Жена ворвалась в хату, как ураган.

— Осип, слышь, шо люди бают!

Осип сидел на лавке и правил старый сточенный нож.

— Ну что тебе, перепелка?

— Царя, бают, убили. Шо ж теперь будет?

— Тьфу на тебя, болтушка. Вечно тебе всякие сплетни собирать… — мужик сплюнул на давно не скребенный пол.

— Да истину Крест, тебе говорю! — Марфа перекрестилась. — Митька из города токма вернулся. Газету привёз. Староста народ к полудню на площади собирает…

— Господи, прости нас грешных, — Осип трижды перекрестился на красный угол. — Вот дела! Несчастьюшко то какое!

Жена развернулась, и бросила в полоборота.

— Я щас, тока к Авдотье забегу!

Царя Осипу было жалко. Все-таки отец всему народу русскому. Но вот в уме Осип тут же смекнул, что каждый следующий царь, становясь помазанником Божьим, прощает недоимки. А значит грядет послабление общине! А оно ой как нужно. В прошлом годе недород случился. В ентом пришлось у Михайлы Потапыча семян занимать на посев. А он хоть и мужик справный и три шкуры не дерет, но осьмую часть потом, как хошь, с урожая отдай.

Осип попробовал пальцем остроту лезвия. Ничо так, сойдёт! Надоть сходить, узнать. А то можа дура-баба сызнова бредню на хвосте принесла.

Тут на колокольне в неурочное время ударил колокол. А потом еще раз и еще. Осип накинул на плечи старый полушубок, нахлобучил треух на голову, сунул ноги в валенки и вышел во двор…