Бархан

7 июля, воскресенье: утро

Переживая события вчерашнего дня, Бархан долго не мог уснуть, что с ним крайне редко случалось. Да и когда задремал, в воспаленном мозгу возникали одни кошмары. Наконец он не выдержал, под утро пошел на кухню и опрокинул стакан водки. После чего вновь прилег, но сон теперь не шел совсем. Впрочем, душа немного успокоилась. Да, мог он вчера влететь ни за что ни про что, причем по-крупному. А ведь ещё на «дне рождения» почувствовал, что Федос готовит какой-то безумный фольтик. Надо было сразу от него когти рвать, но Бархан решил уважение к законнику проявить. Вот и проявил — мать его ети, этого Федоса! Впрочем, сам виноват — позарился на копилку с милостыней. Да, что-то горячо в столице стало. Не пора ли найти местечко поспокойнее? Правда, жаль бросать бригаду Шмака — пацан толковый, делает все как надо. Но в любом случае нужно быть готовым к мгновенному отвалу, а значит, срочно достать новые ксивы для Фариды — его бумаги пока ещё не засвечены. Но где взять надежные документы? Старый знакомец из химкинской братвы, у которого ранее Бархан обзаводился корочками, подсел, а больше никаких ходов не имелось. И тут он вспомнил о Гане Химике и его подельнике Совке. Те ведь косили под гаишников, а значит, и ксивы имели соответствующие. Да и вообще аферюги всегда бумаги достанут, какие хочешь. В восемь утра Бархан набрал номер, данный ему Химиком. Тот и взял трубку. Бархан изложил свою проблему. — Паспорт и права сделаем, — уверенно сказал Ганя. — Но и у нас к тебе предложение имеется. Подъезжай, обсудим. — Лучше вы ко мне. Я — без колес. — А твоя «тойота»? — Она записана на Фариду, мою подругу. А ей в городе светиться ни к чему. Да и мне тоже. Химик с Совком приехали уже через час, причем последний явился с фотоаппаратом и снял Фариду на «документы». — Будет готово через день, — объявил он. Бархан удовлетворенно кивнул. — Сколько с меня? — Это наш подарок, — небрежно махнул рукой Ганя. — Ну что, к делу? — И что за дело? — Ликвидация, — буднично произнес Химик. — Не, я — не киллер, — без раздумий отказался Бархан. Ганя и Совок переглянулись. Химик, видимо, получив молчаливое согласие подельника, выразительно посмотрел на хозяина квартиры: — Лимон баксов. Бархан коротко усмехнулся. — Я знаю пацанов, которые замочат вашего клиента за сумму в двадцать раз меньшую. — Мы тоже таких знаем. Но нам нужен человек, который бы нам доверял. Теперь Бархан расхохотался вовсю. — С чего вы взяли, пацаны, что я вам доверяю? Разве вы не кинули Федоса и меня вместе с ним на стольник? Ганя с возмущением замотал башкой. — Мы кинули только Федоса, он — битая карта. А с тобой мы хотим крупные дела делать и играть в открытую. Бархану показалось, что Ганя говорит всерьез и искренне. Да и сам факт, что Химик ранее дал ему свой телефон, подтверждал слова афериста. — Ну, пусть так. И все равно: лимон — бабки чересчур крутые за мокряк. Что-то здесь не так. Ганя кивнул. — Сейчас мы тебе все подробно распишем. Заказчица — одна дамочка, которую лишил наследства муж, ныне покойный. Он все оставил своей дочурке, и, если её слегка примочить, бабки, очень большие бабки, перейдут к нашей заказчице. Бархан пожал плечами. — Все равно непонятно, за что лимон — дело не выглядит слишком трудным. — Суть в том, что расплатиться дамочка сможет, только когда вступит в права наследства. Бархан в очередной раз рассмеялся. — То есть через полгода? Да это все равно что вообще никогда! Не держите меня за фофана. Ганя развел руками. — Мы же говорим — это вопрос доверия. Мы тебе эти бабки через полгода гарантируем. — А почему вы в этой дамочке так уверены? Кто-то из вас её хорошо знает? — Нет, но я лично знаком с её адвокатом, — пояснил Ганя. — Я с ним как-то в одной камере суда полгода ждал. Толковый мужик — мне срок дали, а его освободили вчистую за недоказанностью. Он все это дело затеял, и наследство без него в руки вдовы не уйдет. А с адвокатом этим я уже не одну комбинацию провернул и доверяю ему на все сто. — Да нет, пацаны. Полгода для нашей жизни — срок слишком большой. Многое может случиться — такое, что и лимон не понадобится. Потому делайте свое дело без меня. Ганя призадумался.

На самом деле адвокат за ликвидацию предложил три миллиона: один — сразу (из своего кармана, пояснил юрист, у вдовы денег нет), два — через полгода. Химик, как и Бархан, тоже считал, что шесть месяцев — срок слишком долгий. Да и с наследством может произойти накладка. Поэтому они с Совком сразу решили, что наличный лимон забирают себе. В случае облома с остальной частью гонорара им придется скрываться от Бархана или киллера, который подпишется на это дело, но с миллионом баксов легко свалить за бугор и пожить в свое удовольствие. Делиться же хоть какой-то долей этой кругленькой суммы Химику с Совком категорически не хотелось. С другой стороны, у них не было железного выхода на диспетчера, работающего с киллерами, а срок им адвокат поставил крайне жесткий — три дня. И Ганя, испустив тяжелый вздох, сделал новое предложение: — Тогда давай так. Лимон получишь через полгода, а двадцать штук — по исполнении. — Так бы и говорили: мочилово стоит двадцать штук, а не мотали боталом столько времени. То слишком много предлагаете, то слишком мало. Темните вы, ребята. Нет, я не согласен. Ганя с Совком снова переглянулись. — Ну, тогда извини, братан. — И Химик с подельником двинулись на выход. — Постойте, — раздался из угла комнаты голос Фариды. — Я согласна.

 

Подполковник Фролов

7 июля, воскресенье: утро

Он очухался вчера вечером и понял, что находится в больнице. Тут же подошедшая к нему женщина в белом справилась о его самочувствии. Подполковник сказал, что чувствует себя замечательно. Медсестра, однако, заметила в его глазах некий нездоровый блеск и доложила об этом дежурному врачу. Тот осмотрел потерпевшего, но решил, что его состояние не внушает опасений, а последствия шока пройдут после полноценного ночного сна. Он приказал медсестре сделать больному инъекцию снотворного, но только после того, как его навестит коллега по работе.

Этим коллегой оказался новый замначальника управления, назначенный вместо ушедшего на повышение Коржикова. Генерал задал подполковнику сразу три вопроса: не видел ли Фролов, кто на него напал, кого он при этом преследовал и что вообще делал в бывшем кинотеатре? Потерпевший ответил, не задумываясь: нападавшего не видел, никого не преследовал, а в «Планете» был по частным делам. Генерал очень удивился, поскольку знал от членов опергруппы Фролова, что тот за кем-то в кинотеатре охотился. Замначальника ГУВД, однако, виду не подал и принял ответ подполковника без всяких комментариев — он подозревал, что офицер просто не в себе. Генерал тут же пожелал Фролову скорейшего выздоровления и объявил, что вне зависимости от того, когда подполковник выпишется из больницы, он с момента выписки получает недельный отпуск. Сейчас Фролов, проснувшись и припоминая нюансы вчерашнего разговора, решил, что вел себя правильно. Нельзя доверять никому. Вокруг него продажный и сволочной народ. А с бандитами он разберется сам, единолично. Подполковник знал, кто его глушанул из баллончика. Фролов хорошо помнил фотографию той самой Риммы Красновой, которую он, под влиянием обуревавших его в тот момент разнообразных эмоций, прикрыл, когда шло расследование по факту смерти Посланника. Теперь выясняется, что она из той же банды, что и Перышко с Барханом-Арлыком. По приказу последнего, Краснова, конечно, и ликвидировала Посланника, поскольку он конкурировал с главарем можайских. Вероятно, она принимала участие и в налете на банк. Скорее всего, как наводчица. Ведь Краснова когда-то работала в ФСБ, а охрана Кунцевского отделения «Промбанка» — сплошь из бывшей «девятки»! И со всеми ними связана и эта стерва Шигарева! Недаром она оказалась в банке во время налета, в её подъезде кто-то завалил Грушу, и из её же подъезда двумя днями раньше выходил Витя Перышко! Вот она, мафия! ФСБ, прокуратура, братва — в одной связке! Но вся эта сволота ещё не знает, на что способен подполковник Фролов! Дверь открылась, и вошла медсестра с обычным для сотрудниц российских больниц презрительным выражением на лице. — Как самочувствие, больной? — Прекрасно, прекрасно! Я хочу, чтобы меня немедленно выписали. — Это невозможно: сегодня воскресенье, — сказала медсестра, и вновь сверкавшие диковатым блеском глаза пациента не понравились ей. Придется опять доложить дежурному врачу. — К вам пришли, больной. — Очень хорошо, пусть заходят. Медсестра покинула помещение, и вошел Борис Скоков. — Привет, Юра. Ну, ты прямо как министр — в отдельной палате расположился. — М-да… А охрана у дверей не стоит? Вопрос был задан без всякого юмора, но майор этого не понял и весело рассмеялся: — Нет, товарищ подполковник, такой чести вы не удостоились. — Он поставил на столик рядом с кроватью два битком набитых целлофановых пакета. — Тут жратва всякая. Колбаска, фрукты, соки… — Спасибо, спасибо, но не думаю, что я тут надолго задержусь. — Может, оно и так, но мне сказали: тебе отпуск дали по состоянию здоровья. Не хочешь нам со следователем что-нибудь сообщить? Такое, что мы не знаем? — Да нет. Все, что я сумел раскопать, вам с Юрченко доложил. — И ты не видел, кто тебя вырубил у кинотеатра? — К сожалению, нет. — Ну, тогда извини, Юр, сам знаешь, дел по горло… — Подожди, Борис. — Фролов задумался, стоит ли спрашивать об этом эфэсбэшника, но потом решил, что такой вопрос не должен вызвать у майора каких-либо подозрений, а полученные сведения могут очень пригодиться. — Я давно хотел у тебя кое-что выяснить. По одному из дел у меня проходит некая Римма Ильинична Краснова. Я знаю, что она служила в вашей «конторе». Для пользы расследования мне надо знать, по какой специальности эта женщина у вас работала. Конечно, я мог бы сделать официальный запрос, но… — Понимаю, — перебил его Скоков. — Это имя мне знакомо. Но чем она у нас занималась — точно не знаю. Я спрошу, у кого надо, и сообщу тебе. Не раскрывая государственной тайны, конечно. — Майор весело подмигнул и распрощался…Встревоженный сообщением медсестры, что пациент Фролов, похоже, находится в неадекватном психическом состоянии, дежурный врач последовал в палату к больному, но его там не оказалось.

Подполковник Фролов исчез.

 

Фарида и другие

7 июля, воскресенье: утро

Бархан, услышав слова Фариды, усмехнулся: — Тебе что, женщина, на помаду не хватает? — Бархан, выйдем на минуту. Я хочу тебе кое-что сказать. Удивленный урка кивнул: — Пошли. В соседней комнате Фарида встала на колени и обняла ноги своего повелителя: — Бархан, я устала. Я с тобой уже пять лет, и из них почти ни дня не выпускала из рук оружие. Хватит с нас крови. Давай уедем куда-нибудь хоть ненадолго. Отдохнем, как обычные люди. Бандит ласково погладил женщину по щеке. — Я должен делать деньги, добиваться места под солнцем, пока нахожусь в силе. Потом будет поздно. Потом мы с тобой станем дряхлыми стариками, с которыми никто не будет считаться. — Ну, хотя бы полгода отдыха! Неужели мы их не заслужили? Посмотрим, наконец, на мир своими глазами, как он есть, а не по телевизору! Я выполню заказ, мы уедем и вернемся через полгода. И получим обещанный лимон! Никуда этот Ганя не денется. Бархан задумался. Слова этой женщины заслуживают внимания, хотя бы потому, что на её кровном счету два мента и заместитель Генерального прокурора! И она имеет право на то, о чем его так страстно просит. — Что ж, пожалуй, Ганя с Совком должны понимать — ежели что, яйца я им пообрезаю. Хорошо, Фарида. Я согласен. Но надо ещё завершить кое-какие дела. Они вернулись в комнату к аферистам. — Я решил сделать маленький подарок вам и своей подруге и разрешил ей принять участие в вашем деле. Выкладывайте все, что знаете про объект. Гане было известно, что предполагаемая жертва по профессии следователь, но он боялся такого рода информацией отпугнуть Бархана. — Это обычная девица, работает в какой-то коммерческой фирме. Живет на Площади Победы, на службу выезжает в девять утра. — Ганя сделал паузу. — Тут весь фокус в том, что её ликвидация не должна походить на мочилово, иначе возникнут подозрения как раз в связи с делом о наследстве. Надо провернуть операцию так, чтобы все выглядело как несчастный случай. — И это все за двадцать штук? — в очередной раз усмехнулся Бархан. — Невдомек мне, братаны, почему бы вам самим эту девочку не загасить. — Сам понимаешь, Бархан, у каждого своя специальность. Мокряк не по нашей части. И все-таки случай здесь особый, и мы поможем Фариде — будем участвовать в деле напрямую. — Ганя взглянул на Совка, тот важно кивнул. — Я думаю, сейчас нам лучше выехать на место, где все это должно произойти. Они вышли на улицу и все вместе залезли в «шестерку», которую повел Совок. Доехав до Площади Победы, криминалы свернули во двор дома номер два. — Вон её бежевая «восьмерка», — указал Ганя на автомобиль, который находился на открытой платной стоянке. — Смотри-ка! Да там никак сама хозяйка! Действительно, в салоне находилась девушка, и через пять — десять секунд машина завелась и стала выруливать со стоянки. — Вот так она и завтра будет на работу выезжать, — пояснил Ганя. — А мы её при выезде со двора перехватим. — Как это? — поинтересовался Бархан. — Видишь, девка выезжает на шоссейку? Та идет параллельно Кутузовке, и движение на ней слабое. Мы с Совком будем в форме гаишников и тачку нашу расположим на противоположной стороне этой улочки. Я тормозну девицу, как только она выедет со двора, и жестом приглашу к нашей машине. После чего ей придется переходить проезжую часть. — Ганя, а может, проследить за бабенкой? — перебил его Совок. — Может, по дороге удачный случай подвернется, и мы её того?.. Химик не любил менять своих планов, но возможность неожиданно быстро выполнить заказ была слишком соблазнительна. — Ладно, Совок, дуй за ней. Но ведь номера на твоей «шестерке» — свои, родные, — спохватился Химик. — Ну и что? — пожал плечами Совок. — По какой такой причине ей высматривать хвост? — Может, оно и так, но ты все же поаккуратнее. — Ганя резко повернулся к Бархану с Фаридой, расположившимся на заднем сиденье, и кивнул в сторону развесистой липы, которая отбрасывала тень на проезжую часть. — Вот где будет стоять твоя тачка, Фарида! Как только девица выйдет из машины и двинется через дорогу ко мне, ты должна резко набрать скорость и сбить её. А потом срочно отваливать по маршруту, который я тебе скажу. И сегодня же я поставлю на твою «тойоту» другие номера. — Вообще-то, по инструкции гаишники сами должны подходить к водителю, — недовольно буркнул Бархан, — девица может не вылезти из салона. — Так никогда не бывает, — отмахнулся Химик — А таких вот наездов, когда водилы уезжают с места происшествия, в Москве за неделю с десяток наберется. Так что подозрений особенных смерть на дороге не вызовет. Типичный случай. Между тем бежевая «восьмерка» стремительно проскочила фрагмент Кутузовского проспекта, Минскую улицу и выехала на Ленинский проспект. Совок, однако, не отставал ни на метр. — Слишком близко ты за объектом держишься, — покачал головой Ганя. — Так нас и засечь можно. — Я в наружке не работал, — буркнул Совок. — А ехать по-другому — мы её упустим. «Восьмерка» остановилась у супермаркета, и её владелица вошла в магазин, бросив короткий взгляд в сторону «жигулей» братанов. — Она нас засекла! — заволновался Химик. — Валим отсюда!

 

Вера

7 июля, воскресенье: утро, день

Вчера были похороны её отца, и она к себе на квартиру пригласила родственников и сослуживцев Иннокентия Трофимовича на поминки. Но его коллеги прийти в большинстве своем отказались, ссылаясь на самые разнообразные причины, а те, что все-таки прибыли, после второй рюмки распрощались с Верой. Было ли это связано с тем, что она находится под подозрением в деле об убийстве Дмитрия Грушина? Ей казалось, что — да, казалось, что и коллеги по работе сторонятся Веры. Хотя, в принципе, в чем её можно подозревать? Правда, Римма сказала, будто во время первого посещения Вити её квартиры его заметил кто-то из соседей при выходе из подъезда. Но все равно — не густо для следствия. Ей достаточно все отрицать, и её просто вынуждены будут оставить в покое. Но даже если ситуация сложится так, что Вере придется рассказать все? Вряд ли она может быть подвергнута уголовному преследованию. Убийство она совершила, защищая жизнь другого человека, что вполне законно. Ее личные отношения с неким молодым человеком никого не касаются — они не связаны со служебной деятельностью Веры. А то, что парень совершил преступление и она не сообщила об этом… Ну, Вера могла просто ничего не знать.

Да и вообще, самое худшее, что ей грозит, — попрут из органов. Что ж, она станет адвокатом, без куска хлеба не останется. Да и, между прочим, Вера теперь богата. О хлебе насущном думать никакой нужды нет. Она нуждается только в одном — в любви, и именно в любви Виктора. И потому главную опасность для Веры в нынешней ситуации представляют не следственные органы и не подполковник Фролов. Основная угроза исходит со стороны Риммы, её главной конкурентки за любовь Вити, что бы там ни говорила эта женщина… И потому, несмотря на её предостережения, Вера решила все же позвонить Вите. Она уже не могла жить, не слыша его голоса, не видя его самого и не прикасаясь к его жаркому и такому желанному телу. Но Вера из предосторожности все-таки позвонила по уличному таксофону. Раздались долгие гудки. Где Витя может быть в довольно-таки ранний час? Ей страшно не хотелось звонить Римме, но, похоже, ничего другого не оставалось. Римма взяла трубку почти мгновенно. — Я хотела бы видеть его, — сказала Вера, не представляясь. — Хорошо. — Римма легко узнала следователя. — На визитной карточке, которую я вам давала, есть мой домашний адрес. Эта карточка сейчас была в руках Веры. — Ленинский проспект? — Да. — Когда можно подъехать? — Когда угодно. Хоть сейчас. Но предупреждаю: он болен, вряд ли вам с ним удастся пообщаться. — О Господи! Что с ним? Он не ранен? — Нет. Болезнь скорее… душевного свойства. — Я выезжаю. Вера сразу же устремилась к своей машине. В воскресное утро движение по магистралям столицы не слишком серьезное, и её «восьмерка» сразу пошла на большой скорости. Учитывая информацию Риммы, Вера регулярно смотрела в зеркало заднего вида, и — о, Боже! — очень быстро стало ясно, что она находится под наблюдением! Вера запомнила эту белую «шестерку», стоявшую в её дворе и двинувшуюся сразу вслед за ней. Потом «жигули» повторили все её маневры, а также замедляли ход и ускоряли его вместе с Верой. Что же делать? Она могла навести оперов на квартиру, где скрывался Витя! Тем не менее, Вера продолжала двигаться по Ленинскому проспекту в сторону дома Риммы Красновой, но несколько замедлив ход. Не посетить Виктора она не могла, тем более, когда узнала, что он болен. Имелась и ещё одна причина практического свойства… А вот и дом Риммы. На противоположной стороне Вера заметила большой магазин, реклама на нем уверяла, что он продает, кроме всего прочего, компьютеры. Припарковавшись, Вера вышла из машины и заметила, что «шестерка» притормозила тоже. Следователь в уме зафиксировала её номер. Итак, все вроде бы ясно. Но почему так грубо, так бездарно действует наружка? Преследование ведется только на одной машине, почти в открытую! Так профессионалы с Петровки не действуют. Она вошла в супермаркет и убедилась, что в нем имеется ещё не менее трех выходов. Очень удачно! В компьютерном отделе она тут же подошла к продавцу и предъявила удостоверение сотрудника московской прокуратуры. — Мне нужно срочно воспользоваться компьютером, подключенным к Интернету. Молодой парнишка за прилавком, растерянно захлопав крупными ресницами, выпалил «сейчас» и исчез за дверью, находящейся за его спиной. Вскоре он вернулся с мужчиной лет тридцати, одетым в синий блейзер, с внешностью руководителя среднего звена. — Вот, — произнес продавец и тыкнул пальцем в Веру. — Добрый день, — расплылся в улыбке менеджер. — Я так понял, что вам срочно нужно войти в Сеть. Прошу вас. — Он жестом показал Вере, как обойти прилавок, и через четверть минуты они оказались в небольшом помещении. Здесь мужчина в блейзере подошел к компьютеру и включил его. — Вот, пользуйтесь, пожалуйста. А я не буду вам мешать, — и он действительно покинул свой кабинетик. Вера провела за компьютером не более трех минут. Этого было достаточно, чтобы установить: владелец машины — Олег Совков, двадцати восьми лет, нигде не работающий, два года назад был арестован по подозрению в мошенничестве, но освобожден из СИЗО, поскольку следствию не удалось собрать достаточно улик против него; криминальная кличка — Совок. Поблагодарив гостеприимного менеджера, чью попытку познакомиться с ней поближе Вера проигнорировала, следователь вышла из супермаркета уже из другой двери. Белой «шестерки» на прежнем месте не оказалось. Вера призадумалась. Данные из спецсети МВД заставили её вспомнить предостережение нотариуса. Неужели её американская мать и вправду наняла киллеров и жизни Веры угрожает опасность? Причем в любую секунду? Выходит, ей вновь придется обращаться за помощью, по логике — в тот же «Редут». Однако вовлекать в такое дело Римму было теперь невозможно: не исключено, что эта дама сама мечтает от неё избавиться как от соперницы. Но ведь можно прийти на прием к самому директору! Его зовут, кажется, Антон Кашин. Очень симпатичный и мужественно выглядящий молодой человек. Но сейчас она должна зайти все же к Римме. Окольным путем, то и дело оглядываясь по сторонам, Вера добралась, наконец, до нужной квартиры. Римма её встретила подчеркнуто доброжелательно и сразу попыталась объяснить ситуацию. — Витя перенес вчера большое потрясение. Вы слышали о событиях в Матвеевском? Вера, занятая похоронами отца и поминками, не включала телевизор и, конечно, ничего не знала. — Витя, по иронии судьбы, там вчера оказался в числе заложников. Он был в своей церкви, которую запер и заминировал какой-то маньяк. В результате террориста застрелили, но перед этим погиб учитель Вити, его наставник в вере — Артемий. Узнав о том, что происходит в Матвеевском, я помчалась туда, и мне удалось вывезти Витю из опасного места. У него на хвосте, кстати, уже висел наш общий друг, подполковник Фролов. Он хотел арестовать Витю. — Римма вздохнула. — Парень бредил всю ночь, у него был жар. В шесть утра я вызвала знакомого врача. Он сказал, что Витя переживает последствия сильного стрессового шока. Врач дал ему каких-то пилюль. Сказал, что денек он должен полежать в постели, поспать. — Хозяйка квартиры пристально посмотрела на посетительницу. — Не стоит его будить, Вера. Они прошли в комнату, где лежал больной. Виктор действительно спал. Видимо, ночные кошмары были уже забыты — легкая улыбка играла на его губах. Вера не сдержалась и, нагнувшись, поцеловала его в лоб. Раз, потом другой, третий… На её плечо легла крепкая рука Риммы. Вера очнулась. И заговорила строго, по-деловому: — Раз подполковник Фролов пытался арестовать Виктора, значит, тот изобличен в налете на банк? — Может, и так. Но, скорее всего, это была личная инициатива Фролова. Вряд ли у него имелся ордер на арест Виктора. — Даже если так, объявление Виктора в розыск — дело недолгого времени. Ему нужно немедленно скрыться за границей. Нет ли у него при себе паспорта? Я смогу немедленно оформить ему загранпаспорт и визу в какую-нибудь удобную для проживания страну. — Нет, — чуть помедлив (паспорт Вити был у неё на руках), ответила Римма. — Все документы, видимо, находятся у него на квартире. А вы тоже хотите уехать вместе с ним? — вдруг быстро спросила она. — Да, — последовал твердый ответ. — Ну что ж, и у меня есть кое-какие возможности, чтобы быстро оформить необходимые бумаги для отъезда за рубеж. Если у вас есть с собой паспорт, оставьте его мне. Чуть погодя съезжу на квартиру Вити и возьму его документы. Я оформлю вам обоим визы в одну из стран Шенгенской зоны и куплю билеты на самолет. Вы сможете вылететь этой же ночью. Собирайте вещи и приезжайте ко мне в полночь. Я подготовлю Витю. Неожиданное предложение Риммы поставило следователя в тупик. Несколько секунд поразмыслив, она не увидела в нем подводных камней и протянула паспорт хозяйке квартиры. — Но загранпаспорт у меня дома. — Сейчас он мне не нужен, но вы захватите его с собой. Вера осторожно вышла из подъезда, но ничего подозрительного не заметила. Все тем же окольным путем она подошла к своей «восьмерке» и призадумалась: а вдруг над машиной неведомые киллеры уже успели поработать. Прикрепили, к примеру, под кузовом пластиковую бомбу, а сейчас стоят за углом с дистанционным пультом?

Вера непроизвольно отскочила от машины и почувствовала, как её начала сотрясать мелкая дрожь. Она подошла к краю тротуара и стала ловить частника. Наконец Вера добралась до «Редута». Охраннику она сказала, что ей нужен лично Антон Кашин. Секьюрити знал, что директор сейчас находится в своем ресторане, о чем, по инструкции, он не имел права говорить. — В данный момент у него важное мероприятие, и Антон Григорьевич вынужден был покинуть офис. Я попробую связаться с ним по мобильной связи. Как вас ему представить? — Вера Шигарева. Через минуту она услышала от охранника: — Антон Григорьевич попросил вас подождать двадцать минут.

 

Майор Скоков и Римма

7 июля, воскресенье: день

Скоков позвонил Римме: — Нам надо встретиться. — Я сейчас не могу. У меня… гость. — Это в твоих интересах, Римма, да и в интересах твоего гостя. Последняя фраза заставила женщину напрячься. Из слов майора следовало: он что-то знает о Вите, а также о его присутствии у неё на квартире. — Хорошо, подъезжай. — Нет, встретимся тет-а-тет в другом месте. — С чего бы это? — Не задавай лишних вопросов. Я буду в старом условленном месте. Как когда-то. Я жду тебя через час. Если за тобой будет хвост, срежь его. Он положил трубку, не дожидаясь её ответа. После таких слов Римма приедет, никуда не денется.

Борису Скокову было за сорок. Большую часть службы в КГБ-ФСБ этот представительный, физически крепкий мужчина провел в управлении контрразведки. Именно к данному департаменту был приписан «сексназ», в котором плодотворно трудилась Римма Краснова. Служба в госбезопасности представлялась поначалу молодому лейтенанту в самом радужном свете. Работа престижная и, хотя не слишком денежная, но по тем, советским, временам обеспечивала солидный социальный статус за счет многочисленных льгот и волшебных «корочек», которые открывали практически любые двери. Да и сама работа — охрана сексназовских девочек — была совсем не пыльная и давала возможность бесплатно пользоваться некоторыми радостями бытия: сексуальными услугами его подопечных. Борис Скоков честно выполнял свой долг, в ведомственных интригах не участвовал, женился на дочери партийного босса средней руки и уверенно смотрел в будущее. Но, как говорят поэты, недолго музыка играла. Уже в период «перестройки» комитет стало серьезно трясти, а с начала девяностых служба госбезопасности, помимо постигших её организационных напастей, напрочь потеряла свой престиж в обществе. Наиболее шустрые комитетчики нашли себе место под солнцем в коммерческих и криминальных структурах, но многие гэбэшники, в том числе и Борис Скоков, считали, что все образуется и дергаться не стоит. Но шли годы, а ничего, по крайней мере для майора Скокова, не менялось. Его, правда, перевели в другое управление — оперативно-розыскное, но Борису совершенно не нравилась работа сыщика, к тому же довольно скудно оплачиваемая. Негативной стороной, как ни странно, обернулось и его принципиальное неучастие в интригах. Поскольку он не примыкал ни к какой внутриведомственной группировке, Скокова некому было двигать по карьерной лестнице. Не сориентировался в ситуации и его тесть — партиец продолжал на полном серьезе бороться «за дело социализма» и оказался без хлебного места. Начался разлад в семье. Не привыкшую работать жену и двух дочерей в переходном возрасте Скокову не удавалось достойно содержать. В то же время процветали не только шустряки, вовремя покинувшие «контору», но и нынешние коллеги Бориса по работе, занимающиеся какими-то неясными для майора делами. На широкую ногу жили даже девочки из бывшего «сексназа». Взять ту же Римму — она стала аж заместителем директора частного охранного предприятия! Понятно, что деньги гребет лопатой! Но ей, видимо, и этого стало мало — связалась с уголовниками. Когда вчера у кинотеатра «Планета» он передал Римме убойный баллончик, майор чисто автоматически проследил, куда женщина направилась. И Скоков всю последующую сцену, проходившую на фоне всеобщей паники, проследил в деталях. Он узнал Виктора Курганова, которого преследовал Фролов. Видел, как Римма, отключив подполковника, отвела покачивающегося бандита к своей машине и увезла его. Майор был поражен, но решил помалкивать из чувства давней привязанности к этой женщине. К тому же в тот момент ему надо было срочно придумать, что делать с пультом Федоса? Какую можно извлечь из этой ситуации пользу? Но ничего майор придумать не успел. Как только взбесившаяся толпа очистила кинотеатр и его окрестности, был отдан приказ о штурме здания, в котором залег Федос. И вскоре пришло известие, что террорист застрелен при попытке к сопротивлению.

Кто-то опять получит чины и ордена, а у Скокова — снова облом. Разве что светит очередная благодарность от директора ФСБ, как после событий в «Промбанке». На следующее утро он посетил в больнице Фролова якобы по служебным делам, на самом деле в попытке выяснить — не понял ли подполковник, кто на него напал. Несмотря на отрицательный ответ гувэдэшника, его последующий вопрос свидетельствовал об обратном: Фролов знал Римму и успел увидеть её в момент нападения. Поначалу Скоков хотел воспользоваться полученной информацией очень просто: предупредить давнюю подругу о нависшей над ней опасности. Но, поскольку майор считал себя обиженным судьбой и испытывал серьезные финансовые трудности, он решил, что у него есть шанс разом поправить дело. Скоков ждал женщину в парке «Сокольники» в одном из кафе, которое часто меняло свое название, но не облик. До того как Римма стала приглашать Бориса к себе домой, оно было местом их постоянных свиданий — сначала конфиденциальных служебных, потом конфиденциальных любовных. Римма подошла к его столику и по-дружески чмокнула в щечку. — Ну, в чем дело, Борис! У меня очень мало времени.

Времени у неё действительно в обрез — надо было срочно оформить три визы куда-нибудь в дальнее зарубежье. Несмотря на воскресный день, это выглядело делом реальным, поскольку у Риммы имелись хорошие знакомые в ОВИРе. Но если не получится с визами, сматывать все равно надо немедленно — для начала в Белоруссию либо на Украину. — Подполковник Фролов тебя засек, Римма, когда ты его вырубила моим подарочком. Похоже, он тебя давно пасет. — Вот как? — Римма не слишком удивилась услышанному, поскольку, находясь в свое время в близких отношениях с видным криминальным авторитетом Посланником, не сомневалась, что фигурирует в милицейских досье. — А как здоровье товарища подполковника? — Наверно, пару дней он проведет в больнице.

— Ну, что ж, этого достаточно. Спасибо тебе, Борис, за все и прощай. Я сегодня сваливаю за рубеж.

Сожалеть о сказанном, точнее, о своей последней фразе, ей пришлось очень быстро.

— Это будет стоить тебе пятьсот тысяч долларов, — с определенным внутренним напряжением произнес майор: он впервые встал на путь шантажа, да ещё к тому же некогда горячо любимой женщины.

Впрочем, и сейчас она оставалась его подругой. Вплоть до этих самых слов. — Бог с тобой, Борис. Что ты такое говоришь? — Она устремила на майора умоляющий взгляд. — Делиться надо, дорогая, — ненатурально усмехнулся Скоков. — Чем? Чем делиться, Боря? У меня ничего нет! — Зато есть у твоего дружка! Ведь это он ограбил банк и замочил своих подельников! Твой Витя Перышко загреб себе всю добычу! Римма решила: Скоков не знает всей правды и потому пошел на шантаж, а отрицать участие Виктора в налете, скорее всего, бесполезно. — Витя не хотел никого убивать, — мягко пояснила она. — На него самого напали, и он вынужден был защищаться. А те двести тысяч долларов, что достались ему в результате дележа, Витя пожертвовал церкви Третьего Пришествия, в которой состоял. Потому он и оказался вчера на службе в молельном доме. Несмотря на напряженный и неприятный разговор, майор рассмеялся вполне искренне.

— Никогда не слышал такой веселой байки! — Вдруг он резко сменил тон. — Не канифоль мне мозги! Раз ты сегодня отваливаешь за кордон, с этой минуты я не отойду от тебя ни на шаг. Пока не получу пол-лимона!

Римма хотела было пустить слезу, напомнить об их долгой любовной связи, и все такое, но, будучи человеком опытным в сфере человеческих отношений, быстро осознала: перед ней сидит за столиком и попивает пивко уже не давний приятель, а безжалостный шантажист, который пойдет на все ради денег. Вот как, однако, скрутила Бореньку жизнь! — Я повторяю: ни у меня, ни у Вити денег нет, — холодно произнесла она, уже все-таки прикидывая, где можно срочно достать необходимую сумму. — Тогда, может, есть у прокурорши Шигаревой, — совсем уже неожиданно сказал эфэсбэшник, — ведь она недавно получила наследство? Римма сумела не измениться в лице и небрежно пожала плечами. — Причем тут Шигарева? Ты, Боря, определенно сегодня не в себе. — Я знаю больше, чем ты думаешь. — Скокову ничего толком не было известно, но он ориентировался на смутные подозрения Фролова. Майор верил в оперативное чутье гувэдэшника, и его расчет, похоже, оказался верен: Римма определенно дрогнула. — Я не понимаю, о чем ты говоришь, — произнесла она с каменным лицом, — и у нас с Витей таких денег, которые ты требуешь, повторяю, нет. Если тебе интересно знать о моих отношениях с Витей — они чисто лирические. — Лирические? — скривил лицо Скоков. — Трахаешься, значит, с этим бандюгой. — Вот именно, и ничего более. — Ну, хватит, потаскуха! — Майор стукнул по столу так, что полупустая бутылка упала на столик, и на нем образовалась небольшая пивная лужа. Посетители с соседних столов оглянулись. — Сегодня я должен получить пол-лимона баксов! Если этого не произойдет — сама понимаешь, что произойдет! — Заложишь меня с Витей, — кивнула женщина. — Думаешь, наконец вторую звездочку получишь? Вряд ли. Скоков достал мобильник. — У тебя на размышление три минуты. — Хорошо, — тут же сказала Римма. — Денег наличных, повторяю ещё раз, я достать не могу. Если хочешь, можешь получить в свою собственность ресторан. Он стоит в два раза больше. С полминуты майор раздумывал над предложением бывшей подруги — не кроется ли за ним какой-нибудь фокус. Римма же в тот момент размышляла над планом, который приходилось придумывать на ходу. Она скажет Антону, что нашла на ресторан покупателя, который после подписания акта купли-продажи переведет оговоренную сумму на указанный Кашиным счет. Гарантом об оплате выступит сама Римма — Антон ей доверяет, она сумеет его убедить. А ближайшей ночью Римма покинет эту страну, и как уж там разберутся между собой её бывший и несостоявшийся любовники, их личное дело. — А кому принадлежит ресторан? — спросил, наконец, Скоков. — Моему приятелю. Его согласие я беру на себя. Он получит компенсацию от другого лица. — Хм. Так наличные деньги все-таки есть, и значит… — Другого варианта просто нет. И не будет, — жестко перебила эфэсбэшника Римма. — Ну, хорошо. Для начала я хотел бы взглянуть на этот ресторан. После чего приглашу туда специалиста по недвижимости, аудитора и нотариуса. Договор должен быть оформлен сегодня же. «Как это он хочет провести аудит за несколько часов? — удивилась Римма. — Но, впрочем, это его проблемы». Она набрала номер на мобильнике. — Антон, я нашла покупателя на ресторан. Клиент хочет осмотреть его… Мы выезжаем. Майор оказался без машины, и они расположились на передних сиденьях «фольксвагена» Риммы. Через полчаса некогда влюбленная парочка остановилась перед двухэтажным зданием, на фасаде которого красовалось: ресторан «Алые паруса». Скоков удовлетворенно хмыкнул: внешний вид заведения произвел на него благоприятное впечатление. Они вошли внутрь здания. К ним сразу подошел мэтр: — Римма Ильинична! Антон Григорьевич передает вам свои извинения, но он вынужден был срочно уехать по неотложному делу. Директор сказал, что кабинет и ключи от сейфа, в котором находятся все необходимые бумаги, — в вашем распоряжении. Временное отсутствие Антона играет, пожалуй, ей на руку, подумала Римма. — Как видишь, Борис, все устраивается наилучшим образом — у меня полный карт-бланш. Скоков, глазея по сторонам, несколько раз кивнул и сказал: — Ну что ж, не будем терять даром времени. Внешне все обстоит благополучно. Может, пройдем в кабинет и условимся о дальнейшей процедуре? Они прошли через приемную, где Римма небрежно бросила секретарше: — Мы поработаем в кабинете Антона Григорьевича. Кабинет тоже понравился майору. Он полагал, что будет неплохо смотреться в строгом директорском кресле, обитом кожей оригинального красноватого оттенка. Дай-то Бог, его судьба, наконец, изменится в лучшую сторону. Становилось все более очевидным, что сегодня он сделал правильный шаг. А ведь как мандражировал поначалу! Майор, недолго думая, расположился в так приглянувшемся ему директорском кресле, стоявшем у широкого письменного стола коричнево-красного — в тон креслу — дерева. Немного поерзав на мягком сиденье, вроде как примеряясь к нему, майор достал мобильник. — Звони своему Антону, Римма! Когда он там освободится? А я вызываю специалистов, о которых тебе говорил. Римме совсем не улыбалось вдаваться в сложные объяснения с Антоном при майоре. Из кабинета вела дверь, выходившая на задний двор. Сейчас женщина не собиралась сматываться от Скокова: ещё рано, эфэсбэшник знает, где она живет и где находится Витя, и успеет принять соответствующие меры. Но с Антоном лучше поговорить именно за той дверью, без лишних ушей. — Мне надо выйти, — она кивнула на дверь, — по женскому делу. — Понимаю, — усмехнулся Скоков, — хочешь побеседовать с директором ресторана наедине. Но не вздумай выкинуть какой-нибудь фокус, дорогая. Имей в виду, я не один в деле, — очень уверенно соврал майор. Это была его игра. Он мог спокойно говорить и делать, что хотел.

Римма надеется, что, пожертвовав ресторанчиком, вся эта банда отделается от него. Нет! Как только будут поставлены все подписи под договором и майор станет владельцем заведения, он выполнит свой служебный долг: все члены преступной организации подвергнутся аресту — и Римма, и Виктор Курганов, и где-то ошивающийся поблизости Бархан. И, скорее всего, следователь Шигарева! Вот тогда его акции пойдут вверх! Он обеспечит себе и служебную карьеру, и финансовое благосостояние. И без каких-либо, по сути, нарушений закона! Римма вышла за дверь. Теперь ей позарез нужен Антон. Без оформления акта купли ресторана, то есть без подписи его директора, у неё ничего не выйдет! А с Антоном она договориться сумеет. — Привет! Все уже на мази, Антоша. Теперь нужно только твое присутствие… Как не можешь?! Завтра будет поздно!.. Почему поздно? Клиент сорвется с крючка!.. Ну, почему же «хрен с ним»? Другого такого случая может не быть!.. — И после паузы она мрачно сказала: — Ну, как знаешь… Итак, у Антона какие-то срочные дела, отложить их он не может. Завтра, говорит. «Завтра» все это ни к чему! В отчаянии она нащупала в сумочке пистолет. Вот войти сейчас в кабинет и прострелить этой скотине башку! Но, скорее всего, Скоков в деле действительно не один. Да и сколько шуму тут же поднимется! Глушителя-то у неё нет.

Так ничего и не придумав, она раскрыла дверь в кабинет. Майор ФСБ Борис Скоков сидел в директорском кресле с красноватым оттенком. Голова его лежала на письменном столе — дерева того же колера. Из головы на письменный стол вялой струйкой стекала жидкость более выраженного красного цвета. Было вполне очевидно, что неудавшийся шантажист — мертв. Римма, выхватив из сумочки пистолет, быстро обвела взглядом помещение, но никого не обнаружила.

 

Лухарь

7 июля, воскресенье: день

Быстро окончилась его сказка. Не прожив у Петра и недели, Римма внезапно покинула своего гражданского супруга. Рано утром собрала вещички, похлопала по щеке ещё дремавшего Лухаря и, произнеся: «Настало время нам побыть наедине — каждый сам с собой», исчезла из его жизни. Вот и всё. Год назад он предпринял попытку переломить свою неладно сложившуюся судьбу. Ему, невзрачному, небогатому пятидесятилетнему холостяку, захотелось иметь молодую красавицу жену. И ради этой цели он буквально пошел на все. Прежде чем заработать кучу баксов, которыми Петр собрался забросать и покорить свою избранницу, по сути купить её, ему пришлось произвести в жмуры не одного бандита. И поставленной цели он вроде бы добился: искомый миллион долларов оказался в его руках. Половину он бросил к ногам своей Мечты. Деньги девушка взяла, но вышла замуж за другого. Петр не провел с ней и ночи, не добился от неё и поцелуя. Но совсем недавно в его квартире и постели оказалась Римма. Женщина более земная, но оттого не менее волнующая. И, несмотря на то, что её подослали с весьма тривиальной целью — выпотрошить из него деньги, Петр был счастлив. И вот, добившись в сущности своего — Римма забрала у Лухаря пятьсот тысяч долларов для покупки охранного предприятия, — она его бросила. До сегодняшнего утра у Петра ещё теплилась надежда — вдруг Римма вернется, но сегодня он, наконец, ясно и четко осознал: она ушла навсегда.

Но, может, есть какой-то, пусть небольшой, шанс её вернуть? Ведь, скорее всего, она в очередной раз запала на некоего смазливого добра молодца — вроде Посланника или Антона Кашина. С последним, Петр знал это точно, у неё роман не сложился — значит, она нашла кого-то другого. И если бы этот «другой» вдруг куда-нибудь исчез, почему бы Римме не вернуться к Петру? Он знал, где она находится — по своему старому адресу, на Ленинском проспекте. Вчера Петр позвонил по её домашнему телефону: его догадка подтвердилась — трубку взяла Римма. Он молча разъединился, поскольку не знал, что сказать. Жалобы на свою горькую долю, клятвы в вечной любви тут не помогут. Но кто все-таки этот парень, разрушивший его счастье? Разве он, хотя бы поэтому, не заслуживает пули в лоб? Петр вспомнил о пистолете, хранящемся у него в тайнике. Давно он, однако, не использовал ствол по прямому назначению. Но, подумав, Петр решил, что горячиться не стоит. Настолько ли безумная у Риммы с тем парнем любовь? Может, все развалится само собой за неделю-другую? Однако сидеть, сложа руки, Петр более не может. Надо все же выяснить, что у Риммы за хахаль. Он легко позавтракал, накинул летний пиджачок, спустился во двор и выгнал из гаража свою «девятку». Через двадцать минут Лукарь был на Ленинском проспекте. Найдя дом Риммы, он быстро определил, куда выходят её окна. Выяснилось, что во двор. С земли казалось, что они плотно занавешены. Петр вошел в дом напротив. Поднялся на пятый этаж. Здание имело очень удобную конструкцию для наблюдения за окнами Риммы. Здесь на каждом этаже находились нежилые лоджии, куда местный народец выходит, видимо, покурить. Расположившись на такой лоджии и достав сигареты, Петр внимательно оглядел интересующие его три окна. На двух из них действительно оказались непроницаемые портьеры, только, видимо, на кухне висели ажурные занавески. Лухарь, затянувшись сигаретой, стал внимательно наблюдать и за окнами, и за подъездом, где проживала Римма. Так продолжалось минут десять, в течение которых он ничего интересного обнаружить не смог.

И тут его одиночество было нарушено — на лоджию вошел мужик средних лет и, не обращая на Петра никакого внимания, поставил принесенную с собой сумку на пол и стал деловито копошиться в ней. У Лухаря создалось ощущение, что пришелец вознамерился обосноваться здесь на какое-то время, и Петр решил перебраться на этаж выше. Уже закрыв за собой стеклянную дверь лоджии, он увидел, что незнакомец достал из сумки дальнобойный фотоаппарат и стал нацеливаться им на окна соседнего дома! Причем, очень похоже, что на окна Риммы! Дабы не светить себя перед неизвестным фотографом, Лухарь поднялся чуть выше по лестнице. Здесь лампочки не горели и было темно, зато хорошо просматривался через стеклянную дверь незнакомец. Тот, сделав пару кадров, достал морской бинокль и стал вести неотрывное наблюдение за окнами напротив. Через четверть часа на лоджии появился ещё один мужчина, в спортивных штанах и майке. Он достал сигарету и, с видимым недоумением поглядывая на соседа по лоджии, задымил. Между тем незнакомец с сумкой, радостно вскрикнув, вновь нацелился фотообъективом на соседний дом и несколько раз щелкнул затвором. Мужик в спортивных штанах, выкинув вниз сигарету, ушел с лоджии, а минут через семь-восемь там появились два автоматчика в милицейской форме. Петр тут же ещё выше забрался по темной лестнице, не упуская, однако, из виду происходящее на лоджии. Наряд милиционеров потребовал, видимо, у «фотографа» документы, и тот немедленно предъявил их. К немалому удивлению Лухаря, менты почтительно откозыряли и ушли восвояси. Вскоре покинул наблюдательный пост и типчик с сумкой, и заинтригованный Петр решил немного последить за ним. Его объект вышел из подъезда и двинулся к близлежащему небольшому кафе, «стекляшке». Когда он оказался внутри заведения, Петр последовал за ним. Неизвестный с сумкой подошел к стойке бара, взял какую-то выпивку и закуску и уселся за столиком, из-за которого опять-таки удобно было наблюдать за окнами и подъездом Риммы. Петр проделал те же операции, что и незнакомец, и теперь находился напротив него за одним столом. У обоих в стаканах оказалась водка. Неизвестный поднял свою емкость и, вперив в Лухаря играющий веселым безумием взор, произнес: — За ваше здоровье! Петр чокнулся с ним, после чего оба навернули по бутерброду с колбасой. — Подполковник Фролов, — неожиданно представился неизвестный и протянул Лухарю руку. — Петр, — несколько растерянно отозвался бывший сколковец. — Правильно, — заявил Фролов и через стол похлопал Лухаря по плечу, — будем называть друг друга по именам. Я — Юрий, для тебя просто Юра. Кем работаешь, Петя? — Безработный, — буркнул Лушенко.

— Я и не сомневался, — уверенно заявил подполковник, переходя на возбужденный шепот. — Честные люди в нашем сраном обществе нигде не работают и с утра глушат водку. Я тоже уйду со своей поганой службы, только вот рассчитаюсь со всей этой сволотой. — Он полез в сумку и вынул оттуда черную папочку. — Гляди, Петя, какую мафиозную структуру я раскрутил. — Фролов вытащил из папки пачку фотографий. И на верхней была запечатлена Римма! — Кто это? — осторожно спросил Петр. — Римма Краснова. Раньше служила в эф-эс-бэ и имеет там колоссальные связи. По заданию одного из главарей своей банды, известного под кличками Арлык и Бархан, ликвидировала крупного криминального авторитета Посланника. Принимала участие в качестве наводчицы на Кунцевское отделение «Промбанка». Сейчас трахается с главным бугром банды и скрывает его у себя.

Петр имел основание сомневаться, что подполковник обладает вполне достоверными сведениями или сделал из них правильные выводы. Тем не менее, подавляя волнение, он спросил: — А у вас есть… — Петя, ты не забыл, что мы с тобой на «ты»? — перебил его подполковник. — Ну да. Так у тебя есть фотография самого у них главного? — Вот. Пожалуйста. Витя Перышко, как его кличут блатари. Петр взял в руки протянутую ему фотографию. На него со снимка смотрел молодой человек с ангельским выражением лица, по виду неспособный обидеть и ребенка. Но втюриться в такого ангелочка Римма могла запросто, с сожалением констатировал Лухарь. — Ты, как я понимаю, из милиции, — задумчиво произнес Петр. — Но, похоже, ведешь что-то вроде частного расследования. Отчего так? Фролов ещё более понизил голос: — Я никому не могу доверять — ни милиции, ни ФСБ, ни прокуратуре. У них, у этой банды, везде свои люди. Вот, гляди, — подполковник протянул бывшему сколковцу парочку полароидных снимков. — Только что заснял, как она входила в подъезд. В нем квартира Красновой, где у этих рецидивистов малина. Перед тобой не кто иная, как следователь московской городской прокуратуры Вера Шигарева. Дочь бывшего заместителя Генерального прокурора, между прочим! Ее, кстати, тоже Витя Перышко харит. Всех стоящих баб этот убийца поимел. А тут, блин… — Фролов хотел, видимо, сказать нечто личное, но безнадежно махнул рукой. Лухарь, молча покрутив в руках снимок прокурорши и отметив, что у этого Вити Перышко определенно губа не дура, вернул фото подполковнику. — Знаешь что, брат. — Тут Фролов пересел на другой стул и оказался совсем рядом с Петром. — Я чувствую, ты — настоящий мужик. И у тебя душа горит, когда ты видишь, что творится вокруг. Ты ведь тоже не хочешь, чтобы воры и убийцы так и остались безнаказанными? — Нет, не хочу, — подчеркнуто сурово ответил Петр. Поведение подполковника все более беспокоило его: этот мент, похоже, тронулся, причем в опасной форме. — Тогда выручай, брат. Я сам только что из больницы. Меня вот эта тварь, — Фролов ткнул пальцем в фотографию Риммы, — каким-то препаратом вырубила, когда я её трахальщика ловил. Меня в палате чем-то кололи, и я сейчас чувствую себя, как в тумане. В сон клонит. Ты подежурь пока вместо меня в подъезде соседнего дома напротив бандитской малины. Я тебе оставлю фотоаппарат и покажу нужные окна. Если кто-то из преступников высунется — сразу снимай. Или кто из этих лиц, — подполковник придвинул к Лухарю всю стопку фотографий, — в подъезд войдет или выйдет из него, тоже пару раз щелкни затвором. Петр, слегка поколебавшись, сунул во внутренний карман пиджака пачку снимков и повесил на шею фотоаппарат. — Будет сделано, — очень серьезно сказал Лухарь. — И еще… Ты в армии служил? — Фролов пристально посмотрел на Петра. — Было такое. — Значит, знаешь, как с этой штукой обращаться? — Гувэдэшник раскрыл сумку: там лежал пистолет Макарова. — Знаю. Приходилось иметь дело. — Лухарь невольно вспомнил свои «подвиги» годовой давности. — Забирай. Пригодится. А увидишь Витю Перышко, мочи не задумываясь. Это приказ! — повысил голос подполковник. «Почему бы нет», — подумал Петр и четко ответил: — Есть. — Действуй! А я поеду домой. Как оклемаюсь, тебя сменю.

Едва Петр занял прежнюю позицию на нежилой лоджии, он увидел выходящую из подъезда Римму. Лухарь пришел в растерянность: проследить за любимой женщиной или все-таки понаблюдать за подъездом, где в квартире Риммы скрывался грозный бандит с внешностью херувима? Очень хотелось посмотреть на него вживую, а при случае и устранить конкурента. Так что же все-таки делать? — переминался с ноги на ногу Петр.

 

Вера и Антон

7 июля, воскресенье: день

Она сидела на лавочке у трехэтажного старинного особняка в Суворовском парке. В этом здании располагалось охранное предприятие «Редут». Сидела Вера уже четверть часа, и с минуты на минуту должен был подъехать Антон Кашин, директор «Редута». Она решила, наконец, привести свои мысли в порядок, для чего встала и медленно пошла в сторону Москвы-реки, находящейся позади особняка. Редко в каком месте столицы открывался такой необыкновенный вид на главную реку города. Отсюда, с крутого обрыва, она выглядела, как экзотический поток в каньоне. И это впечатление не портил, а мягко оттенял пологий левый берег реки. Общее ощущение, что сие место — какое-то нездешнее, подчеркивали вековые деревья, раскинувшиеся вокруг старинного особняка, — дубы и липы. Под влиянием величественной картины природы мысли и душа Веры Шигаревой пришли, как ей показалось, в ясную гармонию. Осознание того, что следует предпринять, сформировалось и сформулировалось само по себе. В полночь она спокойно поедет к Римме. Почему Вера относится к ней с такой неприязнью? Ведь, в сущности, эта женщина просто любит Витю — и разве она виновата в своем чувстве? А сама Вера не повинна в том же? И в ту же ночь они с Виктором покинут пределы страны. А все опасения за свою жизнь уже казались молодой женщине результатом собственного психоза. — Вера Иннокентьевна? — услышала она за спиной. Вера обернулась с готовой улыбкой на лице: она узнала голос директора «Редута». — Здравствуйте, Антон Григорьевич. — Не заставил ли я вас ждать? — Ни в коем случае. Я любовалась этим потрясающим видом. — Вера кивнула в сторону живописного обрыва. — Это так, обрыв просто сказочный. А у вас никакого обрыва не случилось? — Вы знаете, Антон… — Можете звать меня по имени. Мы вроде бы уже договорились об этом.

— Так вот, мне опять вдруг стало казаться, что меня преследуют. Но, скорее всего, это просто мои фантазии.

— Вы сказали: стало «казаться». Но ведь в прошлый раз вас преследовали в действительности. Вера замялась. — Меня предупредили, что на меня может быть совершено покушение. — Вот как! И, вероятно, неизвестно кем? — Боюсь, все эти опасения преувеличены, и я уже решила, что зря вас побеспокоила. — Расскажите-ка мне всю вашу историю в подробностях, — очень серьезно сказал директор «Редута». И Вера выложила Антону все её перипетии с наследством. Кашин прочувствовал тревожность ситуации, но счел, что самоуспокоенность молодой женщины делу не повредит. Во всяком случае, это лучше, чем истерика и психоз. И он решил подыграть Вере: — Преследовавший вас Совок, как явствует из досье, мелкий жулик, аферист. Такие никогда не идут на мокряк, говоря жаргонным словечком. Скорее всего, он, пронюхав, что вы получили крупное наследство, решил вас выследить, чтобы сыграть роль наводчика для будущих грабителей. Теперь о другом… Это вообще крайне редкий случай, когда мать покушается на свою дочь, но, кроме того, ей, абсолютно штатскому законопослушному человеку, к тому же, по сути, иностранке, совершенно нереально заказать здесь полноценную ликвидацию. Извините за термин. Ко всему прочему, убийство при спорных вопросах о наследстве всегда привлекает внимание судебных и прочих компетентных органов. Уж криминальное происшествие такого рода раскрутят на всю катушку. Вряд ли ваша мать настолько неумна, чтобы не понимать этого. — Так вы считаете, мне ничего не угрожает? — Вы ведь улетаете ночным рейсом? — Да. — До этого момента я вас буду лично сопровождать. — Спасибо. Огромное. Сколько я вам должна? Антону не хотелось брать деньги с симпатичной ему девушки, но, как профессионал, отказываться от гонорара он просто не имел права. — Наши расценки со времен вашего первого посещения «Редута» не изменились: в дневное время — десять долларов, в ночное, то есть с восьми вечера, — пятнадцать. Вера находилась в не слишком-то благоприятном финансовом положении. Она не вступила в права наследства. Ее личные сбережения оказались заблокированы в «Промбанке», где продолжался какой-то бесконечный аудит. Кроме того, нужно покупать авиабилеты для себя и, наверно, для Вити, а также заплатить Римме за визы, что тоже, скорее всего, недешево. Лишь потом, выбравшись за границу и связавшись с другом семьи нотариусом, Вера рассчитывала получить инструкции, как ей поскорее вступить в права наследства. Наверняка он придумает какой-либо ход. К тому же, она была вполне успокоена аргументами директора «Редута», да и сама теперь думала схожим образом. Так, может быть, отказаться от охраны? Нет, по крайней мере, следовало проверить собственную машину на предмет её минирования. Ну, а там видно будет.

Вера потянулась за кошельком, но Антон жестом остановил ее: — Только после выполненной работы. Кашин взял необходимый инструмент, и они на его пепельной БМВ поехали к брошенной Верой машине. И обнаружили возле неё гаишника, который командовал погрузкой «восьмерки» на эвакуатор. — Постойте, это наша машина! — вскричал Антон. — «Наших» машин не бывает, — ответствовал суровый гаишник. — Чья она — ваша или вашей дамочки? — Моя, — робко ответила девушка, — вот мои документы. Гаишник, практически не глядя, сунул их в карман. — Получено распоряжение мэра: транспортные средства, мешающие движению транспорта, подвергаются немедленной принудительной эвакуации на специальную платную стоянку. Продолжайте грузить, ребята, — крикнул он грузчикам. «Восьмерка» прокурорши вполне могла быть начинена взрывчаткой, подумал Антон. И тогда… — Товарищ старший лейтенант, машина неисправная, и я специально вызван, чтобы её эвакуировать, — решительно обратился Антон к неуступчивому гаишнику. Тот ответил не менее решительно: — Есть установленный законом порядок. — Товарищ прокурор, — быстро сориентировался Антон, — вы ведь не считаете эвакуацию вашей собственной машины законной?

— Конечно, нет! — возмутилась Вера, быстро входя в роль. Она тут же достала прокурорское удостоверение. — Требую немедленно прекратить это безобразие! — Вера Иннокентьевна Шигарева — следователь Московской городской прокуратуры, — продолжал надавливать на мента Антон, — и, кстати, дочь недавно убитого бандитами заместителя Генерального прокурора! — Ну, раз так, — дал задний ход хозяин полосатого жезла, — отбой всей команде. Но вы, пожалуйста, как можно быстрее покиньте место стоянки, которая запрещена. — Гаишник отдал документы Вере. Антон, тем не менее, не торопясь, проверил «восьмерку» прибором «С-20» на предмет взрывчатых веществ. После чего залез в капот и некоторое время провозился там. Все это происходило под возмущенным, но молчаливым взглядом гаишника. — Я, пожалуй, просто на всякий случай, сам отгоню вашу машину, а вы, Вера, — он передал ей ключи, — воспользуйтесь моей бэ-эм-вэ. Вы ведь живете на Площади Победы?

Она молча кивнула, и Антон включил зажигание. До дома Веры добрались быстро. Обе машины остановились у её подъезда. — Сколько я вам должна? — Десять долларов. Но разве вам мои услуги более не понадобятся? — Полагаю, я и так вас зря побеспокоила. — Она порылась в сумочке и покачала головой: — У меня только стодолларовые купюры Проходивший мимо высокий молодой парень с нагловатой внешностью предложил: — Могу разменять. — Не стоит, — Антон окинул прохожего хмурым оценивающим взглядом. — Потом отдадите, при случае. — Хорошо. Но, как я уже вам сказала, сегодня, около полуночи, я уезжаю. — Может быть, все-таки остаться с вами до отъезда? — О! Благодарю вас, не стоит. — Тогда — счастливого пути!

 

Фарида и другие

7 июля, воскресенье: день

Бархану, как и Химику, тоже показалось, что девица из бежевой «восьмерки» засекла за собой слежку. Взгляд, который она бросила на их «жигуль», был чисто профессиональным — коротким и пристальным. Сидя на заднем сиденье, он сжал огромными ладонями голову Гани — да так, что она чуть ли не затрещала. — Говори, козел, что это за бабенка? В какой-такой фирме она работает? Химик, почувствовав, что сию минуту у него из-под черепной коробки начнут вылезать мозги, с трудом выдавил из себя: — В прокуратуре. Бархан чуток ослабил хватку, но не настолько, чтобы Химик мог вздохнуть свободно. — Кто её заказал? Блатари? Ганя попытался отрицательно помотать башкой, но железные клещи Бархана не давали возможности это сделать. — Наследство. Дело чистое. — Сколько тебе за ликвидацию обещал адвокат? Сразу, наличными? В тисках Бархана Ганя не имел сил изворачиваться. — Лимон. Черепушка Химика разом освободилась. — Половина наша, — жестко бросил Бархан. — Сфинтишь — на цвинтаре окажетесь, — он кивнул на Совка, — оба. — Будь по-твоему, — прошелестел Ганя, чувствуя нестерпимую боль в висках. — А сейчас, — Бархан уже полностью взял дело под свой контроль, — гоним в Бибирево за «тойотой». — Нам бы ещё наши «жигули» перекрасить да номера поменять, — робко вклинился в разговор Совок. — До утра дело терпит. Когда забрали из гаража «тойоту», Бархан распорядился всем ехать на Площадь Победы — ещё раз проверить диспозицию. Здесь, на месте, все не понравилось бывшему главарю можайских. — Что это за план, мать вашу ети! Разве отсюда «тойота» подходящую скорость наберет, чтобы вусмерть сбить человека. Так, покалечит маленько. А народу утром сколько здесь будет ходить? Они то и дело шнырять по этой дороге будут! А машины? Да это не план, а туфта какая-то! — Тачки, выезжающие со двора, увидев меня с жезлом, станут в основном сворачивать налево — им ведь все равно, как на Кутузовку выезжать, — старательно возражал Химик. Он не хуже Бархана видел недостатки их с Совком плана, но другого места не нашлось, а времени совершенно не было. — Мы увидим, когда начнет выруливать со стоянки «восьмерка» клиентки, и потому «тойота» поедет не с места, а уже со второй скорости и успеет разогнаться, как следует, — в момент столкновения с прокуроршей летальный исход неизбежен. А прохожие? Что ж прохожие! Если ещё кого Фарида зацепит, это только собьет следствие со следа. — Нет, — отмахнулся Бархан, — след останется: ведь и ваша «гаишная» тачка неизбежно засветится. Лучше б это все происходило ночью. Допустим, вызовет прокуроршу мать на душевный разговор… Но продолжить свою мысль Бархану не пришлось — к подъезду клиентки подъехала бежевая «восьмерка», сопровождаемая пепельным БМВ дорогой модели. Оба водителя вылезли из машины, и у них завязался оживленный разговор. Первым встрепенулся Ганя. — Пойду-ка я разведаю, о чем они там базарят, — и сопровождаемый ободряющим кивком Бархана он быстро приблизился к беседующей парочке. Разведка длилась недолго. — Она сваливает сегодня около полуночи, — доложил крайне возбужденный Химик. — Причем одна! — Вот это другое дело, — удовлетворенно заметил Бархан. — Тут-то твоя диспозиция и пригодится. С некоторыми изменениями, конечно. Ну, вы, пацаны, езжайте. Встретимся здесь же в одиннадцать вечера. А у нас на сегодня есть ещё одно дельце. — Он набрал номер директора «Алых парусов». — Скажите, милая, на месте ли Антон Григорьевич? Бархан успел выучить имя своего главного по жизни врага. — М-м, — задумалась секретарша. — У него сейчас совещание. — Благодарю. — Бархан посмотрел на Фариду. — Сейчас или никогда. Ты ведь хотела отдохнуть за кордоном полгодика. И надо, наконец, сделать это последнее дело. Фарида не сказала ни слова. Она вытащила из бардачка светлый парик и темные очки, а также «магнум» сорок пятого калибра. — Все равно на этом стволе слишком много трупов, — слегка усмехнулась она. — Это верно, — наоборот, очень серьезно подтвердил Бархан. — Но так уж получилось. Верно, девочка? — Он приобнял её за плечи. — И какой будет план? — Какой уж теперь план, — вроде как вздохнул Бархан. — Идешь с понтом наниматься на работу. — Он придирчиво оглядел её. — На официантку ты вполне тянешь.

— Спасибо и на этом, — скривилась она. — Вперед, — без лишних слов скомандовал урка… Они поставили машину за угол дома напротив «Алых парусов»: так, чтоб она была неприметна со стороны ресторана, но и как можно ближе к нему. Фарида, привычно сунув «магнум» в наплечную сумочку, решительно вошла в ресторанный зал. Ее встретил мэтр с сияющей улыбкой. — Вам столик? Кабинет? Вот за этим столиком вам не будут мешать лучи солнечного света. — Благодарю вас, мне к директору. Мэтр окинул её мгновенным оценивающим взглядом. — По поводу приема на работу первичное собеседование провожу я. — Нет, мне по личному вопросу. Я хорошо и давно знаю Антона Григорьевича. Поскольку директор нередко выходил из ресторана через черный ход к своей пепельной БМВ, мэтр не мог знать, где тот сейчас находится. — Ну что ж, пройдите в приемную, — рукой он указал направление пути, — секретарша Ниночка даст исчерпывающую информацию, где находится сейчас Антон Григорьевич. В приемной она увидела томную особу, которая, как показалось Фариде, встретила её с крайним пренебрежением. — Здравствуйте! Нельзя ли мне пройти к Антону Григорьевичу? Если бы секретарша Ниночка просто ответила, что директора сейчас нет, то сохранила бы себе жизнь, которая ей была, безусловно, дорога. Но последовал ответ иного рода: — Придется вам его подождать. — Сколько? И последовало решающее: — Сколь угодно долго. При этом Ниночка зевнула, и в её раскрытый рот влетела пуля сорок пятого калибра, выпущенная из пистолета с глушителем. Майор Скоков повернулся в сторону открываемой двери и увидел блондинку в очках и с пистолетом в руках. «Подставила-таки сука, Римма!» — хотелось вскрикнуть майору, но сознание уже покинуло его.

 

Площадь Победы

7 июля, воскресенье: около полуночи

Вера уже собрала все вещи, передала относительно близкому своему коллеге, что сказать на работе, и теперь прикидывала — не забыла ли чего-нибудь? И тут раздался телефонный звонок. В такой ситуации он не мог не быть каким-то необычным, и Вера подняла трубку с волнением. Звонила Элина Борисовна. Она сообщила, что все простила своей дочери, после чего повесила трубку. Вера вдруг необычайно возбудилась от этих слов и решила позвонить в агентство Антона. Но в воскресную полночь трубку никто не брал. Наконец, не будучи особо религиозной, она трижды перекрестилась и открыла входную дверь. Как все-таки жаль, что у неё не было при себе пистолета! А ведь в свое время отец предлагал его оформить. Впрочем, зря, что ли, её столько лет обучали приемам самообороны, успокаивала она себя. Вера спустилась во двор и подошла к платной стоянке. Охранник приветливо кивнул ей. Пока все шло нормально. Так, как и должно быть. Вера выехала со двора на периферийную улицу и сделала правый поворот. И тут же увидела на той стороне дороги светящийся жезл гаишного инспектора! Он тормознул её и жестом пригласил к своей машине. Как ни странно, это небольшое происшествие успокоило ее: человек в форме неосознанно внушает доверие, по крайней мере честным людям. Впрочем, он сам бы мог к ней подойти, как положено по правилам, но, возможно, у него в машине компьютер, и инспектор хочет установить — не числится ли её автомобиль в розыске. Она открыла дверцу, смело ступила на мостовую и пошла по ней, поскольку ночью дорожное движение отсутствует, неспешным шагом.

— … Все, переходи на третью и фар не зажигай. Успеешь разогнаться до семидесяти — этого достаточно: башкой девка трахнется об асфальт так, что уже хер оклемается, — распоряжался Бархан, сидя в салоне рядом с Фаридой.

Та могла бы ответить, что знает все эти тонкости не хуже своего пассажира. И она даже перевыполнила план — ей удалось переключиться на четвертую скорость и достичь девяноста километров в час.

В последний момент будущая жертва заметила надвигающуюся опасность, но, как в таких случаях обычно бывает, бестолково засуетилась на месте, не зная, куда бежать. Столкновение казалось неизбежным. — Ты что творишь, сука! — вдруг заорал Бархан. И действительно, «тойота» неожиданно сменила направление и стремительно стала надвигаться на машину «ГАИ», перед которой стоял Ганя Химик, который в совершенном ступоре пытался остановить взбесившуюся иномарку своим жезлом. Бархан перехватил руль у Фариды, краем глаза успев засечь, что во лбу у неё самая натуральная красная дырка, и в ту же секунду такая же отметина появилась у него самого. А потом «тойота», смяв Ганю Химика, врезалась в «шестерку» Совка, после чего оба автомобиля запылали. — Быстро садитесь в свою машину, — скомандовал Вере невесть откуда появившийся Антон. — Езжайте туда, где вас ждут. Я буду вас сопровождать, но недолго — как только выясню, что хвоста за вами нет, откланяюсь не прощаясь. Днем он с сожалением расстался с девушкой. Во-первых, она ему была глубоко симпатична, напоминала жену Асю в первый, романтический, период их знакомства. Во-вторых, ей, по-видимому, действительно угрожала серьезная опасность, а он допустил «тактическую ошибку в работе с клиенткой» — переуспокоил её.

И ещё — Кашин почувствовал, что она дорожит каждым долларом, потому, в конце концов, и отказапась от охраны. Тогда Антон решил-таки подстраховать Веру Шигареву, и, как выяснилось, не зря. В недавнем разговоре с Риммой Кашин не то чтобы похвастался, просто констатировал факт: он умеет так прострелить на ходу ведущие колеса быстро мчащегося автомобиля, что тот неизбежно окажется на обочине в нужной ему, Антону, точке. Так действовал он и сейчас, стреляя по колесам «тойоты», — Антону было нужно, чтобы она врезалась в лжегаишников. В том, что инспектора ГИБДД липовые, Кашин нисколько не сомневался. Типовая подстава, да и только.

Но девицу, что сидела за рулем, он недооценил. Та просто с дьявольской силой удерживала свою «тойоту» на дорожном полотне. Пришлось срочно валить её, а потом, естественно, и пассажира, поскольку этот парнишка тоже пытался уцепиться за баранку. В общем, не без приключений, но все прошло как надо. Как когда-то в Боснии.

 

Ленинский проспект

8 июля, понедельник: после полуночи

Едва оправившись от пережитого шока, Вера по мобильнику позвонила Римме — мол, она уже в дороге. — Наконец-то! А мы с Витей заждались вас, милочка! Самолет улетает через два часа! Еще минута-другая — и пришлось бы отправляться без вас! Последняя фраза просто потрясла Веру. Нет, эта Римма все же оказалась порядочной стервой. Но ничего, сейчас Вера приедет и поставит её на место. И в это время в обзорном зеркале она увидела короткое мигание фар: БМВ Антона сигнализировала, что все в порядке, и попрощалась со своей «клиенткой». Римма с Витей сидели рядом на лавочке у подъезда. Она держала его за руку и ободряюще похлопывала по ней. И действительно, Виктор вроде бы нуждался в моральной поддержке: при свете уличного фонаря хорошо было видно, насколько болезненно бледно его лицо. Вера даже предположила, что он не вполне понимает, что с ним происходит. Когда подъехала и вышла из машины Вера Шигарева, Римма вскочила со скамейки, прихватив за руку и Виктора. — Все нормально! Все документы у меня на руках! Быстро садимся в мою тачку! — Извини, Римма, но тебе придется остаться здесь. Своим острым каблучком туфли следователь с силой надавила на ногу детектива, точнее было бы сказать — нанесла удар. Римма взвыла и согнулась в три погибели, что дало возможность Вере сложить руки в замок и обрушить их на ту часть позвоночника, что расположена ближе к шее. Римма рухнула на асфальт. Она и сама знала такие приемчики и умела защищаться от них, но тут сработал эффект неожиданности. Между тем Вера взяла Витю под руку, который доверчиво облокотился на нее, и повела его к своей «восьмерке». — Стойте! Они оба обернулись. Римма, проявив удивительную живучесть, точнее жизнестойкость, уже стояла на ногах. — У меня все документы и деньги! Никуда вы без них не денетесь. — Плевать нам на них! Витя, так ведь? — Вера ласково провела по щеке парня. — Главное, что мы теперь вдвоем. Только вдвоем. — Она подчеркнула эти два слова интонационно и выразительно посмотрела на соперницу. Но у теряющей последний шанс безумно любящей женщины нашелся последний, единственный, аргумент: она вытащила из сумочки пистолет и передернула затвор. — Тогда я просто застрелю тебя, сучка! — Спокойная, без истерики, интонация этой фразы не давала оснований усомниться, что именно так Римма и поступит. И тогда из руки Перышко мгновенно вылетел волшебный нож, который должен был решить исход противостояния, но он лишь пролетел над головой его роковой любовницы. — Не в форме ты сейчас, Витенька, — усмехнулась Римма, — а я вот не промахнусь, — и она сняла пистолет с предохранителя. — Брось оружие, Римма! — вдруг раздался знакомый голос за её спиной. Она обернулась и, не скрывая насмешливой улыбки, смотрела, как Лухарь дрожащими руками сжимает свой ствол. — Никогда, милый, никогда ты не поднимешь руку на любимую женщину. Такой уж у тебя менталитет, мой мальчик. И она снова развернулась и нацелила свой ПМ прямо Вере в лоб. Первый выстрел пробил ей позвоночник, а второй пришелся в шею. Римма, ещё живая, лежала на спине, и изумленный взгляд её был направлен на Лухаря. Пробегавший мимо него Фролов с дымящимся пистолетом в руке прокричал Петру: — Что ты с ними цацкаешься?! Зря я, что ли, тебе ствол давал! Гоним за теми двоими, а то уйдут! Подполковник сумел сделать лишь пару шагов — Лухарь расстрелял в него всю обойму. Потом он подбежал к умирающей Римме и услышал от нее: — Петр… Как ты мог… Я ведь тебя любила… По-своему… И уста её сомкнулись. Но Лухарь ещё долго тормошил терявшее теплоту тело, убеждал, что это стрелял совсем не он, а обезумевший подполковник Фролов, а Петр всегда её любил, несмотря на то, что она была «блядью»… Но Римма его уже не слышала… А может, слышала? Кто знает?.. А в ночь уже летела видавшая виды бежевая «восьмерка» с бывшим следователем и бывшим уголовником.

Оба — без документов и почти без денег.

Оба — только что объявленные в федеральный розыск по разным статьям.

И оба — совершенно не приспособленные к реалиям современной жизни. И оставалось им лишь уповать на дух брата Артемия, беспременно вознесенного на небеса по своей мученической кончине за святое дело и теперь истово благословляющего выбранный беглецами путь самодельным распятием из скрещенных ножей. Но, поскольку благословение, данное им в «Божьем доме» Вите Перышко, до сей поры неукоснительно претворялось в жизнь, была надежда, что старания брата Артемия не пропадут втуне и далее.