Поздним утром, за завтраком, который Мария накрыла у меня спальне, мне все-таки удалось убедить Стива в отмене назначенного постельного режима и освобождении от заключения в четырех стенах одной комнаты. Более того, понаблюдав за мной некоторое время, он сам великодушно предложил мне прогулку, чем немало меня удивил.

– Только имей в виду, Спящая красавица, – с напускной угрозой, которая меня позабавила, сообщил он, подливая мне чудесный кофе Марии, – как только я замечу, что ты меня обманываешь и твое самочувствие идет вразрез с твоими утверждениями, я заточу тебя в доме… нет, в этой комнате, нет, в постели, до… до… короче, там посмотрим. Не думай, что мне нравится держать тебя взаперти, но согласись, что у меня есть веские основания беспокоиться о твоем здоровье после вчерашних приключений.

– Я же не виновата, в том, что Гордон порезался, – попыталась возразить я, вздрогнув при воспоминании о стремянке садовника, которая – клянусь! – сдвинулась на моих глазах и явилась косвенной причиной его ранения.

– Ага! – с готовностью подтвердил Стив, кроша булочку с маком. – А также не виновата в том, что свалилась с верхней площадки лестницы, куда, замечу, тебя никто не загонял.

– Сдаюсь! – я подняла обе руки.

Ладно. Я виновата. И в том, что не предупредила его о своей болезни, и в том, что проявила излишнее, бестактное любопытство, за что, собственно, и поплатилась.

Это было вчера. Пусть там и останется. Нужно жить сейчас и сегодня, как говорил папа.

Я ела с большим аппетитом и чувствовала себя прекрасно, несмотря на тупую боль в месте ушибов, а главное – на ночное происшествие, которое при свете дня начало стираться из памяти, как это происходит с кошмарными снами. Ночью, после тяжелого пробуждения, они кажутся реальностью, неизбежным преследующим злом, предвестниками беды или даже гибели, но стоит взойти солнцу, как ощущения пережитого во сне ужаса тают вместе с утренним туманом.

Лишь две вещи смутно беспокоили меня. Первая – менее значимая – это странное поведение Марии, которую я уже привыкла видеть радушной и улыбчивой. Расставляя на столике чашки и тарелки для завтрака, экономка не произнесла ни слова. Единственное, что я услышала от нее, это было «Доброе утро, мисс», и то сказанное суховатым тоном, лишенным вчерашней мягкости и тепла.

Едва за Марией закрылась дверь, я поделилась своими наблюдениями со Стивом, который в ответ посоветовал мне просто не обращать на это внимания.

– Как же не обращать? – не согласилась я. – Вчера Мария была совсем другой, а сегодня словно чем-то рассержена.

– Так не ты же в этом виновата, вот чудна́я! Просто Гордон не привез ей какие-то продукты для завтрашнего праздничного ужина. То ли магазин был закрыт, то ли что-то там случилось, я не в курсе подробностей, но Мария дулась на него целый вечер и, полагаю, все-таки заставит его еще раз плыть в деревню. Для нее праздничный ужин – это святое! И если она не приготовит то, что задумала, или, скажем, ей не хватит щепотки карри для жаркóго – страшно подумать, что ждет беднягу Гордона.

Тот факт, что Мария трепетно относится к своей стряпне, сомнений у меня не вызывал. Но мне было очень интересно, как эта робкая и тихая женщина, так похожая на добрых домашних старушек, которые варят варенье из слив и рассказывают чу́дные сказки, каждый раз украшая сюжет новыми подробностями, может заставить такого угрюмого и сурового типа, как Гордон, что-либо сделать против его воли.

Однако их семейные отношения меня не касались, и расспрашивать дальше было неэтично, поэтому я удовлетворилась объяснением Стива и, дождавшись, пока он исчезнет с пустой посудой за дверью, принялась одеваться на прогулку, время от времени морщась от боли, которая напоминала о себе при резких движениях. Впрочем, в этом я решила никому не признаваться: уж очень мне не хотелось сидеть одной в пустой комнате, пусть и с хорошей книгой.

Пустых комнат и компании книг мне хватало и в Портленде.

Это я поняла только сейчас.

Вторым предметом моих беспокойных размышлений был, разумеется, хозяин дома, чье непредсказуемое поведение и частую смену настроения я тщетно пыталась постичь, но не могла убедиться ни в чем конкретном. Почему он так странно себя ведет, то являя собой образ истинного джентльмена, учтивого, пусть и несколько старомодного собеседника, то замыкаясь в себе и сверля меня необъяснимо тяжелым пристальным взглядом, который приводил меня в трепет и вызывал глубокое и непривычное смятение.

Папа всегда говорил, что у меня есть дар, чутье на людей. А еще, пусть это и не очень хорошо, прежде всего для меня самой, что я не умею обманывать, лукавить и не признаю полутонов в отношениях.

– Ты, малыш, как камертон, который тонко и совершенно безошибочно определяет, «твой» это человек или нет, – не раз повторял папа.

До визита на остров я была уверена, что так оно и было: человек мне либо нравился, либо нет, но это казалось мне абсолютно естественным, ведь каждый формирует для себя круг общения, принимая или не впуская других людей в его границы. Я чувствовала окружающих и выстраивала с ними отношения, либо они уходили из моей жизни, но признаюсь, мне всегда было очень тяжело перестраиваться в своей оценке чужих характеров и поведения, если я – что случалось крайне редко – ошибалась при первой встрече.

Ричард Логан обескураживал меня. Я не могла определить, относится он к «моему» типу или нет, что приводило меня в замешательство каждый раз, когда я думала о нем, а думала я о нем последние два дня постоянно.

Вряд ли это понравилось бы Стиву, но я не собиралась ставить его в известность. Одно дело – говорить с ним о Келлерах, и совершенно другое – о его брате. Это я уже успела понять.

Что касается самого Стива, то он понравился мне сразу. Не принимая ту его роль, которую он хотел играть в моей жизни, я все равно считала его своим другом.

Папа всегда был для меня не только и не столько отцом, другом и поддержкой, он был моей действительностью, вне которой я себя даже не представляла.

А вот Ричард… Ричард стал для меня настоящим откровением, и я, не сумев с ходу разобраться в нем, чувствовала себя абсолютно растерянной.

Думаю, папа был прав насчет камертона, только это никак не облегчало мое нынешнее состояние и не могло помочь определить отношение ко мне старшего Логана. Каким-то образом здесь, на острове, мой камертон сломался. Какие помехи были тому виной, я даже не могла предположить.

Папа, что же мне теперь делать? Ты никогда не говорил мне, как поступать в подобном случае, потому что не верил, что такое возможно, убедив в этом и меня. Но теперь мне приходится в это поверить и как-то разбираться самой, без твоей помощи…

Пребывая в глубокой задумчивости, я вышла со Стивом во двор.

Утро выдалось пасмурным, хотя и без дождя. Тяжелые тучи окутали остров грязно-серым коконом, простирающимся до самого горизонта и постепенно сливающимся с неспокойным океаном, который величественно, но не яростно вздымал свои волны, словно дышал большой глянцевый зверь. Ветер немного притих, что давало призрачную надежду на постепенное улучшение погоды.

Стив, однако, думал иначе, потому что хмурился, поглядывая на небо, и забавно потягивал носом воздух, пока мы пересекали широкий, вымощенный крупными необработанными камнями двор.

Возле угла дома он не выдержал:

– Селена, послушай, подожди меня минутку. Я вернусь за зонтом.

– Ты думаешь, пойдет дождь? Мне так не кажется. Ведь дождем совсем не пахнет…

– Да, это пока, но облака тяжелеют.

– Разве? Я не заметила.

– Посмотри вот туда, – он указал на юг. – Всякое может случиться. Погода на острове переменчива, а мне не хочется, чтобы ты промокла. Я мигом!

С уходом Стива мои мысли вновь вернулись к прежнему предмету, а точнее, человеку. С момента пробуждения я не переставала думать о Ричарде, чье почти мистическое появление ночью в моей комнате спасло меня от гибели. Как и вчера, мы не встретились за завтраком, но и без этого я физически ощущала его присутствие в доме и – я даже не знаю, лучше это или хуже, – в собственной голове.

Я не могла все это объяснить, но совершенно точно знала и чувствовала всем своим одиноким существом: несмотря на то что я пробыла в Розе Ветров всего пару дней, хозяин острова стал словно неотъемлемой частью меня самóй, самой таинственной, непонятной и противоречивой частью. Возможно, было слишком смело сравнивать его с собственным отражением, но это казалось мне естественным, как и внутренний диалог, который я непроизвольно вела с ним в минуты его отсутствия. Вот и сейчас, стоя с подветренной стороны дома и шевеля носком туфли жухлые травинки, пробивающиеся сквозь камни, я спрашивала себя (или его?), как он появился в предрассветных сумерках в моей спальне? Положим, изнутри дверь была не заперта (мне это даже в голову не приходило), но откуда он узнал, что мне плохо, я же не могла произнести ни звука? Как ему вообще удавалось появляться, словно призрак, каждый раз до смерти пугая меня и тут же спасая от очередной беды?

Каким образом он знал, о чем я думаю, и неизменно своими словами попадал в тон моих размышлений и отвечал на невысказанные вслух вопросы? Неужели он мог читать мысли? Какая нелепость даже думать об этом! Но в таком случае как объяснить тот очевидный факт, что он…

– Простите меня.

Даже не успев мысленно закончить фразу до конца, не успев услышать первые звуки тихого глубокого голоса, я уже знала, что Ричард стоит за моим правым плечом, почувствовала его присутствие вместе с жутким холодом, змеей обвивающим мои щиколотки и по ногам поднимающимся к сердцу, заставляя леденеть руки и душу.

– За что я должна вас простить? – спросила я, медленно оборачиваясь.

Ричард наблюдал за мной из открытого французского окна на первом этаже. Как долго – понятия не имею. Ни он, ни я не произнесли положенные вежливые слова приветствия, которые сейчас почему-то казались ненужными, даже лишними.

– Я вновь напугал вас.

Безотчетно шагнув к нему, я прошептала:

– Я не…

– Привет, братец! – подошедший Стив не дал мне ответить, но, возможно, в данный момент это было к лучшему, поскольку я все равно не знала, как закончить начатую фразу. Но мне так хотелось подольше побыть с Ричардом! Понять, разобраться, получить ответы на свои вопросы.

Или хотя бы просто проговорить.

– Вы отправляетесь на прогулку? – Ричард не замечал или делал вид, что не замечает моего смятения.

– Да, хочу показать Селене Мертвый мыс.

– Что? – этот вопрос одновременно вырвался у нас обоих: у меня и Ричарда, и, взглянув на него, я успела заметить тревожно-удивленную складку между его бровей.

– А что такого? – беспечно хмыкнул Стив, поигрывая синим зонтом-тростью, который он, несомненно, подобрал в тон к своему пиджаку. – Это недалеко, в случае чего мы быстро вернемся. Длительная прогулка сейчас не для Селены, но подышать ей не мешает. Я не прав?

– Я этого не утверждал, – проговорил Ричард, игнорируя завуалированный вызов младшего брата, – а всего лишь удивился твоему выбору цели прогулки. На вашем месте я бы не…

Он оборвал себя на полуслове и отвернулся, как будто намеревался уйти.

А я так не хотела, чтобы он уходил!

– Вы присоединитесь к нам? – неожиданно спросила я и поняла, что это прозвучало как-то излишне робко. Мне стало еще хуже, когда оба брата молча уставились на меня, словно я заговорила о чем-то невероятном и сверхъестественном.

Первым паузу прервал Ричард:

– Возможно, позже я догоню вас. А сейчас мне нужно закончить одно важное письмо.

– В таком случае мы не будем отрывать тебя от дел, – резюмировал Стив и предложил мне руку. – Как освободишься, ты знаешь, где нас найти.

Уходя, я спиной чувствовала задумчивый взгляд хозяина острова и, как прежде, не могла определить, какие эмоции он во мне вызывает. Мы не успели сказать друг другу и пары фраз, и все равно у меня осталось ощущение, что мы с ним словно поговорили ни о чем, вежливо и отчужденно. Это было очень странно, поскольку накануне ночью мне казалось, что Ричард как будто что-то испытывает ко мне, и я была уверена, что он вот-вот меня поцелует. Но сейчас он ведет себя так, словно вообще ничего не случилось!

Его настроение и его поступки так необъяснимы: он то холоден и мрачен, то заботлив и почти нежен… Как мне его понять? И главное – почему вдруг это стало для меня настолько важно?

Меня удивило и то, что Ричард ничего не сказал брату о ночном происшествии, хотя Стив, неожиданно ставший моим лечащим врачом, должен был знать о приступе удушья, который, в том числе, могли вызвать и те лекарственные препараты, что он дал мне перед сном.

Так почему же Ричард промолчал?

На ум мне приходила только одна разумная причина – старший Логан не хотел вызвать очевидную ревность брата, ведь Стив начал бы его расспрашивать, как он появился ночью в моей спальне, долго ли там пробыл и что делал.

Кстати, я и сама не прочь была бы получить ответы на эти вопросы, поскольку все помнила довольно смутно.

– Ты такая задумчивая и тихая сегодня, Спящая красавица, словно мы вернулись в Портленд, и ты превратилась в прежнюю Селену Сагамор, – проговорил мой друг.

– Я осталась прежней.

– Да, но мне показалось, на острове в тебе что-то изменилось.

Если бы Стив только знал, насколько он прав!

– Обопрись о мою руку, – предложил он. – Здесь, как видишь, асфальтированных тротуаров нет, а тебя, я думаю, не прельщает перспектива подвернуть ногу. Я сочту за честь и дальше тебя лечить, но, знаешь ли, предпочел бы избежать подобной участи.

Я приняла его помощь и сразу заметила, что идти стало намного легче – боль в ушибленной ноге практически не ощущалась.

Вокруг было довольно живописно, хотя и не без налета некоторого уныния и запустения. Каменная дорожка крошилась и трескалась все больше, по мере того как мы удалялись от дома, а потом и вовсе исчезла под ковром из засыхающей травы и увядших листьев.

Я обратила внимание на то, что нам почти не встречались птицы, только над водой кружили несколько чаек и пара бакланов.

Чтобы не казаться невежливой и хоть как-то отвлечься от своих бесплодных размышлений, которые начинали меня тяготить, я спросила у Стива:

– Далеко еще до этого мыса?

– Ты устала? – тут же встрепенулся он, останавливаясь.

– Нет, вовсе нет. Просто спрашиваю.

– Точно?

– Стив! У меня все в порядке!

Поймав мой укоризненный взгляд, Стив угомонился:

– Ладно. Идти нам осталось совсем чуть-чуть, но мы с тобой немного удлиним путь, получится дольше минут на десять, зато не придется карабкаться по скалам. А ну как ты довершишь начатое и все-таки поломаешься? Я, к твоему сведению, не всемогущ, хотя и безумно талантлив.

– Опять ты за свое?

– Скорее, за твое, Спящая красавица, – продолжал болтать Стив. – Вчера я здорово испугался, да не один раз. Твоя гематофобия и невероятная… м-м-м… падучесть, признаться, сбивают меня с толку.

«Ты еще не знаешь про невероятный приступ астмы, которой у меня нет», – подумала я, но вслух сказала:

– А почему мыс – Мертвый?

– Понятия не имею, – похоже, мне удалось увести Стива от опасной темы. – Откуда мне знать? Если честно, я никогда об этом не задумывался. А что тут такого? Просто название. Мрачновато, конечно, но не без оттенка романтики, не находишь?

Нет, подумала я, это не просто название. Иначе не стал бы Ричард так реагировать, услышав о цели нашей прогулки. Мне показалось, он хотел предостеречь меня, но что-то его удержало. Понять бы, что…

Мертвый мыс появился перед нами неожиданно, словно земная скалистая твердь просто кончилась, срезанная гигантским ножом, причудливо огибая огромное сухое дерево на самом краю обрыва, далеко выступающего в океан.

– Как же оно держится? – ахнула я, указывая Стиву на массивный коряжистый ствол, простирающий к серому небу свои сухие руки-ветви.

– Знаешь, я сам часто думал об этом, особенно в детстве, когда мы играли тут с Ричардом. Уже тогда мне было странно, почему дуб не падает, ведь почва здесь довольно рыхлая и постоянно подтачивается приливами под обрывом. Но держится, как видишь. Должно быть, у него сильные корни.

– Если у него сильные корни, отчего же в таком случае этот дуб не зеленеет? Ведь он не выглядит больным или древним!

– Не знаю, Селена. Я никогда не видел на нем листьев. Может, и не зря этот мыс называется Мертвым, но трудно не признать, что здесь довольно живописно.

– Да, ты прав, – согласилась я, оглядывая водный простор, за которым вдалеке скрывался материк.

Здесь и в самом деле было хорошо. Ветер нес запах морской соли и влажной жухлой травы, скупое солнце выглядывало из-за облаков. И все-таки какая-то смутная тревога начинала звенеть у меня в висках, стоило мне взглянуть на погибшее дерево. Запрокинув голову, я вглядывалась в танец ветвей на ветру, и мысли мои вместе с этими повторяющимися, почти ритмичными движениями уносились ввысь, к холодному бездонному небу.

Мне подумалось о том, что нет ничего прекраснее, чем стоять вот так вдвоем, смотреть на океан, взявшись за руки, и слушать шум листвы, щурясь под лучами полуденного солнца. Вдвоем с кем-то важным и единственным для тебя… Наслаждаться покоем и умиротворением, ощущая полноту жизни и счастье от того, что делишь ее с любимым человеком, слушаешь одну музыку ветвей и дышишь одним на двоих соленым ветром с океана…

И я бы так могла.

С кем-то, но только не со Стивом.

Тогда с кем?

И почему я вдруг подумала об этом? Раньше такие мысли просто не приходили мне в голову. Не приходили, и все тут. Отчего же теперь, горюя о папе, скрывая страх и боль после происшествия в заброшенной студии, переживая о возможном падении с балкона, я занимаюсь тем, что фантазирую на тему своего романтического будущего? Не потому ли, что у меня не было подобного прошлого?

А может, всему виной Ричард Логан?

Стоило мне подумать о нем, по моей спине пробежала дрожь, и я не заметила, как направилась к дереву. Меня внезапно потянуло к шершавому стволу, захотелось потрогать его грубую поверхность, поймать в ладони сетку теней от голых веток и услышать, о чем они перешептываются там, наверху, высоко над моей головой. Я шла, и мне казалось, что я слышу голоса и даже тихий смех, сменяющийся звуками легких поцелуев…

Какое странное место! И какое странное полуживое дерево с кроной, наполненной тихими, едва слышными голосами, манящими и завораживающими, как нечто запретное и сладостное, нечто скрытое от меня, но в этот момент приоткрывающееся, готовое выскользнуть из мрака неведения…

Я уже протягивала к дубу руки, и пальцы мои касались его ствола, как вдруг меня оглушил резкий окрик, раздавшийся почти у самого моего уха. Невесть откуда взявшийся Ричард грубо схватил меня за руку, которая тут же отозвалась нестерпимой болью, и потянул прочь от дерева.

– Что вы делаете? – опешила я и увидела такой же вопрос в глазах у ничего не понимающего Стива.

– Пытаюсь помешать вам попасть в очередную неприятную историю.

Отойдя от дерева метров на двадцать, Ричард, наконец, отпустил меня.

– Какую историю? О чем вы говорите? – дурман, овладевший мной под мертвой кроной, стремительно рассеивался, хотя голова все еще кружилась.

– Ричард, в чем дело? – недовольно буркнул Стив, подходя к нам. – Как ты вообще тут появился? Я тебя не заметил.

– Догнал вас по восточному склону холма.

– Лихо ты… Ну ладно. Теперь объясни, что происходит? Что ты себе позволяешь?

Напряжение, вновь возникшее между братьями, ощущалось так же явно, как запах озона перед грозой.

Я не услышала, что ответил Ричард, да и ответил ли вообще, потому что сквозь тающий туман в голове завороженно наблюдала, как от мертвого дерева к моим ногам зазмеились тонкие трещины, а в следующий момент край обрыва провалился и дуб рухнул в воду прямо у меня на глазах.

От страшного грохота я зажмурилась и вскрикнула, а когда отважилась вновь открыть глаза, огромного дерева уже не было, лишь сухая каменистая почва продолжала струйками сочиться в провал, возникший на том самом месте, где я стояла всего несколько минут назад.

Стив первым обрел способность говорить:

– Братец, к вопросу отложенного ремонта. Ты это… на острове-то приберись. А то как-то даже не по себе… И перед гостями неловко.

– Об этом я и хотел вас предупредить, – процедил Ричард.

– О ремонте? – неудачно попытался пошутить его брат.

– Нет. О Мертвом мысе. Он постоянно подтачивается водой, и его сдерживал только дуб, но, очевидно, корни прогнили, или он просто устал… – Ричард отвернулся и направился прочь, жестом приглашая нас последовать его примеру. – Находиться здесь опасно, в чем вы и сами могли только что убедиться.

– Просто устал, – ухмыльнулся Стив, хотя видно было, что он напуган так же, как и я. – Да уж, довольно веский аргумент!

Мы медленно спускались по холму – несмотря на то что это был самый пологий склон, идти по нему вниз оказалось непросто. Тем более что у меня усилилось головокружение, и я то и дело рисковала потерять равновесие. Буквально через несколько метров я все-таки оступилась и не смогла сдержать стон от боли, пронзившей мою ногу.

Ричард и Стив одновременно бросились ко мне, и я лишь благодарно кивнула, прикусив губу в безуспешной попытке сдержать слезы.

– Селена, больно? – Стив подхватил меня под руку и усадил на большой покрытый мхом валун. – Больно? Скажи!

– Я… да… мне кажется, я ногу подвернула, – призналась я, потирая лодыжку.

– Дай посмотрю, – Стив присел, аккуратно снял с моей левой ноги туфлю и ощупал ногу от пальцев до колена. – Вроде ничего. Похоже, ты просто сильно ушиблась. Что же с тобой такое творится! Ты как будто притягиваешь напасти.

Я подняла голову и похолодела под тяжелым взглядом Ричарда. Зеленые глаза, еще вчера ночью смотревшие на меня с такой нежностью, вдруг стали жестокими и холодными, и я не могла понять почему. А еще я прочла в них… неужели разочарование?

– Селена? Ты слышишь меня?

Поднявшись с колен, Стив заслонил Ричарда, и я поняла, что снова могу вдохнуть – с моей груди словно убрали невероятную тяжесть, когда я перестала его видеть.

– Что, прости?

– Я спрашиваю, ты сможешь идти?

– Не знаю.

– Если нет, мы с братом по очереди тебя понесем, – заключил Стив, повергнув меня в шок подобной перспективой.

Представив, что вновь окажусь на руках Ричарда, я запаниковала.

– Нет-нет, я смогу идти, только… не очень быстро, хорошо?

– Ну, давай попробуй, а я посмотрю, – скомандовал Стив.

Сжав кулаки, я неуклюже поднялась с камня, приготовившись стоически терпеть боль. И – надо же – она была довольно сносной, так что я смогла даже пройти несколько шагов без поддержки. Голова все еще кружилась, и меня слегка подташнивало, но об этом я предпочла умолчать. Подожду хотя бы до возвращения в дом, а там посмотрим.

– Ладно, – угрожающе протянул Стив. – Сделаю вид, что я тебе поверил. Но только попробуй теперь встать у меня с кровати, когда мы доберемся до дома!

– Ты же сам мне позволил!

– Значит, я полный дурак и меня пора лишать лицензии, – огрызнулся Стив, подавая мне руку.

Все это время Ричард наблюдал за нами, не вмешиваясь в разговор.

– Я могу предложить вам помощь? – вдруг спросил он, подходя ко мне.

Прежде чем я успела отказаться, меня вероломно опередил Стив:

– Мог бы и не спрашивать. Конечно, ей так будет легче, и до дома мы доберемся быстрее и… с меньшими жертвами.

Я заставила себя опереться на руку Ричарда, другой завладел Стив, и наша сомкнутая троица медленно двинулась в обратный путь. Наверное, со стороны мы смотрелись забавно, но мне было вовсе не смешно от ощущения собственной неловкости и беспомощности.

А еще от прикосновения Ричарда.

По дороге Стив трещал о ремонте и укреплении дома, должно быть, чтобы разрядить обстановку, а заодно отвлечь меня от боли. Ричард отмалчивался, лишь изредка вставляя ничего не значащие короткие фразы.

– …так что на Мертвый мыс больше ни ногой! – долетела до меня последняя гневная фраза Стива, и я неожиданно для самой себя, ни к кому конкретно не обращаясь, пробормотала:

– Так почему же он все-таки называется Мертвым?

– Разве Стивен не успел вам об этом рассказать? – склонившись ко мне, спросил Ричард. – Хотя бы по дороге сюда, если не ранее?

От его близости у меня перехватило дыхание, и, замешкавшись с ответом, я поневоле уступила Стиву право объясняться. Он, сразу поскучнев, протянул:

– Ну вот, опять этот местный фольклор… Подозреваю, и не без оснований, что с этим местом связана какая-нибудь очередная семейная легенда, которую я даже не хочу знать. И не смотри на меня так! – бросил он брату. – Селена, я же говорил, что историк рода и географ Розы Ветров из меня никакой. Ну мыс, ну Мертвый… Что такого? Может, он испокон веков так называется?

– Нет, – раздался над моей головой глубокий голос. – Раньше он назывался Северным.

Я заметила, как Стив заметно приободрился, когда Ричард перехватил инициативу в рассказе, тем самым избавив его от необходимости выкручиваться, хотя никто его к этому не принуждал.

– Можно узнать, почему? – робко поинтересовалась я.

– Что почему? – не понял Стив, приняв мой вопрос на свой счет.

Осмелившись, я добавила, уже напрямую обращаясь к Ричарду:

– Почему мыс переименовали? Ведь не просто так, верно? Что же случилось?

Прежде чем заговорить снова, старший Логан долго молчал, и мне уже начало казаться, что он либо не собирается мне ничего рассказывать, либо вовсе меня не слышал. Но я была твердо уверена, что слышал, и его следующая фраза была тому подтверждением.

– Мне сложно ответить на ваш вопрос, – задумчиво произнес он, глядя не на меня, а куда-то себе под ноги. – Но не потому, что я не знаю на него ответа, а как раз наоборот. И если бы вы позволили, я бы предпочел не отвечать, однако…

– Однако? – неожиданно вставил Стив, опередив меня.

– …если вы настаиваете, – при этом Ричард остановился и посмотрел на меня в упор. От растерянности я просто кивнула, хотя собиралась сказать, что, наоборот, не настаиваю, и если он не считает нужным, может ничего не рассказывать. В конце концов, он имеет на это право и вовсе не обязан удовлетворять мое праздное любопытство, более подходящее для туриста, чем для гостьи.

Но мне действительно было интересно, и я приготовилась слушать рассказ Ричарда, непроизвольно подвинувшись ближе к нему. Даже если Стив и заметил это, вида он не подал.

– Северный мыс переименовали после того, как там было найдено тело нашего прадеда, Патрика Логана.

Я слушала, затаив дыхание, но не удержалась:

– Он погиб там? Как?

Спрашивала я не просто так. Разговор не только развлекал меня, он помогал мне отвлечься от усиливающейся дурноты, причину которой я не понимала.

– Это еще один вопрос, на который я затрудняюсь ответить. И думаю, не ответит никто из ныне живущих.

– М-да… – глубокомысленно изрек Стив, всем своим видом выражая иронично-вежливую скуку.

Я пихнула его локтем, призывая к смене тона и поведения, и вновь обратилась к Ричарду:

– Когда это произошло?

– Патрику было сорок пять. Он был уже немолод, но полон сил и энергии, крепок, как все ирландцы, и вдобавок мог похвастаться изрядными деловыми способностями, как сейчас принято говорить, обладал бизнес-жилкой.

– Стив рассказывал мне о нем.

– Неужели?

– Да, по дороге сюда я рассказал Селене все, что знал, – пояснил Стив, – разумеется, без подробностей, так что если ты что-то и повторишь, большой беды не будет.

– Я не хотел бы утомлять нашу гостью длинными историями.

– Но мне действительно очень интересно! – воскликнула я, сама до конца не понимая, чего же мне хочется больше – узнать мистическую историю обрушившегося на моих глазах Мертвого мыса или просто подольше слушать звучание голоса Ричарда.

Он скупо улыбнулся и продолжил:

– К тому времени, как у Розы и Патрика здесь, на острове, родился сын, Кристофер, наш прадед уже крепко стоял на ногах, несмотря на то что в Галифаксе дела у него не заладились, – я кивнула, давая понять, что в курсе этого факта. – Он собирал бригады сезонников – рыбаков, нанимавшихся на промысел в разгар сезона, когда не хватало умелых рук. И все складывалось благополучно – уловы были обильными, торговля с материком налажена. Дом был построен и обжит еще до рождения Кристофера. Казалось, все шло замечательно, но однажды Патрик исчез. Исчез и не появлялся несколько дней. Сначала думали, что он отправился на материк по делам, навели справки и выяснили, что Патрик отплыл на остров на собственном катере, это видели несколько человек на пристани Торнвилля. Тогда начали обыскивать остров и нашли его там, на Северном мысе. По утверждению коронера, к тому времени он был мертв более недели.

– Коронера… – опять хмыкнул Стив.

Я ощутила приступ тошноты, представив себе эту картину, и несколько раз глубоко и медленно вздохнула, чтобы побороть дурноту, прежде чем спросить:

– И в чем же была причина его смерти?

– Боюсь, я не могу ответить на этот вопрос. И подозреваю, не сможет никто. Только с того дня, как там, на обрыве, нашли его тело, мыс стали называть Мертвым.

– Да, Ричард, – протянул Стив. – Я и не представлял, что ты умеешь так рассказывать! Тебе надо книги писать.

– Я этим и занимаюсь.

– Ну да, я хотел сказать, романы или страшилки какие-нибудь. У тебя здесь весьма подходящий для этого антураж: ветхие лестницы, осыпающиеся скалы, переходы в доме без освещения… готика в чистом виде!

– Я подумаю над твоим предложением.

Мы как раз входили во внутренний двор, когда из окна второго этажа, как раз над той комнатой с французскими окнами, где утром я увидела Ричарда, нас окликнула Мария:

– Мистер Логан, а вот и вы! Как хорошо, что вы вернулись! Мистеру Стивену уже трижды звонили из больницы. Просили срочно перезвонить, как только я вас увижу.

Стив едва слышно чертыхнулся, а потом крикнул, задрав голову:

– Спасибо, Мария! Уже бегу.

Ричард опередил брата, ответив на его невысказанную просьбу:

– Я провожу Селену в комнату, можешь не беспокоиться.

– Прости, что опять бросаю тебя, – сжал мою руку Стив.

– Ничего, все нормально. Ты должен поторопиться со звонком. Похоже, его очень ждут.

– Да, конечно. Как только поговорю, сразу загляну к тебе.

– Хорошо.

Мы остались во дворе вдвоем с Ричардом. Ни он, ни я не торопились войти в дом, просто стояли и молчали, но это молчание показалось мне дружелюбным, и с души сразу словно камень свалился, несмотря на то что мое физическое состояние все еще оставляло желать лучшего. Значит, Ричард не сердится на меня за проявленное любопытство и за происшествие на Мертвом мысе?

Подумав так, я тут же одернула себя: что за глупость! Обрушение мыса – это уж точно не моя вина! Но вот что странно, в присутствии хозяина дома я ощущала себя виновной в чем угодно, даже в падении сухого мертвого дерева.

Мой блуждающий взгляд остановился на Ричарде, который, прищурившись, смотрел на воду. Едва я решилась задать ему вопрос о Патрике, который не давал мне покоя, как меня охватило неприятно щекочущее между лопаток ощущение, словно кто-то за нами наблюдал. Я подняла голову, и мне показалось, что в северном крыле дома, на втором этаже, колыхнулась занавеска.

От неожиданности я покачнулась и резко выдохнула, чем привлекла внимание Ричарда.

– Вы что-то сказали? – спросил он, поворачиваясь ко мне. – Простите, если я не услышал: должно быть, слишком задумался. Что с вами?

– Ничего, – удалось выдавить мне из себя. – Я в порядке.

– Это неправда. Вы так побледнели! Вы хорошо себя чувствуете?

Я не могла ему врать.

– Немного кружится голова. А еще… еще мне показалось, что кто-то выглянул из окна.

Проследив мой взгляд, Ричард предположил:

– Да, должно быть, это Мария прибирается в комнатах, – и резко сменил тему: – Давайте вернемся в дом, вам нужно прилечь.

– Пожалуй, – согласилась я, борясь с очередным приступом тошноты.

Несмотря на спокойный и заботливый тон Ричарда, от меня не укрылось, как он напрягся, посмотрев на дом, как нервно сжались его губы и закаменел взгляд. И, поднимаясь вместе с ним на крыльцо, я была абсолютно уверена, что движение занавесок мне не показалось. И это точно была не Мария, поскольку она только что окликнула нас из окна в противоположной части дома. К тому же не далее как вчера Стив говорил мне, что северное крыло дома нежилое и там никто не бывает.

Выходит, Ричард мне намеренно солгал?

Хотя, быть может, он и не лгал мне, а всего лишь сказал не то, что думал на самом деле. А думал он, скорее всего, о том же, о чем и я: кто-то наблюдал за нами из окна комнаты Розы Логан.