Денис объявил привал и теперь с грустью смотрел на подтягивающихся «гавриков». Зрелище было то еще. Если поначалу они, худо-бедно, походили на туристов, пусть кое-как экипированных и неподходяще одетых, то сейчас группа выглядела, как остатки разбитой армии. Отступление Наполеона по Смоленской дороге. Хорошо, что не зима. Одежда, три дня назад различавшаяся цветом, фасоном, да и стоимостью, выглядела сейчас одинаково убого на всех. Исключением был пижонистый Артем, да и то с большой натяжкой. Исцарапанные руки с обломанными грязными ногтями, лица, словно припорошенные дорожной пылью, потухшие взгляды, шаркающая походка – вид измученных «гавриков» щемил Денису сердце. Никто почти не разговаривал, только если по делу. Никто не шутил и не обижался друг на друга по пустякам. Даже Ирина устала раздражаться на все подряд. После утренней истерики она сникла, шла как механическая кукла, с выражением тупой покорности на лице.

Шла она, кстати, все так же рядом с Серегой. Вернее, это он никак не оставлял чужую жену без внимания. Теперь-то зачем, когда Глушенкова нет? Или прав как раз Артем, и Ирина – просто развлечение на отдыхе? Если так, то Сереге можно только позавидовать. В такой ситуации он еще о бабах думает. И не только думает, а предпринимает активные действия изо всех сил.

Ирина с Серегой шли предпоследними. Денис дождался их и начал заниматься костром. Группа осталась безучастной к его телодвижениям, добровольных помощников, как раньше, не нашлось. Все сидели на траве, угрюмые и сосредоточенные. Даже умываться к журчащему неподалеку ручью никто не пошел. Один только Колян двинул куда-то в сторону от поляны. С собой никого не позвал и, кажется, был рад, что никто сам ему в попутчики не навязался.

Денис быстро набрал вокруг стоянки сухих веток, благо место это было нехоженым и дров вокруг было в избытке. Развел маленький костерок, по ходу решая мучительную для себя проблему – настала пора для заначенной банки с фасолью или можно еще потянуть время? Люди были вымотаны до предела. Последние суповые пакеты они сварили вчера на ужин, утром попили чая из опостылевшего всем смородинового листа и одного пакетика на десять человек. Для того чтобы вести группу дальше, нужно было накормить ее хоть чем-нибудь. Банка фасоли на десять человек – это, конечно, капля в море. Но все же не пустой чай, какая-никакая, а еда. С другой стороны, Денис понимал отчетливо, что до моста сегодня они никак не дойдут. Хоть и отмахали за полдня порядочное расстояние, а все же ждать подвигов от голодных, измученных людей не стоит. А значит, что? Значит, предстоит им еще одна ночевка. И, значит, вечером кормить тоже чем-то надо. Вот и решай теперь, когда доставать эту несчастную фасоль?

Хмурясь от раздумий, Денис набрал в ручье воды, пристроил котелок над костром.

Артем завозился вдруг, полез в рюкзак. Молча протянул на раскрытой ладони два бульонных кубика.

– Эти последние, – сказал в ответ на вопросительный инструкторский взгляд.

Потом отвернулся и лег на спину, глядя неподвижно в белесое, как застиранный пододеяльник, августовское небо.

Подошли отставшие от всех студенты. Уселись кучкой чуть в стороне. Димка с Дашкой тесно, почти прижавшись друг к другу. Иван пристроился за спинами парочки, поглядывая через Димкино плечо на мятую бумажку, которую студент достал сразу же, как коснулся задницей травы. Что уж такого интересного было в той бумажке?

Денис отвел глаза, и тут же начал тереть их кулаком, спасаясь от дыма. Когда проморгался, обнаружил рядом вернувшегося Коляна. Тот молча положил на траву четыре белых гриба – три поменьше, а один просто гигантский. Проблема перекуса была решена. Хорошо, что не успел достать многострадальную фасоль, будет теперь, что предложить на ужин.

Обрадованный Денис еще раз глянул мельком на увлеченных непонятно чем студентов и пошел мыть грибы.

* * *

Юрий сидел, прислонившись спиной и затылком к липкому сосновому стволу. Волосы, и без того невыносимо грязные, приклеились к потекам смолы. Он попытался несколько раз оторвать их, но потом бросил это безуспешное занятие. Решил, что, раз боли не избежать, рванет потом разом. Перетерпит лучше один раз, чем тянуть и терпеть постоянно.

Он прикрыл глаза и втянул носом живительный сосновый запах. Солнце уже не нагревало воздух так, как летом, когда разогретый запах смолы, казалось, можно было черпать руками. Сейчас было прохладно, хоть и прорывались сквозь кроны довольно яркие полосы света. Но даже в прозрачном осеннем воздухе запах смолы чувствовался хорошо. Примирял и успокаивал.

Его вообще с самого детства успокаивали почему-то древесные ароматы. Запах свежей стружки, вившейся золотистым серпантином вслед за рубанком, тонких полосок ивовой коры, которые тянулись за отломанной веткой, будто не отпуская. И вот этот сосновый запах тоже. Сосновый запах был «праздничным», светлым. Он долго думал, что это потому, что сосна похожа на елку, а елка – это Новый год, конечно же праздник, а как иначе? Но елка пахла Новым годом, а разогретая на солнце смолистая сосновая кора – совсем по-другому. Это был особенный «праздничный» запах, его личный, только для него одного что-то значащий. И он долго убеждал себя, что это просто у него в голове все перепуталось, какие-то рецепторы слегка засбоили, а на самом деле ничего особенного, обычные новогодние ассоциации. Как у всех нормальных людей. В глубине души Юрию Лебедеву очень хотелось чувствовать себя нормальным. Как все.

Потом мама Галя, ударившись в воспоминания, рассказала, что любила гулять с ним, маленьким, в сосновом лесу. Был у них раньше такой островок нетронутый, сразу за конечной сорок девятого автобуса. Это позже его застроили домами, сосны извели, засадили улицы тополями, чтобы каждую весну страдать от лезущего везде пуха. А когда Игорек был совсем крошечным (тут мама Галя обязательно разводила перед собой ладони, показывая примерный размер), они уезжали на сорок девятом до конечной и бродили там между сосен подолгу. Иногда целый день, если брали с собой коляску. Игорек засыпал к обеду в коляске, а Галя катала его по тропинкам как одержимая, пока ноги не начинали наливаться горячей тяжестью.

Прогулок этих он совсем не помнил, а вот запах разогретой на солнце смолы радостно узнавал всю жизнь, выделяя среди каких угодно запахов.

Вспомнив маму Галю, он начал думать о том, что батареи в ее квартире совсем старые и надо успеть поменять, пока не начался отопительный сезон. В прошлый свой приезд он не успел, был-то всего два дня. Решил, что вырвется до конца лета, тогда и сделает. Вырваться не получилось, и теперь он прикидывал, как бы сбежать от семьи на денек-другой по возвращении в пансионат. Да, это будет правильно – просто поехать к матери, когда все закончится. Где-то внутри дернуло вдруг: «Если все закончится», но Юрий отогнал от себя эту шальную мысль. Конечно, все закончится благополучно. И на этот раз тоже, как было неоднократно. Это просто мямля Юрик задвинул на второй план Игоря Зиновьева. Надо вспомнить, что он не Юрий, мама Галя назвала его когда-то давно другим именем. И о совсем другом сыне она мечтала, когда катала его в коляске по тропинкам, старательно объезжая выползающие под ноги сосновые корни. У Игоря все обязательно получится, все закончится очень хорошо. Так, как должно быть.

Юрий скользнул взглядом по сидевшей неподалеку жене, по пристроившемуся рядом Сергею, внимательно ее слушавшему, и понял вдруг, что ему все равно. Абсолютно неинтересно, что там у них происходит и, может быть, назревает. Интересно ему сейчас, как выходить из этой поганой ситуации, а жена пусть живет так, как ей кажется возможным.

Еще он понял вдруг, что с Юрием Лебедевым пора кончать. Юрочка пожил в одиночку какое-то время, неплохо пожил, порадовался. Теперь очередь Игоря. Не возникать время от времени, пугливо приноравливаясь к чужой жизни, а именно жить. Самому. Ни на кого не оглядываясь и ни с кем не считаясь. Только так можно выпутаться из этой гибельной ситуации. Только Игорь Зиновьев сможет сделать все как следует. А с Юрочкой придется попрощаться навсегда.

Осознав это простое решение, он улыбнулся абсолютно счастливой улыбкой и блаженно прикрыл глаза.

* * *

Денис тер котелок пучком жесткой травы и, сам того не замечая, рассуждал вслух.

– Вот на хрена это ему, спрашивается? В чем смысл? Ладно раньше, там хоть как-то можно было объяснить. А теперь зачем?

В холодной воде следы искусственного бульона отмывались плохо. Денис тер ядовито-желтый жирный налет с остервенением, время от времени дышал на замерзшие в ледяной воде ручья руки, но не сдавался. Здесь, по крайней мере, все было просто и понятно. Вот вода, вот котелок – три себе, пока не ототрешь. А вот с происходящим вокруг ничего понятно не было, и Денис малодушно выбрал самое простое и ясное задание – отмыть котелок после импровизированной грибной похлебки. Вообще решать насущные хозяйственные проблемы получалось легче, чем пытаться понять, кого из группы стоит опасаться больше остальных. Он вообще никак не мог свыкнуться с мыслью, что кто-то из его «гавриков» никакой не «гаврик», а настоящий монстр.

За несколько лет инструкторской работы он привык относиться к туристам с некоторым покровительственным снисхождением, как к неразумным детям, за которыми нужно постоянно приглядывать, чтобы не натворили чего. Приглядывать и направлять получалось неплохо. Даже если попадался кто-то вроде Артема, изо всех сил показывающий, что и сам бывалый, его очень быстро удавалось поставить на место. Но вот подозревать кого-то из туристов до сих пор не приходилось ни разу. В голове не укладывалось, что кто-то из них мог хладнокровно ударить топором по голове пожилую тетку.

И главное, зачем? Этот вопрос не давал покоя, делая бессмысленными любые размышления. Должна ведь быть причина для убийства двух человек. Не принимать же, в самом деле, версию Артема, что виной всему съехавший с катушек Колян? Или принимать?

Денис отложил котелок в сторону и, чтобы прийти в себя, умылся ледяной водой из ручья. В голове немного просветлело, можно попытаться разложить по полочкам все, что узнал о своих «гавриках».

Итак, главным и самым неприятным открытием было то, что почти все они оказались, скажем так, не совсем теми, кем представились вначале. Возможно, факты, которые люди скрывали о себе, были вполне безобидными. На первый взгляд. Но именно то, что информация эта тщательно скрывалась, наталкивало на подозрения. Вот почему, например, Серега не сказал вновь обретенному родственнику, что он сотрудник органов? Чего вдруг застеснялся? Неужели взрослый мужик побоялся, что родне это не понравится? Хотя, если вспомнить реакцию Коляна, боялся он не зря.

Или Коляна взять. Конечно, на первый взгляд мужик он симпатичный. Простой и надежный, к тому же всегда в хорошем настроении, что очень выручало Дениса всю дорогу. Но нельзя отмахнуться от умозаключений Артема. Колян единственный, кто совершенно спокойно, по крайней мере внешне, разглядывал убитых. И если рассматривать туристов именно с этой точки зрения, то Колян – самый подходящий кандидат на то, чтобы хладнокровно раскроить череп топором, а потом оттащить труп подальше в кусты или сбросить в реку.

А сам Артем разве лучше? Не потому ли он так старательно «подсовывает» Коляна в качестве подозреваемого, что сам замазан по уши? Да, в тот момент, когда Коляна засыпало камнями, Артем был далеко. Но ведь это он уговорил Дениса вести группу через перевал. Ему ли, опытному туристу, не знать, что в горах с неподготовленными людьми может произойти все что угодно? Так что самому ему необязательно было подталкивать камешек. Достаточно было просто привести всех в нужное место и понаблюдать со стороны. К тому же утаенный телефон не давал Денису покоя. Этот факт перечеркивал напрочь все хорошее, что сделал Артем для выживания группы. Да, поделился едой и сухой одеждой. Да, благодаря ему спали они не на голой земле и не совсем уж под открытым небом. Но ведь если бы он не спрятал телефон, если бы дал возможность связаться и вызвать помощь, не пришлось бы им вообще идти куда-то. Дождались бы спокойно на берегу, пока за ними приедут и спасут. Вместо этого он, Денис, повел группу непонятно куда, слепо подчиняясь какому-то дьявольскому плану.

Не менее загадочным выглядело и поведение Сереги. В том, что мент оказался здесь не случайно, сомнений уже не осталось. Ясно, что есть у него какой-то интерес. Но вот какой? Поверить в то, что Серега здесь, чтобы нервировать своим присутствием Артема, Денис никак не мог себя заставить. Так же как и в то, что Серега следит за бизнесменом, чтобы накопать каких-то фактов, которые помогут того посадить. Какие могут быть факты в лесу? А что касается нервирования… вряд ли в ментовке такие раздутые штаты, что они могут себе позволить к каждому неугодному типу приставить личного соглядатая. Как бы сильно не насолил Артем ментовскому начальству, а все же не могут они отправить специального человека, чтобы тот просто постоянно попадался строптивому бизнесмену на глаза. Денис скорее готов был поверить покойному Глушенкову, что Серега следит за ним и пытается путем демонстративных убийств «сломать» мужика окончательно. Но Глушенков мертв, и смысла продолжать у Сереги нет никакого. Однако он упорно не оставляет в покое Ирину, подбираясь к ней с каждым часом все ближе. Конечно, можно и тут поверить Артему, который твердит, что мент просто совмещает приятное с полезным – и работает, и чужую жену попутно соблазняет. Тем более что Ирина-то сама не против, судя по всему. Денис уже почти поверил в это. Но буквально полчаса назад, перед самым обедом, он, проходя мимо, услышал обрывок задушевного разговора Сереги с почти уже соблазненной чужой женой. На первый взгляд все было стандартно – ослепшая от неожиданного интереса к своей персоне тетка болтала без умолку, а коварный соблазнитель Серега смотрел на нее глазами сытого кота и задавал время от времени наводящие вопросы. Все как всегда, как бывает у миллионов мужчин и женщин в похожей ситуации. Вот только вопросы, которые задавал кавалер, были немного странными. Интересовал его почему-то исключительно рогоносный муж. Ирина вовсю жаловалась на свою непростую женскую долю, на угасший со временем интерес, невнимание со стороны недавно еще горячо любимого супруга, на его слишком частые отлучки и непонятные командировки. А Серега, вместо того чтобы утешить и как-то отвлечь, еще сильнее расковыривал душевные болячки, спрашивал и спрашивал, как часто муж уезжает из дома и как эти свои поездки объясняет. Странная тактика соблазнения, что ни говори. Такое впечатление, что интересуется Серега не Артемом и не Глушенковым тем более, а вот этим вот недотепистым с виду мужиком, помешанном на истории с археологией.

– Ты чего это, сам с собой разговариваешь?

Артем появился за спиной бесшумно. Стоял, засунув руки в карманы, смотрел сверху вниз.

Денис поднялся, держа в руке треклятый котелок. Руки, мало того что красные от воды, так еще и перепачканные сажей, очень смущали почему-то. Хотелось спрятать их в карманы, как этот пижон, но вытирать сажу о подкладку – не самый умный вариант. Вообще рядом с Артемом любое действие выглядело глупо. Что стоять столбом, держа котелок черными от сажи руками, что сидеть на корточках, выворачивая назад голову и заглядывая в лицо. Денис поймал себя на мысли, что суетится, как барышня, терзается, мнется. Артем же смотрит, чуть прищурившись, молчит. Похоже, наслаждается, гад такой, инструкторской суетой. Манипулятор хренов!

Денис разозлился разом и на Артема, и на себя, и на дурацкие обстоятельства. Захотелось сказать или сделать что-то такое, что мгновенно сбило бы спесь с этого пижона. Как-то пошатнуть его уверенность в собственной правоте и исключительности. В том, что вселенная вертится вокруг него, удачливого и неповторимого.

– Лажанулся ты в своих наблюдениях, – сказал он почти ласково. – Серега здесь совсем не по твою душу. Ему до тебя никакого дела нет. Вообще никому до тебя дела нет. Не нужен ты ментам со всеми своими деньгами и автоцентрами.

– Да конечно! – ухмыльнулся Артем. – Все так и есть, никому я не нужен. А ментяра здесь просто воздухом дышит. Любуется ландшафтами.

– Представь себе. У него здесь другой интерес.

– Какой? Бабу чужую охмурять?

Денис выдержал паузу, небольшую, сколько смог, и сказал, глядя на Артема в упор:

– Он за мужем ее следит. Ты ему без надобности. А вот к Юре этому у ментов явный интерес.

Сколько ни вглядывался он в лицо этого пижона, Артем внешне остался таким же невозмутимым. Стоял, лыбился, как раньше. Так же с улыбочкой протянул:

– Да кому нужен этот ботан престарелый? Ой, пардон! Археологог. Архе-олух, я бы сказал. У него бабу из-под носа уводят, а он все про древних людей затирает, девчонке молоденькой по ушам ездит. Я бы понял еще, если бы он виды на нее имел. А то так просто свистит, разговорами развлекает. Нет, командир, Серега этот не так прост, как кажется. Он себе на уме, и о настоящих его причинах ты ни в жизнь не догадаешься. Он мозги нам всем пытается запудрить, точно тебе говорю.

– Не он один, – ответил Денис, потеряв всякое терпение. – Есть и кроме него пудрильщики мозгов. Ты вот, например, тоже не так прост. Телефончик-то припрятал. Что смотришь? Не ожидал, что знаю? Знаю, будь уверен. Если бы ты телефон еще тогда, в избушке, отдал, не тащились бы мы сейчас с полуубитыми туриками по леднику и по курумнику. Людей-то не жалко? Хотя, чего я спрашиваю?! Тебе никого не жалко, кроме автосалонов своих. Кому звонишь-то каждый день, а?

– Не твое дело, – прошипел разом побелевший Артем. – Тебя, командир, это касается меньше всего. Не отдал телефон, значит, не мог отдать. Все, что мог, я сделал. А это – извини!

– Да, все, что мог, ты, сволочь, сделал, – согласился Денис. – Девчонка чуть не утонула, Колян чуть не погиб. Это все ты сделал.

Он повернулся и пошел к стоянке, размахивая с остервенением пустым котелком. Потом резко остановился, вспомнив важное, и сказал, обернувшись:

– А Серега здесь все же не по твою душу. Он мне сам все рассказал.