Понедельник обещал быть суматошным.

Накануне вечером, подзуживаемая корыстным Димычем, я созвонилась с Ириной Косыревой и уговорила ее встретиться сегодня часиков в двенадцать.

Надо сказать, что новость о скоропалительном увольнении главного бухгалтера «Люкса» привела Захарова в состояние неуемного энтузиазма. Если бы он был собакой, то наверняка бы поставил ушки торчком и весь обратился в нюх. Но собачьих ушей у Димыча, к счастью, не наблюдалось, а вот обращение в нюх имело для меня самые печальные последствия.

Первым делом он на меня наорал за то, что я сразу же не порадовала его такими важными сведениями, а морочила голову интернет-придурками, выдающими себя за кого ни попадя.

Возражать ему я не стала, вовремя вспомнив, что самостоятельно я вряд ли смогу выяснить, на кого зарегистрирован загадочный телефонный номер. Пришлось помалкивать, потупив глазки.

А Димыч, получив возможность безнаказанно меня критиковать, использовал ее на всю катушку. Выяснилось, что в мыслительные способности женщин он никогда по-настоящему и не верил. Что более бесполезных агентов, чем женщины, ему тоже встречать не доводилось. И я как раз типичная представительница нашего женского племени, потому что не смогла толком выполнить самого элементарного задания.

Потом потребовал слово в слово повторить всю болтовню Ленки и Люси.

Я поняла, что иначе живой мне от него не уйти, и изо всех сил напрягла память.

Димыч с преувеличенным вниманием вслушивался в ту ахинею, которую я ему старательно повторяла почти дословно. И даже задавал уточняющие вопросы:

– А что, конкурентов у них много?

– Да они сами всем конкуренты. Барсуков все никак смириться не может, что кто-то, кроме них, деньги с рекламодателей получает.

– А что за история с натравленной налоговой?

– Не с налоговой, – я не стала щадить Димычевы профессиональные чувства. – Это с милицией была история. Осенью еще. Это Барсукова была идея. Они на конкурентов милицию натравили.

– Что значит «натравили»? Ты выбирай выражения, – насупился Димыч.

Вот уж нет! Не буду я выбирать выражения. Сам попросил подробностей. Вот и нечего теперь требовать от меня корректности.

– А то и значит! Ходили упорные слухи, что ребята из «Люкса» денег дали некоторым э-э-э… вашим сотрудникам. Чтобы они парализовали работу конкурирующих изданий.

– Каким это образом? – подозрительно прищурился уязвленный Димыч.

– А таким! Ввалились вчетвером в разгар рабочего дня, потребовали документы на программное обеспечение. Ну, вроде они проверяют, лицензированные у нас программы стоят или нет. Только они даже дожидаться не стали, пока эти документы им принесут. Быстренько изъяли все компьютеры и увезли. Даже не дали информацию с них скопировать. А компьютер сейчас – основное средство производства.

– Так это не наши сотрудники были, – радостно завопил Димыч. – Это ОБЭП. Ну, борцы с экономическими преступлениями. Это они лицензии проверяют. А мы здесь ни при чем.

– Все вы хороши, – не сдавалась я. – Одни за деньги конкурентов устраняют. Под видом борьбы с экономическими преступлениями. Другие заявления о пропаже людей не принимают. Третьи отправят девушку на задание, а потом наорут ни за что. И даже спасибо не скажут.

– Разве я не сказал? – удивился Димыч. – Ну да, не сказал. Потому что не успел пока. А чем там с компьютерами закончилось?

– Да вернули их. Через месяц, правда. А этот месяц люди на ушах стояли. Информацию изъятую пытались восстановить, чтобы газеты и журналы свои вовремя выпустить.

– Восстановили? – изо всех сил изображал интерес Димыч.

– Конечно. Что-то на дискетах и домашних компьютерах осталось. Что-то заново пришлось создавать. Но выкрутились как-то. Даже сдружились. Я имею в виду конкурирующие издания. Противостояние общему врагу – оно, знаешь ли, объединяет. Недостающими файлами друг с другом обменивались, помогали, как могли. В общем, «Люксовцы» добились совсем не того результата, на который рассчитывали. Ни одно издание тогда не закрылось, а вот к «Люксу» стали относиться настороженно.

– А ты откуда все так подробно знаешь? – спохватился Димыч.

– Здрасьте! Мы-то ведь тоже пострадали. Ну, журнал, где я сейчас работаю. Валера – это шеф мой нынешний – за тот месяц даже похудел на пять килограммов. Переживал.

– Так может, это твой нынешний шеф и грохнул бывшего? Чтобы избежать дальнейших переживаний.

– Балбес ты, Захаров! – в сердцах выпалила я. – Тебе лишь бы кого-нибудь в убийцы записать, а разобраться ты даже и не пытаешься. Валера не мог Вовку убить. Он бы одной мысли об этом испугался. И потом, он к этой истории отнесся философски.

– Это как?

– Ну, он считает, что все случившееся даже пошло нам на пользу. Валера тогда так перепугался, что, на всякий случай, подготовился ко всем возможным проверкам. Все документы в порядок привел. Специально для этого юриста нанял. И даже огнетушители купил в офис. Вдруг к нам пожарный инспектор забредет с проверкой? А у нас и план эвакуации на стенах, и огнетушители по углам – девчонки об них вечно запинаются и колготки рвут. Опять же, нужные знакомства завел, благодаря этой катавасии. Сплотился с себе подобными против общего врага.

– Надо же. Прямо народное ополчение какое-то, – буркнул Димыч. – Ну хорошо, не именно твой шеф. Кто-то другой из тогда пострадавших.

– Да никто серьезно-то и не пострадал. Так, чтобы через полгода убить. Да и к тому же, девчонки правы, если бы кто-то хотел поквитаться за тот случай, убили бы Барсукова. Это его идея была. Он у нас спец по гадостям.

– Проверить все равно надо, – не сдавался Димыч.

– Проверяй на здоровье. Только зря время потеряешь.

– Это не страшно. Я всяко больше времени потерял, выслушивая твои сомнительные версии про интернет-подставы, – не остался в долгу Димыч.

В общем, к вечеру я опять ненавидела его всей душой. Все-таки, первое впечатление о человеке – самое правильное. И никакое там совместное пение под караоке не должно влиять на дальнейшее к нему отношение.

Тем более, про пение я знала только со слов Мариши, а то, что Димыч Захаров – совершенно мерзкий, невоспитанный и неблагодарный тип, видела своими глазами.

Пусть только узнает, кому принадлежит тот номер телефона. Как только эта информация окажется у меня, я тут же скажу Димычу все, что о нем думаю. Надо будет порепетировать речь дома перед зеркалом. Чтобы этот гад проникся.

Вот с такими примерно мыслями я и явилась в понедельник на работу. Решительная и непреклонная. Я даже придумала по дороге, как можно отомстить Димычу прямо сейчас, не дожидаясь информации о телефоне. Я не возьму его сегодня на встречу с Ириной Косыревой. Просто забуду позвать, и все. Пусть сам потом договаривается о встрече с бывшим главным бухгалтером «Люкса».

А то привык, понимаешь, на чужом горбу убийства раскрывать! Вот пусть и покрутится теперь без бестолковой меня. А я уж как-нибудь сама, без хамов.

Я так увлеклась, мечтая о своем детективном триумфе, что не заметила родного шефа, оказавшегося в моем фарватере.

А Валера меня как раз заметил. И даже, кажется, поджидал, напустив на лицо строгое выражение.

Ну, я и влетела в него с разгону, чем обидела начальство дважды. Во-первых, нанеся довольно ощутимый удар своей нешуточной массой, помноженной на скорость. А во-вторых, и не подумав затормозить, а значит, наглядно показав Валере, что его строгое лицо и выразительная поза пропали даром.

Хорошо хоть, в коридоре никого не было. Не видел никто такого явного неуважения к начальству.

– Что ты летишь, как бронепоезд? – обиженно поинтересовалось начальство, потирая ушибленное об меня плечо. – Я тебя жду тут…

– Как Анна Каренина? – машинально подсказала я Валере.

Он испуганно посмотрел на дверь, ведущую в наш офис, потом схватил меня за руку и втянул в соседнюю дверь. За ней у Валеры был собственный кабинет – хоть крошечный, но отдельный.

– Наташка, ну как ты себя ведешь? – едва закрыв за нами дверь, Валера перестал корчить из себя большого босса. – А если бы кто-нибудь из подчиненных увидел? Я директор ваш, между прочим.

– Валерочка, извини, я нечаянно! Я задумалась и не увидела, что ты стоишь.

– Задумалась она! – Валера сел за стол и насупился. – О чем, интересно? Уж точно не о работе. Ты на ней в последнее время не появляешься.

Возразить мне было нечего. В последние дни я, и вправду, о работе не вспоминала – были дела поважнее. К тому же, я, увлеченная расследованием, даже не вспомнила, что неплохо было хотя бы позвонить шефу и предупредить, что меня не будет. А я вышла в четверг днем погулять и вернулась только в понедельник, да еще и чуть не угробила пребывающее в неведении начальство. Делать нечего – надо каяться.

– Валерочка, прости меня. Тут такие дела творятся – я закрутилась совсем. У меня подруга пропала.

– Это которая? – Валера прочитал где-то, что хороший начальник должен быть в курсе частной жизни своих подчиненных. И уже несколько месяцев истязал себя, пытаясь запомнить моих многочисленных знакомых. Вот и сейчас он, наверняка, интересуется личностью пропавшей подруги, чтобы соответствовать образу внимательного босса.

Хотелось послать его от души, но я вовремя вспомнила, что и так кругом виновата. Придется терпеть.

– Так какая именно подруга?

– Лариса.

– Это такая полненькая, с родинкой над бровью?

– Нет, с родинкой – это Мариша, – полненькой я не стала называть подругу из солидарности. – А Лариса – высокая хрупкая блондинка.

– Которая йогой занимается?

– Точно! – Йогу Ларка забросила уже месяца четыре как, но я не стала грузить Валеру лишней для него информацией.

– Это как же она пропала?

– При невыясненных обстоятельствах, – подпустила я туману, мечтая поскорее отвязаться от Валеры. Или хотя бы сменить тему разговора. – А ты знаешь, кстати, что Коненко убили?

– Ага, видел в новостях.

– А я вчера на его похоронах была.

Валера покосился на меня недоверчиво.

– На похоронах была? И что?

– Ничего. Похоронили.

– А кто его убил, еще не известно?

– Нет пока. Но знаешь, – я сделала страшные глаза, – милиция не исключает, что его мог убить кто-то, кого осенью менты трясли по «люксовской» наводке. Ты, между прочим, знаешь, что такое алиби?

– Ну, знаю, – Валера все еще не подозревал, какую каверзу я задумала, чтобы иметь возможность от него улизнуть.

– Так ты, на всякий случай, вспоминай подробно, что ты делал в среду на прошлой неделе.

– Зачем? – Валера побледнел прямо на глазах.

– Ну, ты ведь тоже осенью пострадал. Значит, и тебя могут заподозрить. А если у тебя есть алиби, тебе бояться нечего.

– А на какое время должно быть алиби? – Шеф схватился за меня совершенно ледяной от страха рукой. – Во сколько его убили?

Я хотела уже было просветить широкую общественность в Валерином лице относительно точного времени злодейства, но вовремя опомнилась. Нет, директору моему нельзя говорить, когда точно убили Коненко. А то ведь Валера брякнет с перепугу какому-нибудь Димычу, что именно в половине одиннадцатого он был, к примеру, дома. А ведь время убийства точно никому, кроме милиции, не известно. Ну и убийцы еще, разумеется. Так что, знание таких подробностей сослужит Валере плохую службу. Он и так перепуган до смерти, что попал в список подозреваемых. А если в него еще и Захаров вцепится, тогда пиши пропало. Валера на себя все, что хочешь, возьмет. Пусть уж лучше не знает лишнего.

– Откуда же мне знать, Валерочка? – я старалась изумляться поправдоподобней. – Точное время только убийца знает. Да милиция. Ты вспоминай весь день подробно.

Оставив несчастного Валеру вспоминать в одиночестве, я тихонько выскользнула в коридор.

Теперь надо придумать и озвучить какую-нибудь убедительную причину, чтобы улизнуть. А то мне ведь сегодня еще с Ириной встречаться. Валеру я, конечно, на сегодняшний день нейтрализовала. Он сейчас собственное алиби репетирует, и меня вряд ли хватится. Но, как ни крути, начальство надо уважать. Так что придется озаботиться изобретением срочных и неотложных дел. И, желательно, за пределами офиса.

Я плюхнулась за компьютер. Проверю-ка я почту, пока собираюсь с мыслями. А еще загляну на парочку любимых форумов. Вдруг чего интересное появилось за те дни, что я безуспешно пыталась найти Ларку. Или я пыталась найти убийцу Вовки Коненко? Что-то я так увлеклась поиском, что забыла, кого ищем. Надо будет в этом вопросе определиться. А то так можно искать до бесконечности.

А вот, кстати, для успеха дальнейших поисков, не заглянуть ли мне еще разок в Ларкину переписку с лже-Коненко? Может, мы с Маришей пропустили что-нибудь важное.

Я зашла на нужный сайт, открыла Ларкину страничку и обомлела. Коненко, вернее тот, кто себя за него выдавал, тоже был в этот момент на сайте. По крайней мере, об этом всех интересующихся извещала надпись возле его фотографии.

Вот это да! Значит, моя версия верна. Вместо Вовки в интернете с доверчивыми девицами знакомился его убийца. И этот самый убийца сейчас преспокойненько сидит себе во всемирной паутине. Расслабился? Потерял бдительность? Или уверен в своей безнаказанности? Он даже не боится, что кто-то, зайдет, как я, на сайт и обнаружит там присутствие убитого недавно человека. Хотя, откуда этому кому-то знать, что Вовку убили? Да из телевизора же! Те девчонки, что общались с Коненко на сайте, должны были узнать его по фотографии в выпуске новостей. Но ведь Ларка, например, не могла увидеть этот выпуск, потому что к этому времени уже бесследно исчезла. Так он что же, всех, с кем общался, тоже похитил? Какое-то массовое похищение получается. Где же он прячет такую толпу жаждущих романтики девиц?

А может, не было никакой толпы девиц, была одна только Ларка – ее и похитили? Но тогда получается, что вся эта интернет-бодяга затевалась только для того, чтобы выманить на набережную именно нашу Лариску. Кому она понадобилась? Или все-таки понадобилась, и Коненко убили по чистой случайности, как ненужного свидетеля? Стоп! Откуда там мог взяться Коненко, если это не он договаривался с Ларкой о встрече?

Судя по всему, я запуталась в собственных версиях окончательно. И ясно мне только одно – убийца сейчас онлайн, и его надо хватать, пока не ушел.

Только вот как это сделать? Ведь я не знаю, где стоит тот компьютер, с которого он зашел в интернет.

Я металась перед монитором, как переполошенная курица, и мысли у меня были такие же хаотичные, как и движения.

Что же делать? Ведь уйдет гад! Дрожащими от волнения пальцами я набрала номер Захаровского мобильника.

– Димка! – заорала я, даже не дождавшись традиционного «алло». – Он сейчас в сети. Ну, в смысле, на сайте. Его хватать надо, только я не знаю, как.

– Кто в сети, а кто на сайте? – уточнил Димыч безо всякого интереса. Опять он мне показался каким-то сонным. Может, это его обычное рабочее состояние?

– Убийца на сайте! У вас есть специалисты, чтобы быстренько выяснить, где стоит компьютер, с которого он зашел?

– Специалистов у нас нет. А те, что есть, быстренько вообще ничего выяснять не умеют.

– Но ведь он сейчас уйдет!

– Кто?

– Убийца! – заорала я уже в полный голос, злясь на Димычеву бестолковость.

– Какой убийца? – вяло уточнил он и, кажется, зевнул.

– Что значит какой? Ты что, кучу убийц сейчас ищешь?

– Ну, кучу не кучу, а человек восемь наберется. А то и больше.

Я оторопела. Может, Димыч бредит на фоне хронического недосыпания? Откуда он взял восемь человек?

– У меня сейчас восемь убийств в работе, – пояснил Димыч. – Последнее сегодня ночью случилось. Так что, убийц, меня интересующих, как минимум восемь человек. Ты мне какого предлагаешь хватать?

– Ну я же тебе говорю – тот, который лже-Коненко, сейчас на сайте сидит. Сам Вовка уже точно не может в интернете быть, значит, его анкету создал кто-то другой. Мы все точно рассчитали. Тот, кто планировал убийство Коненко, и знакомился от его имени. А потом свидание Лариске назначил на время убийства, чтобы подозрения на нее пали. А сейчас он на сайте. И значит, мы правы, – я пошла уже на второй круг, а Димыч все никак не реагировал.

Уснул он там что ли?

– Ничего не получится, – отозвался он вдруг безо всякого энтузиазма. – Это я.

– Чего ты?

– Я на сайте сижу. Это я сейчас лже-Коненко.

Ничего себе! От такого неожиданного заявления я похолодела. Это что же получается? Если лже-Коненко – это Димыч, то…

– Дима, а зачем тебе это было надо? – осторожно поинтересовалась я. – Тебе-то какой в этом интерес?

– Ну что значит «зачем»? У меня работа такая.

– Но ты же милиционер, – от растерянности я с трудом подбирала слова. – Ты же должен с преступностью бороться. А сам.

– Что я сам? – Димыч, видимо, уже пожалел, что признался.

– Но разве милиционер может быть убийцей?

– Чего?! – заревел Димыч раненым бизоном. – Ты чего несешь?

– Но ты же сам сказал, что лже-Коненко – это ты.

– Дура! Я сказал, что я сейчас лже-Коненко. В данный момент. Это я сейчас под его именем в интернет зашел. Я переписку его читаю.

За «дуру», конечно, стоило бы обидеться дополнительно. Но я была так рада, что Димыч не убийца, что готова была пропустить незаслуженное оскорбление мимо ушей. Ну, почти готова. Отложу обиды на некоторое время.

– И что? Есть что-нибудь интересное?

– Есть. Очень любопытные детали в этой переписке попадаются.

– Какие? – я затаила дыхание.

– Ну не по телефону же рассказывать. Вот пойдем встречаться с бухгалтершей, я тебе все расскажу. Кстати, время уже поджимает. Вы где договорились встретиться? В Центральном парке? Жду тебя у главного входа через сорок минут. Отбой.

Я растерянно слушала гудки в трубке и медленно приходила в себя. Ну когда же я перестану поддаваться чужому влиянию? Ведь твердо решила отстранить Димыча от своего расследования. Собиралась в одиночку встретиться с Ириной, чтобы показать ему, что не намерена терпеть его хамство. А теперь что же получается?

Мало того, что Димыч идет со мной, так он еще и командует. И спорить с ним невозможно, потому что он узнал какие-то любопытные, по его мнению, подробности этого дела. И если я не пойду на встречу с Ириной вместе с коварным опером Захаровым, то не узнать мне их ни за что.

Ругая мысленно капитана Захарова и всю нашу родную милицию в его лице распоследними словами, я выскочила в коридор, на ходу заталкивая мобильник в специальный кармашек в сумке.

И опять с размаху налетела на Валеру. Да что же сегодня за день такой!

Судя по потерянному виду, Валера выполз в коридор, чтобы не оставаться в кабинете наедине со своими страхами.

– Наташа, – потирая уже второе за сегодня ушибленное плечо, спросил меня несчастный начальник, – а откуда ты знаешь, что милиция подозревает тех, кто осенью пострадал?

– А у меня знакомый в милиции работает, – глядя на Валеру честными глазами, ответила я как можно беспечней. – Он мне и сказал. Он как раз этим делом занимается.

– Наташенька! – Валера схватил меня за руки и просительно заглянул в глаза. Учитывая, что я выше сантиметров на пятнадцать, впечатление он производил очень жалостливое. – Скажи им, что это не я. Я не убивал. И в мыслях не было.

– Да я знаю, что это не ты. Какой из тебя убийца?

Мне уже было неудобно, что я так перепугала человека. Ведь в сущности, Валера совершенно безвредный. И ко мне неплохо относится. Только очень уж он впечатлительный.

– Милиция на тебя и не думает, – попыталась я успокоить руководство.

– Это не я! Если бы это был я, то лучше бы Барсукова убил. Ты им скажи.

– Валера, ты что! Ты смотри, не брякни кому-нибудь про Барсукова.

– Не брякну, – с готовностью согласился он. – Но ты замолви за меня словечко.

– Ладно, – великодушно согласилась я и, обнаглев окончательно, небрежно сообщила: – Я тут отъеду по делу.

Валера согласно закивал головой, и я поспешила на выход.

Димыч ждал меня у входа в парк в полной боевой готовности – сонный, хмурый, с сигаретой в зубах. Взглянув на этот отталкивающий образ, я порадовалась, что бросила курить. А то выглядела бы как капитан Захаров. Только без залысин.

В руках у Димыча, кроме сигареты, которую он иногда все-таки вынимал изо рта, обнаружилось эскимо на палочке, которое он мне галантно вручил, не говоря ни слова.

– Это за какие заслуги? – осторожно поинтересовалась я.

– Это чтобы ты на меня не злилась попусту. А то мне показалось, что ты обиделась.

Непостижимые существа эти милиционеры. Показалось ему. Хам – он и есть хам! Надо быстренько узнать у него, чего такого интересного он нашел в переписке лже-Коненко, и разругаться навсегда. А то, если продолжать это своеобразное общение, никаких нервов не хватит.

– Ты узнал, на кого номер зарегистрирован?

– Вечером обещали сказать. Я тебе позвоню, как только узнаю.

Димыч выбросил сигарету и теперь щурился на солнце, как сытый кот.

– Ну, чего мы здесь топчемся? Пойдем, пройдемся по парку, как приличные люди, пока твоей подружки нет.

Он бесцеремонно ухватил меня за локоть и поволок куда-то в боковую аллею. Уговаривая себя потерпеть этого балбеса еще немного, я молча шла, на ходу разворачивая мороженное. Надо же хоть какое-то удовольствие получить от общения с невыносимым Димычем.

– Пошел я сегодня прямо с утра, по холодку, в офис «Люкса». Хотел аккуратненько порасспросить тамошних девиц, кто что знает про интернет-знакомства покойного шефа. А там – красота! Все всё знают, да еще так подробно, что дух захватывает. Прямо полный офис идеальных свидетелей.

По словам Димыча, интересная картина ждала его в офисе издательского дома «Люкс». Его осторожные намеки на какие-нибудь странности в поведении покойного Коненко увенчались неожиданным успехом.

О том, что шеф знакомился с девицами во всемирной паутине, знали все сотрудники. Даже дизайнеры, которые никогда сплетнями не интересовались. Но то, что шеф, наконец-то освоил компьютер настолько, что даже стал пользоваться им для удовлетворения весьма пикантных потребностей, вызвало в рядах офисной творческой братии заметное оживление. И даже добавило посмертного уважения к личности убитого начальника.

Чем больше узнавал Димыч подробностей, тем крепче уверялся в том, что их ему сообщают не просто так. С умыслом сообщают. И мысль о том, что вся эта история с интернет-знакомствами придумана специально, чтобы отвести подозрения от истинных мотивов убийства, уже не казалась дикой или абсурдной. Беда в том, что невозможно было понять, кому выгодно было внедрить эту идею в массы. Все, ну буквально все в офисе, горячо это обсуждали, но никто не мог припомнить, кто первый рассказал эту ошеломляющую новость. А ведь в четверг, когда опрашивали сотрудников «Люкса» по горячим следам, никто и словом не обмолвился про интернет-шалости Коненко.

А уж когда Димыч добрался до компьютера и вчитался в переписку лже-Коненко, сомнений у него не осталось вовсе. Кто-то тщательно подготовил версию об убийстве случайной знакомой с неизвестным состоянием психики.

– Стоп! А как ты зашел на страницу Коненко? – спохватилась я. – Откуда ты пароль узнал?

– Не было там никакого пароля. Мне Барсуков сам лично нужную страничку открыл. Но никакого пароля он не набирал. Это точно. Просто мышкой щелкнул – и открылось. А что, так не может быть?

До меня вдруг дошло, что опер Захаров в интернет-общении просто невинный ребенок. Я себя тоже, конечно, к компьютерным гениям не отношу. Но такая наивность меня слегка озадачила.

– Димка, как же вы преступников ловите, если элементарных вещей не знаете?

– А нам это ни к чему, – ничуть не смутившись, пояснил темный Димыч. – Хакеры друг дружку редко убивают. Можно сказать, что и совсем не убивают. У нас в городе, по крайней мере, ни одного случая не было. Убийцы – народ все больше простой, незатейливый. А ловить убийц в интернете мне раньше не приходилось. Это я с тобой связался, вот и вляпался в эту дрянь. Так что ты не выделывайся, а объясни нормально, что тебя так насторожило?

– Да не насторожило это меня. Наоборот, подтвердило, что мы думаем в правильном направлении. Вот смотри, чтобы зайти на сайте знакомств на свою страничку – ну, чтобы от своего имени общаться и переписку свою прошлую видеть – надо логин набрать и пароль.

– Что такое «логин»?

– Ну, имя твое на этом сайте. Обычно это несколько английских букв или цифр. И еще пароль.

– А без этого… логина и без пароля нельзя, что ли?

– Можно и без них. Но для этого надо галочку поставить в определенном окошке, чтобы входить автоматически. Тогда не нужно будет каждый раз пароль набирать. Судя по всему, на странице Коненко именно такой автоматический вход и был выставлен.

– Ну и что?

– А то, что если человек изо всех сил шифруется, даже отдельный телефонный номер заводит для легкомысленного общения, то он ни за что не допустит, чтобы на его страничку любой желающий мог запросто попасть. А вот если надо, чтобы эту страничку как бы случайно обнаружили, тогда вход без пароля – то, что надо. А самое интересно знаешь что?

– Что? – Димыч даже забыл изображать крутого сыскаря и смотрел на меня заворожено, как ребенок на новогоднюю елку.

– А то, что зайти на нужный сайт можно с любого компьютера, если, конечно, он к интернету подключен. А вот выставить автоматический доступ можно только на конкретном компьютере. Получается, что убийца имел доступ к офисному компьютеру. Это кто-то из своих!

– Да, круг подозреваемых значительно сужается, – подтвердил Димыч. – Сколько народу в «Люксе» работает? Человек сорок?

– Ну, все сорок нам вряд ли интересны. Компьютеров в офисе много, и за каждым из них, не вызывая недоуменных вопросов, могут оказаться всего по несколько человек. Ты с которого на сайт заходил?

– С того, что в кабинете у Коненко стоит.

– Ни фига себе! – мне трудно было даже поверить в такую удачу. – Тогда подозреваемых у нас совсем немного получается.

Кабинет у «трех толстяков» был один на всех. Компьютер в нем тоже стоит один. Кроме Коненко, постоянный доступ к нему имели только Барсуков и Совинский. Да и то, если верить Люсе с Ленкой, Совинский в последние две недели в свой кабинет почти не заходил. А сидел в комнате у журналистов и на их же компьютере чего-то «тюкал». Правда, он мог это делать именно для того, чтобы отвести от себя подозрения. А его с виду безобидное «тюканье» могло как раз быть активным интернет-общением.

Тогда получалось, что Виктор Совинский, компаньон убитого Коненко, две недели старательно изображал из себя чем-то невероятно расстроенного человека. Под этим предлогом отмахивался от расспросов и избегал общения. А сам в течение двух недель знакомился под чужим именем с ничего не подозревающими девицами и вел с ними нежную переписку, обещая скорую встречу. А потом, назначив нашей Лариске свидание точнехонько на время убийства, просто сохранил автоматический вход на нужную страницу с компьютера в их общем кабинете.

Вторым подозреваемым был, естественно, Вадим Барсуков. Который мог сколько угодно времени находиться за компьютером в собственном кабинете, не вызывая этим никаких подозрений.

Лично меня больше устроило бы, если убийцей оказался именно Барсуков. Совинский, все-таки, более приятный для окружающих человек. Но совсем сбрасывать его со счетов тоже не правильно.

– А кто еще мог иметь доступ к их компьютеру? – Димычу, как видно, мало было двоих подозреваемых. Сыщичья душа требовала размаха.

– Теоретически еще Коля, системный администратор. Он обслуживанием офисных компьютеров занимается. Но он к начальству в кабинет приходит только когда что-то сломается. И ненадолго. Конечно, установить доступ без пароля на нужный сайт он мог – это дело пары минут. Но ведь это нужно было сделать не раньше, чем Коненко убьют. Коле нужно было оказаться в директорском кабинете в определенное время. А он ведь не по собственной инициативе туда ходит. Да и зачем Коле убивать директора?

– Ну, если мы не знаем причины, это не значит, что ее нет, – не сдавался Димыч. – А кто мог в кабинет зайти не вызывая подозрений? Кроме самих начальников.

– В рабочее время хоть кто. Мало ли, какие вопросы к директору возникнут. Но это только когда кто-то из них троих в кабинете был. А когда они все уходили, дверь на ключ закрывали.

– А ключи только у них?

– Официально да. Если только кто-нибудь тайком дубликат не сделал.

– А у уборщицы?

– Уборщица тоже в рабочее время приходит. После обеда обычно. И если в это время кабинет закрыт, она его просто в тот день не убирает.

– Тогда получается, что подозреваемых только двое – Барсуков и Совинский. Правда, у Совинского алиби железное. Сам он точно убить не мог. Если только нанял кого-то. Ну, или они вдвоем действовали – один нежные письма в интернете строчил, а второй компаньона грохнул. Но это, честно говоря, маловероятно. Скорее всего, это кто-то один додумался. Еще бы понять, зачем? Выгоды-то им, на первый взгляд, никакой – доля Коненко к жене перейдет.

– Дима, а что интересного ты в переписке лже-Коненко нашел? – вспомнила я.

– О, это действительно интересно, – радостно заржал Димыч. – Представляешь, он восьми девчонкам одновременно свидание назначил. В среду вечером в кафе «Акварель». Видно, хотел нас работой загрузить по полной программе. Восемь кандидаток в убийцы – две даже без фотографий, а про остальных ничего конкретного из анкет узнать нельзя. Одна студентка, только не известно, в каком институте, другая официантка – тоже не понятно где. Остальные кокетничают напропалую и про себя вообще ничего конкретного не рассказывают. Короче, если бы мы в предложенную версию вцепились, то до пенсии бы этих девиц искали. Он их специально таких безликих подобрал.

– Ну, тогда все понятно, – меня тоже разобрал смех.

– Что тебе понятно?

– Понятно, откуда в тот день столько народу набралось в «Акварели». Помнишь, официант рассказывал, что в тот вечер неожиданно много посетителей было. А это, оказывается, толпа девиц на свидание с Коненко явилась. Просто какой-то романтический флэшмоб!

– А это еще что за штука? – привычно насторожился Димыч.

– Ой, темный ты все-таки человек, Захаров! Это забавы такие у нынешней продвинутой молодежи. Совершенно незнакомые люди договариваются в интернете – сайты у них есть специальные – потом собираются в определенное время в одном месте, обязательно людном, и начинают совершать какое-нибудь одно действие. Не напрягайтесь, товарищ милиционер – действия у них не противоправные. Книжки вслух читают возле памятника Ленину, или шарики воздушные надувают, или просто в небо смотрят, головы задрав. Главное, что они при этом между собой не общаются. Представляешь, толпа незнакомых людей одновременно начинает высматривать что-то в небе. Начинают одновременно и так же одновременно заканчивают. А потом быстро расходятся. Прохожие обычно сильно удивляются.

– А зачем это? Ну, зачем они вместе фигней занимаются?

– Я же тебе объясняю – развлечения нынче такие у продвинутой молодежи.

– Придурки! – уверенно поставил Димыч диагноз флэшмоберам. – Хотя, со свиданием, и правда, прикольно получилось.

– Ага, типичный флэшмоб. Восемь доверчивых баб явились в одно время в кафе, заняли восемь столиков из двенадцати и стали ждать одного и того же кавалера. Только вот они, бедняжки, не знали, что это дурацкая шутка такая.

Отсмеявшись, мы с Димычем уставились друг на друга – похоже, нам пришла в голову одна и та же мысль.

– Но тогда получается, что Лариска ужинала совсем не с Коненко. Если бы это был он, его бы обязательно узнали и все семеро остальных приглашенных девиц. И уж спокойно поужинать у Вовки с Ларкой никак бы не получилось.

– Да это и не мог быть Коненко, – прервал Димыч мои логические рассуждения. – Он-то как раз и не подозревал, что такой популярный кавалер.

– Так с кем же тогда Ларка встречалась? И где она, если ее никто не похищал?

– Отстань от меня со своей Ларкой! – заорал потерявший остатки терпения Димыч. – Я тебе сразу сказал, что к этому убийству она не имеет отношения. Она с кем-нибудь другим встречалась.

– Ни с кем она не могла встречаться – она Коненко ждала, – тоже заорала я в ответ. – Тебе лишь бы лишнего движения не сделать. А то, что человека нет почти неделю, тебе наплевать.

– Да я каждый день, как дурак, сводки по городу узнаю – Ларису твою ищу, чтоб ей пусто было! Нет похожих женщин среди пострадавших.

Прооравшись от души, мы разом замолчали и стали старательно смотреть в разные стороны. Прямо как флэшмоберы.

Потом Димыч решил мириться:

– Я на всякий случай попросил проверить и номер этого художника тоже. Ну этого… Рафаэля.

– Леонардо, – поправила я. – А его-то зачем?

– Ну, вдруг они все переиграли и встретились раньше, чем договаривались. Официант же мужика не запомнил. Это может быть кто угодно.

– Ладно, – примирительно согласилась я. – Пошли уже – вон Ирина идет.

Ирина Косырева, теперь уже бывший главный бухгалтер издательского дома «Люкс», была живым опровержением множества устойчивых стереотипов.

Например, будучи очень грамотным и дотошным бухгалтером, она совсем не была мелочной занудой. Была она, по меткому выражению немного знакомой с ней Мариши, женщиной-фейерверком. Радостная, яркая, с совершенно неожиданными для бухгалтера интересами.

А главное, не сумев до тридцати пяти лет устроить личную жизнь, Ирина не приобрела естественной в этой ситуации стервозности. Она вообще была очень ровным и доброжелательным человеком.

Кроме нее, такими уникальными качествами, среди известных мне людей, обладала, пожалуй, только пропавшая Лариска. Но в отличие от так и не повзрослевшей Ларки, Ирина мыслила очень трезво и практично.

Бухгалтером она была выдающимся. Вовка Коненко, с трудом заполучивший Ирину в свою фирму, очень ее ценил, и без ее одобрения не решался ни на одну, пусть даже сто раз просчитанную, операцию. Чем безумно раздражал Барсукова, убежденного, что все без исключения наемные работники существуют только для того, чтобы выполнять приказы начальства, а не затем, чтобы начальству что-то советовать.

В том, что Барсуков после гибели Коненко уволил Ирину, для меня не было ничего удивительного. Меня поразила та скоропалительность, с которой он провернул это дело. Слишком уж откровенно он продемонстрировал свою неприязнь к Косыревой. Мог бы потерпеть какое-то время для приличия, чтобы не выглядеть таким уж явным самодуром.

– Давай не будем говорить твоей Ирине, что я из милиции, – влез с предложением Димыч. – Скажи, что я просто твой знакомый. Потом выведи разговор на нужную тему. А я буду смотреть на тебя влюбленными глазами.

– У тебя не получится влюбленных глаз, – охладила я его пыл. – Да и не знаю я, какая тема для тебя нужная. Опять окажется, что я спрашивала совсем не о том, – мстительно напомнила я Димычу о своей неугасшей обиде. – Так что, спрашивай сам. Тем более, Ирина девка умная и раскусит нас в два счета. С ней лучше начистоту.

– Привет! – закричала уже издалека Ирина и, подойдя поближе, сообщила: – Сочувствовать мне не надо. Я в порядке. И даже рада, что уволилась – такой неожиданный отпуск получился. Так что, выражать соболезнования совершенно излишне.

Я нарочно представила ей Захарова по полной форме, чтобы у него и мысли не возникло за меня прятаться, а тем более, смотреть на меня влюбленными глазами. Этого мне только не хватало!

– Вы по поводу убийства Володи? – ничуть не удивившись, спросила Ирина.

Она, наверно, единственная называла Вовку Коненко Володей. Ну, может быть, еще родственники.

Димыч кивнул утвердительно.

– Но я вряд ли смогу чем-то помочь. Да вы спрашивайте, не стесняйтесь. Давайте присядем вот сюда, на скамейку. Я закурю, если вы не против.

Мы послушно сели, а Димыч и закурил за компанию. Умеет, все-таки, Ирина ненавязчиво руководить людьми. Как при таких способностях она до сих пор никого на себе не женила?

– Ирина, а вы в прошлый четверг были на работе? Я вас что-то не помню, – начал Димыч издалека.

– Конечно не помните – меня до обеда в офисе не было. А вы с утра приходили, мне девочки рассказывали.

– А где вы были до обеда?

– Сначала в налоговой. Потом в банке – Барсукову срочно выписки понадобились. А после банка я еще пообедать зашла, каюсь.

– А почему же вы потом сами в милицию не пришли, если знали, что мы всех опрашивали?

– А зачем мне к вам идти? Я Володю не убивала, и никаких полезных для следствия сведений у меня нет. Мне даже Барсуков в среду вечером на мобильный не звонил, – Ирина хитро посмотрела на Димыча.

– А откуда вы знаете про звонки Барсукова, если вам он не звонил? – Димыч заглотил наживку, как глупый карась, и теперь вовсю сверкал очами.

– Девочки рассказывали, – сладким голоском пропела Ирина и глянула на Захарова, оценивая результат.

Результат, надо признать, превзошел самые смелые ожидания. Димыч свирепел прямо на глазах. Это же надо – так легко его, оказывается, вывести из себя! Как он с такими нервами в милиции работает?

– Девочки, значит, рассказывали? – процедил он сквозь зубы. – А вам он, значит, не звонил?

– В среду не звонил, – подтвердила Ирина, глядя прямо на Димыча, и ничуть при этом не смущаясь его свирепого вида. – Он мне в четверг звонил, когда милиция в офисе всех допрашивала.

– Опрашивала, – поправил зануда-опер. – А зачем он вам в четверг звонил?

– Велел в банк ехать. Ни с того, ни с сего. За выписками. Хотя, они ему не нужны – мы их через интернет получаем. Но Барсукову они срочно понадобились в бумажном варианте, – Ирина выжидательно посмотрела на собеседника, но тот сделал вид, что не понимает, о чем речь. Обиделся, видно! Ирина вздохнула и сделала логический вывод: – Наверно, он не хотел, чтобы я в офис вернулась, пока там милиция.

– То есть, он не хотел, чтобы вы дали показания?

– Выходит так, – развела руками Ирина.

– Вы думаете, он боялся, что ваши показания могут быть для него опасны?

– Это смотря, о чем вы меня спросили бы.

– Ирина, что вы все время темните? – взвился нетерпеливый Димыч. – У вас подозрения какие-то есть? Или вы что-то знаете наверняка? Вы вообще хотите, чтобы убийцу вашего шефа нашли?

– Очень хочу, – совершенно серьезно сказала Ирина. – Но подозрений у меня нет. У меня есть… предчувствие, что ли. Ну то есть, мне кажется, что я знаю, кто мог бы это сделать, но не понимаю, зачем.

– Может, поделитесь своими предчувствиями? – предложил Димыч.

Ирина кивнула и начала делиться. Я навострила ушки, и, как оказалось, не зря.

– Мне кажется, Володю вполне мог убить Барсуков. Это, на мой взгляд, самая правдоподобная версия. Но и самая бессмысленная.

– А откуда такая уверенность?

– А больше некому. Некому, понимаете! Врагов у Володи не было. Он же очень деликатным человеком был. Вряд ли он мог настолько испортить с кем-то отношения. Конкурентам его тоже убирать незачем – не тот у него бизнес, чтобы решать проблемы таким… радикальным способом. Да и конкуренты попытались бы сначала запугать, или экономическими методами воздействовать. Об этом бы я обязательно знала. А вот Барсуков мог убить Володю. Чтобы фирма стала принадлежать только ему.

– Вот как? – Димыч перестал делать свирепый вид и слушал, раскрыв рот.

– Да, ему это зачем-то было очень нужно. Но вот зачем, я никак не могу понять. А если нет причины для этого, значит и убийство бессмысленно.

– А с чего вы взяли, что Барсуков хотел прибрать к рукам фирму? Нам теперь что, ждать скорого убийства Совинского?

– Вот этого как раз можете не бояться. Совинский, видимо, оказался посговорчивей Коненко. Он уже недели две как не учредитель.

Ничего себе! От таких новостей у нас с Димычем дружно вытянулись лица.

Оказывается, примерно месяц назад Совинский продал свою долю в уставном капитале издательского дома «Люкс» своему недавнему компаньону Барсукову. Ирину, бывшую тогда еще главным бухгалтером, известили об этом, положив перед ней соответствующий договор. Для нее это явилось полной неожиданностью. Но еще более неожиданной эта новость оказалась для третьего совладельца «Люкса» – Коненко. Ирина готова была поклясться, что генеральный директор узнал о сокращении количества учредителей вверенной ему фирмы одновременно с главным бухгалтером. Когда сделка эта была уже свершившимся фактом.

Пережив первое недоумение, они попытались узнать у Совинского, с чего это вдруг ему пришло в голову распродавать свои доли, но внятного ответа не получили. И невнятного тоже – Совинский просто не стал разговаривать на эту тему. Только выразил желание и дальше занимать должность главного редактора, но уже исключительно как наемный работник.

Первое время Коненко был просто взбешен. Его друзья, люди, которым он привык доверять, за его спиной договорились о сделке, которая, хоть и не приносит ему вреда, но все-таки, задевает его интересы. А он узнает об этом уже как о свершившемся факте.

Правда, Ирине удалось его успокоить. Дело в том, что при регистрации фирмы, по совету бывалого юриста, уставный капитал был поделен очень предусмотрительно. Видимо, бывалый юрист навидался в своей практике всякого.

Коненко, согласно учредительным документам, принадлежал пятьдесят один процент уставного капитала фирмы. А оставшиеся сорок девять процентов были по-братски, с указанием даже десятых долей, поделены между Барсуковым и Совинским. Юрист объяснил, что это нужно для того, чтобы у Коненко, вложившего в совместный бизнес больше всех собственных средств, была возможность решающего голоса. Так сказать, на всякий случай.

И вот, когда настал этот самый «всякий случай», Коненко смог вспомнить добрым словом советчика-юриста. Даже после того, как Барсукову удалось купить долю Совинского, право решающего голоса все равно осталось у Вовки.

– Мне кажется, Барсуков пытался и у Володи выкупить его долю. Но тот отказался наотрез. И вот… случилось то, что случилось.

– Но подождите, – спохватился вдруг Димыч. – Ведь после смерти Коненко его доля перейдет по наследству к его жене. Барсукову все равно не удастся стать единоличным владельцем фирмы.

– Формально да. А фактически Светлана Коненко вряд ли будет заниматься его бизнесом сама. Она в этом мало что понимает. Скорее всего, Барсуков будет выплачивать ей какую-то сумму. А управлять фирмой он будет один. Самостоятельно.

– Ну вот и причина для убийства, – обрадовался Димыч. – Одного ему удалось уговорить, а второй заартачился – вот Барсуков его и шлепнул, как особо несговорчивого. Очень красиво получается.

– Красиво, – согласилась Ирина. – Только непонятно, зачем?

– Как это зачем? – не понимал Димыч. – Чтобы одному владеть фирмой.

– А какой в этом смысл? Особого дохода ему это все равно не принесет. Это ведь не нефть, не лес, не алюминий. Деньги там совсем скромные. Из-за таких денег не убивают. Нормальные люди.

– Ну, может Барсуков хотел фирму продать, – предположил Димыч.

– Она ничего не стоит.

– Как это? Фирма – и ничего не стоит.

– Так, – Ирина улыбнулась. – Стоимость фирмы – это стоимость ее активов. А какие у «Люкса» активы? Офисная мебель и полтора десятка компьютеров? А «люксовские» издания покупать вообще не имеет смысла. Это же не всемирно известный журнал, за право издания которого можно просить настоящие деньги. Это небольшой местный журнальчик и пара газет. Половина материалов в них рекламные, а вторая половина – то, что бессовестно надергали из интернета. Любой желающий может зарегистрировать такой журнал – это совсем не дорого. Тратить деньги на покупку уже существующего в его сегодняшнем виде совсем ни к чему.

– Но зачем-то ведь понадобилась Барсукову фирма целиком.

– Мне это самой покоя не дает. Смысла избавляться от соучредителей нет никакого. Кроме дурацкой амбициозности. А может, он хотел заняться чем-то другим, более доходным? Какой-нибудь деятельностью, которую точно не одобрили бы компаньоны. Но тогда проще было бы зарегистрировать новую фирму, на себя одного. Хлопот гораздо меньше. И уж точно не пришлось бы никого убивать. Но Барсукову-то нужна была именно эта фирма. Именно «Люкс». А вот зачем? Это как раз главная загадка.

Мы дружно помолчали пару минут. Ирина с Димычем закурили по новой сигарете, а я, добровольно лишившая себя этого удовольствия, просто хлопала глазами в недоумении.

Так вот почему Совинский последние несколько недель ходит «как в воду опущенный», по меткому замечанию сплетницы Ленки. Вот почему ругались Барсуков и Коненко. Вот какую идею советовал Коненко «выбросить из головы».

Стоп! Какую именно идею? Коненко, помнится, говорил, мол «не убьют, так посадят». Это ведь он явно не дальнейшее издание журнала имел в виду. А что тогда? Кроме Барсукова на этот вопрос никто и не ответит. Вот Димыч, вместо того, чтобы Ирину терзать, лучше бы Барсукова расспросил как следует.

– Ирина, – помолчав, сказал Димыч. – Вам все равно придется приехать в милицию. Я должен ваши показания оформить документально. Надо же как-то подтвердить, что Барсуков купил у Совинского его долю.

– Приеду, – согласилась Ирина. – А чтобы подтвердить, сделайте запрос в налоговую. Все изменения, касающиеся учредительных документов, обязательно в налоговой регистрируются. Я их сама туда подавала.

– Спасибо за подсказку, – искренне поблагодарил Димыч.

Они вообще как-то незаметно достигла с Ириной полного взаимопонимания. Сидят такие рядышком, курят, дружно смотрят вдаль. Советы полезные друг другу раздают. Ну просто картина маслом.

Одна я, неприкаянная, сижу на краешке скамейки, вслушиваюсь в чужие разговоры. И никому до меня нет дела. Ирина показания дает – на меня ноль внимания, как будто это не со мной она не виделась больше года. Димыч, вообще, похоже, про меня забыл. У него работа со свидетелем идет полным ходом – вежливый такой сразу стал и внимательный. А кто ему этого свидетеля подсунул? Об этом он не помнит, неблагодарный. Все они, мужики, такие! Ты для них в лепешку готова разбиться, а они даже «спасибо» сказать забывают. Не говоря уже о том, чтобы быть благодарными по гроб жизни.

Настроение у меня вдруг резко испортилось. И даже солнце зашло за тучку. Вот только дождя мне сегодня не хватало! И так жизнь не удалась, муж молоденькую профурсетку завел прямо у меня под носом, подруга пропала, Димыч-сволочь с другими женщинами любезничает а меня ругает из-за всякого пустяка, так еще и под дождем промокну. Зонтик-то я сегодня не взяла. Что же я такая растяпа? Зонт не взяла, зато ресницы накрасила. И теперь, даже если дождя не будет, тушь все равно потечет, потому что, чувствую, дело идет к слезам. А все Димыч – гад! Как на полу храпеть – так у меня, а как мило улыбаться и вежливо разговаривать – так с кем-нибудь посторонним.

Чего это я? И не нужен мне этот Димыч. Сама ведь решила с ним разругаться. Пусть только выяснит, кому номер лже-Коненко принадлежит.

– Ира, – нарушила я затянувшееся молчание, – а за что тебя Барсуков уволил?

– А он не потрудился объяснить. Сказал, что я ему осточертела, и он меня все равно уволит, даже если я «по собственному» не напишу. Тем более, заступаться за меня теперь некому.

– Так и сказал? – уточнил Димыч. – Это в пятницу? На второй день после убийства?

– Ну да. Он быстро сориентировался, – Ирина грустно улыбнулась. – Или заранее все спланировал. Ему от меня хоть как избавляться надо было – он же знает, что я не глядя документов не подписываю. И от сомнительных сделок Володю всегда отговаривала. Тот ко мне прислушивался, а Барсукову важно, чтобы подчиненные быстренько бежали выполнять его указания. Главное, чтобы и не думали возражать. Мы бы с ним не сработались.

– Ира, а куда же ты теперь? Будешь новую работу искать?

– А, ерунда! – Ирина беспечно махнула сигаретой. – Отдохну недельку. Или даже две. А потом устроюсь куда-нибудь. Мне уже два человека работу предложили – оказывается, слух о моем увольнении быстро разошелся среди конкурентов.

– Ну и что ты об этом думаешь? – вцепилась я в угрюмо молчащего Димыча, как только мы распрощались с Ириной.

– Думаю, что это первый нормальный свидетель. Хоть что-то проясняться начинает. А то такие все друзья-компаньоны, со студенческой скамьи вместе – прямо некого и подозревать. Совинский тоже хорош! Молчит, жучара, про то, что дружок вчерашний заставил долю свою продать. Радуется, небось, что жив остался.

– Так значит, это Барсуков убил?

– Ну, это суд будет решать. Но на сегодняшний день он – главный подозреваемый.

– Дим, а почему вы его не арестуете? – задала я давно мучивший меня вопрос. – Ведь все на него указывает. Арестовали бы, приперли к стенке, он бы и признался, глядишь.

– Ага, Ванин только этого и ждет – чтобы мы его подопечного арестовали. Уж он бы тогда развернулся, попил нашей кровушки.

– Да чего вы так этого Ванина боитесь? Как он сможет доказать, что Барсуков не виноват, если у вас доказательства будут, что наоборот виноват?

– Да не боимся мы его, – заверил меня Димыч, но как-то уныло. – И ничего доказывать он нам не будет. Это только в кино адвокаты – крутые ребята, похлеще всяких оперов. А в жизни работа адвоката сводится не к доказательству невиновности клиента, а к выискиванию наших косяков.

– Как это?

– Ну понимаешь, кроме общеизвестного Уголовного кодекса, существует еще Уголовно-Процессуальный. Вот с помощью уголовного мы с преступностью боремся, а с помощью уголовно-процессуального адвокаты борются с нами.

Димыч погрустнел. Видно, коснулся больной темы. Вытянул ноги, откинулся, потянувшись, на спинку скамейки и, тоскливо глядя в небо, продолжил:

– Чтобы во время нашей работы ничего не нарушить, надо ничего не делать. Вообще. Сидеть на стуле, как приклеенному, и все. И руки держать на виду, на всякий случай. Потому что как только ты начинаешь оперативную работу, обязательно нарушишь какой-нибудь подпункт какой-нибудь статьи УПК. И грамотный адвокат это сразу заметит. И быстренько жалобу на тебя накатает. Замучаешься потом отписываться. Или в суде окажется, что следствие велось с нарушениями и его вернут на повторное расследование. Представляешь, сколько радости – через полгода свидетелей по второму кругу опрашивать!

– А вы не ведите следствие с нарушениями, – робко подсказала я.

Димыч посмотрел на меня совершенно бешеным взглядом. Как на члена коллегии адвокатов. «Убьет он меня когда-нибудь» – подумала я обреченно и поторопилась направить разговор в безопасное для меня русло:

– А Ванин – грамотный адвокат?

– Даже чересчур. У меня такое ощущение, что он УПК этот наизусть знает. А следователь, который это дело ведет, с Ваниным уже несколько раз сталкивался. Поэтому, рисковать не станет, и без железных доказательств Барсукова задерживать не разрешит.

– Так есть же доказательства! Куда же еще железней?

– Да шаткие у нас доказательства, на самом деле. То, что он хотел фирму под себя подмять – это предположения главного бухгалтера. С которой, кстати, у Барсукова натянутые отношения. Так что Ирина эта могла и оговорить нового начальника. Долю Совинского он, конечно, купил, но ведь не убил же его. Наоборот договорился полюбовно, денег заплатил и на прежней должности оставил бывшего компаньона. И с Коненко он не ругался, не угрожал. Девица эта офисная слышала, как Коненко велел выбросить что-то из головы – так Барсуков и выбросил сразу. Прислушался к мнению товарища. И вообще, покойного очень любил и уважал, и теперь безмерно скорбит. К тому же, алиби у него. Дурацкое, но разными людьми подтвержденное. Так что, нет у нас железных доказательств, чтобы начать наш милицейский произвол.

Вот как он все вывернул! Пять минут назад мне было совершенно ясно, что кроме Барсукова, и убийц-то других в не может быть в природе.

А сейчас получается, что он может оказаться совсем ни при чем. А как же тогда преступников искать?

– Дим, а какие тогда могут быть железные доказательства?

Димыч мечтательно посмотрел на верхушки деревьев.

– Хорошо бы было пистолет найти. Тогда бы никакой Ванин нам был не указ.

– Так может, пистолет у Барсукова дома? Или в машине?

– Может, – согласился Димыч без энтузиазма. – Но на обыск тоже постановление нужно. А следователь его не выпишет, потому что оснований нет, а он с Ваниным связываться зарекся еще с прошлого раза.

– Как же вы тогда работаете? – я прониклась сочувствием к милиции вообще и конкретному старшему оперуполномоченному Захарову в частности.

– Вот! – назидательно поднял он палец. – Сама видишь, работать невозможно, а тут еще дамочки нервные врываются с пропавшими подружками. Обижаются еще, вместо того, чтобы посочувствовать…

– Я сейчас расплачусь, – пообещала я подлому Димычу, плакать моментально передумав.

– Не надо! – гордо отказался он. – Я поговорю со следователем. Может, согласится на задержание Барсукова. Чем черт не шутит!

Димыч полез за сигаретами, обнаружил пустую пачку и засобирался уходить. Вспомнил, видно, что рабочий день в разгаре.

– Я тебе вечером позвоню, – пообещал он, уходя.

Я и рта не успела раскрыть, как осталась на скамейке в полном одиночестве.

Ну и что мне теперь делать? Следствие неожиданно зашло в тупик. В голове, как назло, ни одной полезной мыслишки. Единственное, что остается – дождаться вечернего Димкиного звонка. Узнаем, кому принадлежит загадочный телефонный номер, тогда, может быть, хоть что-то прояснится.

Только вот как же мне вечера дождаться? Надо чем-то себя занять, чтобы время быстрее пролетело. Продуктов что ли каких-нибудь купить? А то в холодильнике хоть шаром покати. Надо купить хоть сыру. Да пельменей пачку забросить в морозилку – на всякий непредвиденный случай.

Хорошо, в магазин я зайду. Но все равно остается еще уйма свободного времени.

На работу возвращаться совсем не хочется. Мне, оказывается, очень стыдно перед Валерой, которого я запугала из чистого озорства. Пусть он немного поуспокоится. А потом уже я вернусь пред его светлые очи.

А схожу-ка я к Марише! И не виделись мы с ней уже почти два дня, и офис ее совсем близко. Да и последние новости не помешало бы узнать. Вдруг Ларка объявилась? Хотя, если бы были какие-то новости о Лариске, Мариша бы мне обязательно позвонила.

Но все равно пойду – хоть кофе выпью в приятной обстановке.

Обстановку, царящую в офисе у Борзюка, назвать приятной было сложно.

Мариша сидела за столом чернее тучи и с ненавистью глядела в монитор.

Мне она, впрочем, обрадовалась:

– Заходи, – мрачно велела она. – Хоть кто-то про меня вспомнил просто так.

– А другие разве не просто так? – спросила я для поддержания разговора.

Мариша уставилась на ведущую из приемной в кабинеты дверь ядовитым взглядом и, повысив голос, сообщила:

– А другие про меня вспоминают, только когда им срочно что-нибудь напечатать надо.

Судя по всему, угодила я точнехонько в эпицентр производственного конфликта. Не задался день! И чего меня понесло к адвокатам? Кофе можно было и дома выпить. В спокойной обстановке. Но не убегать же теперь, в самом деле?

Из-за двери высунулась Лешина голова, кивнула мне торопливо и быстренько скрылась.

– Вы что, с Лешей поссорились? – попыталась я прояснить обстановку.

– Да нет. Чего нам с ним ссориться?

– Почему же он тогда в кабинете прячется?

– Да не прячется он, – успокоила меня Мариша. – У него суд завтра. Он готовится. Сначала кучу времени потерял непонятно на что, а теперь не успевает ничего. Меня вот работой загрузил. Как будто у меня своей нет.

– Так ты из-за этого такая смурная?

– Вот еще! – фыркнула подруга. – Стала бы я из-за этого расстраиваться.

– А чего тогда?

Мариша сложила руки на груди и, подпустив в голос слезы, сообщила:

– Меня Костя на дачу ссылает.

– Как это?

– Сказал, что я семью позорю. Это он про то, что я с вами в субботу пива выпила. Говорит, женский алкоголизм не лечится. А раз так, надо спасать меня раньше. Пока до алкоголизма не дошло.

Надо же, до чего Маришу расследование довело! А началось все со следственного эксперимента. Прав Димыч, тяжелая это работа – преступников ловить.

– Погоди, а как же ты на дачу поедешь, если тебе на работу ходить надо?

– Вот именно! – воодушевилась Мариша. – Я ему то же самое сказала. А он собрался меня каждый день оттуда на работу возить. А вечером забирать, и опять на дачу. Как в тюрьму.

Ну это уж она зря! Назвать Маришину дачу тюрьмой ни у кого бы язык не повернулся. Очень милое тихое место. И от города недалеко. Действительно, можно каждый день ездить оттуда на работу. Очень даже запросто.

Зато какая красота будет окружать тебя после трудового дня! А воздух! А тишина! Одним словом, полное умиротворение. Так что, жизнь летом на даче нужно воспринимать не как наказание, а как выигрыш главного приза в лотерею. И никак иначе.

Вот такие примерно восторженные мысли я попыталась внушить насупленной Марише. Но она на мои увещевания не поддалась.

– Да какое там умиротворение?! Какой воздух?! Ты не представляешь, что он придумал мне назло. Он… Он маму свою туда поселил. Чтобы нам вдвоем скучно не было, – Мариша перевела дыхание и сообщила главное. – Мама уже там. А мне сроку до конца месяца – пока у мальчишек учебный год не закончится. А потом – прощай, город! Прощай, жизнь!

Кому-то Маришины стенания могли показаться излишне драматичными. Только не тому, кто хоть немного был знаком с ее свекровью.

Нет, Вера Павловна была очень милым человеком. Если, конечно, видеться с ней редко и недолго. Или если вы относитесь к числу мазохистов, получающих удовольствие от того, что каждый ваш шаг будет пристально отслеживаться, а затем оцениваться. И оценка эта вряд ли будет положительной. При этом, как и большинство зануд, Костина мама было очень воспитанным человеком и поводов для открытого конфликта не давала.

В общем, наличие свекрови – это единственное, что омрачало Маришино семейное счастье.

– Может, еще обойдется? – осторожно предположила я. – Может, Костя успокоится и передумает?

Но подруга не спешила со мной соглашаться.

– Ой нет! Я знаешь, что придумала? Я лучше с ним разведусь. Пусть сам живет на своей даче со своей мамой. А я буду жить, как сама захочу.

– Маришка, ты не горячись, – попыталась я остановить эту новоявленную феминистку.

Но Мариша останавливаться не собиралась.

– А чего он мной командует? Я что, уже и пива не могу выпить с друзьями? Вот Леша тоже считает, что зря я позволяю с собой так обращаться.

Так вот откуда ветер дует! Конечно, Леша, чтобы уговорить Маришку помочь, причем срочно, напел ей в уши именно то, что ей хотелось услышать. Адвокат, что с него возьмешь! Не зря Димыч их не любит.

– При чем тут Леша? – завопила я, вызвав тем самым повторное появление Лешиной головы из-за двери. – Леша твой уже три раза развелся, ему не привыкать. А у вас с Костей крепкая семья. Большая редкость в наше время, между прочим. Да Леша вам просто завидует, вот и учит тебя плохому.

Леша, все еще присутствовавший в комнате фрагментарно, скорчил возмущенную физиономию и захлопнул дверь.

Так-то лучше. Пусть сидит у себя в кабинете, к завтрашнему суду готовится. Так от него гораздо меньше вреда.

– Про Ларку слышно что-нибудь? – поинтересовалась я у притихшей Мариши.

– Ничего нового. Каждый день всех обзваниваю. На работе у нее начальник рвет и мечет. Грозился даже уволить ее, когда объявится. Но напарница ее сказала, что ни фига он ее не уволит, потому что кроме Лариски никто не соглашается разбирать почерк этого их странного дядьки.

Я, в свою очередь, порадовала Маришу своими новостями. По всему выходит, что Лариска исчезла совсем не в связи с Вовкиным убийством. А по другой, пока не понятной, причине.

Но Маришу вариант с непонятными причинами не устраивал.

– Почему это вы с Димкой решили, что связи нет никакой? Очень даже есть. Лариску мог убрать этот самый лже-Коненко. Ведь он же с ней по телефону разговаривал. Значит, Ларка может опознать его по голосу. Вот он и избавился от свидетельницы.

– А от остальных девчонок он тоже избавился?

– Каких остальных?

– Мариша, ты чем слушаешь? Я же тебе рассказываю, что лже-Коненко назначил свидание восьми девушкам одновременно. Не исключено, что и по телефону он тоже со всеми успел пообщаться. Что же по-твоему, ему пришлось восемь свидетелей потом убирать?

– На что только не пойдешь из-за денег, – глубокомысленно произнесла подруга.

– Из-за каких денег?

– Ну а зачем этому Барсукову понадобилась вся фирма целиком? Ясно, что из-за денег.

– Так ведь Ирина говорит, что больших денег из «Люкса» получить нельзя.

– Она может всего и не знать.

– Она бухгалтер! – меня начала раздражать Маришина бестолковость. – Про деньги в фирме она не может не знать. Все «люксовские» доходы ей хорошо известны.

– Ну значит, Барсуков придумал какой-то новый источник дохода. И для этого ему нужна фирма.

– Так почему он новую не открыл?

– Может, ему нужна фирма, существующая на рынке несколько лет. С хорошей репутацией, – раздался за моей спиной Лешин голос.

Он, оказывается, опять торчал головой из-за двери. Да мало того, что подслушивал, он еще мнение свое не стеснялся высказывать. Хоть его об этом никто не просил.

А может, зря не просили – мысль-то вполне здравая.

– Может и так, – согласилась я, и Леша поглядел на меня с недоверием.

Видно, ожидал другой реакции. Более эмоциональной. Осторожный стал после трех неудачных браков.

– А про пропавших свидетелей, вернее свидетельниц, ты что думаешь?

– Ну во-первых, точно пропала только ваша подружка. Про остальных этого не известно, – начал занудствовать Леша. – Так что, говорить «пропавшие» про всех я бы не стал.

– Да черт с ними, с остальными! Что ты про Ларку думаешь? Что там у тебя было «во-вторых»? Могли ее убрать из-за того, что она с убийцей общалась?

– Не могли, – решительно заявил Леша, не моргнув глазом. – Чего она там общалась-то? В лицо она лже-Коненко не знает. А опознать по голосу, да еще и по телефону – нереально. Да и не примет ни один суд такое опознание. Ерунда это все.

Про то, что Маришина версия никуда не годится, я и сама подозревала. Но это все-таки была хоть какая-то версия. А теперь что? В какую сторону дальше думать?

Наблюдательный Леша истолковал мою расстроенную физиономию по-своему.

– Да не переживай ты, Наташка! Дело-то практически закончено. Возьмет Димыч у следователя постановление – никуда тот не денется. Показания этой бухгалтерши, на самом деле, серьезная штука. Арестуют они Барсукова не завтра, так послезавтра. И все он им расскажет: и зачем ему фирма понадобилась, и кто компаньона грохнул – сам или попросил кого. Зло будет наказано, добро восторжествует. Чего ты куксишься?

– Ну а Ларка-то где? – поинтересовалась я у непонятливого юриста.

– Ларки нет, – развел он руками. – Димыч правильно говорит, подружка ваша к этому делу отношения явно не имеет. Она как-то сама по себе пропала.

– Значит, мы с самого начала шли по ложному пути. А где же ее искать тогда?

– Ну, попробуйте на этого художника выйти. Димыч же обещал его телефон пробить. Может, это художник ее умыкнул.

Распрощавшись с Лешей и Маришей, я побрела к остановке, пытаясь собрать мысли в жалкую кучку. Получалось, надо признать, плохо. Вернее, совсем не получалось.

Привыкнув за последние дни прочно увязывать Ларкино исчезновение с убийством Вовки Коненко, сразу отказаться от этой версии я не могла. Тем более, что другой у нас и не было. Леонардо в качестве похитителя мы не рассматривали.

А почему, кстати? Чем он нам не понравился? Только тем, что его не убили и по телевизору об этом не рассказали? Ведь он тоже назначил Лариске свидание на вечер среды. Правда, в другое время и в другом месте. И до этого другого места Лариска не добралась, если верить тамошней официантке. Зато свидание в «Акварели» у нее состоялось. А там она встречалась с Коненко… Вернее, с лже-Коненко. Потому что настоящий Вовка Коненко знать не знал про это свидание. Но ведь Лариска ждала Вовку – именно его фотографию она видела на сайте. Но Вовка прийти не мог. А Ларка, тем не менее, с кем-то встретилась…

Я с ужасом поняла, что верчу в голове все ту же полюбившуюся мне версию про свидание с Вовкиным убийцей. И никак не могу переключиться на другую.

Может, я потихоньку схожу с ума? И это первые «звоночки»?

Надо заставить себя не думать больше про лже-Коненко. Надо выяснить, с кем на самом деле встречалась Ларка в кафе. И, действительно, попытаться выйти на Леонардо. Ведь Леша подсказал мне направление. Вот в этом направлении и надо думать.

Кстати, а почему бы не допустить, что это именно с художником встречалась в «Акварели» наша беззаботная подружка? Ну и что с того, что договаривались на «Кофемолку»? Могли все переиграть и перенести встречу в другое место.

Решено! Теперь буду заниматься только этим Леонардо. Димыч-умница обещал пробить и его телефон, хотя я его об этом не просила. Вот что значит профессионал! Надо будет спросить у него, может есть какие-нибудь способы для быстрого переключения с одной версии на другую. А то мне все время в голову этот интернет-авантюрист лже-Коненко лезет.

Размышляя таким образом, я ухитрилась между делом доехать до своей остановки. И даже почти уже дошла до дома, когда вспомнила, что хотела еще купить каких-нибудь продуктов.

Прикинув расстояние до ближайшего супермаркета, я приуныла. До дома было значительно ближе. Но дома меня ждал пустой холодильник, а в магазине – великое множество вкусных вещей.

Я остановилась в нерешительности. Кроме того, что до магазина идти дальше, чем до моего подъезда, меня настораживала еще и погода. Небо как-то слишком быстро затягивалось тучами, а я, растяпа, не взяла утром зонт. Погода в последнюю неделю стояла совсем летняя, и я непростительно расслабилась.

«Ладно, схожу за продуктами завтра» – решила я и направилась в сторону дома. Но вдруг вспомнила, что утром пила несладкий кофе, потому что последний сахар засыпал в свой чай гостевавший у меня накануне Димыч.

Нет уж, придется идти в магазин. Тем более, если пойдет дождь, смотреть на него в окно приятней все-таки с кружкой сладкого чая. И с лимоном.

Я решила не давать себе поблажек и твердым шагом направилась к супермаркету.

В продуктовые магазины я ходить не умею. Это надо признать безо всяких оговорок. Я, правда, не умею ходить в любые магазины, но с продуктовыми у меня особенно плохие отношения.

Попадая в супермаркет, я каждый раз замечаю, что у меня отключаются разом логика, здравый смысл и чувство меры. Собираясь в магазин, еще держу в голове список действительно необходимых продуктов, но, оказавшись на месте, благополучно о нем забываю.

Некоторые разумные женщины, я знаю, заранее составляют такой список на бумаге. И потом четко ему следуют. Такие женщины занимаются хозяйством методично и целенаправленно. А не от случая к случаю, как я.

Вот например, Мариша никогда не ходит в магазин без такого списка. И сахар у нее внезапно не кончается.

Нет, я пыталась научиться у нее премудростям ведения домашнего хозяйства. И даже списки продуктов писала. Беда в том, что о существовании таких списков я забываю сразу же, как переступаю порог супермаркета. Видимо, быть хорошей хозяйкой – это тоже талант. Мне его, судя по всему, не досталось. Иногда, в минуты отчаянья, мне даже кажется, что моя семейная жизнь разладилась именно по этой причине. Но я утешаю себя тем, что рачительных и педантичных хозяек вроде Мариши на свете не так и много. А вот тех, кто постоянно пропускает тот волнующий момент, когда внезапно заканчивается растительное масло или туалетная бумага, гораздо больше. По крайней мере, среди моих знакомых.

В общем, о том, что пришла за сахаром, я вспомнила, когда уже наполнила тележку наполовину. Это озарение настигло меня в мясном отделе, где я мучительно пыталась решить, чего же мне хочется больше – похудеть или вон той сырокопченой колбаски.

Вспомнив неожиданно про сахар и боясь забыть еще раз, я резко развернула тележку и, конечно, моментально врезалась в кого-то из незадачливых покупателей. Рассыпаясь в извинениях, я подняла глаза и узнала в пострадавшей Ирочку – офис-менеджера «Люкса».

– Ой, привет! – воскликнули мы разом и разом же замолчали.

Дело в том, что говорить нам с Ирочкой вроде бы и не о чем. С другой стороны, ограничиться только приветствиями тоже нельзя – отношения у нас с ней, хоть и неблизкие, но хорошие.

Ирочка устроилась на работу в «Люкс» незадолго до моего увольнения оттуда. Поэтому толком подружиться мы не успели. Но и поругаться нам тоже не довелось. Никаких подробностей из жизни друг друга мы не знали, секретами не делились, общих знакомых не обнаружили. Да к тому же, Ирочка Соколова оказалась девушкой скрытной. По крайней мере, личные разговоры по телефону вела в коридоре и сразу после трудоустройства, и до сих пор, если верить вездесущей Ленке.

Ну и о чем прикажете разговаривать с таким человеком? Не придумав ничего лучше, я брякнула в лоб:

– Иришка, а это правда, что Коненко в интернете знакомился?

Она пожала плечами довольно равнодушно:

– Вроде, да. В офисе все об этом говорят.

– А не помнишь, кто первый об этом рассказал?

– Люся, по-моему, – протянула Ирочка, разглядывая колбасу в витрине. – А ей Барсуков рассказал. Это же он в компьютере анкету нашел.

Судя по Ирочкиному виду, пересказывать офисные сплетни не доставляло ей никакого удовольствия. А ведь какой ценный свидетель пропадает! Флегматичная Ирочка сидит в офисе постоянно. Видит и слышит все, что там происходит. А вот рассказывать об этом не любит. Удивительный человек. Я даже пожалела, что не успела в свое время с ней подружиться.

Однако, сейчас меня больше всего интересовала одна пикантная подробность.

– Слушай, а где это Барсуков обмолвился про анкету, что Люся услышала? Ведь не специально же он ей рассказал…

– А почему бы и нет? – Ирочка оставалась на удивление невозмутимой. – Мог и специально рассказать. Когда об этом стали все в офисе говорить, он был совсем не против. Даже доволен был.

– Был доволен, что весь офис про Коненко сплетничает?

– Ну да. А что тут удивительного?

– Так они же, вроде, друзья. Да и про начальство сплетничать не положено. И Коненко все-таки покойник. Про них плохо нельзя.

– Да какие они друзья? – Ирочка посмотрела на меня сочувственно. – Ты что, на самом деле в это веришь? Да завидовал он Коненко со страшной силой. И терпеть его не мог из-за этого. А тут еще анкета эта. Коненко же у нас весь из себя порядочный, жене сроду не изменял. Не то что Барсуков. А теперь получается, что Владимир Анатольевич тоже ходок – ничем не лучше других. Вот Барсуков и радуется, что про Коненко болтают. Все, мол, не без греха. Может, надеется, что про его делишки забудут.

– А какие у Барсукова делишки? – насторожилась я.

– Ну ты даешь! Да он же ни одной юбки не пропускает. Хотя, ты же уволилась, можешь и не знать. Он в последние годы совсем разошелся – почти всех девчонок офисных под себя перетаскал. Уж новеньких точно всех.

– А откуда такие подробности?

– Так ведь работаем вместе, – засмеялась Ирочка. – Да он и не прячется особо. У них в кабинете диван стоит, вот на нем и…

Я не верила своим ушам.

– Так он что же, совсем никого не стесняется?

– Немножко стесняется, – успокоила меня Ирочка. – Он не в рабочее время это делает. Ну, использует кабинет не по назначению. Он перед работой успевает. Приезжает на час раньше – и вперед! Я прихожу на работу, и если кто-то из девчонок уже в офисе, сразу понятно, что от Барсукова недавно вышла. Так противно бывает.

– Ирочка, а к тебе он не приставал?

– Пробовал. Я Коненко пожаловалась – он и отвязался.

– А не боишься, что сейчас, раз Коненко больше нет, Барсуков опять за тебя возьмется?

– А я увольняюсь! – радостно сообщила Ирочка. – Я же замуж выхожу. Все равно собиралась работу бросать. А как Коненко убили, сразу заявление написала. Отработаю две недели и все. А если попробует меня хоть пальцем тронуть, я жениху пожалуюсь – пусть он дорогому Вадиму Дмитриевичу морду набьет.

Строя эти жестокие планы, Ирочка выглядела совершенно счастливым человеком. По поводу ее отношения к любвеобильному шефу сомневаться не приходилось.

– А как же девчонки соглашаются, если все знают, какой Барсуков бабник?

– Да кто как. Некоторые и сами не прочь. Кто-то надеется, что Барсуков после этого зарплату поднимет. Некоторые – дурочки наивные. За чистую монету все принимают, а потом страдают.

– Так что же вы их не предупредите? Тех, которые наивные.

– Предупреждаем. Только толку никакого. Каждая ведь думает, что это с другими было несерьезно, а уж с ней-то все будет по-настоящему.

Ирочка заметно погрустнела и продолжила совсем уж тоскливым голосом:

– Сейчас вот он новенькую девочку обхаживает. Совсем молоденькая, лет двадцать, и наивная, как ребенок. Я попыталась с ней поговорить, предупредить, что Барсуков сволочь знатная. Куда там! «Он, – говорит, – меня любит. И я его люблю». И глазами огромными на меня смотрит. Идиотка! «Оксана, – говорю, – бросит он тебя недели через две». Не верит, головой мотает. А потом страдать будет. Жалко.

Мы помолчали. А о чем тут говорить? Жалко, конечно, эту неведомую мне Оксану. Жалко и обидно. Но помочь ей в этой ситуации вряд ли можно. Трудно спасать человека, который спасаться совсем не хочет. В конце концов, не она первая, кто поддался на сладкие речи записных ловеласов. Ирочка ведь попыталась ее предупредить, правда, безрезультатно. Но хоть совесть свою немного успокоила. А все равно противно.

Распрощавшись с Ирочкой, я еще немного побродила по магазину. Но покупательского энтузиазма у меня сильно поубавилось. Да и вообще, настроение испортилось. Неужели судьба неизвестной наивной дурочки так меня обеспокоила? С чего бы это? Наверно потому, что рассказ Ирочки просто в очередной раз напомнил мне, какие мужчины коварные существа. Надо же! А я-то думала, что подобные новости меня уже не задевают.

Потолкавшись с тележкой между прилавками, и загрузив ее доверху, я добрела, наконец, до кассы.

Потом некоторое время в полном недоумении рассматривала гору пакетов и пакетиков, в которые едва поместилось содержимое моей тележки. Интересно, как я все это дотащу до дома? А в этом магазине, случайно, не дают тележки напрокат? Это был бы неплохой выход. Я бы быстренько добежала с тележкой до дома, а потом вернула ее при случае. Может, спросить у кого-нибудь разрешение? Я посмотрела на охранника, подозрительно оглядывающего каждого выходящего из магазина, и спрашивать передумала. Этот тележку точно не даст. Вон как глазами зыркает.

Я вздохнула и подхватила свои пакеты, стараясь распределить вес провианта поровну между двумя руками. Это я когда-то прочитала, что женщинам, для правильной осанки, следует равномерно нагружать обе руки. Интересно, когда неведомые специалисты по осанке это советовали, они предполагали, что женщинам приходится переносить килограммов по двадцать за один раз? И насколько улучшится моя осанка после того, как я доковыляю до дома, волоча в каждой руке по десять кило еды?

«И зачем же я столько набрала?» – эта мысль неотвязно крутилась у меня в голове всю дорогу до дома. Я вспоминала, что лежит в пакетах, и ужасалась. Зачем мне, спрашивается, четыре пакета сока? Я не могла решить, какого сока мне хочется, поэтому накупила разных.

«Вот и тащи теперь, – мстительно сказала я себе самой. – В следующий раз будешь умнее. Возьмешь пакетик яблочного и успокоишься. Или вишневого… Или персикового…»

Да уж, плохи мои дела! Совсем плохи. Разговариваю сама с собой, как будто за день с другими не наговорилась. Да еще и со здравым смыслом не дружу. Вот и отдуваюсь теперь за собственную невоздержанность.

Дождь хлынул аккуратненько в тот момент, когда я закрывала за собой подъездную дверь. Хотя, «закрывала» – это я неправильно выразилась. Учитывая, что все доставшиеся от природы руки, были у меня заняты пакетами с треклятым соком, я просто-напросто старалась быстренько проскочить в чудом открытую дверь, и не получить от нее дополнительного ускорения.

Зато дома, рассовав покупки в холодильник, я снова полюбила жизнь.

Я даже поставила греть чайник и красиво разложила на тарелке порезанную колбаску. И лимон порезала заранее, не дождавшись чая.

Не буду сегодня ничего готовить. Даже пельмени, купленные в последний момент, не буду варить. Вот только салатик какой-нибудь совершенно легкий настрогаю. И чай с лимоном. В большой кружке. Я ведь хотела пить чай с лимоном и смотреть в окно на дождь? Пожалуйста! Дождь уже имеется, дело за малым – дождаться, когда закипит чайник. А потом – тихий вечер одинокой девушки: чай, салат и дождь за окном.

Под шум дождя еще засыпать хорошо. Только спать пока рано – надо еще звонка от Димыча дождаться.

Димыч позвонил в половине девятого и решительно поинтересовался:

– Что у тебя на ужин?

– Ничего, – растерянно ответила я, слегка огорошенная таким началом разговора, – чай с лимоном.

– А кроме чая? – раздраженно продолжил телефонный допрос любопытный опер.

– Ну, могу пельмени сварить, – промямлила я неуверенно.

– Вари. Я сейчас к тебе зайду, – сообщил Димыч и отключился.

Вот те на! И это вместо обещанной информации о загадочном телефонном номере? А как же мой тихий вечер с кружкой чая? Хорошо хоть пельменей купила.

Ворча себе под нос, я поставила кипятить воду и порезала остатки колбасы – гулять так гулять! Ладно, покромсаю еще салат этому обормоту. С сытым Димычем, вроде, можно разговаривать без особого морального ущерба. А вот голодный он просто зверь.

Димыч нарисовался на пороге минут через пять. Голодный, насквозь мокрый, в джинсах, заляпанных чем-то непонятным чуть ли не до колен.

– Что это? – не особенно надеясь на ответ, поинтересовалась я и ткнула пальцем куда-то в Димычевы ноги.

– Цемент, – сообщил он. – Я на стройке был. Испачкался. У них там, блин, везде цемент.

– Зачем тебя на стройку понесло?

– Свидетелей опрашивал. По убийству.

– Какие на стройке свидетели? Коненко же на набережной убили.

– А ты думаешь, кроме твоего Коненко, больше и убить некого? – возмутился Захаров. – Есть и другие достойные люди, не переживай.

– Так это другое убийство, что ли?

– Догадалась, слава тебе господи! У меня, и кроме твоего ненаглядного Коненко, дел хватает. А где пельмени-то?

Димыч стащил мокрые кроссовки и решительно двинулся на кухню. Я постояла немножко в растерянности и тихонько пошла следом.

Интересно все-таки, почему я, заплатившая за аренду этой квартиры не такие уж маленькие деньги, чувствую себя здесь в гостях, а наглый Димыч ведет себя совершенно по-хозяйски, хоть и пришел сюда только второй раз?

Тем временем Димыч, обнаруживший на столе колбасу, потерял ко мне всякий интерес. Да, если честно, и терять то было нечего. Еда его всегда интересовала больше, чем я. По крайней мере, те несколько дней, что мы с ним знакомы.

– У тебя есть спортивные штаны? – поинтересовался Димыч, энергично пережевывая бутерброд.

– Есть. А зачем?

– Ну, переодеться мне надо во что-нибудь? Джинсы теперь только в стирку.

Ну это уже наглость! Мало того, что колбасу доел, так еще и на штаны мои претендует. Интересно, а вот под словом «стирка» он что подразумевает? Не собирается ли находчивый опер мне поручить это увлекательное мероприятие? Нет, пора ставить его на место. Черт с ним, с телефоном.

– В мои штаны ты не влезешь, – осадила я зарвавшегося Димыча. – Можешь ходить без штанов, я как-нибудь переживу. Стирать свои портки будешь сам. Можешь их пока в ванне замочить. И перестань лопать колбасу – аппетит испортишь. Для чего я тогда пельмени варю?

Димыч самодовольно заржал.

– Не испорчу, не бойся. Колбаса – это только для разминки.

Он ушел в ванную, и оттуда послышались шум воды, грохот и Димычевы приглушенные ругательства. Интересно, чем там можно так грохотать? У меня в ванной нет ничего подходящего. Или он ухитряется извлекать громоподобные звуки при помощи пластмассового тазика? Большой талант у парня, если так.

Я сложила готовые пельмени красивой горкой. Подумала и добавила сверху кусок масла. Не жалко, главное, чтобы тихо матерящийся в ванной Захаров добреть начал. А то ведь не расскажет ничего, если обиделся за штаны.

Стоп! А как же он домой пойдет, если джинсы постирает? Что же, мне опять придется слушать его богатырский храп и на кухню пробираться бочком? Нехорошие подозрения начали зарождаться в моей душе. Получается, Димыч заранее все спланировал, чтобы остаться у меня ночевать. Может, даже джинсы специально испачкал. И про телефон молчит. Время тянет, штаны замачивает – знает, что я полуголого человека не выставлю на улицу в дождь.

Ошеломленная таким коварством, я потянулась было к телефону, чтобы позвонить Марише и пожаловаться, в какую глупую ситуацию я угодила. Но вдруг очень ясно представила себе, как Мариша опять начнет петь о том, какая мы с Димычем симпатичная пара. Тоже мне, нашла пару. Да если бы я вызывала у Димыча хоть какую-то симпатию, разве так бы он себя вел? Мои представления о романтических ухаживаниях решительно расходились с поведением опера Захарова. Нет, романтикой тут и не пахнет. Ему явно от меня что-то другое нужно.

И тут меня осенило. Да он же просто использует меня как агента! С моей помощью выходит на нужных свидетелей. Или поручает мне самой что-то узнать. А я и рада стараться. Я ведь до сих пор считала, что помогая раскрывать убийство Вовки Коненко, я на самом деле ищу похитителя Ларки. Это ведь только сегодня стало окончательно ясно, что моя непутевая подруга пропала сама по себе.

А Димыч хорош! Небось, наблюдал, как я иду по следу, и посмеивался. Посмотрим, как он обойдется теперь без моей помощи. Я теперь палец о палец не ударю, чтобы ему помочь. Буду искать Лариску, а про Коненко даже и думать забуду.

На долю секунды в голове возникла мысль, что без расследования этого убийства мне, пожалуй, будет скучновато. Все-таки, увлеклась я им не на шутку. Но я прогнала эту подлую мыслишку. Хватит! Поездила на мне родная милиция – пусть теперь отдуваются сами, без добровольных помощников.

Я даже хотела вытащить из тарелки с пельменями масло – нечего баловать нерадивых ментов – но, на Димкино счастье, оно успело растаять полностью. Ладно, пусть Димыч порадуется напоследок.

Захаров возник на кухне в совершенно неожиданном виде. Разгуливать по дому без штанов он так и не решился, поэтому обернулся вокруг пояса моим многострадальным пледом.

– Тебе надо стиральную машину купить, – заявил он, придвигая поближе миску с салатом. – А то живешь, как в прошлом веке.

Советчик какой нашелся. А то я без него не знаю, чего мне в хозяйстве не хватает.

Проглотив незаслуженное замечание, я приступила к главному:

– Ты про телефон узнал?

– Угу, – мотнул Димыч утвердительно головой.

Ответить подробно он не мог, потому что старательно закидывал в себя пельмени. Но я так легко сдаваться не собиралась.

– Что узнал? Чей это телефон?

– Да Барсукова, конечно. Чей же еще?

Так он это спокойно говорит, как будто и не удивлен совсем. Хотя, чему здесь удивляться? Ведь мы и так были почти уверены, что убийца – Барсуков. А этот телефон только подтвердил наши догадки.

Забыв о том, что решила больше не участвовать в расследовании этого убийства, я выложила Димычу все, что узнала сегодня вечером от Ирочки. Димыч, увлеченный ужином, слушал меня, не перебивая. Перебивать с полным ртом ему было неудобно. К тому времени, как я закончила свой рассказ, он расправился с салатом и сказал, вымазывая миску хлебушком:

– Ты завтра все-таки сходи в «Люкс». Поговори с этой Люсей. Ну, которая первая узнала. Спроси, откуда ей это стало известно. А я с утра снова к следователю зайду. Может, и получится Барсукова прижать.

Ну вот, пожалуйста! Опять он поручения раздает без зазрения совести. А мне ведь еще Ларку искать.

– Что ты про художника узнал? – приступила я к расспросам, пока Димыч снова не набил чем-нибудь рот.

– Ты дай мне поесть спокойно! – возмутился он, гоняя по тарелке последние четыре пельменя. – Я ужинаю, между прочим.

– Ты что, ужинать сюда пришел?

– Ну, если честно, да, – Димыч вдруг заметно смутился. – Понимаешь, зарплата у меня только в пятницу, а есть хочется уже сегодня. Дай, думаю, зайду к знакомой девушке. Вдруг накормит – не даст пропасть с голоду простому менту.

Морда у него была в этот момент очень жалостливая. Мне даже стало неловко, что я на него злилась. Еще подумает, что мне пельменей жалко.

Словно прочитав мои мысли, Захаров продолжал с самым смиренным видом:

– Тебе ведь не жалко еды? А если я с голоду до пятницы не помру, то мы с тобой куда-нибудь поужинать сходим, как белые люди. Пива выпьем, под караоке попоем.

Услышав про караоке, я догадалась взглянуть ему в лицо повнимательней. Хитрая бестия Захаров смотрел на меня лукавым взглядом.

Я не выдержала и расхохоталась. Ладно уж, признаюсь себе – общение с Димычем здорово скрашивает серый и дождливый вечер. Не буду я, пожалуй, на него злиться.

Я вспомнила мороженое, которое купил мне утром безденежный мент, и он стал мне совсем симпатичен.

– Димка, а зачем же ты меня мороженым утром угощал, если у тебя сейчас с деньгами туго?

– Ерунда! – великодушно отмахнулся он. – Эти пятнадцать рублей меня бы до пятницы все равно не спасли. А так у меня даже получилось быть галантным.

– Ну а с художником-то что? – спросила я, отсмеявшись.

– Для нас ничего хорошего. Художник здесь явно ни при чем. Похитить вашу подружку он никак не мог.

Из того, что рассказал Димыч, получалось, что Леонардо, действительно, был ни при чем.

На самом деле, он был никакой не Леонардо, а Ивановский Леонид Викторович. «Хорошо хоть не Иванов, – подумала я, – а то было бы совсем скучно». О профессии своей он Ларке не наврал, правда, опустил некоторые детали. Чтобы не спугнуть излишне романтичных девиц.

После окончания художественного института, Лёня Ивановский оказался перед жестким выбором: либо быть художником и переносить на холсты возникающие в голове абстрактные образы, либо пытаться заработать на хлеб с маслом. Потому что совместить два этих занятия, как оказалось, невозможно. Искусство в чистом виде прокормить не обещало.

Те Лёнины одногруппники, что догадались об этом еще во время учебы, между делом освоили компьютер и худо-бедно пристроились дизайнерами в рекламные агентства. Но будущему Леонардо даже мысль об этом казалась кощунственной. В дизайнеры он не хотел принципиально. Во-первых, считал себя достойным всемирной славы исключительно на живописном поприще, а во-вторых, терпеть не мог трудовую дисциплину и необходимость присутствовать на рабочем месте с девяти до пяти.

Пару месяцев он честно пытался отрешиться от реальности и заниматься исключительно творческой самореализацией. Но полностью отрешиться так и не получилось – хотелось есть, теплую одежду на зиму и холсты и краски для будущих шедевров.

К осени Леонид устроился в мастерскую к такому же, уставшему ждать мировой славы, художнику. Трудилось там человек шесть бывших выпускников художественного института. Зимой они вырезали ледяные скульптуры – благо спрос на них был ежегодный, а летом делали вывески для магазинов и расписывали «под старину» стены в ресторанах с претензиями.

В мастерской этой Леонид Ивановский трудился уже несколько лет, был на хорошем счету и каждый год весной или летом ездил на пару недель в Питер.

– Он со вторника в отпуске, – повел итог Димыч. – Денег занял и в среду в Питер укатил. У него билет был на среду.

– А это точно? – мне ужасно не хотелось отказываться от единственной версии.

– Точно. У него самолет был в полвторого ночи. На регистрацию надо приехать часа за два. Да дорога до аэропорта еще. Встретиться с вашей Ларисой он никак не успевал. Да и похищать ее незачем – его в Питере друзья ждут, не до похищений.

– А откуда ты узнал про билет и про отпуск?

– Да это не я, – признался Димыч. – Это Толик у них в мастерской побывал. Он все равно в том районе крутился, ну и разузнал заодно про этого художника.

Получается, что Леонардо тоже ни при чем. Следствие в очередной раз зашло в тупик.