Зима вступала в права, уже оттесняя осень и чувствуя себя истинной хозяйкой земель: кое-где она притрусила поля инеем. Птицы улетели на юга, хотя некоторые укрылись в Ирие, а отдельные пернатые продолжали притворяться людьми, оставаясь среди смертных.

Из трубы охотничьего домика, уединенного в лесу, валил дым, а в окнах горел свет. Женские крики перемежались с указаниями и советами, изредка изобилуя матерными словами для подбадривания. Слушая очередной вскрик охотник, протоптавший новую тропинку от ступенек до высокой ели, замер. Не на долго женщины замолчали, а потом снова закричала его жена.

Варн стиснул кулаки. В таких ситуациях он не знал, как поступить и чем помочь. Боль женщины терпели сами и разделить ее на двоих, как велел обряд венчания, можно было лишь мысленно. Хотя, если б он только мог, то Лиина никогда не испытывала даже боли от малейшей царапинки.

Вдруг инстинкты охотника подсказали ему, что на опушке он не один. И мужчине не стоило даже голову поворачивать, чтобы увидеть внезапного напарника по ожиданию.

— Я не отдам. — Сразу предупредил он.

— Ты не можешь ничего противопоставить мне. — Ответил владарь птичьего края.

— Она будет страдать там, без нас.

— Через пару веков это пройдет.

— Откуда тебе знать? — хмыкнул сердитый муж. — Известно ли тебе, что такое разлучиться с ребенком?

Владарь мог бы ответить на это: «Я позволю ей прилетать не на долго». Но понимал, что не позволит. Он больше не выпустит Аглаю за пределы Ирия. Он не выпустит ее даже за пределы замка. А Варн, понимая, что и впрямь ничем не может угрожать такому сильному существу, просто попросил:

— Оставь ее мне. Мне и ребенку. Она нужна нам больше, чем тебе. Намного больше. Наша жизнь коротка, твоя — вечна. Не отбирай у нас ее.

Лишенные эмоций глаза владаря встретились с полными отчаяния глазами охотника. Что изменило его решение — не знал и сам Квад — властитель Ирия произнес следующее, будто язык стал непослушным:

— Я могу дать лишь немного времени…

Детский плач, словно колокольчик в руках новой жизни, прозвучал бойко и уверено. Женщины в доме ликующе кричали, хвалили роженицу и рассказывали младенцу, какой он распригожий. Охотник не знал себя от счастья, хотя думал потребовать большего — оставить Лиину себе целиком и навсегда. Но отвлекшись на мгновение, понял, что требовать уже не у кого. Он даже не успел поблагодарить владаря за маленькую услугу, за скупую щедрость и просто за понимание.

— Иди скорей, дочь у тебя! — распахнув дверь, окликнула Радмила, вытирая мокрые руки о передник.

В доме прибрали, навели порядок, омыли малышку и торжественно вручили замотанное в свеженький платок чадо измочаленной родами матери. Лиина, красная от стараний, мокрая и улыбающаяся сидела на кровати. Варн присел рядом, взглянул на морщинистое личико крошечной девочки.

— Это твой папа, — знакомила их Лиина. — Слушайся его и присматривай за ним, когда…

— Когда мама будет отвлекаться. — Перебил ее муж, объяснив. — Нам дали еще немного времени.

Он нежно поцеловал ее в лоб, поблагодарив за труды и рождение дочери. А она с трепетом в душе, прижалась к его груди.

Владарь смотрел на картину, достойную холста, по другую сторону окна, где и свет не такой теплый и яркий, где не подвывает ветер. Он стоял один, никем не замеченный. А с неба сыпался первый снег в этом году, и в лесу становилось очень тихо.