Она сидела на постели, ожидая его возвращения…
Она бродила из стороны в сторону, уже начиная подозревать, что владарь нарочно не торопится домой…
Она рисовала…
Она сидела с тоскливым видом на подоконнике и глядела в небо…
Потом ей все надоело, и девушка села за стол, взяла стопку бумаг…
Вот тут-то он и появился. Перехватив листы из ее рук, быстро спрятал в сундук свои письма.
— Я ведь просил!
— А я тебя, между прочим, ждала! — поднялась она, упершись руками в столешницу, вознамерившись устроить маленький скандальчик, чтобы успокоить собственные нервы и подпортить чужие.
— Зачем? — хмыкнул он, и внезапно замер, будто изваяние, услышав совершенно искренний и немного обескураживающий ответ:
— Соскучилась!
Квад удивительно долго смотрел в глаза девушки, наверное, пытаясь отыскать ложь. Но не было и намека на нее. Элишка тепло улыбнулась и подошла, обхватив теплыми ладошками холодные пальцы владаря. Ее тепло быстро передавалось повелителю, чуть ли не раскаляя кожу, как огонь накаляет металл. Неприятно не было. Просто это тепло, как-то быстро распространялось вверх от ладони, к груди, горлу, лицу…
— Можно я побуду эгоисткой? — испросила она разрешения. — Пелагея говорит, это плохо. Но я не могу иначе.
Темные брови владаря вопросительно поднялись.
— Я хочу отобрать тебя у всего мира. Для себя. Хотя бы на чуть-чуть.
«Интересно, как…» — подумал Квад.
— Побудь со мной сегодня, хоть немножко. Давай полетим на поляну! — упрашивала Элишка, и глядела такими сияющими глазами, в которых отражался лишь владарь. — Я не прошу ничего больше. Я буду тихой, не буду доставлять проблем. Просто побудь рядом, только моим.
Она странным образом влияла на него, подчиняя своей детской воле, капризам. И что являлось ее орудием против владаря, он никак не мог понять. Может быть, он чувствовал в ней частичку Аглаи, и потому не был способен отказать ей… Временно, Квад отдался в рабство прелестной бескрылой птахе.
Он сидел в высокой траве, устремив взгляд к горизонту. Его владения были прекрасны. Они вдохновляли красотой и яркими красками. Они заставляли ее улыбаться. Она поразительно вписывалась в окружающий мир, как рожденная здесь, сотворенная самой Вселенной ради этого места. Сам владарь выглядел, как большая черная клякса на изысканной картине… Впрочем, Элишка попробовала исправить ситуацию, и наскоро сплела венок из трав и цветов, водрузила его на голову мужчины. Потом, с чистой совестью, уселась напротив и принялась рисовать портрет Квада.
— Не шевелись, пожалуйста! — просила она, улыбаясь и щурясь от яркого солнца.
Квад мог по долгу не двигаться и оказался прекрасным натурщиком для юной художницы. Он с интересом наблюдал за ее увлеченностью, за тем, как ее взгляд скользит по его шее, запоминая, как фокусируется на его подбородке и губах. Взгляд был настолько ощутимым, словно прикосновение — мягкое, нежное, ласковое, теплое. И ощущение его будоражило и приятно пьянило владаря. Он передвинулся ближе, протянув руку к девушке, чтобы сравнить чувство реальное и навеянное.
Элишка оторвала взгляд от рисунка и посмотрела на Квада, застывшего с протянутой к ней рукой. Он не шевелился, а она… Прикрыла веки и потерлась щекой о его ладонь. Это касание было куда приятнее выдуманного…
Решив не упускать такой шанс, Элишка бросила в сторону рисунки и кусочек коры, который служил ей подставкой, уголек.
Но как-то импульсивно, не рассчитав силы, метнулась к владарю, чтобы упасть в его объятия… Упала в прямом смысле слова, потому как Квад, поймав ее, рухнул на спину, погрузившись в траву.
— Не ударился? — испугалась она.
— Нет, — поджал губы он, не сознаваясь, что острый маленький камешек уперся в бок.
Девушка положила голову ему на грудь и попробовала поймать его взгляд. Сейчас Квад был более теплым и близким, даже расслабленным, будто его не отягощали заботы собирателя душ и повелителя рая. Он смотрел на Элишку, и хоть его черные глаза не выдавали никаких эмоций, девушке чудились веселые искорки и нежность. Его рука нежно поглаживала волнистые золотые кудри на ее голове.
— Спасибо, — проговорила она, счастливая. — За то, что подарил себя пусть и ненадолго.
Она приподнялась на локтях, любуясь его безмятежным лицом.
— Квад, — произнесла Элишка. — Я, кажется, люблю тебя. Знаю, ты пока не можешь этого принять. Ты любил маму… Но я буду терпеливой. Я буду ждать. И буду любить. Если ты мне разрешишь…
Она наклонилась, вознамерившись прикоснуться к его губам поцелуем… Но вдруг приподнявшийся навстречу этому жесту вдадарь стал непроницаемо холоден. Его глаза смотрели куда-то мимо Элишки. Она даже оглянулась, опасаясь увидеть какого-то страшного зверя. Да только не было никаких животных позади. А вот разбросанные портреты и пейзажи — да. И среди множества знакомых лиц, владарь остановил внимание на одном… Количество портретов этого человека увеличилось с последнего раза.
Он резко поднялся.
— Достаточно глупостей! Я не хочу больше ничего слышать!
— Глупости?! — рассердилась Элишка, устав от его недоверия. Она была готова бороться с самим владарем, доказывая ему свои чувства. Точнее навязывая их. Поймав его за локоть, она заставила смотреть себе в глаза. — Ты вообще слышал меня? Я тебе тут в любви признаюсь! А ты — бесчувственный чурбан! У тебя что, камень вместо сердца??? Или ты… — она заговорила более тихо, едва сдерживая праведные слезы. — До сих пор думаешь только о маме?
— Я ни о ком не думаю! — сцедил Квад, вырвав руку из ее захвата, но так и не отвел глаз от портрета, который сейчас до безумия хотелось сжечь!
— Ну и дурак! Придурок! — выпалила вроде бы взрослая девушка, и топнула ногой. — Ну и сиди сам в своей башне! Мучайся от одиночества!
А потом еще чуть не бросилась постучать кулачками по широкой груди владаря. Но он резко поднялся в небо и исчез в неизвестном направлении.
Элишка добиралась до башни сама. И потратила на это полдня. Вернулась уставшая, злая, и с четким планом мести. Она вознамерилась вернуть владарю все его подарки. Хоть было их и не так много. К собственному удивлению, обнаружила повелителя птиц в его покоях. С ходу выдала:
— Забирай! — и сорвала с себя бусы, рассыпавшиеся по полу перламутровыми шариками. А потом и швырнула яйцо-светильник, да так, что разбила его об стену. После чего гордо удалилась, оставив после себя не просто беспорядок, а хаос… хаос в душе владаря, который никак не мог понять…
— Она… — обалдело протянул сокол, склонившись над черепицей, оставшейся от яйца. — Она разбила его? Вот так запросто? Целый подаренный мир???
Владарь сидел на корточках, собирая кусочки почти готового к рождению нового мира. И лишь исполинская огненная птица — мать всех миров — знала, скольких усилий ему стоило получить этот шанс на новую жизнь для ненормальной девчонки.
— И какой он должен был быть? — заинтересовался Бориска, опуская клюв чуть ли не в ладонь Квада.
Владарь сосредоточился на блеске во внутренней части скорлупы и замер. Мир был ярок. Ярче Ирия, светлее, краше, просторнее. Там росли странные деревья с сиреневой листвой, а вместо простой травы, вся почва была покрыта цветами. В озерах стояла прозрачная вода…
— Красивый, но пустой и бесполезный мир… — вздохнул Квад.
— Значит, это не ее судьба. — Философски подметил Бориска.
— Пойди и объяви ей, что завтра она отправится за Грань… Ей пора вернуться к людям. — Удивил своим решением владарь.
— Ты что же? Выгнать ее решил? — испугался сокол.
— Она сама хочет туда. Просто еще не осознает. — Ответил повелитель, разложив осколки не рожденного мира на своем столе. — Настанет день, когда она придет и скажет это. Так зачем ждать…
Во дворе суетилась прислуга, которая никогда не знала покоя: вечные дела, которым нет конца. Барыня приказала к празднику последнего тепла навести порядок, наготовить угощений, да созвать музыкантов. Не забыла она позвать и гостей, среди которых числились самые завидные невесты с не менее завидным приданым. Но не столько приданое девушек интересовало Софью Илларионовну, а титулы. После смерти супруга она вдруг совершенно иначе зажила, перед ней открывались новые горизонты, которые мог расширить для своей маменьки любимый сын — Илья. Правда, он пока об этом ни сном не духом не ведал!
— Голубчик мой, ну, что же ты не весел? Такой праздник впереди. Ты вот с такой кислой миной и проходишь? — беспокоилась мать. — Ты мне всех невест распугаешь! — и она вполне добродушно отвесила ему подзатыльник, что мигом привело молодого человека в чувства.
— К чему все эти смотрины? Я уже решил на ком женюсь! — хмурился светловолосый молодой помещик, посматривая в окно.
— Я уже сотню раз слышала о твоей призрачной нимфе лесной! Но, милый мой, стоит ли гоняться за каким-то призрачным видением, когда вокруг столько аппетитных девушек в самом расцвете! Я внуков хочу! — не стареющая Софья Илларионовна, совсем уж по-детски положила голову на плечо сына, и забавно надула пухлые губы.
— Вот не представляю вас, маменька, бабушкой! — усмехнулся сын.
— Ну, я ж не буду его кормить и нянчить. На то тебе жена дана. А я буду этого карапуза баловать! — она щелкнула его по носу веером, и приказала. — Иди к себе, и чтоб вечером все девушки, при одном взгляде на тебя падали в обморок!
— Слушаю и повинуюсь, — в шутку отвесил поклон сын, поднимаясь в свои покои на втором этаже. Лишь из любви и уважения к матери, он был готов терпеть светских львиц, их дурнушек дочерей и, возможно, даже женился бы на одной из них… Но увы, он никак не мог выбросить из головы образ белокурой лесной колдуньи, которую вырвал из лап медведя. Почти каждый раз, когда появлялось свободное время, Илья Андреевич собирался с друзьями и отправлялся на охоту в тот самый лес, близ сожженных деревень. Уже второй год он не мог найти ее… И начинал понимать, что день за днем становится одержимым желанием, жаждой обладать ускользающей мечтой. Не редко он выходил из себя из-за очередного провала поисков. От одержимости можно было избавиться только одним способом — заполучить ту девушку…
Или жениться на другой — так считала Софья Илларионовна, и как раз делала все от нее зависящее, чтобы спасти сына.
Дом наполнился малознакомыми людьми. Приглашенные музыканты играли популярные в столице мелодии. Однако не все слушатели оказались благодарными. Мужчинам было наплевать на музыку, они оккупировали карточный стол и уже делали ставки. Женщины с неодобрением смотрели в их сторону. Так что некоторым представителям пола сильного, но покладистого, все же пришлось отказаться от привычных утех и присоединиться к женским компаниям. Естественно, Софья Илларионовна, в своем новом, купленном в городе платье, находилась в центре всеобщего внимания. Илья смотрел, как овдовевшие и холостые мужчины, включая даже молодых парней, суетятся вокруг его матушки и думал, что ей впору еще разок выскочить замуж. Но отчего-то Софья Илларионовна даже и думать о том не хотела. Либо считала брак предприятием не прибыльным и бессмысленным, либо отчаянно скучала по почившему супругу. Последнее казалось Илье глупостью. Отец держал всех в ежовых рукавицах и не позволял даже вздохнуть без его приказа. Илья спасался вылазками на охоту, которые затягивались на месяцы. Жил с товарищами в охотничьих сторожках и чувствовал себя вполне счастливым, пока не возвращался домой. Мать ему было жаль — она всегда оставалась верной своему супругу. Так что, если сейчас ей хотелось насладиться свободой, то пусть радуется!
— Илья Андреевич! — обратилась к нему дама, кажется княжна Анастасия. Рядом с ней, стыдливо пряталась за веером, девица лет семнадцати. Глаза у нее были красивыми, а вот на счет всего остального Илья имел сомнения.
— Илья Андреевич! — обратив на себя должное внимание, и получив приветственный поклон, княжна уверенно подхватила молодого человека под локоть, направив к окну. — Ваша матушка, сказала, что у вас диво, какие окрестности. Может быть, вы покажете, что-нибудь интересное Анне Максимовне?
Илья посмотрел на младшую дочь баронета Максима Южкина. Судорожно вспоминал, что такого стоит показывать приличным дамам. Однако, кроме конюшни, да странного леса с заколдованными болотами, ничего придумать не смог.
— Ну, покажите, хотя бы звезды! — подталкивала чуть ли не в спину его княжна, подсказывая выход… а точнее указывая на выход из дома.
Помещик устало посмотрел на лучащуюся от счастья мать. Та кивком головы указала на двери, мол, иди, проветрись. Так что тяжко вздохнув, Илья галантным жестом, положил ладонь юной спутницы себе на локоть:
— Скажите, Анна Максимовна, как давно вы любовались звездами?
Девушка и пикнуть не успела, оказавшись во дворе. Фантазия сразу же нарисовала ей романтичную иллюстрацию из книги: звездное небо… Нет! Лучше закат, и на его фоне, красавец блондин, крепко прижав ее к своей груди, скажет…
— Навозом что-то попахивает. Да не обращайте внимания. В деревенской местности, это нормальное явление. Станете здесь жить, привыкните…
Анна Максимовна решила упасть в обморок, ибо вся романтика разбилась вдребезги об эти несколько предложений, нарисовав крайне удручающую картину возможного будущего в компании супруга-деревенщины.
— Вот и зря, — вздохнул Илья, поднимая увесистое женское тело с земли. Основной вес, видимо, тощей фигуре Анны Максимовны добавляли юбки, расшитое платье и корсет. — Испачкаетесь же!
Но девушка его не слышала. Она очень поторопилась прочь от реальности… в небытие.
— Эй! Мужики! — окликнул помещик, и на его зов из сеновала выскочил крупный парнишка в потертой желтоватой от пота рубахе. — Пахом, ты что ль?
— Ага, — закивал тот, уже догадываясь, о чем его попросят. Старательно вытер руки об штаны и протянул вперед.
— Отнеси даму в покои к нянюшке. Пусть присмотрит. — Распорядился Илья.
Анну Максимовну легко подняли крестьянские могучие ручищи и бережно транспортировали в дом. Илья Андреевич же, наконец, остался один. Присел на скамейку за сеновалом, и решил поразмыслить. Ведь вернувшись в дом, ему умело подсунут очередную впечатлительную девицу, которую матушка и княжна прочат Илье в спутницы жизни. А он так же легко согласится прогулять ее до сеновала, расскажет о чем-нибудь дурно пахнущем и результат вновь унесут к нянюшке…
— Да постой же! — с таким вот требованием мимо Ильи внезапно пронеслось белокурое видение, и помчалось за псом.
Илья поднялся. Сердце его зашлось в сумасшедшей пляске. Он чувствовал, он понимал, что лесная фея… Она сама нашла его! И молодой помещик бросился вдогонку, стараясь не выпускать женский силуэт из поля зрения. Он бежал, сломя голову. Боялся, что вот-вот и не успеет поймать ее.
Коварный пес свернул за угол конюшни. Девушка потеряла его из виду. Стала, озираясь. И немного испугалась, когда ее внезапно схватили за руку. Она дрогнула и попятилась, потому Илье пришлось поймать ее в объятия, прижав к себе крепко.
— Теперь ты никуда от меня не денешься! — пообещал Илья.
— Ой! — испугалась девушка, и сейчас, в хорошем освещении луны, он рассмотрел ее. У нее были очень красивые большие голубые глаза, слегка вьющиеся длинные локоны, широкие темные брови и алые губы… Но это была не она! То есть не та лесная дева, занимавшая все мысли Ильи. Очень красивая, и очень похожая на ту самую… Но не она!
И сердце вновь провалилось куда-то в пропасть. Захотелось крушить и ломать все вокруг от обиды на такую несправедливость. Он ума не мог приложить, где же еще стоит поискать…
«Похоже, ты никогда ее не найдешь!» — обреченно подумал помещик.
— Кажется, я вас знаю! — обрадовалась девушка. — Вы ведь сын Софьи Илларионовны! Мне ваша маменька много о вас рассказывала.
— А вас, простите, как зовут? — с трудом скрывая разочарование, протянул Илья.
— Простите, — высвободилась девушка, отошла на шаг, чтобы присесть в легком реверансе и представиться, как подобает. — Анастасия Алексеевна Камышкина, младшая дочь герцога Алексея Ярославовича.
— Что ж… — протянул Илья, расценивая ситуацию не как худшую. — Почему бы и нет…
Он вернулся к матушке, заявив, что устал метаться в поисках от одного разочарования к другому, что матушка, без сомнений, права, и он выбрал, наконец, девицу, на которой хочет жениться. Настенька была счастлива, встретив сватов у порога своего дома…