Софья Илларионовна, кажется, не спала всю ночь. Сначала отдавала распоряжения, потом следила за тем, как идет подготовка к приезду гостей. Гости были не простыми — сам герцог Камышкин решил наведаться в имение к своему зятю и посмотреть на внука. Сначала Софья Илларионовна думала, что брак ее сына будет прибыльным и во всех отношениях счастливым. Однако герцог оказался до безобразия жадным. Из приданного у Анастасии Алексеевны были подушки, перины, сервизы, зеркала, совсем немного серебра и украшений, лошадь да единственная служанка, которая проболталась о том, что любимец царя-батюшки недавно проигрался в карты. Так что на приданном для любимой дочери решил сэкономить, отдавая немалые карточные долги.

Как мать, Софья Илларионовна желала сыну добра и лишь всего самого лучшего. Как женщина, она так же хотела лучшего для себя. Потому ночь на пролет она думала, как убить двух зайцев одним выстрелом. И план созрел. Хоть он категорически не нравился Софье Илларионовне. Хотя, чего греха таить, однажды она уже прибегала к нему, чтобы освободиться…

— Как только, они уедут, я тоже не стану сидеть дома. — Не здороваясь, без излишних приветствий в комнату вошел хмурый Илья. Он давно не высыпался, да и ходил в последнее время, будто в воду опущенный. Матушка уж и не знала, чем ему помочь. Хотя подозревала о причине такого настроения.

— На охоту отправлюсь! — выпалил сын.

— Правильно. — Ласково улыбнулась ему Софья Илларионовна. — Молодому мужчине не зачем целыми днями в доме сидеть! К тому же, когда маленький ребенок шумит по ночам, тут и не до сна. Жена вся в заботах, некогда тебе внимания уделить. И впрямь, развейся! Я сама за всем присмотрю!

Илья поцеловал руку матери и отправился проведать супругу. А Софья Илларионовна достала из ящичка стола небольшой флакончик с бесцветной жидкостью. Подумала немного, и спустилась вместе с ним на кухню.

По тракту из города Белозерска в сторону, наверное, Каменного или же Белых Столпов, ехала груженая карета. На крыше было полно свертков да сумок. Кучер контролировал дорогу лишь одним глазом, ибо вторым досматривал слишком уж интересный сон. Иногда ему хотелось полноценно поспать (двумя глазами сразу), да только в постоянной тряске это не удавалось. Впрочем, сон как рукой сняло… Увесистой рукой с дубиной. Причем последняя угодила прямо по темечку, когда лихой народ выскочил из леса около дороги и, напугав коней, остановил карету.

Тати, скрывшие свои лица грязными тряпками, отворили двери салона под визг двух женщин и недовольное ворчание двух пожилых мужчин. Причем один, в тонком монокле на цепочке, вещал о жутком наказании, властях, которые не потерпят такого поведения!

— Потерпят. И вы потерпите. Мы быстро! — пообещал один из разбойников, сунув нож под горло умнику. — Отдаем все, что не жалко. А что жалко — отдаем обязательно!

И второй тать тут же протянул большой холщевый мешок. В него полетели деньги, кольца, сережки и бусы, все содержимое кошелей.

— Мадам, спускайтесь! — выделив одну из женщин, третий вор, вдруг вывел ее из кареты. И дама откровенного говоря взмолилась, когда ее придирчиво осмотрели с ног до головы. — Раздевайтесь! — велел наглый тать.

— Что? Позвольте! Вы разговариваете с дамой! — тут же вступился дяденька в монокле… И уже через секунду ему пришлось надеть монокль на другую сторону, так как второй глаз внезапно перестал видеть. Опешившей и побагровевшей от позора даме пришлось раздеваться…

В маленьком, занесенном снегом, домике горел огонь в камине, пахло кашей и пряностями. Варился в котле компот из сухофруктов. А единственная хозяюшка этого местечка занималась уборкой. Девушка отставила метлу в сторону и утерла пот со лба.

— Умаялась? — усмехнулся атаман.

— Нет. — Покачала головой Элишка. — Еще надо к речке сходить.

— Возьми с собой Игната. — Он сразу кивнул мужчине, все это время игравшему в карты с дружками. Игнат сбросил последнего туза с рук и радостно оповестил об окончании игры! Взял корзину с бельем и направился к двери. Только вот пришлось повременить со стиркой. Двери распахнулись и через порог переступили Василь, Степан и Владязь.

— Элиша! Гляди, какие мы тебе гостинцы принесли! — радостно выкрикнул Владязь, достав из мешка красивое, голубое цвета платье и черный, обшитый кружевами плащ.

Девушка всплеснула руками. За месяц, из пленницы она стала любимой воспитанницей или даже дочерью в глазах мужчин. Они регулярно покидали дом, неведомо куда уходя, и всегда возвращались с чем-то интересным. Сегодня вот платье подарили. А в прошлый раз Ванька принес Элишке заколку. И она радовалась, как маленькая. Чувствовала себя нужной, важной. Тут же, поднялась к себе на чердак, надела обновку и похвасталась перед мужчинами.

— Прям царевишна! — нахваливали они, смущая девушку.

— Спасибо, Владязь! — чмокнула в щеку щедрого татя она. — Садитесь кушать. Каша готова. А я пока к реке сбегаю, вещи постираю.

Набросила на плечи кушак и вместе с Игнатом отправилась вниз по протоптанной тропинке. Стараясь не упасть, поскальзываясь, она преодолела горку, потом прошла по сбитым доскам, оставшимся от мостка, и принялась стирать, не зная, какие разговоры ведутся в ее отсутствие.

— Грустит она что-то. Чай, не совсем дуреха. Понимает, что выкинули ее как собаченку. — Вздохнул Ванька, присев за стол рядом с атаманом.

Иже кивнул. Бросил кусок вяленого мяса ястребу, поймавшему лакомство.

— Жалко девку.

— Может, в город ее сводим, на ярмарку? — предложил Степан.

— Только мы все потом с ярмарки-то не вернемся. Наши физии теперь на каждом столбе висят! — вздохнул атаман. — Затаиться бы пока.

В ледяной воде полоскать рубахи и штаны — мало приятного. Руки стынут, и постоянно приходится согревать их дыханием. Элишка никогда раньше не испытывала такого холода. Она помнила о зимах, проведенных еще с родителями. Но раньше это казалось лишь счастливым и красивым сном, где дети играют в снежки и папа катает на санках. Теперь же холод затмевал все: и красоту леса, и сияние снега.

Игнат попробовал оказать посильную помощь, но только упустил одну из рубах. И ему пришлось гнаться за ней по бережку. А Элишка, воспользовавшись его отсутствием, отыскала небольшую лужицу в снегу и опустила в нее черное перышко. Оно закружило на поверхности и показало желанный облик для Элишки.

Сердце сжалось. На поверхности воды появился владарь. Казалось, будто Элишка наблюдает за ним через крошечное окошко. Квад занимался привычными делами — что-то писал, сидя за столом.

«Наверняка, очередное письмо маме» — подумала она. Потянулась рукой к его лицу. Хотела коснуться того, кто каждую ночь появлялся во сне, и из-за кого совершенно не хотелось просыпаться, вновь возвращаясь в мир, где нет владаря. Притронулась и будто бы Квад почувствовал — повернул голову, отвлекаясь от письма.

— Я скучаю по тебе. — Сказала Элишка лужице, едва не расплакавшись.

— Да чего уж там. Я ж недолго бегал. Вот достал! Только ее опять полоскать придется, потому как пока шел — уронил малехо! — подоспел Игнат, размахивая рубахой с отпечатками его же сапог. Элишка вздохнула, постаралась улыбнуться и быстро вытащила перышко, отрусила от воды и спрятала за пазухой.

— Вот и славно. — Сказала она, вновь принимаясь за полоскание.

Квад отложил бумагу. Отодвинул и коснулся пальцами щеки. Она словно хранила память о недавнем прикосновении. И вызывало оно странную тревогу.

Поддавшись желанию срочно чем-то заняться, владарь подумал, что стоило бы вернуть солнце в Ирий. Ибо в последнее время здесь шли, не прекращая дожди. Они все моросили и делали жизнь взаперти невыносимо тоскливой.

Достав из сундука флейту ветра, Квад поднялся на крышу башни. Встал на краешке перильца, задумался. Оглядел земли свои — серые да мрачные, вновь окутанные тоской, непогодой и сыростью. Собрал воздуха в легкие, приставил флейту к губам и заиграл.

Нежная мелодия. Печальная. Разнеслась она над водами озера, попала даже в самый отдаленный уголок Ирия. Призвала она ветер сильный, что стал дуть, что есть мочи, тучи грязные отгоняя, небо отчищая.

Выглянуло солнышко ласковое, но будто бы обиженное, что долго не звали. Поцеловало лучиком владаря и прильнуло к деревьям, воде да цветам.

— А что, уже самому тучи прогнать не под силу? — на крыше приземлился сокол Бориска. — Хотя, хорошо, что о флейте вспомнил! А то я уж думал, что с этими дождями, мы скоро из птиц в рыбу превратимся!

Владарь не слушал его — смотрел вдаль.

— Скажи, Бориска, неужель и раньше здесь так пусто было? — спросил он внезапно.

Бориска тоже всмотрелся в ту же сторону. Кажется, ничего не изменилось. Серость, мрак и мрачные краски совсем недавно яркого рая.

— С чего ж тебе пусто? Все тут есть… — да осекся. — Кроме одного — того, владарь, к чему твое сердце прикипело. Да ты сам эту драгоценность выбросил. Так что мучаешься… Вернул бы, а?!

— Я не о том спрашивал! — нахмурился Квад.

— А об чем же?

Да только владарь к двери пошел, да по лесенке потопал, убегая от разговоров с верным, прозорливым соколом.

— Пусто ему! — хмыкнул Бориска. — Дурить не надо было! Вот что!

Герцог Камышкин не мог нарадоваться, набаловаться дитем крошечным. Все приговаривал, что дочь его, наконец, принесла папеньке удачу и подарила наследника. И обмолвился, что уже отписал мальцу все свое состояние.

— Только пришли слухи из Каменного, мол, его светлость все деньжата проиграл. Имение задолжал купцу из Северного, а земли, что к Стародолу протянулись, отписаны князю Велимиру в уплату очередного долга. Так что внуку он может оставить разве что портки свои… — шепотком поведала ключница своей госпоже — Софье Илларионовне. Госпожа изогнула тонкую бровь, призадумавшись. Велела проверить слухи. Да уже во время ужина поняла — правдивы они. По тому, как гости едят все ведь понять можно. Обычно господа из высших сословий кушают, что воробышки. По крайней мере, их жены… А вот герцогиня Камышкина сейчас набивала рот туго, вызывая у Софьи Илларионовны отвращение. Нарезав тонкими ломтиками кусочек мяса, она пришла к весьма занятной мысли, что ее новые родственники стали совсем стары и похожи на хряков. Причем на хряков с которых ни сала, ни мяса поиметь нельзя. А на кой такой убыток иметь?

Так что взмахнув рукавом над кувшином с вином и пожелав сладких снов своячнику, отправила его подарком на ночь в покои гостей. И ни капли не расстроилась, когда спустя неделю пришла от Камышкиных весть о скорой кончине герцога.

Теперь Софья Илларионовна размышляла над другой дилеммой. Осталась у нее невестка… Бестолковая невестка… Слабенькая…