(Схемы 1, 4 и 5)
Войсковые перевозки японцев и общая обстановка на театре
Как теперь известно, высадка 1-й японской армии на западном берегу Кореи была закончена в конце марта.
20 апреля в назначенных портах Японии началась посадка на транспорты 2-й армии. В состав ее вошли три пехотных дивизии: 1-я из Токио, 3-я из Нагойя и 4-я из Осака, а также 1-я артиллерийская бригада. Штаб армии (генерал Ноги) уже с 22 марта находился в Хиросима.
Перевозка морем происходила небольшими группами по 4-5 транспортов. На каждый транспорт назначался морской офицер и несколько сигнальщиков для связи с крейсерами, расположенными в определенных рандеву на пути следования.
По приходе к западному берегу Кореи транспорты с войсками сосредоточивались в Цинампо в ожидании указания места высадки.
1 -я армия (Куроки) тем временем подходила к реке Ялу для того, чтобы в скором времени ее форсировать.
В ожидании решения о высадке, в устье реки Пеньянг к концу апреля собралось более 70 транспортов с войсками, которые, стоя на якорях в сравнительно узком проходе, заняли протяжение в 18 миль.
1 мая армия Куроки, переправившись через реку Ялу, выбила русских с Тюренченской позиции. Русский восточный отряд, понеся значительные потери, отступил за Фынхуанчен.
Следующая высадочная операция японцев (2-я армия) должна была вклиниться между русскими частями, отступившими от р. Ялу, и войсками Порт-Артурского гарнизона.
В первых числах мая из Цинампо к месту высадки близ Бицзыво (на Квантунском полуострове) была отправлена первая группа транспортов (16 судов).
5 мая высадился передовой десантный отряд (моряков), прибывший к месту высадки на вспомогательных крейсерах «Гонгконг Мару» и «Нихон Мару» (оба судна по 6100 тонн брутто). За моряками последовали остальные транспорты, и 13 мая высадка всех трех дивизий армии Ноги была закончена.
Тем временем из Токио было принято решение об усилении войск на Квантунском полуострове еще двумя дивизиями 5-й (из Хиросима) и 11-й (с о-ва Сикоку) и 1-й Кавалерийской бригадой. Сосредоточенные в портах посадки, они были распределены на 70 транспортов и с 14 мая начали отправляться на континент. С 17 мая началась высадка этих частей в бухте Энтоа на Квантунском полуострове.
Параллельно с этим, еще с 16 апреля началась мобилизация 10-й дивизии (из Химедзи), которую сосредоточивали для посадки в порту Кобе. Отправка ее задерживалась из-за недостатка транспортов. Наконец, удалось собрать 19 пароходов с суммарным тоннажем в 54932 тонны брутто, не считая еще двух для надобности управления высадки.
9 и 10 мая ядро 10-й дивизии, посаженное на 11 транспортов, начало морской переход. Отправляли по 2-3 судна одновременно.
К 17 мая вся дивизия на транспортах собралась в Цинампо и оттуда направилась для высадки у Дагушаня.
Наконец, вслед за 11-и дивизией в конце мая начинается выгрузка на Квантунском полуострове 6-й дивизии (из Кумамото – с острова Кю-Сю) и приблизительно в то же время (с 30 мая до 14 июня) выгружают в Энтоа и окрестностях с 59 транспортов все необходимое для обеспечения тыла 2-й армии; обозные колонны, провиант, боезапас и пр.
Интенсивность морских перевозок в этот период была исключительно высока. За время с 5 мая по 14 июня в бухте Энтоа было разгружено не менее, чем 209 (80 + 70 + 59) транспортов с войсками и снабжением 2-й армии. Кроме того у Дагушаня высаживалась 10-я дивизия. Наконец, для всего японского флота базировавшегося на о-вах Эллиот, требовался непрерывный подвоз угля, продовольствия и пр.
Все это могло бы представить для владивостокских крейсеров богатую добычу, если бы пути морских перевозок были более доступны для нападения на них. Хотя в имеющихся материалах нет исчерпывающих указаний о местах посадки каждой из перевозившихся дивизий, но из следующего краткого анализа будет в основном ясна картина этих перевозок.
1 -я дивизия (Токийская) могла быть посажена на транспорты в ближайшем крупном порту – Иокогама. 3-я (Нагойская) и 4-я (Осакская) могли грузиться в Кобе или Удзина. Пребывание штаба 2-й армии в Хиросима (Удзина) говорит в пользу посадки значительной части этих войск, включая и 10-ю дивизию – именно в этом последнем порту или в ближайших.
5-я дивизия, имевшая постоянное пребывание в Хиросима, несомненно оттуда и перевозилась.
10-я дивизия (из Химедзи) сосредоточивалась для посадки в близком от места стоянки — Кобе.
11-ю, квартирующую на острове Сикоку, было бы совсем нерационально сначала перевозить на Хонсю, чтобы сажать в портах этого острова. Очевидно, что посадка ее совершалась в портах Сикоку.
Путь 6-й дивизии (Кумамотской) естественно шел непосредственно через порты острова Кю-Сю – в Желтое море.
Для всех транспортов, кроме перевозивших дивизии с Кю-Сю, естественным был морской путь через Внутреннее море и Симоносекский пролив.
На сухопутном театре войны за этот период происходили следующие крупные события:
В ночь на 1 мая 1-я японская армия (Куроки), как было сказано, переправилась через реку Ялу и принудила русских к отступлению.
14 мая японские войска перерезают сообщения между русской. Манчжурской армией и Порт-Артурским гарнизоном.
Незадолго до этого наместник Алексеев успевает переехать из Порт-Артура в Мукден.
26 мая, после кровопролитного боя, 1-я, 3-я и 4-я японские дивизии овладевают цзинчжоуской позицией (Кинчжоуской) и затем медленно продвигаются к веркам Порт-Артура.
Эти два последовательно нанесенных японцами успешных удара вызывают сильное беспокойство царского правительства.
Главнокомандующий Манчжурской армией Куропаткин получает указание царя на необходимость принятия мер для выручки Порт-Артура (1 июня 1904 г.).
Для этой цели, несмотря на отрицательное отношение к этому самого Куропаткина, выделяется корпус Штакельберга (33 тысячи человек и 96 орудий), которому поручается продвижение в сторону Порт-Артура. Отойдя на юг от главных сил Манчжурской армии, Штакельберг 15 июня, находясь на наскоро укрепленной позиции у Вафангоу, встречен был наступающей на север армией Оку (около 40 тысяч войск и 100 орудий). Охваченный с обоих флангов японцами корпус Штакельберга терпит поражение и отступает.
Не только упомянутые успехи японского оружия толкали японскую главную квартиру на ускорение перевозок. Это же диктовали и физико-географические особенности театра.
С наступлением лета в Манчжурии, да и на всем Дальневосточном театре, начинается сезон обычных муссонных дождей, что при крайнем бездорожье в то время грозило привести армии обеих сторон к неподвижности. И если это в меньшей степени нарушало в основном выжидательный план русских армий, то для японцев, искавших разрешения своих главнейших оперативных задач раньше, чем русские армии смогут вырасти, вследствие подвоза подкреплений, – наступление бездорожья было совсем не наруку.
Обстановка на море. На море с начала мая произошли следующие события.
Как указывалось в конце предыдущей главы, в середине мая японцы потеряли под Порт- Артуром до 7 кораблей (из них два линейных корабля и два крейсера).
Ряд кораблей русской Артурской эскадры чинил подводные повреждения, полученные в первые месяцы войны. Поэтому русские не могли в полной мере использовать столь значительного ослабления флота Того и ограничились лишь отдельными выходами второстепенных кораблей для обстрела берега и иных частных операций.
Выход в море владивостокских крейсеров для действия на коммуникациях противника мог здесь быть очень уместным, но в тот день (15 мая), когда японцы пострадали на минах под Порт- Артуром, на долю Владивостокского отряда выпала серьезная потеря – крейсер «Богатырь» потерпел аварию.
Прибытие во Владивосток адмирала Скрыдлова. Через неделю после посадки «Богатыря» во Владивосток прибыл новый командующий флотом Тихого океана Скрыдлов, получивший это назначение после гибели адмирала Макарова. Вместе со Скрыдловым прибыл на должность командующего 1-й эскадрой флота Тихого океана Безобразов.
Оба адмирала вместе со своими штабами выехали из Петербурга в Порт-Артур, но туда не попали, так как тем временем он оказался отрезанным.
К концу месяца «Россия», «Громобой» и «Рюрик» получили приказание готовиться к походу.
Однако, оказалось, что «Громобою» потребовалась чистка всех котлов и ремонт некоторых механизмов.
Рапорт старшего механика этого крейсера отмечает, что крейсер более года (с февраля 1903 г.) находится в 12-часовой, а с начала войны в непрерывной двухчасовой готовности, что с января 1904 г. котлы крейсера находились под парами в сумме более 600 часов (около 25 суток).
Исходя из времени, потребного «Громобою» для переборки механизмов, срок готовности всех крейсеров и транспорта «Лена» был назначен на 28 мая. От всех кораблей требовалось быть готовыми для «любого боевого назначения в наибольшем районе для каждого из них определяемого усиленным, с погрузкой на палубу, запасом угля».
Задачи и план крейсерства. Выходу крейсеров в море предшествовал следующий обмен телеграммами между главным командованием на театре (наместником) и адмиралом Скрыдловым:
Наместник – Скрыдлову 26.5.04.
В настоящее время усилия неприятеля направляются с суши и моря на Порт-Артур. Для отвлечения удара и оказания Артуру помощи, высочайшим повелением Манчжурская армия приступает к активным действиям по направлению на Квантун. Было бы крайне важно, если бы крейсерский (отряд) также мог проявить активность в Японском море, имея при этом в виду, что броненосцы в Порт-Артуре уже заканчивают свои исправления и при благоприятных обстоятельствах могут атаковать неприятеля.
Скрыдлов – наместнику 27.5.04.
По получении известия (об) осаде Артура начал тогда же приготовлять экспедицию крейсеров в Желтое и Японское моря, экспедицию миноносцев к берегам Японии и экспедицию транспортов для уничтожения промыслов. Все отряды готовы начать действовать. Необходимо несколько заранее знать момент высшего напряжения.
Наместник – Скрыдлову 28.5.04.
Время высшего напряжения трудно определить. Принимая во внимание имеемые сведения о намерении неприятеля действовать решительно с суши и с моря, полагаю, что начало действий крейсеров теперь будет иметь значение и принесет пользу в отвлечении неприятельских сил от Порт-Артура и производимых ныне морских демонстраций вдоль западных берегов Лиатунга (Ляодуна. -BE.).
Разработка плана. Во Владивостоке штабом командующего был разработан план операций всех морских сил, находящихся в фактическом распоряжении Скрыдлова.
В состав этих сил входили три больших крейсера (четвертый- на камнях), транспорты «Лена», «Камчадал», «Якут», «Алеут», «Аргунь», 10 номерных миноносцев. Кроме того, транспорт «Тунгуз» и миноноски (в Николаевске) и «угольные шхуны».
Составители плана считали, что противник сосредоточивает в данное время почти все свои силы у Порт-Артура (4 броненосца и 5 броненосных крейсеров, крейсеры и эскадренные миноносцы), что против владивостокских крейсеров выделено лишь два-три броненосных крейсера, несколько старых крейсеров и нумерные миноносцы, да сверх того можно ожидать встречу с вооруженными пароходами и шхунами.
Целью предпринимаемых действий ставилось: 1) смелые операции на путях сообщения и в тылу, 2) уничтожение рыбного промысла, как основного источника питания Японии, 3) проводка транспортов с углем с Сахалина.
Данный период времени (начало лета) считался наиболее благоприятным для ведения намеченных операций, так как 1) «для рыбного промысла это единственный сезон в году», 2) «для крейсерских операций. . ., так как если Артур будет взят, то японцы примутся за Владивосток и тогда наши крейсеры нарвутся на весь японский флот или вовсе не выйдут», а ожидать прихода Балтийского флота – означает долгое бездействие.
Обстановка: 1) сосредоточение японцев у Артура оставляет свободным от них Владивосток; 2) наблюдается усиленное движение транспортов и 3) туманы делают преследование трудным.
Распределение средств: 1) отряд трех крейсеров под флагом Безобразова, 2) отряд уничтожения промыслов, 3) отряд миноносцев, 4) угольная экспедиция и 5) миноноски на Амуре.
Отряду Безобразова предполагалось поручить действия на сообщениях и в тылу неприятеля, при этом ставились требования: 1) использование в крейсерстве всего запаса угля, 2) направление к Гензану и на пути транспортов из японских портов в Желтое море, не исключая прохода при благоприятных обстоятельствах Корейского пролива для направления в Желтое море или Тихий океан. Действовать ли соединенно или отдельными кораблями – предоставлялось усмотрению командующего отрядом, но первое считалось более выгодным в начальном периоде операций.
В конце операций, по исчерпании угольного запаса «Россией» и «Громобоем», рекомендовалось отделение «Рюрика», имеющего больший район плавания, для борьбы с рыбным промыслом.
Отмечалось также, что погоня за взятием призов не должна стеснять действий отряда или корабля, или подвергать их опасности. Но топить суда, когда они ценны и могут быть отправлены в свои порт с призовым экипажем, не разрешается.
В итоге этой разработки было сформулировано предписание адмиралу Безобразову, из которого приводим следующие главнейшие моменты:
«Общее наступление японцев на Порт-Артур требует решительных действий на сообщениях их армий с метрополией и отвлечения от названного порта их морских сил».
«3. . . Вы с крейсерами «Россия», «Громобой», «Рюрик» имеете выйти в крейсерство для нападения на названные морские сообщения японцев, избрав целью Ваших действий: а) военные суда неприятеля слабой по сравнению с Вами силы, б) военные транспорты, в) коммерческие суда и г) демонстрации против портов и берегов Японии, поскольку то возможно, не подвергая крейсера опасности от взрыва на минных заграждениях».
«4. Местом действия крейсеров назначается, по преимуществу Японское море, но если проход в Желтое море окажется возможным без особого риска, то выход в это море – на главные пути следования транспортов в Порт-Артуре – представлялся бы крайне полезным».
«5. По настоящему расчету и распределению неприятельских сил, едва ли возможно предполагать встречу отряда с превосходными силами противника, но в случае таковой встречи бой с ними необходимо избегать. . .»
». . . 9. Действовать ли крейсерам соединенно отрядом, или по одиночке, или частью первым, частью вторым способом – предоставляю Вашему усмотрению. . .»
Поход крейсеров должен был сопровождаться выходом через несколько дней нескольких нумерных миноносцев из Владивостока на восток к берегам Японии. Для обеспечения их углем предназначался транспорт «Лена».
Крейсерство
В ночь на 12 июня крейсеры развели пары. Около 6 часов снялись с якоря. Вышли в Амурский залив и, дойдя до залива Славянского, где у мыса Брюса стоял на камнях «Богатырь», вследствие нашедшего тумана, стали на якорь.
Туман (хотя и не очень густой) задержал дальнейшее плавание крейсеров на сутки, и только в 9 часов 13 июня вновь снялись с якоря и пошли в море по заранее протраленному створному фарватеру.
В целях обеспечения скрытности спустили стеньги, а личному составу было приказано «снять белые чехлы с фуражек» (? – В. Е.).
Дали 12 узлов хода и расположили курсы по кратчайшему пути в восточный проход Корейского пролива.
Погода тихая и теплая, море спокойное, на горизонте мгла.
Около 16 часов 14 июня достигли о-ва Мацу сима (Дажеелет) и, определившись по нему и скалам Лианкур, продолжали путь на юг.
В 0 ч. 15 июня крейсеры были на параллели г. Фузан, намереваясь к утру быть к востоку от Цусимы.
Погода под утро стала портиться, небо заволокло, стал накрапывать дождь.
В 5 ч. 53 м. открылся о-в Коду сима (Окино сима), траверз которого прошли в расстоянии 8 миль в 8 ч. 25 м.
В нескольких милях к югу от него лежали пути из Внутреннего моря Японии через Симоносекский пролив (пролив Бакан) в восточный проход пролива Корейского.
Здесь мимо о-ва Цусима и далее на юго-запад проходили главнейшие и важнейшие морские коммуникации, по которым направлялись войсковые перевозки в Желтое море.
В треугольнике между о-вами Цусима на западе, Окино сима на севере и Ики сима на юге произошли все последующие события этого дня.
К востоку от этого района в 50 милях расположено устье Симоносекского пролива, в 120- 140 милях на юг – главная база японского флота Сасебо, в 60 милях морского пути на запад – маневренная база эскадры адмирала Камимура бухта Озаки (на о-ве Цусима), а в 4 милях от нее, в глубине пролива между двумя половинами о-ва Цусима – база Такесики.
И если главные силы японцев в июне 1904 г. находились не в Сасебо, а вблизи Порт-Артура на о-вах Эллиот, то Камимура со своими крейсерами, как это стало известно позднее, находился в своей маневренной базе.
Приход в Корейский пролив сопровождался частыми встречами. Прежде всего обнаружили несколько парусников, в том числе большой четырехмачтовый и несколько дымов. Одновременно крейсеры начали принимать радиотелеграфирование противника.
Дымы принадлежали: один пароходу, уходившему на юг в сторону о-ва Ики сима, другой – уходившему на ост в сторону Симоносекского пролива. В третьем через 20-30 минут сквозь мглу опознали японский крейсер типа «Ниитака».
В 8 часов за первым пароходом направился флагманский крейсер с «Рюриком». Второй был поручен «Громобою».
Погоня «России» отличалась крайней непоследовательностью и нерешительностью. Имея под парами все котлы, увеличили ход всего до 16 узлов (тогда как могли дать 18), через полчаса погони прибавили до 17-ти. В 8 ч. 10 м., видя, что пароход спешит укрыться под о-вом Ики сима, произвели один выстрел из 152-мм орудия под полубаком и затем продолжали стрелять одиночными редкими выстрелами из той же одной пушки. Первые выстрелы производились каждый раз с особого разрешения адмирала. Попаданий не было, так как не было, вследствие крайне редкой стрельбы, и пристрелки.
Пасмурная с раннего утра погода сопровождалась временами значительным ухудшением видимости, временами начинал накрапывать дождь. Мглистый и ограниченный горизонт периодами делался совсем коротким, береговые объекты иногда просвечивали сквозь мглу, иногда скрывались. Периодами появлялся на горизонте за пределами артиллерийских дистанций и японский крейсер «Цусима». Как отмечается в японской официальной истории, и с него русские крейсеры, представлявшие по своим размерам гораздо более видимые цели, наблюдались лишь периодами. Дальнейшее приближение к о-ву Ики сима выводило русские крейсеры на сравнительно малые глубины, на которых можно было ожидать минных заграждений. К тому же во время погони «Россия» и «Рюрик» потеряли из вида «Громобой». Поэтому в 9 часов, отказавшись от погони за южным пароходом, повернули в NO четверть, после чего вскоре и обнаружили «Громобой».
Так как около него никого не было, сначала решили, что упущен и преследуемый им пароход. Однако, плавающие вблизи деревянные части доказывали, что настигнутый пароход (оказавшийся войсковым транспортом «Идзумо Мару» в 3229 тонн брутто) был утоплен.
О действиях «Громобоя» можно судить по японскому официальному источнику.
«Будучи обстрелян с «Громобоя» («Идзумо Мару». – В. Е.), пытался было уйти полным ходом, направившись к берегу, но неприятель приближался и стрелял без перерыва; на нем было убито 7, ранено тяжело 12 и легко 13 человек. Убедившись в невозможности побега, капитан остановил пароход и, посадив команду на 4 шлюпки, направился с ними к неприятелю (в пути одна из них перевернулась, но люди были спасены на шлюпку с «Громобоя»). Всего спасено 105 человек. Казенные документы, почта и проч.- все было сожжено перед оставлением судна».
Тем временем со стороны Симоносеки увидели еще два дыма. Крейсеры разделили новые объекты так же, как и в первом случае. Они оказались двумя крупными военными транспортами, шедшими курсом вест. Обнаружив русских, транспорты пытались повернуть обратно. Транспорт, за которым погнался «Громобой», по требованию не остановившийся и, видимо, даже пытавшийся таранить, был подвергнут интенсивному артиллерийскому огню. Этот транспорт оказался военным транспортом «Хитаци Мару» (6175 тонн брутто), везшим японские войска из Хиросима через Симоносекский пролив и находившимся под командой английского торгового моряка.
В периодической популярной японской хронике, издававшейся в 1904 г. на английском языке в Токио, говорится, что «Хитаци Мару», получивший с «Громобоя» около 50-60 попаданий, имел на. борту 1 095 человек солдат и офицеров, 120 человек судового экипажа и 320 лошадей. Его капитан англичанин Джон Кэмпбелль, находившийся с 1881 г. на службе японской компании «Ниппон Юсен Кайся», которой до войны принадлежал «Хитаци Мару», еще до этого случая высказывался за таранный удар при невозможности уйти от неприятеля.
С «России», находившейся от «Громобоя» на значительном расстоянии и занятой вместе с «Рюриком» медлительной операцией по переговорам, осмотру, попытке снятия части людей и потоплении другого транспорта («Садо Мару»), сквозь пелену мглы видно было, как дымили пожары в носу и корме четырехмачтового «Хитаци Мару», по которому «Громобой» энергично стрелял.
К остановившемуся под давлением поднятого по международному своду и подтвержденного несколькими выстрелами сигнала «Садо Мару» подошли «Россия» и «Рюрик».
Операция была поручена «Рюрику».
Транспорт «Садо Мару» (6226 тонн брутто), имея на борту войска в числе свыше 1 000 человек, шел из Удзина к берегам Ляодуна для высадки в бухте Энтоа.
Сейчас «Садо Мару» стоял под наведенными пушками двух русских крейсеров в нескольких от них кабельтовых. На палубе транспорта были видны дезорганизованные массы людей, начиналась паника. По сигналу «покиньте судно возможно скорей» с парохода пытались спускать шлюпки, однако, «на судне было смятение и не легко было это сделать».
Действительно, спуск шлюпок и посадка на них людей происходили совершенно хаотически:
«Люди переполняли шлюпки еще на палубе, никто не хотел быть на талях, тали лопались (шлюпки падали в воду, разбивались и перевертывались), из-за чего масса людей гибла . . .»
Кроме шести или семи больших корабельных гребных шлюпок и двух совершенно новых паровых катеров, на транспорте было десятка два больших мелкосидящих японских фунэ, применяемых японцами при десанте. Небольшая часть этих шлюпок была все-таки спущена на воду, однако, несмотря на почти спокойное состояние моря, и этот вид спасательных средств использовался беспорядочно. Перегруженные неорганизованными массами людей некоторые из фунэ переворачивались, люди плавали вокруг, многие тонули.
В ходе всей операции с «Садо Мару» надо отметить следующие моменты:
1) Когда пароход был остановлен первыми выстрелами, с русских крейсеров было видно, как с него выбрасывались за борт бумаги.
2) Первоначально предполагалось взять пароход в качестве приза и соответствующее приказание было дано «Рюрику». Однако, длительность процедуры, связанной с осмотром, предстоящей разгрузкой части его почти полуторатысячного личного состава, в связи с неустойчивой погодой, подозрительным поведением, где-то около вертевшегося японского крейсера, близостью японских баз-все это заставило изменить отданное «Рюрику» приказание и принять решение-потопить «Садо Мару».
3) Вскоре по остановке парохода на шлюпке прибыл на «Рюрик» морской «посредник» (комендант), японский капитан-лейтенант в сопровождении японца-переводчика, до войны жившего в бывшем русском г. Дальнем (Дайрен). Капитан-лейтенант Комаку, ссылаясь на то, что на транспорте находится более 1000 человек некомбатантов, просил командование русского крейсера предоставить два часа времени на своз их с судна.
Зная вероятно, что в бухте Озаки, в 60 милях от места развертывания описываемых событий, находится эскадра Камимуры, Комаку и японские сухопутные начальники пытались всячески затянуть развязку событий в расчете на своевременный подход японских броненосных крейсеров.
Задержав японского офицера у себя, «Рюрик» послал на транспорт на собственной корабельной шлюпке одного из своих офицеров с этим переводчиком.
4) Офицер с «Рюрика», посланный на полубарказе на транспорт, в своем письменном показании сообщил:
. . . «Предложил всем офицерам воспользоваться полубарказом для перехода на крейсер, но они категорически отказались, просили лишь дать время и возможность, спустив шлюпки, сойти с парохода людям; но сами и сходить с парохода видимо не были намерены, сидели, пили пиво, курили и никакого участия, ни руководства при спуске шлюпок не принимали; господствовало полное безначалие, шлюпки спускались неумелыми людьми и нередко у борта переворачивались, несмотря на полное отсутствие волны и ветра. Судя по поведению офицеров, им желательно было выиграть время, быть может в надежде прихода помощи».
«Предупредив несколько офицеров лично и через японца, говорившего по-русски, всех прочих, что времени мало, перевел на полубарказ 23 человека (включая 3 англичан), по большей части офицеров телеграфного парка, между ними и несколько унтер-офицеров. Оставшиеся на транспорте офицеры попрежнему не обнаруживали никакого стремления к спасению вверенных им людей и не проявляли никакой распорядительности; большие фунэ почти все остались неспущенными на воду. ..»
Про одного из японских офицеров, к которому он был направлен англичанином-капитаном сразу по прибытии на транспорт, он же сообщает:
«Японец (его мне показали совсем пьяного) бумаг давать не хотел, но вскоре после начала этого разговора его помощник, тоже японец, вызвался достать бумаги . . -».Полубарказ вернулся к борту своего крейсера вскоре после полудня.
«Громобой» незадолго до этого, почти покончив с «Хитаци Мару», присоединился к «России» и «Рюрику».
Отряд крейсеров уже около пяти часов находился к югу от о-ва Окино сима. Не менее пяти часов (а может быть даже и более, поскольку крейсер «Цусима» обнаружил русские корабли значительно ранее того, когда был сам ими обнаружен) их пребывание в этих водах могло быть известным и японской главной квартире и адмиралу Камимура, тем более что пребывание это сопровождалось немалым «шумом»-артиллерийской стрельбой русских и радиотелеграфированием японцев.
Погода ухудшалась, дальность видимости еще сократилась, штурмана опасались за точность места в связи с переменными курсами, переменными течениями и изменением девиации компасов, в связи с артиллерийской стрельбой.
А на «Садо Мару» продолжался все тот же беспорядок. Дело принимало затяжной характер. Однако, обстановка требовала скорейшей ликвидации парохода.
В 12 ч. 30 м. «Рюрику» было отдано категорическое: приказание потопить «Садо Мару».
Первая торпеда была выпущена в правый борт транспорта, взорвалась в его середине, выбросив в воздух много угля. Пароход несколько накренился, сел чуть-чуть глубже, но не тонул. «Рюрику» было отдано приказание выпустить вторую торпеду. Так как к этому времени крейсер уже находился с другого борта транспорта, то она взорвалась у левого борта. Одновременно и «Громобой» ускорил потопление «Хитаци Мару» торпедным выстрелом.
Ошибочная уверенность во всемогуществе торпедного взрыва, учет того, что «Садо Мару» с точки зрения своей конструкции ничем не отличается от обыкновенного торгового парохода и что двух торпед он уже никак не выдержит – все это приводило к убеждению, что ждать момента его погружения нет нужды и можно уходить.
В 13 ч. 25 м. крейсеры, построившись в строй кильватера, дали 15 узлов и направились назад в Японское море с намерением на следующее утро подойти к японскому военному порту Майдзуру (в заливе Вакаса).
В 14 часов прошли уже на обратном пути траверз о-ва Окино сима. Японский крейсер окончательно скрылся из вида. Шел дождь, и весь горизонт заволакивала мгла. Постепенно усилился ветер (к вечеру до 8 баллов-судя по рапорту Безобразова).
Радиоприемники крейсеров приняли отрывки японской депеши приблизительно такого содержания:
…. «в каждом направлении и передвижении могут пройти русские и произвести нападение…. в темноте нужно быть наготове». . .
Действия японцев. Обратимся теперь к рассмотрению действий японских морских сил, находившихся в районе операции.
Адмирал Камимура с четырьмя броненосными крейсерами («Идзумо» «Адзума», «Токива», «Ивате») и крейсером «Нанива» (флаг адмирала Уриу) утром 15 июня стояли в заливе Озаки. Крейсеры «Такачихо» и «Ниитака» находились для ремонта в Такесики.
Крейсер «Цусима» нес сторожевую службу (как указывалось) в восточном проходе Корейского пролива, крейсер «Чихайя» с рассветом вышел на разведку на норд от о-ва Цусима; 11-й отряд миноносцев (4 нумерных по 95 тонн и 23,5 узла скорости) и 15-й отряд миноносцев (4 миноносца по 152 тонны и 29 узлов) в бухте Озаки и в Такесики.
Иначе говоря, против трех владивостокских крейсеров японцы сосредоточили в Корейском проливе 4 броненосных крейсера, 5 легких крейсеров и 8 миноносцев.
Приблизительно в то время, когда «Садо Мару», а перед ним «Хитаци Мару» вышли из Симоносекского пролива, крейсер «Цусима», находясь вблизи о-ва Окино сима (Коцу сима), в 7 ч. 08 м. опознал идущие с севера русские крейсеры и немедля начал передавать об этом по радио своему адмиралу. Ответ о приеме долгое время не был получен, так как передача перебивалась работой посторонней станции.
Предупредив находившиеся вблизи него три парохода («Уго Мару», «Фуйо Мару» и «Майко Мару») о необходимости скрыться, крейсер продолжал наблюдение за движениями русских, время от времени прерывая его, вследствие пасмурности и дождя.
Получив радио крейсера «Цусима» в 7 ч. 28 м. Камимура приказал всем кораблям приготовиться к походу: стоящим в Такесики- итти в залив Озаки, крейсеру «Чихайя» – возвращаться к эскадре. Одновременно он телеграфировал управлению порта Бакан (Симоносеки) о задержке в нем всех идущих на запад пароходов.
Получив в 8 ч. 03 м. вторичное донесение «Цусимы» о том, что русские крейсеры находятся у о-ва Окино сима, Камимура приказал кораблям, стоявшим в Такесики, итти к мысу Козаки (южная оконечность о-ва Цусима), а пароходы, идущие с запада, отсылать полным ходом в Такесики. Туда же он направил пароходы, зашедшие в бухту Озаки.
Далее он послал крейсер «Нанива» в море вперед, а вслед за ним вышел полным ходом сам с намерением обогнуть о-в Цусима с юга и встретить русский отряд.
Выход японских броненосных крейсеров из Озаки, видимо, имел место около 10 часов, а прохождение их мимо южной оконечности о-ва Цусима вскоре после полудня.
За это время крейсер «Цусима» старался не терять из вида русские крейсеры. В 8 ч. 25 м. он слышал стрельбу (очевидно, «России» по первому транспорту и «Громобоя» по «Идзумо Мару»). Незадолго до 10 часов пошел дождь и начала сгущаться мгла, так что объект его наблюдений временами исчезал из поля зрения. Однако, открывая временами русские корабли, он видел, как «Рюрик», отделившись от других крейсеров, стреляет по транспорту (очевидно «Садо Мару»). В полдень, находясь в 12 милях на ONO от о-ва Ики сима, «Цусима» обнаружил обломки потопленного транспорта («Идзумо Мару») и вновь обнаружил русские корабли с находящимся вблизи их транспортом, о чем сообщил по радио своему адмиралу. В 12 ч. 20 м. он вновь обнаружил, как ему показалось, «четыре неприятельских судна, которые, по видимому, шли на NW» (четвертым был, очевидно, «Садо Мару», ошибочно принятый японцами за лишний русский корабль). Около 12 ч. 30 м. он слышал сильную артиллерийскую стрельбу («Громобоя» по «Хитаци»), «а затем ветер и дождь усилились и горизонт еще более уменьшился».
Последнее наблюдение крейсера «Цусима» относится к 13 ч. 25 м., когда русский отряд был усмотрен в тумане в десяти милях на S от о-ва Окино сима, лежащим на курсе NW в расстоянии около 4 000 метров от японского крейсера.
Это было последнее наблюдавшееся в этот день японцами движение русских крейсеров. Неприятель «был вновь потерян из вида и, несмотря на поиски, не мог быть обнаружен».
Искали русский отряд и японские миноносцы. Получив известие о появлении русских крейсеров в районе Корейского пролива, 4 миноносца 15-го отряда около 9 часов утра были направлены на пересечку возможного курса русского отряда (схема 5) на случай, если бы он продолжал итти к югу. Миноносцы в 10ч. 33 м. направились от южной оконечности Цусимы к о-ву Вакамия (у северной оконечности о-ва Ики сима). Узнав от встреченных рыбаков, что неприятель здесь не проходил, несмотря на то, что «в это время дул сильный NO с дождем и в 3-х милях ничего не было видно» . . . , отряд понемногу шел к о-ву Ики и в 12 ч. 43 м. обнаружил сквозь мглу этот остров, неприятеля же не видел. Поэтому повернул назад к мысу Козаки (южная оконечность Цусимы) за получением известий.
Дальнейшие действия японских миноносцев не оказали никакого влияния на описанный уже ход событий, но они интересны, во-первых, той неопределенностью обстановки, которая сложилась в связи с плохой видимостью в Цусимском проливе, и, во-вторых, теми недоразумениями и неувязками, которые, как оказывается, присущи были не только русским, но и японцам.
Не встретив своей эскадры у мыса Козаки, 15-й отряд направляется по западную сторону Цусимы ко входу в Огучи и на пути расходится с идущими ему навстречу крейсерами Камимуры, не обнаружив их. От сторожевого судна узнает, что 11-й отряд миноносцев вернулся в Такесики, поэтому идет туда и сам. Оказалось, что сторожевик ошибся-отряд был не 11-й, а 18-й. Тогда, не надеясь встретиться с 11-м отрядом в море, решает итти в западный цусимский проход на случай, если русская эскадра пойдет туда. Однако, получает известия о выстрелах, слышанных в стороне залива Миура ван, т. е. к востоку от Цусимы … и поворачивает на юг к мысу Козаки. «Была крупная волна и миноносцы теряли 2-3 раза друг друга из вида»… поэтому командующий отрядом опять меняет решение и начинает крейсеровать между Огучи и о-вом Арис (Сентинель), т. е. опять в западном проходе.
На следующее утро он возвращается в Такесики, где, «собрав различные донесения, хотел было передать их адмиралу Камимура, но, не зная о местонахождении эскадры, не мог этого сделать». Поэтому решает искать неприятеля у о-ва Окино сима.
Узнав в пути от встречных судов, что Камимура назначил рандеву у о-ва Дажеелет (Мацу сима), командующий отрядом решил итти прямо туда, но известия о том, «что неприятель как будто бы снова появился у о-ва Окино сима», заставили изменить и это решение.
У Окино сима русская эскадра не была обнаружена. Отряд снял с острова 80 человек, спасенных с «Садо Мару», и отвез их в базу Такесики.
В ночь на 17-е, т. е. в то время, когда русские крейсеры находились уже в северной части Японского моря, японские наблюдатели начали «галлюцинировать».
Полученное донесение о том, что «на ост ясно слышали выстрелы», заставило отряд с утра, по окончании приемки угля и воды, выйти на поиски неприятеля в восточный проход. Встреченные рыбаки сообщили, что они «хотя и слышали выстрелы, но военных судов не видали». Когда стемнело, «заметили на SSO как бы луч света прожектора и пошли на него. После полуторачасового хода»… обнаружили, что это луч с собственной крепости Бакан (Симоносеки).
Последующие поиски русского отряда крейсерами адмиралов Камимура и Уриу производились совсем не там, куда направились «Россия», «Громобой», и «Рюрик».
Через полтора часа после того, как русский отряд миновал о-в Окино сима, следуя на север, корабли Камимуры, идя от южной оконечности о-ва Цусима (схема 5), открыли Окино симу в тумане в расстоянии 2 миль. Однако, русские крейсеры отошли уже к этому времени миль на 15 севернее. Из сопоставления прокладок обоих отрядов выходит, что самое короткое расстояние между ними определялось несколькими (менее десяти) милями (в 14-14 ч. 30 м.). Не будь в это время плохой видимости Камимура очевидно обнаружил бы русских.
Однако этого не случилось. В 15 ч. 23 м. японские крейсеры отвернули от о-ва Окино сима в норд-вестовую, тогда как русские пошли в норд-остовую четверть. Сопоставив все предыдущие донесения и получив еще раз в 16 ч. 33 м. ответ по радио от запрошенного о противнике крейсера «Цусима» о том, что «неприятель пошел на норд», Камимура решил «искать русских на севере».
«Почти отчаявшись найти неприятеля», – отмечает японский официальный историк, – «адмирал Камимура не мог придумать другого плана, как итти к о-ву Дажеелет в надежде обнаружить там его на другое утро, и поэтому изменил курс на NNO».
К вечеру 15 июня ветер усилился еще более. Японские миноносцы не смогли далее следовать за своими крейсерами, поэтому Камимура в 18 ч. 20 м. приказал начальнику 11 -го отряда миноносцев итти к о-ву Дажеелет самостоятельно на поиски и для атаки неприятеля и вернуться в Такесики кружным путем, а 2-му боевому отряду с 7 ч. вечера приказал уменьшить скорость.
Именно ветром и усилившимся волнением объясняет японский официальный историк произведенное адмиралом Камимура отделение миноносцев от 2-го боевого отряда. Объяснение это не выдерживает критики. Действительно от о-ва Окино сима до Дажеелета около 200 миль. Это расстояние крейсеры Камимуры могли преодолеть полным ходом (около 20 узлов) в течение десяти часов, иначе говоря, подойти к Дажеелету в 3-4 часа утра 16 июня. 85-тонные миноносцы его 11-го отряда, обладая скоростью в 23,5 узла, в случае штилевой погоды могли подойти к тому же острову, следуя самостоятельно, через 8 ч. 30 м., т. е. около 2 часов ночи. Коль скоро миноносцы не смогли следовать за крейсерами из-за ветра и волны, значит рассчитывать на подход их к Дажеелету в ночное время уже не приходилось. Высылка же их вперед отдельно от своих крейсеров с тем, чтобы они подошли к Дажеелету одни уже при дневном свете, делалась совершенно бесполезной. Очевидно, фразой о храброй посылке нескольких нумерных миноносцев за 200 миль от своих баз для атаки русских крейсеров японский официальный историк хотел прикрасить неуспех японской погони.
В течение ночи на 16 июня к отряду Камимуры присоединился 4-й боевой отряд (легкие крейсеры «Такачихо» и «Чихайя»).
В таком усиленном составе японская эскадра около 9 часов 16-го подошла к Дажеелету и, не найдя и там противника, направилась далее на северо-запад к Корейским берегам в залив Браутона (Корейский). Выбором этого направления движения японские крейсеры окончательно лишали себя возможности встретить Владивостокский отряд, который в это время следовал вдоль восточных берегов Японского моря (иначе говоря, вдоль западных берегов о-ва Хонсю), проложив курсы от о-ва Окино сима в сторону входа в Цугарский пролив.
Утром 16-го, т. е. в то время, когда Камимура подходил к Дажеелету (Матсу сима), в 120- 150 милях от него на OSO возле о-ва Оки русские крейсеры встретили и захватили английский пароход «Аллантон», шедший с грузом в 6500 т японского каменного угля из Мурорана. Адрес груза (Сингапур) был признан сомнительным «тем более, что вахтенный журнал доведен только до прибытия «Аллантона» в Гонгконг при его плавании еще из Европы. Сомнение это, кроме того, увеличивалось выяснившейся прежней деятельностью парохода, когда он безусловно занимался перевозкой контрабанды».
Пароход, на который была посажена призовая партия с «России», был направлен к мысу Поворотный, а оттуда – во Владивосток.
Захват «Аллантона» занял около двух с половиной часов. Этой задержкой объяснил адмирал Безобразов в своем рапорте отказ от намерения появиться перед портом Майдзуру. Прямо от о-вов Оки сима отряд продолжал итти ко входу к Цугару Кайкио.
Спрашивается, что могли встретить русские крейсеры у Майдзуру?
Порт Майдзуру – по английской лоции того времени – значился «военно-морской базой средней степени развития». В нем имелся небольшой судостроительный завод (210 человек), морской арсенал (71 человек) и три дока, строился новый сухой док. Связанный железной дорогой с восточными портами о-ва Хонсю, Майдзуру и расположенный вблизи его (в том же заливе Вакаса) торговый порт Цуруга могли служить местом посадки на транспорты японских войск.
В основной инструкции, выработанной в целях планирования действий Владивостокского отряда крейсеров в январе 1904 г., имелось указание о необходимости обратить особое внимание на залив Вакаса с портами Цуруга, Майдзуру и другими … «В них, – говорилось в инструкции, – может происходить снаряжение и отправка в Корею некоторой части транспортов с войсками и военными припасами».
Мы знаем, что в 120 км (от Цуруги в городе Каназаве, связанном с Цуругой железной дорогой, дислоцировалась 9-я японская пехотная дивизия. Во время описываемого крейсерства русских крейсеров дивизия эта еще не была перевезена на материк и появление ее на Квантунском полуострове в составе армии Ноги произошло лишь в середине июля 1904 года.
Сомнительно, однако, что после всего шума, наделанного русскими крейсерами накануне у Симоносекского пролива, последние могли рассчитывать на то, что если бы в эти дни и была намечена перевозка войск из портов залива Вакаса, – она не была бы задержана японской главной квартирой.
Погода с утра 16 июня была тихой и мглистой; к полудню разъяснилось. В 15 часов отряд встретил японскую парусную шхуну «Унко Мару» и пересадил на нее японцев, принятых «Громобоем» накануне с японских военных транспортов.
Дальнейшее движение Владивостокского отряда происходило в русле возможного встречного движения пароходов из пролива Цугару-Кайкио к о-ву Цусима и далее в Желтое море. Как отмечалось в первой главе, удельный вес этого направления в общем балансе японского судоходства должен был быть невеликим, хотя в пределах Японского моря являлся одним из самых значительных.
В русле этого направления могли двигаться: 1) войсковые транспорты из Аомори, вблизи которого стояла 8-я пехотная дивизия (г. Хиросаки); 2) транспорты с войсками из Отару и Мурорана – портов, связанных железной дорогой с местом дислокации 7-й пехотной дивизии (г. Саппоро), и 3) транспорты с углем и лесом из этих же двух портов о-ва Хоккайдо.
Так как 7 и 8-я пехотные дивизии еще не были в то время двинуты на материк, русское командование вообще могло ожидать перевозок по этому направлению. Однако, теперь известно, что обе эти дивизии были переброшены в Манчжурию значительно позднее, глубокой осенью 1904 г., т. е. уже после неуспешного для русских боя 14 августа, которым завершены были активные операции владивостокских крейсеров. Таким образом, в описываемые дни войска здесь не перевозились.
Южный участок трассы отряда – от Цусимского пролива до группы о-вов Оки и даже несколько севернее ее – почти совпадал с возможными курсами встречных пароходов из пролива Цугару. Несколько севернее о-вов Оки эти курсы пересекались другим возможным направлением войсковых перевозок из залива Вакаса к корейскому Гензану и заливу Браутона. Возле этого узла двух направлений и оказался захваченным «Аллантон». Через район этого пересечения русские крейсеры проходили в дневное время 16 июня.
Весь день 17-го прошел без встреч, и только в утренние часы 18-го перед входом в пролив Цугару были последовательно встречены два японских парохода. Это были два небольших стареньких деревянных каботажника. Первый осмотрели без спуска шлюпки и отпустили. Второй также отпустили, передав на него японца-грузчика с «Садо Мару», вытащенного на борт «России» из воды 15 июня.
В то же утро встретили и осмотрели 4-мачтовую американскую баркентину «James Johnson» из Сан-Франциско. Парусник оказался вовсе без груза, под балластом. Его отпустили.
Отойдя от Цугарского пролива, отряд взял курс на Владивосток. Решение это адмирал Безобразов объясняет тем, что приходилось считаться с запасами угля и возможными непредвиденными случайностями, в особенности с возможной встречей на пути неприятельской эскадры.
Кроме того, командующий отрядом полагал, «что после осмотра входа в Сангарский пролив вторая попытка спуститься в непродолжительном времени снова к югу не могла оказаться очень чреватой выгодами, так как об операциях отряда уже знали во всех японских портах и, конечно, не выпускали транспортов в море».
19 июня после полудня эскадра подошла к маяку Поворотный, а на следующее утро все три крейсера стали на бочки в бухте Золотой Рог.
Дальнейшие действия противника. Мы проследили за движениями крейсеров Камимуры до утра 16 июня, когда они подошли к о-ву Мацу сима. Не найдя там русских, японская эскадра направилась к мысу Болтина (восточный берег Кореи). На утро 17-го она подошла к корейскому берегу и затем повернула к Гензану. К вечеру 17-го, «зная, что неприятель для того, чтобы вернуться во Владивосток, должен пройти мимо Дажеелета или Гензана (?-В. Е.), решил, что лучший способ его нагнать – это обследовать его пространство». Однако, обследование легкими крейсерами района, производившееся до вечера 18 июня, не дало никаких результатов. Около 19 часов отряд Камимуры встретил 11-й отряд миноносцев, от которого японский адмирал только теперь узнал результаты нападения русских крейсеров на военные транспорты в Корейском проливе 15 июня.
Получив одновременно сведения о том, что утром 18 июня владивостокские крейсеры были обнаружены у пролива Цугару, японцы поняли ошибочность выбранного направления погони.
«Адмирал Камимура и его подчиненные едва сдерживали свое негодование, однако, теперь ничего не могли поделать», – печалится японский официальный историк.
В то утро, когда отряд Безобразова подходил к мысу Поворотный, крейсеры Камимуры возвратились в свою базу Озаки на о-ве Цусима.
Японский морской генеральный штаб (Токио), получив первое известие о появлении 15 июня русских крейсеров в Корейском проливе, «немедленно сообщил о том в главный штаб и другие управления». Однако, по неизвестным причинам он только через сутки дал телеграфное распоряжение главному командиру порта Куре – выслать миноносцы для спасения экипажа с погибших военных транспортов.
Следующее донесение о противнике получено японским генеральным штабом после полудня 16-го. В нем говорилось, что три русских крейсера захватывают близ о-ва Оки японскую шхуну. И только 18-го пришла новая телеграмма о появлении русского отряда у пролива Цугару. «Таким образом, – отмечает официальный японский историк, – стало известно о пребывании неприятеля на севере, о чем было передано повсюду для принятия мер предосторожности».
Последнее извещение о русских было, очевидно, слишком поздним для того, чтобы Камимура смог перехватить русскую эскадру в районе между Цугарским проливом и Владивостоком.
Набеговая операция владивостокских миноносцев
15 июня в то время, когда русские крейсеры действовали в Корейском проливе, из Владивостока к берегам о-ва Хоккайдо были высланы три малых (номерных) миноносца: «203» (140 т), «205» и «206» (по 103 т).
Выйдя из Владивостока после полудня, миноносцы направились прямым курсом на город Есаши (на юго-западной оконечности о-ва Хоккайдо). Не обладая хорошими мореходными качествами, корабли уже у о-ва Аскольд встретили зыбь от зюйд-зюйд-оста до А-5 баллов. К вечеру ветер усилился до 5-7 баллов, а состояние моря до 6-7. Давая число оборотов машины, соответствующее 13-14 узлам, миноносцы не продвигались фактически более, чем с 10-узловой скоростью. Считая, что при таком состоянии погоды его корабли небоеспособны, начальник отряда, капитан 2-го ранга Виноградский, был намерен укрыться в заливе Америка. Однако, к утру 16-го барометр поднялся и стало стихать. Одновременно нашел туман, который, пройдя полосами, сопровождал плавание миноносцев до самого Хоккайдо.
В широте 42°15' и долготе 135°53', отряд встретил японскую парусную шхуну «Хайтце Мару» (около 300 т), шедшую из Масике (на западном берегу Хоккайдо) в Симоносеки с грузом рыбы и риса. Экипаж шхуны (19 чел.) был пересажен на самую большую ее шлюпку (фунэ); людям было разрешено взять собственные вещи и необходимую провизию. Уничтожив шхуну взрывом двух пироксилиновых патронов (один в 2,5, другой в 0,4 кг) и дополнительно выпущенными с близкой дистанции 47-мм гранатами и взяв фунэ на буксир, миноносцы пошли далее.
В тот же день после 17 часов в широте 42°2' и долготе 137°42' встретили еще две шхуны. Из них более крупную («Орангута Мару», около 300 т) постигла та же участь. На малую же, шедшую без груза в Хакодате, были посажены все снятые со шхуны японцы, а шхуна отпущена.
Потопленная шхуна «Орангута Мару» имела груз рыбы и риса, шла из порта Онисика (на западном берегу Хоккайдо) в Сасебо. Шхуна была уничтожена двумя пироксилиновыми патронами по 2,5 кг каждый.
Потеряв до 3 ч. 30 м. времени на осмотр и уничтожение шхун, отряд в 19 часов лег на прежний курс, направляясь к берегам Хоккайдо.
Через полчаса нашел густой туман. В ожидании подхода к японским берегам, в целях маскировки миноносцы поставили фальшивые дымовые трубы. Шли полным ходом и незадолго до полуночи на 17 июня оказались среди одновременно открывшихся с разных сторон огней пяти кораблей, переговаривавшихся вспышками. На миноносцах сочли было, что попали в середину неприятельской эскадры. Однако, тревога оказалась напрасной, огни принадлежали рыбачьим парусным фунэ.
Не задерживаясь у них, отряд продолжал плавание и в 3 ч. 30 м. 17 июня, считая себя в 4-5 милях от гор. Есаши, повернул обратно к русским берегам. От входа на рейд Есаши начальник отряда отказался из-за незнакомства с побережьем и из-за тумана.
Обратный курс был проложен на залив Ольги с обходом о-ва Окусири с юга.
Туман продолжал сопровождать миноносцы. Держаться соединенно было трудно, в 30 метрах не было видно друг друга. Звуковыми сигналами не пользовались, опасаясь обнаружения. На флагманском миноносце оказался перерасход угля.
На утро 17-го в широте 42°20'N и долготе 138°30'0 сквозь туман была обнаружена большая парусная шхуна «Хакацу Мару», следовавшая из северных портов Хоккайдо с грузом рыбьего жира и рыбы в Осака. Шхуна оказалась настолько хорошей, что начальник отряда решил вести ее во Владивосток, послал призовую партию и взял на буксир. Условия погоды были благоприятны, что давало возможность подвигаться к заливу Ольги со скоростью 7 узлов.
Через два часа плавания была обнаружена еще одна шхуна (около 400 т). Люди с нее были посажены на фунэ, снабжены водой и провизией и отпущены, сама же шхуна уничтожена артиллерийским огнем. Спешка, с которой производилась эта операция, не позволила даже выяснить с точностью состав ее груза и пункты отправления и назначения.
Вследствие тумана миноносец «206», которому было поручено уничтожение ее, разошелся со своим флагманом.
Около полудня 17-го опять засвежело. На флагманском миноносце «203» одновременно лопнули буксир и штуртрос. Воспользовались неизбежной задержкой и произвели перегрузку 2,5 тонн угля с «205» на «203». Вследствие роста волны ход с буксиром еще уменьшился (до 5,5 узла). Около полуночи (на 18 июня) ветер (SSO) достиг 6 баллов. Ночью лопнули оба буксира. Потребовалось около 40 минут, чтобы их вновь завести. К утру стало еще свежее и буксировка в связи с малым запасом угля на миноносцах делалась делом рискованным. До залива Ольги оставалось лишь 30 миль. Поэтому шхуна с русской призовой командой и несколькими японцами была отправлена самостоятельно под парусами.
В полдень 18-го все три миноносца собрались в заливе Ольги и приступили к погрузке угля. В бункерах флагманского корабля оставалось 1,5 тонны. Погрузка угля в заливе Ольги вновь подтвердила неорганизованность базирования русских кораблей.
«По недоразумению и недосмотру лиц, коим я поручил отгрузку угля с парохода «Эльза», – пишет начальник отряда, – на берег в Тихой Пристани было сгружено всего 30 т, а не 200 т». Поэтому пришлось немедленно телеграфировать во Владивосток о высылке топлива и машинного масла.
Неблагополучным оказался и ближайший тыл залива Ольги. «Пристав поста доложил, что прошлой ночью было нападение хунхузов на пост и ожидается повторение того же этой ночью. 200 хунхузов находятся около». Пришлось приготовить с каждого из миноносцев по 6 человек для посылки на берег с целью усиления команды поста, а в течение ночи светить прожекторами и пускать осветительные (гарденовские) ракеты.
Шхуна все не появлялась, погода же ухудшилась до состояния настоящего шторма (от NO). Посланный в море миноносец «206» не выгребал из-за громадной волны. Для предупреждения ближайших населенных пунктов на побережье о возможном появлении шхуны и необходимости оказать ей содействие было решено послать нарочных. Но разлив горных ручьев-это типичное для летних тайфунов на Дальнем Востоке явление-помешал этому.
Только 19 июня, когда стихло и прояснило, вышедшие для поисков шхуны в море миноносцы встретили ее в 7 милях от мыса Низменный.
В тот же день в залив Ольги пришли из Владивостока транспорт «Лена» с пятью дополнительными миноносцами, а вечером германский пароход «Глаудиус», шедший из океана с грузом угля в 5 724 тонны для Владивостока.
Пополнив запасы угля и машинного масла с «Лены», отряд Виноградского вместе с немецким угольщиком, взявшим на буксир захваченную миноносцами шхуну, вышел 20 июня во Владивосток, куда и пришел благополучно вечером следующего дня.
Типичные для летних месяцев в прибрежной полосе Японского моря туманы сопровождали миноносцы и во время этого короткого перехода; на расстоянии около 200 миль миноносцы три раза попали в туман: 1) от мыса Низменный до мыса Поворотный; 2) у острова Аскольд и 3) в Амурском заливе. Последний туман продолжался с 8 до 21 часа.
Итоги июньской операции крейсеров и миноносцев
Во Владивостоке возвращение крейсерского отряда и миноносцев было воспринято как большой успех. В течение четырех дней – с 18 по 21 июня – включительно последовали следующие события: 18-го пришел захваченный крейсерами «Аллантон», 20-го возвратился крейсерский отряд, а 21 -го-миноносцы со своим призом. Все это совпало с успешным завершением работ по снятию с камней крейсера «Богатырь». Возвратившиеся корабли застали «Богатырь» уже в Золотом Роге. Хотя ему и предстоял длительный ремонт, но корабль был спасен и введен в сухой док.
Фактическое влияние, оказанное операцией крейсеров на обстановку и действия как русских, так и японцев, по видимому было значительным.
Уже самый выход их из Владивостока был использован наместником Алексеевым для понуждения адмирала Витгефта ускорить выход в море Порт-Артурской эскадры. 15 июня, когда успешное нападение на транспорты в Корейском проливе не было еще, конечно, известно ни во Владивостоке, ни в Мукдене, Алексеев в развитие своих прежних директив Витгефту телеграфировал: «…Крейсерский отряд действуету Цусимы, а корпус имел дело под Вафангоу».
Хотя автор настоящего исследования не располагает исчерпывающим материалом для категорического утверждения, что июньское крейсерство в действительности подтолкнуло русскую эскадру выйти из Порт-Артура, но хронологическая последовательность событий говорит в пользу этой зависимости.
Действительно 20 июня крейсеры возвратились в Золотой Рог, а под утро 23-го начала выходить из Порт-Артурских бассейнов эскадра Витгефта.
Правда, предполагавшийся ее прорыв во Владивосток не состоялся и она, встретившись с японским флотом, на следующий день опять вошла на внутренние рейды Порт-Артура, но самого факта показа японцам в море русских броненосцев «Победа», «Ретвизан» и «Цесаревич», считавшихся ими безнадежно поврежденными, оказалось достаточным, чтобы беспокойство японской главной квартиры за морские пути между Японией и Манчжурией возросло до крайности.
О влиянии действий владивостокских крейсеров и выход Порт Артурской эскадры в море на операции японских армий в Манчжурии говорит и русский и английский официальные историки.
«Несомненно также, – что помимо неготовности интендантской части причины медлительного и осторожного образа действий противника в начале июня крылись и в опасениях за свои морские сообщения, ибо 2 июня нашей Владивостокской эскадре в Корейском проливе удалось напасть на шедшие без конвоя японские транспорты, перевозившие осадную артиллерию и части гвардейской резервной бригады».
Английская же «Official History» развивает этот вопрос более подробно:
«В это время возможности сухопутного транспорта в Манчжурии были почти исчерпаны и мысли тех, на обязанности которых лежало снабжение японских армий, направились на море. Предложено было послать транспорты с необходимым снабжением через Печилийский пролив мимо Порт-Артура. Эти суда под конвоем части японского флота должны были произвести выгрузку этих запасов близ Hsiung Yao (в русских источниках Сюньечен.-В. Е.), откуда должна была вестись дальнейшая доставка их на колесах для 2-й армии. Этот проект, так облегчавший затруднения снабжающих органов, был отвергнут, так как появление русских броненосцев в море 23 июня делало уже невозможным выделение необходимого конвоя».
И далее:
«24-го (июня.-В. Е.) в то время, когда японские войска были готовы, чтобы начать движение, из Токио был получен следующий приказ: «фактически доказано, что русский флот способен выходить из Порт-Артура. Морские перевозки снабжения, необходимого для соединенных Манчжурских армий после их продвижения к Ляояну, таким образом, делаются необеспеченными, и наступление 2-й армии дальше, чем до Кайпинга, в настоящее время неуместно. Сражение под Ляояном, которое предполагалось дать до начала дождливого сезона, откладывается до его окончания. Организуйте Ваши действия соответственно».
Из изложенного можно прийти к выводу, что хотя действия Владивостокского отряда оказались не непосредственной и не единственной причиной задержки наступления японских армий на континенте, но замедлению этого наступления и изменению сроков планированного японским командованием Ляоянского сражения успехи русских крейсеров в Корейском проливе содействовали.
Выход владивостокских крейсеров на участок пути морских войсковых перевозок противника дал некоторые результаты в отношении получения, столь недостаточных на русской стороне, разведывательных данных. Здесь, однако, успех оказался значительно меньшим, чем он мог быть, если бы вопросу этому командующий русским отрядом уделил должное внимание. по видимому и высшие инстанции командования недоучитывали возможную роль крейсерских набегов в этом отношении.
А ведь на самом деле набег к Симоносеки представлял собой проникновение в глубокий тыл японских армий, тыл гораздо более глубокий, чем те, которые могли быть достигаемы набегами русской кавалерии на полях Манчжурии. Захват пленных и последующий опрос их могли дать материалы ценные не только для дальнейших крейсерских операций из Владивостока, но и для уяснения состояния перевозок японских войск на континент.
Кое-какие материалы в отношении морских перевозок были получены, но данные, необходимые для разведывательной службы русских армий в Манчжурии, оказались ничтожными.
Быстрая атака и потопление («Громобоем») транспортов «Хитаци» и «Идзумо» не благоприятствовали взятию с них пленных. Но, несмотря на медлительную возню с «Садо Мару» других двух крейсеров, и с него были сняты лишь очень немногие, так как соответствующая задача никем не была поставлена.
А вместе с тем с потоплением «Хитаци Мару» связан очень важный для оценки деятельности русских крейсеров вопрос о японских осадных орудиях.
Состоявший при 3-й японской армии Эллис Атттмед Бартлетт, книга которого была издана в русском переводе в 1907 г., пишет:
«Насколько достоверно я не знаю, но говорили, что тяжелые орудия, предназначенные для осады Порт-Артура, погибли на пароходе «Хитаци Мару», потопленном Владивостокской эскадрой в июне месяце. Это крупное несчастье задержало всю осаду и оттянуло до сентября прибытие 28-см гаубиц, посланных на замену погибших».
Немецкие источники свидетельствуют о гибели осадных гаубиц на «Хитаци Мару» гораздо более уверенно. Так, у Мальтцана говорится: «Потеря человеческих жизней в конце концов оказалась не столько велика, как это казалось сначала. Для хода войны было существенным, что на «Хитаци Мару» потонуло 18 осадных 280-мм гаубиц. О гибели этих орудий умалчивает работа японского морского генерального штаба, однако, это настолько достоверно, что не вызывает сомнений. Станки для этих орудий были погружены на «Садо Мару» и вместе с этим судном спасены.
Также утвердительно о потоплении осадного парка тяжелых орудий, предназначавшегося японской армии под Порт-Артуром, писал в 1905 г. Н. Кладо, отмечая в своем труде «После ухода второй эскадры Тихого океана» (СПБ, 1905, стр. 19), что «гибель этого парка значительно задержала ход осады».
Эта важнейшая для японцев потеря, причиненная действиями владивостокских крейсеров, сейчас, таким образом, может считаться установленной, но насколько важно было бы это знать русскому командованию в июне-июле 1904 года!
Если бы с транспортов было взято должное количество пленных, этот важный факт был бы установлен своевременно.
Тенденция не создавать взятием пленных у себя на борту помехи, с расчетом, что близость берегов даст возможность людям с транспортов спастись на шлюпках, лишила русских достоверных сведений о составе грузов и перевозимых частей на японских судах.
Со слов англичан с «Садо Мару» стало известно, что на «Хитаци» было более тысячи солдат.
От пленных с этого же транспорта были получены сведения, пролившие некоторый свет на организацию японских войсковых перевозок:
а) подтвердилось, что главным организационным и фактическим центром перевозок является г. Хиросима и его порт Удзина (во Внутреннем море), что транспорты оттуда направляются через Симоносекский пролив и далее следуют без конвоя, что порт назначения и выгрузки сохраняется в тайне, и, только подойдя к группе островов Джемс Холл в Желтом море, транспорты получают с наблюдательного поста на о-ве Хакорито (Пенг-Ионг-до) окончательное указание пункта высадки.
Англичане с «Садо Мару» сообщили, что японские военные корабли на пути транспортов встречались редко. Только у Модзи и берегов Японии встречались миноносцы и одиночные старые суда, да однажды видели крейсер «Кассуга», ремонтирующийся в Куре.
б) С конца апреля (когда «Садо Мару» прибыл из Европы) этот пароход делает третий рейс между портами Внутреннего моря и материковым побережьем Желтого – с войсками и воинскими грузами.
В первый рейс, получив в Удзина распоряжение, транспорт принял в г. Кобе одну артиллерийскую батарею и около тысячи человек 10-й дивизии (квартировавшей в г. Химедзи).
Во второй рейс перевез из Удзина около 700 человек с некоторым количеством лошадей.
В третий (и последний) рейс, начатый в Удзине и закончившийся встречей с русскими крейсерами, имел на борту 1350 человек (в том числе 150 человек судовой команды), около 1200 тонн японского угля, около 1000 тонн риса, казначейство (золото и серебро в ящиках, цифра неизвестна), телеграфный материал (телеграфный парк), 2 паровых катера и два десятка деревянных барж (большие фунэ).
в) Из приведенных данных сделалось возможным исчислить скорости оборота транспортов между портами посадки и высадки, а также японские нормы потребного тоннажа для перевозок. Исходя из регистрового тоннажа («Садо Мару» 6222 тонн брутто и 3847 тонн нетто, а «Хитаци Мару» – 6172 тонн брутто), выходило, что на перевозку одного человека требовалось 6222 : 1200 = 5,2 тонны брутто и 3847 : 1200 – 3,2 тонны нетто для «Садо Мару» и 6172:1095 = 5,6 тонны брутто и около 3,5 тонны нетто – для «Хитаци».
Нормы тоннажа более близких к современности японских перевозок приведены в книге И. С. Исакова «Операция японцев против Циндао в 1914 году» на страницах 97-99. Там число тонн нетто на одного перевозимого человека определялась цифрами 4-4,1.
Рост с 3-3,5 тонн до 4-4,1 тонны может быть объяснен, во-первых, выросшим со времени русско-японской войны и до 1914 г. техническим оснащением армии, а это требует большего места и веса на транспорте, а, во-вторых, тем, что в условиях Циндаоской операции 1914 г., когда она являлась единственной боевой операцией японцев во время первой мировой империалистической войны, морские перевозки Японии вообще были менее интенсивными, а тоннаж японского торгового флота значительно (с 1904 по 1914 гг.) выросшим.
Оценка крейсерства штабом командующего флотом. По возвращении крейсеров во Владивосток штаб командующего произвел разбор произведенной набеговой операции.
Критика действий крейсеров коснулась следующих вопросов:
а) Правилен ли был отказ Безобразова от продолжения операции после того, как первый налет на Корейский пролив оказался столь плодотворным? Не следовало ли продолжать плавание на юг, за пределы Корейского пролива в Желтое море, где крейсеры неизбежно встретили бы еще более богатую добычу?
б) Правильны ли были тактические действия крейсеров, в итоге которых некоторые из обнаруженных транспортов были упущены, а «Садо Мару» на глазах крейсеров не утонул?
в) Правильно ли действовал отряд крейсеров в последующие дни после дела у о-ва Окино сима, не останавливаясь ночью для осмотра обнаруживаемых судовых огней, не уничтожая, а отпуская встреченные японские каботажные пароходы и парусные шхуны?
Автор разбора – начальник «военно-морского» отряда штаба – резко критиковал оперативную сторону действий крейсеров (вопрос «а» разбора).
Появление русских в Корейском проливе он оценивал для японцев как «совершенно неожиданное», а потому для русских «чрезвычайно удачное».
В проливе оказалось не менее 5 транспортов (а если верить телеграмме агентства Рейтер, то до 13-ти).
При этом (тут начинается ряд опасных заблуждений автора разбора) в проливе:
«из военных судов оказался только крейсер «Ниитака». В проливе не оказалось миноносцев, и если они не решились днем выйти из Такесики (а там они, конечно, были), то это служит признаком, что они в ограниченном количестве и миноносцами рисковать не решаются».
«Эффект внезапности оказался таковым, – пишет автор, – как и следует его ожидать: японцев охватила паника. Крейсер не решился приблизиться и только посылал отчаянные сигналы по радио: бегите, спасайтесь скорее, помогите скорей» и т. п.
Автор разбора объясняет далее, что сигналы эти разбирались на «Рюрике» одним из пленных. Этот же пленный показал, что «Камимура в Гензане имеет два боевых судна и несколько старых»… «Впрочем и без показаний этого пленного можно почти с полной уверенностью сказать, – говорится далее в разборе, – что у Камимуры нет таких сил, с которыми он мог бы догнать и одолеть нашу эскадру – это было бы безумием со стороны японцев отделить в настоящее время какие-либо серьезные силы от Порт-Артура».
Исходя из этих явно ошибочных предпосылок (а ошибочность их явствует из изложенного выше в настоящей статье), автор разбора делает соответственно неправильный вывод:
тылу такие силы, которые совершенно не могли ему преградить путь при возвращении и, в особенности, днем, прорыв через пролив являлся обеспеченным.»
И далее:
«Даже принимая во внимание самые благоприятные обстоятельства для противника, все- таки наши крейсеры могли смело совершить крейсерство в Желтое море на 1/3 или 2/5 расстояния от Корейского пролива до Порт-Артура, т. е. дойти, по крайней мере, до параллели о-вов Баррен».
И наконец:
«Вследствие того, что отряд не вошел в Желтое море, удачное начало крейсерства не было надлежащим образом использовано и потерян, быть может навсегда, прекрасный случай нанести японцам тяжелый удар на их сообщения и оказать значительное влияние на успех их действий на Ляодунском полуострове. Случай выказать обоснованную и разумную решительность надо считать упущенным».
Нет никакого сомнения в том, что русские крейсеры в Желтом море могли найти крайне обильную жатву, так как именно по Желтому морю проходили главнейшие пути войсковых морских перевозок Японии.
Но не может быть также почти никакого сомнения в том, что проход трех больших русских крейсеров в южном направлении, а тем более возвращение их через любой из японских проливов назад в Японское море, не мог пройти незамеченным отрядом Камимуры или другими японскими судами и в первую очередь следившим за действиями русских крейсером «Цусима».
Автор разбора, как теперь известно, совершенно неправильно расценивал состав и местонахождение японских кораблей.
Легковерно полагаясь на единичные показания одного пленного, оказавшегося на «Рюрике», и исходя из предвзятой предпосылки, что в Корейском проливе не может быть значительных сил, а что Камимура с явно недостаточными силами находится в Гензане, автор критики строит все свои дальнейшие рассуждения.
Как мы знаем, уход владивостокских крейсеров на север имел место фактически из-под носа Камимуры и это удалось из-за туманной погоды, дождя и вообще плохой видимости.
Ясно, что плохая видимость могла оказаться покровом для успешного прорыва крейсеров на юг в Желтое море в день 15 июня, но строить расчет на обязательное наличие тумана при возвращении их на север через 2-3 дня в южных частях Японского моря и у японских островов, где туманы далеко не так часты, как на севере у берегов Приморья, было далеко не верным делом. А в ясную погоду бой в Корейском проливе или вблизи его, с явно превосходящими силами отрядов Камимуры и Уриу (4 броненосных и 5 легких крейсеров, не говоря о возможном участии сверх того восьми миноносцев 11-го и 15-го отрядов), был бы почти неизбежным.
Критику тактических действий русских крейсеров во время встречи с японскими транспортами надо признать справедливой.
Прав автор критического разбора, говоря, что «первый замеченный транспорт надо считать не ушедшим, а упущенным».. .
Разбирая записи в вахтенном журнале «России» о произведенных выстрелах по первому транспорту и о нерешительном увеличении скорости крейсера при погоне, произведя соответствующие арифметические расчеты, он доказывает, что ко времени последних семи выстрелов крейсер «Россия» мог сойтись с пароходом на расстояние в 25 каб., т. е. на дистанцию вполне верного для 152-мм орудия Канэ действия.
Так же справедливы нарекания военно-морского отдела Штаба на ничем неоправдываемую медлительность русских в деле потопления «Садо Мару».
«Садо Мару» несомненно мог быть надежно потоплен, а затем это могло быть сделано гораздо скорее… «промедление поблизости двух неприятельских портов и в присутствии неприятельских разведчиков не может оправдываться какими-либо соображениями гуманности и, если оно в данном случае прошло даром, то только вследствие очень удачного стечения обстоятельств… Теперь, если сведения о спасении «Садо Мару» окажутся справедливыми, все, что японцы снимут с него и все спасшиеся воинские чины, кули и лошади – все это будет употреблено против нас». . .
И опять-таки вряд ли можно согласиться со справедливостью нападок на то, что на пути от Корейского пролива к Сангарскому крейсеры ночью не освещали прожекторами встречавшиеся судовые огни.
С точки зрения автора разбора неосновательно убежденного, что отряду не угрожали превосходящие силы японцев, такие нападки могли казаться обоснованными, но в свете наших знаний нынешнего дня ночные остановки с освещением прожекторами, немедленно вслед за тем как отряду удалось, благодаря мглистой погоде, оторваться от сил Камимуры, нужно признать неуместными.
Дальнейшие действия Безобразова, подвергшиеся критике штаба командующего флотом – отказ от потопления шхун и каботажных пароходов, – шли в разрез с теми инструкциями, которые с самого начала войны были положены в основу деятельности русских крейсеров.
Но, говоря объективно, как это уже отмечалось в прошлых наших статьях, погоня трех броненосных крейсеров за единичными парусными шхунами представлялась несоразмерной и приводила к мысли о русской поговорке: «из пушки – по воробьям».
С точки зрения оперативной целесообразности борьба с каботажным движением вдоль японских о-вов могла быть оправдана только в случае внесения в эту борьбу элемента длительности и непрерывности. А это могло быть достигнуто лишь при наличии большего числа нападающих единиц. При той же системе борьбы которая сложилась в обстановке 1904 г. путем кратковременных единичных набегов к японским берегам, остановка и уничтожение 10-15 японских каботажных судов, имевших место за время активной деятельности русских владивостокских кораблей, никак не могли быть названы непрерывным и эффективным воздействием на японский каботаж.
Что могли значить для хозяйства Японии конфискация и уничтожение такого числа судов из громадной суммы в несколько тысяч малых парусных (и паровых) судов?
Освобожденные после осмотра суда, конечно, могли по приходе в свои порты сообщить о появлении русских крейсеров у берегов Японии. Но ведь появление их у о-ва Окино сима и уничтожение военных транспортов наделало уже столько шума, что очевидно все дальнейшие выходы войсковых транспортов и больших пароходов, могущих явиться ценными призами, были задержаны.
Факт пребывания русских у западных берегов о-ва Хонсю в условиях техники связи того времени вряд ли мог быть своевременно сообщен адмиралу Камимура так быстро, чтобы он успел перехватить владивостокские крейсеры в северных участках их пути от Корейского до Цугарского пролива. Поэтому отпущенные шхуны едва ли могли сильно повредить благополучному возвращению крейсерского отряда во Владивосток.
Автор английского исторического труда приводит следующий вывод об описанном выше набеге русских крейсеров:
«Совершенное в середине июня крейсерство Владивостокского отряда, наиболее дерзкое предприятие из всех проделанных русскими, может быть с их точки зрения оценено, как вполне удовлетворительное. Хотя оно и не имело значительного влияния на ход войны в целом, оно оказалось, как все подобного рода набеги, раздражающим гордость тех, кто атакован. Потеря человеческих жизней и материальные жертвы, без соответствующего им успеха и то, что русским удалось скрыться от эскадры адмирала Камимура, настолько возбудило общественное мнение в Японии, что к морскому министру адмиралу барону Ямамото были направлены специальные депутации.
Ему, однако, удалось оценить трудности, стоявшие перед Камимурой, и объяснить, что при отправке больших масс войск организовывались специальные конвои, но каждый единичный транспорт эскортировать невозможно и некоторый риск является при этом неизбежным. Тем не менее, он уверил своих собеседников (депутатов), что будут приняты специальные меры, чтобы избежать повторения подобных катастроф».
Выводы
1. Поход крейсеров в Цусимский пролив явился первым за войну проникновением их в район весьма оживленных и важнейших для противника коммуникаций.
2. Здесь, в 40-мильных расстояниях от баз противника (Симоносеки и о-в Цусима), крейсерам удалось напасть на несколько войсковых транспортов и два из них уничтожить.
3. Удар, нанесенный японским коммуникациям, происходивший на глазах легкого крейсера противника и вблизи броненосных крейсеров отряда Камимуры, нужно признать смелым и успешным.
4. Непосредственный успех, выразившийся в уничтожении двух транспортов и тяжелом повреждении третьего, имел еще большее косвенное значение. Вполне возможно, что он повлиял на ускорение выхода в море Порт-Артурской эскадры, а вместе с этим последним лишил японское командование уверенности в безопасности японских морских коммуникаций.
5. Эта неуверенность заставила японское командование отказаться от выгодного для него в этот период варианта морских перевозок воинских грузов – на западный берег Ляодунского полуострова и, вместе с причинами природного порядка (наступление летнего дождливого сезона), привела к задержке дальнейшего наступления японских армий на север и подготовлявшегося ими генерального сражения. Бои при Ляояне развернулись только в конце августа.
6. Непосредственные тактические действия русских крейсеров по транспортам были неудачны. Более решительные поступки могли привести к уничтожению, по крайней мере, еще двух японских судов. Совершенно недостаточно использована возможность захвата пленных, что было столь важно для разведывательной службы русских армий и флота.
7. Возвращение крейсеров вдоль японских берегов на север, а затем во Владивосток подчеркнуло неэффективность воздействия столь большими (и действующими совместно) кораблями на японское каботажное движение.
Операция малых владивостокских миноносцев, произведенная одновременно с походом крейсеров, но в другом направлении, показала, что малые корабли для действия против каботажников и промысловых судов могут быть более эффективными.
8. Успех июньских набегов русских из Владивостока и благополучный их уход из Цусимского пролива (в связи с тяжелыми потерями японского флота под Порт-Артуром за месяц до похода крейсеров) не мог не оказать влияния на усиление недовольства некоторых кругов японского общества действиями своего морского командования.