1. «Бархатная революция» (январь-март 49 г.)

Как показали новейшие исследования (П. Яль, Дж. Коллинз и др.), вопрос о непосредственном виновнике гражданской войны имел для римлян ключевой смысл, временами даже отстраняя на второй план проблему «справедливости» и «легитимности». Именно поэтому обе стороны стремились всеми силами снять с себя вину за начало военных действий и переложить ее на противника. В отличие от современного сознания, начальные насильственные действия такого рода в глазах римлян не оправдывались практически ничем, и целью Цезаря (как и его противников) было показать, что не его войска начали боевые операции. Как показали события, несмотря на всю очевидность, ему это не удалось.

Античная традиция почти однозначно решила этот Kriegschuldfrage не в его пользу. Из авторов, писавших о войне, одни вполне однозначно считают Цезаря ее виновником (Suet. Iul., 29–30; Veil., II, 49), а другие (Арр. В. С, II, 32; Plut. Caes., 28–30) склоняются к тому или иному варианту «взаимной вины». Видимо, только Анней Флор подчеркивает, что Цезарь начал войну, вынужденный к этому открытым объявлением его «врагом отечества» (Flor, IV, 2, 7). Примечательно, что Цицерон, откровенно сочувствуя помпеянцам и приняв твердое решение встать на их сторону (Cic. Att., VII, 26), предпочел мирное решение вопроса (Cic. Fam., XVI, 12) и так и не решился бросить Цезарю открытое обвинение в развязывании войны.

Сходна и позиция большинства исследователей. Одни вполне определенно считают Цезаря виновником гражданской смуты, другие развивают теорию «обоюдной вины» или указывают на безысходность положения, в котором оказались обе стороны. Наконец, даже многие представители процезарианской позиции (напр. Т. Моммзен) выдвигают теорию глобальной исторической оправданности действий Цезаря, защищавшего (пусть и не всегда законным путем) высшую справедливость и государственные интересы. Вопрос об исторической справедливости еще нуждается в дальнейшем рассмотрении, сейчас мы остановимся на более конкретном вопросе о том, что происходило в Риме в январе-марте 49 г.

Письмо Цезаря было передано в сенат накануне его первого заседания в новом, 49 г., под председательством новых консулов. Его доставил Фабий или Курион (Caes. В. С, I, 1; Flor, IV, 2; Арр. B.C., II, 32; Dio, 41, 1). В письме содержались предложения о взаимном разоружении или о частичном разоружении Цезаря, а также перечень его действий и подробный отчет о галльской кампании (Dio, 41, 1; Арр. В. С, II, 32). Цезарь напоминал правительству, что галльская армия сражалась за Рим и выиграла тяжелейшую войну, а сам он готов дать отчет перед сенатом и народом. Цицерон сообщает, что письмо было написано с убеждением, что конфликт вот-вот разразится (Cic. Att., VII, 9) и называет его тон угрожающим (Cic. Fam., XVI, 11). Впрочем, это было субъективное впечатление, никаких конкретных угроз оратор не привел.

1 января 49 г. консулы открыли заседание сената и попытались не дать зачитать письмо Цезаря (Caes. В. С, I, 1; Plut. Pomp., 59; Dio, 41, 1). На зачтении настояли Антоний и Кассий (Caes. В. С, I, 1; Dio, 41, 1). Консулы также отказались сделать специальный доклад по письму, заменив его общим докладом о положении в государстве (В. С, I, 1). Лентул призвал высказываться «смело и мужественно», не ища расположения Цезаря. Только в этом случае он намерен помогать сенату, в противном случае, он позаботится о себе сам и найдет способ наладить отношения с Цезарем. Это было весьма резкое заявление — исполнительная власть уже давно не решалась на подобный тон по отношению к сенату. Сципион выступил от имени Помпея (как проконсул последний должен был находиться за чертой города и не мог лично участвовать в заседании) и заявил, что Помпей готов прийти на помощь государству, если сенат его поддержит, и. напротив, не намерен помогать сенату, если тот проявит мягкость и слабость (В. С, I, 1). В завуалированной форме, имитируя свободную дискуссию, помпеянские лидеры (а именно они, а не сенат были заинтересованы в жестком решении вопроса) постепенно толкали сенаторов к силовому решению. Впрочем, некоторые сенаторы поняли эти заявления как возможность компромисса.

Высказывались и более мягкие предложения. М. Калидий и друг Цицерона Целий Руф предложили, чтобы Помпей удалился в свои испанские провинции, а второй консул Марцелл советовал отложить вопрос до окончания набора войск, т.е. продолжать необъявленную войну, но воздерживаться от ее объявления (В. С, I, 2). Заметим, что эти суждения исходили от людей, весьма далеких от сочувствия Цезарю. Желание сената хотя бы отсрочить войну было очевидно. Помпеянское руководство перешло к открытым действиям. Под его давлением было принято решение Сципиона в ультимативной форме обязывающее Цезаря распустить армию. В противном случае он объявлялся врагом отечества, готовящим государственный переворот (ad versus rem publicam facturum) (B.C., I, 2). Цезарь пишет о явном нежелании сената принимать подобную резолюцию (inviti et coacti) (В. С, I, 2), более того, Антоний и Квинт Кассий наложили на нее вето, что по закону делало решение недействительным (Ibid.), однако власть уже совершенно определенно переходила в руки помпеянского руководства, а в адрес трибунов раздавались откровенные угрозы.

Получив резолюцию сената, Помпей начал действовать. Сенат в полном составе был вызван к нему, и теперь заседания происходили уже за чертой города. Рим наполнялся солдатами и офицерами Помпея и его вооруженными сторонниками, а Лентул, Катон и Сципион оказывали на сенаторов открытое давление (В. С, III, 4). Интересно, что Цезарь не упоминает ни Бибула, ни Домиция Агенобарба, которые, вероятно, уже брали контроль над доверенными им войсками.

Особо жесткому давлению подверглись трибуны. Согласно Цезарю, на 7 день они были уже вынуждены бежать из Рима. Это означает 7 января, и следовательно, в заседании 7–8 января они уже не принимали участия (В. С, I, 5). В письме, датированном 12 января, Цицерон пишет о бегстве Антония и Кассия, как о свершившемся факте (Cic. Fam., XVI, 11). Согласно Аппиану, консулы удалили трибунов с заседания, а курия была оцеплена вооруженными воинами (Арр. B.C., II, 33). Не совсем ясно, о каком заседании идет речь, возможно, о заседании 1 января. Тесть Цезаря Л. Кальпурний Пизон и претор Л. Росций Фабат, бывший аграрный триумвир и легат Цезаря в Галлии (в 54 г.), попросили 6 дней для того, чтобы вручить Цезарю решение сената (В. С, I, 3). Значительная часть сенаторов считала нужным хотя бы информировать его о решении, что требовалось даже в отношениях с внешним врагом, но и это предложение было отвергнуто помпеянцами (В. С, I, 3–4).

Заключительный акт переворота приходится на 7–8 января. 7 января сенат принял «крайнее решение» (senatusconsultum ultimum), дающее неограниченные полномочия Помпею и другим магистратам. Сама форма такого решения, как показал это Цезарь, была сомнительна с точки зрения государственного права (B.C., I, 5). Конкретные меры были приняты 8 января: это было решение о наборе, который реально уже давно шел, и распределение провинций. Согласно Аппиану, набор увеличивался до 130 000 человек (Арр. B.C., И, 34). Вопреки всякой очередности, правилам и даже собственному закону Помпея, все ключевые провинции оказываются в руках помпеянского руководства. Испанские провинции уже были в руках Помпея и его легатов, Сирия передавалась Сципиону, Домиций утверждался в качестве наместника Галлии и преемника Цезаря, Африка передавалась Кв. Элию Туберону, хотя реально, при молчаливом согласии помпеянского руководства ее занял П. Аттий Вар. Мавретания доставалась Фаусту Сулле (В. С, I, 6), наместником Сицилии стал Катон. Македония и Греция вскоре также оказалась под властью консулов и Помпея, а находившийся в Сирии Бибул получил (видимо в марте 49 г. или даже раньше) командование флотом (Caes. В. С, III, 5, 4; Cic. Att., IX, 9). Командование в Италии также находилось в руках той же группы. Главная группировка (5 легионов) передавалась под личное командование Помпея, группировкой в Центральной Италии (около 40 когорт) командовали Домиций Агенобарб и Лентул Спинтер. Севернее стояли 10 когорт Кв. Минуция Терма и П. Аттия Вара. Терм, вероятно, связанный личными узами с первым командиром Цезаря, был в 62 г. народным трибуном и выступал вместе с Катоном против Цезаря и Метелла Непота (Plut. Cato, 27–28), а в 51 г. управлял Азией. Из других командиров можно отметить претора Л. Манлия Торквата, сына сулланского офицера и консула 65 г. и П. Рутилия Лупа, видимо, также потомка консула 90 г.

Излишне говорить, что ни одно из помпеянских назначений не прошло через комиции, равно как и само объявление войны. Часть должностных лиц, включая трибуна Л. Марция Филиппа, сына консула 56 г. и знаменитого популяра, консула 65 г. Л. Аврелия Котту, пытавшегося заступиться за Цезаря, исключили из жеребьевки, как неблагонадежных (В. С, I, 6). «По всей Италии производится набор», — заключает свой рассказ об этих событиях Цезарь, — «требуют оружие, взыскивают из муниципиев деньги, берут их из храмов, одним словом, попирается всякое право, божеское и человеческое» (I, 6).

Помпеянский переворот создавал крайне опасную ситуацию, фактически прерывая не только переговорный процесс, но и нормальное функционирование римской электоральной системы и вообще — политической жизни Рима. Парадоксально и то, что сами помпеянцы, столь решительно захватывавшие власть, в известной мере, оказались неспособными ей распорядиться. Упреки в «непродуманности» действий, которыми проникнуты многие письма Цицерона (Cic. Fam., XVI, 1, 2; Att., VI, 10; 15), видимо, разделялись многими помпеянцами (Plut. Caes., 33–34; Pomp., 60). Сторонники Помпея могли рассчитывать на психологический эффект, но, видимо, мало кто из них ожидал скорой капитуляции Цезаря. Возможно, большинство оптиматов рассчитывали на возможность поражения Цезаря в Италии или надеялись продержаться до подхода войск из Испании или с Востока. Примечательно, что одним из немногих, кто не верил в реальность обороны Италии, был сам Помпей, считавший нужным перенести войну в провинции. Многие, как и Цицерон, втайне надеялись на какое-то чудо, которое может остановить войну.

Помпеянцам и тем, кто предпочитал положение наблюдателя, предстояло немало неожиданностей. Первой из них было поведение противника, основанное на исключительной выдержке и глубоком чувстве ответственности. Военному решению вопроса Цезарь противопоставил политическое решение. Переживший в детстве и молодости бойню гражданской войны, он сделал все возможное, чтобы новая война не стала повторением событий его ранней юности.

После написания письма, Цезарь находился в Равенне, ожидая ответа на свои предложения (Caes. В. С, I, 5). Хотя он, несомненно, достаточно быстро получил известия о происходящем в Риме (гонцы могли прибыть в Равенну за 1–3 дня), никаких демаршей вплоть до 10 января, т.е. фактически, до прибытия трибунов, он не предпринял. Его первый ход вызвал наиболее сложную дискуссию в античной, а затем и в новой и новейшей историографии. По собственному заявлению, получив известия о событиях 7–8 января, Цезарь выступил перед войсками, т.е. перед единственным, стоящим в Цизальпийской Галлии 13 легионом. Начав с перечисления обид противников, Цезарь особо обратил внимание на недоброжелательные действия Помпея, отношения с которым не давали основания для такого рода поведения. Большая часть речи, как ее излагает Цезарь, посвящена антиконституционным действиям помпеянцев, нарушению прав народных трибунов и, в общем, противозаконности и необоснованности «крайнего решения» сената и введения особого положения (тем более, применительно к данному случаю) (В. С, I, 7). Вопреки достаточно распространенному убеждению, никаких призывов к войне, мести или даже просто решительным действиям, в речи не было. Дав правовую оценку происходящему и свое негативное отношение к действиям помпеянцев, Цезарь только просил защитить его доброе имя и народных трибунов от обид (Ibid.).

После речи он выступил в Аримин, возможно, послав туда предварительно отряд центурионов. Тогда же произошло то, что именуют переходом через Рубикон. Эпизод с переходом реки занял центральное место в сообщениях трех главных историографов Цезаря, Аппиана, Плутарха и Светония (Арр. В. С, II, 35; Plut. Caes., 32; Suet. Iul., 31), рассказывающих о событиях с небольшими вариациями. Согласно Аппиану, он вечером выслал вперед храбрейших из центурионов, чтобы те вошли в Аримин, а сам под предлогом нездоровья, удалился с ночного пира и прибыл к войскам, довольно быстро подойдя к реке Рубикон, бывшей границей Провинции и Италии. После долгих раздумий, Цезарь, наконец, перешел реку со своими знаменитыми словами (Alea iacta est — “Жребий брошен”) и к утру занял Аримин. Примерно то же рассказывает и Плутарх, добавив деталь о красивом юноше, игравшем на флейте, вслед за которым Цезарь и перешел реку (Plut. Caes., 32). Этот эпизод упоминает и Светоний, хотя в рассказах авторов есть важные различия. Во-первых, Аппиан сообщает, что переход состоялся ночью, а описание Светония и Плутарха скорее соотвествует дневному событию; во-вторых, Цезарь у Светония произносит речь после перехода (Suet. Iul., 31), а в одном из кратких вариантов Плутарха упоминается только Аримин (Plut. Cato, 52).

Все три биографа описывали событие спустя два столетия после того, как оно произошло. Самым интересным является полное молчание современников; ни Цезарь, ни Цицерон, ни его корреспонденты (а среди них в январе-марте 49 г. были Помпей, Домиций Агенобарб, Л. Корнелий Бальб, Г. Оппий, М. Целий Руф и сам Цезарь) ни словом не говорят о «судьбоносной реке». Рубикон появился позже; в эпитомах Ливия его еще нет (Liv. Epit., 109), Веллей Патеркул о нем уже упоминает (Veil., II, 50, 1). Заметим, что трудности с идентификацией реки испытывали и современник Августа, знаменитый географ Страбон (Strabo, V, 1 11; 2, 10 — он сомневается, был ли Рубикон границей Италии) и позднейшие исследователи. В 1932 г. правительство Италии объявило Рубиконом реку, именуемую ранее Фьючимино.

Впрочем, река Рубикон, несомненно, существовала, двигаясь из Равенны к Армину, Цезарь ее перешел, а знаменитая фраза (тем более, что это цитата из любимого Цезарем Менандра) действительно была произнесена. Фактом остается то, что рядовое и не замеченное современниками событие стало знаковым для будущих историков. Кроме чисто литературной стороны (что очень немаловажно), превращение Рубикона в символ смещало акценты, делая Цезаря нарушителем мира.

Операция с Аримином непохожа на объявление войны или начало переворота, но она имеет, наверное, не менее глубокий смысл. Действия Цезаря были спокойным и взвешенным противодействием перевороту. В своей речи он заявил о готовности противостоять беззаконию, подчеркнув его неприемлемость. Методы противостояния не уточнялись, противник получил право и возможность ответных ходов. Цезарь показал и тоvчто переговорный процесс слишком важен, чтобы его могли сорвать даже столь противозаконные действия помпеянцев.

Почти сразу после прибытия в Аримин, Цезарь начал переговоры через Л. Цезаря и Л. Росция. Луций Цезарь передал ему весьма своеобразное заявление Помпея, который просил не видеть в его действиях личное оскорбление и заявил, что действует «в интересах государства» (обычная формула группы Катона и оптиматов), призывая к этому и оппонента (Caes. В. С, 1, 6). Трудно сказать, было ли это стремлением успокоить больную совесть, шагом к переговорам или тактической уловкой (В. С, I, 7). Цезарь дал понять, что увидел первое.

Росций и Л. Цезарь получили конкретный ответ. Заявив о своих правах в отношении Галлии и вопроса о заочной баллотировке, Цезарь, в духе Помпея, заявил, что готов пожертвовать даже умалением собственного достоинства (dignitas), если это будет отвечать интересам государства. Условием остановки опасного развития событий являются простые и конкретные действия; вывод войск из Италии, отъезд обоих лидеров в провинции и прекращение набора. Цезарь предложил Помпею немедленные личные переговоры и обмен клятвами и гарантиями по любому спектру вопросов (Caes. В. С, I, 9). В перспективе вопрос о власти должен быть решен через свободные выборы в установленном законом порядке.

Согласно Цицерону (Cic. Att., VII, 14), 25 января Росций и Л. Цезарь вернулись к Помпею в Капую. Поездка, вероятно, потребовала около недели. Между тем, до конца января Цезарь не предпринял никаких активных действий. Это не позволяло ни количество войск, ни политическая установка. Наступление на Рим по Фламиниевой или Кассиевой дороге, потребовало бы не более недели, и его, видимо, ждали, но, понимали ли это помпеянцы, или нет, Цезарь вообще не собирался идти на столицу. Все это время он не спеша готовил плацдарм для подходящих из Галлии сил. Цезарь занял Арреций, Фан, Пизавр и Анкону, в которых вообще не было помпеянских войск (В. С, I, II). В письме от 17–22 января Цицерон пишет об утрате Анконы и сохранении помпеянцами Цингула, родного города Лабиена (Cic. Att., VII, 11), 26 января он сообщает только о занятии Цезарем четырех упомянутых городов (Cic. Fam., XVI, 12), а 3 февраля даже о слухах об отбитии Анконы (Cic. Ibid.).

Впрочем, в этом письме есть сведения о занятии Цезарем каких-то новых городов, хотя о военных действиях Цицерон не сообщает (Cic. Att., VII, 18). Активные операции начались, по всей вероятности, только на рубеже января-февраля.

Вероятно, между 17 и 22 января помпеянцы начали эвакуироваться из Рима. Помпей покинул столицу, приказав всем следовать за ним, а 23 января пришли сведения о сдаче Ауксима и Игувия. Ходили слухи о подходе Цезаря. Консулы бежали из Рима, прекратили набор и в суматохе оставили в городе государственную казну. Только в Капуе помпеянцы собрались и возобновили набор, зачисляя в армию колонистов и гладиаторов (Caes. В. С, I, 14; Cic. Att., VII, 14, 3). Уже 23 января Помпей встретился в Теане с Лабиеном (Cic. Att., VII, 13а), а 25 принял посольство Росция (Cic. Att., VII, 14). Бегство из Рима произвело крайне неблагоприятное впечатление на большинство сенаторов (в т.ч. оптиматов) и, вероятно, на простых римлян и италиков, а скептическое, настороженное и раздраженное отношение Цицерона, похоже, отражает и общее впечатление. Некоторые оптиматы обвиняли Помпея в некомпетентности и прямом предательстве (Арр. B.C., И, 36–37; Flor, IV, 3, 21; Dio, 41, 2; Plut. Caes., 33–34; Pomp., 60–61).

Позиция Цезаря вскоре стала давать свои результаты. Быстрота перемен привела к серьезным последствиям, предвидеть которые не могли не только помпеянцы, но, возможно, даже и Цезарь. В последней декаде января (вероятно, после 20-го) Цезарь направил Куриона к Игувию, где стояли 5 когорт Минуция Терма. Узнав о подходе Куриона, Терм вывел когорты из города, но солдаты разошлись по домам, Терм бежал, жители Игувия приняли войска Цезаря (В. С, I, 12). В Ауксиме, где расположился Аттий Вар, инициативу проявили уже сами местные власти, потребовавшие от Вара немедленно покинуть город (В. С, I, 13). Вар был вынужден вывести войска, но еще до начала боя его солдаты разбежались, а часть из них сдалась Цезарю (I, 13). На сторону Цезаря стали переходить города Пицена, а его собственные войска пополнились за счет 12 легиона (I, 15). Примерно ко 2 февраля Цезарь подошел к Аускулу, где стояли 10 когорт Лентула Спинтера (1, 15).

При известии о подходе Цезаря Спинтер вышел из города и стал отступать на юг, большая часть его солдат разбежалась. По пути он встретил Л. Вибуллия Руфа, квестора и бывшего офицера Помпея, которому и передал командование. К ним присоединились 6 когорт Луцилия Гирра, уходящие из Камерина (I, 15). Объединенные силы Вибуллия, Спинтера и Луцилия Гирра, насчитывающие (учитывая дезертирство) примерно 13 когорт, отступали в Корфиний, где стоял Домиций Агенобарб. Северная группировка, не уступавшая войскам Цезаря, оставила Умбрию и Пицен практически без сопротивления.

Примерно в это же время Л. Росций отбыл из Капуи с новыми условиями. Помпей соглашался на условия Цезаря при условии вывода его войск из Италии (Cic. Att., VII, 17, 2). Впрочем, общее согласие (скорее, на переговоры, чем на реальное выполнение обязательств) не сопровождалось конкретными действиями, например, предложениями о личной встрече, и 5 февраля Цицерон пишет, что потерял надежду на мир (Cic. Att., VII, 20). 8 февраля он сообщает, что набор в районе Капуи почти прекратился, и вербовщики не осмеливаются заниматься своими делами. В том же письме оратор сообщает, что получил мирные предложения от самого Цезаря (Cic. Att., VII, 21). Впрочем, события принимали несколько иной оборот, вести переговоры было уже не с кем.

Около 9–10 февраля Домиций собрал в Корфиний около 30 когорт, включая войска, набранные им в области марсов, пелигнов и других народностей Абруццо и отступающие с севера отряды Вибуллия, Гирра и Лентула Спинтера (Cic, Att, VII, 23–24; VIII, 1 la; 12b; Caes. В. С, I, 15; 18; App. В. С, II, 38; Plut. Caes., 34). Домиций расположил войска для обороны города и обратился к Помпею с просьбой прийти к нему на помощь (Caes. В. С, I, 17). Олигарх обещал примерно 15 тысячам солдат выдать им по 4 югера из своих владений (Ibid.).

11 или 12 февраля Помпей потребовал срочного отступления Домиция и соединения с ним, 15-го он повторил просьбу (Cic. Att., VIII, 12 b). Впрочем, было уже поздно. С точки зрения военной ситуации, Домиций занимал превосходную позицию и подход Помпея мог бы обеспечить победу, однако, четко сознавая ненадежность (как своих, так и Домиция) Помпей, вероятно, предлагал единственно возможный выход.

Вероятно, 12–13 февраля Цезарь без боя занял Фирм (Caes. В. С, I, 16), и через день-два подошел к Корфинию. Здесь произошел первый и, возможно, единственный бой, когда солдаты Цезаря помешали противнику разрушить мост (I, 16). Около 17 февраля сдался Сульмон, где стояли 7 когорт Лукреция Веспиллона и Аттия Пелигна. При подходе пяти когорт Антония, солдаты и горожане открыли ворота и вышли приветствовать цезарианцев (I, 18). Чуть позднее началась осада Корфиния, в которой участвовали уже три легиона Цезаря (13, 12 и 8) и 22 когорты новобранцев, значительную часть которых составляли бывшие солдаты Помпея (I, 18). Город был окружен.

Последующие события показали полный развал помпеянской армии. 17 февраля Помпей пишет последнее письмо Домицию, сообщая о полной ненадежности своих войск и прося попытаться выйти из окружения (Cic, Att, VIII, 12b). Впрочем, в тот же день он написал письмо консулам, где сообщал, что Домиций окружен и уже не может прорваться, а сам он, учитывая ненадежность армии, намерен идти в Брундизий (Ibid., VIII, 12а, 1–4). Домиций поступил полностью в духе своего командующего. Заявив на военном совете, что Помпей идет на помощь, он сам попытался бежать (Caes. В. С, I, 19), но был арестован собственными солдатами, вступившими в переговоры с Цезарем (I, 20). Ночью переговоры продолжил Лентул Спинтер, а на рассвете началась сдача (I, 22–23).

Осада Корфиния пролилась неделю (17–24 февраля) и завершилась сдачей города и армии Домиция. Сдалась 15-тысячная армия (около 30 когорт), среди них были 50 сенаторов, детей сенаторов, военных трибунов и всадников, а также — многие представители муниципальной знати. В числе сдавшихся были Домиций Агенобарб, Лентул Спинтер, Л. Целий Руф и квестор Квинтиллий Вар (I, 23). В комическом ракурсе историю сдачи Домиция рассказывает Плутарх (Plut. Caes., 34). Под Корфинием Цезарь впервые в массовых масштабах применил свою политику милосердия (dementia). Ни один из захваченных не был казнен или интернирован, а солдаты Домиция (как и другие сдавшиеся отряды помпеянцев) были зачислены в армию Цезаря (Caes. В. С, I, 23; Liv. Epit., 109; Dio, 41, 10–11; Suet. Iul., 34, 1; Plut., Caes., 34; App. B.C., II, 38). Позже эти войска проявили очень высокие боевые качества во время занятия Сицилии и кампании в Африке (Caes. B.C., I, 23; II, 23–44), из чего следует, что слабое сопротивление при Корфиний было вызвано их полным нежеланием сражаться. Наоборот, руководители помпеянцев во главе с Домицием бежали к Помпею (Арр. В. С, II, 38; Plut. Caes., 35). Очень характерно еще одно мероприятие Цезаря: 6 млн. сестерциев, взятые Домицием из казны, он отдал городу (Caes. В. С, I, 23).

25 февраля Цезарь ускоренным маршем выступил в Брундизий, и менее чем за 2 недели прошел 450 км. К моменту выступления противника Помпей уже находился в области этой главной гавани восточного побережья Италии. Конница Цезаря догнала 9 когорт Манлия Торквата и Вибуллия Руфа, сдавшиеся при ее появлении (В. С, I 24). За это время он дважды делал предложения о мире через Цицерона, а затем — через попавшего в плен префекта инженерных войск Помпея, Нумерия Магия (В. С, I, 24). Примерно в это же время Цезарь провозглашает свою политику милосердия, заявив о готовности простить всех сдавшихся противников и считать своими союзниками всех, кто еще (или в принципе) не принял ничьей стороны (Cic. Att., IX, 7с). Вероятно, впервые в истории гражданских войн одна из борющихся партий провозглашала и оправдывала принцип неучастия. Наоборот, Помпей в духе сулланской традиции сделал противоположное заявление, объявив всех нейтральных своими врагами.

Около 5–6 марта Цезарь подошел к Брундизию. Его армия состояла из трех собственных и трех набранных легионов. Половина армии Помпея во главе с консулами отплыла в Диррахий (предположительно 4 марта) (Caes. B.C., I, 25; Cic. Att., IX, 6, 2). Началась 9-дневная осада, Цезарь начал строить плотину, чтобы перегородить гавань, а Помпей атаковал ее кораблями (В. С, I, 25–26). Одновременно Цезарь начал переговоры через своего легата Г. Каниния Ребила и Л. Скрибония Либона. Впрочем, Помпей отказался от переговоров, сославшись на отъезд консулов (Caes. В. С, I, 25–26; Арр. В. С, II, 40; Veil., 49; Flor, IV, 19–20; Plut. Pomp., 62–63).

На девятый день пришли корабли. Перегородив улицы поперечными рвами и закрыв ворота, помпеянцы начали погрузку. Жители Брундизия поддержали Цезаря, давая сигналы его солдатам и показывая им рвы и частоколы. 14 марта Помпей покинул гавань Брундизия, при помощи горожан Цезарь едва не помешал этому бегству (Арр. В. С, II, 38–40; Veil., II, 49, 4; Flor, IV, 2, 20; Dio, 41, 12–15; Plut. Pomp., 62–63; Caes., 35).

Значение первых месяцев 49 г. трудно переоценить. Кроме моральной победы, Цезарь мог распоряжаться огромными людскими и материальными ресурсами Италии и Рима, что стало залогом победы. Италия занимала центральное положение в Средиземноморье, а потому владеющий ей мог наносить удары в разные стороны, затрудняя для противника координацию действий. Наконец, сторона, обладающая Римом, превращалась в законную власть.

Первый этап гражданской войны прошел фактически бескровно. Эту операцию провел не столько выдающийся военачальник, сколько выдающийся политик. Исход войны был решен не на поле боя и даже не армией Цезаря, а населением Италии и войсками помпеянцев, «проголосовавшими» таким образом за своего противника. События января-марта стали своеобразным «референдумом», на котором Цезарь, его армия и “партия” одержали полную и убедительную победу. Еще в большей степени это было поражением Помпея. Впрочем, победа была только началом войны. Победив в борьбе за Италию, Цезарь начал борьбу за державу.

 

2. План Помпея

Как ни парадоксально, одним из немногих военачальников противника, не верившим в возможность удержать Италию, был сам Помпей. Вероятно, больше, чем другие лидеры его партии, он был уверен в возможности избежать войны. Плутарх пишет о крайней самоуверенности Помпея (Plut. Pomp., 57). Впрочем, по письмам Цицерона вырисовывается несколько иная, гораздо более сложная картина.

10 или 11 декабря 50 г. Цицерон встретился с Помпеем, и после беседы с ним писал Аттику, что Помпей не верит в мирное урегулирование (Cic. Att., VII, 4). В отличие от Цицерона, Помпей его, вероятно, и не хотел. Уже с конца января 49 г. Цицерон начинает критиковать Помпея за ведение войны. Первым предметом критики было оставление помпеянцами Рима (Cic. Att., VII, 11, 3; 13, 1–2). Цицерон именует Помпея непредусмотрительным и неспособным полководцем и пишет о ненадежности его армии (Cic. Att., VII, 13, 2). На какое-то время критика ослабевает (Цицерон верит в надежность мирных переговоров), но после сдачи Домиция она опять резко усиливается. Как и многие оптиматы, Цицерон считал, что Помпей был обязан идти на соединение с окруженными в Корфинии войсками (Cic. Att., VII, 23–4). Это соединение войск в Корфинии вызвало подъем настроения среди оптиматов (Cic. Att., VII, 23, 1), но поражение Домиция было слишком быстрым, и в письмах конца февраля Цицерон резко осуждает Помпея за все, что он сделал с начала войны (Cic. Att., VIII, 8; 9), продолжая эту критику в мартовских письмах (Cic. Att., VIII, 11; 16; IX, 7; 9; 11). То, что Помпей постоянно подвергался нападкам своего окружения за оставление Италии, свидетельствуют и другие авторы (Caes. В. С, I, 30; Арр. В. С, II, 37). Среди критиков были и помпеянские лидеры, Катон, Домиций Агенобарб и др. Ворчание по этому поводу позволял себе даже неизменно верный Помпею Луций Афраний.

Впрочем, наряду с обвинениями в некомпетентности и безынициативности Помпея, появились и новые. В письме от 27 февраля 49 г. Цицерон обвиняет Помпея в чрезмерной жажде власти и сознательном оставлении Италии, чтобы бросить на нее силы провинций: «все земли, все моря привести в движение, возбудить варварских царей, привести в Италию вооруженные дикие народы и собрать величайшие войска» (Cic. Att., VIII, 11). Согласно Цицерону, этот план существовал “с самого начала войны” (sed hoc a primo cogitavit) (Ibid.). Аналогичная мысль звучит в письме от 13 марта (Cic. Att., IX, 7), а в письме от 17 марта оратор достаточно подробно пишет о структуре помпеянского флота, его функциях и плане организации морской блокады Италии (Cic. Att., IX, 9 сравн. Caes. В. С, III, 5). В письме от 20 марта Цицерон высказывает свой ужас при мысли о том, что будут творить помпеянцы в случае победы (Cic. Att, IX, 11) и постоянно сравнивает Помпея с Суллой (genus Sullani regni — VIII, 11; regnandi contentio — X, 7, 1; Sullano more — X, 7, 1). Из писем Цицерона достаточно четко прорисовываются контуры плана Помпея, заключавшегося в том, чтобы воспользоваться своим господством в большинстве провинций и обрушить на противника мощь провинциальных армий и другие ресурсы, войска вассальных, независимых и даже враждебных Риму правителей, равно как и объединить различного рода антиримские силы, включая маргинальные, с целью удушения Италии морской блокадой и тяжелой войны на измор и уничтожение. Другие авторы, в общем, подтверждают свидетельства Цицерона. Аппиан намекает на то, что план существовал с самого начала (Арр. В. С, II, 37), Плутарх и Флор скорее отмечают вынужденность действий Помпея (Plut. Pomp., 61–62; Flor, IV, 2, 2).

При конкретном анализе план вырисовывается достаточно четко. Основными силами, на которые рассчитывали Помпей и его сторонники, которые, несмотря на критику, достаточно последовательно проводили этот план в действие, были армии в Испании и на востоке, мощный флот, а также — определенные силы и средства в Сицилии и других регионах державы.

Испания. Начиная с 55 г., испанские провинции, согласно закону Требония, находились под высшим империем Помпея, пролонгированного на 5 лет в 52 г. Конкретно управление было передано трем легатам: Л. Афранию (Ближняя Испания), М. Петрею (Лузитания) и М. Теренцию Варрону (Дальняя Испания). Все трое принадлежали к помпеянским военным, впрочем, будучи связаны и с оптиматами. Луций Афраний был одним из самых близких к Помпею людей, будучи легатом полководца во всех его войнах и консулом 60 г. Именно Афранию Помпей мог доверить высшее руководство испанскими армиями. Марк Петрей, настоящий победитель при Пистории, также был легатом Помпея со времен Серторианской войны. В период триумвирата (59–58 гг.) он проявил оппозиционность триумвирам, но с 55 г. Помпей снова назначает его легатом Лузитании. Очень интересной фигурой был М. Теренций Варрон (116–28 гг. до н.э.), также один из старейших легатов Помпея, более известный как едва ли не крупнейший ученый своего времени, писатель, историк, филолог и антиквар. Варрон получил глубокое образование в Риме и Греции, был близок с Цицероном и Аттиком. Хотя пик научной деятельности Варрона приходится на время после 49 г. до н.э., уже в 60–50-е гг. он, несомненно, был известен, как знаменитый ученый. Позже Цезарь сделает его куратором созданных им публичных библиотек и своеобразным «министром культуры» в новом римском правительстве.

В 49 г. у Афрания было 3, а у Петрея и Варрона по 2 легиона (Caes. В. С, I, 39). Испания была «вотчиной» Помпея еще со времен Серторианской войны (79–71 гг.) и для войны были мобилизованы огромные силы испанцев. Афраний и Петрей собрали 80, а Варрон — 30 вспомогательных когорт (Ibid.), а пример Сертория прекрасно показал возможности страны. Помпей мог использовать тактику своего прежнего противника, причем конкретных вариантов могло быть много: наступление против Италии и Галлии, решительное сражение на границе испанских провинций и, наконец, крупномасштабная «малая» и партизанская война, основанная на опыте кампаний Сертория, в которой могла увязнуть армия Цезаря. К началу войны испанская армия была, видимо, самой сильной военной группировкой Помпея.

Восточные провинции. После бегства из Италии, Помпей начал создавать вторую армию на востоке. Цезарь сообщает, что к 48 г. у Помпея было 9 легионов (Caes. В. С, III, 4; Арр. В. С, II, 49). Ядром этой армии были пять легионов, приведенные из Италии. Два из них участвовали в Галльских войнах Цезаря, 1-ый — с 52 г. (Hirt. В. С, VII, 54), а 3-ий (бывший 15-ый), видимо, с еще более раннего времени. Три остальных были набраны в Италии в 49 г. Один легион ветеранов был набран в Киликии из ветеранов Помпея, еще один — в Македонии и на Крите. Македонский легион состоял из ветеранов войн 60-х гг., а еще два легиона, набранные в Азии, — из новобранцев и, возможно, немалого числа местных жителей (Caes. В. С, III, 4; Арр. В. С, II, 49). Эта армия могла быть усилена за счет двух легионов из Сирии, командование над которыми получил Сципион. Войска были частично составлены из остатков армий Красса и Бибула. Слабостью восточной армии было относительно небольшое число собственно италийских контингентов и то обстоятельство, что пополнение шло не только за счет граждан, но и за счет местных уроженцев, чьи боевые качества уступали римлянам. Кроме того, половина помпеянской армии состояла из новобранцев, а единую армию как таковую надо было еще создавать.

В армии Помпея были сильные греческие контингента. Цезарь пишет, что Помпей включил в свои легионы большое число воинов из Фессалии, Беотии, Ахайи и Эпира (III, 4). У него было 3 000 лучников (критяне, спартанцы, понтийцы, сирийцы и др.) и 1 200 пращников. Особенно много о греческих контингентах пишет Аппиан. Он сообщает о спартанцах и о других пелопоннесцах, беотийцах и афинянах (Арр. В. С, II, 70). Кроме того, он упоминает греческие (ионийцы, родосцы). негреческие (фракийцы, жители области Геллеспонта, вифинцы, фригийцы, лидийцы, памфилийцы, писидийцы, пафлагонцы, другие контингента из Малой Азии) (Ibid., II, 71) и восточные войска (киликийцы, сирийцы, финикийцы, иудеи, арабы, киприоты) (Ibid.). В известном смысле, Аппиан стремился показать участие в войне греков и изобразить Фарсальское сражение как “битву народов”, но наличие большое числа греков во вспомогательных войсках, а, возможно, и в легионах, видимо, достаточно очевидно.

Сильной частью армии Помпея была кавалерия. Цезарь оценивает ее в 7 000 человек (III, 4), это число повторяют и другие авторы (Арр, В. С, II, 70). Несколько более сложен вопрос о ее составе. Согласно конкретному списку, приводимому Цезарем, часть конницы дали вассальные цари: 600 — царь Галатии Дейотар, 500 — царь Каппадокии Ариобарзан, 500 — фракийский царь Котис, 500 всадников были посланы египетским царем Птолемеем XII Дионисом из египетской армии Габиния, 200 дал Антиох Коммагенский. К ним следует добавить контингента других предводителей: 200 от Расциполида из Македонии, 300 — от вождей Галлогреции (Таркондарий Кастор и Домилай) и 800 рабов и пастухов самого Помпея (Caes. В. С, III, 4). Этот подробный список дает всего 3 600 человек, остальные 3 400 всадников Цезарь обозначает как дарданов, бессов, македонян, фессалийцев и «граждан других племен и общин» (III, 4). Аппиан сообщает о наличие конного контингента из Армении (видимо, Малой Армении) во главе с Таксилом и из независимой Армении от Артавазда II во главе с Мегабатом (Арр. В. С, II, 76). Некоторые военные историки эту версию отвергают. Вопрос о кавалерии стал предметом дискуссии, причем, дополнительным фактором стали сообщения авторов о наличии в армии Помпея конницы из аристократов. Плутарх прямо сообщает, что конницу Помпея составляли молодые нобили (Plut. Pomp., 64; Caes., 42), то же самое пишут Полиэн и Дион Кассий (Polyaen, VIII, 23; 25; Dio, 41, 55). Аппиан упоминает о «молодости и неопытности всадников».

Серьезные военные историки отвергают эту версию. Конница из граждан практически исчезает в III в. до н.э., а конница из аристократов вообще является атрибутом ранней республики. Всадники и молодые представители сенаторских семей, не говоря уже о нобилях, как правило, служили в качестве офицеров (военных трибунов и префектов). Предположить наличие подобного «офицерского корпуса» достаточно сложно еще и потому, что римляне не имели опыта подобного рода частей, а потому последние едва ли могли быть эффективны. Трудно допустить, что аристократы стали бы служить вместе с конницей римских вассалов, не говоря уже о рабах и пастухах Помпея. Красивый литературный образ соединился с политическим обвинением Цезаря в «истреблении знати», которая едва ли существовала в столь большом количестве.

В 49 г. восточная армия Помпея, видимо, только создавалась. Она должна была закрыть путь Цезарю в восточные провинции. В случае наступления Цезаря в Испании (а это был наиболее вероятный вариант), восточная армия могла нанести удар по Италии и, возможно, сделала бы это именно тогда, когда войска Цезаря «увязли» бы на Пиренейском полуострове.

Флот. Флот был одной из самых серьезных сил помпеянцев. Помпей полностью господствовал на море. Согласно Цезарю, у него было 128 кораблей. Командование флотом было передано Бибулу. Основной базой был о. Коркира, другие базы находились на эпирском (Орик, Лисе, Аполлония, Диррахий) и иллирийском побережье (Caes. В. С, III, 7). Флот делился на 6 эскадр по национальному признаку: египетская эскадра (командовал Гней Помпей-младший), азиатская (Г. Триарий, Д. Лелий), сирийская (Г. Кассий Лонгин), родосская (Г. Клавдий Марцелл, Г. Колоний), либурнская (Л. Скрибоний Либон), ахейская (М. Октавий) (Caes. В. С, III, 5). Все перечисленные командиры были доверенными лицами Помпея, а некоторые — даже членами его семьи (Скрибоний Либон, Помпей Младший). Г. Клавдий Марцелл был консулом 49 г., Колоний, претор 49 г., ранее участвовал в походе Красса (Plut. Crass., 27), Д. Лелий был сыном легата Помпея в 77–76 гг. (Sail. Hist., И, 31) и его близкого друга (Cic. Att, VIII, 12а. 3; lid. 1), а М. Октавий, возможно, был сыном консула 76 г. Вероятно, ядро флота составляли корабли, участвовавшие в пиратской кампании Помпея в 67 г., опыт которой он, несомненно, собирался использовать.

Другие авторы дают еще большие цифры: Дион Кассий (Dio, 41, 52) и Плутарх (Plut. Pomp., 64) — 500, а Аппиан — даже 600 кораблей (Арр. В. С, II, 50–51). Это, видимо, преувеличение, хотя речь может идти и о грузовых судах. Огромная армада Помпея не только прикрывала восточную армию и провинции, но и была, возможно, одним из самых опасных компонентов его военной мощи. Флот пытался организовать блокаду Италии и координировать действия различных военных группировок.

Помпеянцы обратились за помощью и к внешним силам, включая противников Рима: Египту, понтийскому царю Фарнаку и даже — к парфянам. Правившие совместно дети Птолемея XII Аулета, Птолемей XIII Дионис и Клеопатра, послали 60 кораблей (Арр. В. С, II, 71) и 500 всадников из армии Габиния. Помпея поддержали оба правителя: в 49 г. в Александрию был послан сын Помпея Гней, который и возглавил эскадру, а Плутарх сообщает о романе Клеопатры с Помпеем- младшим (Plut. Ant., 25). Напротив, Фарнак отказал, что позже ставил себе в заслугу (В. Alex., 29). Впрочем, после поражения Помпея, понтийский царь начал самостоятельные действия против Цезаря. С парфянами Помпей вел переговоры через Луцилия Гирра (Caes. В. С, III, 82). Парфянских войск в армии Помпея не было (по Аппиану были только армяне), но примечательно, что Сципион смог вывести войска из Сирии, не опасаясь за восточную границу, а на последнем этапе гражданской войны Парфия все же вмешалась в конфликт.

Африка. Третий фронт помпеянцы создавали на юге в снабжающих Рим Африке и Сицилии. Наместником Сицилии стал Катон, развернувший активную подготовку к войне, собирая флот, производя набор в Лукании и Бруттии и требуя контингентов с общин Сицилии (Caes. В. С, I, 35; Арр. В. С, II, 40; Plut. Cato, 53). Еще более опасным было положение в Африке, где находились 2 или 3 легиона. Официальный наместник, Кв. Элий Туберон, умеренный сторонник Помпея из окружения Цицерона, так и не смог приступить к своим обязанностям. После неудачи под Ауксимом в провинцию прибыл П. Аттий Вар, ранее управлявший Африкой в качестве пропретора. Пропретор 49 г. Г. Консидий Лонг передал провинцию Кв. Лигарию, который подчинился Вару. Вар и Лигарий не пустили в Африку Туберона (Cic. pro Lig., 3, 5; Caes. В. С, I, 34). Энергичный Вар начал активно организовывать оборону, укрепил основные городские центры, Утику, Гадрумет, Клупею и др. и собрал 22 корабля (Caes. В. С, II, 24).

В Африке помпеянцы обрели могущественного союзника в лице нумидийского царя Юбы I (50–46 гг.), сумевшего во многом возродить мощь Нумидийского царства времен Югурты. Согласно автору «Африканской войны», Юба имел 3 легиона, организованные им по подобию римских, и 30 слонов (В. Afr., 48), причем, это были не все силы нумидийцев. Аппиан оценивает его силы в 30 000 пехоты, 20 000 конницы, множество легковооруженных и 60 слонов (Арр. В. С, II, 96). Хотя, это и преувеличение, силы царя были внушительны, и их мощь испытали на себе Курион 49 г. (и сам Цезарь (47–46 гг.), причем, особую угрозу представляла легкая конница нумидийцев. Юба был старым врагом Цезаря, конфликт между ними произошел еще до воцарения правителя (Suet. Iul., 71). Во время помпеянского переворота Юбу объявили другом римского народа (Caes. В. С, I, 6).

Стратегия Помпея показывает очень высокий уровень военного планирования. Этот план во многом сходен с планом Ганнибала, также планировавшего объединение всего средиземноморского мира против Рима и ударов из Испании, Африки и Греции. Тогда это стоило римлянам огромных потерь и многих лет войны. План мог нейтрализовать первоначальный успех Цезаря, а морская и сухопутная блокада должны были рано или поздно вызвать кризис в Италии. Как и во время Ганнибаловой войны, Рим мог оказаться перед лицом катастрофы, способной привести к всеобщему опустошению и коллапсу экономики. План Помпея, основанный на опыте всех его многочисленных предыдущих кампаний, был почти безупречен с военной точки зрения. В отличие от плана Ганнибала, это был план войны с собственной страной и собственным народом, а потому вызывал ужас даже у его сторонников.

«И тот и другой ищут господства», — пишет Цицерон, — «и не делается ничего для того, чтобы государство жило достойно и счастливо. И тот оставил город не потому, что не мог его удержать, а также — Италию, но, прежде всего, думал о том, чтобы подвигнуть все земли, все моря, возбудить варварских царей, привести в Италию вооруженные дикие народы, приобрести величайшие войска. Это есть некий род сулланского царства, которого многие домогались уже ранее и которого желают некоторые из тех, кто с ним» (Cic. Att, VIII, 11, 2). Эту мысль Цицерон повторяет неоднократно (Ibid., IX, 7; 4, 9), иногда переходя и на более жесткий тон: «Первое решение — душить город и Италию голодом, затем опустошать поля, жечь, не удерживаясь даже от денег богатых» (Ibid., IX, 7, 4). В этих условиях Цезарь должен был действовать быстро и решительно. Он противопоставил плану Помпея не только эффективные, подчас, нестандартные военные решения, но и новую глобальную политику.

 

3. Первые операции (март-май 49 г.)

Главный удар Цезарь решил нанести по Испании. Для этой цели он сосредоточил всю свою галльскую армию, три легиона, участвовавшие в кампании в Италии (13, 12 и 8), оставшиеся 2 легиона Г. Фабия, стоявшие на юге Галлии, и 4 легиона Требония, находившиеся в Бельгии. Одновременно сильная группировка из новых, перешедших на сторону Цезаря войск должна была нанести сильный удар по Сицилии, Сардинии и Африке. Действия должны были быть быстрыми и решительными.

Перед тем, как начать операции, Цезарь появился в Риме. 1 апреля 49 г. он впервые прибыл в столицу в качестве победителя. Сенат был созван за границей померия (Цезарь оставался проконсулом), после чего Цезарь сделал ряд программных заявлений. Победитель сказал, что всегда действовал исключительно в рамках закона и был готов идти на мирные переговоры. Эту готовность он проявляет и сейчас. Центральным пунктом его речи стало заявление взять на себя заботу о государстве, и просьба к сенату «управлять вместе с ним», если же сенат будет уклоняться, то он готов править сам (per se rem publicam administrare) (Caes. В. С, I, 32). После этого, Цезарь предложил сенаторам послать послов к Помпею по вопросу о соглашении (Ibid.). Эта речь, в которой, несмотря на ощущение победы, прозвучали горечь и тревога, иногда считается показателем оппозиционности сената и декларацией Цезаря о готовности взять власть. Чтобы ответить на этот вопрос, рассмотрим, к кому обращался Цезарь, и что он хотел сказать.

По всей вероятности, победитель обращался примерно к половине сената. Вторая половина бежала к Помпею, большинство — сразу, а некоторые, чуть позже. Цицерон после колебаний сделал это в июне 49 года (Cic, Fam., XIV, 7). В 48 г. в Фессалонике было около 200 сенаторов, в Риме оставалось примерно столько же. Возникала ситуация «двух сенатов», каждый из которых считал себя законным. Имеются и некоторые конкретные указания. Из 35 консуляров 49 г. 18 были у Помпея, девятнадцатый, Цицерон, присоединился к нему позже. Остальные 13 (кроме возвращенных позже из изгнания Г. Антония Гибриды (63 г.) и Авла Габиния (58 г.)) сочувствовали Цезарю (обычно — достаточно умеренно) или заняли нейтральную позицию. К сочувствующим принадлежали старые союзники, Л. Аврелий Котта (65 г.) и Л. Юлий Цезарь (64 г.), первый из которых пытался защищать Цезаря в январе 49 г. (D. С, I, 6), а второй был его легатом (I, 9), и будущие легаты Цезаря, консулы 53 г. М. Валерий Мессала и Гн. Домиций Кальвин. В Риме оставался старейший сенатор и бывший командир Цезаря 79 г. П. Сервилий Ватия Исаврийский, как и всегда оказавший ему бесценную моральную поддержку. Явный нейтралитет сохраняли М. Валерий Мессала Нигер (61 г.), Л. Волькаций Тулл (66 г.), Сер. Сульпиций Руф (51 г.) и Л. Эмилий Павел (50 г.). Примечательно, что о нейтралитете заявили даже родственники Цезаря, муж Атии Л. Марций Филипп (56 г.) и тесть самого Цезаря, отец Кальпурнии, Г. Кальпурний Пизон (58 г.). Так или иначе, Цезарь обращался не к враждебному сенату или «сенатскому болоту», но к своим сторонникам. Горечь за их пассивную позицию в январе 49 г., конечно, прозвучала, но Цезарь едва ли собирался их в чем-либо обвинять. Вместе с тем, речь была обращена и к слабому сенату и именно в этом контексте следует понимать его заявление о готовности взять на себя управление, т.е., прежде всего, ответственность (administrare rem publicam). Собственно, иного выхода и не было, и обе стороны это прекрасно осознавали. Сенат еще раз продемонстрировал свое бессилие: после трехдневных дебатов, никто не решился взять на себя роль посредника, опасаясь расправы, которой ранее угрожал Помпей (Caes. В. С, I, 33; Suet, Iul., 34, 1; Dio, 41, 15–16; Plut Caes., 35). Становилось ясно, что тот сенат 50–60-х гг., который оказывал Цезарю поддержку в период мирных реформ, оказался неэффективен в условиях гражданской войны.

Вместе с тем, определенный смысл в выступлении все же был. Диалог с сенатом легитимизировал положение Цезаря, и сенат (точнее его процезарианская и умеренная половина) согласился вручить ему руководство. Аппиан сообщает, что Цезарь гарантировал отсутствие репрессий (Арр. В. С, II, 41), Цезарь об этом не упоминает, но такие декларации делались им постоянно, и на заседании сената он мог и не делать на этом акцент, тем более, что все было достаточно ясно. Впрочем, в условиях помпеянской угрозы, ожидать чего-либо большего, чем эта пассивная поддержка, едва ли было возможно. Пройдет год, и тот же самый сенат проявит гораздо большую солидарность со своим лидером. Пока что и в самом сообщении Цезаря звучала нотка разочарования. Согласно Диону Кассию, Цезарь выступил и перед народом, а затем провел денежную раздачу (Dio, 41, 16).

Во время пребывания Цезаря в Риме произошел инцидент. Один из молодых представителей рода Метеллов, Л. Цецилий Метелл, внук Метелла Капрария, консула 113 г., исполнявший должность народного трибуна, выступил против Цезаря. Вначале Метелл последовал за Помпеем и еще в марте 49 г. находился в Капуе (Cic. Att., IX, 6, 3), однако затем вернулся в столицу. Согласно Цезарю, он выступил против всех его предложений и особенно — инициативы мирных переговоров (Caes. В. С, I, 33), другие авторы пишут, что он воспрепятствовал Цезарю взять деньги из казны (Арр. В. С, II, 41; Dio, 41, 17; Plut. Caes., 35). Цезарь отреагировал достаточно жестко и даже (согласно Аппиану) угрожал казнить Метелла и велел открыть казну. Аппиан сообщает, что были затронуты неприкосновенные фонды, сохраняемые только на случай войны с галлами (возможно, протест Метелла касался этого вопроса), причем, Цезарь, с полным на то основанием мог заявить, что проблемы более не существует (Арр. В. С, II, 41). Надо полагать, что деньги были использованы для закрытия финансовой бреши, образовавшейся в выплате жалования солдатам, ранее заявившим о готовности сражаться бесплатно. Метелл был вынужден удалиться в изгнание (видимо, это случилось после отъезда Цезаря), но в 48 г. он благополучно вернулся (Cic. Att., IX, 7).

Правовое положение было не лучше, чем военно-политическое. Рим оказался без официальной власти. Консулы и большая часть других магистратов отсутствовали, причем, они не просто отсутствовали в Риме, как это бывало в тяжелые периоды Второй Пунической войны, а воевали против Цезаря, сохраняя все права и статус магистратов. В Риме оставалась половина сената, полномочия которой оставалась весьма спорной. Достаточно сложным было положение самого Цезаря. Человек, предотвративший государственный переворот, был проконсулом одной из провинций, к тому же — полуофициальным. Весь 49 год прошел под знаком временной администрации и именно она взяла власть в свои руки. Из нее начинает формироваться новая властная элита.

Цезарь распределил поручения между своими легатами, делая это так, как это делает командующий воюющей армией. Два ключевых поста, ответственность за порядок в Италии и Риме, были поручены Марку Антонию и М. Эмилию Лепиду. С 54 г. происходит стремительное выдвижение молодого лидера цезарианской партии: в 54–50 гг. Антоний участвовал в галльских кампаниях, в 49 г. как трибун он мужественно отстаивал интересы Цезаря. Теперь, в ранге legatus pro praetere он отвечал за управление Италией (Cic. Att., X, 8а; 10, 5; II, 4; 12а; 15, 3; 16, 5). Другой будущий лидер цезарианцев выдвинулся только сейчас. М. Эмилий Лепид был сыном мятежного консула 78 г. Лепид родился в 89 г., в 64 г. он стал понтификом, а в 52 г. поддержал оптиматов в деле Клодия (Asc. р. 43; Cic. Mil., 13). В 49 г. Лепид был городским претором. Цезарь сделал его ответственным за положение в Риме. Собственно говоря, ничего особенного и чрезвычайного в этом назначении не было: в отсутствии консулов, городской претор становился ответственным за положение в столице и, в общем, за работу сената и судопроизводство, и здесь Цезарь просто опирался на сохранившийся элемент старой администрации.

Другое доверенное лицо, Курион, бывший трибуном 50 г., стал наместником Сицилии, а Кв. Валерий Орка — наместником Сардинии. Управление Цизальпийской Галлией и, видимо, контроль за положением в Галлии, где теперь практически не было войск, поручались Марку Крассу, сыну триумвира. Примечательно, что положение в Галлии, впрочем, позже более обеспеченной войсками, оставалось стабильным. Брат Антония, Гай, с 15 когортами был послан в Иллирик для создания плацдарма цезарианцев на Балканах. В Тирренское и Ионийское море были посланы две эскадры под командованием Кв. Гортензия Гортала, сына знаменитого оратора (Гортензий-старший умер в июне 50 г.) и П. Корнелия Долабеллы, зятя Цицерона, прибывшего в лагерь Цезяря в январе 49 г. (Cic. Fam., XIV, 14, 1; Att., VII, 13, 3). Война очень быстро выдвинула молодое поколение цезарианской партии.

6 апреля 49 г. Цезарь выехал к армии, уже направлявшейся в Испанию. В Цизальпийской Галлии он узнал о появлении еще одной проблемы. Домиций Агенобарб с 7 кораблями, команды которых состояли из его рабов, либертов и колонов, направился в Массилию, крупнейшую греческую колонию на юге Галлии. Еще ранее Помпей направил в город знатных молодых послов, через которых просил оказать ему поддержку. Массилиицы заявили о своем нейтралитете, но как только к городу подошел Домиций, они приняли помпеянского олигарха, назначив его командующим обороной (Caes. В. С, 35–36). Позиция горожан, возможно, объясняется их связями с Помпеем, аристократическим устройством города (во главе Массилии стояла олигархия шестисот) и, быть может, отсутствием тесных связей с Цезарем. Хотя последний подчинил им племя саллиев, в целом, город не играл особого значения в Галльских войнах (I, 35). Город начал готовиться к обороне. Массилия была сильной крепостью с мощным флотом и находилась на пути из Италии в Испанию, контролируя важные стратегические коммуникации.

Цезарь оставил у города три легиона Требония (треть галльской армии) и быстро построил флот, во главе которого был поставлен Децим Брут, уже проявивший себя в качестве флотоводца в кампании против венетов в 56 г. Письма Цицерона позволяют датировать события: в письмах от 3 и 6 мая он пишет, что радуется действиям массилийцев (Cic. Att., X, 10, 4; Fam., X, 12а, 6). Скорее всего, это было написано между началом восстания и первыми неудачами повстанцев.

Вторая армия цезарианцев сумела прорвать блокаду. В апреле 49 года три легиона Куриона, составленные из бывших помпеянцев (по Аппиану и Плутарху армией командовал Азиний Поллион) были посланы в Сицилию, а один легион Кв. Валерия Орки — в Сардинию. После занятия Сицилии, Курион должен был переправиться в Африку. В Сардинии жители главного города Харалиса изгнали из города помпеянского наместника М. Аврелия Котту, возможно, сына консула 74 г., и передали город Валерию. К ним присоединились все жители провинции (Caes. В. С, I, 30), после чего наместник бежал в Африку. Катон в Сицилии также не мог сопротивляться противнику. Цезарь не без юмора описывает, что, узнав о подходе Куриона, Катон стал жаловаться, что Помпей бросил его и начал войну без подготовки, а затем бежал из провинции (Ibid.). Аппиан передает, видимо, вымышленный диалог Катона с Поллионом (Арр. В. С, II, 40; см. также — Dio, 41, 18; Plut. Cato, 53). Катон отправился к Помпею, по сообщению Цицерона, это произошло за 7 дней до Календ Мая (25 апреля). Операция имела огромное значение: результатом было решение продовольственной проблемы в течение довольно длительного времени. Блокада была прорвана, по крайней мере, в одном пункте.

 

4. Испанская кампания (май-август 49 г.)

Для войны в Испании Цезарь смог выделить 6 легионов галльской армии. 5 000 пеших auxilia и сильную конницу, 3 000 всадников из Галлии и 3 000 из Аквитании. Большое число аквитанцев должно было способствовать контактам с местными жителями, на что цезарианцы очень рассчитывали (Caes. В. С, I, 39–40; Liv. Epit, 111; Flor, IV; Dio, 41, 19).

Действия Афрания и Петрея заключались в том, чтобы остановить противника на подступах к провинциям. Варрон находился в Дальней Испании, прикрывая тыл главных сил. Петрей и Афраний соединились и заняли позицию у города Илерды. Помпеянцы имели 5 легионов, около 80 вспомогательных когорт и 5 000 всадников (Caes. В. С, I, 39). Позиция помпеянцев была достаточно сильной. Помпеянцы опирались на город Илерду и могли использовать каменный мост, а их боевой порядок был защищен реками Сикорисом и Цингой. Выбор позиций давал определенное военное преимущество, но вероятно, был политической ошибкой. История Второй Пунической и Серторианской войн показывает, что для успешной обороны испанских провинций следовало втянуть противника во внутренние районы, где можно было успешно использовать испанских легковооруженных и тактику партизанской войны. Отступление вглубь страны сделало бы неэффективной конницу Цезаря, который учел традиционную слабость испанской кавалерии.

Авангард армии Цезаря, 3 легиона Г. Фабия, сбили отряды противника, защищавшие Пиренейские проходы (Caes. В. С, I, 37) и подошли к Илерде. Фактически сразу Фабий начал устанавливать контакты с местными племенами (I, 40). Цезарианцы устроили два понтонных моста через Сикорис с целью фуражировки. Вскоре подошли остальные силы. Фабий перевел через реку два легиона, обоз и конницу, но начавшаяся буря снесла ближний мост. Афраний перевел по каменному 4 легиона и конницу, чтобы атаковать отделившиеся силы. Два легиона под командованием Планка оказались в опасности, но положение спас подход еще двух легионов по дальнему понтонному мосту (I, 40). Через 2 дня в лагерь прибыл Цезарь. Цезарианские войска подошли ближе к Илерде и начали укреплять свои позиции. Первые две линии стояли готовые к сражению, а третья укрепляла лагерь.

Первый удар Цезарь нанес по холму, находящемуся на равнине, разделявшей лагерь помпеянцев и город Илерду, где находились провиант и каменный мост. Три цезаринских легиона двинулись к холму, а Афраний послал многочисленные легковооруженные когорты (1, 43–44). Афранианцы заняли холм. Передовой легион удалось оттеснить, но подошедший на помощь 9 легион отбросил противника и оттеснил его к Илерде, атаковав сам город. К афранианцам подошли подкрепления, подходили и свежие когорты Цезаря. Сражение длилось 5 часов, цезарианцы отбросили противника в город и отошли в полном порядке под прикрытием конницы (1, 45–47). Результат был ничейным: помпеянцы заняли холм, избежав опасного развития событий, но легионеры Цезаря показали, видимо, главное — свое преимущество в рукопашном бою.

Вскоре в сложном положении оказалась армия Цезаря. Ее лагерь находился между реками Сикорисом и Цингой. Сильные бури и разливы рек снесли оба построенных моста, отрезав цезарианцев от продовольствия. Наоборот, Афраний и Петрей, пользуясь каменным мостом, имели в изобилии хлеб и фураж. Армия Цезаря оказалась перед угрозой голода (I, 48), тем более, что Афраний свез значительную часть хлеба в Илерду, местные племена угнали скот, а легковооруженные испанцы нападали на фуражиров (I, 48–51). Наконец, Афраний атаковал большой обоз, идущий к Цезарю из Галлии, сопровождаемый примерно 6 000 галльской конницы и пехоты и заставил его отступить на холм (I, 51). Помпеянцы уже праздновали победу, а сторонники Помпея в Риме распространяли слухи о поражении Цезаря (I, 52–53).

Выход был найден. Цезарь приказал строить корабли особой конструкции с плоским дном, используя свой опыт в Британии. При помощи кораблей, он перебросил через Сикорис часть сил, видимо — 2 легиона, которые восстановили мост и благополучно доставили в лагерь отрезанный обоз (I, 54). Положение стало меняться: переправив через реку конницу, Цезарь успешно атаковал фуражиров противника. Во время одной атаки была уничтожена целая когорта (I, 55). Контроль над положением все больше переходил к цезарианской коннице (I, 59).

В это время произошло, наверное, важнейшее переломное событие. На сторону Цезаря перешли четыре больших племени (тарраконцы, авсетаны, яцетаны и иллурагвонцы). а также — Оска и Калагуррис. Примечательно, что это были те племена и города, которые ранее были основной силой восстания Сертория на последнем этапе восстания, в 74–72 гг., продолжая сопротивление и после его смерти. Это решило проблемы снабжения цезарианской армии продовольствием (I, 60) и заставило помпеянцев изменить план.

Афраний и Петрей решили перенести войну в Кельтиберию, где были сильны позиции Помпея. Они собирались перейти Сикорис, подойти к Иберу, где уже готовился флот, и отсюда, обравшись к Октогезе, уйти в низовья Ибера (I, 61–62). Оставив Илерду, помпеянцы в два этапа перешли Сикорис, но подверглись новым атакам кавалерии противника. Теперь инициатива была в руках Цезаря. Постоянно атакуя конницей, Цезарь с главными силами перешел Сикорис. Помпеянцы уходили в горы, но, совершив обходной маневр, Цезарь успел раньше. Отрезанные от гор, войска Афрания и Петрея повернули обратно и начали беспорядочное отступление (1, 63–70). Вероятно, именно в этот момент у Цезаря созрел план бескровной победы: удержав армию от сражения, несомненно, сулившего полный разгром противника, он заставил помпеянцев уйти в то место, где они были отрезаны от воды и продовольствия (I, 71–73). Тень Сертория продолжала преследовать армии Помпея.

Большинство помпеянцев, включая самого Афрания, были готовы сдаться. Начались активные контакты между солдатами, а «отказ» Цезаря от полного разгрома противника произвел на него сильнейшее впечатление. Даже сын Афрания с молчаливого согласия отца вел переговоры о судьбе последнего (I, 74–75). Еще большую готовность сложить оружие проявляли испанские племена и воины вспомогательных отрядов (I, 74). Переговоры сорвал Петрей. Вооружив преторскую когорту и верных ему всадников, он напал на солдат Цезаря, находившихся в лагере помпеянцев. По инициативе Петрея войска снова принесли присягу (I, 75–76), после чего по его приказу перебили пленных солдат Цезаря (большую часть сами афранианцы благополучно выпустили из лагеря) (I, 76). В ответ на это Цезарь уже в централизованном порядке выпустил из своего лагеря бывших там солдат Петрея и Афрания. Многие из последних остались у него, а центурионы и военные трибуны сохранили свои ранги (I, 77). Развал армии Афрания продолжался (I, 78).

Оставшись почти без провианта, помпеянцы повернули к Илерде, постоянно преследуемые кавалерией Цезаря. Отступление все больше походило на бегство, из-за нехватки фуража пришлось уничтожать множество вьючных животных (I, 79–81). Когда легионы Афрания пытались перейти Сикорис, часть конницы и легковооруженных войск Цезаря перекрыли им путь (I, 82–83). Афраний капитулировал, условием сдачи был роспуск всех войск (I, 84–85).

Операция под Илердой была блестящей бескровной победой. В Испании Цезарь применил политику dementia в еще больших масштабах.

Ни один пленный не пострадал: армия Афрания и Петрея была распущена, желающие зачислялись в армию Цезаря. Позже многие, включая Петрея и Афрания, бежали к Помпею. Удачно прошло и само разоружение: солдаты, уроженцы Испании, были отпущены немедленно, остальная часть — у реки Вар, куда она совершила марш вместе с войсками Цезаря. Далеко не все помпеянцы прекратили борьбу: часть отправилась к Помпею, многие, видимо, участвовали в войне 45 г. Тем не менее, главное было сделано — основная помпеянская армия в Испании перестала существовать (Caes. В. С, 1, 76–77; II, 42–43; Dio, 41, 22–23; Plut. Caes., 36; Suet. Iul., 34, 2; Flor, IV, 2; 26–27; Veil., II, 50, 3; Liv. Epit., 110).

Единственным противником оставалась армия Варрона. Последний собрал 30 вспомогательных когорт и распорядился построить 10 военных и большое число других судов. Помпеянцы собрали большие запасы продовольствия и денежные средства (18 млн. сестерциев и 20 000 фунтов серебра) (Caes. В. С, II, 18). Во всей провинции шли наборы и конфискации. Хотя Варрон едва ли был самым жестоким из помпеянских наместников, обстановка в провинции была напряженной. Центром обороны стал город Гадес, где стояли 6 когорт Г. Галлония, а позже в город должен был прийти сам наместник с обоими легионами.

Кампанию в Дальней Испании Цезарь начал с необычной политической акции. Игнорируя помпеянского наместника, он обратился непосредственно к городам и общинам провинции, эдиктом созывая в Кордубе совещание магистратов и старейшин всех общин (Caes. В. С, II, 19). Это была акция в духе Сертория, предполагавшая беспрецедентную возможность прямого обращения к жителям провинций, существовавшую, видимо, только в отношении граждан в Италии. Население провинций, а не наместник, признавалось высшей властью в общине, а местное самоуправление становилось основой властных полномочий. Чуть позже аналогичное собрание было созвано в Ближней Испании в Тарраконе (II, 21). Население Испании четко увидело перспективу нового статуса, за который оно боролось еще во времена Сертория. Это был статус провинции, население которой имело определенные права и в перспективе могло сблизиться в правовом плане с населением Италии. Немалую роль сыграл факт победы над Афранием и добрая память, оставшаяся о Цезаре со времен его наместничества.

С 2 легионами Кв. Кассия Лонгина и 600 всадников Цезарь двинулся к Кордубе. Ответ на обращение последовал немедленно. Общины начали созывать в город представителей, a conventus Кордубы (речь, вероятно, идет о собрании римских граждан) закрыл ворота перед Варроном. На сторону повстанцев перешли 2 испанские когорты. Жители другого города, Кармона, также перешли к Цезарю, изгнав гарнизон из 3 когорт (II, 19).

События развивались по италийскому сценарию. Сочувствие провинции Цезарю было очевидно. Варрон шел к Гадесу, но гадитанские власти совместно с офицерами стоявших там когорт предложили командиру гарнизона Г. Галлонию, покинуть город. Один из легионов Варрона, т. н. «туземный», набранный помпеянцами в Испании, оставил Варрона и ушел в Гиспалис (II, 20). С оставшимся легионом наместник последовал в старейшую римскую колонию, Италику, которая тоже закрыла перед ним ворота. Оставшись в безвыходном положении, Варрон сообщил о готовности сдаться, передал легион племяннику Цезаря Сексту, после чего прибыл в Кордубу. В Кордубе он представил Цезарю отчет о своих действиях и расходах, передал бывшие у него деньги и сообщил о кораблях и провианте (II, 20). Для Варрона война закончилась, он вернулся в Рим к своим научным занятиям. Позже Цезарь обратится к нему со своим предложением.

В Кордубе Цезарь обратился к собравшимся провинциалам со словами благодарности. Он адресовал их жителям города, римским жителям, испанцам, солдатам и офицерам Варрона. Деньги, собранные Варроном, были возвращены общинам, некоторые получили награды. На будущее Цезарь обрисовал новые перспективы мира и расширения прав (II, 21). Из Кордубы он прибыл в Гадес и велел вернуть сокровища храма Мелькарта (II, 21). Наместником Испании стал Кв. Кассий Лонгин. Из Гадеса Цезарь вернулся в Тарракон, где собралось собрание Ближней Испании. Здесь же он узнал о назначении его диктатором. Впрочем, по пути Цезарю предстояло решить вопрос о Массилии, осада которой продолжалась на протяжении всей испанской кампании.

Подготовка флота против Массилии заняло примерно месяц (I, 36), одновременно массилийцы строили свой. Против стоящих на острове кораблей Брута вышли 17 военных кораблей и множество мелких судов. Сражение было очень ожесточенным, массилийцы превосходили противника числом кораблей и их маневренностью, римляне противопоставили им тактику абордажного боя, в котором участвовали горцы-альбики и рабы Домиция, получившие обещание свободы. Морской бой завершился поражением массилийцев, потерявших 9 кораблей, еще 6 были захвачены цезарианцами (Caes. В. С, I, 56–58). По всей вероятности, сражение произошло примерно в июне 49 г. и совпало с трудностями Цезаря под Илердой.

Одновременно шла осада с суши. Легионеры Требония с двух сторон подводили к городу плотину, подвижные башни и крытые галереи. Массилия омывалась морем с трех сторон, а с четвертой находился перешеек, соединявший ее с сушей. Именно здесь Требоний выстроил плотину высотой в 80 футов (более 25 м). Одна из башен находилась рядом с гаванью, другая была поставлена у ворот, ведущих в Галлию (II, 1). Осада Массилии была одной из самых сложных в техническом отношении операций римской армии во времена Цезаря. Массилийские осадные машины обстреливали противника четырехметровыми кольями, а римляне медленно подбирались к стенам под прикрытием 60-футовой (20 метров) черепахи (II, 1). После строительства плотины, римляне начали строить мощную башню, предназначенную для ломки стены (II, 8).

Массилийцы приняли еще одну попытку добиться успеха на море. В город прибыла посланная Помпеем эскадра Л. Насидия из 16 кораблей. Навстречу вышел массилийский флот, состоящий из уцелевших старых и построенных новых кораблей. Горожане включили в состав флота даже крытые рыбачьи лодки (II, 4). У Тавроэнта эскадры соединились и вошли в гавань города. Массилийцы посадили на суда лучшую молодежь и элиту знати. Оставшиеся горожане собрались на возвышенных местах города, они «протягивали к небу руки из общественных мест, со сторожевых пунктов и со стены или шли к храмам бессмертных богов и, распростершись перед их изображением, молили о победе» (II, 5). Весь город смотрел на начинающееся морское сражение.

Массилийский флот стоял на правом, а эскадра Насидия — на левом крыле (II, 5). Массилийцы сражались с большим мужеством, но потерпели поражение, а эскадра Насидия ушла, практически не понеся потерь (II, 6–7). Пять массилийских кораблей были потоплены, четыре захвачены, один спасся с эскадрой Насидия (II, 7). Господство над морем перешло к цезарианцам.

Легионеры соорудили мощную подвижную башню, стены которой в толщину достигали 1, 5 метров (5 футов). Башня была защищена мощными стенами и циновками от метательных орудий (подробное описание башни — II, 9–10). Массилийцы несколько раз пытались разрушить сооружение, на нее скатывали каменные глыбы, бочки с горючим веществом и пускали воду из труб, но нанести ей ущерб так и не удалось (II, 10–11). Устроив навес, римские солдаты подвели к стене одной из башен крытую галерею и стали ее подкапывать. Когда башня стала обрушиваться, горожане обратились с просьбой о сдаче (II, 12). Они просили дождаться прибытия Цезаря. Требоний, получивший приказ не допустить штурма и разграбления города, приостановил операции, несмотря на недовольство солдат (II, 13).

Ночью массилийцы устроили вылазку, во время которой была подожжена башня. Огромное сооружение погибло в огне. Римляне сумели восстановить часть своих построек (II, 14–15), после чего массилийцы вернулись к мысли о сдаче (II, 16). Возможно, известное воздействие оказали известия о победе Цезаря в Испании (II, 16). Наконец, в городе начались голод и болезни, после чего из Массилии бежал Домиций.

Прибыв к городу, Цезарь принял осаду Массилии. Город был пощажен. Массилийцам пришлось разоружиться: из города были вывезены метательные машины, из гавани были выведены корабли, денежные ресурсы ставились под контроль римлян (II, 22). Статус свободной общины был сохранен (Dio, 41, 25), но в городе был оставлен гарнизон (II, 22). (См. также Liv. Epit, 110; Flor, IV, 2, 24–25; Veil., II, 50; Dio, 41, 25).

Осада Массилии осталась неприятным эпизодом. Во времена Страбона это по-прежнему был процветающий город, а войны Цезаря в Галлии, в конечном счете, упрочили его безопасность. Страбон пишет о превращении ее в культурный центр Галлии, «школу воспитания варваров», сыгравший большую роль в создании галло-римской культуры (Strabo, II, 5, 5).

Успехи Цезаря были омрачены двумя поражениями его легатов. Цезарианцы попытались создать плацдарм в Иллирии, куда были посланы эскадра Долабеллы из 40 кораблей (Арр. В. С, II, 40) и 15 когорт Гая Антония. Помпеянский флот (эскадры М. Октавия и Л. СкрибонияЛибона) изгнали корабли Долабеллы, а армия Гая Антония, блокированная на о. Курикта, была вынуждена сдаться (Dio, 41, 40; Liv. Epit, 110; Flor, 2, 31; Арр. В. С, II, 47). Из-за отсутствия рассказа Цезаря подробности кампании не известны.

Еще более серьезной проблемой стала Африка. План удара по Африке существовал еще во время наступления в Сицилии (Caes. В. С, I, 30), хотя, как показали дальнейшие события, цезарианское командование недооценило опасность этого театра военных действий. Не исключено, что известный расчет строился на относительной лояльности наместника Кв. Элия Туберона (Caes. В. С, I, 31) и невмешательстве Юбы. Оба расчета не оправдались, власть и провинции оказались в руках Аттия Вара, а Юба активно вмешался в ход событий (I, 31; II, 23).

Курион выделил для операции всего 3 легиона и 500 всадников. Через два дня и три ночи он высадился в так называемом Анквилларии в 2 милях от Клупеи. Помпеянская эскадра Л. Цезаря (10 кораблей) пыталась перехватить их, но, не решившись атаковать и бросив одну трирему, Л. Цезарь бежал в Гадрумет, где находился гарнизон Г. Консидия Лонга (1 легион). Армию Куриона сопровождал флот из 12 кораблей во главе с Марцием Руфом (II, 23). Послав Марция к Утике, Курион двинулся к городу и после двухдневного марша достиг р. Баград и стал искать т. наз. «Корнелиев лагерь», бывшую укрепленную позицию Сципиона Африканского. Вар расположился рядом с Утикой в другой неприступной цитадели, лагере у «Ворот Бела» (II, 24–25), расположенном между городом и театром. Первые столкновения закончились успехом цезарианцев. Конница Куриона одержала победу в первом конном бою, после чего он приказал грузовым кораблям в Утике перейти в «Корнелиев лагерь», причем, около 200 судов выполнили приказ, что решило проблемы продовольствия (II, 25). В новом бою конница Куриона разбила авангард войска Юбы, идущего на помощь помпеянцам (II, 26). Успехи были столь впечатляющими, что солдаты провозгласили Куриона императором.

Агитация Вара и опасения нелояльности солдат во многом определили действия Куриона. На военном совете он отказался от штурма лагеря Вара, но и не стал отступать (II, 31). После эффектной речи, он сумел воодушевить солдат и повести их в бой (II, 32–33). Сражение закончилось полной победой Куриона, его кавалерия опрокинула правый фланг противника, что привело к отступлению Вара, потерявшего 1 600 воинов (II, 34–35).

Курион начал осаду Утики, в городе усиливались процезарианские настроения, влиятельные люди стали оказывать давление на самого Вара (II, 36). Город был на грани капитуляции, однако положение резко изменилось после известия о подходе больших сил Юбы (II, 36). Узнав об этом, Курион отступил в «Корнелиев лагерь», стал собирать провиант, укреплять лагерь и свозить строевой лес, а затем вызвал из Сицилии два других легиона и кавалерию, готовясь к затяжной войне. План Куриона заключался в том, чтобы удерживать плацдарм в Африке и ждать распоряжений и помощи из Рима (II, 37).

Тем временем, до Куриона дошли слухи, что Юба возвращается в свое царство и оставляет только своего полководца Сабурру. Курион послал вперед конницу, совершившую удачный рейд против нумидийского лагеря (II, 38). Успех привел к тому, что Курион совершил непростительную ошибку, решив атаковать войско Сабурры. Узнав о ночном сражении, царь послал вперед отборную конницу (2 000 испанских и галльских всадников) и пехоту, а затем выступил сам с остальными силами и 60 слонами (II, 39–40). Возможно, слух об уходе Юбы был искусной дезинформацией. Курион попал в ловушку.

Приготовив армию к бою, Сабурра начал отступать, заманивая войска Куриона. При помощи подкреплений, присылаемых Юбой, Сабурра стал окружать римлян, используя нумидийскую тактику действий конницы и легковооруженных (II, 41). Курион пытался прорваться к ближайшим холмам, но они оказались заняты конницей Сабурры. Префект конницы Гн. Домиций уговаривал бежать, но Курион отказался и погиб в бою. Пехота цезарианцев была уничтожена, спаслись лишь немногие всадники (II, 42). Это было оно из самых больших поражений в этой войне.

Оставшиеся в лагере 5 когорт во главе с квестором Марцием Руфом пытались эвакуироваться из Африки. Впрочем, военные и грузовые корабли взяли лишь немногих. Остальные сдались Вару. Юба объявил их своей добычей, большая часть пленных были казнены, многих увели в Нумидию. Нумидийский царь ясно показал, кто стал хозяином провинции (см. также — Арр. В. С, II, 45–46; Liv.Epit, 110; Flor, IV, 2, 34).

 

5. Второе консульство (конец 49 — начало 48 гг.)

Первый этап войны завершился несомненной победой Цезаря. Победа в Испании покончила с сильнейшей помпеянской армией, план Помпея был сорван, а блокада ликвидирована. Стороны готовились к решающей схватке.

Из Массилии Цезарь отправился в Рим. По пути он столкнулся с небывалым ранее явлением. В Плаценции восстал один из его лучших легионов, 9-ый. Согласно Аппиану и Диону Кассию, солдаты требовали денежного вознаграждения, выплатить которое было достаточно сложно. Цезарь действовал жестко. Аппиан сообщает, что он угрожал устроить децимацию, но затем смягчился и подверг жеребьевке 120 человек, 12 из которых были казнены (Арр. В. С, II, 47; Dio, 41, 26–35). Согласно Светонию, легион был «с позором распущен» и восстановлен «после долгих и униженных просьб» (Suet. Iul., 69).

В конце 49 г. были сделаны первые шаги по стабилизации властной системы. Цезарь был назначен диктатором. Согласно общему правилу, принципиальное решение принимал сенат, после чего конкретное назначение осуществлял один из консулов. Поскольку консулов не было, это сделал старший из магистратов, М. Эмилий Лепид, назначенный Цезарем для управления Римом (Caes. В. С, II, 32; Dio, 41, 36). Цезарь пишет о законе (lex de dictatore), а Аппиан сообщает, что закон провели через народное собрание «без согласия сената» (Арр. В. С, II, 22; Dio, 41, 36). Учитывая состав сената (см. выше), последнее было маловероятно. Судя по всему, Цезарь стал диктатором для проведения выборов консулов (dictatore comitiarum habendarum), т.е. dictator imminuto hire — выбираемым для конкретной задачи. Впрочем, кроме выборов, Цезарь провел несколько важных политических мероприятий. Именно в 49 г. Цезарь завершил то, за что боролся всю свою жизнь — реабилитацию сулланских проскриптов и жертв других постсулланских репрессий. Плутарх пишет, что Цезарь вернул гражданские права детям тех, кто был проскрибирован Суллой (Plut. Caes., 37). Сам Цезарь упоминает о реабилитации всех, наказанных по закону Помпея (Caes.» В. С, III, 1). Среди вернувшихся были Гай Меммий и два консуляра, Г. Антоний Гибрида и А. Габиний. После уничтожения армии Куриона, царь Юба объявлен врагом римского народа (Dio, 41, 42).

С другой стороны, Цезарь был вынужден заняться экономическими вопросами. Война вызвала долговой кризис, в Италии упал кредит, а выплаты долгов прекратились, многие ожидали кассации долгов. Цезарь наметил достаточно гибкий путь выхода из кризиса. Он решительно отверг идею кассации долгов и, вместе с тем, приступил к конкретному решению проблемы (Арр. В. С, II, 48). Диктатор распорядился о назначении третейских судей, которые должны были провести оценки земельных владений и движимого имущества должников по довоенным ценам, тем самым сняв возможность злоупотребления за счет ситуации гражданской войны. Все расчеты по довоенным долговым обязательствам шли теперь по довоенным условиям без учета последовавших изменений (Caes. В. С, III, 1; Арр. В. С, II, 48). Были проведены экстренные раздачи хлеба горожанам (Арр., Ibid). Впрочем, Цезарь прекрасно осознавал, что главным способом борьбы с кризисом должно быть скорейшее окончание войны.

Тогда же происходит еще одно принципиальное преобразование. В 49 г. Цезарь дал римское гражданство жителям Цизальпийской Галлии. Начала реализовываться, видимо, главная реформа Цезаря, предоставление прав гражданства провинциалам и расширение их прав. Предоставление гражданства Цизальпийской Галлии было крупнейшим после Союзнической войны мероприятием такого рода, увеличившим число граждан на 1–1,5 млн. человек. В известной степени, это было политическим завершением Галльских войн и признанием реального значения Цизальпийской Галлии, на которую опирался Цезарь во время своих кампаний. 49 г. знаменовал собой начало новой политики в Испании и Галлии и первый важный шаг к интеграции этих провинций. Война с Помпеем должна была стать частью решения проблем востока Римской державы.

В качестве диктатора, Цезарь провел латинские празднества и консульские выборы. Консулами 48 г. стали сам Цезарь и Публий Сервилий Ватия Исаврик-младший, сын старого покровителя Цезаря. Управленческая система была восстановлена, и Цезарь стал легитимным носителем высшей власти. Быть может, особенно примечательным был выбор коллеги. Это была дань благодарности семье, так много сделавшей для Цезаря на протяжении всей его жизни. Сервилий-младший родился в 94 г., в 60 г. он женился на Юнии, дочери Д. Юния Силана и племянницы Катона Сервилий. Сервилий-младший выступал против Помпея в 56 г. вместе с Бибулом и Фавонием (Cic. Ad Q. fh, II, 3, 2), а в 54 г. был претором вместе с Катоном. Тем не менее, в 49 г. он принял сторону Цезаря, став его надежным политическим союзником и обеспечивая спокойствие в Риме. Сделав коллегой Сервилия, Цезарь подчеркнул свою приверженность умеренным проаристократическим традициям, дав понять сенатской элите, что радикальной ломки существующих порядков не будет, а реформы будут носить (по крайней мере, внешне) умеренный либеральный характер. Наместником Ближней Испании был назначен М. Эмилий Лепид (Арр. В. С, II, 48; В. Alex., 48; Dio, 48, 1), в Дальней Испании оставался Кассий Лонгин, а в Галлии — Д. Брут (Арр., Ibid). Претором Сицилии стал А. Постумий Альбин (Арр. В. С, II, 49), в Сардинию был послан С. Педуцей.

Первая диктатура Цезаря длилась 11 дней, после чего он снял с себя полномочия (Caes. В. С, III, 2; Арр. В. С, II, 18; Plut. Caes., 38). 1 января 48 г. он вступил в должность консула. Уже в конце 49 г. Цезарь начал подготовку к войне с Помпеем. Овладев Италией, он получил возможность использовать ее ресурсы. Согласно Аппиану, Цезарь подготовил для войны 10 легионов и 10 000 всадников (Арр. В. С, II, 49).

 

6. Война в Греции (январь-август 48 г.)

Быть может, основную опасность в кампании 48 г. представляла даже не армия Помпея, а его флот. Трудности борьбы с морским противником, характерные для разных периодов истории, зачастую становились неодолимыми. Ситуация предусматривала два варианта — строительство собственного флота, что требовало огромных материальных, людских и временных ресурсов, и действий против неприятия с суши. Первый вариант был неприемлем, строительство флота, адекватного помпеянскому, требовало огромных затрат и, видимо, нескольких лет времени. Ни того, ни другого у Цезаря не было.

План Цезаря стал планом грандиозной десантной операции, предполагавшей захват основных баз вражеского флота и одновременные действия против сухопутной армии противника. Нечто похожее сделал в 334–332 гг. Александр против персидского флота. Операция Цезаря стала одним из уникальных примеров нейтрализации флота с суши.

5 января 48 г. Цезарь нанес внезапный удар. Посадив на корабли 7 (видимо, малоукомплектованных) легионов, он снялся с якоря в Брундизии и высадился в районе Палесте у Керавнийских скал (Caes. В. С, III, 6). Данные об этом первом эшелоне несколько отличаются. Аппиан и Плутарх сообщают о 5 легионах пехоты и 600 всадников (Арр. В. С, II, 52–53; Plut. Caes., 37), Ливии и Веллей Патеркул точных данных не имеют (Liv. Epit., 110; Veil., II, 51). Бибул даже не успел отреагировать, известие пришло к нему только тогда, когда Цезарь направил в Брундизий пустые корабли, которые должны были доставить второй эшелон (Caes. В. С, III, 6).

Действия Бибула были, в общем, вполне адекватны. Он захлопнул кольцо, флот занял все стоянки от Сасонской до Куриктской гавани и организовал морскую блокаду (III, 8). Значительная часть грузовых судов (около 30) попали в руки Бибула, жестоко расправившегося с, в общем, невоенным противником. Корабли были сожжены вместе с командами и владельцами судов (III, 8).

Прибыв в Грецию, Цезарь еще раз предложил противнику переговоры через захваченного в Испании Л. Вибуллия Руфа. Условиями было прекращение военных действий, роспуск войск в трехдневный срок и обращение обеих сторон к сенату и народу за решением спора с обязательствами подчиниться любому их постановлению (III, 10). Вибуллий использовал ситуацию, чтобы сообщить Помпею о высадке Цезаря, после чего армия помпеянцев ускоренным маршем выступила к Диррахию (III, 11–13). Разумеется, никаких намерений вступать в переговоры у Помпея не было.

Главной задачей Бибула стала задача отрезать Цезаря от любых контактов с Италией и помешать подвозу подкреплений. Кроме того, флот предпринял несколько активных операций. Основной удар наносился по Брундизию, главной морской базе цезарианцев, другой был предназначен для создания угрозы Иллирику, северному побережью Италии и косвенно — армии Цезаря.

Когда часть грузовых судов вернулась в Брундизий, легат Цезаря Кв. Фуфий Кален посадил подкрепления на корабли и отплыл в Грецию, но при известии о морской блокаде был вынужден повернуть обратно, что сам Цезарь считает совершенно правильным решением (III, 14).

Бибул перевел флот с основной базы на о. Коркира и остановился у Орика. Скрибоний Либон с 50 кораблями подошел к Брундизию, занял остров у входа в гавань и попытался атаковать порт. Несколько кораблей были захвачены и сожжены, а сама атака Либона была отбита Марком Антонием, посадившим солдат на лодки и взявшим на абордаж квадрирему помпеянцев, что заставило Либона уйти (III, 23–24).

Другая часть флота, ахейская эскадра М. Октавия подошла к Салонам. Октавий сумел заключить союз с местными племенами далматов и осадить Салоны. Он окружил город пятью лагерями и начал осаду. Жители Салон мужественно защищались: они построили башни, дали свободу рабам, а женщины отдали волосы для осадных машин (III, 9). Наконец, поставив на стенах женщин и детей, граждане Салон устроили вылазку и атаковали лагерь противника, заставив помпеянцев бежать на корабли. Потерпев неудачу, Октавий отступил в Диррахий.

Цезарь начал занимать приморские города, где находились морские базы флота. Сразу после высадки, он направил путь к Орику: войска шли ночью по узкой и каменистой тропе, армия разделилась и оказалась весьма уязвима, однако никакой атаки не последовало (Арр. В. С, II, 54). Манлий Торкват пытался защищать город, но гарнизон отказался поднять оружие против консула. К нему присоединились горожане. Комендант был вынужден открыть ворота и сдаться (Caes. В. С, III, II), получив помилование. Торкват вернулся к Помпею, видимо, участвовал в дальнейших кампаниях и погиб в 46 г. в Африке у Гиппона (В. Alex., 96).

Из Орика Цезарь направился в Аполлонию. Комендант Аполлонии Стаберий стал готовиться к обороне, но жители города заявили, что не станут воевать против представителя законной власти. Стаберий бежал, а горожане приняли цезарианцев (Caes. В. С, III, 12; Арр. В. С, II, 54).

На сторону Цезаря стали переходить остальные города Эпира, а в армии Помпея началось дезертирство из эпирских и других греческих контингентов (Caes. В. С, III, 12–13). Цезарь начал продвижение к Диррахию, главной базе Помпея, где хранились запасы его продовольствия. Эти действия создавали двоякую угрозу как для базирующейся на Диррахий армии Помпея, так и для перебазирующегося к Орику флота Бибула.

Цезарианская блокада морского побережья стала давать свои результаты. Флот Бибула страдал от нехватки продовольствия, воды, дров и предметов первой необходимости. Бибул испытывал трудности и от того, что ему пришлось оторваться от основной базы на острове Коркира, откуда ему приходилось подвозить провиант (III, 15). В этой ситуации Бибул и Скрибоний Либон начали переговоры с командовавшими в Орике М. Ацилием и Л. Стеем Мурком.

Как раз в это время Цезарь планировал операцию против Коркиры, выступив с одним легионом к Бутроту. Узнав о предложении противника, он срочно вернулся в Орик (III, 16). Переговоры с Либоном зашли в тупик: Цезарь потребовал непосредственных переговоров с Помпеем, относительно которых Либон не давал никаких гарантий, прося только перемирия. Цезарь отказал. Впрочем, Вибуллий все-таки передал мирные предложения Помпею (III, 18). Обсудив их с членами своего совета, Л. Лукцеем и Феофаном, Помпей отказался вести дальнейшие переговоры.

Вскоре от болезни умирает Бибул. Его смерть привела к известному кризису в помпеянском руководстве. Найти человека, удовлетворявшего обе стороны, оптиматов и военных, составлявших две части руководства, помпеянцы не смогли. Конкретные детали не известны, мы знаем, что рассматривалась кандидатура Катона, на что не согласился Помпей (Ibid.). Возможно, Помпей уже не придавал флоту столь большого значения, поскольку условия изменились. Единого командования флотом теперь не было, и каждая эскадра действовала самостоятельно (III, 18).

Согласно Аппиану, Помпей занял Диррахий (это следует и из дальнейшего изложения Цезаря) и подошел к р. Апс (или Алор). Когда армии остановились по обеим сторонам реки, Цезарь снова начал переговоры через своего легата П. Ватиния. От помпеянцев на переговоры вышел Лабиен, однако вскоре началась перестрелка, и несколько центурионов Цезаря были ранены, после чего Лабиен с полной откровенностью заявил, что условием мира может быть только голова Цезаря (В. С, III, 19).

Состояние «зажатости» между армией и флотом Помпея вынуждали Цезаря требовать подкреплений. Он стал проявлять нервозность, постоянно требуя переброски дополнительных сил (III, 25). Аппиан, Плутарх и Светоний даже сообщают об отчаянной попытке командующего лично отправиться за подкреплениями (аутентичность истории неясна), но, так или иначе, и эта попытка закончилась неудачей (Suet. Iul., 58; Plut. Caes., 38; App. В. С, II, 56–57).

Наконец, в начале апреля долгожданные подкрепления прибыли. Это были Марк Антоний и Кв. Фуфий Кален с 3 легионами ветеранов, 1 легионом новобранцев и 800 всадников (Caes. В. С, III, 29; Арр. В. С, II, 58–59; Dio, 41, 47–48; Plut. Caes., 39). Плутарх оценивает силы Антония в 20 000 человек (Plut. Ant., 7). Переправа прошла благополучно, уже на следующий день корабли Антония оказались вблизи Аполлонии. Стоящая в Диррахии эскадра Г. Копония (16 кораблей) пыталась атаковать цезарианцев, но Антоний и Кален ушли от преследования и высадились в 3 милях от Лиса в гавани Нимфей. В критический момент изменился ветер, преследовавшие корабли Копония разбились о скалы, а спасшиеся от кораблекрушения были спасены цезарианцами и отпущены (Caes. В. С, III, 26–27). Только два корабля Антония отнесло к Лиссу. Один корабль с 220 новобранцев сдался коменданту Отацилию Крассу. Все пленные были казнены. Экипаж другого (около 200 ветеранов) сумел высадиться, отбить атаки кавалерии и прийти к Цезарю (III, 28). Высадка Антония привела к сдаче Лисса, Отацилий Красс бежал из города. Инициатором сдачи была корпорация римских граждан в Лиссе. Помпеянцы лишились еще одной базы.

Оба командующих узнали о прибытии Антония почти одновременно, когда армии стояли у р. Апс. Помпей собирался перехватить противника и тайно подошел к позициям Антония. Узнав о приходе Помпея, Антоний задержался в лагере, а на следующей день, совершив обходной маневр, подошел Цезарь. Помпей отошел к Диррахию (III, 30). Соединившись с Антонием, Цезарь смог объединить свои лучшие войска. Из 8 или 10 (численность так и неясна) легионов, шесть были легионами галльской армии (8, 9, 10, 11, 12 и 6) (Caes. В. С, III, 89; 94). Качественное превосходство позволило Цезарю компенсировать численное преимущество помпеянцев и приступить к более активной фазе операции.

Главные силы Цезаря двинулись к Диррахию. Как показали события, Цезарь снова попытался использовать «испанский вариант». Одновременно он сделал попытку привлечь на свою сторону ближайшие области Греции, развивая и политический аспект этой кампании. После прибытия посольств из Фессалии и Этолии, Цезарь послал туда своих легатов: Л. Кассия Лонгина с легионом новобранцев (27 легион) и 200 всадников в Фессалию, а Г. Кальвизия Сабина с 5 когортами — в Этолию. В Македонию был отправлен Гн. Домиций Кальвин с двумя легионами (11 и 12-м) (В. С, III, 35). Наоборот, Помпей ждал из Сирии Сципиона (он был вызван значительно раньше), и одной из задач Домиция было воспрепятствовать его подходу. Все трое были относительно новыми людьми в окружении Цезаря: Гн. Домиций Кальвин, консул 53 г. окончательно перешел к Цезарю после 49 г., Л. Кассий Лонгин был братом Гая Кассия, будущего убийцы Цезаря, в настоящее время командовавшего сирийской эскадрой помпеянцев. Впервые в качестве легата Цезаря появился Г. Кальвизий Сабин, в будущем консул 39 г. и видный деятель 30-х гг. I века.

Домиций появился в Македонии. Его поддержал Менедем, один из самых влиятельных людей в провинции (III, 34). К легату Цезаря собрались посольства от местных общин, однако здесь же он узнал о подходе Сципиона. Сципион в Сирии активно занимался выколачиванием денег из провинциалов. Он требовал больших взносов с городов и местных жителей, взял с публиканов сумму налога за 2 года и арендную плату за будущий год (III, 31), а затем вышел из Сирии, грабя по пути пергамские города (Ibid.). Азия подверглась сильному налоговому прессу. Цезарь пишет об увеличении подушной подати, росте старых пошлин и налогов, и введении новых, росте ссудного процента и задолженности, принудительных займах у римских граждан. Публиканов заставили заплатить на год вперед, а в населенные пункты назначались особые коменданты и вводились войска (III, 32). В довершение ко всему Сципион планировал ограбление Эфесского храма, но получил сообщение Помпея о высадке Цезаря и приказ немедленно идти в Грецию (III, 33).

Сципион быстрым маршем прибыл в Македонию и шел против Домиция Кальвина, однако затем повернул против Кассия, оставив для прикрытия М. Фавония с 8 когортами у реки Галиакмон, отделявшей Македонию от Фессалии. Лагерь Кассия был атакован конницей фракийского царя Котиса. Кассий отступил к Амбракии. Впрочем, и Фавоний, которому угрожали войска Домиция, просил Сципиона вернуться (II, 36). Одержав победу в конных стычках, Домиций стал вызывать Сципиона на сражение, от которого тот уклонился (III, 37–38). Впрочем, операции на этом новом фронте приостановились. Аппиан сообщает о серьезном поражении Кальвизия, у которого осталось 800 человек от целого легиона (Арр. В. С, III, 60). Дион Кассий пишет, что Домиций был вытеснен из Македонии (Dio, 41, 51). Интересно, что Цезарь не упоминает о действиях войск Кальвизия, хотя позже пишет о Домиций Кальвине (III, 79). Возможно, небольшой отряд Кальвизия присоединился к Домицию или к Цезарю несколько позже.

После прибытия Антония, борьба с флотом на время прекратилась. Оставив 3 когорты М. Ацилия Канина, Цезарь вывел гарнизоны из приморских городов (III, 39). Орик был немедленно атакован египетской эскадрой Гнея Помпея, который сумел уничтожить несколько кораблей (III, 40). После этого Помпей-младший атаковал Лисе, сжег там 30 грузовых кораблей, однако не смог взять сам город (Ibid.).

В мае-июне 48 г. началась позиционная война возле Диррахия. Цезарь подошел к лагерю Помпея, а затем попытался отрезать его от города, что ему удалось благодаря блестящему обходному маневру (III, 41–42). Помпей разбил укрепленный лагерь на горе Петра, свезя туда хлеб и другие запасы (III, 42). Цезарь получал продовольствие из Эпира, впрочем, уже сильно ограбленного помпеянцами (III, 42). Цезарь начал окружать Помпея. Началась изнурительная позиционная война. Обе стороны отрезали друг друга цепью укреплений, сопровождая их малыми сражениями (III, 43–45). Один раз в трудное положение попал 9 легион, атакованный легковооруженными Помпея, впрочем, цезарианцы благополучно отступили (III, 46–47). Положение становилось все более трудным. Армия Цезаря стала испытывать нехватку хлеба, заменяя его каким-то местным корнем «хара», который солдаты ели с молоком (III, 48). Помпеянцы, получавшие снабжение по морю, имели изобилие продовольствия, но испытывали дефицит воды, поскольку Цезарь отвел большую часть рек и ручьев (III, 49). Кроме того, начался падеж скота и лошадей, армия Помпея испытывала недостаток фуража, начались болезни (Ibid.). Помпея особенно беспокоило положение с кавалерией, которую он считал лучшей частью армии.

К июлю положение с продовольствием заставило Помпея пойти на прорыв. Одна из таких попыток была предпринята на участке П. Суллы, дальнего родственника диктатора, неудачливого кандидата в консулы 66 г. и жертвы процесса 62 г. Сулла отбил атаку. В других местах также шли упорные бои. Легат Л. Волкаций Тулл с 3 когортами отбил атаку целого легиона. В шести сражениях под Диррахием, состоявшихся в этот день, погибло 2 000 помпеянцев (III, 51–52). Показателем ожесточенности сражений было то, что в один из редутов попало 30 000 стрел, почти все солдаты и офицеры когорты были изранены, а в щите центуриона Сцевы оказалось 120 дыр (III, 59). Узнав о прибытии Сципиона, Цезарь в последний раз попытался начать переговоры через А. Клодия, но тот даже не был допущен к командующему (III, 37).

Бедственное положение с фуражом вынуждало Помпея снова пойти на прорыв. Цезарь подчеркивает особую роль двух знатных аллоброгов, Роукилла и Эга, указавших Помпею наиболее уязвимые места обороны противника (III, 59–61). Ударная группировка Помпея сосредоточилась против той части цезарианских укреплений, которые выходили к морю. Здесь он сосредоточил 60 когорт, а легковооруженные и стрелки атаковали с моря. Атаке подвергся 9 легион под командованием квестора П. Корнелия Лентула Марцеллина, сына консула 56 г. На помощь Марцеллину подошли 12 когорт Антония, а затем и войска под командованием самого Цезаря (III, 62–65). Тем не менее, Помпей смог прорваться и устроить новый лагерь. Решив его уничтожить, Цезарь собрал в единый кулак 33 когорты. В лагере находился легион Помпея. Успешная атака привела к поражению помпеянцев (III, 65–67), однако Помпей принял ответные меры. Собрав 5 легионов, он бросил их в контратаку. Армия Цезаря была смята и оказалась на грани разгрома (III, 69–70). Цезарь сообщает, что в сражении погибло 960 пехотинцев, 200 всадников и 32 центуриона и военных трибуна (III, 71).

Видимо, главным итогом этого прорыва было прекращение беспрецедентной осады, когда меньшая армия блокировала большую. Продолжение осады было невозможно, и сам Цезарь пишет о поражении и крушении своих планов (III, 73) и полагает, что избежал полного разгрома потому, что Помпей не решился атаковать укрепления (III, 70). Другие авторы оценивают положение еще более серьезно. Аппиан считает, что Цезарь оказался на грани разгрома, но Помпей по совету Лабиена стал преследовать бегущих вместо того, чтобы занимать другие укрепления (Арр. В. С, II, 62). Аналогичны оценки Плутарха (Plut. Caes., 39–40; Cato, 54; Pomp., 65) и Диона Кассия (Dio, 41, 49–50; Suet. Iul., 36). Авторы передают слова Цезаря, что война была бы закончена, если бы во главе противников стоял человек, умеющий побеждать. Другим мнением было то, что Помпей совершил ошибку, не став энергично преследовать противника.

Парадокс ситуации под Диррахием, быть может, станет яснее в связи с последующими событиями. Задача Помпея была выполнена: контакт с морем был восстановлен, Цезарь уходил от морского побережья, а блокада была прорвана. Помпей, по-прежнему не желавший сражения (Caes. В. С, III, 85–86), был объявлен императором и подвергался массированному давлению своего окружения. У него было несколько вариантов продолжения войны от десанта в Италию до продолжения «стратегии измора» (III, 72). Среди помпеянского руководства раздавались голоса в поддержку более осторожного варианта. Помпея поддержал Катон (Plut. Pomp., 67), бывший комендантом Диррахия. Аппиан упоминает об интересном предложении Афрания переправиться в Италию и занять ее, оставив флот сторожить Цезаря. Вместе с тем, Диррахий сыграл с помпеянцами злую шутку. Большинство руководителей помпеянцев, в число которых входили Сципион, Домиций Агенобарб, Петрей и Лентул Спинтер, считали необходимым «добить» Цезаря, дав ему генеральное сражение (Caes. В. С, III, 72; 83). Многие из них открыто упрекали Помпея в желании сохранить свои полномочия, шли споры о будущих магистратурах, наградах и даже понтификате Цезаря. Среди тех, кто был уверен в победе, были и такие выдающиеся военачальники, как Лабиен. После победы под Диррахием, по его приказу были перебиты все пленные (Caes. В. С, III, 71). Будучи, видимо, одним из самых авторитетных военных советников Помпея, Лабиен также уверял командующего в полном успехе. Помпеянская армия рвалась в бой.

Планы Цезаря определить несколько труднее: в известной мере, он оказался заложником событий. В речи к войскам Цезарь призвал их не отчаиваться от проигранного сражения и напомнил ветеранам о прежних победах и кампании под Герговией (Caes. В. С, III, 73). Трудно сказать, в какой степени Цезарь должен был стремиться к сражению, скорее всего, после Диррахия он уже не мог от него уклониться, поскольку это привело бы к весьма нежелательным последствиям. Италийский или «испанский» вариант продолжения войны стал невозможен. Первой насущной задачей стал отрыв от преследования, соединение с Домицием и другими войсками и перенос войны в Грецию, где надо было учитывать и политические последствия Диррахия.

 

7. Фарсал (9 августа 48 г.)

Снявшись с лагеря, Цезарь выслал весь обоз и один легион в Аполлонию, оставил 2 легиона в лагере, а затем вывел главные силы (III, 75). Помпей начал преследование. Конница догнала армию Цезаря на реке Генуе, но была отброшена. Переправившись через Генуе, Цезарь разбил лагерь у Аспарагия. Туда же подошел Помпей (III, 76). Когда помпеянцы занялись устройством лагеря, Цезарь внезапно выступил, снялся с лагеря и оторвался от противника, отрыв продолжался и далее (III, 77).

Следующей задачей стало соединение с Домицием. Цезарь ненадолго задержался в Аполлонии, а Помпей выступил в Македонию через Кандавию (III, 79). Сам того не зная, Домиций шел навстречу Помпею, но чисто случайно узнал о подходе противника, повернул и соединился с армией Цезаря возле Эгиния у границы Фессалии (III, 79).

Стали сказываться и политические последствия Диррахия. Стратег Фессалии Андросфен запер ворота первого из фессалийских городов, Гомф, и стал готовиться к обороне. Сципион подошел к Лариссе, к Фессалии приближался Помпей (III, 80). Цезарь приказал атаковать Гомфы. Город был взят штурмом и командующий отдал его на разграбление армии, а затем подошел к другому городу, Метрополю. Наученные примером Гомф, жители Метрополя открыли ворота (III, 80–81). Здесь в Фессалии Цезарь стал ждать противника (Арр. В. С, II, 63–64; Plut. Caes., 39; Cato, 55; Dio, 41, 55; Veil., II, 52).

Помпей соединился со Сципионом. Обе стороны готовились к генеральному сражению. Колеблющийся Помпей уступил давлению окружения (Арр. В. С, II, 67–69; Caes. В. С, III, 82–83; Dio, 41, 52–57; Plut. Caes., 41, Pomp., 66–69). Требование завершить войну было связано и с желанием оптиматов освободиться от концентрации власти в руках Помпея (Арр. В. С, II, 66; Dio, 41, 53; Veil., II, 52). Помпеянцы активно обсуждали последствия победы, уже распределяя должности и денежные награды. Обсуждались и обширные репрессивные планы помпеянского руководства. Цезарь упоминает о проскрипциях в отношении нейтральных лиц (III, 83); в отношении собственно цезарианцев предполагалось, видимо, полное уничтожение. Палатки помпеянских военачальников украшались плющом, для праздничного пира готовилась серебряная посуда (III, 96).

9 августа 48 г. возле Фарсала состоялось генеральное сражение. Несмотря на детальные описания многих авторов (Caes. В. С, III, 84–99; Арр. B.C., II, 72–82; Plut. Caes., 43–46; Pomp., 68–72; Cato, 55; Dio, 41, 55–62) в сообщениях о Фарсальском сражении есть ряд неясностей.

Цезарь оценивает численность помпеянцев в 110 когорт (45 000 пехоты) и 2 000 evocati, а свои — в 80 когорт (22 000 пехоты) плюс семь когорт для охраны лагеря (ок. 3–3, 5 тыс. человек) (Caes. В. С, III, 89–90). Эти же цифры приводят Плутарх (Plut. Caes., 42; Pomp., 69) и Аппиан (Арр. В. С, II, 70). Эти авторы оценивают конницу Помпея в 7 000 (впрочем, это исходная цифра) (Caes. В. С, III, 4; Арр. В. С, II, 70; Plut. Caes., 42) и 1–1 500 человек у Цезаря (Caes. В. С, III, 6, 9; App. В. С, II, 70).

Правый фланг армии Помпея был прикрыт рекой Апс, и вся кавалерия и стрелки находились на левом крыле под командованием Лабиена. Эти силы и наносили основной удар и должны были смять кавалерию Цезаря и ударить в тыл пехоте. Помпей и Лабиен уверяли, что сражение решится еще до его начала (Caes. В. С, III, 86–84; Арр. В. С, II, 73–75; Dio, 41, 60). Пехота Помпея, как обычно, строилась в три линии. На правом крыле стояли 1 и 3 легионы, выведенные из Италии (бывшие легионы Цезаря), в центре — 2 сирийских легиона Сципиона, а на левом фланге — легион из Киликии. Эти пять легионов Помпей считал лучшими в своей армии и поставил в качестве опоры боевого порядка. Остальные были расположены между ними. Согласно Аппиану, в боевых порядках было много греков (Арр. В. С, II, 70–71). Плутарх сообщает, что командование левым флангом взял на себя Помпей, центром — Сципион, правым флангом — Домиций Агенобарб, а кавалерия была подчинена Лабиену (В. С, III, 87–88).

Цезарь противопоставил противнику свой боевой порядок. На правом фланге стоял 10 легион, на левом — 8 и 9. Положение остальных частей Цезарь не уточняет. Левым флангом командовал Марк Антоний, центром — Домиций Кальвин, правым флангом — П. Корнелий Сулла (Caes. В. С, III, 89). Конница стояла на правом фланге. Цезарь применил два тактических новшества, которые Г. Дельбрюк считает блестящим развитием эшелонной тактики и, возможно, высшим словом в античном военном искусстве. По приказу Цезаря третья линия должна была задержаться и не вступать в бой без специального приказа (Caes. В. С, III, 89). Кроме того, в тылу у кавалерии были поставлены 6 когорт (3 000 пехотинцев), которые, возможно, и решили исход сражения.

Помпей отдал приказ пехоте стоять на месте, рассчитывая на усталость цезарианцев, которым предстояло пройти двойное расстояние. Цезарь считает это ошибкой, полагая, что Помпей лишил армию важного эмоционального фактора (III, 92). Легионеры Цезаря дошли до середины поля, сделали остановку и пошли в атаку. Атака началась с героического удара отборного отряда центуриона Крастина (III, 93). Тем временем кавалерия Помпея обрушилась на цезарианскую конницу.

Атака была очень сильной. Конница Цезаря быстро отступила. Как полагает Г. Дельбрюк, ее целью было просто отступить и позволить помпеянцам наткнуться на построенное каре 6 когорт. Произошло неожиданное: кавалерия Помпея начала быстро отступать, за ней последовали лучники и пращники, вскорости перебитые когортами. Тем временем в центре шло ожесточенное пешее сражение, когда две цезарианские линии сдерживали наступление помпеянской пехоты. Конница и когорты ударили помпеянцам в тыл и фланг, и тогда Цезарь бросил в бой свою третью линию (Caes. В. С, III, 95). Цезарианцы штурмом взяли лагерь противника, остатки помпеянцев бросали оружие, сдавались и разбегались, часть из них бежала в находящиеся за лагерем горы (III, 96–97).

Цезарь продолжал преследование. Он окружил гору и стал отрезать противника от воды, после чего помпеянцы бежали к Лариссе. Оставив часть сил в лагере, Цезарь взял 4 легиона и продолжал следовать за противником. Помпеянцы снова остановились на горе, но Цезарь стал отрезать их от воды. Остатки армии Помпея сдались (III, 97–98).

Цезарь оценивает потери противника в 15 000 убитыми и 24 000 пленными, остальные разбежались (III, 99). Аппиан называет число 25 000 убитых (Арр. В. С, II, 82), впрочем, и он и Плутарх приводят (со ссылкой на Азиния Поллиона) и гораздо меньшее число — 6 000 убитых (Арр. В. С, II, 82; Plut. Caes., 46). Согласно Аппиану, пало 10 сенаторов и 40 всадников (Арр. Ibid.), среди погибших был и Домиций Агенобарб (Caes. В. С, III, 99). Цезарю принесли 9 легионных орлов и 180 знамен (Ibid.). Все пленные, среди которых было немало представителей знати, были пощажены. Уже в момент начала бегства противника Цезарь отдал знаменитый последний приказ щадить граждан (Suet. Iul., 75; Flor, IV, 2, 53; Polyaen, VIII, 23; 29). Как и ранее, все военнопленные были отпущены, а желающие поступили на службу к Цезарю. Среди сдавшихся был и Марк Брут (Veil., II, 52; Flor, IV, 2, 51–52; Suet. Iul., 34; Арр. В. С, II, 80–81; Plut. Caes., 16; Brut., 6; Dio, 41, 62). Восточная армия перестала существовать.

Потери Цезаря были относительно невелики. Сам он сообщает о 200 солдатах и 30 центурионах (Caes. В. С, III, 99; Арр. В. С, II, 82). Аппиан (возможно, на основании Азиния Поллиона) дает цифру 1200 человек (Арр. Ibid.).

Сражение вызывает некоторые неясности. Быть может, первым является вопрос о том, почему Помпей так и не использовал свое огромное превосходство в пехоте? Многие исследователи пытаются снова и снова вернуться к проблеме численности армий. Как правило, авторы оценивают силы сторон в 60–70 000 человек, полагая, что Помпей имел в 1, 5–2 раза больше. Максимальный подсчет для цезарианцев дает 24000 против 36 000, минимальный — 23 000 против 46–47 000 (Арр. В. С, II, 71). Евтропий дает еще более скромное соотношение — 30 000 у Цезаря и 40 000 у Помпея (Eutr., VI, 20). Многие ученые (напр. Г. Дельбрюк) считают, что превосходство не было столь значительным. Если рассматривать соотношение когорт, то мы сталкиваемся с труднообъяснимым фактом, что средняя когорта помпеянцев насчитывала 450, а цезарианская — 250 человек. Отметим и очень большие цифры, интересные только потому, что они отражают значение битвы.

Флор пишет, что в ней участвовало 300 000 человек (Flor, IV, 2, 44). Аппиан, впрочем, указывая на невероятность оценок, стремится изобразить Фарсал как «битву народов» и сообщает, что некоторые авторы писали о 400 000 участников (Арр. В. С, II, 70).

Впрочем, превосходство в пехоте у Помпея, видимо, было, хотя, вероятно, и не столь значительное. Более безусловным было качественное превосходство цезарианцев. Из 8 легионов, сражавшихся при Фарсале, 6 были легионами галльской армии Цезаря. Помпеянская армия уступала именно в боевом опыте: половина не имела его вовсе, опыт других не шел ни к какое сравнение с опытом противника. В легионах Помпея было немало греческих и восточных контингентов, уступавших римским легионерам. Цезарь у Аппиана советует солдатам не обращать внимания на союзные отряды, принимая в расчет только италийцев (Арр. В. С, II, 74).

Фактор качества особенно сказался на корпусе центурионов, бывших основой римских легионов. Потери при Диррахии и Фарсале, постоянные упоминания о них Цезаря, эпизод с Крастином показывают, что полководец хорошо понимал, кому он обязан своей победой (Caes. В. С, III, 91; 95). Помпей пытался компенсировать этот фактор набором ветеранов и evocati (Caes. B.C., III, 4), но ветераны Помпея не были интегрированы в армию и даже самым молодым участникам последних войн Помпея (67–62 гг.) было около 40 лет. Солдаты и центурионы Цезаря были лет на 10 моложе. Именно эти обстоятельства вызвали осторожность Помпея при Диррахии и Фарсале, а Цезарь рассчитывал не столько на свои тактические решения (они родились в ответ на необычный план Помпея), сколько на этот несомненный качественный перевес.

Вопрос о кавалерии также достаточно сложен: превосходство помпеянцев могло быть не столь подавляющим. Кроме того, конница такого типа была более пригодна для преследования, обстрела, действий на коммуникациях, нежели для фронтальной атаки пехотинцев. Помпей и Лабиен, скорее, рассчитывали на психологический эффект атаки с тыла, нежели на поражающий фактор. Целью Помпея мог быть не полный разгром противника, а «второй Диррахии», который также мог стать роковым.

Наконец, неясно, какие силы приняли участие во фланговом ударе. Это явно были 6 когорт и, видимо, мало пострадавшая конница, но это могла быть и часть третьей линии. Поражение помпеянцев могло быть не только на этом участке. Показательно, что на левый фланг был поставлен, несомненно, самый способный из трех командиров Цезаря, Марк Антоний. Именно эта кампания сделала его одной из главных фигур в окружении полководца.

Фарсал стал переломным событием в гражданской войне. Это был крах плана Помпея, впрочем, показавшего, что противником Цезаря был один из лучших полководцев Рима. Победил не только Цезарь, победила его галльская армия, видимо, лучшая, которой когда-либо располагали римляне и, наконец, победила новая провинциальная политика, дающая римской державе новые перспективы.