8.1. Обстановка в полосе 3-й армии

Окончание боев за Скидель

После ухода от Скиделя объединенного отряда 56-й СД под командой генерал-майора Сахнова и капитана Кустова бои на северном берегу Немана не прекратились: там все еще оставались и продолжали драться с врагом подразделения 59-го полка из 85-й дивизии и 184-го Краснознаменного полка — из 56-й. Перестрелки длились всю ночь на 25-е и весь день 25 июня, пока, наконец, немцам не удалось установить полное господство за районом Скиделя. Когда взошло солнце, его лучи осветили печальную картину прошедших здесь 23 и 24 июня кровопролитных боев: дорога Гродно — Скидель и изрытый воронками берег Котры были завалены трупами, разбитой техникой, транспортными средствами и различным военным снаряжением, дымились руины расстрелянного и сгоревшего города. С. А. Мозолевский вспоминал: «Скидель уже догорал, а в районе аэродрома слышались мощные взрывы, рвались боеприпасы, горел склад с горючим. Особенно поражало, как некоторые цистерны с бензином поднимались в воздух на высоту в несколько десятков метров и там взрывались, образуя клубы огня и дыма». Солнце поднялось довольно высоко, когда в деревнях к востоку от города пошли слухи, что Скидель занят немцами; оттуда доносилась редкая винтовочная стрельба. Через несколько часов по большаку пошли неприятельские солдаты: пешие, на велосипедах и мотоциклах. Большинство на машинах. Заходили во дворы попить воды. Но, прежде чем выпить, требовали, чтобы прежде выпили хозяева, боялись отравиться. «Нас, мальчиков, тянуло в лес посмотреть, что там делается, но старшие не пускали. Только под вечер мы уже были в лесу, где после отхода наших осталось много боеприпасов, почти в каждом окопе и возле них валялись патроны, гранаты, в упаковках были мины к минометам, попадались винтовки и даже пулеметы. На месте, где сейчас поликлиника, было складировано много (может, машин пять, а может, и более) зенитных 76-мм снарядов. Так что нам, мальчуганам-подлеткам, было чем заняться. Старшие мальчики предлагали обойти всю линию обороны и все хорошо осмотреть, короче — провести разведку. Оказалось, что линия обороны тянулась от военного городка по краю возвышенности старой поймы реки Скидельки и по опушке леса до деревни Мостовляны. Окопы и кое-где траншеи были вырыты в человеческий рост. Глубина обороны достигала от 50 до 100 метров в глубину леса».

После прорыва противником рубежа обороны на реке Котра и захвата Скиделя остатки подразделений 3-й армии начали скапливаться в районе Мостов. Вполне возможно, что армейское командование выставило там отряд заграждения или сборный пункт. В Мостах находилась имевшая важное значение переправа через Неман. Она прикрывалась зенитной артиллерией, на южном берегу отрывались окопы и укрытия для легкой артиллерии. Укрепление позиций продолжалось весь день без воздействия наземного противника. Непосредственно на берегу расположились пограничники, за ними — армейские подразделения и расчеты орудий. Минометная батарея 59-го СП получила приказ срочно перейти в район КП полка. На марше, на открытом месте, их атаковал самолет: с двух заходов он убил и ранил до трети личного состава, погибло и несколько лошадей. Уцелевшие свернули к поросшему деревьями кладбищу и укрылись на нем. Помощь раненым оказывать было некому, ротный медик сам был ранен. Тогда вызвали машину и фельдшера из дивизионного медсанбата, вывезли всех раненых в Мосты. Б. С. Кириченко вспоминал, что 25 же июня недалеко от Мостов был смертельно ранен их командир полковник З. З. Терентьев, командование принял начштаба 2-го батальона капитан Б. М. Цикунков. В этот день в боях у Лунно полк понес большие потери, общая численность не превышала батальон. Когда к ним присоединились три танка из 11-го мехкорпуса, капитан принял решение с их помощью прорываться на восток вдоль берега Немана.

Командир 56-й СДС.П. Сахнов продолжал собирать на берегах Немана уцелевшие остатки своих подразделений. Он писал: «В районе Мостов мне стало известно, что в районе м. Щучин находятся тыловые части 56-й дивизии». Совместно с офицерами штаба генерал на двух автомашинах выехал в Щучин, где нашел разные подразделения тыловых частей дивизии во главе с начальником ВХС старшим лейтенантом Д. Д. Беляевым. В ночь с 25 на 26 июня эти части были переведены в район г. Лиды, где также оказалось несколько машин дивизионного 50-го автомобильного батальона. В том же Щучине, где находились зимние квартиры 37-го полка 56-й дивизии, к 25 июня собралось до полусотни его отошедших с границы бойцов во главе с командиром пульроты лейтенантом Васильевым. Они сформировали небольшой обоз, усадили на повозки жен и детей комсостава полка, прихватили 4 станковых пулемета нового образца и один 82-миллиметровый миномет и пошли на Лиду, где, по слухам, находился штаб дивизии.

Южнее Гродно части 3-й армии, выполняя Директиву № 3, продолжали терять личный состав и технику в ходе наступления. Незначительно продвинувшись вперед, отряд 204-й мотодивизии к исходу дня 25 июня прекратил наступательные действия и перешел к обороне. Мотострелки и дивизион 657-го артполка заняли позиции у деревни Коптёвка и удерживали их в течение еще двух суток. О действиях 29-й танковой дивизии никаких данных нет. Лишь ее бывший начштаба Н. М. Каланчук очень коротко написал: «Части дивизии, подвергаясь сильному воздействию авиации и превосходящих сил противника, отходили на восточный берег р. Лососна, где закрепились, отражая яростные атаки противника, оборонялись до 25 июня». Сами немцы оценивали достаточно боеспособными в 11-м мехкорпусе 33-ю и 204-ю дивизии.

На рассвете 25 июня также началось наступление 85-й стрелковой дивизии. После короткой артподготовки пехота перешла в атаку. Немцы держались стойко, вели интенсивный ружейно-пулеметный и минометный огонь. Порыв советских воинов был стремительным, часто возникали штыковые схватки. Отважно сражались 2-й батальон и пулеметная рота 103-го стрелкового полка. Взводы младшего лейтенанта Соловьева и лейтенанта Челнокова штыками и гранатами выбили немцев из редута. Так же успешно действовал соседний 141-й СП (командир — подполковник Малинин). Дивизия вернулась в свой лагерь Солы, вышла на левый берег Немана юго-западнее Гродно. Но, наступая на Гродно, части 3-й армии, участвовавшие в контрударе, залезли противнику в «Мешок» и практически попали в окружение. Вечером 25 июня в 103-й полк прибыл комдив А. В. Бондовский и отдал приказ: «Атаки прекратить, отойти на исходный рубеж обороны — река Свислочь». Уставшие, основательно потрепанные, голодные, почти без боеприпасов, части дивизии стали отходить к Свислочи. Парторг роты 103-го СП В. М. Володько рассказывал: «25-го перед восходом солнца наша часть пошла в наступление на пригород Гродно. Во время боя я был контужен. Очнулся в борозде картофельного поля. Видимо, меня пытались вынести, но сделать это не смогли. Я понял, что наша часть отошла. Собрав силы, решил доползти до полоски ржи, чтобы укрыться в ней. Но был замечен немцами, избит и доставлен в лагерь». Бывший командир отделения вычислителей 2-го дивизиона 167-го легкого артполка А. И. Бабак вспоминал: «Три дня возле Гродно продолжались тяжелые бои. На четвертый фашисты большой группой самолетов разбомбили наш полк и другие. В числе многих погибших был и командир полка майор Чумак, и командир 2-го дивизиона капитан Богаченко».

Еще 23 июня 85-я лишилась тылов: около реки Свислочь авиация противника разгромила основную часть 3-го автобата и 87-й ПАХ. Также, как рассказывал бывший командир автовзвода майор в отставке М. И. Василец, под Щучином мехчасть противника разбила автоколонну 3-го автобата, с десяток ГАЗ-АА, которая двигалась из Лиды, с армейского продсклада, на передовую под Гродно. Василец был старшим колонны. Личный состав дивизии перешел на сухой паек «НЗ».

 

8.2. Действия 10-й армии и фронтовой конно-механизированной группы

25 июня дивизии 1-го стрелкового корпуса 10-й армии удерживали занимаемые позиции без особого воздействия наземных войск вермахта, но сведений по ним за этот день недостаточно. В. В. Свешников из 164-го артполка 2-й дивизии вспоминал, что в этот день дивизия начала отход, как говорили, на 2-ю линию обороны, где-то в районе Крынок. К этому времени в полку, понесшем большие потери от авиации еще 22 июня, было перебито значительное количество тягловых лошадей, так что с позиций удалось вывезти лишь часть уцелевшей артиллерии.

Продолжались самоубийственные действия группы Болдина в том ее виде, как она сложилась к вечеру 24 июня (без 11-го мехкорпуса). Из-за отсутствия двух дивизионных артполков из трех и, возможно, отсутствия боеприпасов соответствующих марок и калибров, артиллерийские подготовки перед атаками и сопровождение огнем наступающих танков не производились. Оборона противника, обильно насыщенная средствами ПТО, взламывалась одними танками практически без поддержки пехоты, и, как следствие, при этом неслись большие потери. Практически не применялись обходные маневры немецких опорных пунктов, а атаки в лоб успеха не приносили. Небольшие тактические вклинения в оборону противника заканчивались налетами авиации противника и отводом уцелевших танков. 29-я моторизованная дивизия своим правофланговым 128-м полком (командир — полковник В. П. Каруна) в районе Кузницы вступила в бой с частями подошедшей 162-й пехотной дивизии противника. Не выдержав немецкой атаки при сильной артиллерийской поддержке, полк отошел на рубеж Номики — Заспиче. В тыловом районе 29-й дивизии собирались и приводили себя в порядок подразделения 27-й стрелковой дивизии. 6-я кавалерийская дивизия с утра 25 июня в исходном районе для наступления (Маковляны, колхоз Степановка) подверглась сильной бомбардировке с воздуха, продолжавшейся до 12 часов дня. В частности, 94-й полк понес огромные потери в личном и конском составе, лишился радиостанции и всей артиллерии. Командир 94-го подполковник Н. Г. Петросянц был убит. Кавалеристы 6-й были рассеяны и в беспорядке начали отходить в леса юго-западнее местечка Нова Воля и далее — в направлении Волковыска. В остатки 94-го КП под командованием майора Гречаниченко влился отряд из 48-го полка под командой зам. начальника штаба старшего лейтенанта Я. Говронского, но общее число красноармейцев и командиров едва достигло 300. Встретивший их заместитель командира 6-й кавдивизии подполковник Г. А. Трембич подтвердил, что, если связь со штадивом не будет установлена, следует отходить к Волковыску. Из-за отсутствия горючего была уничтожена часть машин 35-го танкового полка. Так закончилось неудачное участие 6-й кавалерийской дивизии в контрударе.

По действиям 36-й кавдивизии в ЦАМО не сохранилось никаких сведений. И тем ценнее хранящиеся в Белгосмузее ИВОВ рукописи воспоминаний ее офицеров П. В. Яхонтова и С. Г. Жунина. На рассвете 25 июня на линии боевого охранения, которое было выставлено от каждого полка 1-го эшелона, появились конные разъезды противника, которые были отброшены огнем ручных пулеметов. Пешие разведгруппы, пытавшиеся проникнуть в глубь охранения, также успеха не имели. В районе полудня боевое охранение было сбито, непосредственно перед передним краем появилась в боевых порядках немецкая пехота, но ее удалось остановить огнем станковых пулеметов. Воздушных налетов не было, вероятно, вследствие того, что дивизии удалось выйти к Одельску необнаруженной. Распознав, что у занимающих оборону частей РККА нет артиллерийской поддержки, немцы вновь начали наступление, также без артподготовки. Но, оказавшись под шквальным огнем станковых пулеметов (в 1-м эшелоне дивизии имелось 48 тачанок с «максимами»), они вторично были остановлены. Во второй половине дня в 42-й полк прибыл командир ее артбатареи старший лейтенант Шувалов с двумя уцелевшими 76-мм орудиями, а в 102-й полк командир орудия привел свое 45-мм ПТО. Оба сообщили, что конно-артиллерийский дивизион, следуя на Волковыск с полигона, на марше был неоднократно атакован авиацией противника и разгромлен. В Волковыске полковник Козаков останавливает все машины, идущие с людьми в военной форме, и пытается создавать рубеж обороны на восточном берегу реки Россь. Город охвачен пожарами. Семьи начсостава эвакуировать не удалось. Они были отправлены на машинах утром 22 июня под командованием командира хозвзвода 24-го полка, но на шоссе около Слонима на них налетела авиация… Оставшиеся в живых вернулись обратно в Волковыск. Отмобилизовать 2-й эшелон дивизии Козаков не смог, зенитчики из Крупок не прибыли.

З. П. Рябченко из 38-го эскадрона связи 6-й кавдивизии также вспоминал о казачьем полковнике, который останавливал отступающих и ставил их в оборону. Датировки снова не совпадают, но тут уж ничего не поделаешь. «… к вечеру мы подошли к какому-то местечку, там была небольшая возвышенность, с нее был хороший обзор — поле, а потом лес. Только мы поднялись на бугорок, навстречу нам, мы не заметили откуда, вышел солдат и приказал следовать за ним. Уже темно. Прошли минут десять вдоль пригорка, нас встретил полковник при всех регалиях в форме кубанца (это очень важно. — Д. Е.), а я был в форме терца. Он объявил нам, что мы попадаем в его распоряжение, что его полк в пешем строю занял оборону и к утру должны окопаться в полный профиль, указал нам место у дороги». На высоте были отрыты стрелковые ячейки, бойцам раздавали хлеб, воблу и вдоволь патронов. В боевых порядках стрелков были установлены пулеметы, а позади размешались позиции орудий (небольших, по-видимому, полковой артиллерии).

За два дня, что занимали этот рубеж, отбили четыре атаки противника, разгромили немецкий обоз, сдуру сунувшийся на передний край. Потери с обеих сторон были большие. Полковник был доволен действиями своих подчиненных, осматривал поле боя в бинокль и хвалил за хорошие действия. Утром третьего дня «Саша вышел из окопа и пошел вдоль обороны, но моментально вернулся, говорит: „Левого фланга нет, куда делись?“ Нас около дороги осталось человек сорок. Оказалось, что полковник погиб и эти два капитана (земной им поклон), мы гурьбой их похоронили, нашли немного хлеба, с водой поели и двинулись примерно в 9-10 утра в путь». Вот такая история. Несомненно, радист был участником боев под командой полковника-кавалериста, но вот где это было? Все так расплывчато, хотя он и уточнил в последующих письмах: фамилия офицера была Казаков, звали его Алексеем и были они земляками. Итак, имеем следующее. Был такой полковник Алексей Козаков (Казаков), носил форму Кубанского казачьего войска, был родом из Шпаковского района Ставропольского края. 36-я КД не была казачьей, но, возможно, полковник ранее служил в 6-й дивизии, три полка которой — 3, 48 и 94-й кавалерийские — были Кубанскими. Якобы был убит, в ОБД не значится.

Когда в дивизию все-таки вернулись три уцелевших орудия ОКАД, они сразу же были установлены на огневые позиции на участке 102-го кавполка. Около 18–19 часов противник силою до двух полков с артиллерией начал скапливаться против левого фланга 36-й КД и правого фланга 6-й дивизии. Командир 36-й отдал приказ командирам 8-го танкового и 42-го кавполка нанести контрудар из-за левого фланга 144-го КП и отбросить противника за железную дорогу Кузница — Сокулка. Левее должны были атаковать части 6-й кавдивизии в общем направлении на Сокулку. В результате атаки противник был отброшен к железной дороге, но внезапный массированный налет авиации вынудил советские части отойти на исходный рубеж. В этот день боевые действия больше не велись.

Интендант 3 ранга С. Г. Жунин служил зам. командира 8-го танкового полка no материально-техническому обеспечению. Он писал, что к 25 июня их полк, имевший 54 танка и 3 БА, занял позицию в 10 км от м. Крынки и вел разведку боем. Под непрерывным воздействием авиации противника, бомбившей и обстреливавшей танкистов, задача по выявлению огневых точек противника была выполнена. Начало атаки командир дивизии назначил на 17 часов, но немцы, вероятно, разгадали наши намерения. После сильной огневой подготовки они сами начали наступление. 8-й полк, ведя огонь с места, удержал свой рубеж, перешел в контратаку и опрокинул атаковавших. Танки прорывались сквозь огонь вражеских средств ПТО, уничтожали его живую силу и технику. Вслед за ними в бой лавиной пошла конница. При ее поддержке 8-му ТП удалось продвинуться примерно на десять километров, но этим все и кончилось. Яростным огнем из всех видов оружия части 36-й дивизии были остановлены, потом снова налетела авиация. Танкисты понесли большие потери и были вынуждены отступать на исходные, конники были рассеяны. В ночь на 26 июня на сборный пункт в районе Берестовицы вышло 89 человек личного состава 8-го полка, один танк и один штабной автобус. Потом на уцелевшей бронемашине приехал помначштаба полка старший лейтенант Ермолаев, с ним было Знамя полка. Он сообщил, что, возможно, часть боевых машин уцелела и во главе с командиром полка майором Н. Ф. Ефимовым ушла в сторону Лиды. Но это было только предположение. Посовещавшись, решили двигаться в направлении м. Ятвезь (примерно в 10–12 км к юго-востоку от Большой Берестовицы, прямо у железной дороги). Когда подошли к местечку, попали под пулеметный огонь, который велся с колокольни костела. Подавив пулемет, двинулись на северо-восток.

В 20 часов майор П. В. Яхонтов был вызван на командный пункт к Болдину, там был ознакомлен с оперативной обстановкой и получил боевой приказ. По словам генерала, главные силы противника стремились окружить войска 10-й армии в белостокском выступе, с целью недопущения последнего части начали отход в восточном направлении. 36-й кавдивизии приказывалось в 22 часа оставить занимаемый рубеж и, ведя подвижную оборону, сдерживать наступление противника с северо-запада, прикрывать отход частей. 1-м рубежом была определена река Свислочь. Сначала с позиций снялись и отошли танкисты и 42-й кавполк, а затем последовательно 24, 102 и 144-й полки.

В. Е. Фролов из 106-го МП писал: «В этих условиях мы свою задачу полностью выполнили, обеспечили выход большой танковой группы. Кавалерийские и пехотные подразделения шли молча, усталые и морально подавленные. Немцы наступали беспрерывно, шли бои днем и ночью, хотя у нас уже почти не было продуктов и боепитания, были большие потери в людях». Это из первого письма. «Когда мы держали оборону и держали коридор для отступления наших частей, то выходили они на вид усталые, подавленные морально и уже небоеспособные. Шли 25 и 26 июня пешком, ехали на танках [танкисты] и конники. Штаб какой-то части разбросал пачки денег (тридцатки) и какое-то штабное имущество. Видно было их полное поражение…» Это из второго письма.

Но не все так ясно в этих событиях. Из оперативных документов штаба 6-го КК:

«25.6.

Никитин (подпись) Панов (подпись)».

Штакор 6 кавалерийского корпуса Богуше.

1) Противник неустановленной численности, используя господство в воздухе, медленно продвигается на юг.

2) 6 КК (6 КД, 4 СК, 33 ТД) за ночь 25–26.6. привести себя в порядок.

3) Правее 29 МСД обороняется фронтом Сокулка, Орловиче. Левее 27 СД. 8 СД [на] рубеже Ясенувка, Кнышин, Погорелки.

4) 6 КД собраться и привести себя в порядок в основном районе Шидзель, Лебедин, кол. Заснянки (все пункты в 3–5 км западнее Богуше), в дополнительном районе Верхолесье, Лазниск, кол. Ровек (все пункты 10–14 км южнее Сокулки).

5) 27 СД постепенно отойти и упорно оборонять фронт Нова-Воля, Черный Сток (3 км юго-восточнее Ясенувки). Штадив лес восточная окраина Рудавка, что в 5 км южнее Ясенувка.

6) 33 ТД основная задача прикрыть направление на Белосток в районе южная окраина Сокулка, кол. Курылы, кол. Велихловце.

7) Командиру 4 СК сборным отрядом оборонять подступы со стороны Жуки, занимая отрядом район обороны фланг Шидзель, Козловы Луг, Шидзель.

27 СД остается подчинении командира 4 СК, выполняя поставленную задачу.

КП лес севернее кол. Заснянка, что в 3 км западнее Богуше.

8) Продфураж брать за плату у местного населения.

9) Мой КП — лес у Еленя-Гура, что в 6 км юго-западнее Сокулка.

Что в приведенном документе интересно? То, что командир кавалеристов включил в состав своего корпуса остатки 4-го СК и 33-й танковой дивизии 3-й армии, и комдив-33 полковник М. Ф. Панов ставит свою подпись под документом. Значит, если не полное, но хотя бы с одной из дивизий 11-го мехкорпуса соединение группы Болдина произошло. Но, видимо, так вышло лишь потому, что 33-я уже не годилась для наступательных действий (особенно после боев 22–23 июня) и имела задачу: прикрывать направление на Волковыск. Где-то на своем рубеже в районе Сокулки она и вошла в соприкосновение с 6-м кавалерийским корпусом. И также видно со всей определенностью, что 36-я дивизия Никитину более не подчинена, а получает указания напрямую от И. В. Болдина.

25 июня 13-й танковый полк 7-й ТД вел бой правее 29-й моторизованной дивизии. В районе Старая Дубовая противника пытался атаковать 14-й танковый полк этой же дивизии. Имея всего четверть заправки топливом, соединение к исходу дня перешло к обороне на линии Скоблянки — Быловины. Командир дивизии писал: «В частях дивизии ГСМ были на исходе, заправку производить не представлялось никакой возможности из-за отсутствия тары и головных складов, правда, удалось заполучить одну заправку из сгоревших складов Кузница и м. Крынки (вообще, ГСМ добывали, как кто сумел)». В полосе 14-го полка в районе Зубжица, Горчаки-Гурне, Бабики действовали части 36-й кавдивизии. Танковое соединение весь день подвергалось интенсивному воздействию авиации противника. 4-я ТД вышла к населенному пункту Индура и в 13 часов, развернувшись фронтом на запад, нанесла удар в направлении Кузница, во фланг оборонявшемуся перед главными силами корпуса противнику. Дивизии удалось несколько потеснить немцев и выйти к Старой Дубовой, прежде несколько раз атакованной 14-м полком. Однако дальнейшее продвижение советских танкистов было остановлено. В ходе этих кровопролитных боев командование 13-го полка сменилось еще дважды: после ранения 22 июня командира майора Н. И. Тяпкина 13-м ТП последовательно командовали начальник штаба капитан А. Г. Свидерский, комбат-1 Герой Советского Союза «испанец» майор С. Я. Лапутин и комбат-2 капитан Ф. И. Стаднюк.

По легенде, сам генерал-майор М. Г. Хацкилевич в тот же день погиб, находясь в боевых порядках своих частей, что, однако, опровергается фактами, которые будут приведены ниже. Тем не менее можно считать, что 25-го штаб корпуса утратил связь со своими частями и соединениями, управление безвозвратно нарушилось. С этого момента дивизии вели бои, не связанные единым замыслом, без связи с вышестоящими штабами и соседями. Неудивительно, что в таких условиях корпус начал разваливаться. Штаб КМГ, располагавшийся в лесу в 2 километрах северо-западнее Уснаж Гурна, не имея собственных подразделений связи, также не смог взять управление в свои руки. В. А. Анфилов писал, что в этот день штаб Болдина был обойден танками противника и утратил связь с корпусом.

Во второй половине дня 25 июня, с опозданием на сутки узнав о взятии немцами Слонима, командующий Западным фронтом Д. Г. Павлов отдал командиру 6-го мехкорпуса распоряжение: «В 3-ю и 10-ю армии. Командиру 6-го механизированного корпуса. Немедленно прервите бой и форсированным маршем, следуя ночью и днем, сосредоточьтесь [в] Слоним. Свяжитесь [по] радио [с] Голубевым и непосредственно мною. [О] начале движения, утром 26 и об окончании марша донесите. Радируйте [о] состоянии (следует, вероятно, понимать — наличии. — Д. Е.) горючего и боеприпасов. Павлов Климовских Фоминых». На документе имеется отметка: «Отправлен 25 июня 1941 г. в 16 часов 45 минут». Но в корпусе уже не осталось ни одной радиостанции «дальнего» действия. Так фактически закончился контрудар конно-механизированной группы генерала Болдина. Столкнувшись с сильной противотанковой обороной противника, массированно поддержанной частями бомбардировочной авиации, войска группы, почти не имея горючего и боеприпасов, не сумели ее преодолеть и понесли огромные потери. По немецким данным, в боях 24–25 июня южнее и юго-восточнее Гродно советские части потеряли 207 танков. 87 было подбито огневыми средствами 256-й ПД, 56 — 162-й ПД, 21 — 2-м дивизионом 4-го зенитного артполка, 43 — летчиками 8-го корпуса пикирующих бомбардировщиков. Из-за поломок и аварий вышло из строя и было брошено еще около 100 танков.

Родоначальник советских диверсионных подразделений полковник И. Г. Старинов написал несколько интересных книг. В одной из них он с горечью подытожил: «Соотношение сил на границе в первые дни войны резко изменилось в пользу противника. Директива № 3 наркома обороны, требовавшая от Северо-Западного и Западного фронтов активных наступательных действий, — родилась в недобрый час. Наступательные действия, предпринятые 23, 24 и 25 июня, дали ничтожные результаты. Потери же, понесенные нашими войсками, оказались чрезвычайно большими». Этот удивительный человек умер в 2001 г., оставаясь до последнего дня в ясном уме и твердой памяти, но был «рассекречен» и показан по телевидению только в последний год своей жизни.

Как и 22 июня, снова потеряла десятки машин бомбардировочная авиация, поддерживавшая контрудар согласно приказу командующего фронтом. 25 июня в район Гродно совершали боевые вылеты части 12-й и 13-й бомбардировочных дивизий. Командир 13-й БАД Ф. П. Полынин писал, что в район контрудара было совершено 780 самолето-вылетов, в ходе которых было разбито около 30 танков, 16 орудий, около 60 машин с пехотой. О потерях за этот день с разбивкой по полкам данных нет. Есть свидетельство, что Су-2 зам. командира эскадрильи 43-го ББАП капитана А. Н. Авдеева, пораженный зенитным снарядом, был направлен им в скопление вражеской техники. Дневная убыль в частях ВВС фронта составила 101 самолет: сбито — 56, пропало без вести — 27, уничтожено на аэродромах — 12, разбилось в авариях — 7. На восполнение урона в состав фронтовых ВВС была передана 23-я смешанная дивизия (командир — полковник В. Е. Нестерцев), вторая с начала войны.

Из оперсводки № 6 штаба Западного фронта к 10:00 25.06.1941 г.:

«Первое. Сведений о действиях и положении войск фронта за ночь 24–25.6.41 г. не поступило. Уточняю положение на левом фланге фронта к исходу 24.6.41 г.

Второе. 10-я армия к исходу дня 24.6.41 г. вела бои на рубеже:

а) 1-й ск — положение без изменений.

б) 5-й ск — по восточному берегу р. Нарев. 13-я сд — Гура, Бацюты; 86-я сд — Ухово, Докторцы. Штаб корпуса — лес восточнее Левицке.

в) Противник к исходу 24.6.41 г. прорвал фронт 13-го мк, проходивший по р. Орлянка в направлении Бельск-Подляски, Нарев и на Заблудув.

г) Сведений об остальных частях армии не поступало».

Как вспоминают бывшие военнослужащие 25-й танковой дивизии, за три дня непрерывных боевых действий соединение лишилось почти всей матчасти, понесло тяжелые потери в личном составе. Бои велись уже отдельными взводами и экипажами, дрались, пока были боеприпасы и горючее. Все попытки создавать СПАМы и эвакуировать поврежденную в боях технику окончились ничем из-за слабости и неукомплектованности ремонтных подразделений, в частности 25-го ОРВБ (командир — военинженер 3 ранга Смирнов). При прорыве частей противника сквозь боевые порядки 25-й ТД была утрачена связь ее частей со штабом, в результате чего командиры подразделений самостоятельно принимали решения о маршрутах отхода. Часть личного состава была рассеяна и осталась во вражеском тылу. М. И. Трусов, командир танка 50-го танкового полка, вспоминал: «К этому времени я потерял своего механика-водителя и башенного стрелка. Танк был подбит, и я его вынужден был оставить. При отходе на Волковыск мне пришлось быть уже в экипаже другого танка нашей дивизии на положении башенного стрелка». В районе Райска собралось до десятка Т-26 с экипажами, было и некоторое количество грузовиков. «В этом месте из леса вышел к нам майор Пожидаев со своим начальником штаба… Был он одет в нашу серую танкистскую форму, с планшеткой и биноклем через плечо. Был он небритый, видимо, с первых дней войны, и с потерянным голосом. Осмотрел все танки, бортовые машины, и было принято решение: прорываться. К этому времени наша небольшая группа танков была окружена немцами. Майор Пожидаев с начальником штаба выбрали для себя танк нашего экипажа. Остался в танке механик-водитель, а я с командиром танка был отправлен на колесную машину. Так прошла ночь. На рассвете танки пошли на прорыв, а за ними и бортовая машина… Танки, видимо, прорвались, и как далеко они ушли, я не знаю. Колесная машина была обстреляна и перевернулась. Я с переломанной челюстью очутился в Барановичской тюрьме, и на этом я отвоевался».

Это последнее, что пока удалось установить об организованных действиях частей 25-й дивизии. При дальнейшем отходе к Волковыску и далее на восток остатки ее частей в еще большей степени утрачивали целостность и перемешивались с отступающими подразделениями 10-й армии. По 31-й танковой дивизии сведений нет. Лишь Н. С. Степутенко из 31-го понтонно-мостового батальона вспоминал: «Пробираемся через Беловежскую пущу, достигли д. Каменюки (на южной опушке пущи. — Д. Е.), сделали привал, подсчитали боевые силы. Сорок бойцов, винтовки, всего 5 автоматов ПБКИ, гранат 82 штуки. Раздали по сухарю и по ложке комбижира… но съесть не пришлось. Бой за д. Каменюки. 28 моих товарищей осталось лежать на земле д. Каменюки. Это было 25 июня 1941 года. Плакать было некогда. Спешно устремились на север…»

 

8.3. Действия 4-й армии

Обстановка в тылу группировки

Действия дивизий 47-го стрелкового корпуса на барановичском направлении

25 июня штабом Западного фронта была получена телеграмма из штаба 10-й армии: «Части вышли на реку Зельвянка, противником заняты все переправы, прошу поддержать со стороны Барановичи». В тылу армии уже третий день шли ожесточенные бои остатков 4-й армии и дивизий 47-го стрелкового корпуса с танками Гудериана. После провала контрудара 23 июня почти полностью утратившие боеспособность войска 4-й армии отошли далеко от границы и вели бои на слуцком направлении и под Барановичами — на 200–250 км в глубине советской территории. 14-й мехкорпус силами 30-й танковой дивизии полковника С. И. Богданова в лесах восточнее р. Ясельда завязал бой с 17-й танковой дивизией противника, что привело, со слов Ф. Гальдера, к «временному кризису». Q бою на рубеже Тимковичи, Семежево, Красная Слобода генерал-майор С. И. Оборин был ранен и убыл в тыл; в командование корпусом вступил начальник штаба полковник И. В. Тутаринов. Командующий 2-й танковой группой генерал-полковник Г. Гудериан ввел в бой 46-й моторизованный корпус генерала фон Фитингофа в составе 10-й танковой дивизии и моторизованной дивизии СС «Райх» (лейбштандарт «Великая Германия» оставался пока в распоряжении командующего группой армий «Центр»).

Командование 4-й армии надеялось удержаться на рубеже Слуцкого укрепленного района, опираясь на его долговременные сооружения. Но, как выяснилось, надеяться было не на что. Вызванный в штаб армии комендант УРа полковник Н. Н. Денисов доложил командарму А. А. Коробкову, что строительство укрепрайона было прекращено еще в 1939 г., все его 129 дотов недостроены и законсервированы, все вооружение из них демонтировано еще весной и отгружено в 62-й Брестский укрепрайон, а из войск он имеет один батальон, охраняющий сооружения.

К. Т. Мазуров, добравшийся к полудню 25 июня до Слуцка, вспоминал, что городок был забит тылами 4-й армии и беженцами. Общественные здания, занятые под госпитали, были переполнены ранеными. Местное население выносило людям хлеб, воду и другие продукты. В штабе 28-го стрелкового корпуса Мазуров узнал о том, что Минск горит, штаб фронта эвакуируется в Могилев. В течение дня 25 июня части 24-го моторизованного корпуса противника неоднократно атаковали оборону 55-й стрелковой дивизии, прикрывавшей слуцкое направление, но дальше рубежа железнодорожной ветки Барановичи — Лунинец не продвинулись. Части 3-й танковой дивизии продолжали подвергаться налетам, советская артиллерия снова вела огонь вдоль шоссе; для борьбы с нею в районе севернее шоссе (д. Нивищи) были развернуты батареи 75-го артполка. Движение по восстановленному саперами мосту через Липнянку должно было начаться около полудня, но переправа по нему 1-го маршевого эшелона под командованием подполковника фон Левински была отложена и началась с двухчасовым опозданием, так как мост оказался слишком слаб для тяжелой боевой техники; передовым отрядом по-прежнему командовал обер-лейтенант Бюхтенкирх. Состав эшелона был более чем внушителен: 3-я рота 1-го ОРБ, 5-я батарея 75-го артполка, 1-й батальон 394-го МП, 1-й батальон 6-го танкового полка, по батарее 543-го дивизиона ПТО, 59-го и 91-го зенитных артполков, штаб 6-го ТП и т. д.

Вечером, незадолго до наступления темноты, подразделения дивизии продолжили наступление на Слуцк. После ряда массированных авианалетов танкам противника удалось прорвать оборону 55-й дивизии в районе Синявки и развить наступление в сторону старой госграницы вдоль Варшавского шоссе. В бою погиб командир дивизии полковник Д. И. Иванюк, принявший на себя командование 128-м СП, командир которого перед войной убыл в учебный отпуск; соединением по-прежнему командовал начальник штаба подполковник Г. А. Тер-Гаспарян. В результате прорыва соединение оказалось разрезанным на части. 107-й стрелковый полк был отброшен к Барановичам, 111-й и 128-й полки на месте — по обе стороны от шоссе. Был тяжело ранен командир 107-го СП подполковник Г. К. Чаганава. Теперь на слуцком направлении неприятелю могли противодействовать лишь отдельные отряды из состава 6-й и 42-й стрелковых дивизий 28-го корпуса, 30-й танковой дивизии 14-го мехкорпуса и 55-й дивизии, сохранившие автотранспорт и артиллерию. Д. Г. Павлов отдал приказ готовить полосу обороны в Слуцком укрепленном районе и по реке Случь.

На барановичском направлении весь день пыталась прорваться на северо-восток 18-я танковая дивизия противника. В тяжелейших условиях с ней вели бои три дивизии 47-го стрелкового корпуса: 121, 143 и 155-я. В район Шишицы — 25 км севернее Слуцка — прибыла опергруппа штаба 47-го стрелкового корпуса. Генерал-майор С. И. Поветкин получил от А. А. Коробкова задачу объединить под свое командование вышеуказанные дивизии, однако связи с ними не установил: дивизий в указанных районах не оказалось.

Вследствие того, что управление корпуса в район боев не прибыло и находилось в Бобруйске и Шишицах, каждое соединение действовало в целом самостоятельно. Координировать их действия по мере возможности пытался генерал-майор И. Н. Хабаров. В боях западнее Слонима и при обороне его восточной части 155-я дивизия понесла огромные потери. Погибли зам. командира 659-го стрелкового полка по полит. части Н. Н. Портала, командир 306-го легкого артполка А. И. Лосев, зам. по полит. части С. Л. Сакулин. Командир батареи 297-го ЛАП 121-й стрелковой дивизии И. И. Тасминский вспоминал: «25 июня 1941 года части трех стрелковых дивизий (155 сд, 121 сд и 143 сд) вели тяжелые оборонительные бои с танковыми дивизиями Гудериана на подступах к Барановичам возле деревень Гать, Третьяки и станции Лесная. К исходу дня 25 июня немцам удалось оттеснить эти три дивизии к Барановичам».

В журнале боевых действий 143-й СД показана несколько другая обстановка. К исходу дня 24 июня ее части заняли оборону на рубеже ст. Лес на, Тартак, удерживая этот рубеж до вечера 25 июня, несмотря на то что соседи справа (121-я и 155-я СД) отошли еще в начале дня 25 июня. Слева соседей не было. И далее: «Потери дивизии за 24 и 25 июня не были учтены, но были значительными. Потери противника: убито и ранено 450 человек. Уничтожено орудий — шесть, подбито танков — восемь, уничтожено автомашин — три. В ночь с 25 на 26 июня 1941 г. части дивизии, находясь под сильным воздействием авиации, танков, артиллерии противника, отошли на рубеж Новый Мир. Но так как к этому времени 121 СД заняла этот рубеж, части дивизии заняли оборону по западной окраине Новый Мир».

В 60-й авиадивизии, весь боевой состав которой по-прежнему был представлен лишь одним 162-м истребительным полком, в этот день были исчерпаны все возможности к дальнейшему сопротивлению. Потерь в людях в полку не было, но большинство самолетов было выведено из строя при бомбардировках аэродрома, совершенно не имевшего средств ПВО (зенитчики бригадного района защищали только ж.-д. узел); изрытый воронками аэродром стал совершенно непригоден для полетов, с него невозможно было даже взлететь. За три дня непрерывных боев многие из летчиков открыли свой боевой счет, в их числе были капитан Пятин, пилоты Овчаров и Бережной, а также будущий Герой Советского Союза Н. А. Козлов. Командир дивизии Е. З. Татанашвили построил личный состав и зачитал приказ, суть которого была такова: уничтожить уцелевшие самолеты и покинуть Барановичи…. На шоссе, ведущем на еще не захваченный противником Слуцк, полковник остановил двигавшуюся на восток автоколонну. Потеснившись, армейцы посадили авиаторов на машины и тронулись дальше в надежде избежать окружения и выйти к Могилеву.

Примечание. Есть свидетельство, что Н. А. Козлов служил не в 162-м полку 43-й дивизии, а в 188-м ИАП 60-й ИАД. Он мог заменить раненого летчика 162-го полка и воевать на его машине? Вполне. Но тогда не ясно, каким образом Г. Н. Захаров мог помнить его (бывший комдив 43-й ИАД встретил Козлова через много лет после войны, когда тот был уже генералом, и узнал). Вот такая нестыковка.

23 июня Козлов сбил «мессершмитт», открыв личный боевой счет и боевой счет полка. При отступлении, насмотревшись страшных сцен гибели при воздушных налетах детей и женщин, дал себе зарок: сбивать только бомбардировщики. К 9 мая 45-го на счету Н. А. Козлова было 130 боевых вылетов и 23 сбитых самолета (из них 20 бомбардировщиков). 24 сентября 1941 г. в районе Брянска он таранил Ю-88. 24 мая 1942 г. в районе ст. Морозовская под Сталинградом на истребителе МиГ-3 он снова пошел на таран, на этот раз разведчика Ю-88. Поврежденную машину сумел посадить. Указом от 14 февраля 1943 г. ему присвоено звание Героя Советского Союза. Командовал 907-м истребительным авиаполком особого назначения.

О так называемом «слоеном пироге» в полосе 4-й армии

На одной из стен в казематах Брестской крепости при разборке ее развалин (вскоре после войны, когда крепость еще не имела Золотой Звезды и не была мемориалом) обнаружили надпись. Навсегда оставшийся неизвестным русский солдат нацарапал по штукатурке: «Умирали не срамя». Это смело можно отнести не только к защитникам крепости над Бугом. Так могли написать тысячи павших в Западной Белоруссии красноармейцев и командиров из всех соединений 4-й армии.

За три дня отступления с беспрерывными боями перед фронтом 4-й армии образовался своего рода «слоеный пирог»: немецкие войска атаковали боевые порядки армии, а в их тылу на разном удалении от границы (повторяя маршрут отступления) дрались отряды, группы и даже целые части из состава 14-го и 28-го корпусов. Они не имели связи со штабом армии, было мало боеприпасов, почти отсутствовали продовольствие и медикаменты. Несколько отрядов попало в окружение в районе Коссово — станция Ивацевичи. Когда их обошли с обоих флангов танковые подразделения группы Гудериана, они соединились и действовали совместно. В кольце оказались основные силы 205-й моторизованной дивизии во главе с ее командиром полковником Ф. Ф. Кудюровым, отряд 22-й танковой дивизии под командой полковника И. В. Кононова, сводная группа 6-й Орловской Краснознаменной стрелковой дивизии полковника Осташенко и еще несколько групп. Проявленные ими в этих невероятно тяжелых условиях доблесть, героизм и готовность к самопожертвованию заслуживают того, чтобы написать о них.

После удачной в целом атаки утром 24 июня, не принесшей, однако, никакого территориального успеха ввиду малочисленности советских войск, а лишь замедлившей продвижение 2-го эшелона 47-го МК противника, остатки 22-й танковой дивизии и отряд 6-й Краснознаменной СД отступили от шоссе и двинулись ранее определенным маршрутом — на Березу. У реки Ясельда они встретили 672-й артполк 205-й мотодивизии, командир которого рассказал, что и Береза уже взята противником, а основные силы 205-й севернее Селец отходят с рубежа на канале Мухавец за Ясельду (по данным радиоперехвата, Береза была занята в 9 часов утра 24 июня). Примерно в полдень все подразделения групп полковника Ф. А. Осташенко и полковника И. В. Кононова переправились на северный берег реки и сожгли за собой мост.

Теперь численность оставшихся во вражеском тылу и объединившихся частей 4-й армии (условно я назвал ее коссовской группой войск) составляла примерно 6 тысяч человек. Основу составляла 205-я МД, сохранившая штатную структуру и до 4000 бойцов, у Ф. А. Осташенко было свыше 600 человек, около 400 человек оставалось в 22-й ТД. Несколько сот штыков было в отряде, который возглавлял начальник разведки 28-го корпуса майор К. Г. Дмитриев.

С утра 24 июня гитлеровцы возобновили наступление вдоль шоссейной дороги Брест — Кобрин — Барановичи. Ожесточенные бои продолжились. Противнику удалось, подтянув свежие резервы, обойти фланги 721-го моторизованного полка и частью сил выйти ему в тыл. Возникла угроза полного окружения. В этой тяжелой ситуации командир полка А. Г. Карапетян, проявив тактическую грамотность, оседлал и взял под контроль шоссейную дорогу, помешав врагу перебрасывать резервы к фронту. Одновременно разведгруппы полка совершили нападения на вражеские коммуникации. Был разгромлен немецкий штаб, колонна автомашин, захвачены важные боевые документы, оружие и продовольствие.

Однажды воинам полка улыбнулась удача: у переднего края его обороны неожиданно остановились вражеские танки. Оказалось, они остались без горючего. Ночью, выдвинувшись вперед, красноармейцы смелым налетом перебили охрану, танки были захвачены. Утром из орудий трофейных машин красноармейцы уже вели огонь по врагу. Несколько суток в условиях окружения, испытывая нехватку боеприпасов и продовольствия, полк Карапетяна вел тяжелые бои с превосходящими силами противника. Артиллерист Рахманов, будучи раненым, один уничтожил три немецких танка. Саперы Игнатов и Самсонян со связками гранат и бутылками с бензином преградили путь целой танковой колонне противника. К исходу пятых суток неравных боев командир 721-го МП подполковник А. Г. Карапетян получил приказ от своего комдива Ф. Ф. Кудюрова: выходить с боем из окружения. Он собрал все силы полка в один кулак. Используя лесисто-болотистую местность, внезапным и дерзким ударом 721-й прорвал вражеское кольцо и, оторвавшись от преследования, скрылся в лесах.

Кульминацией боев в районе Коссово можно считать 25 июня. Упорное сопротивление окруженных и невозможность полноценно использовать автостраду Брест — Барановичи немало раздражали немецкое командование. Оно усилило натиск на оборонявшихся, чтобы раз и навсегда покончить с ними. Продолжать и далее сражаться на реке Ясельда в условиях круговой обороны означало неминуемую гибель или пленение всех собравшихся здесь частей. В боях уже пали сотни бойцов и многие офицеры, в том числе начальник штаба 205-й МД подполковник С. Н. Попов. Все попытки радистов 205-й связаться со штабом армии оказались безуспешными, разведка установила, что войска неприятеля продвигаются по двум шоссе на Слоним. и Барановичи. Полковник Ф. Ф. Кудюров принял решение оставить позиции по Ясельде и отходить на Ружаны и Слоним. Примерно в полдень 25 июня головной полк дивизии в 2 км южнее Ружан вышел к шоссе, где завязал бой. Неожиданную помощь мотострелкам оказали экипажи трех ДБ-3, нанесших мощный бомбовый удар по врагу. Но вскоре в небе появились три Ме-109… Трое летчиков воспользовались парашютами, из одной упавшей машины извлекли обожженного капитана, который умер в дороге, несмотря на оказанную помощь. Когда стало ясно, что пробиться всеми силами на Слоним шансов нет, повернули в сторону Коссово. Танкистам И. В. Кононова все же удалось прорваться в район Слонима. Кононов писал, что 25 июня они подошли к Щаре. Разведка обнаружила, что мост исправен и охраняется немцами при поддержке трех танков. Однако «охраняется» было бы сказано слишком сильно. Немцы были уверены, что на четвертый день боевых действий никаких советских войск с запада появиться не может. Поэтому они купались, загорали, одним словом, отдыхали, как на пикнике. Выкатив на прямую наводку 45-мм орудия, бойцы расстреляли вражеские танки и рассеяли охрану. Уничтожив за собой переправу, они направились на юго-восток. Остальные части двинулись в пинские болота. Вечером, выбив из Коссово батальон противника с пятью танками, похоронили умершего летчика на городской площади. Отряд 6-й дивизии значительно пополнился примкнувшими группами и одиночными военнослужащими. Утром 26 июня 205-я МД с примкнувшими к ней отрядами выступила на Масиловичи — Жировицы, но вскоре была обнаружена противником, который атаковал ее и попытался окружить. Пришлось вновь отходить, прорываясь к большому лесному массиву в 10–12 км юго-западнее Бытеня. Потери были сравнительно небольшими, но стало окончательно ясно, что вывести целиком такую группу войск не удастся. На общем совещании командиры подразделений и отрядов выработали план: разбиться на более мелкие группы, форсировать реку Гривда и на участке Ивацевичи — Доманово пробиваться на юго-восток, в сторону Луниниа. Полковник Ф. А. Осташенко повел 800 человек, по 600 — Ф. Ф. Берков и тяжело раненный полковой комиссар С. Г. Пименов. 400 бойцов и командиров было у майора А. М. Дмитришина. Командир 205-й мотодивизии поступил аналогично. Прорыв прошел успешно, но утром 28 июня советские войска при форсировании Гривды были атакованы авиацией противника и понесли серьезные потери, был убит командир одного из отрядов подполковник Ф. Ф. Берков.

1 июля отряд Осташенко столкнулся с мотопехотой противника. Не сумев преодолеть заслон, воины 6-й КрСД вынуждены были отступить, но вечером следующего дня им удалось пересечь дорогу Логишин — Доброславка и уйти еще дальше в глубь Полесья. Через несколько дней воины 6-й дивизии вышли к дороге Брест — Пинск — Калинковичи. 6 июля они встретили 75-ю дивизию, которую немцы так и не сумели уничтожить, и соединились с ней. Майор К. Г. Дмитриев со своими людьми вышел еще раньше, 28 июня. 3 июля командир 75-й СД С. И. Недвигин передал командующему 4-й армией А. А. Коробкову короткую записку — первую с 22 июня весточку о своем соединении: «Красный пакет опоздал, а отсюда и вся трагедия! Части попали под удар разрозненными группами. Лично с 22-го по 27-е вел бой с преобладающим по силе противником. Отсутствие горючего и боеприпасов вынудило оставить все в болотах и привести для противника в негодность».

В 1944 г., когда советские войска вступили уже на территорию Румынии, судьба свела К. М. Симонова с одним интересным человеком. Ему было 56 лет (старик по тогдашним меркам), он был генерал-майором, Героем Советского Союза и командовал 232-й Сумско-Киевской стрелковой дивизией. Необычная манера командовать, образная речь выходца из шахтерских краев, природный ум и высокие душевные качества настолько покорили писателя, что он просто срисовал с него одного из персонажей 2-й и 3-й книг романа «Живые и мертвые» — генерала Кузьмича. Им был Максим Евсеевич Козырь, тот самый, что был замом по строевой части у генерала И. С. Лазаренко в 42-й дивизии и командовал одним из отрядов в боях под Брестом. Как вспоминал Ф. А. Осташенко, днем 22 июня полковник Козырь со своими людьми перешел от Чернавчиц к Жабинке, и больше о нем ничего известно не было. Теперь сам он рассказывал военкору о том, что произошло дальше. Приукрасил, конечно, кое-что (наверное, после фронтовых ста грамм): «Под Брест-Литовском собрались мы все генерал-майоры, голосовали, как в Гражданскую войну. Был выбран я временным командующим 4-й армией и остатки ее выводил из окружения. Вывел». Что ж, коротко, но по сути. Не растерялся и долг свой воинский выполнил.

Справка. Участник трех войн, семь раз раненный, кавалер четырех крестов Св. Георгия и ордена Красного Знамени за № 71, заместитель командира 50-го стрелкового корпуса 2-го Украинского фронта М. Е. Козырь погиб в бою в Чехословакии 23 апреля 1945 г., заскочив на автомашине в еще занятую противником деревню. Похоронен на Ольшанском кладбище в Праге. Семья (жена и сын), которую он считал погибшей утром 22 июня, как оказалось, была угнана в Германию и вернулась на Родину в 45-м.

 

8.4. Обстановка на молодечненском направлении

Действия 5-й танковой дивизии

Вошедший в подчинение командования 50-й стрелковой дивизии 262-й литовский полк, начавший в 4 часа ночи отход на реку Вилия, был на марше настигнут танками противника, в результате непродолжительного боя батареей ПТО 359-го СП были выведены из строя четыре немецких танка. Полк прикрывал отход 359-го стрелкового полка в район леса 1 км юго-восточнее Вышины. 49-й стрелковый полк с приданным 1-м дивизионом 257-го гаубичного артполка выдвигался в сторону Молодечно. Прикрыв 2-м стрелковым полком на реке Вилия направление на Вилейку и 49-м стрелковым полком — направление на Молодечно, дивизия продвигалась в направлении райцентра Плещеницы с задачей занять Плещеницкий участок Минского УРа. Переход совершался по маршруту Ставское, Сенище, Косуцкое, Рыбачье, Паханово, Старинки, Стайки.

После захвата Вильнюса части 20-й танковой дивизии 39-го МК вермахта в 02:20 25 июня выступили на юго-восток, в направлении Молодечно. Продвижение тормозилось в стычках с мелкими группами советских военнослужащих, с рассветом начались также и налеты авиации РККА. 7-я танковая дивизия двигалась левее, к озеру Нарочь и г. Вилейка, к исходу дня передовой отряд дивизии, не встречая особого сопротивления, достиг Вилейки и занял ее (вероятно, 2-й СП 50-й дивизии уже ушел к Плещеницам); после короткого отдыха подразделения 7-й ТД продолжили продвижение в юго-восточном направлении в обход Молодечно. Части же 20-й танковой дивизии, двигавшиеся вдоль шоссе Вильнюс — Молодечно, утром были атакованы танкистами 5-й советской ТД, выполнявшими приказ командования 13-й армии Западного фронта. В 03:30 полковник Ф. Ф. Федоров приказал командиру 9-го ТП взять Ошмяны, после чего двигаться на Вильнюс. Полковник И. П. Верков для атаки Ошмян сформировал группу из 4 машин БТ-7 и 6 бронемашин БА-10 под командованием капитана Новикова. В 06:30 этот отряд выдвинулся к восточной окраине Ошмян, обнаружил движение колонны танков и мотопехоты врага, внезапно ударил по ней с тыла и ворвался в местечко. Было подбито не менее пяти немецких танков и четыре противотанковых орудия, особенно отличился взвод старшего лейтенанта М. И. Веденеева. Капитан Новиков захватил легковую автомашину с документами, впоследствии переданными в штаб Западного фронта. В этом бою отличился также рядовой Мулдахаджаев. 24 июня он был оставлен в Ошмянах для охраны нескольких неисправных танков, за которыми должны были прийти трактора-эвакуаторы. Когда в местечко вошли немцы, красноармеец забрался в один из танков и занял оборону. Ему предложили сдаться, но храбрец заявил, что у него достаточно снарядов и сдаваться он не намерен. Почти сутки он держал круговую оборону и покинул танк лишь тогда, когда в Ошмяны вошли машины отряда Новикова. Местные жители подтвердили, что немцы удивились храбрости танкиста.

Группа полковника И. П. Веркова, действовавшая в другом районе, попала в окружение, едва вырвалась из него и была вынуждена с потерями отойти. Выручили их экипажи четырех танков под командой старшего лейтенанта В. И. Вержбицкого. Непосредственно на выручку своего командира Вержбицкий послал экипажи двух Т-34, две других машины поддерживали их огнем. В частности, экипаж сержанта Н. В. Томильченко огнем и гусеницами разбил семь автомашин с пехотой и несколько бронетранспортеров. Командир второй тридцатьчетверки сержант Зайцев сгорел вместе с экипажем. В оперативной сводке № 7 штаба Западного фронта от 25.6.41 остатки 5-й танковой дивизии (3 танка, 12 бронемашин и 40 автомашин) были указаны в 5 километрах уже юго-восточнее Молодечно. Сам Верков докладывал командиру дивизии:

«Полковнику тов[арищу] Федорову

Полковник Верков 25.6.41 16.05»

Вышел из окружения с двумя танками и тремя бронемашинами, остальное погибло от ПТО пр[отивни]ка.

— Отхожу на Молодечно.

— Читал приказ штадива 50 сд и не понял, прошу указаний.

— Пр[отивни]к занял Сморгонь [силами] до батальона пехоты с артиллерией и ПТО в 14.00.

Не ясно, о каком приказе штаба 50-й дивизии идет речь и как И. П. Верков смог с ним ознакомиться. Сама дивизия была еще далеко, но в районе Ошмян, правда, вел разведку ее 6-й разведбатальон. Только он и мог войти в контакт с «федоровцами».

В районе Сморгони противника сдерживал взвод орудий младшего лейтенанта Романова. Два Т-34 под командованием секретаря партбюро 9-го полка И. И. Нужного прикрывали курсантов Виленского ВУ, отходивших по маршруту Сморгонь — Молодечно. Со слов политрука курсантского батальона А. Мичуды, в районе Мядининкай литовцы под командой капитана Й. Валюлиса разгромили десант противника. Затем они сражались у Ошмян, в районе Сморгони подбили связками гранат три вражеских танка. Отходили на Витебск и Лепель, везде участвовали в боях. В оперсводке штаба фронта № 17 от 3 июля 1941 г. сообщалось: «Лепель прикрывается сводным отрядом в составе курсантов минометного училища, Вильнюсского пехотного училища и 1 03-го противотанкового дивизиона». В середине июля оставшиеся в живых были направлены в Новокузнецк Кемеровской области, куда было переведено училище. Закончив его, молодые офицеры пополнили комсостав вновь сформированной 16-й литовской дивизии.

Когда танки И. И. Нужного и несколько бронемашин в районе с. Лебедь попали в окружение, на выручку к ним поспешили их товарищи. В яростном бою они подбили три танка, раздавили десять ПТО и несколько автомашин. Кроме самого политрука, храбро сражались лейтенант Ботин, капитан Е. А. Новиков и старший лейтенант Вержбицкий. Но вскоре к противнику подошло подкрепление, которое начало охват нашего отряда с целью окружить и уничтожить его. При отходе на переправе через реку два Т-34 застряли без надежды вытащить их, в бронемашину политрука И. И. Нужного попал снаряд. Танкисты, испортив орудия и двигатели техники, забрали пулеметы с дисками, вышли из окружения и прибыли в свою часть, пройдя пешком 80 км.

Еще более результативные действия показал экипаж БТ-7 взвода управления дивизии в составе старшего сержанта Г. А. Найдина и красноармейца Копытова. Заняв огневую позицию в лесу, танкисты подпустили на короткую дистанцию танковую колонну противника. Точными выстрелами были подбиты головная и замыкающая машины колонны. Пользуясь замешательством немцев, геройский экипаж расстрелял и остальные десять танков. Также героически сражался с врагом сводный отряд истребителей танков из числа бойцов 5-го МСП, который был сформирован в Молодечно; возглавлял его оперуполномоченный особого отдела дивизии Жихарев. После боев в районе Ошмяны — Сморгонь, где части 5-й танковой дивизии вели героические бои буквально до последнего танка, ее остатки были оттеснены еще дальше на восток. К исходу дня 25 июня части дивизии, осуществляя планомерный отход, временно сосредоточились в районе местечка Радошковичи. Устроив на дорогах завалы с целью замедлить продвижение противника, 5-я ТД продолжила отступление по шоссе Минск — Москва, подвергаясь неоднократным бомбардировкам с воздуха.

Справка. Герой Советского Союза Г. А. Найдин закончил службу в Вооруженных Силах СССР в звании полковника бронетанковых войск.

Как написано во всех исследованиях и в мемуарах, в этот день вместе с танкистами сражались бойцы войск НКВД из полка майора Пияшева. Но вряд ли командир 9-й ЖДД НКВД в своем докладе на имя начальника управления стал бы намеренно сгущать краски. Растоптанный бегущими армейцами 84-й полк ни в каких боях 25 июня участия не принимал, ибо к рассвету В. Н. Истомин нашел его за старой госграницей, где-то в районе Острощицкого Городка. Полковник заново сформировал пять рот, своего заместителя Гладченко направил на КП фронта. Тот до ночи не вернулся, зато в район расположения полка вышло 14–18 немецких танков, которые затем двинулись в сторону Минска. Решено было с наступлением темноты отойти еще дальше на юг или юго-восток.

Так что фактически 25 июня против частей 39-го корпуса группы Гота на молодечненском направлении продолжали действовать остатки всего лишь одной советской дивизии, все той же 5-й танковой. Естественно, единичные, удачные для нас боестолкновения не могли изменить общую неблагоприятную ситуацию. В результате этих скоротечных боев, являвшихся в тактическом отношении 100 %-ной импровизацией, продвижение на Минск с севера было задержано фактически только на несколько часов, после чего немецкие танки вышли в район Молодечно. Примерно в 20 часов управление 13-й армии было атаковано подразделением 20-й танковой дивизии вермахта с десантом на броне. В завязавшемся ожесточенном бою, в котором приняли участие работники штаба армии и 570-го армейского батальона связи, погибло более половины личного состава батальона и 35 офицеров армейского управления, в том числе начальник разведотдела полковник П. М. Волокитин. Противником были захвачены машины с шифровальными документами. Двумя отдельными группами штаб 13-й с трудом сумел выйти из соприкосновения с неприятелем и направился к Минску. Основная масса штаба направилась через Городок под командованием заместителя начальника штаба армии подполковника С. П. Иванова. В Городке хвост колонны штарма вновь был атакован танками противника, попаданием снаряда в бронемашину был убит начальник оргмоботдела подполковник К. В. Литвин. Когда вышли к Минску, с горечью подсчитали потери: многие офицеры управления 13-й армии были заявлены пропавшими без вести. Майор Я. Ф. Игнатенко, офицер отдела кадров. Майор В. Т. Вороновский, командир 570-го ОБС. Позже он «высветится» среди партизан. Капитан Ф. А. Герасимов, еще один кадровик. Интендант 2-го ранга В. И. Безкишкин, начальник АХО. Старший лейтенант С. И. Бондаренко, начальник штаба 570-го ОБС. Интендант 2-го ранга Я. В. Амбарнов, помощник командира 7-го полка 4-й танковой дивизии, но проходит по списку управления 13-й армии. Майор И. А. Морозов, офицер автобронетанкого отдела. Техник-интендант 2 ранга Г. Т. Никаноров, начальник секретной части. Капитан А. С. Михеев, тоже из АБТО штарма. Полковник К. Н. Рапава, начальник химслужбы. Капитан А. П. Фоков, офицер отдела укомлектования. Полковник Г. В. Киршин, начальник АБТО.

Из донесения зам. начштаба 13-й армии от 26 июня 1941 г. (по событиям 25 июня):

«5-я танковая дивизия прикрывала направление Молодечно на линии Сморгонь и не в силах сдерживать противника отходила. К 16 часам в районе Молодечно у командира 5-й танковой дивизии осталось 5 танков и 12 бронемашин».

И все же в мозаике этих, казалось бы, понятных событий остается несколько не ложащихся в общее поле сегментов. При выверке хронологии имеет место некоторая нестыковка, не позволяющая однозначно определить дату, когда немцы установили полный контроль над Вильнюсом и его окрестностями. По словам полковника Федорова, к 17 часам 23 июня Вильнюс был взят противником. Как докладывал командир 9-й ЖДД НКВД Истомин, в 19:30 город еще был наш и шел бой в 20 км западнее него, но на Молодечно валил сплошной поток отступающих войск. Танкист вермахта Х. Орлов (см. выше) писал, что немцы вошли в Город Милосердия утром 24 июня. Допустим, так. А почему не раньше, если остатки 5-й ТД отошли от города? Темнеет в 20-х числах июня очень поздно, поэтому, вероятно, следует предположить, не заняли Вильнюс не потому, что не хотели, а потому, что не смогли либо чего-то опасались. Их заминка могла быть следствием того, что на окраинах Вильнюса, на подступах к нему и в нем самом продолжали оказывать сопротивление (и, возможно, немалое) какие-то советские части. Предполагать можно все, что угодно, но мы до сих пор не знаем, какова была участь 10-го полка, 5-го разведбата и других частей 5-й ТД. Были их остатки в числе тех, кто вышел 24 июня к Молодечно, или же они были отрезаны от главных сил и продолжали сражаться в полном окружении в пригородах Вильнюса и на его улицах? А ведь были еще подразделения 128-й и 184-й дивизий, были еще те, кто встретил войну непосредственно на границе. Хотя бы в теории, но можно допустить, что, отступив на восток, они все же пытались сражаться рядом с танкистами 5-й дивизии. Бригадный комиссар Г. В. Ушаков писал, что утром 25 июня Ф. Ф. Федоров приказал командиру 9-го ТП И. П. Веркову после взятия Ошмян двигаться на Вильнюс. Не затем ли, чтобы соединиться с остававшимися там частями дивизии? Неважно, что приказ был заведомо невыполним, важно то, что принцип «Сам погибай, а товарища выручай» не был забыт и соблюдался. И есть еще одно, пусть и косвенное, подтверждение моих предположений.

24 июня 53-й дальнебомбардировочный авиаполк (40-я дивизия 1-го авиакорпуса ДБА ГК) на машинах ДБ-3а и ДБ-3ф бомбил Тильзит и 25-го собирался продолжить; потерь матчасти и личного состава за 22–24 июня не было. Но вечером прилетевший в полк командир дивизии полковник В. Е. Батурин отменил эту задачу и поставил новую: бомбить скопление танков западнее Вильнюса. На разведку были высланы экипажи капитана Репкина и старших лейтенантов Ленькина и Богачева. Штурман А. И. Крылов принимал участие в этом вылете. Он писал, что заход на цель был произведен со стороны озера Нарочь вдоль шоссе Вильнюс — Полоцк («дальники», как известно, летали не по плоским картам, а «по глобусу»). В районе белорусского местечка Сымонели наблюдали ожесточенный бой. А при подлете к Вильнюсу увидели, что ожесточенные бои идут и на его западной и юго-западной окраинах, у вокзала, нау лицах и площадях. Танки, сгрудившиеся вокруг огромных цистерн автозаправщиков, летчики обнаружили и нанесли по ним точные удары, но от бешеного зенитного огня и атак истребителей понесли тяжелый урон — к сожалению, высланные на разведку экипажи не заметили скопления истребителей противника на вильнюсском аэродроме Парубанек. Из вылета не вернулось 17 машин («аннушки» были беззащитны при атаках с задней полусферы), сам Крылов описал гибель девяти бомбардировщиков. Полк потерял следующие экипажи: капитана А. Д. Третьякова, политрука К. С. Власова, старшего лейтенанта Б. П. Бавдикова, лейтенантов Ф. Е. Огальцова, В. И. Щербины, В. И. Сеничкина, Б. Н. Сотова, В. К. Власова, Ф. Е. Курочки, С. М. Образцова, Н. К. Щетенко, А. И. Шапошникова, В. А. Мурашова, Ф. И. Давыдова, В. Г. Грунявина, младших лейтенантов П. Я. Чубаря и В. Д. Иконникова. Ответным огнем из бортовых пулеметов советские авиаторы сбили 15 Ме-109. Еще как минимум пять самолетов не вернулось на аэродромы 7-го и 204-го ДБАП. Да, Вильно не стал ни Брестом, ни Либавой, ни Минском. Нельзя говорить о его героической обороне, ее, как таковой, не было. Но был героизм 5-й танковой дивизии, были герои-летчики, был еще кто-то, о ком мы пока не знаем. И не следует об этом забывать.

Части 3-го авиакорпуса бомбили колонны танков группы Гота, продвигавшиеся на Ошмяны. В 96-м полку 42-й дивизии не вернулось пять экипажей: командиров звеньев В. И. Григорьева, Г. И. Краснощекова, П. А. Бобрышева, пилотов М. Е. Плугина и А. П. Колоярцева (все в званиях младших лейтенантов). Колонна, шедшая от Воложина на Молодечно, была атакована машинами И-15бис 215-го ШАП майора Рейно. Вероятно, после получения сообщения об избиении 53-го полка соседей командованием 3-го ДБАК было принято решение о нанесении «удара возмездия». В середине дня 207-й ДБАП двумя звеньями (это было все, что комполка Г. В. Титов после двух дней боев сумел поднять в воздух) совершил налет на аэродром Парубанек, было заявлено о выводе из строя около 40 истребителей Люфтваффе; потерь с нашей стороны не было. Также летчики 42-й ДБАД принесли плохую весть: было обнаружено скопление танков противника уже в 25–30 км северо-западнее Минска. Наблюдениями экипажей 212-го полка А. Е. Голованова и лично инспектора техники пилотирования корпуса майора О. Н. Боровкова информация была подтверждена, о чем было доложено в Генштаб и командованию ВВС фронта.

 

8.5. За правым флангом

Действия 11-й армии

Контрудар на Каунас

Выдвижение 21-го механизированного корпуса в район Двинска

Ввод противником в бой в районе Каунаса двух свежих дивизий 2-го армейского корпуса резко осложнил ситуацию для 11-й армии, лишившейся к этому времени 128, 179 и 184-й стрелковых и 5-й танковой дивизий. Следовало отвести весьма уже избитый 16-й стрелковый корпус на рубеж реки Вилия (Нерис), чтобы закрепиться там, однако на заседании Военного совета фронта под нажимом представителя УПП РККА армейского комиссара 2 ранга В. Н. Борисова (о его «вкладе» в развитие событий в Прибалтике я уже писал) было принято прямо противоположное решение: 16-му корпусу перейти в наступление с целью вернуть Каунас. По получении приказа командира корпуса генерал-майора М. М. Иванова о наступлении, части 23-й дивизии начали выдвижение в район Свилайняй, Рудминяй, Ратуше, чтобы из него начать наступление вдоль шоссе Ионава — Каунас. Следом за 23-й должна была наступать 33-я СД, 5-й дивизии полковника Ф. П. Озерова предстояло атаковать Каунас с запада.

Во время развертывания дивизий 16-го корпуса противник сам перешел в наступление при поддержке авиации, занял Кармелаву и начал продвигаться на северо-восток в направлении Ионавы. Первым в соприкосновение с ним вошел 89-й стрелковый полк (командир — майор Н. Ф. Батюк, в недалеком будущем — герой обороны Сталинграда). Его батальоны с ходу перешли в контрнаступление, из-за правого фланга выдвинулся и также вступил в бой 117-й стрелковый полк (командир — майор И. П. Бушин). Неприятельский авангард был смят, понес большие потери и в беспорядке отступил. Перейдя к преследованию, 23-я СД освободила Кармелаву и подошла к северо-восточной окраине Каунаса. Вплотную к восточной окраине удалось прорваться 5-й стрелковой дивизии. Однако противник, введя в бой из резерва еще одну пехотную дивизию, вынудил 5-ю СД отступить к реке Вилия.

Немцы предприняли попытку ударом в правый фланг остановить 89-й полк, переправив на лодках на южный берег Вилии несколько сот стрелков. Контратакой батальона старшего лейтенанта Д. С. Воронкина при поддержке огня полковой батареи и станковых пулеметов их намерение было сорвано. На поле боя осталось до 400 трупов, полсотни мотоциклов с колясками, 150 велосипедов. В сражении между Ионавой и Каунасом 89-й СП уничтожил и вывел из строя ориентировочно до полутора тысяч вражеских солдат и офицеров, взял трофеи в виде пушек, автомашин, мотоциклов и другого снаряжения. До 900 захватчиков уничтожил 117-й полк. Воины 225-го стрелкового полка (командир — подполковник Ф. И. Мацук) огнем рассеяли кавалерийскую часть и подбили несколько танков. Огневую поддержку пехоте обеспечивали подразделения 211-го ЛАП. Собственные потери также были очень серьезными, выбыла из строя значительная часть начсостава. Когда немцы сами контратаковали и создалось угрожающее положение, командир дивизии генерал-майор В. Ф. Павлов лично повел в бой курсантов, находившихся в резерве полковых школ, и геройски погиб. Также 25 июня под Каунасом был убит зам. командира 33-й дивизии полковой комиссар А. И. Силантьев. К вечеру 25 июня 56-й МК Манштейна, отбросив ослабленные подразделения 188-й стрелковой дивизии, частью сил зашел в тыл 23-й и 33-й дивизиям, занял Ионаву и вышел на шоссе Каунас — Двинск еще в одном месте. 11-я армия, обойденная с обоих флангов, оказалась в оперативном окружении. Боевым распоряжением командующего армией 126-я СД была подчинена командиру 16-го корпуса с задачей прикрыть его отход на рубеже Клампиняй, Слободка, Будели. В районе м. Кроны к дивизии присоединились ее стрелковые батальоны, участвовавшие в строительстве приграничных укреплений.

25 июня командир 21-го механизированного корпуса получил боевую задачу от наркома обороны С. К. Тимошенко. Корпус поступал в распоряжение командования Северо-Западного фронта и должен был выдвинуться к Двинску, занять оборону на участке Ницгале, Краслава и не допустить форсирования противником Западной Двины. В 10 часов комкор Д. Д. Лелюшенко издал приказ, в котором его дивизиям предписывалось: совершив форсированный марш, к исходу дня 26 июня занять оборону по северному берегу Западной Двины. Немецкая авиация дважды подвергла ожесточенным бомбардировкам расположение частей 21-го МК. Зенитчики сбили два Ю-87, взятый в плен пилот показал, что видел танковые колонны своих войск в 50–60 км юго-западнее Двинска.

Выполняя приказ командира корпуса, командиры 42-й и 46-й танковых дивизий выслали в направлении Двинска разведывательные дозоры, вслед за ними в 14:00 двинулись передовые отряды. Командирами отрядов были назначены командиры 42-го МСП майор А. М. Горяинов и зам. командира 92-го ТП капитан Н. Н. Кузьменко (командир полка — майор Н. Г. Косогорский был болен). В 16:00 выступили главные силы дивизий; согласно приказу № 01 по 46-й ТД 92-й полк возглавлял общую колонну. С началом марша части корпуса стали подвергаться налетам вражеской авиации, что в значительной мере снизило темп движения.

Между тем в самом Двинске боеспособных войсковых частей не было: повторялся «виленский вариант». 306-й отдельный зенитный артдивизион Шяуляйского района Северо-Западной зоны ПВО (командир — майор Мартынов) покинул город еще до подхода противника. 201-я воздушно-десантная бригада убыла в неизвестном направлении за несколько дней до начала войны. Расквартированная в Двинске 23-я стрелковая дивизия уже третьи сутки вела тяжелые бои в районе Каунаса. В городе остались лишь ее тыловые подразделения под общим командованием майора Еськова. В его распоряжении было всего две роты — одна из них заняла позицию у Двинской крепости, другая — у одного из мостов. Сами мосты охранялись двумя гарнизонами из состава 83-го железнодорожного полка 9-й ЖДД НКВД, их численность не превышала 50 человек; военнослужащие внутренних войск имели только легкое стрелковое оружие. Красноармейцы из хозвзвода 23-й СД отрыли окопы вдоль дамбы и заняли оборону у электростанции; саперы заминировали мост.

Опасаясь затяжных боев за переправы на Западной Двине и, соответственно, серьезных потерь, германское командование решило применить в Двинске многократно апробированный принцип «троянского коня». Уже несколько дней через город лился непрерывный людской поток отступавших остатков армейских частей и беженцев, и проникнуть в него не составляло большого труда. Диверсанты начали «готовить почву», в частности, сеяли панические слухи среди отступающих и убивали командиров и политработников. При переходе 127-го БАО из Двинска на оперативный аэродром был застрелен его зам. командира батальонный комиссар П. П. Хрипченко.

25 июня в Двинск проникла неприятельская разведгруппа, переодетая в советскую военную форму. Разведчики удостоверились, что его защитников всего лишь горстка, из артиллерии имеется только одно 45-мм ПТО, о чем было доложено командованию. К исходу дня немцы были уже в Скрудалиене, всего в нескольких километрах от Двинска. 8-я танковая дивизия генерала Бромберга заняла позицию для последнего решающего броска.

 

8.6. Действия 21-го стрелкового корпуса на лидском направлении

В оперсводке № 01 штаба 21-го стрелкового корпуса к 09:00 утра 25 июня констатировалось следующее положение его соединений. К моменту получения приказа штарма-13 № 01 части 17-й стрелковой дивизии, не встречая сопротивления противника, вышли на восточный берег р. Дзитва на участке Солишки (25 км северо-западнее Лиды), Белогрудцы (10 км юго-западнее Лиды), штаб размещался в лесу в 2 км юго-западнее д. Марьино. Головной батальон 20-го стрелкового полка 37-й дивизии (командир полка — Груздов, звание не установлено) в 5 часов утра подошел к Трокели, не встретив противника. 91-й стрелковый полк той же дивизии (командир — А. В. Северохин, звание не установлено), готовясь перейти в наступление с участка Ольговка, Раковщизна, сам в районе м. Трабы был внезапно атакован танками и мотопехотой противника и рассеян. Штадив-37, находившийся в Липнишках, полностью утратил управление своими частями. 50-я СД к утру 24 июня вышла в район Нарочи и разместилась на дневку в лесу северо-восточнее Куртенца, но в связи с тем, что к исходу дня передовые части противника вышли в район Сморгони, командарм-13 приказал прервать отдых и спешно двигаться на Сморгонь. С получением армейского приказа штаб 21-го СК (начальник штаба, генерал-майор Д. Е. Закутный) издал свой приказ № 01. Ввиду того, что обозначенный в приказе штаба армии рубеж обороны находился уже в руках противника, решение командира корпуса содержало значительные коррективы. Планировалось начать наступление в 04:00 26 июня, уничтожить противостоящего противника и к исходу дня выйти на рубеж Гольшаны, Билякопцы, Эйшишки, Нача, обеспечивая себя от флангового удара со стороны Вильнюса. 24-й дивизии генерал-майора К. Н. Галицкого, имея главные силы на направлении Сувалишки, Ошмяны, надлежало выйти на рубеж Гольшаны, Клевица; 37-й дивизии полковника А. Е. Чехарина, имея главные силы на направлении Вороново, Большие Солечники, выйти на фронт Пуща, Билякопцы; 17-й дивизии генерал-майора Т. К. Бацанова, имея главные силы в общем направлении Радунь, Ораны, выйти на фронт Эйшишки, Нача. 8-й бригаде ПТО прочно удерживать рубеж по восточному берегу р. Дзитва, прикрывая Лиду с запада и юго-запада. Однако дальнейшее развитие событий пошло далеко не так, как планировало командование корпуса.

24-я стрелковая дивизия К. Н. Галицкого при выдвижении в западном направлении уже 25 июня столкнулась с частями 19-й танковой дивизии, входившей во второй эшелон 57-го моторизованного корпуса группы Г. Гота. Во встречном бою наше соединение одержало победу и отбросило противника за реку Клева. Прекрасно действовали экипажи сводного танкового батальона майора Егорова, танки Т-34 и КВ иногда просто таранили или давили гусеницами легкие немецкие машины. Потери противника были значительны, было уничтожено и выведено из строя до 30 танков (в литературе написано, что Pz-III, но в 19-й дивизии были «единички», «двойки», 30 Pz-IV, 110 чешских Pz-38(t), «трешек» не было), более 50 автомашин, много мотоциклов. 8-я противотанковая бригада к 14 часам дня занимала рубеж обороны на подступах к р. Неман (по восточному берегу Дзитвы от Копцевичей до Белогруд), обращая особое внимание на прикрытие шоссейно-дорожных и железнодорожных мостов через Дзитву. Штаб бригады находился в роще в 12 км западнее Лиды.

Вечером штабом корпуса была составлена оперсводка № 2. По состоянию на 20:00, корпус заканчивал перегруппировку частей для перехода в наступление с утра 26 июня. Был установлен выход передовых частей противника в районы Блажан, Вороново, Бастунов, Гольшан, Герапон. Авиация противника наносила удары по ж.-д. станциям и районам сосредоточения войск. К 18:00 части 21-го СК, отбрасывая мелкие подразделения противника, вышли на рубежи: Добровляны, Витушки (иск.), Водале (24-я СД); Дойлидки, Жижжа, ст. Бастуны, Бастуны (37-я СД); Трокеле, Эйтуны, Выдзишки (иск.), Дэрэшэ, Гориня (иск.), господский двор Маможин (17-я СД). Были израсходованы артиллерийские боеприпасы и значительная часть других боеприпасов, в 37-й дивизии запасы вышли все. В целом положение находившихся севернее Немана окружных резервов можно было назвать угрожающим. Наступавший на них 57-й моторизованный корпус был практически не потрепан в предыдущих боях и представлял серьезную силу. В то же время, как явствует, в частности, из сводки по тылу 13-й армии № 1 на 6 часов утра 25 июня, было о чем горевать. Корпусные части 21-го СК, за исключением 264-го батальона связи, и тылы обеих дивизий не были отмобилизованы. Утром 17-я дивизия имела половину боекомплекта артиллерии и один боекомплект для стрелкового оружия, в 37-й дивизии, уже понесшей большие потери в боях 24 июня, боеприпасов не было (хотя ее 245-й ГАП «поживился» запасами 17-й СД, см. выше). В Железной дивизии была норма боеприпасов. Плохо было и с горючим, оно имелось только в дивизии К. Н. Галицкого (половина заправки). Как докладывал командир 8-й бригады, орудий у него хватало, но не было бронебойных выстрелов, а шрапнельных и осколочных на все расчеты было только 34 штуки. По распоряжению штаба армии были «прихватизированы» единственная радиостанция и 87 автомашин, в основном ЗИС-5, которые являлись тягачами орудий.

 

8.7. Организация обороны мостов через Неман в районе станции Столбцы

Обстановка в районе Минска

Как писал в отчете начальник штаба 60-го ЖДП НКВД капитан Финенко, бронепоезд их полка, не сумев прибыть в Вильнюс в распоряжение командира дивизии, 25 июня перешел на станцию Столбцы юго-западнее Минска. Финенко оставил БЕПО для обороны железнодорожного и шоссейного мостов через Неман и выделил для этого же 1-ю роту полка в количестве 62 человек. Несколько позже по договоренности с 3-м отделом штаба фронта проходивший через Столбцы бронепоезд РККА был остановлен и подчинен командиру БЕПО № 60. Кроме бронепоездов, для обороны мостов в Столбцах были привлечены два зенитно-артиллерийских дивизиона и зенитно-пулеметная рота, этими силами оба моста оборонялись от многочисленных налетов авиации противника в течение 25, 26 и 27 июня.

На подступах к Минску 25 июня оперативная обстановка серьезно изменилась в худшую сторону. Если за день до этого через боевые порядки дивизий 44-го и 2-го корпусов с запада шли только свои, то после полудня перед фронтом 64-й стрелковой дивизии появились немецкие танки. Бывший командир дивизии генерал-майор С. И. Иовлев писал: «Первые машины были обнаружены в колоннах наших войск, отступавших с запада через Радошковичи. Общего управления отступающими не было, части перепутались, об охранении никто не беспокоился. Вместе с войсками шло и местное население. Неудивительно, что немецкие танки могли оказаться в этом беспорядочном потоке». Вечером и в ночь на 26 июня противник активных действий не проявлял, и только на участке 30-го стрелкового полка 64-й СД несколькими танковыми подразделениями им была произведена разведка боем. Разведгруппы получили организованный отпор, понесли потери и отошли в лес юго-восточнее Радошковичей. Для охраны окружного склада войск НКВД в Заславль прибыл бронепоезд 73-го железнодорожного полка 3-й НКВД (командир бронепоезда — старший лейтенант Ф. Д. Малышев).

Командованием 44-го стрелкового корпуса, в который входила 64-я дивизия, было принято решение произвести разведку с целью выявления сил противника. И поздно вечером того же дня 25 июня произошло следующее событие. Корпусная разведгруппа в составе мотострелковой и танковой рот (5 танкеток и 3 БА) 73-го разведбата 64-й стрелковой дивизии и мотострелковой роты 220-го разведбата 108-й стрелковой дивизии, имевшая задачу на проведение рейда в направлении Радошковичи — Красное — Молодечно, обнаружила в районе деревни Шелухи (4 км от Радошковичей) немецкую штабную колонну, до 20 автобусов и легковых автомашин. Остановившись на отдых, гитлеровцы повели себя крайне беспечно. Охранение было минимальным: три легких танка, две танкетки и четыре пулеметных расчета. Солдаты ставили палатки, офицеры купались в ручье или просто отдыхали. Старший группы комбат 73-го ОРБ майор Я. В. Чумаков приказал силами отряда нанести по врагу удар с двух сторон. Группа добровольцев под командой зам. командира батальона старшего политрука Я. Е. Гонцова забросала танки гранатами, что было сигналом к началу атаки. Внезапный удар ошеломил врага. Некоторые пытались отстреливаться, но через полчаса все было кончено. Немцев перебили, взяв в плен восьмерых человек, в том числе трех старших офицеров. Среди убитых оказался и один генерал. В ходе допроса пленных выяснилось, что разгрому подверглась оперативная группа штаба 39-го моторизованного корпуса вермахта. В захваченных машинах нашли четыре портфеля с документами, которые, после изучения их дивизионным командованием, были отправлены в штаб корпуса. Среди документов оказалась карта с нанесенной обстановкой и подробной инструкцией к ней. Когда ее увидел подполковник С. П. Иванов, то, как опытный штабник, сразу понял бесценность трофея. На карте было показано оперативное построение всей немецкой группы армий «Центр»; особенно четко выделялись направления ударов 2-й и 3-й танковых групп. «Перед нами лежал графический план первой наступательной операции группы армий фельдмаршала фон Бока». Спустя несколько дней эта карта буквально перевернула все представления руководства СССР о планах германского командования. Именно она стала одним из важнейших звеньев в цепи доводов, которые позволили маршалу Б. М. Шапошникову убедить Сталина в том, что главный удар нанесен немцами в Белоруссии, а не на юге страны. Несколько армий 2-го стратегического эшелона, предназначенных для Юго-Западного фронта, были переданы в состав Западного фронта. Но на судьбе белостокской группировки это уже никак не могло отразиться. Танковые группы вермахта находились уже на подступах к Минску, завершая глубокий охват основных сил Западного фронта, а армейские корпуса 4-й и 9-й полевых армий ГА «Центр» стремились соединиться в районе Слонима, создавая второе (внутреннее) кольцо окружения вокруг белостокской группировки и части фронтовых резервов (21-й корпус, 24-я стрелковая дивизия, 8-я бригада противотанковых орудий).