Низкий берег покрыт серебристо-серым галечником. Всюду — узловатые стволы нездешних деревьев. Море принесло их издалека, выскоблив, омыв. Они белеют, как скелеты гигантских животных.

Пустынно и тихо. Невольно приходит на ум, что с тех пор, как вымерли доисторические гиганты, никто здесь не селился.

Кремнистая дорога спустилась с горы, круто повернула и устремилась в долину, будто спешила покинуть это безлюдное место.

Тропа, по которой шел отряд, влилась в дорогу, и ребята стали удаляться от берега. Небольшой подъем привел их на просторную поляну. Затем миновали тенистый тоннель под раскидистыми дубами и увидели деревенскую ограду из жердей. В кустах бузины возился пятнистый, как маскировочная ткань, поросенок. Под кудрявой алычей разлеглись две красные коровы.

Даже стадион по ту сторону ограды какой-то деревенский: невыкошенное футбольное поле, по краям трава — выше колен, неровно вытоптанная волейбольная площадка, перекладина на высоких, столбах, толстенный канат с узлом на конце, лестница.

Долинку перегораживал каменный забор. На створках железных ворот и калитке — алые звезды. В зелени высоких яблонь и груш — черепичные крыши.

Застава!

Пятый отряд остановился на дороге перед воротами.

Калитка качнулась, и вышел огромный и очень старый пес, лохматый, в черной с серым шерсти на спине, желтой на животе и широких лапах. Челюсти у него такие, что железную трубу переломят, только скрежет пойдет.

— Это ж Буран! — завопил Санька Багров. — Он прошлым летом к нам в лагерь приходил. С пограничниками!.. Буран! Буранчик, сюда!

Покачивая тяжелой головой, Буран приблизился к строю, постоял, подумал и улегся у ног Бастика Дзяка — заслуженный старик любил ребят.

— Ты уше на пенщии, Буданщик? — шепелявил Бастик, считая, что так старому псу понятнее.

Бастик опустился на колени, погладил Бурану шею, а тот поднял голову и с печальным осуждением посмотрел на мальчишку: что это за нежности такие?

Пантелей достал из кармана карамельку, хотел было сам дать ее Бурану, но передумал, протянул Капе:

— Угости его.

Капа положила карамельку на ладонь, поднесла к губам Бурана.

Пес понюхал, вздохнул и отвел морду.

— А-а, понимаю! — Капа развернула карамельку, измяла ее в пальцах. — Ешь, теперь справишься…

Буран слизнул карамельку, долго беззубо жевал ее, закрыв глаза и печально вздыхая.

— Плохо быть старым, — пожалела Капа Бурана.

Орионовна снисходительно улыбнулась:

— Вот поживешь, узнаешь, что и в преклонных годах не хочется причислять себя к старым и что в любом возрасте есть своя прелесть.

Капа пожала плечами — непонятное что-то!

— А чего жалеть его? — сказал Валерий Васильевич. — Он ведь тоже был молодым.

Орионовна и вожатому улыбнулась снисходительно.

Буран сжевал карамельку и заснул. Его, разумеется, не интересовали разговоры, от которых не помолодеешь, не станешь сильным.

Прикладывая пальцы к губам, ребята требовали тишины — пусть поспит старый друг и помощник пограничников.

А Буран встрепенулся, наставил уши. Немного погодя, донесся рокот мотора. Пес осклабился, наверное, узнал, что свои едут. И вправду, из зеленого тоннеля выкатился газик с выгоревшим верхом. Машина затормозила возле отряда, дверка со стуком откинулась, и на дорогу выпрыгнул замполит заставы лейтенант Дашкевич, рослый, широкоплечий, с молодым веселым лицом.

— Извините, товарищи, — заговорил он, поднося ладонь к козырьку. — Задержался на дозорной тропе — там ваши ребята из старших отрядов работают. Хорошо работают. Мы и для вас дело припасли. Заходите.

За каменным забором был особый, аккуратный, спокойный и строгий мир.

На плац выходил одноэтажный кирпичный дом с крылечком в три ступеньки и высокими окнами по фасаду. На крылечке показался сержант с красной повязкой над локтем — дежурный. Он козырнул, что-то тихо сказал лейтенанту, выслушал ответ и, снова козырнув, скрылся в доме.

Лейтенант дал ребятам время оглядеться на заставе и сказал:

— Вы, товарищи, сейчас находитесь на самом почетном месте нашей заставы — на плацу. Здесь наши пограничники строятся, перед тем как отправиться в наряд. Здесь мы у Красного знамени проводим наши торжества. Плац всегда должен быть в полном порядке… Я обращаюсь к пионеркам: приберите наш плац своими трудолюбивыми руками.

Девчонки засмущались, опустили глаза и… залюбовались своими руками.

— А пионерам можно разделиться на две группы. Одна будет засыпать канаву за зданием заставы. Другая — вырубать траву на спортплощадке, в углу двора, за складом.

В тени между оградой и зданием тянулась длинная неглубокая канава. Землю выбрасывали на асфальт, что лепился к низу стены. Рыжая земля, перемешанная с камнями, была жестка, неподатлива — скипелась после дождей, прилипла к асфальту. Но в свежей тени работалось легко.

Сбрасывая грунт в канаву, Пантелей посматривал на окна, затянутые чем-то темным и плотным. Окна погранзаставы! Увидеть бы, что там — за ними? А вдруг там висят плакаты, на которых нарисовано, как выслеживается и захватывается нарушитель. Не попросишься туда. Надо поработать погорячее, чтобы за старание пограничники сами решили показать заставу…

Пантелей орудовал лопатой так, что скрежет раздавался и искры летели. И другие не отлынивали. В работу втянулись скоро и загалдели, как у себя в лагере.

Завеса на одном из окон вздулась, откинулась, и ребята увидели всклокоченную голову молодого парня. Он растянул рот в улыбке, пригладил рукой волосы и высунулся из окна — того и гляди, вывалится. Рубашки на нем не было, и тренированные мускулы выделялись четко и красиво.

— Здорово, хлопцы!

— Дазбудили, кдикуны! — возмутился Бастик Дзяк, и высокий голос его ударил по всем, как пулеметная очередь, — пригнуться хотелось. — Ведь пограничники отдыхают после ночного дозора!

Солдат в окне восхищенно взглянул на Бастика:

— Быть тебе прапорщиком!.. Только ты не беспокойся. Разве можно спать, когда у нас такие гости?!

— Здравия желаем! — гаркнул Санька Багров.

Все ребята поддержали его:

— Здравия желаем!

Темные завесы откинулись и в других окнах, и в каждом — возникло по солдату.

— Подъем, что ли? — откашлявшись, поинтересовался один из них.

— Стыдно, товарищи, спать, когда в доме гости, — сказал пограничник, выглянувший первым. — Давайте-ка умываться-одеваться…

К тому времени, когда пограничники пришли к ребятам, канава была засыпана, оставалось разровнять грунт.

Пограничники пришли не с пустыми руками: кому гильзу подарили, кому — звездочку, кому — и то, и другое.

Пантелею гильза досталась. Увесистая, черная внутри, опаленная и даже немного пахнущая порохом, который сгорел в ней и вытолкнул пулю. Вполне возможно, что та пуля догнала нарушителя и свалила его: не промажет пограничник, который преследует врага!..

Если приложить гильзу краем к нижней губе и подуть, то раздается медный свист. Когда понадобится, свист бросит вперед сторожевую собаку, даст сигнал напарнику, ушедшему наперехват, поможет окликнуть неизвестного, что оказался в пограничной зоне. А еще гильза может стать нержавеющим футляром для записки, если придется вступить в неравную схватку с превосходящими силами противника, без надежды, что свои подоспеют вовремя… Вот что такое — обыкновенная стреляная гильза!

Пограничники помогли ребятам закончить работу. И тут пришел Валерий Васильевич, одобрил сделанное и сказал:

— Подсобим, ребята, девочкам! Они сгребли мусор в кучи, надо его вынести.

— Всегда так — мы и за себя и за девчонок должны! — запротестовал Олег Забрускин.

Один из пограничников обнял Олега за плечи:

— Не будем, хлопец, жаловаться! Тяжелая работа — это наше мужское дело!

На плацу уже действовали ребята, которые вырубили траву на спортплощадке. Землекопы присоединились к ним. Пошли в ход носилки, ведра, ящики из-под посылок — все то, во что можно насыпать опавшие листья, цементную крошку, песок и пыль.

Пантелей большой совковой лопатой насыпал мусор. Ожидая носильщиков, он ненадолго выпрямлялся. Напротив него было окно» дежурного по заставе. Раздавался звонок, сержант поднимал трубку, что-то негромко говорил, что-то торопливо записывал в журнал, лежавший перед ним на столе.

Вот бы сейчас тревога! Пограничники взяли бы оружие и — на свои посты, в дозор! Пристроиться за кем-нибудь, незаметно выйти в положенную точку, посмотреть, что и как будут делать солдаты. Но все было спокойно, даже буднично. Можно подумать, что ничего более важного и интересного, чем уборка мусора, на свете нет.

И вообще на заставе, во дворе по крайней мере, ничего особенного. Лозунги всюду, и все, как один, на спортивные темы. Будто здесь молодежно-спортивный лагерь. Кроме того стадиона, что за территорией заставы, где-то здесь, в углу, — спортплощадка. Может, за небольшим кирпичным сараем с двумя дверями. На одной табличка: «ОВС», на другой — «ПФС». Должно быть, склады. На торцовой стене — красный щит, а на нем — пожарные ведра и багры. В ящике — песок. Застава, точно скрытный и неразговорчивый: человек: видишь, как он одет, а чем он занят, о чем думает — этого не распознаешь…

После того как справились с заданием, ребята из пятого отряда собрались на плацу, построились. Лейтенант Дашкевич объявил им благодарность и сфотографировал — для фотогазеты, посвященной «дню границы». А потом предложил просто так погостить на заставе.

Ребята пошли в тесный закуток за сараем, где стояли турник и брусья, гимнастическая стенка и конь. В длинном коробе — гриф штанги и чугунные блины, на толстом деревянном помосте — двухпудовые гири.

Раздолье тому, кто любит помериться силой, посоревноваться в ловкости. Девчонки расселись на низеньких скамеечках, а мальчишки рассыпались, кинулись на гимнастические снаряды, ухватились за неподъемные гири.

Пантелей повисел, поболтался на брусьях, позавидовал пограничнику, который поднимал огромнейшую штангу. А когда тот сел отдохнуть, Пантелей — к нему. Устроился рядом, помялся, спросил:

— Если не секрет, сколько нарушителей вы задержали?

— Какой там секрет?… Ни одного, брат!

Пантелей недоверчиво покосился. Он приготовил было вопрос о том, как пограничник задержал первого, как второго, как третьего? А тут, на тебе — ни одного!

— Плохо, да? Служить и ни одного не взять! — сочувственно произнес Пантелей.

— Наоборот, хорошо! Значит, надежно прикрываем границу.

— А разве нарушители не пытаются?

— На то они и нарушители, чтоб пытаться. А наша забота в том, чтобы от их попыток был им убыток…

— Что ж выходит — не может быть нарушения границы? — удивился Пантелей.

— Может быть. В любой момент, на любом участке границы.

— Даже сейчас, когда мы тут?

— Даже сейчас, когда мы тут. Но ты не опасайся: мы тут, а служба идет, как ей положено идти.

— Понятно…

Пограничник отдал Пантелею свою фуражку, достал из длинного ящика, где хранилась штанга, наручные ремешки, надел их и подпрыгнув, повис на турнике. Раскачался и закрутил «солнце». В мундире, в брюках и сапогах!

— Вы прямо-таки мастер! — восхитился Пантелей, когда пограничник закончил упражнение и спрыгнул на землю.

— До мастера мне, как до неба, — переводя дыхание, сказал пограничник. — Ты вот погляди, что сейчас лейтенант Дашкевич делает.

Лейтенант Дашкевич схватился за перекладину и подтянулся пять раз одной рукой!..