«лодки на берегу…»
лодки на берегу,
осень,
дым от костра относит
ветер
вниз по реке
туда,
где серебрится вода,
призрачная дорожка
из тишины в никуда.
«как мы могли бы жить!..»
как мы могли бы жить!..
смолой янтарной
сосна залечит раны, цвет зеленый
повсюду властвует,
но власть эта легка.
как мы могли бы жить!..
обрывок песни
откуда-то принес залетный ветер,
но слов не разобрать,
селенье тонет
в вечерней, золотистой тишине.
как мы могли бы жить!..
спаси, помилуй…
Январское
Ты как хочешь…
вновь январь,
солнце низко, ветки, ветер,
Воскресенского проспекта
вековая киноварь.
Ты как хочешь…
мне ж пора
избавляться от иллюзий,
утра красная гора
прочит стужу.
А, и бог с ней, все слабей
боль глухая —
ты как хочешь…
на Крестовской в криуле
что-то пьяненький бормочет.
Что-то, мать их в перемать,
уж совсем житья не стало, —
ты как хочешь…
больше ждать
не могу, душа устала.
«От снега светло…»
От снега светло
ночью,
иди — не хочу…
о том, что меня сюда привело,
я промолчу.
Чернеет вода
на быстрине,
чернеют кусты…
и то, что снег занесет следы,
ясно вполне.
«конец марта…»
конец марта,
лишь кой-где проталин
пятна рыжие, но уже лес
в предвкушеньи тепла,
да и сам я
жду его, не дождусь.
будет медленный вечер…
качнется
лодка красная, и по воде
побежит волна…
Осенние мотивы
как в кадре — ты стараешься,
лицо
сияющее, влажное — я мог бы
всю жизнь смотреть, смотреть…
почти сливаясь
с ржаной соломой, волосы твои
чуть-чуть светлее все же…
красный грохот
комбайна, белесый солнца свет.
туман… золотые шары
просвечивают,
невозможно
хоть что-то понять
и зачем?..
когда золотые шары
просвечивают сквозь туман.
пора предзимья, дальние холмы
как на ладони —
взглянешь и увидишь,
как улетают души…
Бог с тобой…
а небо пасмурно, и амплитуда
отчаянья не столь уж велика.
Лесное озеро
лесное озеро для постороннего наблюдателя
значит ровно столько, сколько значит бабочка,
перелетающая это озеро с одного берега на другой
несколько раз на дню;
правда, это утверждение верно только в том случае,
если сделана поправка,
учитывающая некое обстоятельство,
а именно: как-то однажды
бабочка присаживалась на цветок белой лилии,
то ли для того, чтобы отдохнуть,
то ли, вообще, Бог знает для чего;
я же ко всему этому никакого отношения не имею.
Скрип коростеля
Чуть слышимый скрип коростеля,
туман полосой, ночь светла,
лишь дали как за метелью
из дымчатого стекла.
И, кажется, радуйся — лето,
но все же так явственна связь
меж призрачным северным светом,
и жаждой исчезнуть, пропасть.
«ты очнешься однажды…»
ты очнешься однажды…
брезжит утренний свет,
ни к чему не обязывающий,
словно прошлого нет.
воля вольная… долго
ты стремился к ней…
пей
эту терпкую горечь
свободы своей.
«Станция Мудьюга…»
Станция Мудьюга…
ветер,
сумерки зимнего дня,
девушка в красном берете…
ей выходить здесь,
а я…
Поезд стоит две минуты,
вот оглянулась,
что ждет?..
ветер, как я, бесприютный
снег по перрону метет.
Деревня Нелюбово
Деревня Нелюбово,
а
точнее бывшая, на горке
две яблони корявые,
крапива
и ветер,
ветер,
ветер,
ветер,
ветер…
когда-нибудь
такой будет Москва.
Снег в мае
реальные вещи не делать,
в заоблачных далях витать,
снег медленно падает
белый
на зелень листвы…
не понять
Бог шутит так
или неясный
есть в этом безумстве намек…
снег падает,
чистый, прекрасный,
а завтра стечет в водосток.
«Беспомощно от мира отстраняясь…»
Беспомощно от мира отстраняясь,
стать тенью из теней…
в низинах влажных,
где запах отцветающих черемух
пьянит как хмель,
свистать щеглом, забыв
печальный свет зимы…
слепая вера —
безумие, как и тщета людская,
чур-чур, меня, бежать от них, бежать…
пусть лучше сон,
сон чудный, сокровенный —
волна глухая, берега, песок…
иногда мы возвращаемся
иногда,
правда, очень редко,
мы возвращаемся —
каждый
к самому себе…
не страшно тебе заглянуть в свою душу
а?..
«и на Крупничей…»
и на Крупничей
падают из окошка
лепестки герани.
никогда мое сердце
любить не устанет.
как-то однажды
забрел сюда я случайно,
с тех пор мое сердце
печально.
Ивы цветут
Ивы цветут
как той весной,
в сердце сумятица чувств…
вот предо мной
весь золотой
полузатопленный куст.
Ветер качнет
ветку… летит
желтый дымок над водой,
светлая мгла
очи слепит,
не заслониться рукой…
«ветер…»
ветер
небольшое облачко стремительно летит по небу
не за что зацепиться
и мне тоже
Райские яблоки
райские яблоки,
других то и нет,
в сути своей первозданной…
стоит только руку поднять,
вот они, рядом.
так что срывай их, не бойся —
давно
все предугадано, предрешено.
яблоки, листья,
в просветах сквозит синева…
это слова, не более —
боль.
Констатация
Цивилизация варваров,
это знает даже ворона,
которая сидит на зачехленном стволе гаубицы
и нагло рассматривает меня
своим черным, блестящим глазом.
Она прекрасно видит —
у меня нет ни ружья, ни палки,
и поэтому так себя ведет,
но то, что я дикарь и варвар,
и потенциально опасен —
это для нее бесспорно.
Круги по воде
капли блеснули,
взлетело весло.
к этому все вело,
к этому все и шло.
темен взгляд лодочника —
попробуй, сбеги.
по воде круги,
по воде круги.
Навзикая
Море, море шумит…
чей-то голос,
молодой, звонкий, — «эй, ты живой?»
в берег бьются зеленые волны,
накрывая меня с головой.
О, блаженство, песок золотистый,
твердь земная…
о, радость — стою,
в белой тунике девушка… близко,
«жив я, жив,» — еле слышно шепчу.
Посмотрела и не улыбнулась,
кто я ей?.. —
жалкий, в тине морской,
только крикнула девкам испуганным,
«эй, идите сюда, он живой!»
Зимний день
переживать день…
серый полог
небес
пронизывает свет,
с корявых веток, словно с кровель,
свисает снег.
давно иллюзий нет,
мне б только
день пережить… за горизонт
он отойдет, куда-то к Польше,
за тот лесок.
Осень
сырость, холод,
ступени осклизлые,
снег,
нарастающий грохот вагонов,
вокзал,
непрерывный, едва ли осмысленный бег
многоликой толпы…
написал
уж об этом когда-то Верлен…
я ж сейчас,
что-то силюсь понять… от мангалов дымок
поднимается кверху, в осеннюю мглу…
мне пора, я устал и промок,
но куда там, как будто кто держит…
скользят
блики света по стеклам оконным,
они
ничего мне не скажут
и не говорят,
это просто огни,
лишь огни.
так чего же я жду?.. —
ничего, никогда,
жизнь, подраненной птицей, стремится туда,
в ту бездонную пропасть, где тонет дымок,
никогда, ничего…
я продрог.
Слова
Между,
межень,
межа…
тайна обычных слов,
пришедших из снов.
Дар это?..
чей?..
почему
звук точно плачет?.. о чем?..
сотканные из тьмы,
вряд ли мы что-то поймем.
Между,
межень,
межа… чужая душа.
«ветер с запада сырой…»
ветер с запада сырой,
дышится легко так;
не идет автобус мой,
надо пёхом топать.
чиркнет изредка снежок
линию косую…
не спеша, шаг за шажком
сам к себе иду я.
между сучьев и ветвей
узенькой аллеей
пробираюсь, но к себе
все же не успею.
После дождя
купальницы в слезах,
но майский ветерок
их вмиг развеселит.
«умереть осенью…»
умереть осенью,
хоть дождь оплачет,
кто же еще?..
туман
надоевший туман,
горьковатый,
замешенный с дымом горящих болот…
знал бы я, что нас ждет…
невозможно понять
эту жизнь, изменившуюся до…
все так, как вчера,
где же наша пора?..
не спешу никуда,
подышу хладным воздухом утра,
пусть тянет дымком…
мы еще поживем.
«они где-то в кронах рябин…»
они где-то в кронах рябин,
расцвеченных осенью…
им
ведь так одиноко… и пусть
догадки все это, но грусть
откуда же в сердце?..
не зря
рябины так ярко горят,
и падает лист золотой,
как знак, в тишине неземной.
Весенний мир
прозрачный, призрачный, зеленый
одновременно… кое-где
вкрапленья белые черемух…
мы здесь, мы всюду, мы нигде.
в разноголосье птичьем, в блеске
листвы, в нечаянном дожде,
вдруг хлынувшем на перелесок…
мы здесь, мы всюду, мы нигде.
«Разве что дымка над лесом…»
Разве что дымка над лесом,
спрятавшая горизонт,
серый уазик, не местный,
пересекающий вброд
Колпь-реку, и под ногами
снег вперемешку с песком,
разве что… этим вот малым
мы и живём.
Скажете, участь такая
слишком жалка — всё одно,
жизнь словно дымка скрывает
то, что нам знать не дано.
оставь…
оставь, сквозь разбитые стё —
кла слышно как птицы кричат,
и тянет прохладой… оставь…
и что уж там… если в созна —
нии перепуталось всё —
и птицы, и люди, и свет
осеннего солнца… оставь…
«вечером…»
вечером
звон цикад неумолчный,
лето прошло.
«После покровА…»
После покровА
снега нет как нет,
Почему же так?..
спросить некого.
Да и что с того —
будет день и срок,
Снег покроет мир
белым саваном.
А пока, пока
серая река,
Отсветы огней
легли наискось…
После покровА
снега нет… слова,
Что они?.. зачем?…
так… случайные.
«Сакура отцвела…»
Сакура отцвела,
налью себе чашку сакэ…
нет, мало одной.
«такая пустота в душе и в мире…»
такая пустота в душе и в мире,
осенний ветер потрудился славно,
и странно, что я все-таки пытаюсь
откуда-то, бог весть, извлечь слова;
произнесешь их, и родится звук,
взыскующий, но… кто его услышит
в кромешной пустоте… «Мисюсь, где ты?..»
Облака
а нового лишь облака,
хоть горек их дым…
да, я помню,
но в нашей юдоли бездомной
отрада одна — облака.
о вечно изменчивый мир,
часами смотрю,
забываясь,
то замок плывет, примеряя
все стили — барокко, ампир.
а то вдруг…
но вам ли не знать,
чего бы душа не взыскала,
все мало ей…
«забыть, забыться —…»
забыть, забыться —
этим каждый
живёт…
июньский день сквозной
как-будто к празднику украшен
сирени кипенью шальной.
на этом буйном пире цвета
забыть, забыться…
всё пройдёт,
день бесконечно длится — лето,
июнь, вовсю сирень цветёт.
«во ржи, во ржи над пропастью…»
во ржи, во ржи над пропастью,
иначе и нельзя,
пусть под ногами мокрый
асфальт после дождя.
о бедный разум… белые
цветы плывут… куда?..
не спрашивай, удел твой —
исчезнуть без следа.
а если что останется,
была об этом весть —
так то душа — скиталица,
увы, не здесь, не здесь.
«Пустошь ли заросшую…»
Пустошь ли заросшую
вереском, реку ли
вспомнишь ненароком —
тут же разминулись.
Но теперь уж точно
в слове на века
вереском заросшая
пустошь и река.
вереском в северных говорах называют можжевельник
«то, что город есть такой…»
то, что город есть такой,
вы не знаете — зачем вам,
обо мне так, видит бог,
даже речи не идёт.
дни за днями, золотой
гаснет в окнах свет вечерний…
тот, кто может между строк
прочитать, что-то поймёт.
«кустами красных роз…»
кустами красных роз
отгородиться
и, медленно врастая вместе с ними
в коричневую землю побережья,
исчезнуть…
только розы, розы, розы,
и слабый шум прибоя вдалеке.
«Вне логики и смысла…»
Вне логики и смысла
поэзия, она
как ветер в поле чистом,
безумна и вольна.
Того, кто к ней применит
цифири точный счёт,
она и не заметит,
так походя, убьёт.
«Говори, не говори, но…»
Говори, не говори, но
только щебет воробьиный
в золотой листве.
Вот вспорхнули, улетели,
неужели, в самом деле,
с ними я в родстве?..
«довольствуйся лишь избранным…»
довольствуйся лишь избранным…
летит
лист золотой и падает на землю,
их там уж много, листьев —
вороха,
zginelo лето, брошены наряды.
мне в булочную, только что туда
хлеб завезли, он тёплый ещё…
запах
висит на воротАх…
«дни приходят…»
дни приходят,
не хочу принимать их,
они
топчутся у двери,
заглядывают в окна,
прельщают первым снежком,
жалкие…
а ведь было когда-то…
эх, да что говорить.
«Вроде бы, лишь белый цвет в палитре зимы…»
Вроде бы, лишь белый цвет в палитре зимы,
но, поди ж ты,
как разукрасил мороз розовым щёки детей.
«никаких нет желаний, такой…»
никаких нет желаний, такой
вот расклад, он не самый плохой,
дело к осени, так и должно
быть, не быть… сокрушаться грешно.
свет вечерний, неслышно кружит
стайка бабочек эфемерид.
«а мы безумны…»
а мы безумны,
безумны,
безумны,
безумны…
кто спорит.
«как тонет солнце…»
как тонет солнце
в зарослях лиловых,
мне самому
и видеть, и не видеть,
как некогда Сиддхартхе Гаутаме
мне самому
ни вечера, ни ночи,
ни дня, ни утра,
ни чужой ладони
прикосновения,
мне самому…
«морок зимы…»
морок зимы
настолько запутал пространство…
cкрипнул снежок под ногой, рядышком —
боже мой, ты!
«напиши пространство…»
напиши пространство,
наполненное пустотой,
и неважно какой глагол стоит впереди,
главное — боль уйдёт, боль уйдёт…
напиши.
напиши пространство
такое же, как твоя жизнь,
horribile dictu, бесконечная и пустая,
совершенное всегда просто,
напиши.
напиши пространство, одно пространство,
ибо другие попытки твои,
как это не прискорбно осознавать,
ну, за малым исключением, были ужасны,
напиши.
«туда-сюда болтается…»
туда-сюда болтается
свет тусклый, все дела,
лишь иногда случается
свет тухнет, сразу мгла
навалится… ты, маленький,
ты, просто никакой,
кричишь, словно ужаленный —
домой хочу, домой.
а где твой дом?.. болтается
свет тусклый взад-вперёд,
не верите?.. как знаете,
ещё не то нас ждёт.
«вот так идёшь, идёшь…»
вот так идёшь, идёшь…
хоть это,
ах, что там — да, самообман;
меж сосен в сумеречном свете
висящий клочьями туман.
ни продолжения, ни просто
участия… внутри, вовне,
лишь загрубевшая короста
коры
на почерневшем пне.
«завтра будет день…»
завтра будет день
простой, обычный,
говорю слова, не понимая
что это такое, но так будет —
тихий, сонный день,
июль к концу.
ласточка беззвучно свистнет —
вздрогнешь,
о, как низко, не к дождю ли,
право,
хватит уж дождей, я верю, завтра
будет солнце, поутру туман.
можно бы, наверное, на этом
и остановиться, только знаешь,
тихий, сонный день
опять напомнит —
время бесконечно, как и ты.
«вот и промчалось…»
вот и промчалось
короткое, странное лето,
грустно стучат по асфальту
дождей кастаньеты,
эй, моё маленькое солнышко,
где ты?
небо задёрнуто
шторкою туч без просвета,
снова твержу,
хотя знаю — не будет ответа,
эй, моё маленькое солнышко,
где ты?
«выйдешь на улицу…»
выйдешь на улицу,
капли за шиворот… ой,
влагой пропитано всё,
даже воздух сырой,
в город вползает
неспешный, ноябрьский рассвет,
кроме тебя ничего в этом мире и нет.
смотришь, не видя,
куда-то в осеннюю тьму,
мысли бегут,
возвращаясь всегда к одному —
как так случилось,
сам чёрт не отыщет ответ,
кроме тебя ничего в этом мире и нет.
«будем жить с тобой в провинции у моря…»
будем жить с тобой в провинции у моря,
там, где лето длится долго, долго, вечно…
тёплым вечером в какой-нибудь таверне,
из которой отовсюду видно море,
будем пить вино, смотреть как чей-то глупый
пёс кидается на волны с громким лаем.
будем жить с тобой в провинции у моря.
«падает, кружится снег…»
падает, кружится снег,
ах, как тебе к лицу
свадебный белый наряд.
«наблюдаешь со стороны…»
наблюдаешь со стороны,
соглядатай,
за жизнью других людей,
все чего-то хотят,
чего-то добиваются — власти, денег, славы.
судьба то возносит кого-то вверх,
то низвергает вниз,
только вот где верх, а где низ?.. —
непонятно,
тебе же ничего от жизни не надо,
ничего не надо,
ничего…
эх… трудно себя обмануть.
«ты не пишешь…»
ты не пишешь,
да я не в обиде,
жизнь эта
как барабан
гремит где-то там,
а здесь…
ты не пишешь,
не пишешь,
и так тихо,
как будто нет никого,
нет ничего…
ты есть.
«понятие „я…“»
понятие «я»
включает в себя и небольшую речку,
вода в которой, настоенная на мхах,
имеет коричневатый оттенок.
всё остальное, можно сказать,
не так важно.
«зелёное пятно окна…»
зелёное пятно окна,
распахнутого в лето,
в соломенной, старинной шляпе мальчик,
он ничего не делает, он смотрит
как бабочка летает…
кто сказал, что будущего нет?.. —
вот же оно.
отава
странное слово «отава»
всплывает из памяти,
помнишь?..
нет, не больным орлом,
но явственно видно,
как зелена,
зелена,
зелена отава, как поле
после трудов отдыхает.
холмы
далёкие холмы на горизонте,
что тысчи лет притягивали взоры
бесчисленных (ах, боже) поколений
людей и птиц,
строители дороги
сровняли,
и теперь восходит солнце
из-за синеющей вдали полоски леса.
цветы жасмина
ну, не скажи, это не так,
мы стали,
«мы стали фонарями», их не стало,
но лепестки цветов жасмина,
помнишь,
тебе на юбку падали,
хотя
тогда ты вряд ли что-то замечала.
«всё возможно, если очень хотеть —…»
всё возможно, если очень хотеть —
сказала девочка-лютик,
правда, произнесла она это
с какой-то едва уловимой грустью.
я не стал доказывать обратное,
переубеждать её — зачем?..
блажен, кто верует.
«девушки в платьях бордовых…»
девушки в платьях бордовых
нам застилают постели,
белые, белые простыни
в воздух взлетают метелью.
странное действие длится,
только вот где? — непонятно,
то ли это Санкт-Мориц,
то ли заштатная Вятка.
но, что мы живы, мы живы,
точно и неоспоримо —
девушки в платьях бордовых
перед глазами так зримо.
«загадаешь, если будет…»
загадаешь, если будет
по приходу солнце… серый
зимний день, дорога лесом,
не дорога, а тропа.
загадаешь и забудешь,
шаг за шагом — сосны, ели,
вот уже видны и дачи
городищенские… ах!..
солнце…
«танковым тягачом…»
танковым тягачом
прокатился по мне апрель,
превратив меня в тонкую сверкающюю пластинку,
издающюю при каждом дуновении ветра
один и тот же звук,
напоминающий начало известной мелодии
«Vom Winde beweint» Гия Канчели.
«о лебеди, стройно…»
«о лебеди, стройно…»,
а мне бы ещё раз увидеть
руки взмах знакомый…
людская толпа — люди,
но,
но лиц их не видно,
не видно, не видно
и только
«о лебеди, стройно…»,
два года уже — как давно.
«иногда тёплый ветер зимой…»
иногда тёплый ветер зимой,
и туман, и капель, и внезапно
снег сорвавшийся с крыши … —
беги,
жалкий, маленький, этой строки,
зависающей, дёрганной, смятой,
человечек —
не вечер ещё…
«скоро лето — говорю я…»
скоро лето — говорю я,
говорю и повторяю,
скоро лето — доживу ли?..
так ведь скоро — доживу.
ты же знаешь — будет вечер,
будет море, и в бокалах
будет тлеть рубином красным
кахетинское вино.
скоро лето, ты же знаешь…
«детские всхлипы…»
детские всхлипы,
дворик
Массачусетского технологического института,
снегом занесённый,
межгалактическое пространство,
казалось бы, совершенно ненужное,
(но убери попробуй),
что-то там ещё…
всё это — я,
стоящий на автобусной остановке
в глухой российской провинции,
нет, нет, не саратовской,
(думаю, никто не будет оспаривать данное утверждение)
и, по правде говоря,
что мне ещё остаётся делать,
вот и стою,
я ведь знаю, что такое жизнь.
«в лесу нет ветра, потому…»
в лесу нет ветра, потому
теплее, птичьих голосов
не умолкает хор.
неудивительно — апрель,
хоть холодно, но на часок
мы заскочили в бор.
в распадках снег… когда?. и чем
закончится наш (чей?) без слов,
безумный разговор?..
«просто видишь, не воспринимая…»
просто видишь, не воспринимая,
окружающее и идёшь
не куда-нибудь, а вдоль трамвая,
просто вдоль трамвая и идёшь.
но трамвай уехал, остановка,
дальше что?.. куда идти, куда?..
к самому себе?.. как-то неловко,
ведь собой я не был никогда.
«что-то должно произойти…»
что-то должно произойти,
но ничего не происходит,
лишь тихий дождь
по крышам бродит
то там, то рядом — без пути.
предчувствие?.. о, так бывает —
волна каракули смывает,
начертанные на песке
детской рукой…