1

Громкая артиллерийская канонада слышалась со всех сторон, она то затихала в одном месте, то с удвоенной силой вдруг вспыхивала в совершенно другом месте. Призывники отделения сержанта Василькова, сбившись в кучку, шли следом за своим сержантом, с опаской всматриваясь в ночную темноту. Рокада, проходившая вдоль фронта, собой скорее напоминала скорее колею, пробитую колхозными телегами, а не какую-либо там проселочную дорогу. Василий попросил-приказал призывникам Лихолетову и Николаеву выдвинуться вперед, в качестве передового дозора двигаться по рокаде, внимательно всматриваясь, вслушиваясь в окружающую ночную темноту.

Бойцы его отделения вновь остались без оружия, свое трофейное оружие они были вынуждены сдать в комендантскую роту дивизии. Старшина этой роты, получая чужое оружие, попытался разоружить и самого Ваську. Строгим голосом этот старшина от него потребовал сдать трофейный пулемет МГ 13, карабин «Маузер 98к» и пистолет «Вальтер». Только демонстрация письменного приказа майора Алексеева, угроза сержанта Василькова снова обратиться к майору Николаю Алексееву, спасли Ваську от вопиющей несправедливости, лишиться этого трофейного пулемета, добытого им в бою!

Сейчас сержант, храня молчание, шел впереди группы призывников. Шедший следом за ним Афанасий Носов на своих плечах нес его МГ 13. Этого парня распирало от гордости за сержантское доверие, нести его пулемет. Трофейный карабин болтался за плечом Ивана Понкратенкова. Свой пистолет «Вальтер» Васька передал Николаю Лихолетову, ушедшего в передовой дозор.

Где-то влево от группы глухим стаккато вдруг прострочил немецкий пулемет МГ34 или МГ13, им звонкой трелью тотчас же отозвался наш пулемет «Максим». Наступившая было тишина в одно мгновение была нарушена сильной пулеметно-винтовочной перестрелкой. Почему-то сзади, за спиной группы призывников тоже послышалась трескотня винтовочных выстрелов. Но опять-таки эти пулеметно-винтовочная перестрелка, трескотня винтовочных выстрелов продолжались очень недолго, вскоре снова на землю опустилась сторожкая тишина. Но ощущалось, что тишина и ночная темнота были насыщены какими-то не ясно выраженными угрозами, поэтому уральцы шли следом за своим сержантом, сбившись в кучку, испуганно озираясь по сторонам.

Они прошли три четверти своего пути до деревни Николо-Жупань, когда линия фронта, проходившая по левую от них сторону, вдруг снова разразилась частыми винтовочными выстрелами и пулеметными очередями. Только на этот раз эта перестрелка не ограничилась парой минут, она продолжалась и продолжалась.

Само собой, получилось так, что, как только снова была нарушена тишина, группа призывников сначала ускорили шаги, а потом уральцы побежали легкой трусцой. Перестрелка слева не прекращалась, трое уральских призывников незаметно для себя ускоряли свой бег. Они интуитивно старались, как можно быстрей, уйти подальше от этих выстрелов, но при этом постоянно натыкались на спину своего сержанта. Своим равномерным бегом, Васька как бы успокаивал своих уральцев, но одновременно он сам внимательно вслушивался, всматривался в окружающую их темноту. Где-то впереди мелькнули силуэты изб какой-то деревеньки. Возможно, это была деревушка Николо-Жупань. Он тотчас же перешел на шаг, еще более внимательно всматриваясь в ночную темноту, вслушиваясь в прифронтовую тишину.

В этот момент небольшой лесок, темневший в полутора километрах справа от их фронтовой рокады, осветился вспышками орудийных выстрелов. Через пару секунд до Васькиных ушей донесся грохот артиллеристских выстрелов.

— Если судить по вспышкам, то огонь ведет трехорудийная батарея 76 мм дивизионных орудий. — Альфред Нетцке прокомментировал происходящее в темноте ночи. — И, если судить по частоте выстрелов, то можно предположить, что она ведет огонь по танкам! Я думаю, что сейчас ты должен своим парням, хотя бы в нескольких словах, объяснить, что происходит вокруг вас.

Васька, следуя совету своего друга, отозвал из передового дозора призывников Лихолетова и Николаева, затем всех ребят собрал вокруг себя.

— Парни, слушайте меня внимательно! Как мне кажется, сейчас мы находимся рядом с деревней Николо-Жупань?! Видите, вдали просматриваются силуэты изб, думаю, что и есть нужная деревушка. В ней сейчас должна находиться наша разведрота. Но, если судить по звукам выстрелов, зареву пожара на левом ее крыле, то в этой деревушке явно что-то происходит. На правом же ее фланге пока еще сохраняется тишина, никаких пожаров там не видно. Словом, сейчас мы пойдем в эту деревню, но из-за отсутствия у нас оружия, мы должны быть очень осторожными, чтобы случайно не налететь на немцев! В этой связи я приказываю призывникам Лихолетову и Понкратенко, один из вас имеет пистолет, другой — карабин, соблюдая меры предосторожности, пробраться в эту деревню. Мы будем двигаться вслед за вами обоими. В деревне вы должны выяснить, где находятся наши разведрота, где находится противник?! Если вы случайно нарветесь на противника, то в бой не вступать, а сразу же уходите из деревни. Если же в деревне находится одна наша разведрота, то дождитесь нас, мы все вместе в ней появимся, представимся ее командиру. Итак, парни, вы прямо сейчас можете отправляться в разведку, мы же в сотне метров будем следовать за вами!

Колька Лихолетов с пистолетом в руках, Ванька Понкратенко с карабином вьюнами впилились в темноту ночи, только изредка вдали освещаемую осветительными ракетами. Артбатарея только что прекратила огонь из своих орудий. Васька всеми фибрами своей души ощутил, что на батарее поднялась непонятная суматоха. Глазами в этой темнотище ничего нельзя было рассмотреть! Афанасий Носов, Семен Власов и Степан Николаев каменными статуями застыли, стоя рядом с сержантом, ожидая дальнейших его приказов.

— Ты, Вася, пока у тебя имеется немного свободного времени, вспомни то, чему тебя учили на курсах спецназа в дивизии «Аненербе». Постарайся, перейти на свое ночное зрение, тогда тебе сразу же станет легче ориентироваться на местности в ночное время. — Обратился к нему Альфред Нетцке с дружеским советом.

И действительно небольшим усилием воли, а также частым миганием век глаз Ваське удалось перейти на ночное зрение. Вся местность вокруг него сразу же осветилась каким-то зеленым светом. В этом свете хорошо просматривалась рокадная дорога, силуэты изб, виднеющиеся вдали. Сержант васильков тронулся с места, вслед за ним потянулись четверо уральских призывников. Небольшой группой они сошли с рокады, по едва заметной тропинке начали приближаться к избам, просматривающимся вдали. Как оказалось, эти избы находились на расстоянии от них всего лишь в пятьсот метров, если к деревушке идти по прямой тропинке, шедшей через поле. Немного привыкнув к ночному зрению, Васька стал с большим вниманием всматриваться в окружающую их местность! Он стал более ясно различать ожесточенную винтовочно-пулеметная перестрелка.

Теперь Васька был более чем уверен в том, что разведрота капитана Дубасова ведет ночной бой, отбивая атаки противника. Правда, он был несколько удивлен тем обстоятельством, что немцы ведут наступление в середине ночи. В то время, как всем красноармейцам было хорошо известно о том, что немцы вообще-то не очень любят воевать в темное время суток!

— Да, ты в этом прав, Василий! — Альфред подтвердил правильность вывода, к которому только что пришел Васька. — Мы немцы, весьма прагматическая нация! Зачем нам воевать по ночам, когда дневного времени вполне достаточно для того, чтобы хорошенько помордавать другую нацию на поле боя!

— Что же касается боя твоей разведротой, Василий, то мне кажется, что наступающая сторона пытается ввести командира разведроты в заблуждение. Она имитирует наступление на левом фланге, куда твой капитан Дубасов бросил все силы своей разведроты, совершенно оголив правый фланг. К слову сказать, разведчики во все времена плохо разбирались в тактике и в стратегии ведения боя в наступлении или в обороне, так как их в основном натаскивают на выполнение боевых задач, действуя мелкими подразделениями! Видимо, командир разведроты сильно положился на артбатарею, надеясь, что она своим огнем надежно прикроет его правый фланг. Но, похоже, что у артбатареи только что закончились снаряды, поэтому она замолчала. Таким образом, правый фланг обороны этой деревни остался без прикрытия, сейчас там нет пехоту, перестала работать артиллерия! Василий, остановись на минутку, присмотрись вон к тем коробкам, пока еще движущимся по дороге за правым флангом. Поверь мне, Вася, это самые настоящие немецкие танки! Через час другой они проползут по улицам этой деревеньки, выйдут в тыл разведроте. Когда с ней будет покончено, то немецкое командование получит в свое распоряжение еще одну дыру-прореху в советской обороне, что позволит ему покончить с 217-й дивизией, ударив прорвавшимися танками в тыл по ее полкам.

— Альфред, прекрати заниматься уставным занудством! Я хорошо наслышан о том, что по стратегии и тактике, когда ты учился в военной академии генерального штаба Вермахта, ты получал одни лишь пятерки. Ты бы лучше мне подсказал, как мы, шестеро парней, сможем помочь выстоять разведчикам, не позволить немецкому командованию в этом месте прорвать нашу оборону?

В этот момент мысленного обмена мнениями внезапно из ближайшего кустарника вдруг вынырнул весь запыхавшийся Колька Лихолетов. В зеленоватом свечении ночного зрения Васька успел заметить, что глаза этого парня поблескивали дьявольским светом. К тому же он тяжело и хрипло дышал видимо, ему пришлось бежать, сломя голову, в ночной темноте по незнакомой местности.

— Васька, давай, беги за мной, я кое-что хочу тебе показать! — Колька прокричал с сильным придыханием.

— Призывник Николай Лихолетов, ты, как ко мне обращаешься? А где, положенное «товарищ сержант, разрешите обратиться»? — Строгим голосом потребовал Василий.

Он решил для начала слегка охладить пыл своего призывника, напомнив ему о необходимости соблюдать уставные отношения даже во время выполнения боевого задания. Альфред Нетцке неоднократно ему вдалбливал в голову, что уставные отношения между офицером и рядовыми должны соблюдаться в любых ситуациях, даже в окопах на передовой. Услышав лед в словах сержанта, призывник Лихолетов сразу же подобрался, вытянулся по стойке смирно и уже более внятным голосом отрапортовал:

— Извини, товарищ сержант! Там на дороге мы натолкнулись на три грузовика. Похоже на то, что их немцы разбомбили перед наступлением темноты. Два грузовика из трех полностью сгорели, третий же остался практически нетронутым, его двигатель до сих пор работает. Но погибли все красноармейцы, сопровождавшие эту автоколонну.

— Хорошо, Николай! Иди, показывай нам туда дорогу. Мы пойдем следом за тобой! Парни, приказываю, всем следовать за нами, никому не отставать! — Подал команду Василий.

Он бежал вслед за Николаем Лихолетовым, на бегу он снял с плеча свой МГ13, взял его наперевес, чтобы быть готовым в случае необходимости открыть из него огонь. Путь до разбомбленных немцами грузовиков оказался не таким уж долгим. Сначала они пробежали кустарник, а затем снова выскочили на рокадную дорогу, проложенную фронтовыми саперами для подвоза боеприпасов на огневые позиции артиллерийской батареи. Благодаря своему ночному зрению, Василий практически сразу же заметил на этой дороге полусгоревшие остовы нескольких грузовиков, находившихся от них в ста шагах.

— Да, ты не волнуйся, товарищ сержант! Здесь немцев нет, я с Ванькой Понкратенко все облазил вокруг. Ни единой живой души мы здесь так и не обнаружили. Здесь только убитые красноармейцы, никого другого радиусе полкилометра нет. Вон там, ты видишь силуэт грузовика. Темный силуэт этого сгоревшего грузовика просматривается на фоне чуть более светлого неба. Остальные два находятся за поворотом дороги, отсюда их не видно! — Пояснил Лихолетов, мгновенно сообразивший, почему сержант Васильков их остановил.

В этот момент на дороге показался второй дозорный, Иван Понкратенко, немецкий карабин он держал в своих руках.

— Товарищ сержант, — сказал он, обращаясь к Василию, — на дороге все тихо, в данный момент вокруг не наблюдается никакого движения. Вот только в районе деревни Николо-Жупань стрельба усиливается.

— Парни, — сказал Василий, обращаясь к бойцам своего отделения призывников, — продолжаем осторожно двигаться по дороге к грузовикам. В случае возникновения какой-либо опасности, всем немедленно залечь или укрыться в ближайшем кустарнике. Далеко бежать или метаться на одном месте запрещаю, так могут нас всех поодиночке перестрелять! А теперь продолжим наше продвижение к разбомбленным грузовикам, Лихолетов и Понкратенко выдвигайтесь вперед, мы же будем следовать за вами в двадцати шагах.

Вскоре Васька вместе со своими бойцами-призывниками приблизился к первому грузовику, разбитого прямым попаданием авиабомбы, он сгорел дотла. Его водитель, видимо, был убит осколком авиабомбы еще в тот момент, когда он все еще находился в кабине грузовика. Через распахнутую дверцу кабины Василий увидел полусгоревший труп молодого парня, на его лице, сильно закопченном дымом, сохранилась улыбка.

Силой воли подавив рвоту, вдруг начавшую подниматься в животе, Василий обошел кругом останки грузовика. На другой его стороне он наткнулся на Илью Ковалева и Степана Николаева. Сняв с головы шапки, уральцы стояли, склонив головы, над телом еще одного погибшего красноармейца. Он был совсем молодым парнем, по возрасту их ровесник. Красноармеец лежал на спине, широко раскинув руки и ноги. Вражеская пуля пробила его грудь. Мосинка, его трехлинейная винтовка, валялась неподалеку от его тела.

В этот момент, видимо, сыграло воображение Васьки, он вдруг увидел картину того, как все происходило во время бомбардировки. Два «Юнкерса 87» атаковали колонну из трех грузовиков. Этот грузовик шел третьем в этой колонне, он был поражен авиабомбой на первом заходе вражеских штурмовиков. Первый штурмовик атаковал колонну бомбами, второй обстреливал из пулеметов. Васька увидел, как из кабины загоревшегося грузовика выпрыгивает, катится по земле этот молодой парень. Уже лежа спиной на земле, он подтягивает к себе свою мосинку, видимо, он хотел из нее стрелять по штурмовикам. Но пулеметная пуля второго штурмовика пробила его грудь, оборвала жизнь этого молодого парня.

Сняв с головы шапку, Васька вместе со своими ребятами склонил голову над погибшем красноармейцем.

Второй грузовик оказался целехоньким, но оба красноармейца, сидевшие в его кабине, также погибли от пулеметного обстрела. Кузов этого грузовика ЗиС 6, как ему сообщил Афанасий Носов, залазивший в его кузов, был загружен снарядными ящиками. Видимо, у «Юнкерсов 87», как подумал Васька, закончились бомбы и боекомплекты, поэтому они не смогли уничтожить третий, последний грузовик колонны. В этот момент призывники Понкратенко, Николаев и Власов на плащ-палатке принесли, положили на дорогу раненого старшину.

Нагнувшись к старшине, Васька расслышал, как тот, находясь в бреду, шептал:

— Извините, товарищ капитан, не выполнил вашего задания! Совершенно случайно, практически на последнем перегоне мы попали под штурмовку и обстрел двух лапотников. Мы бы укрылись в лесу, но эти гады шли на низкой высоте над самым лесом. Поэтому мы сразу их не заметили, они неожиданно появились над нами, сразу же сожгли наш третий грузовик. Пашка и Степка погибли, ни чего не успев сделать, их грузовик сгорел, снаряды взорвались, разнесли грузовик в клочья… Они сожгли и первый… У нашей батарее закончились снаряды… если я их не доставлю, то немецкие танки своими гусеницами…

2

Семена Власова, в недавнем прошлом колхозного тракториста, Васька посадил за баранку уцелевшего грузовика, дал ему в сопровождающие Степку Николаева. Перед этим раненого старшину осторожно подняли в кузов, положили за кабиной прямо на снарядные ящики. Обоим парням сержант Васильков строгим голосом приказал, во чтобы то ни стало грузовик со снарядами доставить на артбатареи. Ее огневые позиции находились всего лишь в полутора километрах от места, где грузовики попали под удар немецких штурмовиков. К ней вела наезженная колея дороги, пересекавшая колхозное поле, так что ребята не могли заблудиться, разыскивая позиции артиллеристской батареи.

Васька еще немного постоял на рокадной дороге, наблюдая за тем, как ЗиС 6 с небольшой скоростью движется по дороге-колее, постепенно утопая в этой вязкой ночной темноте. Когда грузовик со снарядами совсем исчез из его поля зрения, то Василий повернулся к своим оставшимся трем призывникам. Он начал внимательно всматриваться в лица Афанасия Носова, Ивана Понкратенко и Николая Лихолетова. Всего лишь за вчерашний и сегодняшний день черты лиц этих уральских пареньков обострились, щеки покрылись щетиной. Они прямо-таки мужали на его глазах, стали выглядеть взрослее, немного старше своего возраста.

Васька хорошо понимал, что солдатом сразу не становятся, для этого требуется время, боевая обстановка! Его же товарищи по уральскому призыву всего лишь день находятся на фронте, но этот день перевернул всю их прежнюю жизнь! Они узнали горечь потери друга в бою, стали на его глазах изменяться, превращаясь в солдат, на своем горбу познавших, почему фунт лиха. Сейчас доверь им оружие, тогда они смогут противостоять любому врагу! Из шестерых уральцев, в его отделении осталось всего лишь три призывника. Один погиб, вечная уральцу Василию Семенову память, два других повезли снаряда на батарею. Васька, прощаясь с ними, сердцем почувствовал, что они уже к нему не вернутся, артиллеристами продолжат воевать с немцем!

Оставшаяся тройка уральских призывников, призывники Афанасий Носов, Иван Понкратенко и Николай Лихолетов, окружила Василия, свои новенькие винтовки СВТ они крепко сжимали в своих руках. Эти винтовки ранее принадлежали красноармейцам, погибшим во время бомбежки. Васька стоял, всматривался в лица окруживших его ребят. Теперь он был спокоен и уверен в том, что эти молодые уральцы его больше не подведут! Они уже больше никогда не выйдут из окопов с высоко поднятыми руками, сдаваясь немцам в плен! Как командир отделения, сержант Васильков теперь был глубоко уверен в том, что он всегда может положиться на любого из этих трех парней, что они его не подведут, не бросят в бою!

Ни говоря больше ни слова, Василий на глазах своих призывников осмотрел свой трофейный МГ 13, привел в боевое состояние, сняв с предохранителя. Его лямку он перекинул через правое плечо, но пулемет теперь на его плече висел параллельно земле. Оставалось только нажать его гашетку, свинцовая струя поразит все. Что будет перед ним находиться! Одним словом, сержант Васильков был готов открыть огонь по противнику, как только тот появится в его поле зрения. Следуя примеру своего сержанта, уральские призывники проверили, как заряжены, сняты ли с предохранителей их винтовки.

Затем они взяли их наперевес, готовые тронуться с места, но ожидали соответствующего приказа от своего сержанта:

— Ребята, мы пойдем развернутым строем в Николо-Жупань! Вы становитесь слева и справа от меня! Во время продвижения, всем быть внимательными, осторожными! В случае обнаружения врага, постарайтесь себя сразу не раскрывать, огня не открывать! О его появлении предупредите меня, мы вместе подумаем, как уничтожить встретившегося нам врага! Ну, сейчас пошли!

Потребовалось тридцать минут этой короткой цепочки из четырех бойцов, включая сержанта, для того, чтобы дойти до первых домов Николо-Жупани. Благодаря своему ночному зрению, Васька уверенно провел эту цепочку прямо по полю. Во время перехода по нему он временя замечал, обходил стороной глубокие и овраги, рельефные впадины. По мере их приближения к деревне, все более громче становилась винтовочно-пулеметная перестрелка, шедшая на левом фланге. Она то усиливалась, то ослабевала! Васька твердо знал о том, что это разведчики роты капитана Дубасова отбивали атаки немецкой пехоты.

Обстановка складывалась таким образом, что для того, чтобы отделение сержанта Василькова могло оказаться на левом фланге, чтобы там присоединиться к разведчикам капитана Дубасова, оно должно было выйти на правый фланг линии обороны этой деревушки. И только после этого можно было бы перейти на левым фланг, попасть в расположение обороняющейся разведроты. На правом фланге сохранялась тишина, когда четверо уральцев один за других стали прыгать в траншею, перегородившую им дорогу на левый фланг.

По дороге к этой траншее им не встретился ни единый житель этой деревушки, ни один красноармеец. Все дома, мимо которых они проходили были пустыми. Пройдя первую улицу деревушки, они натолкнулись на эту траншею, ее перегодившую. Васька сумел быстро разобраться в том, что эта траншея рылась для одного из взводов разведроты. В ней были заранее подготовлены и обозначены позиции с секторами обстрела для стрелков, автоматчиков и для пулеметчиков. Но и в этой траншее никого не было, осматривая ее, Васька на глаз определил, что она была совсем недавно вырыта, но ею пока еще никто так и не воспользовался.

Он первым спрыгнул в траншею, вслед за ним в нее попрыгали бойцы его отделения. Ребята сразу же разбрелись по траншее, внимательно ее осматривая. Они еще не успели в ней освоиться, как в небо неожиданно взлетела осветительная ракета. Эта ракета своим светом осветила большое колхозное поле, по которому лениво передвигались какие-то большие железные коробки. Сержант Васильков еще при свете этой немецкой осветительной ракеты успел сосчитать количество этих коробок. Их было шесть штук, первый раз он их заметил, когда они двигались по дороге, проходившей за колхозным полем, которое лежало перед этой траншеей.

Когда осветительная ракета окончательно погасла, то ночное зрение помогло Ваське рассмотреть, как эти коробки, образовав построение в шахматном порядке, двигались по этому полю. Каждая такая коробка громко ревела своим двигателем, лязгала своими гусеницами.

— Ну, вот, Васенька, теперь ты это сам хорошо видишь! — В голове Василия тут же послышался голос Альфреда Нетцке. — А я тебе, что говорил? А что я говорил тебе, дорогой Васенька? Говорил же я тебе, что именно на левом фланге обороны этой деревушки готовился истинный прорыв фронта обороны твоей дивизии. Поверь мне, что, наверняка, командир немецкого корпуса или дивизии отдал соответствующий приказ командиру батальона, атакующего Николо-Жупань, чтобы он основной удар нанес бы по правому флангу! Сейчас пользуясь темной этой ночи, два-три других немецких батальона проводят аналогичные операции, пытаясь взломать советскую линию обороны на всем ее протяжении. Разумеется, мы все прекрасно понимаем, что не всем этим батальонам будет сопутствовать удача. Завтра с раннего утра в один или в два таких прорыва хлынут танки Гейнца Гудериана, тогда советский фронт будет вновь прорван на всем своем протяжении!

— Альфред, заткнись, не действуй мне на нервы! — Василий только и успел мысленно произнести эти слова.

Как в этот критический момент ожила артиллерийская батарея, чьи огневые позиции были расположены через реку в лесу, всего лишь в пятистах метрах от Николо-Жупани. Ее первые три пристрелочных выстрела легли разрывами снарядов прямо перед немецкими танками, в тот момент расползавшими по всему полю. Вспышки этих разрывов на краткий момент снова высветили это колхозное поле, и тогда Василий увидел, что между этими стальными коробками мелькают силуэты человеческих фигур. Это означало, что немецкая пехота, стрелки или гренадеры, поднялась в атаку.

— Танковая рота поддерживает наступление двух рот немецких гренадеров. Думаю, что командир немецкого батальона поступил очень умно, одной ротой он отвлек внимание русских на левом фланге, а на правом фланге действительно прорывает русскую оборону. Вот только похоже, что он несколько просчитался с вашей артиллерийской батареей. Видимо, он полагал, что правый фланг русские оставят совершенно открытым, поэтому танки и пехота слишком уж демонстративно пошли в атаку! Но ваша артбатарея обязательно накроет немецкие танки, она их остановит, тогда немецкая пехота заляжет! А затем и те, и другие будут вынуждены отойти на исходные позиции! Тогда одним только немецким гренадерам придется брать эту русскую деревушку без какой-либо на то танковой поддержки.

— Мы их встретим пулеметным огнем и огнем из винтовок! — Обиженным тоном мысленно заявил Васька. — Не позволим «твоим немецким гренадерам» прорвать нашу оборону»! Тем самым мы поможем роте Дубасова удержать свою позицию, не дав немцам прорваться, зайти к ним в тыл!

— Вася, перестань меня смешить, я же не ребенок! Ну, как ты сможешь с тремя неумехами, вооруженных винтовками, и одним пулеметом остановить почти двести наступающих немецких гренадеров. Их целый год обучали тому, как преодолевать сопротивление хорошо укрепленных позиций противника. Шесть танковых орудий вас расколошматят в пух и в прах в этой траншее в одну минуту. Разве что…

— Ну, Альфред, давай, дальше излагай эту свою мысль! — Немедленно и мысленно потребовал Василий.

— Вон видишь справа от тебя пригорок, с трех сторон утопающий в небольшом лесу. Если ты успеешь взобраться на него со своим трофейным пулеметом, то окажешься в пространстве, где танкисты не смогут вести по тебе огонь прямой наводкой. Танковые пушки невозможно использовать наподобие гаубиц, так что немецкие орудия не смогут заткнуть тебе горло, как пулеметчику. Одним словом, забирай своих уральцев и галопом лети на тот пригорок. Как только ты откроешь пулеметный кинжальный огонь по цепи немецких гренадеров, то их офицер будет вынужден прекратить атаку из-за угрозы высоких потерь. Так что дерзай, Васька, да и поможет тебе Господь Бог!

Ваське некогда было своим призывникам объяснять, чем они в данный момент должны заниматься. Схватив свой МГ 13, покидая траншею, он попросту махнул им своей рукой, призывая их следовать за собой. Затем он резво побежал, как можно ниже пригибаясь к земле, по направлению к пригорку. Вскоре он услышал за собой топот сапог, учащенное и тяжелое дыхание парней, бежавших вслед за ним. Поначалу ребята не понимали, что происходит, почему они должны были оставить такое безопасное место, как траншея?! Но эти пара дней на войне сделали свое дело, на собственной шкуре они убедились в том, что их сержант Васильков всегда прав, принимая то или иное решение! Поэтому они, не раздумывая, устремились вслед за ним, покинув, казалось бы, такую тихую и безопасную траншею!

Как только они покинули траншею, немецкая пехота и танки попытались ускорить свое продвижение к деревне. Но советская артиллерийская батарея устроила самое настоящее светопреставление, открыв беглый огонь по немецким танкам. Советские артиллеристы сумели создать, перед вражескими танками поставить непроницаемую артиллерийскую завесу. Перед продвигавшимися впел танками то и дело начали вздыматься в воздух разрывы 76 мм противотанковых снарядов.

Когда танки подошли, уперлись в эту артзавесу, то они остановились, прекратив это свое, казалось бы, неумолимое продвижение вперед. В какой-то момент вдруг ярко вспыхнул и загорелся один из немецких танков, пять остальных танков, словно раки, тут же стали пятиться назад. Они старались оторваться, отойти подальше от этой огневой завесы, но теперь уже артзавеса последовала за ними. Послышался сильный взрыв, от прямого попадания противотанкового снаряда взорвался боезапас еще одного немецкого танка. От взрыва боезапаса его башня взлетела высоко вверх в небо, чтобы затем с тяжелым грохотом упасть на землю.

К этому времени Васька, воспользовавшись темной, вместе со своими призывниками добежал до пригорка, на который ему указал Альфред Нетцке. С его вершины он наблюдал за тем, как советская артбатарея расправляется с немецкими танками на колхозном поле. Заметив взрыв второго немецкого танка, Васька подумал о том, что остававшиеся четыре немецких танка вряд ли пойдут в лобовую атаку на Николо-Жупань. Теперь для того, чтобы взять Николо-Жупань им придется обойти лес, чтобы огнем из танковых орудий попытаться нейтрализовать или уничтожить эту артбатарею! Иными словами, наступило время немецкой пехоты, немецких гренадеров, теперь они должны были прорваться, захватить эту деревушку. Уничтожить обороняющуюся на левом фланге разведроту!

С вершины пригорка открывалась прекрасная, полная панорама колхозного поля. Несмотря на ночную темноту, Васька, благодаря своему ночному зрению, хорошо видел, как по полю несколькими цепями вперед продвигается немецкая пехота. Оставшись без танковой поддержки, немецкие гренадеры теперь пыталась самостоятельно прорваться, захватить Николо-Жупань. Из ее решительных действий Василию стало понятным, что офицер, командующий атакующим немецким батальоном, не оставляет попыток прорвать советскую линию обороны на этом участке фронта.

Немецкие гренадеры шли в полный рост несколько накатывающимися цепями. Они продвигались вперед, уверенные в том, что темнота ночи их укроет от прицельного огня русской пехоты. В этой связи, как заметил Васька, немецкая стороны больше не пускала в небо осветительных ракет. Но внезапно заговорила немецкая артиллерия, своими снарядами она накрыла траншею, видимо, с тем, чтобы подавить огонь русской пехоты, которая должна была бы находиться в этой траншее. Следовало бы отметить, что отделение призывников сержанта Василькова вовремя ее покинуло, так что Альфреда Нетцке оказался снова прав в отношении замыслов немецкого командования на этом участке фронта. Его можно было бы поблагодарить за совет о перемещении всего отделения на этот пригорок, своим советом он спас жизнь четырем человекам!

Первая очередь МГ 13 пришлась по первой цепи немецкой пехоты, на землю упали всего лишь три немецких гренадера. Но вся цепь немецких гренадеров в целом дрогнула, приостановила свое движение вперед! Слишком уж неожиданной оказалась эта пулеметная очередь! Немецким офицерам потребовалось всего несколько минут для того, чтобы установить, что фланговый огонь открыл неизвестный советский пулеметчик, укрывшийся на пригорке, высоты 19.07.

Тем временем Васька вел огонь короткими, но очень злыми пулемётными очередями, они больно жалили все немецкие цепи. На земле лежали уже более десяти гренадеров, два из них бились в агонии, громко призывая им помощь своих матерей. Крики раненых деморализующе подействовали на немецких гренадеров, многие из них легли на промерзлую осеннюю землю. Другие же заметались по полю в поисках надежного убежища или укрытий. Затем командир немецкого батальона передал ротному устный приказ, вернуться на исходные позиции. На этом немецкое наступление на русскую деревушку Николо-Жупань временно прекратилось.

Командир немецкого батальона имел на руках приказ командира дивизии, любой ценой, не считаясь с потерями прорвать советский фронт именно в этой деревушке. Он, разумеется, не знал о том, что завтра утром танки генерал полковника Гудериана должны были бы начать наступление на Москву. Основной удар танковой группы Гудериана наносился вдоль шоссе Белгород — Орел — Тула — Москва. Боями в районе деревни Николо-Жупань немецкое командование пыталось отвлечь часть советских сил со своего направления главного удара, а также не позволить советским войскам перегруппироваться для обороны Тулы. Таким образом, сержант Василий Васильков со своим пулеметом оказался своего рода занозой в заднице Верховного командования группы Армий Центр, отдавшего приказ на начало генерального наступления через Тулу на Москву.

Немецкий майор, командир батальона, все еще пытался исправить положение, продолжить атаку своих гренадеров на эту гребанную русскую деревушку, ведь его гренадеры брали Польшу и Францию! Он связался с артиллеристами и потребовал, чтобы они своим огнем срочно уничтожили бы этого советского пулеметчика, огнем из своего пулемета остановившего продвижение вперед двух рот его батальона. Артиллеристы в ответ ему пожаловались на то, что болотистая местность не позволяет им выдвинуть какую-либо орудие для ведения огня прямой наводкой по этому советскому пулеметчику. Но, в конце концов, пообещали поискать добровольцев для того, чтобы хотя бы одно орудие выкатить на прямую наводку.

Майор сам лично обратился к своим армейским разведчикам. Со слезами в глазах он попросил их сформировать специальную группу для уничтожения этого проклятого советского пулеметчика, доставившего ему и его батальону такие большие неприятности. За четыре часа до рассвета две роты немецких гренадеров снова покинули свои траншеи. Ползком они стали подбираться к советской деревушки, которая стала проклятым местом для живых, могилой для их погибших камрадов!

Афанасий Носов, в тот момент дежуривший на пригорке, за ночь превратившемуся в безымянную высоту 19.07, сумел вовремя заметить непонятное ему шевеление на немецкой стороне. Он толчком своего локтя разбудил сержанта Василькова, спавшего на дне неглубокого окопа, который ребята успели вырыть за два часа передышки. Тот мгновенно проснулся и, приподняв голову над бруствером окопа, стал вглядываться в темноту октябрьской ночи. Ночное зрение не исчезло, поэтому он сразу же заметил немецкие цепи, начавшие выдвигаться по направлению к Николо-Жупани. Немцы пошли в атаку без предварительной артподготовки, будучи уверенными, что без особого труда прорвут советскую оборону именно в этом месте.

Васька снова прильнул своей щекой к прикладу трофейного МГ 13, проверил, находится ли предохранитель в включенном состоянии. Легким нажатием на защелку, расположенную позади барабанного магазина, отделил этот магазин. Проверил укладку патронов в магазине, чтобы во время стрельбы не произошло бы перекоса патронов, затем снова барабанный магазин закрепил на пулемете. Отвел назад рукоятку заряжания затвора, повернув флажок в положение стрельбы короткими очередями, отключил предохранитель. Пулемет был готов к открытию огня по противнику, оставалось только нажать спусковой курок.

Выждав еще некоторое мгновение, он короткими пулеметными очередями принялся выкашивать наступающие цепи противника. Уже на первых минутах боя до восьми немецких гренадеров легли на землю, чтобы больше с нее не подняться. Васька, стиснув зубы, стрелял и стрелял по этим немецким гренадером, шедшим в атаку в длинных до пят шинелях мышиного цвета, со стальными касками на головах, с винтовками и с автоматами в руках. Эти люди пришли не прошенными гостями на его землю, поэтому он их встречал не водкой и хлебом, а пулеметным свинцом!

— Васька, погоди! Не стервеней, пожалуйста! Ты слишком уж вошел в раж, а это не дело на войне даже тогда, когда ты сражаешься за свободу своей Отчизны! Мне кажется, что этой атакой тебя отвлекает от сути дела. Если ты внимательно присмотришься, то сразу же заметишь, что гренадеры не идут вперед, а всего лишь имитируют атаку! Прекрати попусту палить из пулемета в божий свет! В данный момент тебя, возможно, окружают, чтобы уничтожить или хотя бы пленить. Прекрати стрелять, идиот! — Выведенный из себя, раздраженно мысленно прокричал Альфред Нетцке.

С большим трудом Ваське удалось оторвать свой указательный палец правой руки от спускового крючка пулемета. Тот сразу же и послушно замолчал.

— Если ты, Васька, не в состоянии соображать, осмотреться вокруг себя, то, пор крайней мере, постарайся вслушаться в тишину наступающего утра. Как мне только что показалось, то справа от тебя прослушивается какой-то подозрительный шорох, словно кто-то подползает к твоей позиции.

Ваське потребовалась целая минута времени для того, чтобы прийти в себя, после чего он повернул свою голову чуть вправо, стал вслушиваться в ночную тишину. Действительно там под пригорком происходило что-то непонятное, ему показалось, что он слышит тяжелое дыхание нескольких человек. Затем эту тишину нарушил дикий крик Кольки Лихолетова, в тот момент парень вел наблюдение на крайнем правом фланге за ночь вырытой ими траншеи.

— Сержант, помоги! Тут немцы…

И этот отчаянный крик двадцатилетнего парня захлебнулся в крови, хлынувшей ему в дыхательное горло. Немецкий разведчик уверенной рукой перерезал горло молодому уральцу, так и не ставшего красноармейцем. Василий с непонятным ему страхом и ужасом наблюдал за тем, как в траншею один за другим спрыгивали немецкие гренадеры-разведчики в осенних маскировочных балахонах. Эти немецкие разведчики были настолько уверены в самих себе, что на нескольких русских красноармейцев, испуганно жавшихся к стенкам траншеи, они не обращали внимания. Эти немецкие разведчики в траншее появились с одними только ножами в руках, автоматы «шмайсеры» болтались у них за спинами на ремнях.

— Стреляй, Васька, стреляй! Возьми пулемет, одной очередью покончи с ними! Не дай им подойти к себе! В случае прямого контакта они убьют тебя и меня, а также всех остальных твоих уральцев! Стреляй, Васька! Черт тебя подери, стреляй! — В этот момент мысленно в диком бешенном крике заходился его друг и майор Вермахта, Альфред Нетцке.

Честно говоря, Васька уже не помнил, он ли или кто-то другой из его парней схватил с бруствера МГ 13, короткими пулеметными очередями посек свинцом трех немецких разведчиков, неизвестно откуда вдруг появившихся в их траншее. Память снова вернулась к нему только в тот момент, когда, выскочив из траншеи, он, стоя, вел огонь из пулемета в темноту ночи. Подкравшийся сзади, Афанасий Носов осторожно, но с силой снова стянул его в окоп. Надо признаться, что боец это вовремя успел это сделать, на том месте, где только что стоял сержант, разорвался 37 мм немецкий снаряд.

Оказавшись на дне траншеи в относительной безопасности, сержант Васильков вдруг сообразил, что им больше нечего делать на этой высоте. Немцы подтащили свое орудие, чтобы расстрелять их в упор. Вскоре их снаряды начнут рваться в самой траншее, сидеть в ней и ждать, когда тебя прикончат немцы — это абсолютно глупое дело! Словом, настала пора ее оставить, уходить на левый фланг, разыскивать разведроту, не то их из-за опоздания в роте причислят к дезертирам. Словно в подтверждение его мыслей рядом с траншеей разорвался еще один немецкий снаряд.

Васька поднялся на ноги, с тоской в глазах осмотрел своих бойцов, как мало их осталось! После смерти Кольки Лихолетова, в его отделении осталось всего лишь только два бойца, Афанасий Носова и Иван Понкратенко, да и он сам. А ведь Тулу их вчера утром покинуло семь человек. Хорошо понимая, что в этой траншее им нельзя было больше оставаться, ее немцы вот-вот должны были накрыть орудийным огнем прямой наводкой, Васька сказал, обращаясь к Афанасию Носову и к Ивану Понкратенко.

— Ребята, здесь нам нечего больше делать! Немцы здесь больше не полезут! Нам пора найти разведроту, к ней присоединиться! Тело Лихолетова мы заберем с собой! Чуть позже похороним его по-человечески!

3

Капитан Игорь Дубасов, командир 279-й роты дивизионной разведки, с большой настороженностью встретил появление в расположении своей роты сержанта Василькова с его двумя уральскими призывниками. Не выспавшийся, раненый в руку капитан с большим трудом сегодня утром соображал, он никак не мог понять, почему этот сержант с бойцами своего отделения появился под утро, когда после звонка майора Алексеева он ждал его появления еще вчера?!

Будучи до мозга костей кадровым военным человеком, капитан Дубасов не понимал, как такое вообще могло произойти в его родной, любимой Красной армии? Такого не должно было бы вообще случиться, чтобы необученных призывников, не прошедших курс молодого красноармейцев, не принявших воинской присяги, ему прислали в качестве пополнения? Понятно, что обстановка на фронте порой развивалась такими быстрыми темпами, что у него, как командира разведчиков, попросту не было ни минуты времени на то, чтобы заниматься вообще каким-либо обучением бойцов своей роты. Этим делом должен был заниматься тыл, а на фронт этот тыл должен был бы присылать обученных, подготовленных красноармейцев!

С появлением этого сержанта Василькова с двумя бойцами, даже не принявших воинскую присягу, перед капитаном Дубасовым вставала серьезная проблема, что с ними дальше делать? Армейский устав требовал, гражданским лицам не полагается с оружием в руках, в рядах красноармейцев его роты участвовать в боях с фашистами! Если эти двое уральских призывников не являются красноармейцами, то он, как командир Красной Армии, должен был бы отобрать у них боевое оружие, отправить их в тыл дивизии! Но отбирать оружие у парней, добывших его в бою, по его пониманию опять-таки, как командира Красной Армии, как командира дивизионной роты разведчиков, было бы не гожим делом! По этой причине капитан Игорь Дубасов сидел на стволе поваленного дерева во дворе одного из домов деревни Николо-Жупани, погруженный в тяжкие размышления.

Прошлая ночь вообще очень тяжело досталась бойцам его разведроты, а также самому капитану Игорю Дубасову! После ночного боя в его роты осталось чуть более двадцати бойцов, восемь его разведчиков положили головы, пятерых только что увезли в дивизионный медсанбат. Сам капитан получил ранение в левое предплечье, из-за этой раны у него поднялась температура. В ране постоянно что-то дергало, она покраснела и постоянно болела.

Вчера вечером, совершая переход в Одоев, его рота была вынуждена остановится на ночлег в деревне Николо-Жупань, утром штаб дивизии ожидал ее появление в Одоеве, чтобы охранять штабную колонну при переходе в Тулу.

Ничто не предвещало, что этой ночью немцы предпримут попытку прорыва через эту деревню Николо-Жупань в тыл дивизии. Поужинав, бойцы роты расположились на ночлег в почему-то пустых домах этой деревни. Видимо, ее жителей заблаговременно эвакуировали в тыл?! Сам Дубасов только собрался после телефонного разговора со штабом прилечь, поспать, как выставленные на ночь дозорные доложили, что на левой окраине деревушки наблюдается разворачивание какой-то немецкой моторизованной части. Игорь Дубасов дозорным не поверил, он сам отправился на окраину деревни. Там в бинокль он собственными глазами наблюдал за тем, как неизвестно откуда появившиеся немцы разворачиваются, готовясь к бою.

Продолжая наблюдать за противником, капитан Дубасов приказал поднять роту по тревоге, бойцам занять окопы и траншеи, вырытые кем-то ранее на левом фланге. Начавшийся бой подтвердил мысль капитана о том, что немцы именно в этом месте пытаются прорваться в тыл его родной, 217-й стрелковой дивизии. Бой развернулся нешуточный, вначале немцы атаковали роту бронетранспортерами с пехотой. Но, разведчики гранатами сожгли два немецких «Ганомага», то в атаку пошла немецкая пехота. Капитан Дубасов, принимая во внимание тот факт, что немцы атакуют только на левом фланге его обороны, на свой страх и риск приказал обоим дозорным, двум наблюдателям покинуть правый фланг, принять участие в бою на левом фланге!

После рассказа сержанта Василькова получалось, что он, капитан Игорь Дубасов, совершил тактическую ошибку, полностью оголив свой правый фланг. В принципе, Игорь Дубасов понимал, даже был согласен с тем, что он мог допустить ошибку подобного рода. Ведь, его разведрота не была предназначена для ведения затяжных, тем более, ночных оборонительные боев в окопах и траншеях, подобно пехоте! Разведчики в основном специализировались на проведении мелких операций, проводя разведпоиски в тылах противника. Они практически всегда воевали по принципу, увидел, взял языка и скрылся в неизвестном направлении! Разумеется, порой командование дивизии заставляло их вместо пехоты залезать в траншеи и окопы, чтобы удержать фронт дивизии, отбивая атаки пехоты противника. Но подобные случаи происходили очень редко!

По словам же этого угрюмого сержанта Василькова получалось все так, что он, капитан Игорь Дубасов, допустил не просто тактическую ошибку, но и проворонил попытку настоящего прорыва вражеской пехоты на своем правом фланге обороны?! Это утверждение очень походило на попытку его обвинить в не профессионализме, как командира РККА! Ничего подобного по отношению самому к себе, Игорь Дубасов не мог допустить! Тем более, что им посланных разведчика только что вернулись с правого фланга, они подтвердили достоверность рассказа сержанта Василькова.

— Пулеметным огнем на землю положено чуть более взвода пехоты противника, два танка сожжены артиллеристским огнем нашей артиллерии! На высоте 19.7 вся траншея покорежена артиллеристским огнем противника! — Доложил один разведчиков.

— Хорошо, вы свободны, бойцы! Можете немного отдохнуть! Через полчаса отправляемся в дорогу на Одоев. — Морщась от болей в ране, приказал капитан Дубасов.

Он никак не мог принять окончательного решения по этому уральскому сержанту и по его призывникам. Сейчас на деревенском кладбище они хоронят своего товарища. Игоря Дубасова тревожила мысль о том, как эти уральцы, не нюхавшие пороха, в первом же бою показали себя героями, сумев трофейным пулеметом предотвратить вражеский прорыв на правом фланге обороны его Роты?! Мысль о допущенной им ошибке его бесила, но после полученной информации о произошедшем на правом фланге обороны его роты, она не так уж его бесила. Если бы не сержант Васильков со своими призывниками, то сейчас он и все бойцы его роты, вероятно, лежали бы бездыханными телам в своих окопах и траншеях! Немецкие же танки заходили бы в тыл, начали бы крушить тыловые части его дивизии!

Сержант Васильков спас жизнь ему, а также двадцати трем бойцам его роты. За три месяца боев она потеряла более ста бойцов, всех командиров взводов, большинство командиров отделений. Таким образом, в разведроте капитана Игоря Дубасова на настоящий момент было чуть менее взвода бойцов. Ефрейторы и сержанты командовали взводами, которые на деле, по количеству бойцов, превратились в отделения.

Сейчас перед уходом в Одоев бойцы разведроты хоронили погибших товарищей на деревенском кладбище, раненых рано утром отправили в дивизионный медсанбат. С остававшимися в строю двадцатью тремя бойцами в роте, капитан Дубасов был бы рад пополнить ее отделением сержанта Василькова. По его мнению, четыре бойца, сумевшие предотвратить прорыв вражеского батальона, собой представляют большую силу, от них он попросту не имеет морального права отказываться. Он может и должен ими пополнить свою роту, но очень плохо то, что оба бойца этого отделения не приняли красноармейской присяги!

В этот момент на двор вернулись бойцы роты, хоронившие своих товарищей на деревенском кладбище. Вместе с ними на дворе появился и сержант-уралец, оба призывника шли вслед за ним. Сержант Васильков сразу же направился к капитану Игорю Дубасову продолжавшего сидеть на стволе дерева, поваленного взрывом снаряда. Васька прекрасно понимал, в какой трудной ситуации вдруг для самого себя оказался командир его роты, капитан Дубасов. Он терпеливо ожидал его решения, внутренне готовясь к самым неожиданным решениям своего командира.

Чтобы сообщить сержанту Васильеву, его призывникам о принятом решении, капитан Дубасов начал подниматься со ствола дерева, в этот момент гримаса сильно черт его лица. Дала себя знать сильная боль от раны в левом предплечье, полученную им чуть ли не в самом конце боя. Неподалеку от капитана крутился ротный фельдшер Валерка Самохвалов, он хотел ротного с такой серьезной раной срочно отправить в медсанбат. На что капитан Дубасов приказал ему заткнуться, молчать и больше не говорить по поводу его отправке в медсанчасть.

— Василий, — послышался мысленный голос Альфред Нетцке, — ты только посмотри на этого капитана. Спектр его личности приобретает все более и более тревожный алый цвет. На деле это означает, что его рана не только плохо перевязана, но и то, что она загрязнена! Если сейчас не провести ее дезинфекцию, то в скором времени Антонова огня начнет поедать его плечо. Этот капитан может лишиться не только руки, но умереть по своей глупости, отказываясь от отправки в госпиталь, где его рану могли бы санировать опытные врачи!

— В госпиталь капитан Дубасов, наверняка, не отправится, чтобы не угрожало бы его здоровью! Он полагает, что, когда будет лечится в госпитале, то его рота прекратит существование, будет расформирована. Ее бойцов, бывалых и опытных разведчиков, переведут в пехотные полки дивизии! Я не знаю, как ему можно бы бы помочь, ведь ему нужно сохранить жизнь, но лечить раненых я попросту не научен!

— Зато меня этому обучили, Вася! Пока ты, Васенька, валялся без сознания в коме в берлинском госпитале, то немецкие ученые, опытные врачи преподавали нам обоим курсы по многим предметам естествознания! Тебя, Василий, учили убивать не только контактным, но и не контактным способами, в меня же закладывали теоретические знания. Сейчас ты и я, мы многому научились, многое умеем делать, но, что именно, об этом мы сами пока еще не знаем. Полученные знания будут всплывать в нашей памяти в тот момент, когда эти знания нам потребуются! Когда мы окажемся в ситуации, из которой без соответствующих знаний нам не выбраться, не выполнить того или иного задания! К примеру, я только что вспомнил, что проходил курс полевой хирургии. Полученные знания, мне позволяют сию секунду провести санацию раны твоего командира, Для этой операции мне не потребуется операционный стол.

— Что именно я должен для этого сделать? Так как сам понятия не имею, как проводить подобные операции! — Мысленно чуть ли не простонал Василий.

— А ты, Василий, и не должен чего-либо делать! Ты только расслабься на минуту, передай мне контроль над телом! Этого времени мне будет вполне достаточно для проведения такой операции!

— Товарищ командир роты, — Васька вдруг услышал свой голос, — вы позвольте фельдшеру осмотреть и перевязать вашу…

Через минуту, когда разум Василий снова вернул тело под свой контроль, он раскрыл глаза и увидел, что ротный фельдшер заканчивает перебинтовывать левое плечо капитана Дубасова. Тот с закрытыми глазами полулежал, полусидел на стволе дерева, он же стоял рядом и, помогая фельдшеру, в своих руках держал протянутую в его сторону руку капитана.

— Ну, вот и все, Вася! Могу тебе прямо сказать, что мы вовремя спохватились, в полевых условиях провели санацию полевого ствола раны. К вечеру у твоего капитана поднялась бы температура, он мог бы потерять сознание! После этого ему даже госпиталь бы не помог! Теперь его рана, как вы, русские любите говорить, до свадьбы обязательно заживет!

— Спасибо тебе, Альфред!

Капитан Игорь Дубасов снова сидел на стволе поваленного дерева, но даже внешне он выглядел гораздо лучше. Пропал зловещий румянец на его щеках, его перестало знобить, рана перестала болеть! Отмахнувшись рукой от настойчивого фельдшера, предлагающего отправиться в госпиталь, Игорь Дубасов с благодарностью посмотрел на Ваську. Он не произнес ни одного слова благодарности, но из его взгляда Ваське стало понятным, что комроты в той или иной степени сумел разобраться в том, что с ним и с его призывниками происходило прошлой ночью!

— Хорошо, сержант! К вопросу о принесении воинской присяги бойцами твоего отделения мы еще вернемся, но чуть позже, в самом Одоеве! Это попросту не дело, что в следующий они пойдут не красноармейцами?! Также не дело и то, что в твоем отделении сейчас насчитывается всего лишь два бойца. В качестве пополнения я тебе в отделение передам двух автоматчиков из взвода боевого охранения, этот я решил временно расформировать, оставшихся в нем автоматчиков распределить по взводам роты. Что касается твоей информации о боях на правом фланге обороны моей роты, то она подтвердилась. Прошлой ночью я, как осел, повелся на розыгрыш, устроенный немцами! Но, слава богу, благодаря действиям твоего отделения, сержант Васильков, а также действиям артбатареи немцы на правом фланге не прорвались! На этом все, ты, сержант, свое отделение начинай собирать в дорогу. Вскоре мы покинем эту деревушку, отправимся в Одоев. В штабе дивизии нас, похоже, совсем уже заждались, они под нашей охраной спешат передислоцироваться в Тулу!

В этот момент к капитану Дубасову стали одним за другим поступать донесения от командиров взводов и отделений, рапортующих о готовности своих подразделений к переходу в Одоев. Выслушав сообщения, Игорь Дубасов приказал сержанту Новосельцеву, старожилу разведроты, временно принять на себя командование ротой на время перехода до Одоева. Сам же капитан Дубасов должен был поспешить в Одоев, командир дивизии еще утром с вестовым прислал ему записку пораньше прибыть в штаб дивизии. Игорь Дубасов крикнул, чтобы к нему привели бы жеребчика Огонька. Это был единственный жеребец, оставшийся в роте, все остальные лошади погибли. Последняя лошадка Розочка погибла от разрыва немецкого снаряда вчера ночью. Поэтому Игорь Дубасов был вынужден в штаб дивизии отправиться один!

По дороге, шедшей лесом, пешим порядком передвигалась разведрота капитана Игоря Дубасова. Бойцы разведроты шли по дороге размашистым, быстрым шагом. Но в строю они шли не совсем так, как обычно ходили красноармейцы пехотной роты, совершая переход в четыре километра. Разведчики, разбившись на две короткие колонны, примерно по десять бойцов в каждой, шли двумя цепочками по каждой стороне дороги. Все они были готовы при малейшей опасности схватиться за оружие, рассыпаться по лесу, вступить в бой с любым противником!

Васька со своим отделением, состоявшим из двух призывников Афанасия Носова и Ивана Понкратенко, а также двух автоматчиков — Евгения Слюсаренко и Романа Суркова, шел одним из последних, как бы замыкая ротный строй. Но, как только разведрота тронулась в путь. Его отделение как бы замыкало ротный строй.

Когда рота двинулась в путь, то за их спинами возникли еще два автоматчика, они были из взвода сержанта Новосельцева. Васька сразу же догадался о том, что этот сержант ему не доверяет! Свои автоматы эти автоматчики держали в полной боевой готовности. Идти под дулами автоматов было не совсем приятно, но Васька хорошо понимал, что было бы еще хуже, если бы их вели со связанными за спиной руками, без оружия! Поэтому он, бойцы его отделения шли молча, по сторонам не смотрели, между собой не переговаривались!

4

Примерно через полчаса, когда разведрота прошла половину пути своего четырехкилометрового переход, она на развилку дорог. Одна из дорог уходила на Одоев, другая — шла прямо, вела в деревню Скоробогатово. В паре сотнях метрах от этой развилки, по дороге на Одоев расположился заградотряд НКВД общим количеством в десять бойцов охранных войск НКВД. Заградотряд самодельным шлагбаумом перегородил дорогу, останавливал все автомобили, грузовики, пеших, конных командиров и красноармейцев. Проверял у них документы.

Основной задачей таких заградительных отрядов, патрулей НКВД было поддержание порядка в тыловых частях РККА, занимающих позиции на передовой. Они также должны были вести профилактическую работу, выявлять и задерживать немецких шпионов и диверсантов, дезертиров, самострелов, мародеров и подозрительных гражданских лиц, а также уклоняющихся от призыва в армию. В этих целях командиры заградотрядов или патрулей НКВД получили право проверять документы всех лиц, как у военнослужащих, так и у гражданских, проходящих через расположение их поста. В случае задержания ярко выраженных врагов народа, немецких шпионов или диверсантов, то командир заградотряда НКВД имел право без какого-либо судебного производства расстреливать их на месте.

Сержант Новосельцев, шедший впереди роты, первым увидел шлагбаум, а за ним пост заградотряда НКВД. Он проявил некоторую предосторожность, роту остановил за несколько шагов от шлагбаума, шепотом приказав разведчикам, быть ко всему готовыми. Сергей Новосельцев понимал, что на данный момент разведрота свой переход совершала в прифронтовой полосе, так что по дороге в Одоев всякое могло бы случиться! Он подошел к капитану НКВД, командиру этого заградотряда, козырнул и вежливо представился:

— Товарищ капитан, вверенная мне разведрота следует в расположение штаба дивизии по приказу командира дивизии! — Отрапортовал сержант Новосельцев!

А затем капитану НКВД он протянул свою красноармейскую книжку, других документов у него на руках попросту не было. Каждого бойца разведроты знали, чуть ли не все командиры, от командира дивизии до командиров взводов и отделений, их лица были всем знакомы! Поэтому они особо не заботились о документах, удостоверяющих их личности. Об этом, видимо, знал и капитан НКВД, к тому же ему не составила труда догадаться о том, что сейчас перед ним находится разведрота. Капитан лишь мельком просмотрел красноармейскую книжку сержанта Новосельцева, тут же вернул ее владельцу. При этом он с любопытством поинтересовался:

— Молодец, сержант! Ты такой молодой парень, а уже разведротой командуешь! Далеко пойдешь!

— Никак нет, товарищ капитан, командиром роты является наш капитан, но его командир дивизии срочно вызвал к себе в штаб. Я же временно исполняю обязанности командира роты, командую ей только на время нашего перехода.

— Наверняка, сержант, в Одоев собрался?

— Так точно, товарищ капитан! — Автоматически, не задумываясь проговорил сержант Новосельцев.

— То-то, я смотрю, все, кто не проходил наш пост, шли в Одоев, на совещание в штаб 217-й стрелковой дивизии?! А вы-то, что там собираетесь делать, сержан?

— Когда в штабе дивизии получим задание, то будем его выполнять! — Уклончиво ответил сержант.

— А ты не подскажешь, кто у вас командует дивизией? — Как бы невзначай поинтересовался этот энкеведешник в капитанских погонах.

— Товарищ капитан, почему спрашиваете, вы это сами должны в первую очередь знать? Вы ведь командуете заградотрядом НКВД, работающий в тылу нашей дивизии?! Вы просто обязаны знать имя, фамилию, звание командира нашей дивизии, товарищ капитан!

В голосе сержанта Новосельцева прозвучало сильнейшее, если не сказать большего, удивление вопросом, заданным энкеведешником! Можно было бы даже сказать, что сержант Новосельцев был попросту ошарашен этим вопросом, прозвучавшим изо рта капитана НКВД! Поэтому, как разведчик, в общение с ним допустил небольшую промашку. В тот момент с капитаном НКВД сержант с ним заговорил, как равный с ним по званию! К тому же своим вполне искренним упреком сержант Новосельцев, начавшийся задушевный разговор с капитаном-энкеведешником перевел в разряд словесной конфронтации.

На этот факт сразу же обратили внимание, к капитану НКВД подошли еще шесть младших командиров НКВД, одни были с автоматами на груди, другие — с винтовками в руках. Словесная конфронтация в любую минуту могла переасти в оружейную перестрелку.

Видимо, не желая дальнейшего развития словесной конфронтации, сержант Новосельцев со своей стороны допустил еще одну небольшую оплошность. Он продемонстрировал капитану НКВД это свое искреннее нежелание продолжать конфронтацию, тем самым проявил свою слабость, свое желание разойтись мирным путем!

Васька, в тот момент находившийся в задних рядах роты, тем не менее хорошо расслышал эту словесную перепалку. По тональности голоса Сергея Новосельцева, многие другие бойцы роты догадались о том, что сержант был до крайней степени поражен вопросом энкеведешника, но не желает углубления вдруг возникшей конфронтации с энкеведешниками. Васька же всем своим нутром почувствовал, что эта нежданная, негаданная встреча с энкеведешным заградотрядом может дальше развиваться самым неблагоприятным образом для обеих сторон!

В этот момент вдруг подал свой голос его симбионт Альфред Нетцке. Он задумчиво произнес:

— Васенька, если хочешь, то сейчас я могу тебя познакомить с одним очень интересным человеком?! Я хочу тебя познакомить со своим старинным другом, с которым учился в одной школе, с тех пор с ним не встречался! Но думаю, если бы он мог бы меня увидеть, то сразу же узнал?!

— Да, подожди ты, Альфред, со своими друзьями! Сейчас не вовремя о них вспоминать! Давай, вернемся к разговору о них чуть позже, когда сержант Новосельцев разрулит наши отношения с этим энкеведешным капитаном?! Очень похоже на то, что сейчас у нас с ним назревает небольшой конфликт?! Как мне кажется, сержант Новосельцев своим запанибратским обращением сильно оскорбил этого энкеведешника?!

В этот момент мне хотелось бы вам, дорогой читатель, напомнить о том, что мысленный разговор в отличии от разговора голосом всегда быстротечен, по своему времени он обычно занимает всего лишь доли секунды! В рамки минутного обмена мнениями порой может разместиться целая сорокаминутная беседа. Так что этот мысленный обмен мнениями с Альфредом Нетцке, ни в коей мере не помешал Ваське прислушиваться ко всему тому, о чем сейчас разговаривали сержант Новосельцев и пока еще безымянный капитан НКВД!

— Васенька, ты только представь себе, что я только что встретил своего старинного друга, капитана Клауса Шуманна?! Вместе со мной он учился в школе Абвере, там он, правда, носил погоны капитана Вермахта, а здесь почему-то вдруг оказался в погонах капитана НКВД?!

До крайности взбешенный этой ненужной навязчивостью своего немецкого друга, сержант Васильков мысленно взбрыкнулся, он мысленно проорал:

— Альфред, я ж тебя попросил свой язык держать за…

Но тут Васька прикусил свой язык, он, наконец-то, сообразил, что именно ему хотел сказать Альфред Нетцке?! Тогда он спохватился, на всякий случай даже переспросил:

— Альфред, ты хочешь сказать, что это брандебуржцы…?

— Ну, да, ты правильно меня понял, Вася!

Капитан НКВД или Клаус Шуманн, старинный друг и товарищ майора Альфреда Нетцке по службе в Абвере, видимо, и сам догадался, что своим предыдущим вопросом разговор с сержантом Новосельцевым он направил не потому руслу. Не задай он этого вопроса, обе стороны могли бы мирно разойтись удовлетворенными друг другом. Сейчас возникла некая конфронтация, которая, возможно, поставила капитана Клауса Шуманна, диверсионную группу полка «Бранденбург 800» на грань невыполнения боевого задания.

В этой миссии разведывательно-диверсионная группа капитана Шуманна должна была произвести разведку ближайших тылов советских войск, а главное — определить места сосредоточения танковых бригад, направленных советским командованием на защиту Тулы. Хотя это задание было своего рода маскировкой более серьезного задания, которое получил капитан Клаус Шуманн со своей группой. По информации московского агента Волхва, контактировавшего с одним из генералов советского Генштаба, Абверу стало известно, что на этих днях генерал армии Г.К Жуков должен был посетить Тулу в рамках инспекции Южного фланга войск, оборонявших Москву. Ставка Главного Командования планировала войска, оборонявшие Тулу, передать из Брянского фронта в распоряжение Западного фронта в последние дни ноября месяца.

В этих целях под Тулу были заброшены четыре группы диверсантов полка «Бранденбург 800». Перед ними была поставлена задача, найти, любыми средствами уничтожить генерала Георгия Жукова. Группа капитана Клауса Шуманна первые дни работала в самой Туле. Но после непонятного уничтожения ее трех разведчиков на железнодорожном вокзале Тулы, а также по приказу Абвера, группа срочно покинула город, свои действия перенесла в Одоевский район Тульской области. По окрестным деревням и селам Тульской области она разбросала свои щупальца, агентов из перебежчиков и местных предателей, собирая информацию о передвижениях советских командиров высокого ранга. Именно поэтому Клаус Шуманн допустил ошибку, поинтересовавшись у сержанта Новосельцева именем, фамилией и званием командира его дивизии.

К тому же группа Клауса Шуманна только что задержала советского капитана Игоря Дубасова. Тот в предварительной беседе с капитаном НКВД проболтался о том, что спешит на совещание в штаб 217-й дивизию. Когда Клаус Шуманн поинтересовался, не будет ли на этом совещание присутствовать генерал Жуков, то капитан лишь пожал плечами. Пришлось обезоружить и связать этого болтливого капитана. Вероятно, именно он и был командиром этой разведроты?! После захвата советского капитана, Клаусу Шуманну следовало бы свернуть работу своего заградотряда, вместе с пленным перейти линию фронта в расположение частей немецких войск! Но он этого не сделал!

Как русские любят говорить, то его, капитана Абвера 2, Клауса Шуманна, погубила собственная жадность, желание побольше узнать о том, где же сейчас находится Георгий Жуков. В результате его разведывательно-диверсионная группа лоб в лоб столкнулась с разведротой. Причем, бойцы этой советской разведроты имели не худшую подготовку, чем, скажем, диверсанты и разведчики полка «Бранденбург 800»! Иными словами, этим немецким и советским разведчикам лучше было бы никогда не встречаться, не сталкиваться!

Теперь же капитан Клаус Шуманн должен был принять решение, как ему в этой ситуации теперь следует поступить? Отпустить ли ему с миром эту разведроту, которой в данный момент командует этот чересчур уж внимательный и осторожный сержант, или же попытаться покончить с ней, бросив в бой своих бранденбуржцев?! Но бранденбуржцев у него было только десять стрелков, в роте же даже на прикидку насчитывалось более двадцати бойцов. Пару раз Клаус Шуманн и его диверсанты на собственной шкуре испытали, что за три месяца войны советские фронтовые разведчики многому научились! Один раз им пришлось бежать от них без оглядки, второй раз им пришлось принять бой. В этом бою его группа потеряла более тридцати процентов своего численного состава, но так и не выполнила боевого задания!

Если же эту разведроту вместе с сержантом отпустить, то по прибытии в штаб дивизии этот любопытный сержант, наверняка, обратится с соответствующей информацией в Особый отдел своей дивизии. Получив достоверную информацию о том, что неопознанный заградотряд НКВД без согласования с Особым отделом дивизии работает в этом районе, дивизионные особисты, наверняка, попытаются перехватить его группу. Правда, в последнем случае группа Клауса Шуманна получит два или три часа преимущества, за это время можно было бы попытаться скрыться из этого района. Таким образом, капитан Клаус Шуманн пришел к решению мирно разойтись с этим советскими фронтовыми разведчиками.

Приняв окончательное решение, Клаус Шуманн продолжил разговор с сержантом Новосельцевым:

— Ты уж меня, сержант, извини! Своим вопросом мне захотелось тебя проверить, узнать, насколько ты подкован в вопросах хранения военной тайны. Ты был абсолютно прав, отказавшись назвать мне имя, фамилию и воинское звание командира своей дивизии. Чтобы ты мне поверил, то тебя я сообщу, что командиром твоей дивизии в настоящее время является полковник Грачев Михаил Алексеевич!

В этот же момент продолжился и мысленный разговор Василия со своим симбионтом, немецким майором Альфредом Нетцке.

— Альфред, какова численность этого так называемого заградотряда НКВД? Сколько диверсантов нам противостоят?

— Шесть стрелков, вооруженных винтовками СВТ 40 и автоматами сейчас стоят рядом с Клаусом Шуманном, продолжающего беседовать с твоим сержантом Новосельцевым. Еще трое стрелков во главе со старшим фельдфебелем укрылись вон в том шалаше. Этот шалаш скрыт листвой деревьев и кустарников, но его все же можно различить. Из этого шалаша прекрасно простреливается весь этот участок дороги! В шалаше установлены два пулемета ДП, так что первым делом ты должен огнем своего МГ 13 накрыть этот шалаш. Но, черт подери, Васька, у задней стенки этого шалаша лежит капитан Дубасов, связанный по рукам и ногам.

— Они, что его взяли в плен?

— Ну, да, очень похоже на то, что именно так и случилось! Капитан Игорь Дубасов сейчас находится в немецком плену. Я совершенно случайно его заметил, пока пытался разыскать третий пулемет. Видимо, брандебуржцы его перехватили на пути в дивизию, связали и бросили под заднюю стену шалаша, чтобы он им не мешал бы во время боя! Если хочешь, я тебе его сейчас покажу. Вот он, смотри, можешь полюбоваться своим самоуверенным командиром!

В сознании Васька появилась картинка, на которой можно было хорошо видно то, что сейчас происходило внутри шалаша. Первым делом он обратил свое внимание на два пулемета ДП, стоявших на стационарных треногах. За пулеметами дремали два красноармейцы, они лежали на хвойной подстилке, чтобы уберечься от холода, идущего от земли. Третий красноармеец имел звание старшины, на его петлицах были хорошо видны четыре треугольничка. Старшина в бинокль наблюдал за общением капитана Клауса Шуманна, одетого в форму капитана НКВД, с сержантом Валерием Новосельцевым.

В тот момент капитан и сержант весело улыбались, пожимали друг другу руки. Они, видимо, собирались мирно разойтись, и на данный момент были довольны друг другом. Так оба считали, что им удалось избежать конфронтации.

Васька перестал обращать внимание на переодетых красноармейцев, свое внимание он переключил на человека, лежавшего у задней стенки шалаша. Его лицо было в синяках, в кровоподтеках, его левое плечо было перевязано бинтом с заметными кровавыми пятнами. Можно было бы сказать, что только по этой перевязке Васька в этом человеке узнал бравого капитана Игоря Дубасова! Все это время, пока он его рассматривал, Игорь Дубасов ни разу не шевельнулся, не двинул ни рукой, ни ногой! Капитан, видимо, сейчас находился без сознания!

Василий аж похолодел, сообразив, что Игоря Дубасова нужно было бы спасать любой ценой! Его нельзя было бы оставлять в руках немцев! Вот только Васька пока еще не знал, как можно было бы его освободить, когда со спины на тебя наставлены дула двух автоматов?! Чуть, что не так, они, не колеблясь, изрешетят в решето его и его товарищей! Да и времени у него практически не оставалось, вот-вот разведрота тронется с места, отправится дальше по дороге на Одоев.

— Вася, не мельтешись! Итак, мой совет, сними с предохранителя свой МГ 13! — Следуя мысленному совету своего друга, Василий немедленно это сделал.

— Возьми под свой контроль разумы своих призывников и автоматчиков, я же займусь разумами этих автоматчиков! Приготовься к открытию огня по капитану Шуманну, по шести энкеведешникам, стоящим рядом с ним! Затем пулеметной очередью погаси пулеметчиков в шалаше, постарайся не дать им проснуться. Фельдфебеля оставь в живых, стреляя по нему, своим пулеметным огнем ту можешь поразить капитана Дубасова! Огонь открываем по счету «ноль»! Итак, начинаю отсчет, три…, два…, один…, н…

В этот момент сержант Новосельцев прекратил пожимать руку капитана НКВД. Он повернулся к разведроте, чтобы отдать команду на начало движения. Он только-только начал раскрывать свой рот, чтобы подать команду, как вдруг увидел, что из задних рядов роты вперед начал выдвигаться сержант Васильков с бойцами своего отделения. Вслед за ними, словно слепые котята, следовали оба его автоматчика. Эта семерка, словно расстрельная команда, шла, несмотря по сторонам. Глаза бойцов и автоматчиков были налиты каким-то сумасшествием. В руках бойцы и сержант сжимали автоматическое оружие, словно все они собрались открыть огонь на поражение!

Сержант Новосельцев хотел подать команду «отставить», чтобы их остановить, вернуть обратно в строй, но эта семерка уже стояла перед ним, своими телами они оградили его от капитана, шестерых красноармейцев заградотряда НКВД. Первым нервно затараторил пулемет сержанта Василькова, а затем шесть автоматов бойцов его отделения. Одновременно открыли огонь четыре автомата ППД, два немецких «шмайсера»!

На глазах у всей роты отделение сержанта Василькова хладнокровно расстреляли капитана НКВД, шестерых бойцов его заградотряда! Затем сержант Васильков принялся расстреливать шалаш, едва просматривавшийся через кустарник. Пока бойцы его отделения вместе с автоматчиками из отделения сержанта Новосельцева меняли рожки и диски в автоматах, Васька, свой пулемет отшвырнув в сторону, одним прыжком он преодолел расстояние до шалаша, чтобы тут же в нем скрыться.

Сержант Новосельцев все еще стоял с широко раскрытым ртом, он так и не понял, что же сейчас произошло? Почему бойцы отделения сержанта Василькова расстреляли энкеведешников? Он стоял, наблюдал за тем, как сержант Васильков скрылся шалаше, затем перевел свой взгляд чуть влево. Там он увидел, как умирает капитан НКВД. Тот лежал на спине, тяжело дышал широко открытым ртом, стараясь, как можно больше воздуха затолкать в свою грудь, пробитую пулеметными пулями! Клаус Шуманн в форме капитана НКВД умирал, судорожно дергал ногами, обутыми в сапоги.

Только сейчас сержант Новосельцев обратил внимание на голенища его сапог. Они были так хорошо навакшены, что в них зеркально четко отражались деревья, растущие поблизости. Действуя на автомате, сержант Новосельцев подошел поближе к умирающему капитану НКВД. Пока еще он был не в силах оторвать свой взгляд от деревьев, своего лица, отражавшихся в голенищах чужих сапог. В тот момент его била, колотила нервная дрожь. Его голову не покидала мысль о том, кем же на деле был этот капитан, чтобы в разгар русской распутицы ему сапоги надраивали бы таким образом, чтобы в их голенищах отражался бы окружающий дорогу лес?!

Новосельцев все еще находился в состоянии шока, ступора. Но он нашел в себе силу, чтобы свой взгляд оторвать от сапог только что умершего капитана НКВД. Сержант поднял голову, он увидел, как из шалаша вдруг вылетел, тут же растянулся на земле старшина, почему-то матерившегося на немецком языке. Этот старшина держал руки над головой, словно он кому-то сдавался в плен! Из-за этих поднятых рук, падая лицом вниз, этим своим лицом он с силой шлепнулся о снежную корку. По инерции немного проехался по снегу, на его насте оставляя кровавый след!

Вслед за ними из шалаша вышел сержант Васильков. На своих руках он держал капитана Игоря Дубасова, тот был без сознания, его руки и ноги были связаны веревками!