1

— Так точно, товарищ Сталин! Мы имеем более чем достоверный источник информации, сообщивший нам о том, что с началом войны Адольф Гитлер несколько раз покидал Берлин. Он даже выезжал на Восточный фронт в начале прошлого августа. В Ново-Борисове под Минском он провел совещание с высшим командованием группы армий Центр. Именно на этом совещание он принял решение, дал указание о перенацеливании 2-й танковой группы генерала Гейнца Гудериана и 2-й армии генерала Максиллиана фон Вейхса на Киев. Эти две армии оказали существенную помощь группе армий Юг под командованием фельдмаршала Рундштедта в окружении и взятии Киева. Я уже подготовил и направил вам подробные письменные справки с информацией о его программе пребывания в Ново-Борисове, кто его сопровождал во время поездки на фронт. В этих информационных справках я дал полный перечень немецких генералов с их краткими биографиями, какими частями и подразделениями Вермахта они командуют, принимавшими участие в этом совещании.

Лаврентий Павлович придерживался строжайшего правила, когда он разговаривал с Хозяином по телефону, то в такие моменты он предпочитал находиться в своем кабинете в полнейшем одиночестве. Сегодня же он это правило нарушил, позвонил и переговорил с товарищем Сталиным в присутствии сержанта Василькова, он же штандартенфюрер СС Альфред Нетцке! При этом разговоре также присутствовали две смазливые девчонки стенографистки. Они недвижимыми манекенами в форме лейтенантов внутренних войск НКВД сидели за своим столиком, порой Ваське казалось, что живыми у них были одни только руки. Эти девичьи руки на пронумерованных листах бумаги рисовали странные крючочки и закорючки, протоколируя каждое его слово.

Все попытки Васьки объяснить всесильному советскому наркому, что он является редчайшим исключением из общечеловеческой породы, став носителем двух сознаний в одном человеческом теле, претерпели полное фиаско. К тому же к этому моменту их совместной беседы Лаврентий Павлович просто-напросто забыл о существовании какого-то там сержанта Василькова. Он сосредоточился на разговоре с одним только штандартенфюрером СС Альфредом Нетцке. Этот штандартенфюрер оказался суперценнейшим носителем сверхсекретнейшей информации по Германии, по немецкому Вермахту и по ближнему окружению Адольфа Гитлера!

На первых минутах разговора нарком Берия вызвал стенографисток. Через помощника он отменил свои присутствия на всех ранее запланированных партийных, военных и на правительственных совещаниях. Лаврентий Павлович вместе со штандартенфюрером СС Альфредом Нетцке наглухо заперся в кабинете, никого не принимая, отключив телефонные аппараты. Он продолжал сидеть за своим столом, внимая каждому слову Васьки, задавая свои бесконечные вопросы. Но, тем не менее, он не забыл о подозрительности товарища Сталина ко всему, чтобы происходило вокруг него, Лаврентий Павлович на секунду покинул свой кабинет, чтобы ему перезвонить из приемной. У товарища Сталина в этом разговоре он попросил разрешения на то, чтобы ему предоставили бы два свободных дня для, мотивировав свою просьбу необходимостью своего участия в расследовании одного сверхважного дела.

Разумеется, после этого непонятного разговора своим накомом внутренних дел товарищ Сталин тут же связался с Авакумовым, со своим любимчиком и стукачком по совместительству в окружении Лаврентия Берии.

У Виктора Семеновича он хитро поинтересовался:

— Товарищ Авакумов, не могли бы вы мне прояснить, чем в данную минуту занимается товарищ Берия?

Молодой чекист по своей молодости и, хорошенько не подумав, прямо так и ляпнул на вопрос товарища Сталина в телефонную трубку:

— Да, тут у нас объявился какой-то странный сержант-чудак с Урала! С ним я поболтал пару минут, мне сразу же стало ясно, что он мне совсем не интересен! Доходяга он какой-то, ничего из себя не представляет, одни только непонятные странности в нем, товарищ Сталин! Я вот тут подумал, подумал и решил этого уральского чудака подставить Лаврентию Павловичу! В последнее время Лаврентий практически перестал карасей в своем пруду ловить, старым он стал и он совсем от жизни отстал! Видимо, сильно немцев боится! Ведь, если они Москву возьмут, то его одним из первых повесят!

— Ты, что мелешь, Авакумов? У тебя, что язык без костей? Какая Москва? Какие немцы возьмут Москву? Мы только что ее большой кровью отстояли, а ты снова собрался столицу сдавать нашему злейшему врагу? Я сейчас же перезвоню Лаврентию и попрошу его заняться скороспелыми высказываниями одного скороспелого молодого генерала! Тогда очень скоро ты, товарищ Авакумов, на своей собственной шкуре почувствуешь, как можно произносить такие поносные слова по адресу своего непосредственного начальника!

Тут в их разговоре последовала логическая пауза, в течение которой, товарищ Сталин, продолжал раздумывать по поводу столь неожиданной и непонятной просьбы Лаврентия Павловича. Никогда прежде за всю историю их сотрудничества нарком внутренних дел не обращался к нему с подобной просьбой. Он всегда послушно и точно в срок исполнял любые поручения партии и правительства, его личные поручения! В мире должно было бы произойти нечто исключительное, невероятно значимое, чтобы этот исполнительный и застенчивый нарком обратился бы к нему с подобной просьбой.

Раздумывая над произошедшим, товарищ Сталин продолжал держать трубку телефонного аппарата прямой связи с Авакумовым у своего уха. В этот момент Виктор Семенович продолжал стоять на вытяжку, держать у своего уха телефонную трубку аппарата прямой связи с товарищем Сталиным. Задумчивость и молчание товарища Сталина он сейчас воспринимал, как выражение недовольства с его стороны из-за тональности их телефонного разговора. И во всем был виноват этот чертов уральский сержант, о нем ему все уши прожужжал капитан Лешка Малинин. С этим капитаном он порой встречался по вечерам, чтобы вместе раздавить одну или две чекушки водки. В такие вечера Лешка выдавал ему наиполнейшую информацию о положении дел в Следственной части майора Эмиля Володзиевского.

— Так ты, товарищ Авакумов, почему мне не рассказываешь, как Лаврентий попался на твою уловку?! Ну, что ж, понятно, что тебе нечего сказать! Тогда ты мне расскажи, поделись со мной, каким образом ты привлек внимание Лаврентия к этому сержанту? Чему именно ты научил своего сержанта говорить наркому? Почему товарищ Берия заперся один на один с твоим сержантом в кабинете, два дня не будет его покидать? Почему нарком от этих сержантских рассказов потерял голову, забыл об исполнении своих служебных обязанностей?

— Извините, товарищ Сталин, я признаю, что допустил ошибку! К моему глубокому сожалению, я положился на доклад одного своего проверенного подчиненного, а он меня подвел! С этим сержантом я не разговаривал, не встречался!

— А зря, товарищ Авакумов! Даже я, после всей полученной информации по этому сержанту или как его там по настоящему кличут, с этим штандартенфюрером СС хочу встретиться, с ним поговорить! Придется по этому поводу мне дожидаться звонка от Лаврентия, а не от тебя, товарищ Авакумов!

Ошеломленный услышанным, комиссар государственной безопасности 3-го ранга Виктор Семенович Авакумов еще долго простоял навытяжку перед своим письменным столом, слушая прерывистые сигналы отбоя в микрофоне телефонной трубки! В этот момент он сержанта Василькова причислил к своим личным врагам! Комиссар государственной безопасности на минуту себе представил, как уральскую морду этого сержанта своими кулаками превращает в кровавую кашу!

Тем временем на четвертом этаже здания на Лубянке, в комнате отдыха наркомовского кабинета обедали, продолжали беседовать Лаврентий Павлович и Альфред Нетцке.

Второй день Альфред отвечал на вопросы Лаврентия Берия касательно структурной организации Абвера, говорил о ее руководителе адмирале Канарисе, о его заместителях, а также о начальниках отделов, подотделов и рефератов. Их беседу продолжали стенографировать две молодые девчонки в лейтенантской форме с невозмутимыми лицами. Проработав два часа, они бесшумно поднимались из-за своих столиков и, не привлекая внимания беседующих, исчезали за дверьми кабинета. Их места тут же занимали две другие девчонки, которые тотчас же принимались за эту свою неприметную работу. Этот процесс записи, стенографирования секретной беседы проистекал беспрестанно, но незаметно.

По крайней мере, ни Лаврентий Павлович, ни Васька не обращали на этих девчонок своего внимания, они оба были слишком увлечены своей беседой. Лаврентий Павлович в ту пору был не в ладах с руководством агентурной разведки за пределами СССР, в данный момент он получал драг ценнейшую информацию о противнике. Она была настолько весомой, что могла бы ему помочь избавиться от руководства агентурной разведки! Голова же Васьки, или же голова Альфреда Нетцке, в тот момент была занята одной только мыслью, как заставить своего визави доложить о его существовании самому Сталину! Ни Берия, ни Васька не знали одного некоторого весьма интересного обстоятельства. Начальник охраны наркома полковник Жихарев, получив расшифровку стенограммы их беседы в единственном экземпляре, тут же прокатывал его на ротапринте. Один экземпляр копии стенограмм он отправил в приемную товарища Сталину, другой экземпляр, немного подумав, полковник отправил Виктору Авакумову!

— Прежде чем поступить на службу в Абвер, каждый офицер Вермахта обязан пройти специальную переподготовку, которая включала в себя обучение некоторым теоретическим наукам, а также сдать специальный экзамен по своей физической подготовке. — С увлечением рассказывал Альфред Нетцке. — На эту переподготовку затрачивалось относительно много времени, но зато Абвер получал неплохо подготовленных офицеров сотрудников! Седой особое внимание обращал именно такой подготовке…

— Кто это такой «Седой»? — Вежливо поинтересовался Лаврентий Павлович.

— Адмирал Вильгельм Канарис, руководитель Абвера! Офицерский персонал Абвера так к нему обращался за его спиной, это была как бы его псевдоним, кличка! Адмирал после мытарств в странах Латинской Америки сразу же по окончании Первой мировой войны, очень рано посидел!

— Хорошо, хорошо, Альфред, к разговору об адмирале Канарисе мы вернемся чуть позже, а сейчас ты мне расскажи о структурной организации самого Абвера.

— Создавая Абвер, армейскую разведку и контрразведку, адмирал Канарис эту организацию поделил как бы на два крупных подразделения. Абвер 1, известный, как служба осведомления или активной разведки, занимается сбором секретной информации, ее аналитической оценкой и прогнозом. Офицеры сотрудники Абвера 1 охотятся не только за военными тайнами и секретами других стран мира, но они по крупицам собирают политическую, экономическую и социальную информацию, а потом на основе своего анализа выдают прогноз развития в той или иной страны мира. Абвер 2 занимается диверсиями, саботажами, он состоит из пяти отделов и подотделов, в свою очередь подразделяющихся на 15 рефератов. Основная задача его сотрудников состоит в планировании и уничтожении на территории будущего противника важнейших военных, сырьевых и промышленных объектов. Диверсионные группы Абвера 2 уничтожают железнодорожные сооружения, организуют и проводят теракты, нагнетают атмосферу нестабильности, неуверенности в прифронтовой полосе.

Альфред Нетцке прямо-таки упивался создавшейся доверительной атмосферой общения с наркомом внутренних дел Советского Союза Лаврентием Берией! Он развернуто, подробно отвечал на его вопросы, успевая насладиться цыпленком табака, приготовленного в наркомовской столовой. Лаврентий Павлович по такому случаю из нижнего ящика своего письменного стола достал зеленую бутылку грузинской Хванчкары. Распечатывая ее, он умудрился одновременно ткнуть пальцем в какую-то кнопку на телефонном пульте, стоявшего на отдельном столике по левую от него сторону. Дверь комнаты отдыха тут же распахнулась, в ее щели появилось лицо какого-то грузина с пышными усами. Он вопросительно посмотрел на начальника, Лаврентий Павлович небрежно ему бросил:

— Генацвали, срочно найди нам два приличных бокала под Хванчкару! Не пить же нам любимое вино товарища Сталина из простых граненых стаканов?!

Последнюю фразу Лаврентий Берия адресовал уже непосредственно Альфреду Нетцке. По тому вниманию, с которым нарком относился к беседе с ним, можно было бы понять, что народный комиссар от него получал исключительно ценную информацию. Вот и сейчас он так и не дал Альфреду расслабиться, поболтать на светскую тему ни о чем, а сердито свел свои брови вместе и снова, в который уже раз поинтересовался:

— Меня очень интересуют бойцы полка «Бранденбург 800», что вы можете рассказать о дивизии СС «Аннербе»? Почему-то мне кажется, что в нашем распоряжении имеется не так уж много времени! Поэтому, давайте, мы поступим так, вы мне будете рассказывать о наиболее значимых и важных вещах! Что же касается деталей, то завтра вы продолжите свой рассказ, но только в присутствии моих стенографисток. Они застенографируют, а потом расшифруют свои стенографические записи!

— Черт меня подери, Альфред, но Лаврентий Павлович — злодей и душегуб по своей натуре! Ты только посмотри, что он про себя задумал! После завершения работы и получения на руки расшифрованного материала, он собирается расстрелять этих несчастных девчонок! И не только их, но и тебя, Альфред, он собирается поставить к стенке! А с расшифрованным материалом заявиться к Сталину, чтобы предстать перед ним эдаким героем, сумевшим добыть секретную информацию по организации и работе вражеской разведке! Так что попридержи язык, дружище, постарайся, как можно больше, оставаться ценным источником информации! Мы, как я полагаю, в достаточной мере наркома уже проинформировали, над выяснением деталей пусть поработают его фронтовые разведчики и особисты. Нам же пора переходить к более активным действиям, думать о достижении своих собственных целей! Одним словом, настала пора брать бразды этой беседы в свои руки.

— Хорошо, Васенька, так и быть, я уступаю тебе свое насиженное! — Сказал Альфред Нетцке, он тут же ушел в глубь сознания своего советского друга.

Как бы на середине слова был прерван рассказ о бранденбургских диверсантах. Возникла ничем не заполненная минутная пауза. В течение этой минуты Васька взял под свой контроль свое большое тело, подготовился к продолжению дальнейшего разговора с народным комиссаром. Лаврентий Павлович успел почувствовать, что в его собеседнике, штандартенфюрере СС Альфреде Нетцке, произошли какие-то внутренние изменения, но он так и не успел определить, какие именно?!

Василий совершенно неожиданно для своего собеседника вдруг задал вопрос, который, казалось бы, не имел прямого отношения к их беседе:

— Лаврентий Павлович, вы уж меня извините, что прерываю нашу беседу на самом интересном для вас месте! Но, к великому сожалению, вы были совершенно правы, сказав, что в нашем распоряжении остается очень мало времени. Так вот хочу вас попросить организовать мне встречу с товарищем Сталиным, так как я хотел бы ему передать одно небольшое послание. От кого именно, я назвать пока еще не могу, но вы будете приятно удивлены, когда узнаете, кто именно послал это послание, в чем его суть?!

Лаврентий Павлович был до глубины души поражен теми переменами, произошедшими в разговоре со штандартенфюрером СС Альфредом Нетцке. Но больше всего наркома поразили слова штандартенфюрера о желании встретиться с товарищем Сталиным! Но Лаврентию Павловичу приходилось бывать и не в таких жизненных переделках, он не впал в истерику, сумел в себе сохранить хладнокровие! Его рука сама собой потянулась к кнопке вызова охраны! В этот момент Васька гостевал в его сознании, чтобы в какой-то мере проконтролировать наркомовские мысли, поступки. Поэтому он успел вовремя отреагировать на это движение наркомовской руки.

— Лаврентий Павлович, вам не стоит этого делать! В данной ситуации ни вам, ни мне не нужен какой-либо скандал, излишний шум! Охрана лично вам ничем не поможет, она не сможет разрешить возникшую, по вашему мнению, конфликтную ситуацию! В любом случае прошу вас, сначала выслушать меня, а уж затем принимать какие-либо решения!

Прошло мгновение, которое Василию показалось настоящей вечностью. В течение этого мгновения Лаврентию Павловича просчитывал различные варианты дальнейшего развития возникшей ситуации. Практически также мгновенно он принял решение.

— Ну, и что хорошего вы, штандартенфюрер, можете мне предложить в этой связи? Очень похоже на то, что сейчас вы нарушаете наши предварительные договоренности! — Тихим голосом произнес Лаврентий Павлович, с трудом разлепляя вдруг пересохшие губы.

Нарком Берия прекрасно осознавал, что совершенно случайно он оказался в зависимом положении от своего собеседника. Чтобы он в данный момент не предпринимал, все его действия товарищем Сталиным, да и просто его заместителями позднее могли бы быть рассмотрены, как актом предательства. Нужно было любой ценой спасать свою душу, поэтому Лаврентий Павлович решил схитрить, поводить за нос своего собеседника. Он попросту не знал того, что все его мысли в данный момент легко прочитывались его же собеседником!

Думая о своем спасении, Лаврентий Павлович забыл о существовании девушек стенографисток, которые волею случая стали свидетельницами всех событий, происходивших в наркомовском кабинете. Им пока еще удавалось сохранять свой облик бездушных кукол-манекенов, их лица, по-прежнему, ничего не выражали! Они продолжали сидеть за своими столиками, двигались одни только их руки, перьевыми ручками ловко выводя только им понятные закорюки стенографии. У Васьки аж защемило сердце, когда в своем сознании он вдруг их увидел стоящими под дулами винтовок комендантского взвода.

Обе девчонки полностью раздетыми стояли на самом краю только что вырытой ямы, их будущей могилы! Головной мозг наркома Берии, видимо, сумел в минуты величайшего стресса уловить, даже расшифровать эти мысленные флюиды Васьки. Лаврентий Павлович вдруг чему-то улыбнулся и очень тихо, почти на грани безголосья прошептал:

— У вас, штандартенфюрер, несколько превратное мнение, мы так не расстреливаем! Расстрел мы производим более упрощенными методами. Один из конвойных стреляет в затылок приговоренному! Сам же расстрел производится в плохо освещенном подвальном помещении. Ну, да, ладно, хватит нам беседовать о методике расстрела! Так что ты, штандартенфюрер, хочешь, чтобы я сделал для тебя?

— Первое, Лаврентий Павлович, если можешь, то организуй мне встречу с товарищем Сталиным. Ему я сделаю очень краткое сообщение, моим посланием он будет явно доволен содержанием послания, которое я доведу до его сведения. Второе, хочу с вами поддерживать постоянный контакт, чтобы и в будущем обмениваться информацией. И последнее, третье, прошу вас меня ознакомить с материалами по организации партизанского движения на оккупированных территориях!

С каждым требованием штандартенфюрера СС Альфреда Нетцке лицо Лаврентия Павлович все более и более вытягивалось, серело. Нарком совсем уже собрался резко отказать этому немецкому наглецу, как вдруг зазвонил телефонный аппарат прямой связи с товарищем Сталиным. Он вскочил со своего стула, схватил телефонную трубку и, прижав ее к правому уху, четко проговорил:

— Я вас слушаю, товарищ Сталин!

2

Прошлая неделя оказалась до упора была заполненной большими и малыми, но весьма знаменательными, чрезвычайно важными событиями. Встреча с товарищем Сталиным, продолжение общения с наркомом внутренних дел СССР товарищем Берией для обсуждения совместных проектов, переезд из тюрьмы на московскую конспиративную квартиру НКВД, первый сеанс связи с Берлином — все эти вещи произошли в течение всего лишь одной прошлой недели!

В течение этой недели события развивались настолько стремительно, что ни у Васьки, ни у Альфреда не было время, чтобы остановиться, чтобы в деталях обсудить, обдумать, что же с ними происходит, в чем же именно они принимают активное и самое непосредственное участие?!

В данный момент Васька валялся в небрежной позе диване, конспиративной квартиры НКВД. Его голова и ноги покоилась на валиках этого дивана, на его ногах были кирзовые сапоги. Их давно, а, может быть, никогда не начищали гуталином, каблуки на них были стоптаны, чуть ли не основания.

Впервые после выхода из тюрьмы у Васьки образовались три свободных часа. В эти часы он был предоставлен самому себе, рядом с ним не было сотрудников НКВД, приглядывающих за ним! В данный момент он мог, лежа на диване, предаваться размышлениям о своем житие-бытие в Москве. Васька чувствовал себя сильно уставшим человеком, но оздоровляющие сон или дремота к нему пока еще не приходили. Всем своим нутром он ощущал, что, несмотря на, казалось бы, прекрасное положение дел, ситуация медленно, но верно ускользала из-под его контроля. Все это происходило в результате подлых намерений Лаврентия Павловича.

Народный комиссар, видимо, даже не смотря на встречу Альфреда Нетцке со Сталиным, все же решил, в конце концов, от него избавиться! Как оказалось, Лаврентию Павловичу лично был не нужен даже такой перспективный, высокопоставленный источник информации, как штандартенфюрер СС Альфред Нетцке, когда сам факт существования этого источника угрожал его существованию, угрожал его жизни! Если Сталин принял штандартенфюрера, в течение сорока минут слушал к себе обращение адмирала Канариса, предлагавшего сотрудничество, а также сообщившего о существовании группы немецких генералов, недовольных военной политикой Адольфа Гитлера! Сталин благосклонно воспринял сообщение адмирала Канариса, пересказанного Альфредом Нетцке.

— Ну, что же, молодой человек, спасибо за информацию! Вам, вероятно, придется на пару дней задержаться в Москве! Мне потребуется немного времени на то, чтобы обдумать это предложение, подготовить на него ответ. Когда он будет готов, то с вами свяжутся! До свидания, молодой человек!

Васька перевернулся на спину, пустыми глазами уставившись в давно не беленный потолок этой явочной квартиры. В этот момент его побеспокоил Альфред Нетцке:

— Я бы до подобного попросту не додумался! Это надо же быть такой сволочью, одевая тебя в приличный гражданский костюм, на ноги натянуть грязные разбитые сапоги красноармейца! Ну, кто бы мог догадаться о том, что в этих сапогах заключается вся хитрость! Появившись в них на московских улицах, ты как бы всем московским милиционерам открыто заявляешь о самом себе, что ты или дезертир, только что бежавший из армии, или же ты молодой человек призывного возраста, уклоняющийся от призыва в Красную армию! Подобным переодеванием твой лучший друг, Лаврентий Павлович, добился только одного, теперь ты и шага не можешь шагнуть без сопровождения его энкеведешников по Москве! Вот сейчас ты, Васька, дурак дураком валяешься на этом диване, полного клопов, на конспиративной квартире НКВД вместо того, чтобы заниматься нашими делами. Да, между прочим, а когда ты собираешься позвонить по телефону, номер которого тебе оставила связная?

— Альфред, прекрати попусту трепать своим языком, дай человеку немного полежать, подумать! Я смертельно устал, хочу спать, но окружающая нас обстановка не позволяет мне и глаза сомкнуть. Вот мне и приходится думать и думать, стараясь разобраться, в чем же мы все-таки прокололись?! Почему Берия все-таки решил с тобой, Альфред, покончить? Ведь, в разговоре со Сталиным ты, Альфред, выглядел вполне убедительно, сумел донести до его ушей желание адмирала Канариса установить с ним постоянный контакт!

— Да, это был, вероятно, самый важный момент всей моей жизни! Я до конца своих дней буду вспоминать его лицо с крапинками от оспы, пол носом рыжеватые усы! Стоя на вытяжку перед этим советским диктатором, внутренне я трепетал перед ним от страха и от восхищения! Подобно страха я не испытывал с тех пор, когда Адольф Гитлер мне вручал второй железный крест с лавровым венком! Могу сказать только, что такого восторга Гитлер во мне вызывал!

— Но ты все же нашел нужные слова, передавая просьбу Седого, произнес их громко и отчетливо! Я даже успел заметить, как Сталин в этот момент неодобрительно посмотрел на своего Лаврентия! Он, видимо, хотел услышать эти слова, находясь в полном одиночестве, как говорится, без лишних свидетелей!

— Васька, ты, что имеешь в виду, что мне нужно было бы дождаться момента, когда Сталин захотел бы остаться с мной наедине? И только тогда ему рассказать о том, что адмирал хочет установить с ним постоянный контакт!

— Альфред, ты должен попросту принять к сведению, но не разбираться досконально в том, что же мы, русские, собой представляем! Скажу тебе, мы очень сложные люди по своему характеру. Если начнешь в нас разбираться, то вскоре запутаешься и, в конце концов, потонешь в плюсах и минусах нашего характера! Иногда нам приходится говорить «да», но это совершенно не означает, что мы в чем-то полностью согласны со своим партнером! Так и в этом случае, Сталин был готов выслушать тебя, но лучше бы ты сделал свое заявление тет-а-тет!

— Тогда мне понятно поведение Лаврентия Берии, он согласился с нами сотрудничать, но хочет, чтобы мы работали бы только на него?!

— Вот видишь, ты сумел преодолеть свое нацистское прошлое, немного продвинуться по пути понимания русского характера!

— Но я никогда не был нацистом, да, и никогда не собирался вступать в партию Адольфа Гитлера! Я простой немецкий офицер, да и только!

— Отдаешь гражданский долг своему фатерлянду, получив звание штандартенфюрера СС! Ладно, хватит ко мне приставать! Дай усталому человеку хоть немного отдохнуть.

С этими словами Васька тяжело перевернулся на бок, шапку надвинул на лоб и, скрестив руки в локтях, веками прикрыл глаза. К своему удивлению он довольно-таки быстро провалился в глубокую дремоту. Но поспать ему так и не удалось. В прихожей квартиры послышались какие-то подозрительные шорохи, скрипы, словно кто-то пытался взломать дверной замок. Васька молнией, совершенно беззвучно взлетел с клопиного дивана на ноги, на цыпочках, осторожно переступая на мысках своих сапог, он продвинулся в прихожую.

В прихожей он появился вовремя, взломщикам удалось взломать дверной замок, входная дверь начала медленно приоткрываться. Лаврентий Берия специально распорядился, чтобы Альфреду Нетцке не выдали бы оружия, ни огнестрельного, ни холодного. Таким образом, Васька оказался в положении, когда свою жизнь ему приходится защищать одними только голыми руками!

Приблизившись к входной двери, Васька, затаив дыхание притаился. Стараясь особо не шуметь, он взялся за ручку двери, чтобы затем дверь резко рвануть на себя. Взломщик, стоявший за дверью, явно не ожидал такого сильного рывка. Он вместе с дверью влетел в прихожую. Васька успел с размаху левой рукой рубануть его по горлу. Тот, потеряв сознание, мешком свалился на пол прихожей. Васька даже не успел выпрямить спину, как перед собой увидел нового противника, пожилого человека в драповом демисезонном пальто и в фетровой шляпе. Он стоял в небрежной позе гангстера в дверном проеме, в своей правой руке держал «Наган», ствол которого был направлен в Васькин живот.

— Ну, что, фраерок, обмишулился? Думал, что Черпак работает в полном одиночестве?! Стукнул одного по голове и решил, что дело сделано! Не, я привык работать бригадой! Так что, фраерок, поднимай руки кверху, разворачивайся ко мне спиной, веди нас к себе в гости. Посмотрим, чем у тебя на хате можно поживиться!

Когда они прошли в одну из комнат конспиративной квартиры, то Черпак внимательно осмотрел ее меблировку. Там, кроме дивана с клопами, стола и четырех стульев больше ничего не было! Энкеведешники не любили тратить народные деньги на приобретение более солидной мебели для своих конспиративных квартир! Вор-домушник Черпак удивленно присвистнул и огорченным голосом произнес:

— Бляха муха, что за пустая квартира! Такой я еще не встречал в своей жизни! Здесь брать совершенно нечего! Ванька, чертов подкидыш, ты на что нас навел?

— Никита Степанович, вы ж меня, о чем попросили? Найти такую незаметную квартиру, чтобы в ней не очень часто светились бы люди! Ват вам я такую и нашел, так что не взыщите, Никита Степанович!

К этому времени Васька развернулся лицом к своим непрошенным гостям. Помимо парня, вырубленного им в прихожей, в этой комнате сейчас находились сам Черпак еще с двумя другими парнями. Один из них был московским пацаном тринадцати-четырнадцати лет. Это, видимо, был Иван, с ним Черпак только что имел беседу. Второй же парень был настоящим жиртресом, он был под сто килограмм весом, маленького роста, а на его лице постоянно сохранялась злобная усмешка. Что особенно Ваське в нем не понравилось, так это был нож в чехле, висевший у него на поясе. По своим размерам этот нож приближался к мачете. Даже Ванькино сознание по своему содержанию было богаче и более выразительным, чем сознание этого жиртреса! У него в головном мозге работала только одна извилина, но и она была наполнена такой злобой ко всем окружающим, что Васька аж поежился плечами, тут же поспешил покинуть сознание этого жирного ублюдка, Жиртреса.

В душе он принялся себя ругать самыми последними словами, как же он так опростоволосился? Расправился с первым взломщиком, но проглядел компанию остальных воров-домушников?! Черпак, видимо, заметил что-то опасное в поведении Васьки, он угрожающе покачал стволом своего старенького «Нагана» и сказал:

— Разрешу опустить руки, если ты пообещаешь мне не нападать на меня, на моих шестерок?!

Немного подумав, Васька согласно кивнул своей головой, опустил руки. Он остался на прежнем месте, вопросительно посмотрев на главаря домушников, Черпака.

— Ну, и хорошо, бля муха! Не назовешь ли мне свое имя?

— Сержант Василий Васильков!

— Складно врешь ты, Васька! Я же поинтересовался твоим истинным именем! Если судить по твоим разбитым сапогам, то ты недавно бежал с фронта, или без разрешения вертухаев покинул лагерную зону. Вот только ты зря появился в Москве! В этом городе из-за близости немцев сейчас больше чекистов, чем коренных москвичей!

— Хорошо, я — Пантелеймон! Возможно, слышал о существовании такого авторитета?!

— Конечно, слышал и с уважением кланяюсь тебе в ноги! Вот только по нашим слухам в самый канун войны Пантелеймону удалось бежать из Иркутского пересылочного лагеря. Его разыскивали настоящие волкодавы чекисты, но мужику удалось перейти линию фронту, где-то спрятаться на территориях под немцем!

Так-то оно так! — Василий медленно и задумчиво протянул своим голосом. — Только с немцами у меня не сложилось! Когда они своими танками окружили и брали Минск, то я подсуетился, вместе со своими ребятками взял большой склад с аптечными препаратами. Но, как только первую партию лекарств я выбросил для продажи на один из минских колхозных рынков, то ко мне тут же заявился очкастый, носатый и щуплый немченок. Он от меня потребовал передавать ему четыре пятых дохода от продаж. В принципе, я был согласен заплатить этот оброк, но на своих условиях. Но этот немченок тут выложил мне свои расчеты по продажам, они были верны до копеек. Какая-то мразь из моей же бригады сдала меня немцам со всеми потрохами, лишив меня возможности поторговаться с этим немченком. Ну, я достал свой парабеллум и его дулом ему под нос! Так тот подлец махнул рукой, нас тут же окружила цела свора эсэсовцев! С большим трудом мне и моей братве удалось пробиться к своим грузовикам с лекарствами. Из пяти грузовиков нам удалось спастись, при этом угнав только один грузовик с лекарствами, но я потерял чуть ли не всю бригаду!

К этому моменту все члены банды Черпака собрались в одной комнате, чтобы послушать рассказ Васьки-Пантелеймона о своих приключениях на оккупированных немцами территориях. Пришел в себя, поднялся на ноги и тот самый взломщик квартирных замков, первым переступивший порог конспиративной квартиры. Его звали Федором, он был шестнадцатилетним москвичом, только что поступившим в одно из московских ФЗУ, где обучался специальности слесаря-универсала. Федор стоял в дверях комнаты, у него все еще побаливало горло, по которому Васька рубанул ребром своей ладони. Причем, если бы этого парня он ударил бы чуть-чуть посильней, то он сейчас не стоял бы в дверях комнаты, не слушал бы его рассказ, а безжизненных трупом валялся бы на полу прихожей.

— Ну, и как ты, паря, добрался до Москвы?

Затянувшееся молчание вдруг нарушил сам Черпак, Васька почувствовал, что к этому времени главарь этой московской банды домушников пришел к какому-то определенному решению. Видимо, он решил для завершить разговор с Васькой, а уж потом членов своей банды оповестить о принятом им решении.

— Да, и рассказывать мне осталось практически нечего! Словом, Минск мне пришлось срочно покинуть. В районе Смоленска я перешел линию фронта и попал в учебным полк. После учебного полка меня распределили в 279-ю разведывательную роту 217-й стрелковой дивизии. Неделю провоевал под Тулой, за неделю боев был произведен в сержанты, награжден солдатской медалью «За отвагу». Стал командиром взвода в шесть бойцов красноармейцев. За неделю боев мой взвод уничтожил четыре немецких танка, несколько бронетранспортеров с десантом, а также две диверсионно-разведывательных немецких группы.

— Ух-ты, — громко и радостно выдохнул из себя Ванька, — да, ты у нас, Пантелеймон, самый настоящий герой! На фронте сражался с фашистами! Еще в школе я мечтал попасть на фронт, чтобы там строчить из «Максима», как Анка-пулеметчица, по фашистам. Но в военкомате мне сказали, что я пока еще мал годами, чтобы воевать на фронте, и отправили в отделение милиции. По дороге в милицию я снова убежал. Сейчас меня подобрал Никита Степанович, учит меня профессии наводчика. Вот я вырасту, пойду на фронте, там стану артиллерийским наводчиком!

В этот момент Черпак стыдливо отвел свои глаза в сторону. Василий понял, что тому было стыдно за то, что своими россказнями о воровском наводчике, он задурил голову этому пацаненку.

— Ладно, парни, будем считать, что сегодня наш Ванька слегка прокололся, но наказывать мы его не будем. В этой квартире нам больше нечего делать, пора отсюда делать ноги! Соседи могли заметить нашу возню с замком входной двери этой квартиры. Так что они могли вызвать наряд милиции, а с милицией нам не с руки связываться!

Затем Черпак повернулся в сторону Василия и, глядя прямо ему в глаза, поинтересовался:

— Ну, а ты, Пантелеймон, как? Пойдешь вместе с нами или будешь тропить свою собственную дорогу?

Немного подумав, Васька тяжко и задумчиво проговорил:

— Сейчас я пойду вместе с тобой! Но ты, Черпак, меня в свою артель не записывай! Буду благодарен, если ты мне поможешь достать новые документы и оружие! Дальше же я пойду по своей дороге! Со временем соберу свою собственную артель-ватагу!

3

Черпак, главарь банды воров-домушников, помимо того, что был профессиональным вором с стажем, заработанного в тюрьмах, в трудовых лагерях, к тому же оказался не плохим провидцем. Еще в квартире, он вдруг вспомнил о существовании любопытных, но очень бдительных соседей лестничной клетке. Тогда Черпак чуть ли не приказным тоном предложил членам своим шестеркам Пантелеймону поторопиться и, как можно быстрей, покинуть эту квартиру. В тот момент этот вор профессионал думал о том, что соседи, наверняка, заметили, как они возились с дверями этой квартиры, по этому поводу уже позвонили в милицию.

Так оно, в принципе, и случилось на деле! Как только Федька, взломав дверной замок, прошел в квартиру, оказавшуюся конспиративной квартирой НКВД, то соседка по лестничной клетке тут же перезвонила в отделение милиции, сообщив о возне, устроенной подозрительными людьми у дверей соседской квартиры. Дежурный по отделению милиции капитан Щеголев немедленно прореагировал на этот телефонный звонок, минут через тридцать — сорок он отправил наряд из трех милиционеров по сообщенному адресу. То есть он поступил именно так, милиционеры и бандиты случайно бы не столкнулись в лоб-лоб в подозрительной квартире, а тихо, мирно бы разошлись!

Но в ход развития этих событий вкралась одна маленькая случайность!

В тот момент в квартире, входную дверь которой взломал безголовый увалень Федька, имевший золотые руки, находился государственный преступник, сержант Васильков, он же немецкий шпион штандартенфюрер СС Альфред Нетцке. Иными словами, эта была простая московская конспиративная квартира для временного проживания или, что было бы вернее, для содержания под негласным надзором государственных преступников. Она находилась на балансе НКВД СССР!

Словом, Лаврентий Павлович обманул Ваську самым наглым образом! Притворяясь, что он вынужден отпустить штандартенфюрера СС Альфреда Нетцке на свободу, на деле Лаврентий Павлович приказал своему заместителю Виктору Авакумову установить за освобожденным немецким шпионом плотное наружное наблюдение, ни в коем случае не выпускать его из своего поля зрения! Таким образом, пока Васька отдыхал на диване с клопами, то за этой квартирой вели скрытое наблюдение целых три энкеведешных агента, так называемы топтуны! Они для того, чтобы особо не выделяться своей гражданской одеждой в военной Москве, переоделись в форму рядовых милиционеров. Для них в целях организации круглосуточного наблюдения выделили в соседнем подъезде небольшую каморку, где они бы могли чайку попить в перерывах между хождениями по Москве.

Правда, об этом интересном факте, помимо Васьки, разумеется, ни сам Черпак, никто другой из его воровской братии не знал, не ведал!

Впятером они покинули квартиру, находившуюся на пятом этаже жилого здания, начали спускаться по лестнице. Шагая по ступенькам лестницы, Васька вдруг почувствовал приближающуюся опасность. Он взглянул в глаза Черпаку, опытный бандит моментально расшифровал этот его взгляд, остановился и, перегнувшись через перила, начал своими глазами обшаривать нижние этажи.

— Никого нет! — Тихо произнес Черпак, как бы отвечая на вопрос, заданный глазами Пантелеймона.

Но через секунду послышался скрип и стук входной двери, затем человеческие голоса, спорящие о том, когда же им выдадут аванс, начали подниматься по лестнице. Это были энкеведешные топтуны, решившие на свою голову, на всякий случай проверить обстановку в подъезде, где на пятом этаже находилась конспиративная квартира.

— Трое! — Снова прошептал Черпак. — Трое милиционеров поднимаются по лестнице! Их нельзя убивать, они милиционеры! Поэтому нам придется их оглушить, прорваться на улицу. Там мы все разбегаемся в разные стороны, вновь соберёмся в бараке Ванькиной матери! Вперед пойду я и Пантелеймон, за нами Жиртрес, последними идут Федька с Ванькой!

С тремя мнимыми милиционерами, поднимавшимися по лестнице, они столкнулись на площадке второго этажа. Те прямо-таки остолбенели на месте, встретившись с целой ватагой подозрительных типов, то есть целую бандитскую артель на промысле! Им бы пропустить мимо себя эту бандитскую ватагу, притворившись, что ничего не видят, ничего не слышат, а затем уж на улице из своих воров выделить немецкого шпиона, следовать за ней, выдерживая расстояние согласно устава наружной службы. Но энкеведешников, видимо, потянуло на подвиги, один из них, самый молодой и неопытный, полез под шинель за своим наганом. В ту пору среди чекистов процветала особая мода табельное оружие носить под поясным ремнем за спиной! Представляете, каково это было достать это оружие, когда ты одет в шинель?! Одним словом, вместо быстрой реакции на появление противника, этот начинающий энкеведешный топтун развел возню, доставая свой наган!

Васька коротко размахнул ребром ладони, резко саданув ребром ладони своей правой руки по горлу этого топтуна. Свой удар он сумел рассчитать таким образом, чтобы убить этого топтуна, а только лишь отправить его в нокаут. Увидев, что из-за глупости своего молодого товарища, события начали развиваться самым угрожающим образом, более пожилой топтун успел воскликнуть:

— Парни, что вы делаете? Мы же не милиционеры…

Как Черпак ударом рукояткой своего старенького нагана по затылку, его обездвижил! Третий мнимый милиционер, не привыкший к таким разборкам, почему-то запутался в полах своей длинной до пят шинели. С громким испуганным воплем он кубарем покатился по лестничным ступеням до следующего пролета. Там он попытался приподняться, но спиной упал на бетонную площадку. Васька даже услышал громкий, одновременно какой-то мягко-арбузный хлесткий звук, это третий топтун затылком ударился о бетон лестничной площадки. У него сильно вздрогнуло сердце! В этот момент мимо них двоих, Васьки и Черпака, с каким-то диким и громким криком, сотрясая своими телесами, пролетел Жиртрес с обнаженным ножом-тесаком в своей правой руке. Он вихрем по лестничным ступенькам слетел к третьему милиционеру, опустился перед ним на колени. Левой рукой ухватился за его шевелюру, голову этого топтуна оторвал от площадки и громко на весь подъезд прокричал:

— Он мертв! Этот милиционер разбил себе голову и умер! Да здравствует смерть всем милиционерам!

В этот момент пришел в сознание пожилой милиционер, Черпак не привык пользоваться наганом! Вот он и не рассчитал силу своего удара рукояткой нагана, мнимый милиционер раньше времени пришел в сознание. Первое, что он увидел, подняв веки своих глаз, это была окровавленную голову своего товарища, ее держал в руках Жиртрес Этот малахольный член банды Черпака продолжал выкрикивать анархистские лозунги, потрясать своим ножом-тесаком! Иными словами, Жиртрес сейчас очень походил на злодея-убийцу!

— Ты, что, гад, натворил, зарезал моего товарища?! Да, мы тебя за это расстреляем!

Опять-таки получилось, что было бы гораздо лучше, если бы этот пожилой топтун держал свой рот закрытым! Так как его слова разбудили нечто ужасное в Жиртреса, они разбудили в нем жажду убийства! Он вскочил на ноги, в два прыжка взлетел по лестничному пролету на второй этаж. Там он размахнулся своим тесаком, ударив им по шее мнимого милиционера. Острое лезвие тесака почти наполовину погрузилось в плоть человека, тот умер, захлебнувшись своей собственной кровью! Она мощным потоком хлынула в его дыхательное горло.

— Жиртрес, ты что с ума сошел? Остановись… — Черпак попробовал словами утихомирить члена своей банды, его остановить.

Но не остановил, видимо, Жиртрес вошел в раж, стоя на коленях, он снова взмахнул своим тесаком, по рукоятку его погрузив в тело молодого топтуна. Тот умер, не приходя в сознание! Жиртрес поднялся на ноги, в этот момент его глаза были залиты кровью, сейчас он мало чем походил на нормального человека!

Васька оторопело застыл на ступени лестницы, он вдруг осознал, что все убийства, только что произошедшие в этом подъезде, энкеведешники повесят только на него одного. Они теперь бросятся его разыскивать по Москве, обвиним его в убийствах этих трех агентов наружного наблюдения. Эти три убийства, только совершенные Жиртресом, тяжелой ношей леги на его плечи. Теперь ему ничего не остается, как пуститься в бега, так как этот проклятый Жиртрес только что его превратил в душегуба, в убийцу, в немецкого шпиона, тем самым перекрыв ему дорогу к свободному общению с Лаврентием Павловичем! В этот момент Васька хорошо понимал, что для него было бы лучше всего сейчас все бросить, сломя голову бежать из Москвы…

— Но ты, Василий, совершенно прав, что сию минуту мы не можем этого сделать! Мы с тобой не можем покинуть этого города, пока не получим ответ Сталина, пока не получим контакт для развития партизанского движения в твоей родной Белорусси! Думаю, что настало время тебе позвонить по телефону, оставленного твоей связной! — Задумчиво прокомментировал создавщуюся ситуацию Альфред Нетцке.

В этот момент Федька и Ванька, облокотившись на перила, опустив головы в провал между лестницей, дружно облевывали первый этаж этого московского жилого дома. Это их поведение являлось неоспоримым свидетельством того, что этим московским мальчишкам еще не приходилось видеть, как убивают других людей. Черпак, подставив Жиртресу под нос свой рабочий кулак, ему выговаривал:

— Ты, дерьмовая тля, а не человек! Ты, чего натворил, пустив в дело этот свой дерьмовый нож? Зачем зачем убил милиционеров? Они тебе чем-то помешали что ли? Теперь нам жизни не будет в Москве, МУР землю будет рыть, пока нас, их убийц, не поймает, не бросит за тюремную решетку! Гришка Тыльнер своих милиционеров просто так на произвол судьбы не бросает! Он же не остановится, пока не разыщет и не накажет их убийц! Где теперь мы будем прятаться.

— А я, что? Я ничего! Когда увидел, как этот, — в этот момент Жиртрес кивнул головой в сторону Василия, — одними голыми руками крушит этих милиционеров, то я решил ему помочь своим ножом, да и только!

— Черпак, у нас нет времени! Мы должны, как можно быстрей покинуть это здание! — Требовательным, почти командирским голосом произнес Василий. — Прикажи своим шестеркам забрать оружие у убитых милиционеров.

Сам Василий, не ожидая ответа главаря банды-домушников, наклонился к пожилому милиционеру, из его кобуры, висевшей на поясном ремне, он достал рабоче-крестьянский пистолет ТТ с запасной обоймой. Внимательно его осмотрел, проверил обойму, все ли в ней имеются патроны. Затем этот ТТ спрятал во внутренний карман своего демисезонного пальто. Федька и Ванька обезоружили двух других милицейских трупа, им обоим достались по револьверу наган. Черпак тут же Ваньку наградил хорошим подзатыльником, отобрал у него револьвер, убрал его в боковой карман своего теплого плаща. Больше не произнося ни слова, Черпак последовал следом за Пантелеймоном, который уже спустился на первый этаж, подходил к двери выхода из подъезда.

На улице стояла прекрасная декабрьская погода. Солнце было в зените, температура была около десяти градусов мороза. Утренний снег только слегка запорошил пешеходные тротуары, проезжую часть московских улиц. Дворники огромными деревянными лопатами-заступами сгребали выпавший снег в небольшие сугробы. Несмотря на то, что кремлевские куранты только что пробили полдень, на городских улицах было не так уж очень много пешеходов. В основном это были женщины и девушки, а также дети дошкольного возраста. В этой военной толпе встречали немногие мужчины призывного возраста, но все они куда-то спешили.

Порой Ваське казалось, что в этой умиротворяющей картине городской жизни ничто не напоминает о войне, о немецких танках, всего месяц назад стоявших под самыми стенами Москвы. Но, тем не менее, война напоминала о своем существовании военными плакатами, заклеенными крест-накрест окнами жилых московских зданий, надписями на стенах станций метрополитена «Бомбоубежище». А также тем, что время от времени по улицам проходили небольшие подразделения РККА, встречались и небольшие группы молодых людей, юношей и девушек, одетых в военизированную форму без знаков различия. Эти молодые люди были одеты в утепленные комбинезоны, полушубки, на боках у них висели сумки с противогазами. Васька обратил внимание на то, как мало автотранспорта встречалось на московских улицах. Чаще всего он видел полуторки, порой эти юркие грузовички использовать в качестве легкового транспорта.

Всего минуту назад, покинув здание, в котором располагалась конспиративная квартира НКВД, он распрощался с Черпаком, с его членами банды. Они гурьбой отправились к Сухаревской площади, Васька же отправился на Самотечную улицу. Честно говоря, он пока еще не знал, не мог объяснить, почему его вдруг и так сильно потянуло в этот район Москвы.

По Самотеке прошла колонна тягачей 76 мм дивизионных пушек. Вслед за артбатареей по этой же улице, по хорошо укатанному снегу, покрывшему ее проезжую часть, проехали еще три грузовика ЗИС 5. В их кузовах на лавках сидели люди с винтовками в руках, все они пока еще были одеты в гражданскую одежду. Пока Васька стоял и рассматривал то, что сейчас происходило на Самотеке.

К тротуару, неподалеку от него, подкатила и остановилась «Эмка». Из ее салона вылез высокий, моложавый бригадный комиссар с большой пятизвездочной звездой на рукаве шинели, перетянутой желтой кожаной портупеей. Он подозрительно покосился в сторону Васьки. Тому стало понятно, почему комиссар так на него посмотрел. Ведь, перед ним стоял парень явно призывного возраста, но он почему-то был одет в гражданскую одежду. Бригадный комиссар прошел мимо, так его ни о чем не спросив. Но Васька сердцем почувствовал скрытый упрек взгляда этого бригадного комиссара. Он даже ему позавидовал, этот комиссар был его возраста, но уже имел звание бригадного комиссара, значит он неплохо повоевал на фронте!

Васька поднял воротник своего демисезонного пальто и, слегка согнувшись, пряча свое лицо от встречных пешеходов, быстро зашагал вниз по Самотечной улице. В этот момент он услышал быстрый топот мальчишеский ног, это, как оказалось, тринадцатилетний Ванька со всех ног спешил его догнать. В самую последнюю минуту Черпак решил, что Пантелеймон, вероятно, плохо знает Москву, что ему нужна помощь в этом деле. Вот он и решил своего мальца Ваньку отправить авторитету в помощь поработать в качества московского гида-экскурсовода.

— Дядя Пантелеймон, остановись, подожди меня! — На бегу прокричал мальчишка.

Васька резко притормозил, лицом развернулся к догоняющему его мальцу и, когда тот с ним поравнялся, тихим слегка угрожающим голосом поинтересовался.

— Чего ты хочешь, малыш?

— Никита Степанович отправил меня к тебе помочь в поисках безопасного убежища, чтобы ты мог бы спокойно переночевать в нашей Москве. Он сказал, что ты не москвич, поэтому вряд ли знаешь, что московская милиция ежевечерне проводит облавы, проверку документов во многих подозрительных местах. Я же знаю немало других мест, куда милиция носа своего не показывает! Причем, о них знаю только я! — Ответил Ванька, не отводя взгляда своих глаз от Васьки, в данный момент он для этого мальца был Пантелеймоном.

Васька стоял, держа свои руки в карманах пальто, его правая рука в этот момент поигрывала рукояткой пистолета ТТ. С ним он чувствовал себя немного более уверенным в себе человеком! Васька был готов в любое мгновение выхватить его из кармана, чтобы выстрелом ответить на малейшую угрозу его жизни. Находясь в состоянии боевой готовности, он в тоже время прекрасно понимал, что любой контакт с противником, или с сотрудниками московской милиции, или с сотрудниками НКВД, однозначно приведет к его гибели. А умирать молодым, ему, ой, как не хотелось! Так как он был совершенно незнаком с Москвой, не знал городских улиц, проспектов и площадей. В этом городе у него не было заранее подготовленных, безопасных убежищ, не было людей, к ому бы он мог обратиться за помощью!

Чем дольше он будет находиться на улице, то существовала большая вероятность того, что рано или поздно на него обратит внимание или постовой милиционер, или оперативник МУРа, или НКВД. Когда они потребуют предъявить документы, то будет уже поздно думать о бегстве, так что само собой напрашивалось решение вопроса, не отказываясь от помощи Ивана-мальца!

— Хорошо, Иван! Давай, показывай мне свое потаенное место, где можно было бы хорошо спрятаться от милиции! Там обговорим, чем будем в дальнейшем заниматься!

4

В самой середине ночи Ваську разбудили громкие голоса, послышавшиеся за дощатой стеной, отделявшей тайник, где он сейчас спал, от комнаты барака. В той комнате проживала Наталья Георгиевна, мать Ваньки-мальца, вместе с его младшими братом и сестрой. По мнению Ваньки, этот тайник был самым надежным местом из всех других его тайников, в которых малец время от времени прятал своих приятелей или уркаганов, на время испортивших свои отношения с милицией.

Мать Ваньки, Наталья Георгиевна, знала о существовании этого тайника, порой она даже подкармливала криминальных приятелей сына, прятавшихся в нем. Но от сына она постоянно и настоятельно требовала, чтобы сын прекратил корешить с криминалом. Ей очень хотелось, чтобы он вернулся в школу, продолжил бы в ней учебу. Но уход из семьи пьяницы мужа, лишил ее и ее детей последних средств к существованию. Поэтому Наталья Георгиевна с громадной радостью восприняла предложение Никиты Степановича Черпакова о выплате ей ежемесячного пособия в пятьдесят рублей, если ее сын Ванька будет ему помогать в его работе. Из-за этих проклятых пятидесяти рублей ее Ванечка теперь перестал посещать школу, завел дружков в криминальном мире.

Громкий голос за этой дощатой стеной тайника информировал:

— В бараке номер шесть по Малой Почтовой улице проводится милицейская облава. Мы разыскиваем уклонистов от армии, дезертиров, самовольно покинувших свои воинские подразделения, а также криминальный элемент без соответствующих документов. Ввиду всего выше перечисленного, прошу всех присутствующих в этой комнате предъявить документы, а вы, товарищи милиционеры, обыщите комнату!

Тут же в ответ послышался пронзительно-визгливый голос сорокалетней Натальи Георгиевны:

— Товарищ милиционер, да, как же это так? Только вошли в комнату и сразу же требуете документы, собираетесь обыскивать мою комнату. В этой комнате я со своими детьми проживаю вот уже пятнадцать лет! Вы требуете у всех у нас, предъявить документы, но какие могут быть документы у трехлетнего пацана и у пятилетней девчонки? Вот вам, смотрите мой паспорт, в нем вписаны все мои дети.

Возникла неловкая пауза, в этот момент милиционер, командовавший милицейским нарядом, перелистывал паспорт Натальи Георгиевны, просматривая интересующие его страницы паспорта. Вскоре снова послышался командирский голос того же самого милиционера. Этот голос Ваське показался очень знакомым! Голос же потребовал:

— Ну, а вы, товарищи милиционеры, почему стоите, почему не обыскиваете помещение?! Повторяю свой приказ для непонятливых, я вам только что приказал, тщательно обыскать эту комнату!

— А чего тут искать, товарищ капитан? В этой комнате, помимо одной кровати, спящих в ней детей, стола и двух стульев, ничего нет!

— Тот, кто сейчас подал голос, получит наряд вне очереди! Он будет у меня зубной щеткой отдраивать унитазы в туалете для красноармейцев! Я вам, болванам, приказываю, выполнять раннее поданную мной команду! Тщательно обыскать кровать, посмотреть нет ли в этой комнате подвала, заодно тщательно постучать все стены этой комнаты! В ней, наверняка, имеется тайник, где это семейство прячет преступников!

— Товарищи милиционеры, вы что творите? Совсем совесть потеряли, не трогайте моих детей в кровати?! Вы не милиционеры, вы шайка отъявленных головорезов, среди ночи ворвавшаяся в мою комнату, разбудившая моих малых деток?! Вы, что полы собрались взламывать, а кто даст мне денег на то, чтобы купить мне новые доски для пола?! Креста на вас нет, а не то Господь Бог давно бы вас покарал за творимое безобразие!

— Ты, не женщина, а самая настоящая тварь! Нарожала ублюдков, которые свою жизнь закончат в наших сибирских лагерях! Говори, признавайся, где твой Ванька? Ему всего тринадцать лет, а его руки уже обагрены по локоть в крови двух милиционеров, убитых сегодня на Сретенке! Мы поймали всех его подельников, а твой малец сумел скрыться, удрать с места преступления! И убежал он не один, а с одним важным государственным преступником! Так что ты, гнида подколодная, признавайся, где прячешь своего сына и этого государственного преступника? — Кричал, надрывая свой голос, старший командир милицейского наряда.

Васька в этом голосе, наконец-то, признал голос капитана НКВД Алексея Малинина. Теперь ему не составило труда догадаться о том, что в комнату Натальи Георгиевны среди ночи ворвались не простые милиционеры, а самые настоящие энкеведешники. Что эти энкеведешники разыскивают не Ивана, а его, Ваську-Пантелеймона. Васька судорожно схватился рукой за рукояткой пистолета ТТ. Снял его с предохранителя, изготовился к огневому контакту с энкеведешниками. Но в тот момент его остановила мысль о том, что, если такой контакт и произойдет, то могут погибнуть дети, сестра, брат и мать Ивана!

Вряд ли Малинин оставит их в живых, он обязательно с ними расправятся даже независимо от того, попадет ли Васька ему в руки или же ему удастся убежать из своего тайника, неожиданно превратившегося в ловушку! Васька пистолет снова поставил на предохранитель, вытащил руку из кармана пальто, в нем он спал. Он до крови прикусил свою нижнюю губу, затаился на своем лежаке, в полной темноте тайника, ожидая дальнейшего развития событий.

— Где твой старший сын Иван, Наталья? — Суровым и непреклонным голосом потребовал Алексей Малинин.

— Не знаю! Даже если бы знала, то ни за что не сказала бы, где он прячется! Он мой сын, моя родная кровь! Матери своих сыновей никогда не предают!

— А если мы потребуем, заставим тебя это сделать?

— Я же вам только что сказала, что настоящие матери своих сыновей не предают!

— Ты, что тварь, считаешь себя настоящей женщиной? Да, я тебя сейчас…

В этот момент в комнате появился новый энкеведешник, который прямо от порога начал рапортовать:

— Товарищ капитан, мужики барака сильно возмущены нашим неожиданным появлением в этом бараке! Кто-то из них связался с местным отделением милиции. У дежурного по отделению выяснил, что оно не планировало, что оно не проводит каких-либо облав в бараке этой ночью. Мужики барака собрались на выходе из барака, о чем-то там злобно перешептываются, а их брючные карманы подозрительно оттопыриваются.

— Черт тебя подери, парни прекращайте обыск! Мы срочно покидаем этот клоповник! Но ты, Наталья Георгиевна, поберегись, мы обязательно вернемся и тогда мы с тобой поговорим другим языком! Ты, гнида, нам сама все расскажешь о своем сыночке Ваньке, о его новом знакомом! Пошли, парни, этот чертов барак мы покинем через черный ход!

Когда в комнате все стихло, в ней слышались одни только женские рыдания, Васька отщелкнул дощатую перегородку, скрывавшую чулан от этой комнатушки и выполз, как говорится, на белый свет. И тут же охнул от изумления и сострадания, прежде чисто вымытая комнатушка превратилась в незнамо что! В ней все было перевернуто, чистое постельное белье и матрас валялись на полу и было затоптано грязными сапогами. Пол был завален окурками от дешевых папирос «Дюшес», словно в комнате курил не наряд переодетых милиционеров, а рота красноармейцев! От чего в ней столбом стоял сильный табачный смрад. Двое полуголых детеныша, мальчик и девочка, сидели на голом матрасе, валявшемся посреди комнаты, и с любопытством сверкали своими глазенками. Они были еще настолько малы, что до их разума не доходило того, что именно сейчас происходило вокруг них, почему плачет их мама? Наталья сидела на единственном не перевернутом стуле и горько, очень тихо, чтобы не напугать детей, рыдала.

Увидев Ваську, она вскочила на ноги, бросилась к своим детям, обняла их за плечи, с силой их притянула к себе, словно своим телом хотела их защитить от злодея. В этот момент в ее глазах плескалась одна только ненависть, прижимая детей, она тихим голосом прошептала:

— Уходи, сейчас же уходи! И никогда, понимаешь, никогда к нам не возвращайся! Если бы не Ваня, то я тебя бы сдала во имя своей семьи! Отдала бы этим проклятым энкеведешникам, ни на секунду не задумываясь!

— Мама, не надо так говорить! — За спиной Василия послышался голос Ивана, он незаметно появился в комнате, его сопровождали двое здоровых мужиков. — Пантелеймон ни в чем не виноват! Это наша судьба так сложилась, что мы оказались между молотом и наковальней. Но я скоро вырасту, война закончится, а я пойду работать, обязательно буду тебе помогать растить брата и сестру. Тогда нам будет легче и спокойнее жить!

Васька сильно удивился этим словам, произнесенные тринадцатилетним мальцом! Видимо, дети в бедных рабочих семьях очень быстро взрослеют, быстро начинают соображать, что к чему в этой их жизни! Только в этот момент Васька обратил внимание на то обстоятельство, что стоит он посреди комнаты, а его руки спрятаны в карманах пальто. Своей правой рукой он, по-прежнему, ласкал рукоятку ТТ со взведенным курком. На эту его манеру держать свои руки, скрытыми от других людей, обратил внимание один из мужиков, сопровождавший Ивана. Он правильно понял, что этот парень по имени Пантелеймон что-то прячет в одном их карманов пальто. Несколько жестковатыми голосом, этот мужик потребовался:

— Не стоит тебе, парень, свои руки держать скрытыми от нас в карманах пальто! Лучше будет, если они у нас постоянно будут на виду! Так тебе и нам будет гораздо спокойнее!

— Дядя Николай, да ты особенно не беспокойся по этому поводу! Дяде Пантелеймону совсем не нужно какое-либо оружие, он с любым человеком справится одними своими руками. Сегодня утром я сам наблюдал за тем, как за одну секунду он на пол уложил, обезоружил милиционера! А он был самым настоящим хряком, поздоровее, чем ты, дядя Николай, дядя Пантелеймон и с ним справился одной рукой!

Эти слова Ивана вместо расслабления между двумя противостоящими сторонами, вызвали всплеск самой настоящей настороженности, готовой любую секунду перейти в открытую враждебность! Чтобы каким-либо образом ослабить возникшую настороженность, Васька вытащил обе свои руки из карманов пальто, демонстративно помахал ими в воздухе, словно хотел сказать, не бойтесь, я безоружен! Но эти мужики хорошо знали, что может случится, если расслабиться не в том месте и не в то время. Они синхронно сделали шаг назад, слегка разошлись в стороны, один из них из чехла, спрятанного под косовороткой, достал нож-финку. Привычно, пальцами правой руки обхватил рукоятку ножу, большой палец положив на клинок, а острие клинка опустив к полу. Второй выхватил откуда-то из-за спины старенький наган, ствол его навел на живот Васьки.

Схватка могла вспыхнуть в любую секунду!

В этот момент Наталия Георгиевна оторвалась от своих детей, разъяренной мегерой влетела между враждующими сторонами, истерично прокричала:

— Не позволю вам, парни, драться в моей комнатушке, на глазах у моих детей! Убирайтесь вон отсюда, деритесь, где хотите, убивайте себя, если этого хотите?! Только убирайтесь вон отсюда, чтоб мои глаза вас больше не видели!

Васька шел по правой стороне Малой Почтовой улице, придерживаясь тени, падающей на пешеходный тротуар от жилых домов, избегая свободных пространств, высвечиваемых Луной. Уличные фонари были отключены, они не освещали московских улиц с июля месяца, когда начались регулярные бомбардировки этого города вражеской авиацией.

Сегодняшняя декабрьская ночь оказалась удивительно безоблачной. Когда Васька вышел из барака, то первым делом задрал голову, уставился в чистое небо, высвечиваемое мириадами звезд. Чуть позже появившаяся Луна эту ночь превратила в некоторое волшебство, заставляющее напрочь забыть о суровых буднях военного времени! Правда, окна одноэтажных, многоэтажных жилых домов, хаотично рассыпавшихся по этой улице, были надежно задрапированы в целях светомаскировки от вражеских бомбардировщиков! Многие окна домов были крест на крест заклеены бумажными лентами, чтобы стекла не трескались, не выпадали из фрамуг при близком разрыве вражеских авиабомб!

Резко встряхивая плечами и головой, Васька попытался избавиться от лунного волшебства этой ночи. Поправив воротник пальто, он крадущимися шагами вышел на Малую Почтовую улицу, повернул направо. Стал подниматься вверх к улице 8-го Марта, старательно скрываясь от чужих глаз в тени домов.

Никем незамеченным, ему удалось пробраться до улицы 8-го Марта. На пересечении двух улиц, в угловом здании расположилась московская булочная, на ночь ее двери были надежно заперты на большой амбарный замок. Васька осторожно обошел вход в булочную, при этом стараясь далеко не отходить от стены дома, чтобы не попасть в свет Луны. В этот момент где-то вдали справа послышался рыкающий шум двигателя приближающегося грузовика. Васька плотнее прижался к стене дома. Вскоре с той стороны показалась шустрая полуторка, в кузове которой сидело четверо парней, тесно прижавшихся друг к другу. Все они были в гражданской одежде, но с винтовками Мосина в руках.

Полуторка сделала резкий поворот на Малую Почтовую улицу, затем она продолжила этот свой разворот, чтобы своим горячим радиатором уткнуться в бровку тротуара всего лишь в нескольких метрах от Василия. К этому времени он успел сделать пару шагу за угол дома и, когда появилась полуторка, то спиной, как можно плотнее, вжался в стену дома. В этот момент Ваське сильно повезло, угловой дом оказался деревянным, построенным давно, видимо, до революции. Поэтому дерево этого жилого дома от старости почернело, на фоне этой черноты Васьки, одетого в черное пальто, практически не было заметно.

Пассажирская дверь полуторки распахнулась, на ее подножке показалась мощная фигура милицейского старшего сержанта. Грозным голосом он приказал:

— Эй, молодежь, давай, скачи из кузова! Нам нужно проверить замок на дверях этой булочной!

Один из парней в кузове зашевелился и, подхватив свою винтовку, шустрым зайцем, скаканул из кузова полуторки прямо на пешеходный тротуар. Двумя прыжками он добежал до дверей булочной, пальцами рук подергал замок, проверил его крепление к дверям. Повернувшись к старшему сержанту, он доложил:

— Все в порядке, дядька Михайло! Замок на месте, этой ночью булочную никто не взламывал!

— Какой я тебе «дядька Михайло»? Ты, что, малец, успел забыть, чему я тебя весь прошлый день учил?! Ко мне ты должен обращаться «товарищ старший сержант» и постоянно говорить «так точно»! А ну ка, молодежь, повтори, как должен мне отвечать по военному уставу! А не то я быстро тебя на фронт отправлю!

— Так точно, товарищ старший сержант! Замок булочной проверил, саму булочную никто не взламывал!

Полуторка с милицейским нарядом давно исчезла в лунной ночи. Милиционеры поехали дальше проверять, не подверглись ли какие лавки или магазины взломам, или кражам. Васька же продолжал стоять, сливаясь со стеной жилого дома. Он пока еще не знал, куда ему идти, где он мог бы найти надежную крышу от милиционеров и энкеведешников?! В этот момент над его головой послышался подозрительный шорох. Подняв голову, Васька на фоне звездного неба вдруг увидел улыбающееся лицо Ваньки, он лежал на крыше дома и сверху вниз на него смотрел.

— Дядя Пантелеймон, а я тебя повсюду разыскивал! Думал, что ты пойдешь к набережной Яузы, а ты, оказывается, отправился на улицу 8-го Марта!