1

Сарай-чертог получился монументальным дворцовым строением. Там имелось все то, что у меня было в хозяйских покоях особняка, сегодня нагло оккупированных полячкой Яной.

Да, между прочим, мне удалось-таки выяснить, как зовут ту кроху, которую я случайно встретил на лестнице в помывочную комнату и в нее влюбился с первого взгляда, а так же узнал, где она работает. Прежде всего, эта девчонка была круглой сиротой, когда родители умерли от чахотки в деревне, то она перебралась на поденную работу в Париж. К нам на работу, а сейчас она работала младшим помощником повара на кухне, ее пристроил дядюшка Густав, о котором я уже начал было забывать. Имя же девчонки было Николь, очень красивое имя! Оно мне очень понравилось, я часто произносил его на разные лады и делал ударения на различных слогах, проверяя, как оно звучит и по-русски, и по-французски, а потом чувствовал, что он мне и так и так нравится.

Эта кроха, видимо, хорошо заполнила нашу первую встречу, я ее частенько видел, как она вихрем проносилась мимо меня. Особенно часто такие мимолетные встречи происходили, когда я приезжал или уезжал из особняка. Она изо всех сил старалась на меня в такие встречи не смотреть, а уставить свои зеленые глазища в пол и пробежать мимо. При этом она старательно делала вид, что эта встреча совершенно случайная и ненароком, но я-то хорошо знал о том, что это не так. В жизни случайные встречи происходят только единожды, а когда происходит вторая или третья такая встреча, то это уже не случай, а намерение. В такие «случайные встречи» эта красивая чертовка видела одного только меня и никого больше. Пока в наших секретно развивающихся отношениях моей любимой девчонке хватало этих случайных пробежек, но я очень боялся того времени, когда она потребует большего! Я был не против того, но все же не спешил переходить границу наших развивающихся отношений, потому что боялся своего непостоянства и своей работы. Хотя я уже хорошо знал о том, что безнадежно люблю Николь, эту свою маленькую французскую кроху!

Во всем остальном мои дела во Франции неплохо развивались. Люди хорошо работали, создавалась и развивалась широкая агентурная сеть. Все больше и больше поступало интересной информации, которую мне следовало срочно передавать в Санкт-Петербург. Иногда по несколько дней кряду я проводил в постели, притворяясь, что немного прихворнул, а сам в это время по ментальному каналу перегонял секретную информацию госсекретарю Макарову. В один из таких сеансов ментальной связи мне удалось переговорить с самим Алексеем Васильевичем, я Христом богом умолял его прислать мне в Париж резервного шифровальщика, а то запариваюсь и в любую минуту могу согрешить, наделав грубых ошибок в своей секретной работе. На что начальник в грубой форме тогда мне ответил, что мол, не надо свои проблемы вешать на другие плечи. Стран в Европе до хрена, и каждому резиденту требуется по два шифровальщика, а он не баба, рожать по просьбам подчиненных агентов еще не научился!

Затем Алексей Васильевич слегка расслабился и мне сказал:

— Иван, я решил все-таки пойти тебе навстречу и немного помочь. Своим заместителем по агентурной работе ты можешь сделать баронессу Яну Береславскую…

Я настолько обрадовался этой информации, что своим глупейшим вопросом прервал речь своего начальника:

— А когда баронесса Береславская приедет в Париже и приступит к работе?

— Ну, ты, лейб-гвардии капитан, и наглец! На половине слова прерывать своего непосредственного начальника, да я тебя за это в рядовые разжалую! — Прорычал Алексей Васильевич, но он почему-то очень развеселился от этого моего вопроса. — Баронессе никуда не надо ехать, она уже давненько с тобой цацкается! Одним словом, я разрешаю тебе вместе с баронессой хорошенько поработать и сработаться! Только, пожалуйста, не пользуйся тем оружием, которым ты постоянно пользуешься для достижения своих грязных целей и делишек. Повсюду только и слышишь у Ваньки скоро сын родиться! Отец-то у всех матерей один, а матери сыновей почему-то все разные, то графини, то герцогини, а то и маркизы. Но Яну брюхатить я тебе запрещаю, у меня другой кандидат на это дело имеется. Так, что, капитан, своей головой за это дело отвечаешь. А баронесса Яна Береславская, разведчица матерая и свое дело хорошо знает, она тебе отличным заместителем станет. А ты, тем временем, поближе сойдись с Филиппом, поле готовь под посев озимых семян московско-французской дружбы и союза. А теперь, молодой человек, нам пора попрощаться и пожелать друг другу всего наилучшего. Бывай здоров и до новых встреч!

Попрощался со мной начальничек, а я все еще находился в прострации. Мой мозг никак не мог совместить две личности, эту польскую мегеру и язву Яну с польской баронессой Яной Береславской, моей заместительницей! Я настолько глубоко оказался в этой прострации, что даже не попрощался с госсекретарем Макаровым и не поблагодарил последнего за принятое им решение. От избытка чувств, я скатился со своей постели и на одной ноге поскакал в туалет. В туалете пол был с подогревом, но до него нужно было добираться по холодному мраморному полу без какого-либо подогрева. И надо же было такому случиться, когда я полуголый на одной ноге скакал в туалет, то дверь моей спальни растворилась и на ее пороге показалась моя Николь со стаканом воды на маленьком подносе.

Вчера весь день этой бестолочи, Бунга-Бунга, я вбивал в голову мысль о том, что серьезно заболел, что вылечить меня может одна только девчонка по имени Николь. Она должна была бы принести мне бокал кристально чистой воды, выпив которую я тут же должен выздороветь! Вот и получилась картина неизвестного фламандского художника под названием «Не ждали!» или «Приехали!»! Николь стоит у дверей моих покоев с подносом в руках и вся сотрясается от смеха, она шла лечить умирающего человека, а встретила полуголого комика. Эта немая сценка из театра абсурда самое большее продолжалась одно мгновение, но я же не мог долго стоять полуголым на одной ноге на мраморном холодном полу. Поэтому, подпрыгнув по-обезьяньи, я в мгновение ока оказался в своем туалете, где одним движением правой руки оделся во французского кавалера из высшего общества.

Мгновение ока, как бы оно не было быстрым, все же имеет свое измерение, во всяком случае, когда я с тростью в правой руке, танцующей походкой павиана вышел из туалетной комнаты, чтобы поприветствовать свою Николь, то этой девчонки в спальне уже не было. Произошло то, что и должно было произойти. Николь оставила бокал ни для кого не нужной воды на стол и удалилась, не оставив ни записку, ни аромата духов после себя. Как в народе говориться у меня по усам протекло, а в рот ничегошеньки не попало. Вода, принесенная Николь, так и не превратилась в страстный любовный напиток, не совратила нас обоих с пути истинного!

А мне после всего этого предстояла деловая встреча, которую я решил обставить со всеми буржуазными условностями. Я вызвал Бунга-Бунга к себе в покои. И вежливо его попросил встретиться с баронессой Береславской и попросить у нее для меня аудиенции. Это лягушатник даже не поинтересовался тем, а кто же это такая баронесса Береславская, он стоял и смотрел на стакан с водой, который на столе оставила Николь. Сначала мажордома сотрясался легким и приятным смехом, который постепенно перешел в гомерический хохот. Мой мажордом Бунга-Бунга вдруг согнулся в три погибели, от истерического смеха он так и повалился на пол. С диким смехом он катался по холодному мраморному полу и никак не мог остановить этот свой смех, поэтому не мог подняться с пола!

Мне пришлось немного посидеть на стуле и, оперевшись подбородком головы в набалдашник своей аристократической трости, терпеливо ожидать, когда Бунга-Бунга прекратит смеяться. Когда он это сделал, то я попросил его о том, чтобы он мою просьбу передал бы баронессе:

— Какая тебе Николь баронесса, босс?! Она же простая служанка, даже не служанка, а так подмастерье, которая за хлеб, за воду и кров над головой работает на нашей кухне.

Этот дурацкий смех из моего мажордома выбил все мозги, он почему-то решил, что под баронессой Береславской я имею в виду свою кроху Николь! В этот момент раскрывается дверь моей спальни, на ее пороге появляются две взаимоисключающие друг друга личности, баронесса Береславская и личный секретарь мадам де Ментенон, демон Марбас. Мне в какой-то момент даже показалось, что они чем-то похожи друг на друга, словно родные брат и сестра, только одна из них светлая, а другая темная личность! Пока я внутренне определялся с тем, кто же из этих двух светлая или темная личность, первой заговорила, разумеется, стерва Яна:

— Что здесь происходит? По какому поводу собрался народ? И почему Николя, — это полячка говорила про Бунга-Бунга, — как желе десерта дрожит и трясется? Это ты его, Ванька, заколдовал? Так расколдуй немедля, я теперь из Николя мужика делать буду! Да и к тому же я только что получила срочную депеша из центра касательно того, что тебя, Ванька, в должности понизили и от дела отставляют. Теперь я, вместо тебя, этими делами заниматься буду! Сдавай свои дела и деньги, главное деньги, и выметайся из особняка, теперь я здесь всеми буду командовать!

— Мадам! — На французскую манеру я обратился к Яне, не на шутку разошедшейся в своем гневе. — По приказу госсекретаря ты становишься моим заместителем. Поэтому никуда и никогда этого особняка я покидать не буду, а тебе для исполнения рабочих обязанностей выделю угол, предоставлю свои бывшие покои! Сегодня вечером проведем рабочее совещание, на котором введу тебя в курс дела работы на том участке, за который ты теперь будешь нести ответственность. Так, что вечером наговоримся вволю, а сейчас мне хотелось бы остаться и переговорить с друзьями, которых я давно не видел.

И вы представляете, эта гордая польская баронесса, ставшая моим заместителем по агентурной работе, впервые послушалась моего приказа. Она развернулась через левое плечо и промаршевала к дверям из спальни. Негромко хлопнула двери, мы все трое тут же распрямила свои спины и с явным облегчением посмотрели Яне вслед. Мы подошли к столу, и расселись по своим местам, демон Марбас по левую руку от меня, и мажордом Бунга-Бунга — по правую руку. Мосье Марбас поднял руку и из воздуха над головой достал непочатую бутылку бренди. Пробку из бутылки он выбил ловким ударом бутылки о каблук одного из своих сапог и коньячку разлил по стопкам, которые создал я. Без тостов мы выпили по стопке и ее повторили через сорок секунд, как повелевала великая офицерская традиция.

Закусывать было нечем, мне было лень слуг звать, поэтому вытерли ладонями рты и прислушались к тому, как коньячок протекал по внутренним жилам и сосудам, приятно их согревая.

— Ну, что брат, Марбас, нам расскажешь? Как дела в постели мадам де Ментенон и что Луи XIV думает по этому поводу?

— Да ничего король не думает! Видимо, подходят его последние денечки правления. Франция практически разорена всеми предыдущими войнами. Ей бы сотенку лет не повоевать бы, тогда она действительно стала бы великим европейским государством. А королевская свита, которая в основном на таких же, как сам король, старичках держится, мало о государстве думает, а все о своих карманах заботится! А молодежь не знает, к кому податься, кому служить, чтобы на свое будущее рассчитывать. Мадам де Ментенон вместо того, чтобы государственными делами заниматься и вокруг себя сплотить перспективную французскую молодежь, которая после ухода Людовика XIV сформировала бы новое правительства и Францию привела бы к процветанию, всякими куртуазными вещами занимается. Заговоры, интриги плетет. Военного министра де Лувуа убрать собирается, который ей дорогу перешел, когда она чуть ли не королевой Франции стала. Франсуа-Мишель Летелье маркиз де Лувуа граф де Тоннер сделал все возможное, чтобы король не нарушил своего слова и дворянку не королевских кровей Франсуазу д'Обинье в будущем маркизу де Ментенон не возвел бы на престол.

2

Сегодня вечером я приглашен на бал, который будет давать морской министр Франции, маркиз де Сеньоле. Но я не понял, почему он мне вместо одного прислал целых три приглашения. Все приглашения были на одно лицо, то есть на меня, но имели разный сопроводительный текст. Мне было лень читать, поэтому я поверил Бунга-Бунга на слово, который сказал, что несколько раз пытался прочесть этот текст, но и ни слова из него не понял. Мне же мажордом сообщил, что в тексте имеется упоминание о приглашении на бал для меня и для баронессы Береславской. Но он так не разобрался, чему же или какому событию этот бал будет посвящен, так как в каждом предложении несколько по-разному были расставлены знаки препинания. Видимо, это все была какая-то шифрованная записка от наших британских коллег, поэтому я решил сходить на бал, пусть маркиз де Сеньоле поделится со мной своими секретными замыслами.

Некоторое время я провел в разговоре с Бунга-Бунга, ему нужно было объяснить, к какому времени требуется закладывать фаэтон для моей поездки на бал. Какой костюм я предпочту одеть на этот проклятый бал?! Много было всякой другой мелочи, которую требовалось обсудить, принять по ней решения.

К тому же меня несколько беспокоило то обстоятельство, что из-за нового назначения Джакомо теперь полностью сменилась моя охрана. Солдаты плутонга Епифаненко категорически отказывались менять свои военные мундиры на гражданские костюмы, которые им уже пошили каждому солдату по десятку. Солдаты и унтер-офицеры плутонга категорически отказывались переходить на цивильную одежду, утверждая, что они присягали государю Петру Алексеевичу, и будут в военной форме ему служить до конца дней своей службы. По новому же армейскому уставу солдатам и офицерам государевой армии положено было служить двадцать пять лет.

Поэтому я подумал немного и решил, ради экономии средств, которые затрачиваю на содержание охраны, продать пошитые для солдат гражданские костюмы, но те и тут отказались этого делать. На этот раз свои решения они мотивировали тем, что по вечерам, во внеслужебное время в этих костюмах будут выходить на променад перед ужином. Тогда я вызвал вахмистра Епифаненко и у него поинтересовался, что эта за променад такой он устраивает для своих рядовых солдат по вечерам? Впервые я увидел, как Епифаненко вдруг застеснялся, покраснел щеками, словно невинная девица, которой сделали грязное предложение, а его пшеничные усы поникли. Мне самому стало стыдно и неловко за такие допросные вопросы, и я тогда сказал своему боевому ветерану:

— Не печалься, вахмистр, поступай, как знаешь! Если солдатам нужно по вечерам ходить в променад, то пусть и ходят! Только, чтобы честь нашей русской державы не позорили?! Чтобы русский триколор повсюду и победно реял! На каждый день тебе буду выделять десять луидоров, чтобы ты иногда своих солдатиков в тавернах по вечерам кормил! Если будет денег не хватать, то скажи, добавлю!

А сейчас Бунга-Бунга мне говорил о том, что наши солдатики выходом на вечерний променад называли драку или поножовщину с какой-либо парижской шантрапой или бандитами. Мажордом рассказывал о том, что в Париже шестьсот улиц, а каждая парижская улица имела собственную банду или шайку. Эти банды и шайки по ночам грабили, убивали парижан с других улиц, которые ночью случайно забрели не на свою улицу. В свое время этот бандитский расклад я испытал на своей собственной шкуре в первые дни своего появления в Париже, но по счастливой случайности остался жив, даже познакомился с демоном Марбасом, который стал моим другом. Что же касается солдатиков Епифаненко, то один из его рядовых солдат немного поддал в одном из парижских кабаков, и пришлось ему бедному одному возвращаться в особняк поздно ночью. Разумеется, бандиты его нашли и попытались отнять палаш, который им почему-то понравился.

Любой нормальный солдат или европейский ветеран, по словам Бунга-Бунга, наверняка, уступил бы просьбам бандитов, жизнь она все же любого палаша дороже! Но наш солдат был совсем молодым, всего лишь третьего года службы, он полез с палашом в драку и отбился от бандитов, но порубил насмерть двоих люмпенов. На следующее утро вахмистр Епифаненко получил угрожающую записку от банды той улицы, которая понесла потери в живой силе. Бунга-Бунга зачитывал эту записку вахмистру, поэтому помнит, что в ней содержался вызов на драку ножами. Оказывается с того дня теперь и по настоящее время солдатики плутонга Епифаненко выходят каждый вечер на променад в гражданской одежде для выяснения отношений с той или иной бандой, пока их бог миловал, ранения были, но убитых солдатиков не было.

Пока Бунга-Бунга молчал, я же сидел в кресле напротив него и размышлял о том, насколько неприхотлив солдат войск нашего государя, ни денег, ни костюмов им не нужно, лишь бы за честь державы своей постоять!

Именно в тот момент, когда я всем сердцем и душой переживал за солдат вахмистра Епифаненко, Бунга-Бунга воспользовался моей слабостью, чтобы перейти к вопросу о Николь. Он неожиданно для меня поинтересовался тем, когда же я начну эту кроху Николь выводить на люди, в свет, а то крошка совсем с ума по мне сходит. Время от времени девчонка даже перестает принимать пищу, прямо на глазах людей по мне сохнет. Этим своим вопросом Бунга-Бунга поставил меня в очень сложное положение, заставил глубоко задуматься над растущей проблемой. Я был бы не против, а даже хотел бы заняться воспитанием этой молодой француженки, но я же прекрасно знал о том, чем наша любовь может закончиться. Какая женщина потерпит, чтобы ее муж или любовник изменял бы ей с каждой встречной женщиной?! Моя же работа постоянно требовала, чтобы получит нужную информацию, я мог бы ее получить только через благосклонность той или иной женщины!

Поэтому я честно и откровенно объяснил Бунга-Бунга суть своих проблем взаимоотношений с этой молодой француженкой, поинтересовавшись у него, как бы он поступил бы на моем месте. Парень сильно разволновался, вскочил на ноги и, словно маятник от часов, заходил из одного в другой угол гостиной. Затем он остановился, посмотрел на меня и начал отвечать на вопрос, не спеша, тщательно подбирая каждое слово:

— Может быть я не прав, но мне кажется, что вы русские живете по принципу, все или ничего! В каждом случае бросаетесь из крайности в крайность. Если любите женщину, то она должна принадлежать тебе и одному только тебе. У вас никогда не возникает идеи по отношению того, а что именно в этом случае думает предмет твоей любви? Как она тебя воспринимает, нужен ли ты ей вообще? Все окружающие тебя люди о тебе, граф Орлофф, знают, что ты государев человек и шпионствуешь в его благо. Никто же из них не собирается бежать в королевскую жандармерию, доносить жандармам о том, что через герцогиню Саксонскую, баронессу де Мортен, герцогиню де Шеврез и герцогиню де ла Ферте ты получаешь секретную информацию о французском государстве. Знает об этом и твоя Николь, она же не дурочка, она тоже имеет глаза, которыми хорошо видит, как к тебе в сарай-дворец каждый вечер пробирается очередная жертва, женщина. Николь же женщина и хорошо понимает, чем ты там с той или иной женщиной занимаешься. Но, как я понимаю, Николь надеется получить от тебя хоть небольшую частичку своего счастья. Так ты подари ей эту частичку, ведь тебе этот подарок ничего не будет стоить!

Послышались хлопки в ладоши, это незаметно для нас в гостиной появилась баронесса Береславская. Яна от начала до конца выслушала монолог Бунга-Бунга! Теперь же бурными аплодисментами она приветствовала его за прекрасные слова:

— А я и не предполагала, что два мужика производителя могут симпатизировать женщине, обсуждать ее долю и судьбу в такой сочувствующей манере. Ведь, обычно они для начала бедную женщину затаскивают в постель, пользуются ею, а уж потом интересуются тем, любит ли она его или не любит. Французы выдумали слово «любовь» для того, чтобы объяснять необъяснимые браки, когда ненавидящие друг друга мужчина и женщина живут вместе и даже рожают детей. Все это они, якобы, делают по любви друг к другу, но, постарев и поняв, что жизнь прошла без толку, хватаются за ножи и опять же убивают друг друга. Так, что к слову «любовь» нужно относиться с большой осторожностью, не употреблять его так часто, как кому заблагорассудится. Да, мужчины, а о какой Николь вы говорите, не о той ли девчонке с зелеными глазами, которая носится повсюду, сломя голову. Эта девчонка и мне симпатична! Иван, хочешь, я заберу ее к себе, чтобы из этого ребенка сделать настоящую женщину шпионку?! Ты же не способен ей дать даже малую толику того, что Николь требуется, чему я смогу ее научить!

— Баронесса Береславская, — вежливо я начал отвечать этой злыдни, — оставь меня, и этого ребенка в покое. Мы сами решим, как нам поступать в том или ином случае! А сейчас не могли бы вы объяснить причину своего появления в моей гостиной, я вас сюда не звал! Все адреса и имена агентов я вам уже передал, вам было бы пора с ними связаться, начать работу!

— Ванька, ты хоть бы постыдился говорить мне такие бранные слова, мы же вместе работаем. С теми людьми, которых ты мне передал, то с ними я уже давно переговорила и обо всем договорилась. Так, что, начальничек, работа идет полным ходом, и каких-либо претензий ко мне ты не должен иметь! Да, между прочим, мы вместе поедем на бал к маркизу де Сеньоле. Этот французский министр препятствует поступлению на службу во французский флот семнадцати русским гардемаринам, я на том балу намерена сделать дипломатический демарш, хорошенько отхлестав его по щекам!

3

Народа на бал у маркиза де Сеньоле собралось очень много, целая чертова куча. Даже в дом маркиза было трудно пройти, перед входом толпилось так много желающих, что через эту толпу было трудно пробраться. Как только я после усердной работы локтями и плечами перешагнул порог входа в дом маркиза, то в глаза мне бросился то, что среди гостей было много морских офицеров. Куда бы я не бросал своего взгляда, повсюду наталкивался на суровые, обветренные морскими бризами, подбитые морским загаром суровые лица капитанов военных и торговых кораблей. Причем, в этой мешанине людей было трудно определить, кто есть кто? Кто из этих пришедших на бал офицеров был капитаном военного или торгового корабля? Моряки национальных флотов в ту пору еще не имели единых флотских униформ, поэтому каждый капитан был одет в ту одежду, которую сумел приобрести на собственные деньги. В зале можно было встретить молодца, одежда которого едва прикрывала его мощные бицепсы, и разодетого в пух и прав морского сибарита.

Епифаненко выделил десяток своих кавалеристов для моего сопровождения, которые на своих одномастных лошадках, в мундирах русской кавалерии произвели впечатление на собравшихся перед домом маркиза морских бродяг. Лебединым клином мои кавалеристы разрезали эту толпу, чтобы позволить мне и баронессе Береславской высадится из фаэтона прямо у дверей дома. В глаза мне бросилось странное поведение слуг маркиза де Сеньоле! Они при нашем с баронессой появлении со всех ног бросились нам навстречу. Но вместо того, чтобы помочь нам с баронессой Береславской покинуть фаэтон, эти прощелыги, попытались воспрепятствовать нашему проходу в дом, словно мы явились незваными гостями.

От охватившего меня удивления я негромко присвистнул, этих слуг маркиза, моя магия тут же этот сброд убрала с нашей дороги. На что баронесса с легким недоумением обратила свой прелестный взор на меня, она пока еще была не осведомлена о некоторых моих способностях, дарованиях.

Но Яна была умной, красивой польской женщиной, побывавшей и не в таких ситуациях! Она не стала на людях выяснять, что же это был за художественный свист, оставив нашу семейную разборку на позднее время, когда мы вернемся в свой особняк. Эта полячка тут же приняла вид, что она является томной великосветской львицей! Своим великолепным телом она так навалилась на мой локоть, что у меня создалось впечатление, что я несу ее на этом своем локте. Близость, теплота и нежность этого женского тела волшебным образом сказалось и на некоторых органах моего мужского тела. Мне пришлось прилагать меры для того, чтобы окружающая нас публика каким-либо случайным образом не обратила бы своего внимания на то, что мои панталоны почему-то зажили своей собственной жизнью!

В то же время я продолжал бороться с Яной, пытаясь ее вразумить в том, что нельзя так раскованно себя вести на публике. Причем в ходе этой незримой борьбы на невидимом фронте взаимоотношений между женщиной и мужчиной я явно проигрывал! Под мои неловкие руки почему-то попадали именно те части женского тела, которые на мужчин действовали особенно возбуждающе. Моя львица слегка образумилась, она попыталась вернуться в русло нормального поведения на этом балу. Когда распорядитель бала начал присутствующих гостей представляться хозяевам бала и на стала наша очередь, то этот горлопан, как и все басурмане в целом, он плохо разбирался в тонкостях выговора русского языка. Поэтому он все на белом свете перепутал, наши фамилии машинально, объединив в одну общую, произнес:

— Граф и баронесса Орлофф-Береславские!

К этому времени я уже был знаком с маркизом де Сеньоле, который пару месяцев назад нанес неожиданный визит, лично посетив мои апартаменты в гостинице, в которой я тогда проживал. Он тогда мне представился главным резидентом британской разведки во Франции, от меня потребовал, чтобы я у него в обязательном порядке зарегистрировался бы русским шпионом-разведчиком. Это его заявление меня почему-то не очень-то удивило, дураков на этом свете всегда хватало, но до глубины души я был поражен его маленьким ростом. Он был ростом чуть выше лилипута, с людьми такого роста мне еще не приходилось встречаться в своей жизни.

За это время во внешности маркиза де Сеньоле ничего особым образом не изменилось. Он, по-прежнему, оставался человеком маленького роста. Только его носик приобрел форму картошки и яркую багровую окраску, словно с недавних пор он стал хроническим алкоголиком. Маркиз де Сеньоле подошел к нам с Яной и, посмотрев на меня с явным недоброжелательным превосходством, глядя снизу вверх, произнес:

— Здравствуйте, господин капитан, граф Орлофф!

А затем посмотрел на Яну и произнес:

— Здравствуйте, госпожа баронесса Орлофф-Береславская!

Причем, это было проделано настолько вздорно и вульгарно, что мне этот маркиз де Сеньоле сразу же стал совершенно неинтересен, дураку было понятно, что нам с этим лилипутом общего языка было бы невозможно найти. Но зато я сильно заинтересовался тем обстоятельством, как же баронесса Береславская прореагирует на это непочтение. Эта полячка с гонором, как и все женщины, обладала весьма острым язычком, о который я не раз сильно обрезался. Яна несколько свысока смотрела на этого маркиза лилипута, а затем вполголоса произнесла:

— Вань, а что это за плюгавый прыщ с нами разговаривает, откуда он здесь появился! — Затем она сделала вид, что признала маркиза де Сеньоле и запричитала, словно простолюдинка из деревеньки. — Ой, да это маркиз Сеньоле! Извините, маркиз, что я вас сразу и не заметила, и не признала! — Вокруг нас начали собираться люди, на их лицах стали появляться улыбки. — Позвольте, маркиз, вас поблагодарить за приглашения на бал, направленные в наш адрес. — И моя дама протянула маркизу лилипуту свою холеную руку для поцелуя. Правда, баронесса при этом умудрилась забыть о том, что для того, чтобы маркиз де Сеньоле мог бы своими губами коснуться ее запястья, ей следовало бы слегка наклонить свой стройный стан. Но, разумеется, баронесса Береславская забыла этого сделать. Я бы даже сказал, что поляка не собиралась этого делать! Таким образом, маркиз де Сеньоле же оказался в положении человека, который не в силах был своими губками дотянуться до руки этой светской львицы! Иными словами, он оказался в положении человека, который хорошо видит свой локоток, но коснуться губами его никак не мог!

До глубины души обиженный проявленным коварством со стороны столь прелестной дамы, как баронесса Береславская, маркиз де Сеньоле пристыженным отошел в сторону, время от времени злобно посматривая в нашу сторону. В его лице мы только что приобрели злейшего врага, который теперь будет следить за каждым нашим шагом, чтобы не простить, а наказать за любую допущенную нами ошибку.

Что касается меня лично, то я нисколько не жалел о случившимся. Ситуация складывалась таким образом, как я с Яной и планировал, Великобритания в лице своего резидента нуждалась в небольшом наказании за явное пренебрежение к Московии в целом, к ее государю Петру Алексеевичу, в частности.

Но в дальнейшем такими вопросами по московитской резиндетуре уже будет заниматься баронесса Береславская, я же буду концентрироваться на организации встречи и установления дружеских отношений с Филиппом II герцогом Орлеанским, который должен был вот-вот появиться на этом балу. Он должен был показаться здесь всего на пару минут, за такое короткое время я должен был с ним познакомиться, установить рабочий контакт.

О возможности появления Филиппа на балу маркиза де Сеньоле нам сообщил дьяк, работавший связным телепатом в канторе госсекретаря Макарова в Санкт-Петербурге. Этот же дьяк подтвердил информацию о том, что следующим королем Франции станет Людовик XV герцог Анжуйский, пятилетний правнук короля Луи XIV. Что регентом Франции при своем правнуке французский король Луи XIV назначит своего племянника Филиппа II герцога Орлеанского.

Полученная информация была настолько важной, что мы с баронессой даже временно помирились и, отбросив в сторону все срочные и не срочные дела, решили совместно воспользоваться так внезапно представившейся возможностью познакомиться с принцем Филиппом. Яна тотчас же занялась своим макияжем и подбором платья, наиболее выгодно подчеркивающим все прелести ее фигуры. В узких кругах парижского высшего света герцог Филипп прослыл большим любителем женщин, он ни одной юбки не пропускал мимо себя. Так что баронесса должна была прийти в полную боевую готовность, чтобы этого французского бабника привлечь к себе.

За час до отправления на бал баронесса Береславская громогласно объявила о том, что она готова вместе со мной следовать, хоть к черту на поминки, а не просто отправляться на бал к какому-то там маркизу. Это было в первый и, видимо, в последний раз в своей жизни я был свидетелем того, что женщина была одета, накрашена и готова следовать на бал за час до его начала. И чему именно Яна, как вы полагаете, посветила этот свободный час? Да, она тут же принялась издеваться надо мной, повторяя, что такую уникальную возможность встречи с будущем регентом Франции, Филиппом II герцогом Орлеанским, мы не имеем права упустить. Поэтому, по ее мнению, я должен быть одет в полном соответствии с парижской мужской модой. Я же отчаянно сопротивлялся любой попытке этой женщины натянуть на мои плечи какой-либо экстравагантный предмет одежды. В иные минуты в моей голове появлялась очень странная мысли о том, что эта Яна одевает меня столь красочно и несколько не по-мужски с одной четко определенной целью, чтобы герцог обратил бы и на меня свое мужское внимание.

От одной такой мысли я прямо-таки сходил с ума, начинал расшвыривать по углам своей спальни различные предметы одежды, которые, по моему мнению, нельзя было бы отнести к предметам мужского туалета. Яна же рылась в моем гардеробе, отбирая такие непонятного предназначения предметы одежды, при этом она настаивая на том, чтобы я их обязательно надевал. В момент одного из таких бросков мой жилет, пошитый из семи различной фактуры и расцветки материй, случайно попал в какого-то человека, который устроился на диванчике канапе, с явным интересом наблюдал за нашей с Яной семейной перепалкой. Появление незнакомца еще более взбесило меня, на непрошеного гостя, который без какого-либо приглашения появился в моих покоях, я ринулся с кулаками, страстно желая намять ему бока.

В последнюю минуту перед контактом с этим человеком меня остановил знакомый голос Бунга-Бунга, непрошеный гость оказался моим мажордомом. Вы можете себе представить, как женщины могут манипулировать мужчинами, Яна сумела меня ввести в неконтролируемый гнев. Желание подраться оказалось настолько сильным, что я не сразу узнал своего Бунга-Бунга. Мне потребовалось время для того, чтобы успокоиться, прийти в себя.

Мажордом Бунга-Бунга, по-прежнему, сидел на диванчике, нога на ноге и, небрежно покачивая ногой, он посматривал на меня с явным интересом. В руках он держал три шифрованных приглашения от маркиза де Сеньоле, о которых мы с Яной забыли. Этими приглашениями мажордом хотел нам напомнить о том, что фаэтон и кавалеристский эскорт уже ожидают нас у подъезда, что нам пора было отправляться на бал.

Филипп II герцог Орлеанский на морском бале появился почти к самому его завершению. Он внезапно оказался в зале, его сопровождали еще пять шевалье при шпагах. Я оказался невольным свидетелем того, как при входе в дом маркиза вдруг появился Филипп, он свой темный плащ и шляпу сбросил на руки слугам и, перескакивая ступени лестницы, стремительно начал подниматься на второй этаж, где гости бала только что оттанцевали быстрый гавот.

После танца они собрались небольшими кружками, чтобы языками пересчитывать косточки своим друзьям и знакомым по парижскому высшему обществу. Здесь следует упомянуть о том, что к этому времени морские волки растворились в общей толпе приглашенных гостей. Они мало танцевали, с нетерпением посматривали на пока еще закрытые двери второго зала, где слуги приготовили не большой буфет а-ля-фуршет. Морские волки были явно голодны, им не терпелось поужинать за чужой счет. Как-то получилось так, что эти морские волки, капитаны и пираты дальнего плавания, выбились в отдельные стаю, которая несколько непрезентабельно смотрелась на общем фоне. Дамы и кавалеры из высшего света от времени на них время посматривали, ведь каждому интересно посмотреть вблизи на морских грабителей, но никаких бесед с ними не вели.

Филипп II герцог Орлеанский, высоко подняв голову, прошел через толпу дам и кавалеров, только изредка кивками головы он приветствовал ту или иную пару. Он подошел к стае морских волков, остановился и долго их рассматривал. Затем повернул голову к маркизу де Сеньоле и произнес:

— Французский флот покрыл себя незабываемой славой, сражаясь с неприятелем на морях. Король и народ Франции никогда этого не забудет, они будут всегда помнить своих славных моряков. — После этих ничего не значащих слов герцог сделал приглашающий жест рукой и закончил свою великую мысль. — Приглашаю вас присоединиться ко мне и отведать лучшую французскую закуску и бокал замечательного французского вина поднять в честь ваших подвигов.

Филипп не успел сделать и шага, как орава морских волков обогнала его и прорвалась в только что приоткрытые двери второй залы. Герцог Орлеанский с некоторым сомнением посмотрел пиратам и корсарам вслед и задумчиво покачал своей головой.

Настала пора моих действий, я слегка отодвинул в сторонку молодую даму, с которой пытался договориться о встрече тет-а-тет и решительно направился к Филиппу.