Опаловые глаза проснулась за полдень, хотя была суббота и на службы не надо было спешить, но была такой веселой и бодрой, что глаза было трудно от нее оторвать. Глаз невозможно было оторвать и потому, что, скинув одеяла и поцеловав капитана Т.Т. Трезорова в носик, она скользнула мимо меня в чем мать родила, то есть в чем спала под двумя одеялами, так как почему-то забыла накинуть на себя халатик, который так и остался валяться незамеченным в кресле. Хорошо, что в этот момент Белояр оказался на кухне, он разогревал завтрак для моей жены и его не надо было ревновать. Что касается подзаборной шавки, своего бывшего четвероногого друга, то свирепым взглядом неудачника отправил его к Белояру на кухню, нечего зариться не на свое. Капитан Т.Т. Трезоров на это скромно тупил взгляд, словно ничего странного не было в поведении моей только что проснувшейся жены.

Потребовалась вся моя годами воспитываемая мужская выдержка, чтобы сохранить внешнее спокойствие и уверенность в самом себе. Немногие мужчины, находящиеся в самом расцвете сил, могут оставаться холодными и выдержанными джентльменами при виде обнаженных жен. Но, если уж честно признаваться, то мое мужское естество в этот момент заходилось громким ором и стойким внешним проявлением. Чтобы скрыть от глаз это стойкое проявление, мне пришлось нагнуться и взять в руки тряпку для наведения чистоты и порядка в помещении. Сухой тряпкой принялся мыть пол в спальне. Я раза три прошелся тряпкой и развел такую пылищу, что стало трудно дышать от этой пыли. В промежутках между уборками с надеждой посматривал на дверь ванной в ожидании, когда моя ненаглядная вновь предстанет передо мной в природном естестестве.

В этот раз я не собирался быть городошной рюхой и плыть по течению реки, я не собирался давать даме никого спуску!

Все мои мечты и благие ожидания оказались напрасными — коту под хвост. События развивались не по моему сценарию.

Когда я, словно кот на масленице облизывался в ожидании блинов со сметаной, на пороге ванной комнаты возникла серьезная женщина в зеленом мундире и полковничьими погонами на плечах. Ее глаза строго осмотрели меня с ног до головы, после этого женщина стала с громадным удивлением переводить взгляд своих опаловых глаз, то с тряпки в моих руках на что-то болтающееся у меня под животом и обратно. Эта непонятная пантомима продолжалась несколько секунд и она уже готовилась расхохотаться, когда я, почувствовав что неладное, посмотрел вниз на себя.

Как только полковник появился на пороге, во мне сыграла косточка профессионального военного, — совершенно бессознательно при виде старшего по воинскому чину я вытянулся во фрунт по команде "смирно". К тому же попытался приложить руку с грязной тряпкой к голове, чтобы отрапортовать о проделанной работе по наведению порядка во вверенном мне помещении, но вовремя спохватился и вспомнил, что устав запрещает козырять с пустой головой. Поэтому я успел приостановить подъем руки с тряпкой к виску, но не успел вновь прикрыть рот, широко раскрытый для рапорта. Именно в этот момент в женщине-полковнике я узнал опаловые глаза — свою жену и не зная как поступать дальше, несколько замешкался — слишком много странного и любопытного происходило одновременно.

Жена-полковник утратила какой-либо интерес к тряпке в моей руке и сконцентрировалась на чем-то, находящемся под животом. Я собственными глазами мог наблюдать, как менялось выражение лица и глаз молодой женщины — от простого интереса, затем любопытства переросшее в нечто похожее на восхищение.

Как понимаете, любое женское любопытство носит заразный характер, оно немедленно заразило и меня. С громким щелканьем зубов я сомкнул губы рта, чтобы бросить краткий взгляд вниз.

О боже, лучше бы я и не делал бы этого и не смотрел бы туда!

Меня подвел этот строительный бум на базе и утренняя спешка, чтобы утолить жажду любопытства, которой так страдают женщины, сказалась самым непосредственным и негативным образом на мне. В этой утренней спешке я случайно, вместо привычных тренировочного трико, которые всегда одевал для бега, одел на себя старые престарые штаны, которым века назад было отведено самое почетное место на городской свалке тряпья. Когда штаны уже были на мне, то мне было лень сменить их на привычные, на беговые, но из-за строительного бума мы с Белояром отменили пробежку на десять километров.

Так как мы собирались контролировать процесс строительства, хотя бы и со стороны, то не все ли равно в какой одежде или трико этим заниматься?!

Эта добрая мужская лень, в конце концов, и подвела меня под монастырь, когда дома перед молодой женой-полковником мне пришлось предстать в трико с дырищами во множестве мест.

Все бы ничего, но одна дырочка оказалась в одном ненужном месте и проявила свой паршивый характер в ненужный момент!

Я был готов под землю провалиться от позора и стыда, когда предстал в подобном виде перед старшим по званию. Опять-таки, если бы этим полковником был наш Генерал, то ничего подобного не произошло бы. Но по закону бутерброда, полковник оказался моей женой, которая только что вышла замуж за младшего по воинскому званию, я пока еще оставался в чине майора, нужно было бы прослужить еще несколько лет до подполковника, чтобы сравняться в званиях с женой, которая, не дай бог, к другому времени могла бы стать и генералом.

Мои душевные мучения и страдания были прерваны знакомым и мелодичным женским смехом, который и оторвал меня от созерцания возбужденного мужского естества, через дырочку в трико вырвался наружу.

Только тогда я осознал, что супруга была одета в хорошо знакомый зеленый мундир полковника "дружественной" страны. Загадочно улыбающаяся полковник, подобно знакомой всему миру Джоконде, легко и с удовольствием мазнула густо напомаженными губами мою щеку, оставив на ней жирный след губной помады. Легкомысленно покачивая бедрами, как это смотрелось на женщине в воинском мундире, вы только представьте себе, она прошла мимо меня в холл, где Белояр и капитан Т.Т. Трезоров что-то яростно уничтожали за обеденным столом. А я некоторое время продолжал стоять столбом, ничего не соображая и думая, как это вражеский полковник пробрался ко мне в дом. Но это отчаянная мысль постоянно перебивалась другой мыслью о женской фигуре и покачивающихся бедрах, меня отчаянно бросало то в жар, то в холод.

Ничего особо не придумав и, чтобы охладить себя, сбросить ненужное возбуждение принял душ. По утрам у нас никогда не бывало горячей воды, а под ледяной струей душа долго не простоишь. Но мне потребовалось целых семь минут, чтобы охладить возбужденное мужское воображение, все это время я безжалостно себя ледяным душем и только тогда температуру тела опустилась до нормального уровня.

Когда я в чистой рабочей униформе офицера появился в холле, то Белояр беседовал с женой, они, видимо, обсуждали продолжающее за окнами общежития строительство, а капитан Т.Т. Трезоров весь извивался под столом, стараясь головой подлезть под руку полковника, чтобы получить очередную порцию ласки. Они даже ни на миллиметр не повернули голов в мою сторону, мужики всячески обольщали прекрасную фею в зеленом мундире полковника. Обиженный подобным невниманием друзей, я присел к столу и от нечего делать съел котлету по-киевски с гарниром из тушеного картофеля, любимое блюдо Белояра, которое он ценил и умел готовить от души и только для себя. Но увлеченный общением с прекрасной феей, Белояр не повернул головы, когда я, громко чавкая, пожирал его порцию.

Капитан Т.Т. Трезоров, найдя удобную позу под столом, затих, но в ответ слегка куснул меня своими мощными клыками, когда я случайно несильно пнул его своими домашними тапочками в бок. Уж очень ему не хотелось менять позицию в то время, когда руки опаловых глаз почесывали его за ухом.

Оставшись в полном душевном одиночестве из-за предательства друзей, переметнувшихся на другую сторону, и из-за невнимания со стороны жены-полковника, я тяжело и горестно вздохнул, встал и подошел к окну, слегка запотевшему от холода, чтобы посмотреть, как продвигаются дела у строителей.

Дела у строителей продвигались хорошо, был завершен монтаж крыши четырехэтажного здания и начались внутренние отделочные работы помещений. Из вида исчезли большие строительные краны и бульдозеры. Скреперы отсыпали асфальтную крошку, это мне издали казалось, что они отсыпают асфальтную крошку, а может быть похожий на крошку материал, для создания пешеходных дорожек и транспортных артерий базы — улиц.

ххх

Пока я рассматривал, как идут дела у строителей, мое внимание привлекла суматоха, возникшая на базе. Между ее рабочими и служебными зданиями в хаотичном порядке проносились гражданские глайдеры и десантные машины пехоты на воздушной подушке. Следует сказать, что раньше я никогда не видел такого количества людей и транспорта одновременно.

Наша база ВКС была старой армейской базой в заполярье и, как старая дева-девственница, не любила проявлять активности, чтобы привлечь и постоянно быть в центре внимания, она всегда имела полусонный вид. В обычный день на ее пешеходных дорожках можно было встретить пять или десять человек, но не больше.

А сейчас я мог наблюдать человек пятьдесят, которые стоят, куда-то бегут или мечутся по этим дорожкам. При виде всего этого можно было подумать, что на базе объявлена боевая тревога и персонал спешит занять места по боевому расписанию.

В этот момент и во второй раз в своей жизни зазвонил телефонный аппарат в спальне. Я снова подумал, что кто-нибудь опять ошибся номером или вновь попросят к трубке опаловые глаза. Но звонок имел самое непосредственное отношение ко мне, Белояру и капитану Т.Т. Трезорову. Дежурный по штабу базы сообщил, что совещание в штабе начинается через полчаса, и мы все обязаны присутствовать на этом совещании. Я хотел переспросить дежурного, кого он имел в виду под словом "все", но не успел. Телефон отключился и, как я ни старался снова дозвониться до штаба, чтобы уточнить, кто же из нас должен присутствовать на совещании, но телефон уже был отключен от сети.

Мы не торопясь собирались на совещание в штаб, который был расположен в сотне шагов от общежития и, не сговариваясь, решили идти всем вместе и пройти мимо стройки, чтобы вблизи рассмотреть только что построенные дома.

У опаловых глаз на сегодня не было особых планов, оставаться одной в четырех стенах ей не хотелось, да и с мужем не хотелось разлучаться, вот она и решила пойти с нами. В глубине души я подумал, что и профессиональным шпионкам, по видимому, весьма любопытно, на какое это совещание направляются муж, друг мужа и собака мужа?!

На пешеходной дорожке мы с Белояром вырвались немного вперед, оставив позади шпионского полковника и капитана Т.Т. Трезорова, который, словно салага первого года службы, так и льнул к моей жене. Мы с Белояром беседовали на излюбленную тему мужчин, нет, не о женщинах, а об истребителях. Обсуждали вопрос, когда на базу поступят новые истребители на замену устаревающим Х45. разумеется, мы были очень увлечены разговором, но, как вдруг, наши уши-локаторы уловили отдельные фразы из разговора опаловых глаз с капитаном.

Опаловые глаза, показывая Трезору на отдельные только что собранные особняки и коттеджи, говорила, что в этом коттедже будет жить наш Генерал, в а этом дуплексе мы с Белояром. Трезор, молча, кивал своей мохнатой головой в ответ, но после слов о в дуплексе, замер на месте и внимательно посмотрел в глаза полковнику, ожидая прямого ответа на прямой вопрос. Жена не отвела в сторону своих глаз, четким, хорошо поставленным командным голосом офицера отчеканила, что Трезор будет жить с нами, но в случае появления детей, а таковые планируются, ему придется переехать на постоянное место жительства во двор или в отдельной флигель. Получив прямой ответ на свой прямой вопрос, Трезор на секунду задумался и вновь посмотрел прямо в опаловые глаза. На что полковник разведки "дружественной" страны и моя жена одновременно, тем же хорошо поставленным голосом отчеканила, что да, Трезору будет разрешено заниматься воспитанием, но не баловством, наших детей. На что Трезор широко ухмыльнулся и договаривающиеся стороны продолжил движение в направлении к штабу.

Проходя мимо нас, Трезор плавным и гибким движением туловища обогнул меня, словно я был фонарным столбом на его пути. Посмотрев на меня с Белояром, опаловые глаза догадалась о том, что мы слышали ее разговор с Трезором, но ничуть не сконфузилась и, скользнув на ходу по моей щеке губами, последовала за ученой собакой к штабу. Мне пришлось долго оттирать снегом эту въедливую женскую губную помаду со щеки, что нам пришлось немного задержаться. Ведь, вы понимаете, что было бы не совсем удобно появиться в штабе, предстать на общее обозрение офицеров всей базы со щекой, разукрашенной женской помадой.

Ну, что тогда обо мне будут люди говорить и думать?!

ххх

Разумеется, на совещание в штаб мы опоздали.

Все давно уже собрались, и оно, похоже, уже подходило к концу, обсуждались секретно-оперативные вопросы. Главным из этих секретных вопросов стало всенародное обсуждение проблемы, будет или никогда не будет по утрам на базе горячей воды, когда будет заключен договор с местным населением о регулярных поставках свежей оленины, которая продолжает бесхозно бегать по тундре, когда и начнется ли капитальный ремонт жилых помещений базы.

Генерал сидел во главе составленных буквой "Т" столов на сцене зала, один, рядом не было ни одного человека или офицера, он внимательно высматривал кого-то или чего-то в покрытом густым сумраком, освещенном двумя чуть теплившимися свечами актовом зале. Выражение лица Генерала, это непонятное высматривание в чем-то напоминало мне одного героя картины средневековья великого художника прошлого, картина называлась "Охота на ведьм".

Актовый зал был плохо освещен потому, что минут десять назад, строители, чтобы подключить электричество к новым домам, отключили нашу маленькую армейскую атомную электростанцию и теперь никак не могли привести ее в действие. Никто им ничего не сказал, а сами они не догадались, что нашу АЭС можно только выключить, а включить ее уже больше нельзя, так как она имела конструктивный недостаток — кто-то забыл поставить на электростанцию рубильник многократного действия. Выключить станцию всегда можно, а включить — только один раз. Теперь, чтобы эту АЭС привести опять в действие, нужно было найти одного механика из мастерских АХО базы, некого дядю Колю. Дядя Коля слыл мастером на все руки, и уже ремонтировал и включал наш дважды перегоревший атомный реактор. А дядя Коля, кто-то из присутствующих на совещании случайно вспомнил, вчера улетел на Аляску, помочь друзьям эскимосам в охоте на моржей.

В любом случае, когда мы входили в темный, переполненный людьми актовый зал, в нем стоял сплошной сумрак, в двух шагах ничего не было видно. По крайней мере, я так и не сумел в зале разыскать своей жены с Трезором, да, и Белояр сразу куда-то пропал, как только мы переступили его порог.

Я пристроился в уголочке, неподалеку от дверей, и стал вслушиваться в обсуждаемые вопросы. Через очень короткое время, монотонный гул голосов, тепло зала и удобное расположение моего укрытия во многом способствовали моему погружению в приятную дремоту. Не могу ничего сказать о том, сколько времени продолжалась эта дрема, когда какой-то внутренний толчок заставил меня приоткрыть глаза и осмотреться. Но строителям пока еще не удалось найти дяди Коли и в зале, по-прежнему, сохранялся полусумрак и шло бойкое обсуждение секретно-оперативных вопросов по оленине. Из пояснений заместителя командира базу по административно-хозяйственному обеспечению, я с большим трудом понял, что мы перевыполнили план по поставкам горячительных напитков, но никак не можем выполнить этот же план по поставкам свежей оленины. Начальник АХО объяснял эту несуразицу очень просто. По его мнению, невозможно было отыскать в нашей тундре местное население. Оно всегда исчезало куда-нибудь, как только на их пастбищах появлялись хозяйственники нашей базы. Поэтому питание персонала базы в самое ближайшее время будет переведено на квашеную капусту, избыток которой наблюдается в продуктовых хранилищах.

Зал молчаливо и с некоторым неодобрением выслушал эту информацию. Старшие офицеры никак не реагировали на информацию, так как они точно знали, что на квашеной капусте далеко не уедешь. Но они также точно знали и то, что хозяйственники базы затеяли какую-то коммерческую авантюру и что в это дело лучше не влезать, так как оленина обязательно появиться на столах, как только сделка будет завершена. Молодые офицеры не имели еще такого опыта службы и много не знали, поэтому по их рядам пронесся легкий ропот протеста. Никто из молодых не хотел в течение месяца или двух питаться одной только квашеной капустой. Но даже этот легкий ропот протеста легко поглощался мраком, густо висевшим в зале.

Генерал особо и не реагировал на эту дискуссию, так как он был, по всей видимости, занят мыслями по другому вопросу. Время от времени он вскидывал голову и всматривался в лица людей, заполнивших зал. Но сумрак в зале был настолько плотным, что не позволял рассмотреть лица даже тех людей, которые сидели на расстоянии не далее вытянутой руки.

Полной неожиданностей для всех и в нарушении одобренной командованием повестки совещания, из зала внезапно прозвучал вопрос по поводу ведущегося строительства на территории базы.

Надо сказать, что вопрос оказался не таким уж простым и даже наш Генерал не знал на него прямого ответа. Из его информации следовало, что, по его предположению, муниципалитет близлежащего города, который шефствовал над базой, в исполнении этих шефских функций и развернул строительство коттеджей. Меня несколько удивили слова Генерала, так как шефский муниципалитет находится от нас на расстоянии более двух тысяч километров и его финансовые возможности были более чем ограничены. Члены этого муниципалитета до сих пор обсуждают возможность строительства скоростной магистрали до столицы Федерации, но пока еще не пришли к какому-либо положительному решению этого вопроса. А здесь речь идет о строительстве коттежного городка!

Но люди уже привыкли к подобным ответам на острые жизненные вопросы, поэтому многие из присутствующих, выслушав ничего не значащий ответ Генерала, намеревались перейти к другим вопросам повестки дня, как в одном из углов зала что-то загремело, послышался знакомый собачий лай, и к столу Генерала вышла красивая женщина в зеленом мундире. В зловещей полутьме зала было совершенно невозможно разобрать знаки различия на погонах этой женщины, но внутренний голос также зловеще мне нашептывал о том, что все это происходит не с проста и должно не так уж хорошо кончиться.

Генерал при виде возникшей перед ним, словно из ни откуда, женщины, как мне показалось издалека, страшно побледнел и, аж, перекрестился!

Женщина неуловимым движением руки поправила пилотку на голове, лихо заломленную к правой брови, и, не испрашивая разрешения генерала, начала говорить, непосредственно обращаясь к залу, с густым не нашим акцентом. Этот неискоренимый акцент иностранки и красота самой женщины мгновенно привлекли внимание всего зала, все моментально затихло и все стали с большим вниманием вслушиваться в то, о чем говорила прекрасная незнакомка.

Она говорила о том, что один очень богатый человек, ее муж, решить потратить малую часть своих капиталов на строительство коттеджей для офицерского и рядового персонала базы, а также на строительство здания нового штаба базы. Примерно недели через две строительство и внутренняя отделка здания и коттеджей будет завершена. После этого все смогут переехать в новые помещения, каждая семья получит по отдельному коттеджу это, холостые офицеры получат по отдельной квартире в дуплексах.

После слов женщины в зеленом мундире, зал погрузился в сплошную тишину, мне было отчетливо слышны вращение мозговых шестеренок в головах множества людей, переваривающих полученную информацию. Особенно звучны были головные шестеренки Генерала, то они вращались с бешеной скоростью, я бы сказал даже со свистом, то вдруг замирали и полностью на какое-то время прекращали вращение.

Мне показалась, что прошла целая вечность, прежде чем в зале раздался первый хлопок, превратившийся в бурю аплодисментов. Все присутствующие в зале поднялись на ноги, чтобы стоя и бешено аплодируя приветствовать женщину спикера. Люди безоговорочно поверили всему сказанному, они хотели взять и понести эту прекрасную женщину в зеленом мундире на своих поднятых руках. Я вовремя уловил это желание людей и ломанулся из своего укромного уголка в передние ряды зала, чтобы встать рядом с этой прекрасной иностранкой и защитить ее. Но, по всей видимости, моя попытка прорваться в передние ряды была несколько запоздалой, так как на моем пути к ней оказались десятки других людей и я был вынужден остановиться на полпути.

Тем временем прекрасная иностранка одним движением руки остановила этот массовый порыв, заставив толпу замереть на месте. Она сделала пару шагов и склонилась к уху нашего Генерала, все еще продолжающего безучастно сидеть за своим председательским столом, и стала что-то нашептывать ему. С моего места было хорошо видно, что Генерал внимательно слушал эту иностранку, время от времени кивая головой в знак согласия с ее словами, которые она нашептывала ему.

Меня, по-прежнему, беспокоило то, что я до сих пор не обнаружил в зале свои опаловые глаза, Белояра и Трезора. Они, словно под землю провалились, их нигде не было видно и слышно. Хочу признаться, что в этот момент меня раздирали два чувства. Эта иностранка была так похожа на мои опаловые глаза — зеленый мундир, решительность суждений и высказываний, властность поведения и такая прекрасная женственность и незащищенность. Я всей душой рвался ей на помощь и на ее защиту. Но этот густой иностранный акцент, ее слова о богатом муже, манера поведения с Генералом — останавливали меня, вливали нерешительность в мое сердце. Полутьма в зале не давала мне возможности рассмотреть, да кто же на самом деле была эта женщина.

Переговорив с Генералом, женщина выпрямилась и вновь поправила пилотку на копне волос. Генерал встал рядом с ней и поднял руку, требуя тишины и внимания, ликующих в зале людей. Но все мы были настолько взбудоражены происходящими на сцене событиями, уже ни на что не обращали внимания, бурно выражая свои эмоции.

Тогда женщина решительно встала перед Генералом и строго посмотрела в зал.

Именно в этот момент в зале зажглись люстры и канделябры. Сумрак рассеялся, свет проник в каждый темный уголочек, прогнав черноту и непонимание. Я вздрогнул, словно от озноба, так внезапно появившийся свет изгнал из рассудка последнюю каплю сомнения, — моя любимая опаловые глаза была именно той женщиной с густым иностранным акцентом, которая так властно и решительно обходилась с нашим Генералом.