Юсуф лежал на свеженарезанных ветках орешника, застеленных толстой, остро воняющей лошадиным потом попоной, с головой завернувшись в брезентовый плащ. Он сдерживая волнение, пытался успокоиться, заснуть, войти «в норму». Пытался и не мог. Мешал Керим, лежавший рядом, неслышный, как зверь, и такой же опасный.

С позапрошлого вечера, когда старый Гасан и Новруз-бек отправились к Гандже для проверки склада, Керим был приставлен к Юсуфу в качестве караульного, хотя старательно пытался представить себя телохранителем, вел себя вполне доброжелательно, старался, чтобы «гость» ни в чем не знал нужды. Но это радушие не могло бы обмануть и младенца. Слишком неотступно следовал Керим за каждым шагом мнимого Касума, слишком зорко следил за ним, когда Гейдар-ага, неожиданно для всех, велел «Расулову-младшему» вычистить свой маузер.

Внешне это выглядело, как знак большого доверия. К оружию атамана могли прикасаться только абсолютно надежные руки. Но «Касум» вовремя и верно понял, что его проверяют, и начал разбирать пистолет с видом самонадеянным, восхищенно-завистливым, но столь неумело, что Керим вынужден был вмешаться.

Час спустя хозяин, суетливый, озабоченный, отыскал юношу и заявил, что вдруг, от чего – неизвестно, захромала одна из его лошадей. «Не может ли уважаемый Касум, он, кажется, занимается коновальством, посмотреть, что случилось с Серой?»

На этот раз «Касум» испугался по-настоящему. Ухаживать за лошадьми он, разумеется, умел. Но лечить? Однако отступать было некуда.

Мехтиев согласился и на этот раз.

– Я помогу. Если захочет аллах. Вели сыну провести лошадь перед верандой, – уверенно распорядился он, словно не допуская мысли, что его могут и не послушаться.

«Касум» подошел, ласково погладил лошадь, прощупал переднюю лопатку.

– Покажи копыто! – неожиданно резко бросил он угрюмо молчавшему сыну хозяина. Тот повиновался.

Среди стертых почти до блеска шляпок давно вбитых гвоздей одна отчетливо выделялась. Явно свежая, немного скособоченная.

Презрительно хмыкнув, «Касум» ткнул в нее пальцем.

– Если в Закаталах все так куют лошадей, пусть лучше ездят на ишаках, – бросил Юсуф хозяину и с равнодушным лицом отошел в сторону, показывая, что здесь разговаривать больше не о чем.

Потом наступила передышка. То ли Гейдар-ага исчерпал на время свою изобретательность, то ли решил, что стоит дать гостю успокоиться, расслабиться, забыть о том, что ему не доверяют, но, во всяком случае, весь остаток дня на «Касума» вроде даже не обращали внимания.

Мехтиев поспал, потом помог одному из сыновей хозяина привести в порядок осыпавшийся тандыр – яму, заменявшую в деревнях печь для выпечки хлеба, довольно долго, с непритворным удовольствием рубил привезенный из лесу хворост. Жизнь на леском кордоне шла своим чередом, а для «Касума» самым важным было ничем не выдать своей настороженности.

И в общем-то, на первых порах это ему удавалось относительно даже легко – ведь он заранее подготовил себя к такой роли, услышав о том, что Гейдар-ага непременным условием ставит приход Гасана не одного, а вместе с сыном. Еще в Баку было ясно, что какое-то время ему, видимо, придется провести среди шайки в качестве заложника. Однако на первых порах опасность была не столь уж и велика, – в отличие от Гейдар-аги Мехтиев точно знал, что любая предварительная проверка склада пройдет для участников банды вполне благополучно.

И потому, в паре с Керимом орудуя на заднем дворе у кучи нарубленного хвороста, неприметно, но памятливо присматривался к тому, где и как размещались караульные. Он не волновался и, закончив работу, даже предложил Кериму сыграть партию-другую в нарды.

Азартный, как большинство уголовников, тот согласился с большой охотой. У хозяина нашлась старинная доска с выжженным по крышке персидским орнаментом.

Они расположились здесь же, на бревне, где рубили хворост, расставили на доске шашки, и Керим первый бросил кости.

– Шешу-беш! (Шесть и пять!) – лишь успел воскликнуть он; из-за угла дома показался Гейдар-ага при всем снаряжении.

– Седлать коней! Мы уезжаем, – хрипло, как тогда, на площади в Агри, сказал-выдохнул он. И, поправляя перекрутившийся ружейный погон, добавил, обращаясь уже к Юсуфу: – Ты поедешь с нами.

– Хорошо, Гейдар-ага, – отвечал Юсуф, поднимаясь. – Далеко ехать будем?

– Там увидишь, – и, круто повернувшись, Гейдар-ага направился к веранде, куда уже подводили его жеребца.

Мехтиев спокойно зашагал за ним.

Ехали долго, часа три-четыре. Несколько раз меняли направление. Гейдар-ага с племянником агрийского кулака Сеид-Аббаса двигались во главе, один из сыновей хозяина кордона замыкал маленькую колонну. Мехтиев оказался между Керимом и еще одним бандитом из свиты Гейдар-аги.

Отличный карабах, на котором ехал Керим, никак не мог примириться с тем, что хозяин заставляет его держаться позади колченогого мерина Юсуфа, зло всхрапывал и норовил оттолкнуть того грудью, вырваться вперед. В эти моменты расстегнутая кобура керимовского нагана оказывалась почти вплотную к руке Мехтиева.

И наверное, с самого начала службы Юсуфа в органах еще ни одно задание не требовало от него больших усилий, чем та личина, которую он надел, выезжая с кордона, и должен был сохранить до самого привала.

От ненависти мутилось в глазах. Левая рука, временами касавшаяся чужого оружия, каменела от напряжения. Но Юсуф продолжал погонять своего заморенного коня, не забывая посматривать по сторонам.

На привал остановились в лощинке, у разбитого молнией старого широколистного граба. Сын лесника с Гейдар-агой отъехали в сторону, но вскоре вернулись. Через седло у парня был перекинут тугой, испачканный свежей землей мешок. Он попрощался, гикнул и, нахлестывая лошадь, исчез, растворился в сумерках, раньше обычного сгустившихся на затененной вершинами гор лесной тропинке. «Расплачивается за постой, – подумал Юсуф. – Ну погоди! Мы тебе за все заплатим. Другой монетой». Мехтиев спрыгнул на землю, ослабил подпругу, нарвал пук пахучего папоротника и начал старательно протирать взмокшую спину своего коня.

Привал оказался продолжительным, хотя огня и не разводили. Всухомятку, но сытно подкрепились сами, накормили коней. Юсуф полагал, что они сейчас же двинутся дальше, но Гейдар-ага не торопился.

Скрестив ноги, он сидел под деревом на толстой кошме, положив на колени винтовку, и время от времени поглядывал на свои старинные, с толстой серебряной крышкой часы. Когда совсем уже стемнело, атаман подозвал Юсуфа и завел с ним разговор о разных способах ловли диких уток.

В этой области Мехтиев чувствовал себя достаточно уверенно – вместе с Касумом они ходили на озеро, где местные охотники вручную, даже без силков, ловили жирных глупых птиц на местах их жировки.

Там, куда утки слетались подкормиться перед осенним перелетом, жители Пойлы постоянно выбрасывали в воду высушенные тыквы. А потом, по плечи войдя в воду и накрыв голову выдолбленным тыквенным «шлемом», подбирались к стае вплотную и, поймав птицу за лапы, просто-напросто утаскивали ее под воду, топили.

Бывали ловкачи, которые успевали привязать к поясу трех-четырех откормленных крякух, прежде чем стая снималась с места. Когда Юсуфу рассказали об этом, он не поверил. Но во второй его приезд младший Расулов постарался выкроить время для такой охоты, за что теперь Мехтиев был ему очень благодарен – ведь этот разговор тоже был испытанием.

Гейдар-ага слушал юношу внимательно, даже с интересом, и разговор, наверно, мог бы затянуться, если бы где-то совсем рядом не раздался осторожный, негромкий свист.

Не меняя позы, Гейдар-ага вложил в рот согнутый углом палец, подал ответный сигнал. Минуту спустя на темном фоне деревьев обозначился силуэт серой лошади и четкий светлый прямоугольник уже знакомой Юсуфу белой бурки Новруз-бека.

– Салам алейкум, Гейдар-ага. Мир и вам, люди, – чуть надтреснутый тенорок старого бандита звучал устало, но оживленно. – Какая была дорога? Все ли здоровы?

– Алейкум салам. Ты привез? – Гейдар-ага, не задавая предписываемых этикетом вежливых вопросов, сразу приступил к делу. «А-а, нервничаешь, бандюга», – подумал Мехтиев и, поднявшись, отошел в сторону. Содержание беседы было ему известно заранее, а лишний раз проявить воспитанность не мешало.

– Подожди здесь! – окликнул его главарь. Юсуф послушно остановился.

– Обратно ехал спокойно? – спросил Гейдар-ага, обращаясь к Новруз-беку.

– Как на своих выпасах.

– Будем ночевать здесь?

– Зейтун может съездить за людьми. Ты хочешь забрать сразу все?

– А мы увезем? – Гейдар-ага говорил в полный голос, как будто бы никого рядом не было. «Почему они перестали меня опасаться? – подумал Мехтиев. – Неужели заподозрили и решили кончать? Нет, не может быть». Он опустился на корточки, затих. Новруз-бек с нескрываемым удовольствием описывал атаману все, что видел на складе, перечислял ящики с винтовками патронами, маузеры, пулеметы, гранаты.

– А если это не английский склад? – неожиданно перебил его Гейдар-ага.

– Посмотри. Я оторвал это от ящика, – спокойно ответил.

Вспыхнувшая спичка осветила небольшую, покрытую пятнами смазки деревянную пластинку. На ней было что-то написано. Что – Юсуф не видел.

– Буквы не русские. Такие, как на маузере, – пробормотал Гейдар-ага и, бросив догоревшую спичку, распрямился, будто поднятый пружиной. – Зейтун!

Мимо Мехтиева торопливо прокосолапил кривоногий бандит в кожаной куртке.

– Я здесь, Гейдар-ага.

– Поедешь в лагерь. Возмешь Махмуда и десять человек, – Гейдар-ага чеканил короткие, точные фразы-приказания.

«А он прирожденный вожак, – подумал Мехтиев – Решает на ходу. И умно решает. Тем важнее…» – Он оборвал себя, чтобы чего-нибудь не упустить. Но можно было не прислушиваться.

– В Калакенде возьмите две арбы. Махмуд знает у кого. Будете ждать нас на рассвете. На опушке у моста через Гянджинку. Знаешь?

– Ты сказал, я слышал, Гейдар-ага.

– Пусть аллах даст силы твоему коню, – напутствуя и прощаясь, произнес Гейдар-ага. Он опустился на кошму и двойным ударом в ладоши подозвал Керима.

– Скажи людям, пусть разводят огонь. Ночевать будем здесь. Выедем до рассвета.

Теперь Юсуф понял, что задумал Гейдар-ага. Закатальский «барс» Решил еще раз застраховаться, сохранить заложника до того момента, когда почувствует себя в полной безопасности. Что же делать? И прежде всего, как реагировать на это ему, «Касуму»? Притворяться, что ничего не понял? Но ведь Расулов в присутствии Гейдар-аги велел сыну лишь дождаться возвращения Новруз-бека, не больше. Значит, уходить? Или хотя бы попытаться сделать это.

Почему главарь по-прежнему опасается какого-то подвоха не желает показывать постороннему свою основную стоянку? Ведь безоружный юноша полностью в его руках. Вывод мог быть только один. Гейдар-ага провоцирует, создает условия, способные толкнуть на опрометчивей шаг. Как поступить?

Посланные Керимом люди рубили кинжалами сушняк для костра Выждав немного, Юсуф встал и, кашлянув, чтобы обратить на себя внимание, приблизился к дереву, под которым расположились вожаки.

– Мне уходить, Гейдар-ага, или я еще должен остаться?

– Побудешь с нами, – коротко бросил главарь.

И вот теперь Юсуф лежал, завернувшись в своим телом, словно болванку, раскаленного металла, обжигающую на расстоянии, ощущая присутствие рядом настороженного, притихшего Керима, и безудержно пытался отыскать какую-то спасительную лазейку.

Было страшно. Он вспомнил, как после ликвидации кулацкой шайки под Шушей вместе с другими чекистами хоронил останки двух работников районного отделения АзГПУ, незадолго до этого попавших в руки бандитов и зверски замученных.

Было трудно заставить себя приказом воли подчиниться, когда хотелось вскочить, отчаянно драться, бежать.

И все-таки он лежал неподвижно, равномерно и тихо посапывая, будто спокойно спящий человек, сильно уставший за день.

Гейдар-ага должен был поверить, что «Касум» – действительно Касум.

Поднялись часа за два до рассвета, когда за дырявым пологом уже по-осеннему поредевшей листвы смутно засерело. В закопченном котелке, стоявшем на потухающих угольях, бурлил кипяток. Самед – племянник Сеид-Аббаса – подогнал пасшихся коней. Группа тронулась.

Потом начало светать. Обрели объемность литые колонны стволов, окаймленные понизу бархатистой, кудрявой листвой подлеска. Заколебавшись, стали расплываться, таять легкие клочья запутавшегося между деревьями тумана. Наконец и птицы, каким-то своим, неведомым чутьем узнающие о наступлении восхода, даже если солнце скрыто еще за горами, щебечущим, чирикающим, высвистывающим хором возвестили о наступлении дня.

Уже третий день они ехали легкой рысцой, временами переходя на шаг. Юсуф искренне был увлечен сумрачной прелестью не знающего топора леса. Он вбирал в себя звуки, запахи, краски этого, быть может, последнего в его жизни утра.

Все реже становились деревья, все просторней поляны. Впереди поднялась гряда невысоких, Щетинящихся кустами утесов. Теперь Юсуф узнавал эти места. До железной дороги отсюда было километров пятнадцать. Видимо, Гейдар-ага не рассчитал время – к мосту через Гянджинку им не добраться и через три часа.

Выветренные, тесно сомкнутые скалы перегородили долину. Постепенно снижаясь, они тянулись далеко на юго-запад, а на севере вплотную подступали к отрогам хребта. Чтобы обогнуть этот естественный барьер, уже давно надо бы сворачивать, но, к удивлению Юсуфа, группа продолжала двигаться прямо к утесам. Гейдар-ага, очевидно, знал здесь какой-то тайный проход.

И проход действительно открылся. Узкий, плотно занавешенный спутанными ветвями орешника, карабкающегося по скалам барбариса, дикой ежевики, проход был так скрыт, что даже заподозрить о его существовании, не подъехав совсем вплотную, было совершенно невозможно.

Юсуф решил, что сейчас они спешатся. Но Гейдар-ага, стиснув коленями бока своего жеребца, первый заставил его броситься грудью на колышущийся зеленый занавес и исчез. За ним последовали остальные кони бандитов, видимо, привыкшие к этой дороге.

Лишь пегий мерин Юсуфа оказался непригодным для подобных аттракционов, и Керим, схватив его за повод, буквально протащил седока с его конем через проход.

Мехтиев огляделся. Сразу же за кустами расщелина раздвинулась, по ее ровному, проточенному водой дну можно было ехать одвуконь до самого поворота.

Юсуф и Керим ехали по-прежнему рядом. Перед Юсуфом двигался обросший, небритый парень на молодой, пугливой лошадке с простреленным ухом. Остальные скрылись уже за поворотом, когда сверху послышался пугающий треск. Оба разом вскинули головы. Старая, видно, давно уже подгнившая сосна с раздвоенной вершиной падала прямо на них, все ускоряя свое стремительно-плавное движение.

Юсуф видел, как выворачиваются из мелкого земляного кармана трухлявые обрывки корней. Слышал резкий, словно от взмаха бичом, свист воздуха, рассекаемого упруго хлестнувшими ветвями. И сам, своим телом, ощутил тяжесть Керима, когда, оглушенный ударом, тот опрокинулся на шею его пегаша.

За доли секунды до этого кобыла небритого бандита, прянув с места, вынесла хозяина из-под удара и шарахнулась за угол, ничего не видя перед собой. Оттуда доносились гневные крики, суматошный топот копыт, тревожное ржание. Рухнувшая вершина, чудом не задев Юсуфа, надежным завалом перекрыла проход. Потерявший сознание Керим, цепляясь стволом перекинутого за спину карабина за ветви, медленно сползал с дрожащей шеи коня, сползал и никак не мог упасть.

«Лошади понесли, сразу не справятся. Вот он, выход, – мелькнула обжигающая мгновенной радостью мысль. – Винтовка и наган, тринадцать пуль. – Их четверо, и конный здесь не пройдет. О-хей, Юсуф, рано еще умирать!»

Керим, завалившийся на сторону, бессильно уронивший вперед руки, будто ныряя, свалился, наконец, на каменистое ложе ручья. И одновременно с мягким звуком падения его тела в сознании зазвучал размеренный, четкий голос Гордеева: «Физическая ликвидация Гейдар-аги – не выход. Он связан со всеми бандами, он слишком много знает. Во что бы то ни стало его надо взять живым».

И, понимая, что больше такого шанса не представится, готовый закричать of бессильной ярости и жалости к самому себе, Юсуф спрыгнул с коня и, подхватив словно бескостное тело бандита, стал оттаскивать его в сторону.

– Это и увидели Зейтун и Новруз-бек, потом и Гейдар-ага, когда, справившись с лошадьми, осторожно, с оружием наготове, они вышли из-за каменного откоса.

– Молодец, Касум. Настоящий джигит. Товарища не бросил. – Всегда хмурое рябое лицо главаря расплылось в белозубой ухмылке. Гейдар-ага поверил. Поверил до конца.

…На опушке леса к груде старинного, ручной выделки кирпича, валяющегося здесь с незапамятных времен, подъехали четверо. Чуть поодаль остановились две крестьянские арбы, окруженные десятком вооруженных всадников. Откуда-то издалека донесся мирный шум проходящего поезда.

– Похоже на могилу святого человека, – задумчиво произнес вожак, внимательно рассматривая развалины старинной постройки.

– Не Гейдар-ага, – возразил Новруз-бек. – Тут когда-то была водокачка, а потом дорогу железную перенесли в сторону.

– Аллах знает, что делает, – негромко пробормотал Гейдар-ага и махнул плетью, подзывая к себе бандита в кожаной куртке. – Давай фонари, Зейтун.

У правого края груды кирпичей валялась ржавая консервная банка от любимых Волковым бычков в томате. Это был заранее обусловленный сигнал: «Приближение бандитов видели, готовы к встрече».

Гейдар-ага, Новруз-бек и Юсуф спешились.

Втроем отвалили покрытую толстым слоем земли крышку люка. Из открывшегося провала пахнуло сыростью, прелью и чуть-чуть ружейным маслом.

– Идем со мной. Я подарю тебе настоящий маузер. – Похлопав по плечу Юсуфа, Гейдар-ага первым ступил на застланные уже сгнившими досками земляные ступени.

Спускаясь вслед за ним, Мехтиев обернулся. Местность была по-прежнему пустынна.