Крайне неловко чувствовал себя Олег Петрович перед вдовой своего непосредственного начальника, теперь, разумеется, уже бывшего, Федора Ильича Тетерятникова, отказавшись пойти на поминки. Но планы на этот день у него были другие, можно сказать, совершенно противоположного свойства. Ирина ждала к обеду. Новая любовница. Впрочем, старых у него и не было. За одиннадцать лет супружеской жизни так пара эпизодов, в командировках. А с Ириной вроде намечается постоянная связь. В фирме, где он с недавних пор служит, судя по откровенным разговорам мужиков, у каждого есть подружка на стороне, сексуальная партнерша, как они их называют. На его же последнем месте работы — в отделе главного механика, да и во всем заводоуправлении «Красного факела» до сих пор сохраняются пуританские нравы времен Морального кодекса строителей коммунизма.
С Ириной Олег Петрович познакомился неделю назад. Проводил жену с сынишкой на лето в деревню к бабке, зашел перекусить в стоячую закусочную на привокзальной площади. Взял пару сосисок, ну и под них сто грамм. Только опрокинул стакан, подходит к столику девушка в синем платьице. Воротничок — белый, рукава и кармашки тоже белой материей оторочены — униформа.
— Не возражаете? — спрашивает и, не дожидаясь ответа, сгружает с подноса тарелку пельменей, салат из помидоров и чашку кофе.
Олег Петрович пожал плечами, мол, пожалуйста, располагайтесь, места на двоих хватит, хотя рядом совсем свободные столики. Минуты две жевали молча. Он искоса поглядывал на нее. Мордашка так себе, серые глазки, показалось, чуть косят, носик утиным клювиком, тонкие губы, чтобы скрыть этот недостаток, щедро намазаны ярко-алой помадой. Но фигурка, кажется, ничего. От водки аппетит разыгрался, сходил взял тоже порцию пельменей и, понятно, еще сто грамм. Шутя, предложил соседке выпить с ним за компанию. — Спасибо, — ответила серьезно. — В другой бы раз с удовольствием, а сейчас не могу — на работе. Забежала сюда в обеденный перерыв.
— И что у вас за работа?
— А вон, — кивнула в окно, — гастроном видите? Кассиром работаю в молочном отделе.
— Так у вас там еды навалом!
— Да мы, и правда, часто сами на плитке супчик готовим и картошечку отвариваем, а сегодня грозилась пожарная инспекция заявиться. Девчонки решили всухомятку обойтись, а я люблю, горяченькое. А вы, наверное, приезжий, раз здесь обедаете?
— Не угадали, — мотнул головой Олег Петрович. — Я здешний, коренной житель, абориген. Просто временно холостякую. Супругу вот с сыном отправил на летние каникулы в деревню, и теперь вольный казак. — И без всякого перехода, видно, водочка подействовала, спросил игриво. — А вам нравятся вольные казаки?
Девушка вскинула глаза — да нет, они вроде не косят, и цвет их в приятную голубизну отдает — с минуту глядела на него изучающе, потом хмыкнула:
— А что, вы неплохо смотритесь! Приятно было с вами рядышком постоять. — Взглянула на часики. — Ой, мне пора бежать!
— Постойте! — попросил Олег Петрович. — Мы даже не познакомились.
— А это обязательно? — улыбнулась кокетливо. — Ириной меня зовут. А вас?
Вместо ответа он протянул визитную карточку. Это был первый случай, когда она понадобилась. Федор Ильич Тетерятников, оформляя его на работу, настойчиво рекомендовал сразу же заказать визитки — обязательный атрибут современного делового, человека. На белом картонном прямоугольничке вытеснена золотая марка фирмы и черным под готику шрифтом: «Матюнин Олег Петрович. Консультант компании «Росшвеллер», а в нижнем левом углу рабочий телефон и факс.
Ирина, внимательно изучив визитку, сделала удивленные глазки:
— А Росшвеллер — что это такое? Фамилия вашего босса?
— Это не фамилия, — рассмеялся Олег Петрович. — Росшвеллер — значит «Российский швеллер». А швеллер — это такая стальная балка.
— Так вы — сталевары?
Ему послышались в голосе Ирины нотки разочарования, и он поспешил с объяснениями.
— Ну, во-первых, швеллеры делают не сталевары, а прокатчики. А, во-вторых, наша компания производством не занимается. Мы — посредники. Наша задача найти для поставщика выгодного покупателя, а для покупателя выгодного поставщика. Ну и, безусловно, чтоб самим была выгода.
— Словом, вы вроде сводников, — подытожила Ирина, усмехнувшись.
— Интересное определение! — восхищенно крутанул головой Олег Петрович. — Надо взять на вооружение. — И про себя подумал: «А девушка-то с юмором, вот какие нынче пошли кассирши!».
Ирина сунула визитку в сумочку и, предупреждая его вопрос, вздохнула:
— A y меня телефона нет. Живу у черта на куличках, в новом Пятом микрорайоне, конечная остановка седьмого автобусу.
Когда она уходила, звонко стуча каблучками по кафельному полу, Олег Петрович посмотрел ей вслед и пришел к выводу, что фигурка у девушки в полном порядке. И вспомнился стишок школьных времен: «Ну и попка, как орех, так и просится на грех!».
Вот он и согрешил. Не надеялся, что эта мимолетная встреча будет иметь продолжение, а Ирина уже в понедельник позвонила. Он сразу и не понял, кто это.
— Какая Ирина? — удивился.
— А их у вас много? — услышал короткий смешок. — Пельмени вместе лопали. — И не стала рассусоливать, предложила сходу. — Ну, как, вольный казак, вечером свободны? Пригласите девушку на дискотеку или в ресторан!
Встретились после работы. Конечно, на дискотеку не пошли. Он смущенно сказал, что, пожалуй, уже вышел из дискотечного возраста, а Ирина и не настаивала, дескать, предложение насчет дискотеки было сделано в шутку, она ведь тоже далеко не девочка. Тут он комплимент отпустил, что больше двадцати ей никак не дашь, а то и всего восемнадцать.
— Ценю вашу галантность, улыбнулась она, — но мне пока свой возраст можно не скрывать, скоро двадцать семь стукнет.
«Всего на пять лет моложе Тамары, — невольно отметил про себя Олег Петрович, — а выглядит и, правда, совсем молоденькой. Следит, курица, за собой. Хотя вон пельмени уплетала за обе щеки»…
Ужинали в ресторане «Эльбрус». Он и забыл уже, когда в последний раз посещал подобные заведения, на зарплату заводского инженера по кабакам не походишь. Но сейчас в бумажнике лежала первая получка новоиспеченного консультанта, на три порядка больше прежней. Да в конце месяца, проинформировал Федор Ильич, выдадут премиальные из директорского фонда. Только, предупредил, вы о своем заработке не очень распространяйтесь. Кто спросит, ответьте с улыбочкой, что нынче не принято в чужой карман заглядывать, на жизнь, мол, хватает, и точка. Любит Федор Ильич поучать, читать нотации. Он этим отличался и на «Красном факеле», где служил инспектором отдела кадров. Бывало, только устроятся мужики на лестничной площадке покурить да потравить анекдоты, как через минуту просовывается в дверь плешивая голова кадровика: «Что-то вы зачастили с перекурами, а работа не ждет. Хватит, товарищи, трепаться!». Что и говорить, занудливый человек, однако Олег Петрович ему благодарен. Это Федор Ильич пригласил его в «Росшвеллер», сам-то он уже пять лет как с завода ушел. Встретились они случайно на улице, поинтересовался бывший кадровик, как дела на родном «Красном факеле», услышал честный ответ, что хреново, и предложил перейти в солидную фирму, где сейчас служит…
Хотя и говорила Ирина, что в «Эльбрусе» кормят вкусно, и цены терпимые, но, когда расплатился, осталась в бумажнике одна сотенная с мелочью, а и взяли всего по сациви и шашлыку да пару бутылок шампанского. Сначала он чувствовал себя с ней скованно, но вино постепенно придало уверенности, и Олег Петрович рассказал несколько смешных случаев из своей жизни, и они действительно были смешными, по крайней мере, Ирина смеялась искренне и заливисто.
Шампанское и ей язык развязало. Правда, ее рассказ был, напротив, довольно печален. Он узнал, что сама она из глубинки, из учительской семьи. Хотела пойти по стопам родителей, поступила в педагогический на истфак. Но на втором курсе угораздило выскочить замуж. Муж из «новых русских». Каким он бизнесом занимался, она, честное слово, до сих пор не знает, но денег у него было немерено. Учебу, понятно, бросила. Забот и так хватало. Квартиру он купил в обкомовском доме — евроремонт затеяли, дачу строили — повседневный контроль за работягами требуется, а тут еще надо научиться машину водить, ну и, само собой, рестораны, сауны, пикники на природе. Красиво жить не запретишь! А потом в один момент все рухнуло. Вадим, так ее мужа звали, набрал кредитов, чтобы провернуть какое-то многомиллионное дельце, только оно лопнуло. В погашение долгов продали и белый форд и дачу недостроенную, из трехкомнатной в центре перебрались в однокомнатную на окраине. Да все равно рассчитаться полностью с кредиторами он не смог. Поставили его на «счетчик». Это, объяснила, когда у должника проценты чуть ли не в геометрической прогрессии начинают расти, и если он к определенному сроку долг не отдаст, то расплачивается уже жизнью. Так с Вадимом и вышло. Официальная причина смерти — самоубийство, в состоянии депрессии выбросился с двенадцатого этажа. А, может, действительно сам выбросился, не стал дожидаться, когда другие его выбросят. Но никакой записки не оставил. После смерти мужа подбивали к ней клинья его дружки, но она теперь этих «новых русских» за три версты стороной обходит. А жить меж тем как-то надо, вот и устроилась кассиршей, пока ничего лучшего не подвернулось. Не на панель же идти!
Трогательная история! Олег Петрович слушал и не мог понять, так ли все было на самом деле или сочинила Ирина детективную историю, довольно-таки банальную, позаимствовав детали из криминальной хроники, что дает по субботам городская «Вечерка». А, впрочем, зачем ей врать? Она сразу его успокоила, что видов на него не строит и семью разрушать не собирается. Просто соскучилась по мужику, а он ей глянулся и захотелось испытать его в качестве любовника, если, конечно, не возражает. Такой откровенности Олег Петрович не ожидал и залился густым румянцем. Ирина, заметив его смущение, расхохоталась:
— А ты, — они уже выпили на брудершафт, — ведешь себя, как красна девица. Мы с тобой взрослые люди. Я ж не дура, чтоб не понять, на что ты рассчитывал, когда мне свою визитку давал. Не будем же мы, прежде чем в постель завалиться, бегать, взявшись за ручки по ночным улицам, а ты еще станешь стихи читать. Хорошо, если Есенина, а то собственного сочинения вирши. Это я уже на первом курсе прошла.
Она права, конечно, думал Олег Петрович, когда ехали в такси к ее дому. Но уж как-то цинично получается, по-деловому. Все-таки в отношениях между мужчиной и женщиной должна быть хотя бы маленькая тайна. Они с Тамарой впервые поцеловались, наверное, только через месяц после знакомства… М-да, ему еще сорока нет, а как здорово отстал от жизни. Сейчас вон как все элементарно! И ведь Ирина не путана какая, просто современная женщина без предрассудков и условностей — так она себя охарактеризовала. И почему-то вспомнилась телевизионная реклама: «Новое поколение выбирает «пепси»…
В постели Олег Петрович не подкачал. Четыре раза они душ принимали. Но, надо признать, первую скрипку играла Ирина. Чего она с ним только ни вытворяла, вспомнишь — вздрогнешь! Как говорит его новый коллега Максим Чебаков, делясь впечатлениями об очередном любовном приключении, «накувыркались до посинения ногтей».
Утром Ирина его разбудила, уже одетая, намакияженная.
— Вставай, казак, да побыстрее — на работу опаздываю!
— А, может, приляжешь? — предложил, откидывая одеяло.
— Ишь, неугомонный! — она шутливо погрозила пальчиком. — Придется нам перерыв сделать. Трудные дни у меня начались.
— Ревизия что ли какая? — не понял Олег Петрович.
— Дурачок! — она так и зашлась от смеха. — По женской части ревизия. Телевизор смотришь? Какую рекламу чаще всего показывают? Вот эти прокладки мне уже с утра и понадобились.
Олег Петрович почувствовал, что краснеет. Нет, все-таки до чего же она бесстыжая! Могла бы быть поскромнее.
— Но к субботе буду в боевой форме! — продолжила Ирина в том же покоробившем его духе. — У меня как раз по графику выпадает выходной. Так что можно начать наши сексуальные игры пораньше. Приглашаю к обеду. У тебя, поняла, денег не густо, на ресторан уже, пожалуй, не потратишься. Купи бутылочку шампанского и цветочки, и девочка будет довольна.
В четверг в десять утра позвонила, подтвердила, что приглашение к субботнему обеду остается в силе. Ждет к трем часам, и чтоб не опаздывал, собирается угостить его щами из молодой капусты, а они хороши, когда прямо с плиты, подогретые уже не то.
А в двенадцать умер Федор Ильич Тетерятников. Прямо на рабочем месте, у всех на глазах. Бумажка какая-то у него со стола упала, он наклонился ее поднять и повалился на пол. Острая сердечная недостаточность. А мужику всего пятьдесят семь, даже до пенсии не дотянул.
Все думали, что похороны будут в понедельник, но родственники покойного подсуетились — за каждый день нахождения тела в морге теперь приходится выкладывать немалую сумму — ив пятницу было объявлено, что в свой последний путь Федор Ильич отправится завтра, панихида в двенадцать часов прямо на кладбище.
На похороны пришло человек двадцать пять. Жена и двое взрослых дочерей — Олег Петрович определил их среди женщин в черном по заплаканным лицам, — восемь человек с работы, почти треть коллектива, остальные, очевидно, родственники и друзья.
Открыл панихиду заместитель генерального директора компании Станислав Евгеньевич, совсем еще парнишка, из тех, про кого говорят, «молодой, да ранний». В столь ответственной роли выступал он впервые, но траурную церемонию провел на должном уровне. Свое прощальное слово Станислав Евгеньевич начал с того, что Федор Ильич пользовался заслуженным уважением у коллег, к своим обязанностям относился добросовестно, и на вверенном ему участке работы все всегда было в полном ажуре. Среди достоинств покойного особо были отмечены пунктуальность и вежливость. Принадлежа к поколению, на которое наложило свой неизгладимый отпечаток время застоя, он, тем не менее, правильно воспринял наступившие перемены и стал горячим поборником рыночной экономики. Таким, как Федор Ильич Тетерятников, с пафосом заключил зам. генерального директора, принадлежит будущее России. (Тут Олег Петрович невольно усмехнулся, потому как будущее с покойниками не очень-то соотносится).
Следом выступил сосед по лестничной площадке крепкий басовитый старичок из вымирающей породы активистов-общественников. Тот сосредоточил внимание на том, что Федор Ильич имел авторитет и среди жильцов дома, где проживал с момента его заселения в 1971 году, потому как, во-первых, был хорошим семьянином и дочек воспитал скромными и послушными, они во дворе никогда не безобразничали, не то, что нынешние ребятишки, которые насмотрелись всякой гадости по телевизору, а во-вторых, он всегда в числе первых выходил на субботники по уборке дворовой территории, и жаль, что эта славная традиции прервалась, и вообще не все было плохо в нашем недалеком прошлом.
Станислав Евгеньевич спросил, не желает ли еще кто выступить. Все молчали, потупив глаза. Олегу Петровичу стало жалко покойника, которого еще два дня назад что-то связывало с этими понуро стоящими у могилы людьми, и вот он умер, и они уже вычеркнули его из своей жизни. Могильщики взялись было за крышку гроба, и тогда Олег Петрович, сам того от себя не ожидая, выступил вперед и попросил слова.
Из его речи выходило, что он многим обязан Федору Ильичу Тетерятникову, которого знал еще по совместной работе на известном всей стране заводе «Красный факел», можно даже сказать, считает его своим наставником. Федор Ильич давно ушел с завода, и вот спустя годы Олег Петрович случайно встретил покойника на улице… Здесь он запнулся, потому как понял, что тоже выразился нескладно — покойники по улицам не гуляют — и стал уточнять: де, встретил еще живого Федора Ильича, и тот предложил ему перейти в компанию «Росшвеллер», где, конечно, условия работы на несколько порядков лучше заводских. А ведь кто другой, может, и не узнал бы его на улице или бы сделал вид, что не узнал, а Федор Ильич узнал и принял участие в судьбе простого инженера. Произнося ни слова, Олег Петрович посмотрел на гроб и ему показалось, что лицо покойника приняло насмешливо-брезгливое выражение, и вот-вот откроется серый запавший рот, чтобы сказать: «Хватит трепаться, господа!». И Олег Петрович стушевался, промямлил еще какие-то совсем необязательные слова и с облегчением заключил: «Пусть земля ему будет пухом!».
Панихида закончилась. Два или три человека, очевидно, родственники поцеловали покойного в лоб, дочери и жена — в губы, могильщики сноровисто заколотили крышку гроба и, отвергая помощь посторонних, вдвоем ловко опустили его в могилу. Уже через пять минут вырос земляной холмик. Посередине его могильщики вырыли небольшие ямки и поставили в них две двухлитровые банки с водой, которые предусмотрительно прихватила с собой сухонькая старушка в не по погоде шерстяной черной кофте. В банки поместили цветы, а над ними шалашиком, чтобы скрыть их от глаз потерявших совесть бомжей, могильщики уставили венки. Один — «Любимому мужу и отцу от жены и дочерей», второй — «Дорогому Федору Ильичу Тетерятникову от компании «Росшвеллер». Цветов было немного, и это были исключительно красные гвоздики, кроме шести желтых тюльпанов, которые принес Олег Петрович.
Цветы он покупал в киоске рядом с домом. Выбор там был богатый, но сплошь букеты, завернутые в праздничные ажурные целлофаны и перевязанные шелковыми лентами. Предназначались они отнюдь не для покойников, да и цены кусались. А у Олега Петровича после похода с Ириной в «Эльбрус» и покупки для сегодняшнего обеда бутылки шампанского и бутылки «Смирновской» — он справедливо рассудил, что шампанское под щи не годится — с деньгами была напряженка. Из штучных же цветов предлагались лишь красные гвоздики и ярко-желтые чуть распустившиеся тюльпаны. Гвоздики он отверг по той причине, что считаются они цветком революционным, а Федор Ильич неоднократно подчеркивал свою приверженность к правым либеральным идеям. Когда Олег Петрович ехал в автобусе на кладбище, он от нечего делать внимательно рассмотрел свой скромный букетик и обнаружил, что самый маленький цветок оказался с брачком — к желтым лепесткам прилепился один черный. А, может, это просто сорт такой, подумал Олег Петрович и не стал огорчаться.
С похорон возвращались гуськом по узкой тропке между могильными оградками. Олег Петрович оказался в конце процессии. Впереди шла вдова с дочками. У ворот кладбища она остановилась и, пропуская мимо себя людей, говорила каждому: «Прошу к нам домой помянуть Федора Ильича». Олег Петрович услышал по-мальчишески звонкий тенорок Станислава Евгеньевича: «Рад бы, но никак не могу. В три часа у нас переговоры с греческими компаньонами».
«Нет, а все-таки наш зам. генерального малость глуповат, — заключил Олег Петрович. — Его «рад бы» никак не подходит к такому печальному мероприятию как поминки». И он стал лихорадочно придумывать, как сформулировать свой отказ, чтобы не обидеть вдову. Ничего путного в голову не приходило. Ссылаться на несуществующую язву желудка — самую распространенную причину отказа от выпивки — было рискованно, потому что ему могли сказать: «А вы просто посидите с нами и пейте минеральную», и тогда уж не отвертишься. Но когда до него дошла очередь выслушать приглашение: «Молодой человек, вы так тепло говорили о Федоре Ильиче. Прошу к нам помянуть его», вдруг осенило повторить сказанное Станиславом Евгеньевичем:
«Извините, никак не могу. У нас в три часа переговоры с греками».
— Понимаю, — поджала губы вдова. — У нас всегда дело прежде всего.
— Но я обязательно выпью сегодня за помин души Федора Ильича, — горячо заверил вдову Олег Петрович.
Вся траурная церемония заняла чуть более получаса. Можно было не спешить, а пешочком пройти одну остановку до Театральной площади, где конечная его третьего автобуса, а, кстати, и седьмого, на котором ему предстояло добираться до Ирины.
Дома он переменил приличествующий похоронам темный костюм на более подходящие для любовного свидания светлые загодя отутюженные брюки и легкую пеструю рубашку с короткими рукавами. Оглядев себя в зеркале и, убедившись, что он действительно, по признанию Ирины, смотрится очень даже неплохо, Олег Петрович прихватил портфель с бутылками и в бодром настроении отправился к своей, как теперь, наверное, имел уже право говорить, сексуальной партнерше.
О том, что надо купить цветы, хватился только когда сошел с автобуса на Театральной, чтобы сделать пересадку. Окинул взглядом площадь — как назло, ни одного цветочного киоска. Он совсем было расстроился, но вспомнил, что на Чайковского, всего в пятидесяти метрах отсюда, есть большой фирменный магазин «Цветы». Однако уж не повезет, так не повезет — на дверях магазина висела табличка «Перерыв на обед с 14 до 15». Олег Петрович чертыхнулся и решил плюнуть на цветы, может, взамен их купить коробку конфет, но тут за спиной услышал хрипловатый женский голос:
— Мужчина, вам цветочки нужны?
Он обернулся и увидел странную особу с сивыми нечесаными патлами и высохшим морщинистым личиком кирпично-коричневого цвета. «И когда успела загореть, ведь лето только началось?!» — подумал недоуменно. В протянутой к нему руке особа держала бумажный пакет, из которого высовывались головки желтых тюльпанов.
— Последний букетик остался, — жалобным нищенским тоном заканючила старуха. — Всего за пятнадцать рубликов отдаю. По трешнику за цветочек, а в киосках они по пятерке.
От нее так пахнуло перегаром, что Олег Петрович невольно поморщился. Она по-своему истолковала его гримасу и торопливо проговорила:
— Такому симпатичному так и быть уступлю за червонец.
Из-за поворота показался седьмой. Олег Петрович взглянул на часы — время уже поджимало. Он быстро достал бумажник, отдал десятку алкашке, пакет с цветами сунул в портфель и рысцой припустил за автобусом. Водитель оказался не вредный, с понятием и подождал, пока в заднюю дверь не заскочит опаздывающий куда-то го пассажир.
Конечно, и под щи и под предшествовавшую им селедочку пили «Смирновскую», но Ирина попросила его особенно на водочку не налегать.
— Алкоголь в больших дозах, — произнесла наставительно, — ослабляет мужскую потенцию.
Вроде выпил Олег Петрович совсем немного, а совсем не так увлеченно, как в тот раз, занимался он с Ириной любовью. Ее бесстыдство и в разговоре и в постели, если раньше лишь смущало его, то теперь начинало коробить. Она заметила перемену в нем и, когда он вернулся из ванной, спросила с укором: Я тебе уже надоела, да? — Что ты! — фальшиво улыбнулся он. — Мне с тобой хорошо. Просто с утра было много дел, устал.
Что за дела, она не стала расспрашивать, а сказала только:
— Ну, если устал, насиловать тебя не буду. Набирайся сил, казак, поспи часок-другой, и я тоже вздремну.
Она повернулась к стене и уже через минуту начала тихонько посапывать. А Олегу Петровичу не спалось. Он долго лежал на спине, бездумно уставившись в потолок. Потом осторожно, боясь разбудить Ирину, встал, сунул ноги в выданные ему безразмерные шлепанцы — такие, отметил с усмешкой, для любого мужика сгодятся — и пошел покурить на кухню. На пороге обернулся, услышав какой-то шелест. В комнате было душно, и Ирина во сне скинула с себя простыню. Олег Петрович пристально посмотрел на нее — голая чужая женщина.
На кухне, где они обедали, на столе осталась стоять ваза с цветами, которые он принес. Только сейчас Олег Петрович обратил внимание, что один тюльпан был с черным лепестком, совсем как тот из его траурного букета. И вспомнил, что забыл выполнить данное вдове Федора Ильича Тетерятникова обещание — выпить за упокой души ее мужа. Он вынул из холодильника початую «Смирновскую», налил полную рюмку и, глядя в окно на предзакатное солнце, тихо прошептал: «Царствия вам небесного, Федор Ильич!». Залпом осушив рюмку, Олег Петрович запил водку пепси-колой из бутылки, стоявшей на столе. Пепси была теплой и приторной, и во рту стало нестерпимо мерзко.