Первый вздох поэта, первый шаг Древняя столица принимала. Гения от бед оберегала Православная её душа. Годы детства с тихою красою Здесь текли, здесь музы первый клич Слышал Пушкин — родовой москвич, И Москву любил он всей душою.

Кудрявый шаловливый мальчик, Забыв игру, с пером в руке Уединился в уголке И сердцем вдохновенья алчет. То быстро — быстро пишет строчки, Макнув в чернильницу перо, А то грызёт его порой, В задумчивости на листочке Рисует профиль и черкает Слова, что невесть почему Вдруг не понравились ему, Четверостишие кончает, Легко рифмуя по — французски. К конторке подошёл, притих, Глаза блестят: последний стих Обглодком он выводит хрустким, Старательно перебеляет, На отгорающей заре Спешит с тетрадкою к сестре. Остановившись, поправляет Одно — два слова Саша Пушкин, Влетает в зальце: «Оль, читай!» В волнении присел на край И гладит моську на подушке. «Ну как?» — «Шарман! [1] Саш, а уроки?» — «Да ну их! Выучу потом!» — Он забавляется с котом, А в мыслях вновь слагает строки…

Захарово, Захарово — Поэта колыбель. Под сенью парка старого Пруда блестит купель. Лесок, луга медвяные, Крестьянские дома… Местечко, Богом данное Для сердца и ума! Усадьба над речушкою — Исток душевных сил Для маленького Пушкина. Он рано полюбил Обычаи народные И сказки перед сном. Порывы благородные Здесь пробуждались в нём. Здесь отрока с кудрявою Вихрастой головой, Увенчанного славою Поэзии живой, Деревья помнят старые И вольные поля. Захарово, Захарово — Священная земля.

Пристанище желанное Лирической любви, Местечко, Богом данное! Мне чувства оживи, Чтоб рифмами стозвонными Прялась стихов кудель… Захарово — исконная Поэта колыбель.

Октябрьский вечер дымкой нежной В Захарове овеял парк. Над прудом серебристый пар Покоем дышит безмятежным. В «зерцале вод» спят отраженья. Истлел в просвете туч закат. Пропахший яблоками сад Затих в минорном настроенье. Благоухание бутонов Последних, чуть поникших роз — Как призрак ярких летних грёз На фоне неба однотонном. Приглушены все краски мира. Беседка, мостик, скаты крыш И купы лип в такую тишь — Всё сердцу бесконечно мило.

Летят по быстрой магистрали Одна машина за одной… А метрах в ста иль чуть подале Мир открывается иной. Шумит листва у водной кромки, Где сонмы радужных колец Танцуют вальсы. Над Вязёмкой Стоит изысканный дворец. Струится запах разнотравья. Ведёт тропинка к флигелям. Увенчан строгим семиглавьем Святой Преображенский храм. Внутрь из оконниц узких, длинных На фрески льётся яркий свет, На буквы надписей старинных На польском — русской Смуты след. Аркада звонницы белеет, И будто слышен перезвон. В старинном парке по аллее Гуляет ветер в гуще крон. В тени — церковная ограда, За нею — памятник простой. Там Пушкин над могилой брата Николеньки скорбел душой. Под сенью лип щебечут птицы, В лучах рой мошек мельтешит… Построил Николай Голицын Усадьбу эту для души, Сады разбил, вёл сенокосы, Благоустраивал село… Событий много судьбоносных Здесь за века произошло: Гостил однажды Павел Первый, В войну Кутузов побывал, Наполеон походкой нервной Входил в большой каминный зал. Назад истории страницу Перевернём. В тиши ночной Красавец князь Борис Голицын Сидел, склонившись пред свечой. Статьи, идиллии, эклоги Он по — французски сочинял. Шёл утром к церкви. По дороге Порою Пушкиных встречал И в гости приглашал учтиво. Забыв о мире за стеной, Кудрявый отрок шаловливый Благоговел пред красотой И мудростью в библиотеках, Потом резвился у пруда… Ужель с тех пор прошло два века, А здесь всё так же, как тогда?! И в элегические дали Глядел отсюда наш поэт?! Лирические магистрали Протянуты сквозь толщу лет К приюту славного былого, Жемчужине Больших Вязём. И, как в эпоху Годунова, Звон благовестит над холмом С прекрасным новые нам встречи, Зовёт в дворец и дивный сад, Где поэтические свечи Неугасимые горят.

Рассвет покрыл малиновым румянцем Наплывы снежные на древних куполах. Тумана лёгкие протуберанцы Витают над сугробами в садах И осыпают бирюзово — алыми Игольчатого инея кораллами Высокий шпиль на круглом бельведере, И ветви лип, и силуэты елей, Ограды белокаменной решётки, Шатры над арками старинной звонницы… И, будто бы перебирая чётки, Глядится солнце в строгие оконницы Преображенской церкви. Золотеет И постепенно растворяется туман. Сад после тёмной ночи сладко млеет, От света яркого немного пьян. А свежесть утра льётся по аллеям, Как благовонье хвойного елея… Вдохнув озона славной старины, Её энергию впитав, душа светлеет, И наяву в святом безмолвии лелеет Тончайшие видения — не сны — О том, как зимним утром юный гений В храм и в «почтенный замок» приезжал С семьёй своей, под лучезарной сенью Садов с любимой бабушкой гулял И набирался ярких впечатлений…

Москва вечерняя всё краше и светлее, Всё многоцветнее её огни. Мосты, бульвары, улицы, аллеи Увили ярким кружевом они. Мелькают за окном автомобиля Гирлянды золотистых фонарей. Как будто на помпезной Пикадилли, Плывём в потоке радужных лучей. И Пушкин озирает с постамента, Слегка склонив курчавую главу, Тверской блестящую живую ленту, Не узнавая древнюю Москву. Расцвечены фасады, окна, крыши Каскадами мигающих реклам, Как в Риме, Будапеште иль Париже. Летят огни Москвы навстречу нам… Но вдруг прожектор высветил нежданно Старинной церкви чёткий силуэт, Такой певучий, милый и желанный. Его роднее сердцу в мире нет. Москва — река, волнуясь, отражает Кокошников узорных дивный ряд. По набережной шумной проезжает Автомобиль. Здесь восхищённый взгляд Притягивает Кремль. Он величаво Сияет средь темнеющих небес — России символ, славный страж державы! Нет, русский дух в столице не исчез! И взорам россиян ещё милее Её святынь ансамбли. В наши дни Москва вечерняя всё краше и светлее, Всё многоцветнее её огни.

Мягкий осенний свет. Солнышка нежный лик К жёлтым ветвям приник. Тает печали след. В сердце родной Москвы Встали берёзы в ряд, Ярче свечей горят. Пламя златой листвы К горестям жжёт мосты. Светится глубь аллей. И на душе теплей, Помыслы вновь чисты. В стразах лучистых рос Розовые кусты. Осень творит холсты, Полные нежных грёз. Золотом занесён Сад возле стен Кремля… Бога душа моя Благодарит за всё.

…О тебе всё думала, глаз и не сомкнула. Ночь прохладой дунула — свечи мне задула… Вот и утро раннее. Спит беспечно Лиза. Я ловлю лобзание ласкового бриза… Жарко разгорается солнце над Москвою, а сердечко мается хладною тоскою. Я грущу плакучею ивой у водицы: не сгустились тучи ли над тобой в столице?.. Помнишь ли катания на пруду на Пресне? Снова здесь гуляния, музыка и песни. Пруд расцвёл снежинками ярко — белых лилий, что по — над тропинками аромат разлили — свежий и таинственный, пряный и горчащий… Вспоминай, единственный, обо мне почаще. Ты дарил мне лилии, улыбаясь томно. Профиль быстрой линией начертал в альбоме и стихами нежными покрывал страницы. Там твои небрежные росчерки — как птицы… Где ж то окрыление? Мне стучатся в двери слухи, что в Оленину ты влюблён. Не верю! Верю, что не сгинули наши чувства в Лете, и любовь, как лилии, всё цветёт, всё светит…

Октябрь… Он так хорош в Нескучном, Когда в лучах коротких дней Аллеи кажутся длинней В живом орнаменте теней И кружеве полувоздушном Листвы, изрядно поредевшей. А клён, совсем недавно рдевший, Уже наполовину наг, Растерянно глядит в овраг, Где плащ его осенний чудный Лежит внизу ненужной грудой…

Солнце светит всё тише, Но художник у пруда Акварелью всё пишет Золотые этюды. Суетятся вороны, На скамейке спит кошка. Пары новых влюблённых Разбрелись по дорожкам, Где средь вязов и клёнов Шёл с невестою Пушкин, Где осенняя роскошь Играм ветра послушна. В октябре так хорош он, Сад московский Нескучный…

Плывёт в саду старинном, вновь расцветшем, Слегка пьянящий тонкий аромат. Листвой нежно — зелёной о прошедшем Здесь липы величавые шумят. В весеннем упоительном чаду Не умолкает птичье песнопенье. Колышется в остафьевском пруду Белеющего храма отраженье… Здесь Вяземских именье родовое. Дворец, дубы, округлый плоский луг Хранят воспоминание живое Их бытия, деяний и заслуг. Аллеями Пётр Вяземский гулял И наслаждался видами когда — то, Сентиментальным слогом воспевал Свои благословенные пенаты. Здесь Александр Пушкин по поместью, По рощам, что цветами поросли, Бродил с мечтою о своей невесте — Божественно прекрасной Натали. В тени берёз великий Карамзин, Душой в историю Руси погружен, На тихом берегу сидел один: Ему для творчества покой был нужен. Жуковский, Батюшков, Василий Пушкин С ним о седых веках родной земли В овальном зале, в парке, на опушке Беседы оживлённые вели… Забвенья нет далёким тем годам. Хозяева усадьбы постарели. Их внучка Катерина сад и храм Писала вдохновенно акварелью. Дорожки в осыпающемся цвете, Фамильные портреты над столом И вещи в карамзинском кабинете — Всё здесь ей говорило о былом. Именье выкупил супруг её, Историк увлечённый Шереметев. Они создали во дворце своём Музей. Столетье Пушкина отметив, Чьи посещенья помнит край московский, Открыли памятники средь аллей: И Карамзин, и Пушкин, и Жуковский, И Вяземские под шатром ветвей Стоят поныне. Тонкий аромат Плывёт в саду старинном, вновь расцветшем, И липы величавые шумят Листвой нежно — зелёной о прошедшем…

Архангельское. Шелест листопада. Изысканность дворцового фасада. Классически прекрасные скульптуры: Богини, нимфы, ангелы, амуры… Гуденье ветра в линиях аллей. Осыпанный листвою мавзолей. В старинной церкви тусклые лампады. Литое полукружье Колоннады. Опята поздние на пне под тонкой липкой. Бюст Пушкина с младой полуулыбкой (Бывал он у Юсупова в гостях). Игра лучей в рябиновых кистях. Прохлада полудикого оврага. Брег пруда, напоённый тёмной влагой. Влюблённых пар восторженные вздохи. Декоры ностальгической эпохи… Здесь понимаешь: век текущий — миг В бескрайней череде веков иных.