Егор открыл глаза, судорожно глотая воздух. Простыни были мокрыми, хоть выжимай, а в глазах ещё стоял недавний сон: едва не задушившие его клубы жёлтого тумана и статуя с Ольгиным лицом. Только на этот раз статуя была железной.
Хорошенький такой кошмар. В самый раз после вчерашнего.
Они до двух ночи лазили в поисковиках, но толстого червяка в перевязочках-лапках не нашли.
– Может быть, это тоже надо смыть?
– Я с краешку попробовал, там ничего нет. Только исходная картина.
Её лицо было совсем рядом, глаза в мягком свете монитора отливали изумрудом. Волосы пахли свежо и чуть горько, где он чувствовал такой же запах?
– Может быть, виньетка? Зашифрованные инициалы?
– Грубовато для виньетки.
– И кстати, "останови именем" - это чьим?
– Понятия не имею. Папа был Александр Иванович.
Егор фыркнул и, не сдержавшись, расхохотался в голос.
– Ты чего! - возмутилась Ольга.
– Ой, не могу... портрет, - еле выдавил Егор, - дедушка Ваня...
Ольга перевела взгляд на картину и тоже согнулась от хохота.
Когда приступ смеха прошёл, они некоторое время молча смотрели друг на друга, словно не узнавая. Потом медленно, будто во сне, Егор потянулся губами к невероятно красивому лицу. Бурного удушливого всплеска не было, скорее болезненная нежность, осторожное желание защитить. Но поцелуй на фоне недавнего потрясения, возле демонического портрета - в этом была такая голливудская фальшь, что Егор застыл на полдороге.
Наверное, Ольга тоже это почувствовала, потому что одним стремительным движением скользнула за дверь:
– До завтра. Спокойной ночи.
– Хозяин, спокойной ночи, - немедленно отозвался вездесущий Марвин. - Гость, спокойной ночи.
И вот - ничего себе спокойная ночь. Что сказал бы Фрейд о подобном кошмаре?
На кухне Марвин нарезал копчёную скумбрию идеальными прозрачными ломтиками. Интересно, а руки он сам себе мыть будет, рыба-то жирная?
– Гость, здравствуй.
– Привет, Марвин. Где Ольга?
Молчание. То ли команда неверна, то ли верному роботу не положено сообщать. Ну и ладно.
Егор с аппетитом слопал почти всю скумбрию и отправился в кабинет.
Системный блок они вчера водрузили обратно на стол, только крышкой закрывать не стали. Маслов удивился, куда подевалась пыль; не иначе, кто-то из пылесосов постарался. Представилась таблетка-уборщик, с жужжанием взлетающая на стол, как маленькое домашнее НЛО.
Егор снял "дедушку Ваню" со стола и поставил лицом к стенке. Взгляд скользнул по "останови именем". Ещё одна загадка, но это пусть Ольга думает. А мы поищем червяка.
Через шесть часов он устал, как собака, и только бесцельно тыкался от ссылки к ссылке, пропуская пёстрые изображения мимо взгляда. Но сердце ёкнуло раньше, чем он понял, что видит.
Хитро изогнутая колбаса с небрежными поперечинами-лапками.
Китайский дракон.
Три дракона? Егор с силой потёр глаза и вышел на следующий круг поиска.
Символ силы и доброты... доброе животное, не имеет ничего общего с ужасными драконами в геральдике... три основных вида дракона - кажется, вот она, тройка. Лунг живёт в небе, ли - в океане, чиао обитает на болотах. Ну и что с этим делать?
Кстати, вроде бы есть такие электронные драконы.
– Марвин, у нас есть дракон?
– Дракон нет.
– А был?
Молчание.
– Марвин, у нас был дракон?
– Дракон нет.
Нет так нет. Идём дальше. Усы... борода... примитивная форма называется куей; куей - какое хорошее слово. Зимой впадает в спячку... буддизм... запретный город в центре Бейджина... жемчужина в лапах дракона... дракон в китайской алхимии означает ртуть, а также сердце и кровь...
Кровь. Чёрт побери, а если просто - кровь! Три - значит три капли. Это же магия, а магия крови - самая сильная, это во всех ужастиках пишут. Ужастиках, м-да...
Егор аккуратно выключил компьютер.
Остаётся ещё неведомое имя, но почему бы не попробовать сразу. Глядишь, дадут какой-нибудь знак.
В подвале он методично перенёс банки на соседние стеллажи. Отодвинул лёгкий каркас, потом ещё один, освобождая стену.
Ага, так мы на правильном пути!
У самого пола небрежно нарисована морда - то ли медведь стилизованный, то ли вообще гоблин какой-то. Наплыв штукатурки вполне сходит за высунутый язык.
Ну что, экспериментатор, приступим?
Егор примерился булавкой. Неприятное ощущение: чувствуешь себя самоубийцей, даже если это всего лишь булавочный укол.
Алая капля набухла на подушечке и расползлась по руслам папиллярных линий, даже не собираясь падать вниз; возможно, укол оказался слабоват. Маслов присел на корточки и прижал окровавленный палец к каменному языку.
Руку охватила приятная прохлада, поднимающаяся по ладони к предплечью, потом к плечу. Егор почти без удивления смотрел, как часть стены - вроде дверного проёма с аркой - размывается, уплывает и затягивается янтарно-жёлтым туманом.
И никаких тебе имён.
Нарушая торжественность момента, в кармане забренчал мобильный. Ольга.
– Егор, ты где?
– Да я тут...
– Слушай, я сообразила.
– Да я вроде тоже...
– Знаешь, ты только никуда не ходи. Подожди меня, я уже подъезжаю.
– Ну я вообще-то...
– Егор? Егор, ты где?
Сверху послышалось лёгкое жужжание.
– Главное, не суйся пока в подвал. Я должна сама.
По лестнице с неторопливой неотвратимостью спускался Марвин. Пластиковые пальцы сжимали кухонный тесак.
– Егор, что там у вас? Егор!
– Гость нельзя, - злорадно сообщил Марвин.
– Егор!
Маслов с трудом оторвал палец от каменного языка. Ноги подкашивались, словно нарисованный гоблин на радостях выхлебал у него пару литров крови. А может, и действительно выхлебал, сволочь оштукатуренная.
Марвин присел на полусогнутых ножках и шустро затопал к Егору, на ходу поднимая тесак. В стрекозиных глазах тот увидел своё перекошенное отражение.
– Егор?
Телефон брякнулся на пол, Маслов бросился в сторону, расшвыривая консервные банки. Удар пришёлся в металлическую стойку стеллажа - цвеньг!
– Марвин, стой!
– Гость нельзя, - невозмутимо сообщил робот. - Марвин должен помогать хозяин. Марвин должен защищать хозяин.
Тесак со скрежетом врезался в стену, разлетелись острые осколки, кусок арматуры качнулся полувыбитым зубом. Егор чудом успел отпрыгнуть за стеллаж.
– Марвин, стоп! Марвин, фу! Нельзя!
– Гость нельзя, - возразил Марвин.
Полка разлетелась, острая щепка вонзилась Егору в щёку - на мгновение показалось, что прямо в глаз.
– Марвин умница.
Под ногами катались железные банки. Жёлтый туман расползался по подвалу, принося резкий запах - у Егора закружилась голова.
Сверкнул от входа яркий всполох - Ольга.
– Егор? Егор!
– Я тут, - просипел Маслов, хватаясь за арматурину. Прут неожиданно легко подался, и он рухнул коленями об каменный пол. Тесак просвистел в миллиметре, отчекрыжив кусок рукава.
– Марвин умница.
Цвеньг! Лезвие врезалось в подставленный прут. У Егора разом онемели руки. А в следующую секунду Ольга налетела на него, сбивая с ног, и оба покатились в жёлтый туман, за которым скрывалось неизвестно что.
– Хозяин? - недоумённо проскрежетало над ухом. Следом тонко, на ультразвуке, завизжала Ольга. Егор распахнул глаза.
Над ними склонилось железное чучело: сплошная сверкающая сталь и алые перья. За долю секунды Маслов разглядел каждую металлическую розетку на изысканных доспехах, каждую нитку на тяжёлом плаще.
Острый клюв шлема смотрел ему прямо в переносицу. Тяжёлая алебарда поднялась - и рухнула.
Егор вскинул прут, мгновенно поразившись, каким непривычно тяжёлым он стал. И верно, не прут - меч! Тот самый здоровеный меч с черепом на длинной рукояти встретил удар, который должен был выломать Егору руки из суставов.
Встретил - и отвёл в сторону, как удар пластмассовой линейки.
А из-за тумана послышалось настырное:
– Марвин умница.
И тогда Ольга забормотала, словно в бреду:
– Я помню, я помню, я же должна помнить, - и пронзительно, так что уши заложило, - Дарн!
Железное чучело застыло, будто в недоумении, а затем целеустремлённо пролязгало к проёму, откуда на полусогнутых выбирался Марвин с тесаком. Бесстрастным механическим движением поднял алебарду и со всего маху обрушил на голову робота. Круглый шлем треснул, как орех.
На мгновение всё застыло, и во внезапной тишине особенно резко раздался сухой кашель. Егор медленно обернулся и только сейчас понял, что зазеркальный подвал был копией подвала в умном доме. А на ступеньках лестницы стоял старик в расшитом красном халате.
Янтарные глаза сверкали так, что страшно было смотреть. Мефистофельская бородка растрепалась, клык наполовину обломился, а буйные седые кудри обрамляли обширную лысину, но это несомненно был старик с портрета.
Дедуля.
Маслов только глазами хлопал, а Ольга шагнула навстречу старику - прямая, как струна.
– Я пришла.
Он смерил её суровым взглядом.
– Кровь не твоя.
– Мне помогал человек.
– Твой отец - Андр?
– У нас его звали Александр.
– Почему не пришёл он?
– Он умер, - звенящим голосом выкрикнула Ольга.
Лоб старика собрался в тяжёлые складки, жёлтые глаза притухли.
– Андр умер?
– А вы с ним так и не помирились, - горько сказала Ольга.
Старик медленно отвернулся, прошёл мимо неё, мимо скрючившегося Егора, всё ещё сжимающего в руках меч, к железному дровосеку, застывшему над роботом.
– Цейг, иди на место, - приказал он тихо, но будь на месте чучела Егор - подчинился бы не раздумывая. Потом склонился над покалеченным Марвином, пробормотал:
– Кремний... кремний плохо подходит для големов - слишком своенравный. Но пусть. Ты тоже иди.
Марвин с разваленным напополам черепом деловито зашагал к лестнице. Зазубренный тесак мирно покачивался в пластмассовых пальцах.
Власть над вещами, да. У каждого своя.
Пристальный янтарный взгляд остановился на Егоре, но отчего-то старик больше не пугал его, скорее вызывал жалость. Оживший портрет, повелевающий вещами, но теряющий людей.
Старик отвернулся к девушке.
– Как тебя зовут?
– Ольга.
– Ольга, - попробовал он на вкус. - Хорошо, Ольга из рода Дарна. Ты дерзкая девчонка, но я принимаю тебя... пока.
Егор вытер мокрую щёку и недоумённо посмотрел на вымазанную красным ладонь. Потом осторожно положил меч на каменный пол, поднялся и пошёл к дымному проёму. На пороге он обернулся, чтобы навсегда запомнить эту картину: суровый старик и упрямая девушка изучающе всматриваются друг в друга. Фамильное сходство было несомненным. И так же несомненно в глубине жёлтых глаз старика светилась грусть и теплота узнавания.
Маслов тихо шагнул в янтарный туман.