Как выглядит мертвый человек?

Страшно. Это очень страшно. Вроде бы как, он спит. Лежит в воде, в своей собственной ванной и не шевелится. Ни крови, ни кишок наружу, ни каких-либо других ужасов. Он лежит и смотрит на тебя стеклянными глазами. И все. Только ты, мертвый программист и стены ванной комнаты, слегка пошатывающиеся у тебя перед глазами. Зачем я сюда пришла? Могла бы ведь застрять у входа, там, вместе с полицейскими, а не пробиваться вместе со своим шефом в квартиру покойного. Его и без того бы все пропустили, не было нужды кому-то что-то доказывать. Местная полиция получила звонок от мэра города, с которым наш «добрый» Заза Джамалович, как быстро выяснилось, очень хорошо знаком, и без особых возражений дала доступ скрамовцам к делу.

И вот. Я стою здесь, в крохотной ванной комнате, которая уже давно не видела приличной уборки. Об этом наглядно свидетельствовали желтые следы рядом с унитазом, грязная, но не старая занавеска над ванной, раковина, покрывавшаяся приличным слоем мыльного налета, довольно грязной была и сама ванна. Из всего уведенного я почему-то решила сконцентрироваться именно на грязи. Даже ванна и вода в ней были грязноватыми. И в этой воде вместе с трупом плавал утюг. Его уже выключили из розетки (нас предупредили об этом) и электрический аппарат, принесший смерть Руслану Анищенко, безжизненно лежал в воде вместе со своей жертвой. Но грязь… говорили, что его жена собирается от него уходить, получается, мужчина уже жил один?

Мне не удалось додумать свою мысль. Мой молчаливый шеф, только что стоявший и рассматривавший эту же картину, вдруг сорвался с места и ушел в глубь крохотной квартиры. Через мгновение и я сама поспешила за ним.

Здесь, в комнате, большую часть которой занимала приличных размеров двуспальная кровать, старший Шагалов и полицейский капитан рассматривали найденные улики. Само по себе видеть этих людей рядом было более, чем странно. Давид Шагалов, человек козыряющий своим богатством и превосходством над простыми смертными, в идеальном деловом костюме цвета глубокого индиго, с белой тростью в руке, дорогими часами на ней же (их стоимость, могу предположить, равна как минимум стоимости автомобиля премиум класса) и полицейский в тонкой рубашке с коротким рукавом, потрепанной папкой для бумаг подмышкой и взмокшим от жары затылком. У него были темно-русые волосы и лысый островок на самой макушке, выдававший возраст служителя закона. В эту секунду мужчины рассматривали лист белой бумаги, на котором было что-то написано ручкой. Что именно мне разглядеть не удалось, стояли мужчины у окна, туда же направился Адриан, мне же места в небольшом проходе между кроватью и стеной не оставалось.

– Записка есть, все понятно. Самоубийство, – резюмировал капитан полиции, повертев бумажку в руках. Он осмотрел ее с обеих сторон и хотел вложить улику в папку, но ее перехватили. Адриан. Вот уж, еще одна неожиданность.

– Тебе кажется это интересным? – Давид Шагалов уставился на брата с высоты своего роста и поднял одну бровь. Ну чистой воды политик. Ему бы не фирмой руководить, а страной управлять с таким видом. Хорошо, что Адриан никогда не смотрит на людей. На живых. Теперь я еще знаю, что с покойниками у него в этом проблем нет. И… ответа старший не дождался. Адриан пару секунд изучал документ, потом отдал его и направился к тумбочке возле телевизора, на которой лежал пистолет. Как ни странно, оружие его тоже не заинтересовало. Обведя взглядом все пространство, он провел пальцем по пыльной поверхности тумбочки, там, где остался чистый квадратный след, как если бы на этом месте до недавнего времени стоял предмет, а потом его оттуда убрали. Я наблюдала за ним, не в силах оторваться. Молчаливость Адриана, его задумчивость была самым интересным, что я когда-либо видела. Было некое ощущение, что он не только видит и замечает больше остальных, было ощущение, что все увиденное он разбирает на молекулы, с легкостью может разобрать, разбросать и тут же собрать обратно. Без единой ошибки.

Не ошибусь, если предположу, что от его взгляда не укрылась общая запущенность квартиры. Здесь жили двое, а впечатление было такое, что только один. Мужчина и обязательно холостяк. Занавески на окнах не стиранные несколько лет, кровать кое-как застелена отвратительным, безвкусным покрывалом, на телевизоре три слоя пыли, кажется, дунь, и она слетит огромными комками. Пол настолько липкий, что это ощущается даже когда ты в ботинках. И это при том, что жена, теперь уже вдова Анищенко выглядит вполне приличной женщиной. Привлекательная блондинка с длинными ногами, умеет обращаться с косметикой и явно не жалеет на нее денег. Даже сейчас, когда она, вытирая слезы, оплакивает своего мужа, труп которого теперь лежит в ванной.

Кстати, именно эта дамочка и позвонила в полицию. Но мы все узнали раньше.

– Еще раз, гражданка Анищенко, где лежала эта записка? – грозно спросил женщину, стоявшую в проходе между кухней и комнатой, полицейский. Несчастная оперлась плечом об ободранный косяк двери и платочком теребила свои щеки бесконечным, безостановочным вытиранием. Слез там уже давно не было, а она то ли на нервах, то ли еще по какой-то причине, все терла и терла их.

– В ванной, я же г… – всхлипнула она, – г-говорила. Пришла домой, открыла дверь ключом, позвала Русланчика, а он не отвечает. Я… умыться хотела, жарко сегодня очень. Зашла в ванну, а там… он и записка…

– Мда… Хорошо, хорошо. Вы, гражданочка, пройдите с лейтенантом и повторите ему все как было, мы должны тщательнейшим образом записать ваши показания.

Капитан сделал знак молодому мужчине в форме и тот под локоток увел новоявленную вдову на кухню, не забыв закрыть за собой дверь.

– А с вами, давайте-ка мы спустимся в мою машину, там и поговорим, – сказал полицейский уже оставшимся присутствующим.

– Конечно, – стукнув тростью об пол, согласился старший Шагалов, – пройдем. Только мне кажется, здесь все уже ясно.

– Никитич, – не успела я развернуться в сторону выхода из квартиры, как в том проеме, где только что стояла жена Анищенко появился мужчина с чемоданчиком и парень с фотоаппаратом наперевес. – Вы все? Мы уже можем заканчивать и покойничка паковать?

– Можете, можете, мы с товарищами скрамовцами уже уходим.

– Значит так, – спустившись вниз в полном молчании, только теперь, у машины на которой мы приехали сюда (под «мы» подразумевается я и оба мои начальника, братья Шагаловы), – что мы имеем? Труп в ванной. Жена, обнаружившая мужа и две предсмертные записки. Нет, ну… сколько работаю, всякого повидал, но вот сразу две предсмертные записки? В первой он просит прощения у жены, пишет, что видит только один способ искупить свою вину. Эту записку он кладет на стиральную машину в ванной, затем садится в воду и бросает туда включенный утюг. Вроде бы все складно. Не понятно, почему и зачем, была им же написана вторая предсмертная записка. При этом разослана друзьям и знакомым? Вы говорите, получили ее еще в офисе? – обратился капитан к Давиду.

– Не мы. Получили работники ХолодТранса. И, поскольку, все были на одном собрании, они тут же сообщили своему шефу, а тот, в свою очередь, нам. Ведь мы ждали этого Анищенко в офисе.

– Так вы утверждаете, Анищенко подозревался в какой-то афере?

– Подозревался. В сотрудничестве с конкурентами ХолодТранс. Руслан Анищенко работал там программистом и ему были доступны многие пароли. Скрам наняли для того, чтобы расследовать это дело, и мы довольно быстро вычислили виновного. Речь идет о хищении на миллионы.

– Однако его квартира не производит такого впечатления.

– Ну, мало ли, где данный субъект мог хранить свои деньги. Может быть, тратил все на наркотики – наше дело было найти источник утечки, мы его нашли, ваша задача все остальное, – заявил Давид, проведя большим пальцем правой руки по своей черной, короткой бороде. – В конце концов, это ваша работа.

– Я уверен, что здесь самоубийство! Подождем, конечно, результатов экспертизы, но, думаю, все уже и так понятно, – молодой капитан смотрел на знаменитого Шагалова (как он думал, хотя на самом деле, именно Адриан, стоявший все это время в стороне, был той самой важной персоной). – Анищенко был нечист на руку, вы его обнаружили, потом он вызывает вашу сотрудницу на разговор, в желании запугать вас ее смертью, стреляет в нее, у него ничего не получается, ваш брат дает ему отпор. Потом он в отчаянии возвращается домой и кончает жизнь самоубийством. А то, что записки две, так это… Кто их, программистов, разберет. Играют в свои игрушки компьютерные днями и ночами, вот и вытворяют потом невесть знает что. Жену жалко, такая красивая, тратила на него свое время. Любила, видно очень. Убивается.

Абсурд. Это же слепому видно, что его жене плевать на покойного мужа! Это же так заметно, что все ее слезы ненатуральные! Как можно этому верить? Блондинка ничего в доме не делала. Возможно, конечно, это мне деревенской кажется, что все женщины должны дома убираться, обед готовить, как минимум. Хотя бы пыль смахивать пару раз в год. Окна тряпочкой протереть.

Я опять не додумала свою мысль. Все это время стоявший в сторонке Адриан Шагалов, внезапно направился в сторону своей машины. Услужливый водитель выскочил из салона автомобиля, чтобы открыть хозяину дверь. Моя задача была всегда следовать именно за Адрианом. Это я и сделала, нырнув в салон с другой стороны. Мы не стали дожидаться Давида, уехали сразу. И уехали… прямиком в Москву.