Глава 1

— Боня, подожди! Ну, не липни ты ко мне, я же тебя уже покормила! Что? Блинчиков хочешь?

Бессовестный пес! Сколько его не корми, все никак наесться не может! Маленький, рыжий лисенок, которого я неполные два месяца назад подобрала на улице. Терся возле мусорников, убогий такой. Теперь вот трется о мои голые ноги. Да, а что мне? Я дома одна. Вот уже как целый год одна, с тех пор, как папу посадили. Поначалу было дико как-то, даже не смотря на то, что в этой квартире живу с самого своего рождения. С тех самых пор, когда мы еще жили так же бедно, но все же нормально. Относительно того, как все получилось после внезапной кончины моей мамочки. Когда отец сначала с горя начал пить, а потом и вовсе, потерял работу, спился окончательно и когда деньги кончились, в конце концов, обворовал магазин. А при аресте еще и избил полицейского. Теперь вот уже целый год «отдыхает» в тюрьме. Я продала последние мамины драгоценности, чтобы нанять ему адвоката, но и тот, Юлиан Григорьевич, обманул меня. Деньги взял за работу, а папа как сидел, так и сидит. И еще полгода точно будет сидеть.

Так что, пришлось мне со временем смириться с вынужденным одиночеством, которое совсем недавно скрасила вот эта маленькая наглая и очень рыжая собачонка. Что до безумия любит блинчики, которые я иногда готовлю по утрам, перед тем, как отправиться на работу в наше тамбовское почтовое отделение.

Я чуть не выронила на столешницу блинчик, который уже подцепила деревянной лопаткой, потому что в абсолютной тишине квартиры, нарушаемой лишь обильным слюноотделением Боньки, услышала, как в старом замке входной двери поворачивается ключ!

Бонька, рыжая бестия, тоже насторожился и через мгновение бросился в коридор. Я же застыла, не зная, как поступить. Первым делом подумала, что надо схватиться за нож или за что потяжелее, но потом на свою беду вспомнила, что стою на кухне в одних трусиках и лифчике! Тем временем Бонька поднял яростный, оглушительный лай. С ужасом смотрела в сторону коридора и боялась даже пошевелиться. В голове пронеслась дурная мысль, что отца неожиданно выпустили — усилия Юлиана Григорьевича не прошли даром, но…

Мои глупые надежды мгновенно рухнули!

Входная дверь захлопнулась, лай Боньки перешел в рычание, так, как будто он что-то яростно грыз, и вместе с этим я услышала тяжелые шаги. А затем и увидела того, кому они принадлежали. Из коридора в кухню вошел незнакомый верзила в черной толстовке с натянутым на голову и частично на небритое лицо капюшоном. У него на левой штанине повис вцепившийся зубами Бонька, который честно пытался остановить непрошенного гостя. Однако тот его словно бы даже не замечал. Протопав на мою кухню, мужик молча всучил мне клочок бумаги, взял с деревянной лопатки, что я все еще держала в руке, блинчик и прогрохотав:

— Я спать, меня не будить. Проснусь — разберемся, — скрылся за дверью в большую комнату.

В оцепенении проводив взглядом широкую спину и бедного Боньку на ноге незнакомца, почувствовала, как мои пальцы вытворяют что-то странное. Действуя отдельно от команд мозга, они развернули листок бумаги, на котором синей ручкой и почерком моего несчастного отца было нацарапано:

«Доченька! Так получилось, что я проиграл в карты нашу с мамой квартиру. Эту бумагу тебе отдаст Демид Павлович Дроздов, именно на него ты и должна переписать жилплощадь. Если любишь своего непутевого отца хоть капельку и хочешь, чтобы мы когда-нибудь еще свиделись — не заявляй в полицию. Сделай то, о чем прошу. Перепиши квартиру на него. Люблю, твой папа.»

На чугунной сковородке подгорало масло, маленькая кухня медленно наполнялась едким дымом, а почти уже бывшая хозяйка квартиры все также стояла и бессмысленно смотрела на записку у себя в руках. Это что, сон?

Хреновый сон, я вам скажу! Нет, почерк отца я узнаю не то, что во сне. Даже в самом жутком кошмаре, в который, похоже, только что начала превращаться моя тихая, девятнадцатилетняя жизнь. С добрым утром, Лизонька! Вот тебе и день рожденья!!!

 

Глава 2

За три месяца «до»

— Дрозд, да ты охренел?! От Харитона решил спрятаться?

— Сашка, отвали. Ничё я не прятался! Бухнули со старым дружбаном! Кто же знал!

— Хотел, бл… в Тамбов на недельку скататься? Перед свадебкой? А теперь тебя укатают на пару годков!

— Пошел ты, — вяло отмахнулся я от друга и от подчиненного, когда мы говорили по телефону, — ни от кого я не прятался! Надо еще! Да ты не кипишуй, Кондрат меня в два счета вытащит, завтра уже обратно поеду.

— Да ни хрена он тебя не вытащит! Обломись! — орал мне в трубку «друг». — Звонил уже мне. На тебя тамбовские менты зуб точат, видимо ты свое детство в родном городе нескучно провел?! В лучшем случае полгода отсидишь. Если очень повезет, то сократит еще на пару месяцев. Это если очень повезет, Дрозд! Ты слышишь, что я тебе говорю?! Бл… Как мне-то теперь с Харитоном быть? Что делать? Кто всеми делами заправлять будет?!

— Ты, Сашка, ты, — «успокоил» я друга. — А кто еще?

— Я??? Я не умею! И что мне с харитоновцами делать?!!

— Ты кипишуешь, как целка, беря первый раз в рот. Заткнись, Саня. И иди, делай то, зачем я тебя оставил у руля.

В тот раз я сбросил звонок и в этот же момент меня достали все. Кто бы мог подумать, что тюряга может стать проходным двором? На следующий же день примчался сам Харитон со своей дочуркой подмышкой. Уши мне заложило от обоих. Айгуль размахивала своими титьками так активно, что я даже пожалел о присутствии ее папаши. Не знаю, какая из нее выйдет жена, но трахать ее я пока не перехотел.

— Демид! Сука!!! У меня… У меня платье уже готово! Все готово! Гости, что теперь?!!! Твою же мать! Сколько теперь тебя ждать обратно?!!

В такие моменты я предпочитаю с бабой не спорить — пусть выплеснет все на мою лысую голову, а потом я ее отымею. Баш на баш. С бабами по-другому нельзя.

— Не по понятиям поступаешь, Дрозд, — Харитон отнаезжавшись на неудавшегося зятя, в результате только качал своей заплывшей трехслойным жиром головой. Маленькие глазенки, цвет которых не определит никогда и никто, смотрели на меня из-под складок щек.

И как их пустили ко мне? Тамбов Москве не подчиняется, у них здесь свои правила. Если бы подчинялись, я бы даже часа в клоповнике не задержался. У Харитона длинные лапы.

— Я не собирался так поступать, — ему, как мужику, я ответил. Правда, не уверен, что за визгом длинноногой доченьки, папашка хоть что-то расслышал. — Я приехал к другу на дачу. В баню. Харитон, хочешь верь, хочешь нет — хрен знает, откуда менты появились.

— Ты смотри, — наклонившись ко мне своим безразмерным телом и обдав мой еще в детстве перебитый к чертям нос чесночным амбре, посчитал нужным сообщить толстяк, — пока ты тут на нарах, я отдам ее Альбертику.

— Да! Слышишь, Демид! Папа правду говорит! К Альберту уйду!

— Благо и к свадьбе все готово, — выпрямляясь, сообщил ее папаша, — хоть завтра можем сыграть. После этого, я за твой бизнес ручаться уже не стану.

Я сплюнул им вслед, как только семейка скрылась за дверью. Какого хера приезжали? Бизнес он мой крышевать не будет. Да шел бы Харитон! В тот момент я сам был зол и послал всех и вся, потому что был на сто процентов уверен, что Кондрат меня вытащит. Хрен там! Пришлось задержаться на три месяца! На, бл…, три месяца! А потом срочно искать хату, где перекантоваться, потому что, спасибо Сашке, предупредил. Харитон не сдержал своего слова.

 

Глава 3

Мне понадобилось время. Минут десять, если не больше. Чтобы переварить все и, наконец, сойти с того места, к которому прилипла. И убрать пустую сковороду с огня. К своему стыду должна признать, что и эта заслуга принадлежит не мне. Расстроенный Бонька вернулся на кухню и жалобно посмотрел на меня своими рыжими, как и его шерсть, глазенками. Похоже, с папиным «знакомым» не удалось справиться даже рассерженной собаке. Конечно, это не овчарка и до волкодава Боньке далеко, но все равно — у него есть зубы. Очень острые. И характер. Но даже это его не спасло.

В квартире стояла тишина. Из комнаты не доносилось ни звука. Настолько тихо, что недалеким своим умом я успела подметить, как мы с псом дышим почти в унисон.

Что делать? Записка от отца, в этом сомнений нет. Он и раньше иногда приводил домой своих «друзей». Но никогда такого не было, чтобы «друзья» заявлялись без него, да еще и с подобными требованиями!

Поскольку, тишина все еще резала слух, тихонечко, на цыпочках я направилась по знакомому пути вглубь квартиры. Попутно схватила со стены фартук и повязала его на себя. Если уж вступать в перепалку с незнакомцем, то хотя бы не совсем в трусиках и лифчике. Пусть хоть какая тряпка будет сверху. Моя уверенность в собственной защищенности растаяла мгновенно, как только я прошла мимо зеркала в прихожей, где отразился весь мой непотребный вид — девчонка в нижнем белье и с фартуком на голое тело. Сцена из порнофильма! Иду в комнату, где сидит чужой, здоровенный мужик, а я против него с одной только деревянной лопаткой наперевес. Еще раз бросила взгляд на своего маленького помощника, только что потерпевшего полное фиаско и мужественно взяв себя в кулак, направилась дальше.

В гостиной никого не оказалось. Комната эта проходная и раньше здесь, на раскладывающимся диване прямо перед телевизором спал отец. Теперь тут никого. Только я и позади меня виноватый Бонька. Ступая по старому, но бывшему еще сегодня утром чистому ковру, подошла к двери в свою спальню. Остановилась и прислушалась — тишина.

Он что, мне померещился? Призрак? Откуда тогда перепуганный Бонька и куда делся блинчик с этой самой лопатки? Возможно, я уже с ума начинаю сходить? Кончина мамы, отец в тюрьме, на этой почве не мудрено умом тронуться.

Размышляя над своей адекватностью, прикоснулась пальчиком к старой деревянной двери, толкнула ее и послала в небо миллион благодарностей за то, что вопреки обыкновению, петли не издали привычного скрипа. Картина, представшая мне, была еще страшнее того, если бы даже я сейчас нос к носу столкнулась с настоящим призраком! Моя комната обставлена просто, без вкуса, из той мебели, что досталась нам от знакомых или удалось купить в мебельном с большой скидкой. Эта кровать, например, на которой сейчас, в эту секунду, прямо на животе лежал почти голый уголовник, была куплена наполовину сломанной (заводской брак), после чего мы привезли ее домой, и отец еще месяц занимался ее восстановлением. Что и говорить, руки у него золотые. Чего не скажешь о том, чью голую спину я сейчас разглядываю. Этот кто-то в одних трусах, бросив тут же на пол свою грязную одежду, рухнул на мою неубранную постель и отключился, уткнув лысую голову в мои самые неудобные на свете подушки! Большие, мускулистые руки подмяли подушку под себя, как будто это был любимый плюшевый медвежонок. Никогда не видела, чтобы так спали.

А еще не чувствовала, чтобы так пахли. Моя чистая комнатка (час назад только проветривала) наполнилась тяжелым мужским запахом. Едкий пот и отголоски резкого парфюма, буквально поглотили все окружающее пространство! Такое ощущение, что даже в состоянии сна и покоя, каждая клеточка этого чересчур крупного, смуглого тела без остановки генерирует мужские флюиды.

— Лизка, и что ты сделала?

— Ничего. Отвела Боньку к соседке и ушла на работу, — ответила Серафиме Марковне.

Рассказала ей о своих сегодняшних злоключениях и тут же получила ворох упреков!

— Лиза! Так же нельзя! — выпучила коллега по почтовому отделению на меня свои вульгарно подведенные карие глаза. — А если он тебя сейчас обворует?

— Нечего там воровать. У нас нет ничего. Мои дешевые платья его вряд ли заинтересуют. А собаку я спрятала.

— Ой, насмешила! Нужен ему твой беспородный пес! — Серафима издала хрюкающий звук. — Ты лучше скажи, почему в полицию не сообщила? Хочешь, прямо сейчас позвоним?

— Нет, не надо, — остановила ее. — Не надо, Серафима Марковна. Я лучше отцу позвоню. Если он так написал, значит, боялся. А он просил меня не заявлять.

— За что он боялся, этот твой старый хрен? За себя? А о тебе, девятнадцатилетней девчонке, ростом с маленький щуплый гриб, он не подумал?!!

Я пропустила это замечание мимо ушей. Не такой уж я и гриб. Да, невысокая. Да, худенькая. И что? Это повод меня гномом обзывать? Особенно при посетителях. Заполняя бланк для очередной пенсионерки, обиженно подумала, что сегодня из-за этого непрошенного чудовища в своем доме, успела схватить с вешалки первый попавшийся сарафан, в котором я окончательно стала похожа на тощую колбасу и теперь мне придется в таком виде предстать перед моим парнем. Мы встречаемся не так давно, и я думаю рано еще показывать ему себя без косметики и в старом сарафане моей мамы. Он красивый. Не сарафан, а мой парень. Антона в нашем городе многие знают, он в автомастерской, как и мой отец когда-то, работает маляром.

— Лизка, ты это брось, самостоятельничать! Скажи хотя бы ухажеру своему. Пусть заступится! Ох, знаю я тебя, — погрозила мне пальцем грузная женщина, — ладно, сама скажу. Сегодня придет за тобой?

— Нет, не говорите ему ничего, пожалуйста, Серафима Марковна, — подняв на нее глаза, взмолилась я. — Сама во всем разберусь. Я позвоню папе и выясню, может быть, не все так страшно.

— Ничего себе, не страшно! Голый уголовник в твоей квартире — это нестрашно?

Сделала вид, что допустила ошибку в бланке и с остервенением принялась ее исправлять. Пусть она думает, что я очень ответственная, и даже не догадывается о моих настоящих мыслях. Незнакомец, уснувший у меня на кровати, действительно выглядел устрашающе. Но… мне почему-то хотелось верить в то, что это лишь первое впечатление. В любом случае, должна разобраться во всем и, самое главное, узнать, все ли хорошо с моим отцом. Если скажу о проблеме Антону…

Во-первых, не поручусь, что это что-то изменит к лучшему.

А во-вторых, вот в этом уже уверена, скорее всего, нанесу вред отцу. Я все еще не знаю, в какую такую беду он попал, что ему даже пришлось отдать этому чужаку нашу квартиру. Может быть… Может быть… Нет, даже думать о плохом не хочу! Решено, работа закончится, отправлюсь домой и попытаюсь нормально поговорить с тем уголовником. Не станет же он убивать меня лишь из-за нескольких вопросов?

 

Глава 4

— Саня, не надо меня запугивать! Пуганый уже. Какого хрена вы там вытворяете?!

Я проспал как убитый часов семь и еще бы подрых, ели бы не Сашка. Приспичило ему мне позвонить! Начал сразу нести какую-то чушь.

— Демид, слушай, нельзя тебе сейчас обратно. Пересиди в Тамбове еще месяц, — подозрительно уговаривал меня партнер и подчиненный, на которого я сдуру оставил свой бизнес. — Я понимаю, тебе хочется обратно, но сейчас здесь не лучшая обстановка, а через пару-тройку недель все утихнет, и тогда вернешься. Твоя Айгуль выйдет замуж за Альбертика и шито-крыто. Ты же не хочешь распсиховавшуюся девку возвращать? Под Харитоновские танки подставляться?

— Бл…

Я выбросил телефон на пол. Достал он меня. С одной стороны, Санек прав — не стоит мне пока соваться в столицу. Хрен с ней, с Айгуль. В конце концов, я тоже не горел желанием жениться. Потрахаться можно, но терпеть ее закидоны каждый день? Черт, подушка эта неудобная. Надо же, как меня рубануло качественно, даже не сразу вспомнил, где нахожусь. Ах да, блондиночка в трусах и блины. Черт, голодный, в животе пусто с самого утра. Какого хрена не поел? Надо было качественнее познакомиться с хозяйкой дома, глядишь, не только блинов перепало бы. Сидя на кровати, огляделся. Ну, как и думал. Захудалая квартирка, комната со стареньким ремонтом, мебель (потянулся) могла бы быть помягче. Ладно, от того в конец спившегося алкаша другого можно было бы и не ожидать. А вообще удачно я у него отжал хату. Теперь здесь перекантуюсь, отлежусь, а если хозяйка не слишком стервозной и тупой окажется — то может и задержусь. Ч-черт…

Секса хочется. Три месяца среди мужиков и никакого намека на Айгуль. Приезжала пару раз подразнить и смылась. Нет, уверен, что не ревную. Эта девка, скорее похожа на работницу с панели. Секс с ней неплохой и тело вкусное. А если бы еще рот открывала, только когда отсосать должна — цены бы ей не было. Хотя вру. С таким папашкой за спиной, даже все ее навыки сосания летят прахом.

Так, нет. Жрать охота. Вставай, Дрозд, и тащи свою жопу на кухню. Пора знакомиться с блондиночкой!

Я не стал отягощать себя одеждой — шмотки после тюряги грязные, да и… Я надеюсь, мне и в трусах оставаться недолго. Почесав свой бок, там, где на моем теле красуется татуировка, протащил себя через вторую комнату и вывалился на кухню.

Никого. Ни хозяйки, ни собаки, ни блинов. Да, похоже, мне пока не везет. Открыл холодильник. Не густо. Кочан капусты, морковка, молоко. Даже яиц нет. Собачий корм сожрать что ли? Хорошо хоть водки нигде не видно, есть надежда, что девчонка не такая, как ее родственничек, отдавший мне свою хату после первой же партии в дурака. В мудака. Коим он является. Никогда не понимал алкашей. Ради чего? Пока ставил чайник на плиту, вспомнил рожу хозяина квартиры. Пропитый насквозь мужик. Вообще, если честно, до последнего думал, что он бомж и про хату мне все наврал. А нет. Правда. Здесь даже чисто. Бедно, но чисто. Розетки из стен повываливались, обои собакой ободранные, но чисто. Моя уборщица у меня дома так не старается, как эта девчонка натирает свою квартиру. Ну, ладно. Не алкашка, уже хорошо. Деваться мне пока некуда. В городе светиться не стоит и лучше места для того, чтобы на время схорониться от Харитона не найти. Они будут по гостиницам искать, по старым знакомым. А это — это случайность, которую невозможно вычислить. Теперь только с хозяюшкой договориться и я в шоколаде.

В ожидании блондинки и закипающего чайника, развалился на шаткой табуретке и прикрыл глаза. Черт, дерьмо какое-то! Все не клеится последнее время. А возвращение в этот город… Как будто предзнаменование. И не хотел же сюда ехать изначально, предлоги искал, потом уговорили. И вот тебе подарочек — три месяца за решеткой, теперь еще и обратно вернуться не могу. Что потом?

— Твою мать… — сказал в тишину, не открывая глаз.

Хорошо, если Санек не разбазарит все добро, пока меня нет. Опять потом все восстанавливай. И с Харитоном точно проблемок не избежать. Вот уж кого не боюсь, так это старого жирдяя. Просто если с ним сцепиться, то в результате придется из России мотать, без мокрухи там…

Мои ленивые размышления остановились, потому что я услышал отдаленно уже знакомый собачий рык.

 

Глава 5

— Боня, не шуми, — пришлось шикнуть на непослушного пса, но мой защитник все же прорвался на кухню. И я вслед за ним. Я все-таки выбрала свой вариант дальнейших действий и домой отправилась в одиночестве. Попробую самостоятельно разобраться со своими проблемами.

В отличие от своей собаки, я затормозила уже на пороге. На моей кухне, на одной из табуреток сидел, развалившись, тот тип, что явился в мой дом непрошенным гостем еще сегодня утром. Он так и был в одних трусах. И все еще не напоминал ни одного из «друзей» моего отца. Все они рыхлые, слабые телом. Этот же, будто бы круглосуточно штанги тягает.

— Привет! — расплылся в неприятной улыбке полуголый незнакомец (а по моим меркам совсем голый).

— Здрасьте, — я спешно отвела взгляд от его глаз. Какие-то они слишком уж страшные. Чересчур бесстыжие и опытные, как будто не смотря на всю мою одежду, видят меня насквозь.

— Как собаку зовут? — спросила гора мужских мышц, после непродолжительной обоюдной паузы.

— Боня, — пролепетали мои губы.

— А тебя? — вопрос был задан без особых эмоций, но пробрал до мурашек.

— Лиза. А вас?

— В записке было написано, — невежливо отозвался незнакомец.

Я силилась вспомнить, как же папа назвал его, но у меня это не получилось. Возможно, одной из причин моей амнезии, стало присутствие голого мужчины в моей квартире. Из-за этого я даже свое собственное имя с трудом вспомнила.

— Демид, — раздраженно выдохнул уголовник. Сделал выразительную паузу и продолжил:

— Боишься меня?

— Нет.

— А почему в глаза не смотришь? — его голос, как и запах, как и все его присутствие, завладели окружающим пространством и вытеснили оттуда меня. Даже чуть расставила ноги, как бывало, поступала на улице во время слишком сильного ветра. Чтобы не снесло. — Ментам звонила?

В последнем его вопросе уже не было угрожающих ноток. Лишь констатация факта. Вероятно, именно поэтому я осмелилась сказать правду и так-таки посмотреть на грозного собеседника.

— Нет, не звонила. Подумала, что сначала вы мне должны все рассказать. Что вы сделали с моим отцом? Почему он написал эту записку?

Выдержала его насмешливый взгляд.

— Я тебе ничего не должен, крошка, — обрубил преступник грубо.

Он вдруг поднялся со своего места. Могу лишь сделать предположение, хотел подойти ко мне. Во всяком случае, Бонька так решил. И моя отчаянная собака не нашла ничего лучше, как отреагировать на непонятный выпад со стороны чужака. Пес вцепился в незнакомца. Не во всего, нет. Только в край боксерок, единственных прикрывавших хоть что-то на накаченном теле уголовника. Собака у меня маленькая. Но ее зубов и веса хватило для того…

Чтобы стащить эту деталь нехитрого гардероба почти до самой коленки.

— Боня! Что ты делаешь!!! — интуитивно дернулась за животным, собиралась подхватить собаку и отодрать ее. Вполне вероятно, сделала это, не подумав, от смущения и неправильности сложившейся ситуации. И сообразила только в тот момент, когда почти въехала носом в то, что, еще мгновение назад было скрыто тканью трусов на теле жуткого незнакомца.

Мое секундное заледенение было разбито почти ласковым вопросом, ударившим меня по макушке:

— Дрессируешь?

— Что? — не поняла я, глядя прямо перед собой и удерживая Боньку в руках. Непрошенный гость не шевелился, я тоже. Только Бонька продолжал рвать его вещь.

— Собаку дрессируешь? — повторили сверху. — Мужиков в постель затаскивать. Но я не возражаю, сегодня можешь пользоваться мной сколько захочешь. Ты только пса в комнате запри, боюсь, он нам с тобой слегка помешает.

Пустыня во рту перекинулась удушающим жаром на мои щеки. Мало того, что я никогда не была с мужчиной наедине, тем более с таким опытным, прожжённым, для которого моя невинность даже не помеха и не обстоятельство быть вежливым с девушкой. Неприятной стрелой врезалась в мозг мысль, что я даже не знаю, за что этот человек сидел.

— Вы ошибаетесь. У меня парень есть, — сказала тихо, но твердо. И, вставив палец в пасть своей собаки, тем самым заблокировав ей возможность ослушаться, подхватила Боньку подмышку и поднялась на ноги.

— Вы с ним активно целуетесь? — усмехнулся лысый уголовник, когда наши глаза снова встретились. Странное дело, эту встречу восприняла гораздо спокойнее, может быть потому, что в глаза гораздо легче смотреть, чем на…

— Он тебя за попу хоть щупал? — Демид, как он себя назвал, даже не попытался вернуть боксерки на место, наоборот, упер руки в боки и с наслаждением наблюдал, как моя пунцовость переходит в цвет раскаленного металла, то есть ярче светиться от стыда уже было невозможно. — А ты его? Нет?

— Мы еще… — со стыдом почувствовала предательский трепет своих ресниц, жар докатился даже до глаз и именно он заставлял меня говорить правду, вместо того, чтобы попытаться выставить чужака из своего собственного дома.

— Хреново, цветочек. А ты знаешь, что нормальные мужики не любят целочек?

Мы с Бонькой каким-то непостижимым образом оказались припертыми спиной к стене, при этом папин посланник все еще не сдвинулся с места.

— П-почему не любят? Разве это плохо? — спросила, отведя взгляд на закипающий на плите чайник. Полетела мысль о том, что скоро его нужно будет выключить, а для этого мне придется обойти это внушительное и все еще голое препятствие.

— Ну, знаешь… — Демид понизил голос, отчего мы с Бонькой оба прижали уши. — Целочка ничего не умеет, мечтает о первом сексе, как о загсе, пищит и морщится, а на утро бегает за тобой, как собачонка. Вот и получается, кайфа никакого, а проблем целый вагон.

— Но я думала… — ошметки моего неуверенного голоса даже не всколыхнули шерсть на ушах маленького защитника хозяйки квартиры.

— Что? Поцелуй, свадьба и любовь до гроба? — мой беспринципный собеседник потер одной рукой свой небритый подбородок. — А потом детишки и все в шоколаде? Нет, лапа, ошибаешься. Нам секс нужен. Нормальный мужик может потянуться только за сексом. За хорошим. Сексом. А не за твоими розовыми соплями.

Пока я мысленно хлопала ртом, Демид сошел со своего места и, приблизившись ко мне вплотную… забрал у меня из рук пса (при этом тот даже не пискнул) и отпустил животное на пол, после чего вернулся ко мне, встав уже так близко, что теперь его губы были в каком-то ничтожном сантиметре от моего носа.

— Но ты не волнуйся, — дыхание чужого взрослого мужчины легло на мои полыхающие щеки, — я тебе помогу с этой проблемой. Стану… твоим учителем.

 

Глава 6

— Вы мне расскажете, что с моим отцом и почему он подписал эту бумагу?

Мне почему-то подумалось, что если попытаюсь вернуть его в разговор, то все прекратится, но я ошиблась. Демид немного качнулся в мою сторону и склонил лысую голову к уху своей добычи. Втянул ноздрями воздух, мгновение задержался и выпустил из своего горла голодный шепот:

— Жарко сегодня было, да? Нет ничего сексуальнее, чем легкий женский пот, ты знала?

— Вы… вы расскажете… — разбилось мое жалкое о его голое плечо, маячившее у меня перед носом.

— Ты знаешь, Лиза, что такое мужчина? Изголодавшийся мужчина, Лиза? Я, — теперь жар из его легких задел мочку моего уха, — очень долго не держал в руках женское тело…

Он мог бы этого и не говорить. И тем более не придвигаться ко мне так близко. Мое платье в районе пупка задело что-то очень твердое. И потом это твердое уперлось мне в живот!

— Вы… вы меня изнасилуете? — произнесла это, уже не надеясь на разумный ответ. Оставалось только зажмуриться и принять жестокую судьбу. Ну, или отбиваться, не зная, чем все это закончится.

Лысый уголовник, наконец, немного отстранился от меня и заговорил даже с какой-то обидой:

— Я, конечно, голодный. Но еще не дошел до ручки, чтобы ломать невинных бабочек под себя. Нет, крошка, — хмыкнул Демид, разглядывая мои губы, — я хочу секса. Предлагаю тебе его. Не хочешь ты — найди мне кого-нибудь. Я заплачу. Или…

Мне очень трудно было стоять на одном месте. То самое твердое, что принадлежало этому человеку, все еще упиралось в меня и заставляло нервничать. Сильно нервничать.

— Что? — просипела я.

— Или… мы можем заключить сделку. Твой папаша-алкоголик отдал мне эту квартиру.

— Он не алкоголик! — на оскорбления в моем онемевшем теле откуда-то взялись силы, чтобы возражать этому уголовнику. — Он просто… просто запутался!

— Алкоголик. Не спорь. Взрослый дядя Демид знает лучше, — пригвоздил он меня обратно к стене своим вальяжным рыком. — Короче, квартира как бы моя. Но. Мы можем изменить условия.

— Как? — скукожившись от его наезда, решила пока не конфликтовать и все-таки услышать, что он предложит.

— Как… Очень даже вкусно! — просиял лысый. И еще чуть сильнее уперся в меня тем самым. Немного повел огромными бедрами в сторону, потом обратно и только тогда плотоядно продолжил:

— Мы можем стать друг другу полезными, крошка. И к тому же получить от этого удовольствие. Итак, я остаюсь тут у тебя на какое-то время. Не могу сейчас сказать, будет это неделя или месяц. Но. Думаю не больше. Ты скрашиваешь мое одиночество собой, я взамен научу тебя всем премудростям, которыми должна владеть женщина в постели. Поверь, твой парень потом от тебя не отлипнет. А через месяц уеду. И мы забудем друг о друге. Идет?

— А если… если я не соглашусь? — мои глаза прилипли к линии его жестких губ. Показалось, я даже вижу тот воздух, который из них вылетает.

— Тогда все остается по-старому, — отрезал преступник. — Квартира моя и тебе придется отсюда съехать. Единственное послабление могу дать — поживешь здесь какое-то время, если найдешь мне другую девочку. И быстро.

Глупо подумала о том, что когда этот разговор, наконец, закончится, на стене останутся следы от моих мокрых рук.

— Вы же… вы же не любите девственниц? — сболтнула ерунду, сама не поняв ни нужды, ни причины для этого.

— Минута, — опять склонившись к моему уху, сказал Демид.

— Что, минута?

— Минута и больше не будешь девственницей, — невозмутимо пояснил страшный человек. — Меня этим мне напугать. Еще пять минут, и ты сама будешь скакать на мне, улетая от удовольствия. Сама будешь умолять меня, чтобы я отшлепал тебя по непослушной попке. Ну, так… Как?

— Я попробую найти вам кого-то.

— Серьезно? — левая густая бровь Демида выгнулась ощетинившейся кошкой. — Ты серьезно хочешь перепоручить меня какой-то своей знакомой?

Не возьмусь утверждать со стопроцентной уверенностью, но его голос звучал оскорбленно. И даже немного ошеломленно.

— Я не буду предлагать ей деньги, но… Эта девушка раньше встречалась с такими как… вы.

— Таким как я? — крокодилий оскал небритого уголовника не предвещал ничего хорошего. Для меня. — И какой же я?

— Ну, вы только что вышли из тюрьмы, — чуть слышно пояснила я, хотя громкость на размер моего возможного наказания уж точно не повлияет никоим образом.

— А тебе западло с такими общаться? Да? — он все еще не касался меня руками.

Руками.

— Может быть, прежде чем отказываться, попробуешь хотя бы поцеловать?

Мне совсем не улыбалось дотронуться губами до его губ. До этого немытого, небритого и очень напористого человека. Не смотря на то, что от его «прикосновения не руками» внизу моего живота горел настоящий пожар, который в свою очередь уже прилично подпалил мои щеки.

— За что вы сидели?

— Если скажу, не пойдешь за подругой? — ответил Дроздов вопросом на вопрос.

— За что вы сидели?

Ох, его оскал вернулся. И все-таки рука чужака легла на мой бок. Сжала его, а лицо оказалось еще ближе.

— Если только это тебя возбудит, крошка. Я — вор. Как и твой отец. Только я не обворовываю ларьки, как ты могла догадаться.

— И у кого же вы воруете?

— У всех. По-крупному. Квартиры, грузы. Я отчаянный малый. Тебе такие нравятся? — карие глаза прищурились, испытывающе меня разглядывая. Еще бы очки надел!

— И убиваете?

— О таких вещах, детка, — мое тело дрогнуло оттого, что и вторая мужская рука уже со второй стороны зажала меня в тески, — вслух не говорят. Так что, решила? Подруга или сама?

— Подруга, — твердо заявила я, и чуть было не грохнулась в обморок от избытка страха в своем организме.

Демид разочарованно посмотрел на меня, потом отстранился, и жестко бросив:

— У тебя час, — отправился в комнату.

— Оденьтесь, пожалуйста, — сболтнул мой глупый язык, который я мгновенно за это прокляла. Только что удалявшиеся с кухни шаги замерли. На секунду. И тут же вернулись обратно. Лысый гость вынырнул из-за угла, убедился, что я на него смотрю, наклонился, стянул со своего жутко большого тела трусы и, взяв мою руку, повернул ее ладонью вверх, после чего вложил в нее свою вещь. И только теперь, молча и уже вот просто абсолютно голый, вышел в комнату.

— У тебя час, детка. Или подружка тебя уже не спасет, — донеслось из-за стены.

 

Глава 7

— Саня, не колышет, как ты это сделаешь, — наорал на трубу, вытираясь после душа. И душ здесь хреновый. Не душ, а старая ванна еще с таких-то времен. Выходил, поскользнулся на полу, ноги разъехались в разные стороны. Да, но его заменить будет чуть сложнее. Однако мне не улыбается в этом гадюшнике провести следующий месяц, а то и больше. После нар хочется нормальной жизни и еще недели добровольно терпеть пружины, упирающиеся в зад или терпеть этот допотопный сортир, я точно не намерен.

— Дрозд! Не, я не понял, а что тебе бригада из Тамбова не подойдет? Почему обязательно из другого города?

— Потому, херовый мой заместитель, — ответил, бросив старенькое полотенце на край ванны, в которой чуть не убился с минуту назад. — Если ты хочешь, чтобы Харитон не просек, где я обитаю, то мне лучше не светиться. Поэтому будь лапочкой, — следующее проорал дебилу в трубку, — найди мне, бл…ь работников! И чтобы завтра были здесь!

— Да, ладно, ладно, Демид, не ори. Понял я. Найду, пришлю лучших, ты же знаешь, — мгновенно пошел на попятный Санек.

— И вот еще что. Я сейчас пришлю тебе пару ссылок — мебель мне организуешь. И чтобы завтра! Ночь еще в этом сарае перекантуюсь как-нибудь, но завтра у меня уже должно быть все самое лучшее. Ну, или, по крайней мере, лучше, чем эта рухлядь. Да, Сань.

— Еще что-то?

— У меня в подвале возьми ящик текилы.

— Это той, что мы с тобой почти контрабандой из Халиско привезли?

— Той, той. Его мне пришли тоже. И шмоток побросай, а то хожу как бомж.

— Зачем тебе шмотки, Дрозд? Ты что, по городу вздумал гулять?

— Твою же… — хлопнул себя ладонью по лысому черепу, — ладно, с этим разберусь. Текилы пришли.

— Будет сделано босс! Все организую в лучшем виде!

Он отключился, а я рванул в комнату за толстовкой и штанами. В дверь позвонили. Еще и звонок этот дребезжащий надо выдрать к хер…м! Потом, сначала суши и пицца. Жрать хочу, девчонка смылась, так и оставив меня голодать. Накинув капюшон от толстовки на башку, и натянув штаны, открыл дверь доставщику. Молодой парнишка протягивал мне несколько коробок. Быстро сунул ему бабки и, забрав жратву, захлопнул дверь у него перед носом. Не хрен, еще разглядывать он меня будет! Разложился в первой комнатушке, возле старенького телека на хрени, которую диваном не назовешь. Нет, мебель надо менять. Мне здесь еще девчонку раскладывать. Хотя… девчонку я разложу сейчас хоть на потолке, лишь бы была. А спать точно неудобно будет. Опустив зад на эту рухлядь, на которой явно до меня дрых ее папаша алкаш, открыл коробку с пиццей и вонзил зубы в тамбовское месиво. И кто это лепил? Кусок непропечённого, резинового теста с таким же резиновым сыром и колбасой из картона. Бл… но как же хорошо. Хоть что-то. Если еще девчонка без подруги вернется — совсем праздник будет. Не хочу подругу. Черт, так завелся от ее запаха и испуганных глаз. Хорошенькая. Набрехал ей про невинность с три короба, надеялся, что подействует. Хрен там. Перепугалась до смерти и побежала шлюху мне искать. Жаль будет. Реально. Трахаться хочется до жути, но вот теперь, хочется именно ее. Золушка, мать ее.

Но если так подумать, есть в этом что-то. Нет, я не врал, про то, что ни один нормальный мужик целок не любит. С ними реально мороки много. И толку обычно мало. Не всегда они быстро обучаются, долго еще сопли наматывают про «ты же меня любишь». Мне же сейчас только секс нужен. Просто секс. Без ничего.

И все же…

Откусывая второй кусок теста из каучука, прикрыл глаза и отбросил башку на подголовник древнего дивана. Пережевывая шедевр тамбовской кулинарии, вспомнил дрожащее тело в своих руках. Как же хотелось ее облизать. Эти ее сосочки под тоненьким лифчиком… Девчонка еще не знает настоящей мужской руки, ее стоны со мной могли бы стать запредельными…

Ладно, вернется — там посмотрим. Что там будет за подружка.

Еще часа через пол, задолбавшись перещелкивать каналы на телеке, швырнул пульт в стену. Настроение ни к черту. Как же хотелось разложить девчонку прямо на кухне. Херня, даже сейчас слюна течет!

 

Глава 8

Мы с Бонькой отправились окраину города. К Жене. Евгении Серовой. Эта рыженькая девушка работает в нашем почтовом отделении. Я поехала к ней совсем не потому, что она имеет хоть какое-нибудь отношение к девушкам легкого поведения. Нет. Просто Женя уже не раз говорила, что ей нравятся такие типы, как этот Демид. А еще у нее недавно закончился роман с парнем, который вышел из тюрьмы и сидел он за убийство.

— Люблю решительных мужиков, — говорила Женька на днях. В тот день за мной как раз заехал Антон на своей тюнингованной машине. — Люблю таких, чтобы зубами на мне одежду рвали. От страсти!

Я еще подумала тогда, что Женька и сама с характером. Говорить о таких вещах в присутствии чужого парня. Она совсем не смущалась, наоборот, озвучивая это, смотрела прямо на Антона, словно бросая ему вызов в том, что он не такой смелый. А потом еще, добавила, что не любит нерешительных романтиков. Толку от них ноль.

Говорила, прямо как тот уголовник у меня дома. Проехав на автобусе несколько остановок, вышла уже в частном секторе — Женя живет в одноэтажном доме из белого кирпича. Я как-то раз была здесь, отвозила ей гостинцы от наших коллег, когда Серова болела. Поежившись после теплого автобуса, шагнула на протоптанную дорожку. Предстояло пройтись немного, но я была этому рада. Хорошо, что не так скоро вернусь домой. Все же этот тип меня достаточно сильно напугал. Пристал с этими предложениями. Нет, я не в каменном веке родилась, прекрасно понимаю, что после отсидки они все голодные до «этого». Но испытать «это» на себе — не самое приятное, что может с тобой случиться в жизни. Как же хорошо, что у меня нормальные отношения, что Антон не смущается моей невинности. Повторяя, проговаривая себе это, продолжала думать о том, что может быть этот Демид прав? Что если Антон мне до этого говорил неправду? И на самом деле невинность уже не так привлекательна? Неужели в мой первый раз я действительно настолько испугаюсь, что не смогу даже пошевелиться?

С другой стороны. Есть ли смысл задаваться такими вопросами, если ответ уже на поверхности. Всего час назад, у меня дома, стоило лишь мужчине при мне снять трусы — и я уже от страха не смогла задействовать ни одну свою конечность. Он все говорил, говорил, что-то требовал, а мои мысли улетучились в поднебесные дали. Ничего толком ни сообразить не смогла, ни оттолкнуть, позвать кого-то. Да хотя бы того же Боньку. И даже сейчас, все еще иду, и меня раз за разом передергивает от странных ощущений. Я бы не сказала, что этот человек настолько мне противен. Да, он крупный, мускулистый, настоящий, уже сложившийся мужчина, повидавший разные стороны жизни. Совсем не такой, как мой Антон. Он старше меня на год. А Демид… я не эксперт, но лет двадцать семь ему дала бы смело. Это огромная разница для меня.

— Бонька, тише! — пес бросился к воротам дома из белого кирпича. Странно. Бонька здесь никогда не был, если только учуял что-то знакомое. Или кого-то.

Следуя за своей собакой и все еще заблудившись в собственных размышлениях, подошла к калитке и, поскольку та оказалась незапертой, толкнула дверцу, после чего мы с моим верным защитником оказались на территории Женькиного дома. Строение небольшое, всего три окна в ряд, одно из которых оказалось приоткрытым. Я остановилась как вкопанная прямо на дорожке, выложенной крупным булыжником, потому что услышала голос, который не должна была здесь услышать ни при каких обстоятельствах!

— Ну, все, уходи, в следующий раз встретимся, — это говорила Женька, она кого-то выпроваживала из собственного дома.

— Да, ладно, идем в сарай. Как вчера, — мужской голос извивался пронырливым хорьком ради того, чтобы уломать красавицу на интимное свидание. — Пошли, Женька. Хочу тебя…

И именно этот полушёпот заставил меня остановиться на пороге дома коллеги. Антон! Это говорил мой Антон!

— Хоти эту свою, Лизку, — капризно ответила Серова, — она же у тебя сама невинность! Так тебе нравится. Ну и соврати ее, ты же опытный. Всему, чему надо, я тебя научила!

Я их не видела, но живо представила себе эту картину. Мой Антон, крепкий парень, в своей любимой майке с надписью «Diesel» на груди и Женька. Жгучая рыжая красотка с соблазнительной фигурой и до ужаса тонкими бровями. Настолько тонкими, что их по толщине можно сравнить с нитью. Вот уж точно, как в «Служебном романе», этот фильм любила смотреть моя мама. Конец мая, вокруг все цветет и они оба легко одеты и… это шуршание одежды… Я сразу вспомнила то, как меня прижимал к стене мой гость. Антон что, также сейчас, эту???

— Мне с тобой интереснее, — я отчетливо услышала отвращение в его словах. И эта негативная эмоция была про меня! — Лизка симпатичная, но никакого сравнения с тобой.

— А что же ты так долго тогда решался ко мне подойти? Все тискал ее у меня на глазах? А? Вот теперь и пожинай плоды. Я сегодня с подругами встречаюсь, а ты и до завтра потерпишь. Или езжай к Лизке, выплесни на нее свою… скуку, — Серова рассмеялась. Отвратительный смех. Как будто клыкастая гиена гогочет над своей жертвой.

Моя голова не включилась даже тогда, когда рука, сжавшись в кулачок, постучала в железную дверь. Было страшно. Но боялась я по большей части услышать больше того, что уже услышала и узнала. На стук по ту сторону стен повисла пауза, потом послышалось шуршание и испуганный шепот Антона:

— Ты кого-то ждешь?

— Нет, — заговорщицки вторя своему гостю, шикнула Женька. — Иди, спрячься за занавеску, а я посмотрю, кто там.

Спустя несколько минут ожидания, за время которых сарафан у меня на спине уже успел прилипнуть к коже, дверь передо мной широко распахнули, и на пороге возникла рыжая коллега. Ее густые волосы были растрепаны, короткая юбка чуть задралась, а на лице… А на лице ничего, кроме разочарования. Она даже не испугалась!

— Вахрушина? — подперев своей почти отсутствующей бровью невысокий девичий лоб, спросила тамбовская модница. — Что тебе надо на ночь глядя?

— Привет! — лучезарно улыбнулась я и сразу поверила в то, что выражение «словно бес вселился» взялось не из воздуха. — Как дела?

— Нормально, — грубо ответила Евгения. — Чего надо? Подменять не буду, не проси. У меня на мои выходные свои планы.

— Нет, нет, я здесь не за этим!

— Фу, псина! Фу, да отвяжись ты от моей ноги!!! — Бонька хотел понюхать незнакомку, за что почти получил по любопытному носу той же самой конечностью, обутой в сапожки на высоком каблуке. Испугавшись нападения, добродушное животное шмыгнуло между моих ног.

— Он не кусается.

— Да мне плевать, кусается он или нет, Вахрушина! — закричала на меня Женька. — Говори, зачем пришла и чеши отсюда. У меня и без тебя дел хватает!

— Да, я… Я пришла… Хотела сказать что один мой знакомый очень хочет с тобой познакомиться, — выпалила ей на одном дыхании совершеннейшую ерунду. Бледная Женькина кожа со скоростью света стала пунцово-красной.

— К-какой знакомый? — заикаясь, вытолкала из себя страшный вопрос она.

— Демидом зовут, — это все, что я позволила себе рассказать о своем сожителе. Пожалуй, если раскрою что-то большее, она хлопнет у меня перед носом этой самой железной дверью.

— Демид? Это еще кто? И откуда он меня знает?

— Видел. Он видел тебя у нас на почте, заходил пару раз, — солгала я, не смутившись. А что мне? У нее за стенкой прячется мой Антон. Мне теперь ничего не страшно! Еще бы ноги так сильно не тряслись…

— Красивый? — Серова уперла ручку в тощий бок, на которой красовались накладные ногти. — Богатый?

— Крутой, — брякнула я, окончательно потеряв надежду на успех.

— Крутой? — задумчиво протянула соперница. — Ладно! Так и быть. Дай ему мой номер. Посмотрю на твоего крутого. Это все, Вахрушина?

— Все, — выдохнула я с облегчением, и все-таки почти получила по носу ее железной дверью. Хамка тут же захлопнула ее передо мной и даже не потрудилась сказать «до свидания».

— Бонька, пойдем, — позвала своего преданного друга и на следующие полчаса абсолютно потерялась в том, как добралась до своего собственного дома. Мыслей никаких не было. Я, честно признаться, никогда и не тешила особых надежд относительно себя. А особенно после того, как Антон обратил на меня внимание. Он классный. Модный, тюнинг делает, в местных гонках участвует. Разумеется, на него многие девчонки западают. Вот и Женьке он понравился.

Зачем я так поступила? Пока не знаю. Сделала так, как сделала. Это надо пережить, возможно, чуть позже, когда пойму, что же это произошло со мной, соображу, как теперь с этим быть. Очень вероятно, я рассказала ей про Демида в надежде, что познакомившись с ним, она бросит Антона. Это мне с ним страшно, а ей, настолько уверенной в себе, в своей красоте и сексуальности девчонке, точно будет в самый раз.

Домой Бонька бежал гораздо увереннее, чем в сторону Серовой. И это даже не смотря на то, что наш с ним дом уже перестал быть нашим. Как теперь с этим Демидом все решать? Уйдет он, если получит Женьку?

Ураган в моей душе и голове разошелся окончательно к тому моменту, когда вставляла ключ в собственную дверь. Антон, Демид, папа… Что мне со всем этим делать? Прежде переступить через собственный порог, посмотрела в глаза верному псу, не нашла в них ответа (впрочем, как и всегда) и, решившись, нырнула в очередное за этот день испытание с головой.

 

Глава 9

— Это что, Лизка была? — не самый удачный любовник, каким его считала Женя Серова, припечатал ее лопатками к стене, как только за его девушкой захлопнулась калитка.

— Была, представь себе! — фыркнула девушка, перебирая в голове всех своих знакомых и привлекательных парней, которые в ее смену заходили в их почтовое отделение. — И мне пришлось за тебя оправдываться!

— Оправдываться? Ты ей разрешила дать свой номер телефона какому-то Демиду! Это кто еще такой?

— Кто такой? — плавая в облаках раздумий, отрешенно повторила его вопрос Серова. — А и в самом деле, ты не знаешь у Вахрушиной знакомого по имени Демид?

— Не знаю я никого! — вспылил парень, с ревностью глядя на девчонку. — И тебе не советую!

— Ох, как мы заговорили, прямо мужик, да?

— Мужик! А ты в этом сомневаешься?

— Ты сначала научись правильно женщину удовлетворять, а потом уже строй из себя мужика! — расхохоталась рыжая бестия, блеснув хитрыми глазами. Она оттолкнула опешившего парня и направилась к старенькому зеркалу у себя в прихожей.

Интересно, что же это за Демид такой? Имя шикарное. Вот бы еще и сам парень оказался действительно крутым. А то в этой тамбовской деревне так и пропадешь, с такими вот слюнявыми недоростками, как этот Антошка. Эх, и когда же ей повезет наконец-то? Один раз достойный парень попался, настоящий тигр в постели. Имел ее так, что она даже ничего пискнуть не могла. Брал даже на улице. Где приспичит, там и трахал. Пальцы в трусы засовывал, за задницу хватал. И все так дерзко, нагло. Совсем не так, как с Антошкой. Он ее киску без белья увидел и слюни свои удержать не смог. А потом долго делал вид, что знает, куда и что женщине запихивать в такие моменты нужно. Пфф. С другой стороны, зато она в очередной раз доказала самой себе, что любой, кого она, Евгения, пожелает, будет виться у ее ножек. Да, пожалуй, надо с Антошки новые туфли стрясти и машину. Тогда можно будет и отпустить. В конце концов, должна же она получить хоть какую-то компенсацию за свои страдания!

— Ладно, не дуйся, зайчик, — Женя резко сменила градус общения и, подцепив парня за ремень на джинсах, легонько потянула к себе. Только что обиженный любовник моментально преобразился, снова пустив слюну почти на ее грудь. Мальчик. — Не обращай внимания, — произнесла она нежно, коснувшись губами длинной шеи парня. Еще вчерашний подросток, двадцатилетий парень все еще не до конца сформировался и был похож на лебедя-недоросля. — Мужик ты, конечно, мужик. Я психанула просто. Напугалась. Какого хрена Вахрушина приперлась ко мне домой? Вот и отшила ее. Это же было бы ненормально, если бы отказалась познакомиться. Сразу бы вопросы пошли, а не нашла ли я себе кого-то другого. Скользкая тема, понимаешь, пупсик?

— Чего ты испугалась? Я бы вышел и сказал ей, что она мне даром не нужна, — вяло парировал парень, закатив глаза от ее ласк в районе своего паха.

— Да ну, вот еще, мне проблемы на работе не нужны! Даже не вздумай меня подставлять! Наши тетки знаешь, как за эту мышь вступятся? Я же для них проститутка, а она хорошая. Серые мыши для старух всегда хорошие. Как будто эти бабки в молодости сами никогда мини не надевали и на сеновалах не барахтались. Да дай им хоть сейчас кобеля молодого — их и след простынет. Вот только не хочет никто с ними, поэтому и орут, мышей защищают.

— Увольняйся и выходи за меня, я буду работать за нас двоих!

— Ой, сладкий, посмотрим…

Женя предпочла заткнуть рот пылкому парню теплым поцелуем. На горячий у нее сегодня не было настроения. Не выходило из головы это сексуальное до жути имя — Демид. Одним только именем этот парень уже захватил все ее мысли. Интересно, может быть и все остальное, кроме имени, тоже у него окажется ничего? Замуж за Антошку? Это если совсем никого не будет. Что он может? Машинку ей сделает, а дальше? Нет, не готова она ждать много лет, пока он бабки зарабатывать будет. Ей сейчас мужик нужен, сегодня. А не когда-нибудь там, через двести лет.

 

Глава 10

Скинула туфли, закрыла дверь на ключ (могла бы этого не делать, все зло, которое могло, уже проникло в мой дом) и спустила Боньку с поводка. Первым делом направилась в большую комнату, к своему неприятному гостю. Там, под телевизором у меня лежала тетрадь, в которой делаю записи всего важного. «Этот» развалился на диване. Уже не в трусах. У него на бедрах было повязано мое полотенце!!! Устроившись и подперев свой прокаченный мужской бок моей подушкой, уголовник потягивал пиво прямо из бутылки. Когда я вошла, он с безразличием щелкал на пульте по каналам. Разумеется, а чего он ожидал? Платных каналов у меня нет. Интернета, кстати, тоже. Зачем он мне? У меня и компьютера-то нету.

— Я надеюсь, ты не одна? А где подружка?

— Одна, — бросила ему убито и пройдя через комнату, которая лишь называлась большой(на самом деле здесь места и без того было мало) а с эти увальнем на папином диване, квадратные метры испарились в неизвестности. Взяла тетрадку, ручкой нацарапала на одном из листов номер телефона Серовой, имя, вырвала этот лист, как будто это было самое отвратительное, что когда-либо держала в руках и вручила ему. — Вот.

— Что, вот? — нахмурился бугай, но листок взял.

Интересно, он хоть читать умеет?

— Это номер телефона моей знакомой, которой нравятся такие, как вы. Теперь мы квиты? Теперь вы уберетесь из моей квартиры?

— Э, подожди! Такого уговора не было, крошка! — мужик бросил мой листок сверху на недоеденную пиццу в коробке и сцапал меня за руку, тут же заставив упасть на диван рядом с собой. — Мы договаривались, что я оставлю тебе эту квартиру, — это он мне уже сказал в самое ухо, обдав переслащенным шепотом кожу на моей шее, — если я возьму тебя. А не твою подружку!

Я так подозреваю, это была крайняя точка на сегодняшний день, я вырвалась от него что было сил и в попытках встать на ноги, хотела упереть левую руку в диван, но по правде попала с размаху в свое полотенце и в то, что оно, собственно, прикрывало. Громила зашипел от удивления и боли, я так подозреваю, однако меня это не остановило.

— А я предлагаю изменить условия! Я вам тоже не сутенер!

— У нас был уговор, — скрючившись от боли, а потому и прорычав мне в ответ, выпалил Демид. — Хочешь обратно квартиру — пошли в кровать! Не хочешь… в кровать, можем прямо здесь. Нахрена мне телефон какой-то бабы? Я даже не знаю кто там! Может быть, бомжиха какая-нибудь, которую ты за поворотом нашла.

— Это не бомжиха. Красивая девушка, — парировала я, отойдя от него на приличное расстояние. Уголовник перестал корчиться, и все еще обозленно взирая на меня, отклонился обратно на спинку отцовского дивана. — Рыжая, стройная, очень сексуальная. Даже…

— Что, даже?

— Даже слишком сексуальная, — закончила я свою фразу. — Короче, вам понравится, смело звоните, она ждет!

Выпалив это, скрылась в своей комнате и захлопнула дверь. Слезы очень не ко времени затопили мои глаза. Просто, говоря о Женьке, я отчетливо представила, как она после моего Антона побежит к Демиду. Но я очень надеюсь, что с ним она застрянет. Навсегда! И оба они сгинут с этой планеты! Надеюсь, что он обворует какой-нибудь банк и увезет ее в далекие дали. На необитаемый остров. К акулам и крокодилам, где ее сожрет гиппопотам, а то, что не осилит он, догрызут москиты!

* * *

Какого хера?! Мне тут еще бабских соплей не хватало! Все настроение мне испортила. Сидит там за дверью и заливает этим, что из глаз сыплется. У баб. И ведь только я поел, ждал уже развлечений…

— Что смотришь на меня, псина?

Перевел недовольный взгляд с двери на вторую комнату, за которой спряталась сексуально-нетронутая хозяйка, на ее куцего пса. Похоже, в этом доме мне удастся лишь напиться. И компаньоном мне в этом станет…

— Слышь, как тебя? — спросил зачем-то и звереныша, пускающего слюну на мою пиццу. — Понял я уже, что ты жрать хочешь. Ты хоть обозвался бы, что ли.

— Боня, — пропищало что-то из-за двери.

— Чего? — переспросил я в опупении. Все, слезы кончились?

— Его зовут Боня. Бонька, — повторил зареванный и всхлипывающий через слово голосок. После чего дверь со скрипом отворилась и на свет, как будто какой-то зомби, появилась девчонка. Светлые волосы растрепаны (она их что, из головы выдрать пыталась?), тушь размазана, хорошо помады нет, а то за клоуна смело бы сошла. Хотя… И это меня сейчас не напугает, если она скинет свой доставучий сарафан.

— Демид… — девчонка уставилась на меня вопросительно.

— Чего?

— У вас… пиво еще есть?

— Смотря сколько надо, — все еще не понимая, к чему клонит отсыревшая от своей психованности красавица, проворчал я.

— Пару бутылок. Мне много не надо, — произнесла это и бухнулась на диван рядом со мной. Почти мне подмышку. — Я напьюсь и делайте со мной, что хотите. Только, пожалуйста, подождите пока я окончательно опьянею. Не хочу потом ничего помнить.

— Твою же… А какая мне радость трахать почти труп? Ты за кого меня принимаешь?!

— А разве… вам не все равно?

— Представь себе! — опять проворчал, но две бутылки из-под шаткого допотопного стола (который, к слову, я завтра заменю на нормальный) достал. Откупорил их о край деревяхи, что уже давно не носит гордое название столешницы и протянул бутылку девственнице.

Девчонка, ничего не говоря, приложилась своим нежным ротиком, которым я уже представлял, как она могла бы сладко приложиться к чему-нибудь другому, и залпом высосала полбутылки.

— Не понимаю, — с большим трудом продышавшись, резюмировала Лиза, — почему?

— Что почему? — тупо глядя на этот ротик, способный на такие выкрутасы (у девчонки, походу, талант, ну, или полное отсутствие желания оставаться в этом мире), спросил я.

— Почему вам не все равно, как заниматься сексом, раз уж вы такой наглый? — повторил белобрысый бесенок и повернулся ко мне. Что-то я забыл, что хотел сказать, после того, как заглянул в эти васильково-голубые глаза. Я знаю название этого цвета, по одной простой причине. Именно такие глаза были у моей матери. Какого…

 

Глава 11

Я не зажмурилась. Меня словно заколдовали, с каким-то даже трепетом я наблюдала за тем, как чужак склонился ко мне и, прогулявшись взглядом по моим губам, обхватил большой ладонью мою голову с одной стороны, прикоснулся к тому месту на моем лице, что только что пожирали его глаза, но уже своими шершавыми губами. К своему удивлению обнаружила, что мне не было противно. Боюсь, что это все пиво. Первый в моей жизни алкоголь сделал свое дело. Так вот, что это такое. Я, наверное, ждала, что со всеми мужчинами поцелуи одинаковы. Антон это делает немного неуверенно, как мне всегда казалось, слишком широко открывает рот, отчего мне постоянно хочется закрыть глаза и не смотреть на него. Губы же этого незнакомца умело коснулись моих и выпустили на волю мужской, немного прохладный язык. Я почувствовала его неподдельное желание совершить этот поцелуй и вдруг осознала, что меня не заботит то, нравится ли ему мой вкус. До этого, перед каждым свиданием с Антоном, старалась съесть леденец со вкусом и ароматом клубники, боялась, что моя натуральность ему не понравится. Почему-то всегда думала, что это будет противно. А теперь, я искренне наслаждаюсь тем, что совершает язык этого беспринципного уголовника с моим ртом и совсем забыла обо всех мелочах, что так волновали меня раньше. Я после работы, уставшая, ездила еще и на другой конец города, растрепанная, в старом сарафане, волосы торчком, размазанная косметика раскрасила мое лицо всеми цветами радуги, а я…

Я только что дотронулась своим языком до его языка. И… почувствовала иголочки в подушечках пальцев своих рук. Померещилось, что его голое тело прижалось ко мне, поэтому моей груди стало настолько горячо. Но я тут же осознала, что кроме как губами и рукой, этот человек ничем меня не касался.

Моя голова с неподдельным наслаждением откинулась назад, после того, как оторвавшись от моего рта, его губы перешли на мою шею.

— Минута…

— Что, минута?

— Минута и больше не будешь девственницей. Меня этим мне напугать. Еще пять минут, и ты сама будешь скакать на мне, улетая от удовольствия. Сама будешь умолять меня, чтобы я отшлепал тебя по непослушной попке. Ну, так… Как?

Этот разговор молнией пролетел в моем помутившемся сознании за мгновение до того, как грозный преступник внезапно оторвался от своей жертвы и не прохрипел, отворачивая свою лысую голову куда-то в сторону:

— Пей свое пиво.

— Что? — на этот раз переспросила я, при этом очень захотелось сжаться и все же зажмуриться от страха.

— Пиво пей, твою мать! — схватив мою полупустую бутылку со стола и всучив ее мне, прогремел Демид. Сразу за этим поднялся с дивана, схватил лист, на котором был моей же рукой написан телефон Женьки, подобрал с сиденья свой мобильный и, придерживая полотенце на боку, вышел на кухню.

Он так сильно хлопнул дверью, что перепуганный Бонька запрыгнул ко мне на колени и прижался к своей хозяйке. На самом деле, это мне хотелось так сделать, только вот не к кому было запрыгнуть и прижаться, спрятаться от этого страшного человека. С которым… С которым, к моему величайшему стыду, мне только что так сильно понравилось целоваться. Мы с собакой замерли. Бонька, наверное, ждал нападения. А я… Я боялась услышать то, как он начнет разговаривать по телефону. Позвонит ненавистной Женьке, а потом… А потом поедет ее также целовать. Секунды превращались в минуты и ничего не происходило. Ни единого звука за стеной.

До тех пор, пока чей-то кулак не влетел в эту самую стену с той стороны, а потом несчастная дверь не бухнула об нее уже второй раз за этот день.

— Твою же мать! — разъяренный на кого-то преступник ворвался обратно в комнату, молниеносно наклонился надо мной, схватил за руку, в которой держала бутылку с пивом и в следующую секунду, земля сменила небо — он перекинул меня через свое огромное плечо и прямо так утащил в мою спальню!

 

Глава 12

Первым делом Демид поставил меня на землю и каким-то непостижимым образом сорвал с хозяйки квартиры сарафан. Я осталась перед ним стоять в одних белых кружевных трусиках и лифчике. Прямо как сегодня утром, когда он как тайфун ворвался ко мне на кухню. Лысый уголовник стоял рядом со мной почти в том же положении — из одежды на нем мое же полотенце, ненадежно закрепленное у него на бедре.

— Эй, крошка, не смотри на меня так испуганно, — лысый недовольно скривился. — Давай так, мы с тобой поможем друг другу. Ты облегчишь жизнь мне, а я выбью из тебя всю дурь, которую ты подхватила по дороге сюда. К тому же, через месяц я свалю отсюда, и ты забудешь обо мне. Идет?

— Я… вы не понимаете, — начала зачем-то оправдываться перед этим, как мне тогда показалось, бесчувственным истуканом, — мой парень…

— Мне это неинтересно, — грубо оборвал он мои правдивые излияния. — Согласна или нет?

— С-согласна.

Я знала, что очень скоро пожалею об этом. Но в голове прочно стояла картина того, как Антон лапал Женьку, лез к ней под юбку, потому что она опытнее. И красивее. Я этого не видела на самом деле, но мое подлое и уже нетрезвое сознание чего только не нарисовало на эту тему. Увещевания Демида плюс пиво — сработали на все сто процентов. И я поддалась.

— Эй, куколка, — из темноты, в которую сама себя погрузила зажмурив глаза, раздался голос Демида, — не зажимайся. Давай, я тебе немного помогу расслабиться…

Вслед за этими словами, мужские пальцы легли мне на спину и проникли под застежку лифчика. Как и с сарафаном, он справился с ней в мгновение, а как только выше пояса я оказалась совсем без одежды, придвинул меня к себе. Именно тогда мое дыхание превратилось в открытое пламя. Еще никогда моей голой груди не касался мужчина. И тем более, такой.

— Знаешь, почему они такие твердые? — его голос слащавым змеем разъедал мою спасительную темноту.

— Кто?

— Они.

Он не пояснил. Просто прикоснулся большим пальцем к моему правому соску и провел по набухшей поверхности. Действительно, только теперь почувствовала, что он превратился в маленький камушек.

— Это называется возбуждением, детка. Если бы я тебе был противен, как ты пытаешься это показать, этого бы не было. Твое тело хочет меня и… поверь, оно в своем желании не ошибается…

Эти же бесстыжие пальцы нетерпеливо проникли под мои трусики и сразу же оказались у меня между ног.

— Расставь чуть пошире, крошка, — скомандовал мягко он. — Страшно не будет, тебе понравится.

Повиновалась и немного расставила ноги. Уперлась лбом в его плечо, после того, как мужские пальцы плавно затанцевали на моем женском стыде. Этот стыд довольно быстро уступил место сладкому-пресладкому сиропу, который теплой, сводящей с ума волной залил весь низ моего живота. Мне понадобилось лишь несколько мгновений, чтобы понять то, о чем говорил этот незнакомец. Я потерялась в этих действиях, вдруг изменив полярность своего отношения к уголовнику. Теперь мне хотелось называть его Демидом. Хотелось прижаться к нему сильнее, хотелось очень сильно еще чего-то, но я пока не знала, чего же именно.

— Ты уже намочила меня, малышка, — напомнил он из темноты о своем неукоснительном присутствии рядом со мной. — Пора уже заняться делом. Давай же, развернись ко мне попкой…

Еще можно было остановиться. Включить свой недалекий разум и отступить назад. И… Я этого не сделала. Обида на Антона уничтожала меня изнутри, и она переборола все. Какой смысл в чистоте? В девственности? Если мужчины так к ней относятся, словно это твой позор, словно это то, что свидетельствует о твоей непопулярности. Как уродливый шрам на лице…

Я послушалась и сделала то, что велел Демид. К его чести, не смотря на достаточно непривычные для моего слуха слова, которые в другой ситуации можно было бы даже назвать грязными, он говорил твердо, но не оскорбительно.

Повернулась к нему спиной, и он подтянул меня к себе, подхватив ладонью под живот, сказал:

— Жаль, я не был готов, резинок нет с собой, нам придется сделать немного иначе… — эти слова опускались горячей пеленой на мою голую спину, гладили ее точно так же, как это делала мужская ладонь с моими ягодицами. В какой-то момент к этим поглаживаниями добавилось кое-что еще. Что-то горячее, что своим прикосновением погрузило мою голову в пунцовую жижу стыда и желания. Одновременно с этим, его пальцы погладили меня между ног, подхватили немного влаги и потянули ее за собой вдоль, по всей запретной зоне, а потом два мужских пальца осторожно и очень со знанием дела проникли в меня… Сначала совсем чуть-чуть, потом отступили и снова вернулись, но уже нырнули глубже. И так несколько раз, постепенно все углубляясь и углубляясь, мало-помалу заставив мое тело отпустить напряжение и сосредоточиться лишь на этом движении. Незаметно для себя, сама начала пританцовывать, немного поднимаясь на цыпочки и вторить его ласкам. Мне хотелось двигаться ему навстречу, помочь ему, пустить его еще глубже, как будто бы насадить себя на его уже влажные из-за меня пальцы.

Я позволила себе это. И это уже было не по причине обиды. Мне так хотелось. Хотелось настолько сильно, что все остальное просто померкло рядом с этим безудержным желанием. И тогда же его пальцы выскользнули из меня, а на их место пришло что-то более ощутимое, настолько большое и твердое, что сладкое до этого желание моментально сменилось болью.

— Ссс… — зашипела, не сдержавшись и стиснув зубы.

— Тише, тише, детка, сейчас все пройдет, — его хрип опять лег на меня, а хозяин этого голоса сделал несколько круговых движений бедрами и к моему удивлению, боль отступила — желание вернулось на свое место, снова заставив меня ответить своему непрошенному гостю. Он проникал в меня понемножку, как и пальцами раз за разом увеличивая темп и границы погружения, и скоро прижался к моей спине, одной ручищей перехватил меня поперек груди, а другой скользнул между моих ног, но уже спереди, и тут же в ухо ко мне попало:

— Скажи пока-пока девственности! — вместе с этим словами он ворвался в меня так глубоко, что на этот раз действительно стало больно. Даже сквозь желание и раскаленное возбуждение — я почти прокусила собственную губу, чтобы не закричать и уже почувствовала слезы на щеках, как вдруг, меня накрыло новой волной. Боль и жжение внутри моего тела переборола жажда касания его пальцев. Они, лаская меня, в несколько движений восстановили равновесие, а потом и заставили мое сердце подскочить к глотке — следующим за этим был мой стон, и меня из жара бросило в прохладную негу. Он вышел из меня и прижался своим мужским достоинством к ложбинке между моих ягодиц. Позволил отдохнуть своей неопытной любовнице в его руках.

— Поздравляю с первым оргазмом, солнышко, — мокрый поцелуй опустился на мое плечо. — Но, теперь твоя очередь помочь мне. Ты готова?

Я согласно кивнула, потому что ничего не соображала. И на самом деле, уже полностью доверилась ему.

— Встань на коленочки, моя сладкая, — последовал хриплый приказ, — ко мне личиком.

Как только я это сделала, Демид осторожно взял мои волосы и намотал их на свой внушительный кулак:

— Чтобы они тебе не мешали, — пояснил он, придвинувшись ко мне тем местом, где уже давно не было никакого полотенца.

— Я… я не знаю, что делать, — призналась честно, хотя уже все почувствовала. Еще днем я краснела и бледнела от одного вида его мужского возбуждения. А сейчас я уже чувствовала. Представления не имею, на какую кнопку внутри меня он нажал, но… я как будто знала, что делать, потому что хотела этого.

— Для начала, просто поцелуй его… — он произнес это слишком поздно, мои губы уже коснулись его плоти, а язык лизнул скользкую головку. Демид чуть сильнее сжал мои волосы в своем кулаке, потому что мой рот уже затанцевал на его эрекции так, словно делал это всегда. Я же, как будто почувствовала себя взрослой, опытной и очень сексуальной. Мне понравилось то, что я делала. Понравилось, как он замолчал, как стонал где-то там, надо мной и понравилось то, что не пытался остановить или поправить, это означало только одно — я делаю все правильно. Я не стеснялась и не боялась ничего. Он дал мне полную свободу и я воспользовалась ею. Не сразу остановилась даже тогда, когда услышала сдавленный рев над собой и почувствовала, как мой рот наполнился чем-то очень горячим. Жидкость на вкус оказалась немного вязкой, но достаточно сладкой, чтобы не вызвать отвращения. Но не только по этой причине… я ее проглотила. Осознание собственной крутости убрало последние границы и позволило мне раскрепоститься до такой степени, чтобы разрешить диким естественным инстинктам взять верх. В его опытных руках я каким-то непостижимым образом превратилась из неопытной девочки в женщину. И… мне это понравилось.

 

Глава 13

— Иди сюда, — я протянул ей руку, хотел помочь встать, но девчонка отказалась. Самостоятельно поднялась с колен, при этом так сладко облизнула своим язычком влажные от моей спермы губки. Девственница? Хотел ее, конечно, научить, только теперь засомневался, в том, что я у нее действительно первый. Столько секса в наивных голубых глазках… Как будто она безмолвно зовет меня продолжить это упоение. Что, собственно, я и собираюсь сейчас сделать…

— Я постелю вам на диване, — невинно пропел голенький ангелок и, миновав меня, вышел в соседнюю комнату.

— Что… — опешил бывалый Дрозд, а меня не так легко ввести в ступор. Даже, когда я вот так, стою без штанов посреди чужой квартиры. — Эй, идем спать на твою постель! — крикнул ей в вдогонку и получил в ответ очень, совсем не по-женски уверенное:

— Нет. Вы будете спать на диване моего отца.

Малышка, только что подарившая мне сладкое облегчение, стояла на цыпочках перед большим старым шкафом и пыталась достать с верхней полки подушку и постельное белье.

— Ты уверена? — обласкал ее ушко своим языком, резко приблизившись сзади и перехватив рукой шикарную маленькую грудь своей любовницы.

— Да, и буду вам благодарна, если отойдете от меня.

Всучила мне подушку. Короче, в результате, бросила меня в этой комнате вместе со своим псом, а сама заперлась во второй. Нет, ну… Черт возьми! Лежал в темноте, луна светила прямо мне на морду, и на морду этого, мохнатого, который улегся у меня в ногах. А девчонка за стенкой. Я вроде как, и хотел именно этого — просто секс, ничего больше. Перекантуюсь здесь. Ладно, не хочет она меня, завтра второй позвоню.

И все равно. Полночи сверлил глазами старую белую дверь. Почему успокоиться не мог? Обычно после секса вырубаюсь моментально, а тут… Мы с рыжим лежим и оба смотрим в одну и ту же точку. Меня тянет вломиться к ней и улечься рядом. Никак из моей лысой башки не выходит то, как она это сделала. Скрепя зубами и шевеля ушами, думал о том, что это я погорячился по поводу девственниц. Девчонка до этого дня не знавшая уверенной мужской руки сделала все так, как хотелось мне. Никто так не делал до этого. Каждая шмара считает, что она лучше меня знает, что мне должно понравиться. Поэтому я и не привык с ними обращаться нежно. Какое, на хрен? Им нравится, когда я их жестко имею! Был уверен в этом.

До сегодняшнего дня.

Пока эта наивная голубоглазая малышка с чувственными бедрами, влажными губками и ласковым язычком не доказала мне обратное… Как же я хочу еще… Твою мать! Хочу, при этом не могу себя заставить зайти в ее комнату.

А может? Вломиться и просто взять? Ставлю все свои бабки, что она сейчас там сладенько спит, обнимая подушку, так же, как я ее отпустил, без трусиков. На ее попку падают эти же лунные лучи, ласкают ее кожу там, где это должен был бы делать я…

Не, все херня! Я повернулся на бок и, сбросив пса на пол, заставил себя отрубиться. Это уже было ближе к рассвету, поэтому я благополучно проспал тот момент, когда девчонка улизнула из дома.

 

Глава 14

Я боялась, что не буду спать всю ночь, что буду потом сожалеть и страдать. Однако все случилось совершенно иначе. После того, как отправила Демида в комнату отца, уснула моментально, еще в полете к своей родной подушке. Ко всему прочему меня посетил красочный сон. Он был о любви и о счастливой жизни. Я видела свою свадьбу. Единственное, что меня расстроило, это то, что так и не удалось рассмотреть лицо жениха. Отчетливо помню его внушительное плечо рядом с собой, помню все, вплоть до запаха и его силы. Было стойкое ощущение, не только было, оно и осталось, что это все-таки не был Антон. А еще отпечаталась в памяти окружающая обстановка. Слишком пышная, никогда не поверю, что Антон мог бы на подобное заработать. В моем сне все происходило в очень дорогом ресторане, таких, к слову, у нас в Тамбове я не видела. В нем одни потолки были метров пять или шесть высотой. И гости. Я не узнала никого, отца не видела. Все чужие мне лица, но это не помешало им нас сердечно поздравлять. Самое веселое то, на чем сон закончился. Я вся в белом платье, которому не было видно ни конца ни края, увидела у своих ног Боньку. Пес наступил на мою белейшую юбку и оставил на ней отпечаток своей лапы. Присела к собаке, чтобы поцеловать его в мокрый нос, но пес меня опередил и первым лизнул в щеку свою хозяйку. На этом и проснулась. Свадьба рассеялась, словно сладкий туман, и из всего того, что привиделось, реальным оказался только Бонька. Он действительно был рядом со мной и будил свою соню, чтобы она поднялась с кровати и отвела его на утреннюю прогулку.

— Тише ты, — зашипела на мохнатого друга, не дав ему поднять традиционный для каждого моего пробуждения шум. Ведь я прекрасно помнила, кто у меня спит за стеной. И очень надеялась, что он именно спит.

Так и оказалось. Мне удалось быстро облачиться в простенькое платье, в котором обычно хожу на работу и туфли, выгулять маленького друга, покормить его и… приготовить завтрак на двоих. Сама не знаю, зачем это сделала. Вроде бы как я должна хотеть, чтобы грубый уголовник как можно скорее исчез из моей жизни, значит надо его выставлять, не создавать ему условия настоящего дома. И все же я сделала это. Сварила овсяную кашу, поскольку больше ничего не было, свою порцию съела, а его завтрак поместила в глиняный горшочек, накрыла крышечкой и обернула полотенцем, чтобы не остыло. Рядом на столе оставила вазочку с малиновым вареньем и больше ничего. Рассудила так: захочет — найдет.

Оставив Боньку сторожить грозного чужака, схватила сумку и выскользнула из собственной квартиры. А потом всю дорогу боролась с желанием начать размышлять о том, что накануне вытворяла скромная девушка Лиза. Раньше скромная, а теперь я, кажется, себя больше не узнаю. Эти странные поступки, мое поведение и моя же смелость. Как это все могло случиться? Как я могла подчиниться своим инстинктам и забыть про все свои принципы, которых придерживаюсь с самого своего детства. Никогда не подражала модницам и фрикам с длинными ногтями и нарощенными волосами. Глупо была уверена, что счастья таким путем не найти. Только потерять. Какой хороший человек, настоящий принц сможет влюбиться в девчонку, которая свою голую попу фотографирует крупным планом и выкладывает в сеть на обозрение миллионов людей? Деньги на этом сделаешь, безусловно, но вот… Найдешь ли ты уважение после этого?

— О, привет, — первая, в кого я врезалась, прилетев на работу, была Женька. Странно, обычно она опаздывает. Девушка, отбившая у меня парня и вчера флиртовавшая с ним, сегодня выглядела просто сногсшибательно. В отличие от меня. Я почти не красилась, чуть подвела глаза и губы, волосы заплела в косу — в остальном обычный скромный вид. Мне теперь не для кого наряжаться, все равно Женьку по красоте не переплюнуть.

— Ну, Вахрушина, — Серова повела плечиком, скрытым рукавом дерзкого и совсем нерабочего красного платья, — где твой такой крутой знакомый? Почему не позвонил?

Я в этот момент как раз опускалась на свое рабочее место и включала старенький компьютер. Не улыбнулась, но почувствовала что-то очень приятное, словно только что слопала нежнейшее пирожное.

Он ей не звонил.

— Не знаю. Твой номер ему передала, — ответила полушёпотом.

— Это какой знакомый, Лиза? — вмешалась Серафима Марковна, она уже была на рабочем месте, по-видимому, пришла раньше всех. Я сделала такой вывод, потому что ее огромная кружка с растворимым и жутко вонючим кофе, была наполовину пустой. — Не тот ли, который заглядывал к тебе вчера?

Серафима Марковна как, впрочем, и все в нашем отделении, недолюбливала Серову. За острые высказывания, за то, что никогда и никому не помогала, не подменяла и с праздниками не поздравляла, каждый раз игнорируя общее веселье и делая вид, что она выше этого.

— Домой, а, Лиза?

Я оценила ее намек. И вчера бы еще пошутила, но сегодня уже мое отношение к нему изменилось. Поэтому сказал еще тише, чуть не уперев нос в собственное плечо:

— Почти.

— А, ага. Ну, что. А? А он с Женькой нашей захотел познакомиться?

— А вы его знаете? — отреагировала Серова заинтересованно, впервые на моей памяти обратившись к коллеге в уважительным тоне. Даже немного заискивающем. Ничего себе, насколько ее заинтересовал мой… знакомый.

— Знаю! — не моргнув глазом, солгала Серафима. — Хороший парень! Решительный, судя по Лизонькиным рассказам. Так что ты это, Серова, гляди, если позвонит тебе — смотри, не упусти. А то в нашей деревне за ним целая толпа незамужних баб бегать будет. Да будет тебе известно, свято место у мужских порток пусто не бывает!

Женщина неженственно рассмеялась, и подмигнула поднявшей голову мне.

— А то смотри, твоя же подружка Ленка и уведет. А он мужик видный…

— Ничего, — нахмурив брови-ниточки и поправив узкое платье на своей безупречной фигуре, парировала Серова, — справлюсь я с вашим видным мужиком! Пусть только смелости наберется позвонить!

— А че звонить, Лизка ему передаст, пусть заезжает сразу. Я тебя, Серова, ради такого дела, даже подменить и прикрыть готова. Так что, ты Лиза, звони другу своему, а Женьку мы ему освободим!

— Ну, вы, Серафима Марковна, сегодня прямо сама доброта! — по Женькиному голосу было слышно, что девушка несколько насторожилась от такой лавины щедрости со стороны обычно недружелюбной коллеги.

— А у меня сегодня настроение хорошее, Серова! Тебе известно, что это такое? А ты, Лиза, звони, давай, если хочешь, чтобы оно у меня не испортилось, — женщина посмотрела на меня сурово, намекая на то, что если я не устрою ей этот цирк с Женькиным провалом, то она все ей расскажет. Так я это поняла.

— Я позвоню, хорошо, но немного позже, — пролепетала, надеясь, что через час-другой, когда погрязнем в работе, она благополучно забудет об этом.

Мои надежды оправдались, с одной небольшой поправкой. Серафима забыла об этом до обеда, а вот сама Женька — нет.

 

Глава 15

— Демид, о какой тачке идет речь? О твоей? Ты там в своем Тмутараканске совсем мозги растерял? Тачка за лимон баксов, конечно, ни хера не привлечет внимание! Там же все улицы заставлены Масерати, Бугатти и Майбахами!

— Саня… не беси меня.

— Нет, если тебе настолько приперло перед бабой повыделываться, то, конечно. Я тебе все пришлю и бантиком обвяжу. Лично! Демид, дебил ты, Дроздович. Харитон тоже тебе этот бантик повяжет. На гробике, б. я, твоем!!!

Вот бы… был бы он здесь — давно бы уже на полу валялся, после моего удачного хука. Придурок, орет еще на меня. Да понимаю я, что хочет как лучше. Это правда, кататься по Тамбову на моей тачке, все равно, что с автоматом и с голой жопой, увешанной взрывчаткой бегать возле какого-нибудь посольства. В данном случае похер какого — расстреляют по-любому.

— Ладно.

— Чего, ладно?

— Ладно, гони любую тачку.

— Совсем любую? — обрадованно хохотнул Санек. — Запор ведь пришлю.

— Да, хоть, бл…

— Нет! Я хочу это видеть! — ржание этого коня заложило мне ухо. — Дрозд на запоре! А, не! Я знаю! Я тебе бэху трехцветную подгоню! Или не, сигару! Точно! Во, это будет номер!!!

— Делай, что хочешь, но к вечеру тачка должна стоять у меня под окнами.

Я сбросил звонок. И без того настроение херовое, еще этот полудурок со своими приколами. Смешно ему. Мне, зато не смешно! Сидеть на крохотной кухоньке полдня, пока несколько таджиков (откуда только он их взял) клеят обои в комнатах. Кстати, стоит сказать, ребята молодцы — за час положили новый пол. На мобилу тут же упало сообщение от моего придурка-заместителя: «Дрозд, тачка будет». Мог бы и не сообщать, конечно, будет, Саня прекрасно знает, что станет с ним, если откажется выполнять мои приказы. Однако, как бы не было противно, он прав. Придется ездить хрен знает на чем.

Да, б… Интересно вернуться в родной город и не героем, поднявшимся с самого дна и ставшим успешным, а позорным уркой, да еще и на тачке словно из жопы. Поднялся с табуретки и в миллионный раз прошелся по кухне. Шаг туда и шаг сюда, охренеть, прогулялся. Как она здесь живет? Нет, девчонка миниатюрная, ей как гному, много не надо. Но мне здесь реально неудобно. Плечами постоянно бьюсь о косяки дверей. Хорошо не лысой башкой об потолок. Хотя с этими потолками и такое тоже может быть. Если так подумать, я уже и забыл, что когда-то и сам жил в подобных условиях. Даже хуже. Эта квартирка в те времена могла мне показаться дворцом. Сказочным. Когда моя дорогая мама нажралась незнакомой хрени, которой успешно торговал дед из соседнего подъезда и на утро я же и нашел ее ледяную на полу в сортире. Она не всегда была такой. Накатами. Иногда, хоть и очень редко, она была хорошей матерью. Мне тогда было пятнадцать, когда она умерла. Пацан еще, если подумать. Вот и отправился искать лучшей жизни. Не с батей же сидеть, водку жрать. С какой-то стороны, мы с милашкой, хозяйкой этих квадратных метров, похожи. С той лишь разницей, что в ее семье до смерти матери все было хорошо, это уже потом отец спился и по пьяни на кражу пошел. Ларек! Тьфу. Реально идиот. Вообще, что можно ожидать от человека, который запросто в карты и квартиру проиграл, а потом не успокоился, пока собственную дочь не заложил. Это хорошо, что я девчонке вторую бумажку не показал. Папа… Она еще волнуется, что я сделал с ее папашей. Нет, я верю, после трех месяцев на нарах видок у меня тоже не лучший. Но не до такой же степени!

Или до такой?

Глядя в окно, потер свой колючий подбородок. Надо побриться. Скоро уже девчонка с работы придет, опять напугаю. Чего сбежала? Могла бы и разбудить.

Задумчиво подергав тонкую занавеску, закрывавшую кухонное окно, словно бы хотел проверить материю на прочность, вспомнил, как снимал трусики с невинной блондинки. Да, уж. Не ожидал я, при подобных обстоятельствах, хрен знает где встретить девчонку, которая в свой, не в мой, первый раз голову мне снесет. И до кучи погано еще и то, что теперь чувствую себя виноватым, за то, что вломился в ее жизнь, место занимаю, переделываю здесь все. Какого хрена?

Весь день прошел в ожидании. Пока Санькины ребятки в комбинезонах наводили марафет, жаль, успели только комнаты и немного захватили коридор с кухней (так, пол и стены), ну и мебель новую внесли, телек нормальный, шкаф, холодильник, диван мне воткнули, кресла. А про кровать, еще накануне, наверное, решил, что буду спать с девчонкой. Сейчас только засомневался, пустит ли? А заказал ведь одну двуспальную кровать, с двойным матрасом. Эх, сейчас бы еще в баньке нормальной попариться, после нар. Совсем было бы хорошо. А не в этой «ванне».

Часам к семи мне под окна подогнали тачку.

— Нет, ну не надо за лимон, но хотя бы Гелик ты мог подогнать?! — наехал я уже через минуту на Санька. Набрал его, а ведь очень подмывало сорваться и доехать до столицы, надрать зад говнюку.

— Дрозд, ну ты че? Какой Гелик? В Тамбове?

— Саня! Лада, б…ть, Калина?!! Серая х…ня с типа тюнингом?! Ты, Саня, чем думаешь? Я уже сомневаюсь, на кого бизнес свой оставил!

— Демид, постой. Не кипишуй. Ты сам посуди, на этой тачке ты не привлечешь внимания. Ну, мало ли поциков по городу ездит? Ты прекрасно впишешься. В том-то и дело. Харитон если и будет тебя искать, то уж никак не в твоем Задрыщинске и на Калине. Ты еще куртку с капюшоном купи у местных на базаре.

— Она хоть заведется? — проворчал я под конец.

— Машина-зверь!

— Твою мать, Саня…

— Дрозд, ты, это…

— Что еще?

— Селфи не забудь сделать! — Санек опять заржал как последняя скотина и бросил трубку, и правильно сделал, знал же…

 

Глава 16

— Вахрушина, сколько можно ждать? Весь день меня мурыжишь!!!

Под конец рабочей смены моя коллега Женя решила достать не выполнившую обещания, даже не смотря на посетителей. Последнее обращение прокричала уже через свою стойку так, чтобы все слышали.

— Кому позвонить?

В тот момент, когда в зале появился Антон, я обслуживала последнюю пенсионерку. Так увлеклась увиливанием от ответа в атаке Серовой, что даже не распознала уже знакомый рев машины Антона. И это не смотря на то, что приезжал он всегда шумно, с пафосом, чтобы весь район знал, кто явился. Я задрала голову наверх и увидела лицо парня, который еще вчера считался моим. И из-за которого все случилось. То… что случилось.

— Привет, красавица! — Антон сказал мне это, не улыбаясь, самое противное, что даже когда говорил, не упустил возможности стрельнуть глазами в сторону Женьки. — Привет всем, девчонки!

— Ну, привет, коли не шутишь! — Серафима хлопнула толстой папкой по столу — это означало, что женщина на сегодня свою работу закончила. — А ты чего приехал, пострел?

— За девушкой своей, — Антон схватил с подставки сегодняшнюю газету и отошел к стене, туда, где стояла шеренга кресел. Думаю, он заволновался, потому что тяги к чтению до сих пор за ним не наблюдала. Даже в телефоне. Все, что его интересует — это машины. И все, что с ними связано. Однако, мало того, что мой парень вел себя не как всегда, так еще и выглядел иначе. На нем была новая одежда, новые джинсы, нелепая рубашка розового цвета и белоснежные кроссовки. Ко всему, Куликов надушился чем-то уж очень резким. И не ошибусь, наверное, если скажу, что вопреки обыкновению и здоровому образу жизни, сегодня он курил. Отчетливый запах табака наполнил наше небольшое почтовое отделение вместе с его появлением.

— За которой из них?

Этот вопрос удивил не только Антона, но и нас с Женькой — головы разом подняли все. При этом Женька сначала посмотрела на растерявшегося Куликова, потом на Серафиму, и только после этого на меня. Примерно так же поступил единственный мужчина в зале.

— В смысле? — окрысился он, злобно стрельнув глазами на мою соседку по столу. — За Ж… Лизой! Тьфу! Что вы выдумываете, Серафима Марковна?!

— Вот, Лиза, — Блинчик окатила меня назидательным взглядом, — имей в виду. За Жлизой.

— Тьфу, на вас, правильно Антон сказал, — Женька тут же принялась протестовать, и днем ранее я бы ей поверила, но сегодня, так уж случилось, вижу предательницу насквозь. — Выдумываете вы все, Серафима Марковна. Переработались уже. Вам на пенсию пора.

— А ты, Серова, за меня не решай, когда мне на пенсию. Я уж как-нибудь сама.

— Вы за меня тоже, — оттопырила нижнюю губу рыжая красавица, — нечего мне чужих поклонников навязывать. Мне чужого не надо. У меня и свои есть.

— Так! — после этого заявления, Антон подскочил со своего места и хлопнул газетой по стойке. — Лиза, собирайся. Поехали! В кино сегодня пойдем. На последние ряды!

Я видела, прекрасно видела то, как он злобно посмотрел на Серову. А она на него. И все равно собралась, чтобы поехать. По нескольким причинам. Во-первых, не хотела, чтобы у меня на глазах он бросился перед ней на колени, а вспоминая их разговор накануне, вполне бы не постеснялся остальных присутствующих и даже меня. А во-вторых…

Во-вторых, во мне бурлила незнакомая до этого дня смелость. Хотелось показать ему и доказать, что я тоже могу. Могу не хуже. Если, как говорил Демид, его смущала моя девственность — то ее больше нет. И я не боюсь прикосновений. Даже наоборот. Хочу.

Забрав свою сумку и попрощавшись со всеми коротким «до завтра», выскочила наружу вперед Антона, чтобы очнувшаяся Серова не начала опять приставать с расспросами про моего знакомого. Запрыгнула на переднее сиденье и захлопнула дверь. Мы уехали на свидание. Первое свидание, после того, как я узнала, что для него ничего не значу.

— Не бери в голову. Ваши бабы уже совсем умом двинулись, — Антон недовольно пробормотал себе под нос. Не слишком-то уверенно.

— Почему? Это вполне нормально предположить, что тебе могла понравиться Женя.

— Херню не неси, — рявкнул на меня «мой» парень и втопил педаль газа в пол. Машина с ревом сорвалась с места. — Я встречаюсь с тобой. И мы едем в кино!

Я замолчала. От страха разозлить его еще больше или от удивления, услышав это. После того, как вчера ушла, что-то случилось? Пока мы неслись по улицам города, в сумочке завибрировал мой дешевенький телефон. Чтобы хоть как-то отвлечься и перевести тему, поспешно вытащила его наружу и уставилась на экран. Незнакомый номер.

— Что? — Антон быстро бросил взгляд на аппарат, который с недоумением держала в руках. — Кто там тебе звонит? Подними уже, раздражает!

Перепугано послушалась и сделала то, что велели.

— Ал… алле…

— Лиза?

— Да, — кивнула, сразу же оставшись без голоса. Я моментально узнала того, кто звонил.

— Пойдешь домой, пива мне захвати, — раздраженное с той стороны ударило меня по уху. При этом первое «Лиза» звучало с точностью до наоборот. Почти ласково.

— Я, я не поеду сейчас домой, — прокричала в трубку сквозь рев автомобиля. Мне показалось, что Демид плохо меня слышит.

— Интересно, — теперь еще и мой нежелательный сожитель потребовал объяснений, — и куда это ты собралась?

— На свидание.

— Куда-а? — то ли с презрением, то ли с непониманием раздалось в ответ.

— На свидание, — повторила для особо глухих и все же выдержала тон, не сорвавшись в ответ.

— Какое еще свидание, если я у тебя дома?!

 

Глава 17

Нас с Антоном окутала густая темнота, опустившаяся на зрителей после последнего рекламного ролика в зале кинотеатра. Все ждали начала даже не боевика, триллера. Это должен быть один из последних показов, потому что в зале людей совсем немного, основная шумиха по поводу данной картины уже прошла. К примеру, я знаю точно, Серова его успела посмотреть еще месяц назад. Поэтому и билеты дешевые.

— Кто звонил? Ты мне скажешь? — Антон уронил себя в кресло рядом с моим, и по-хозяйски положил свою ладонь мне на колено. Я же удивилась реакции своего тела. Точнее, ее отсутствию. Никакого вздрагивания или переживаний. Бабочки просыпаться отказались. Ничего. С тем же успехом я сама могла до себя дотронуться. За ухом почесать.

— Папин знакомый, — ответила и не правдой, и не ложью. Так и не сказала Демиду, не смотря на настойчивое требование, не сообщила, куда направляюсь. Почти. Проболталась про кино, но все же в последний момент остановилась.

— Какой еще знакомый? — Антон зачерпнул в ведерке сладкий попкорн и отправил горсть в рот. Прожевывая ее, продолжил говорить, при этом уронил что-то себе на грудь. — Отец оставил кого-то за тобой присматривать? Вдруг?

— Так получилось, — сказала и отвела глаза, порадовавшись, что в зале настолько темно.

Вот странно, прикосновения на меня никак не повлияли. И рука Антона, поглаживавшая в это мгновение мое колено тоже. А малейшее упоминание о «папином знакомом» вбило меня в краску целиком.

— И что, — лениво поднимая ладонь вверх по моей ноге, продолжил расспросы «мой парень». — Он теперь тебя каждый день контролировать будет? Во сколько ушла, пришла? С кем и где была? Девственность твою охранять начнет? С пистолетом? А, нет! Я знаю! Откуда у него пистолет? У алкашей такого быть не может. С вилкой или ножичком!

Антон неприятно засмеялся, да так громко, что мужчина, сидевший впереди нас, повернулся и показал моему спутнику кулак. Естественно, Куликов тут же замолчал. Трусливо так. А еще, мне, наверное, показалось, но его эти поглаживания были каким-то несмелыми. Мне теперь есть, с чем сравнивать. Возможно, именно поэтому Женька его не очень уважает и готова прыгнуть к более сильному представителю мужского мира. Такому, как Демид…

— После кино поедем на закат смотреть, — он слишком резко наклонился ко мне и прошептал это романтичное предложение на ухо. Померещилось, словно слизень облизал мою кожу. Боже, что это со мной? Антон пусть и не слишком «мужик», но все-таки честный парень. Работает, деньги зарабатывает честно. А я его сравниваю с уголовником! Мне вдруг стало очень стыдно за себя и за свои мысли. Как будто Демид был самим дьяволом, заставлявшим невинную овечку свернуть с пути истинного. Почему вдруг я ставлю его выше Антона? Что за глупости! Да, ему понравилась Серова. Но это вполне нормально и естественно. Она очень красивая девушка. Тем более, она опытна в сексе. А теперь я знаю, насколько это важно.

Опять! На этой мысли опять в голову ударила недостойная и очень смелая картинка — как я стояла на коленях и трогала… красивое мужское тело.

— Поедешь? Со мной? — Куликов повернул свою голову и с вызовом усмехнулся.

Он так и отключился. С вызовом на лице. Не понял, что произошло. Не поняла и я. Пока не услышала над собой тяжелый, словно неподъёмная гора голос:

— Не поедет. Ей еще уроки делать надо.

Кто-то нанес удар Антону по голове. Я даже толком разобрать ничего не успела, как меня саму подхватили под локоть и с силой выдернули из кресла. Человек в черной кофте с капюшоном на лысой голове почти выволок меня из зала, не дав и слова в протест сказать. Начала кричать уже на парковке.

* * *

Хорошо едет?! Машина-зверь?! Хренова железка не заводилась несколько минут!

— Твою же мать, Саня! Я тебя все-таки размажу!

Наконец, чудо отечественного автопрома издало адекватные звуки, и я рванул с места. Выжал из корыта все, на что оно было способно. На свидание она собралась! Бесился, по дороге почти не видел родного города. Что в нем рассматривать? Руки по рулю ходили ходуном, так и тянет кому-нибудь башню снести.

— Спокойно, Дрозд. Спокойно. Тебе реклама не нужна… Только без шумихи.

Чему я удивляюсь? Сам же сказал ей, что научу, и она сможет завоевать своего парнишку-недоростка. Вот девочка и пошла. Смелая. Бл… Опять вспомнил ее язычок и губки. Маленькая. Невинная. Неподдельный восторг от меня. И… теперь она собралась подарить все это какому-то недоноску?!

Мой удар пришелся в приборную панель несчастной колымаги. Пластмасса треснула, даже не попытавшись выдержать нападение. Конечно. А чего я ожидал?! Нет, не от пластика. От девчонки. В какой кинотеатр они поехали?

Забил в поисковик — их тут шесть. Да, город изменился. Не заостряя внимание на воспоминаниях о своем неудавшемся детстве, прошерстил все афиши. Так, пацан, куда же ты ее повел? Повезло, в трех из шести мультики, остались мелодрамы и один боевик. Боевик, говоришь. Ну, что? Начнем с тебя. Рванул туда. И как же чуйка не подвела старого бродягу! Увидел их почти сразу. На последних рядах, естественно.

— Зачем вы его ударили? Он там вообще живой? — девчонка показала характер уже на парковке. Когда приволок ее туда. Вырвалась из моих рук и, напыжившись, что-то возникала, но я ее все равно не услышал. Мой взгляд и мысли застряли где-то в районе ее ножек, затянутых в дешевые джинсы. Малышка вышибла все мозги из моей тупой башки, стоило лишь показаться в каком-то метре от меня. Повел головой, словно готовясь к бою. Наклонил вправо, потом влево. Я не готовился к бою. Останавливал себя. Что стоит разорвать эти самые джинсы? И дорваться до нее, разбить все раздражение оттого, что увидел в зале. Лапу недоноска на ее коленке! Худенькой коленке, которая со вчерашнего дня принадлежит только мне!!!

 

Глава 18

— Живой, живой, — папин недобрый знакомый неприятно оскалился. Из-под черного капюшона толстовки с трудом можно было разглядеть лишь нижнюю часть его небритого лица, при этом глаза оставались загадкой. Меня начало немножечко трясти, и от страха и оттого, что я не знала и даже не могла догадаться, что теперь будет. — Не бойся за него. Ты лучше за себя переживай…

Демид, даже не дотрагиваясь до меня, вынудил прижаться спиной к его машине. Я отступала, хотя сам уголовник не двигался с места.

— Зачем? — пропищала, заставляя себе хотя бы моргнуть, чтобы уменьшить размер своих испуганных глаз. Потому что у меня такое впечатление, они сейчас как минимум вывалятся из орбит.

— Садись в машину, дома поговорим, — небритый оскал стал еще жестче. — Дверь сразу за тобой.

— Я не хочу с вами никуда ехать! — с языка слетело молниеносно, однако звук все еще был жалким.

— Придется, — мужчина, рядом с которым я казалась Моськой, а он при этом был слоном, словно еще увеличился в размерах. Возможно, так показалось по той причине, что его голос стал и тише, и ниже. — Ты же не бросишь на меня свою псину? А вдруг, я ее на ужин съем?

— Что? Как? — чуть не поперхнулась собственным языком, а бывший заключенный, воспользовавшись моим оцепенением, сделал несколько шагов ко мне, протянув руку мне куда-то за спину, открыл дверь:

— Садись и не заставляй меня ждать. А то ужинать собачатиной будем вместе.

Ничего не оставалось, кроме как подчиниться и сесть в салон. Даже представить не могу, как оставить бедного Боньку на этого изверга! На ужин съесть?!!

Внутри машина оказалась еще хуже, чем ее хозяин. Салон ободран, ремень безопасности не работает, на приборной панели слой столетней пыли, а на руле металлический череп. Абсолютно повторяет портрет своего владельца. С той только разницей, что сам хозяин с трудом влез в салон маленькой машинки, однако она послушалась его, как преданный пес (слава богу, не мой) и взяла старт с места, даже не чихнув. Антон такие машины называет мусорниками. Он много говорит об автомобилях, можно сказать, только о них и говорит и уж о таком ржавом катафалке тоже отозвался бы не самым лестным образом.

— Я не понимаю старых придурков, которые за всю жизнь не смогли накопить себе на нормальную тачку! — похлопывая свою тюнингованную зеленую машину, которой восхищалась добрая часть нашего города, всегда говорил Антон. — Мне двадцать, и я уже на лучшей тачке, а к сорока буду ездить на Феррари! Тоже в зеленый выкрашу, люблю этот цвет. Зачетно, да?

Антон с невероятной скрупулёзностью относился к каждой детали, вытирал все пылинки и не дай бог был что-то есть или пить в его салоне. Здесь же… Будто бы свиньи ночевали. Стадо.

— Что, не нравится моя машина? — видимо, мой жуткий водитель заметил следы недовольных размышлений на лице у своей пассажирки, и не преминул тут же озвучить это. На самом деле, мне было безразлично, на чем передвигается тот, кто минуту назад планировал заняться смертоубийством Боньки.

— Мне все равно, — буркнула я в сторону. Не собираюсь с ним разговаривать. Наверное, это обида. Еще какой-то час назад я думала о нем, казалось, что в этом здоровенном незнакомце есть что-то хорошее, и только что я убедилась в том, как жестоко ошибалась. Похоже, и наш уговор соблюдать он не собирается. И Антона он…

— Не все равно, не лги. Все девчонки любят дорогие машины, — внезапная смена тональности разговора, вынудили остановиться вечно болтающего человечка в моей голове. — Так ты тоже из таких? Только на богатеньких смотришь?

— Ни на кого я не смотрю! Я на вас вообще никак не смотрю! — маленькая Лиза сорвалась с цепи. — Как я могу смотреть на человека, который только что собирался съесть мою собаку?!! Вы в принципе в своем уме?!!

— В своем, — ладонь наглеца накрыла мою коленку. — А ты не беси меня, отправляясь с другим мужиком на свиданку, тогда и не услышишь ничего такого.

Я дернула ногой, в целях освободиться от его лапы, но не тут-то было — уголовник сжал пальцы на этой незащищенной части моего тела и не позволил пошевелить ею ни на миллиметр.

— С каким, другим?! — моему возмущению не было предела. — Вы же сами сказали! Это же ваши слова были! Что вы меня всему научите и съедете с моей квартиры, а я потом смогу со своим парнем…

Мужлан стянул с лысой головы капюшон и, наконец, удостоил меня взглядом. Глаза в вечном прищуре сверкнули небесной голубизной:

— Можешь смело считать, я передумал.

 

Глава 19

Я взбежала по ступенькам на свой третий этаж словно под конвоем. Под очень страшным конвоем в капюшоне на лысой голове. Чем больше мы приближались к моему дому, тем больше меня охватывало беспокойство за маленького друга. Бонька! А вдруг этот изверг, который способен с такой беззаботностью и легкостью говорить о его смертоубийстве, действительно что-то сделал с собакой? Дверь открывала дрожащими руками, но когда услышала родное поскуливание, сразу успокоилась, а когда Бонька кинулся облизывать хозяйку, присела на корточки и выдохнула с облегчением. Съесть! Совсем больной!!!

Почти успокоилась, как вдруг мой взгляд наткнулся на нечто необычное. Пол другой. Подняла глаза по стенам — обои другие. Так… Я же свою квартиру открывала? Своим ключом и собака моя. А где…

Вскочила на ноги и сделала шаг обратно за порог — посмотрела на дверь, на лестничную клетку. Нет, мой этаж, дверь моя, ключи и коврик под ногами. Но стены не мои!!! В эту же секунду ужасающий страж поднялся на лестничный пролет третьего этажа.

— Я тут немного прибрался, — хмыкнул он, не снимая капюшона. — Ты заходить будешь или здесь останемся стоять? Там гораздо интереснее. Надеюсь, твоя псина не погрызла ничего.

Мужская рука подтолкнула меня перешагнуть через порог собственной квартиры, которую я теперь совсем не узнаю. Каким-то чудом Бонька оказался у меня на руках и прижимая к груди верного пушистого друга, я все-таки осмелилась пройти дальше. Изменения, слава богу, коснулись не всего. На кухне кроме пола и обоев на стенах, все осталось по-прежнему, только старый холодильник, давно уже дребезжавший на все лады (отчего по ночам казалось, что я не одна в квартире) исчез, а на его месте появился большой сияющий монстр. А, еще столик и стулья тоже были заменены — теперь здесь стояли два удобных кресла и стол с прозрачной поверхностью, на котором даже обнаружилась ваза с красными пионами. Нехорошие предчувствия заставили мои ноги пойти еще дальше, и мы с Бонькой у меня на руках добрались до большой комнаты, которая перестала быть моей. Ничего. Все новое. И диван (с трудом помещавшийся в этом скромном пространстве белый кожаный монстр), совершенно космический телевизор, все, вплоть до занавесок, тяжелых, непрозрачных, за такими с улицы даже силуэтов жильцов не увидишь. Все новое и все не мое. Я открыла дверь шкафа — очередного белого монстра с зеркалами на дверях и мысленно выдохнула уже второй раз за несколько минут — мои вещи были аккуратно перенесены, на первый взгляд все было на месте. Нет, у меня не было ничего ценного для чужого человека, только для меня. Старые полотенца, постельное белье, которое еще гладила и складывала мама. Что-то я не трогала со дня ее смерти, пользовалась далеко не всем, как будто пытаясь сохранить память о ней.

— Все нашла? — Демид стоял в дверях, прислонившись своим внушительным плечом к новому косяку межкомнатной двери. — Как видишь, я ничего не украл. Только выбросил на помойку пару ненужных вещей. И, на секундочку, надеюсь на некоторую благодарность с твоей стороны.

Я даже не обернулась к нему. Оставалась еще одна комната и я уже догадывалась, что она как раз претерпела самые большие изменения. Так и получилось. Открыв дверь, я даже не удержала Боньку в своих руках, позволила ему спрыгнуть на очередного монстра, изуродовавшего мой дом — кровать, которую неизвестные руки умудрились впихнуть в это крошечное пространство. Кровать от стены и до стены, двойной высокий матрас. Новое белье…

— Я так понимаю, мне теперь придется спать на диване? — сердце колотилось, язык нес невесть что, а в голове не могло уложится все то, что происходит. Я не узнаю свою квартиру. Уговор, который я думала, что выполнила, судя по всему, разбился в дребезги и уголовника не интересует. Меня откровенно выселяли из моего дома. Нагло попользовавшись и…

— Почему? — тяжелые шаги в кроссовках, что он даже не потрудился оставить в коридоре (а зачем бы ему, он же решил, что это его дом) приблизились ко мне со спины. — Вместе здесь будем спать. И сексом заниматься.

От такого напора я слишком резко развернулась к нападавшему, не рассчитала расстояния, запуталась в собственных ногах и рухнула пятой точкой на кровать. Хорошо, что села, а не упала плашмя. Мне только этого сейчас не хватало. С другой стороны, все произошло вовремя — злодей уже был в шаге от меня и опять получилось так, что я почти у его ног, сморю на него снизу вверх и боюсь.

— Я л-лучше на диване.

— Кровать не нравится? — наконец-то он снял капюшон со своей лысой головы. А за ним и саму толстую кофту, под которой не оказалось ровным счетом ничего. Одно голое тело. Его мощное, мужское, накаченное тело, к которому мне даже страшно прикасаться. Прищуренные карие глаза уголовника смотрели на меня, как будто я была бифштексом. Сочным, прожаренным и очень ароматным. — Ты же еще даже не попробовала на ней попрыгать. Думаешь, разочаруешься? Матрасы не такие уж плохие. Я проверял.

— Мне не нравится идея спать вместе. Мы же договаривались, что вы уедете после того, как… Как все случится.

— Что случится? — Демид насмешливо усмехнулся. — Секс? Так, так и говори. Не бойся этого слова, крошка. Ты же планировала продолжить свой опыт, значит, не настолько ты этого стесняешься, как пытаешься показать.

— Я… Я не стесняюсь. Я просто с вами не хочу.

Уголовник нахмурился, при этом не перестал меня внимательно разглядывать. Вдруг положил свою ладонь на мою голову и провел по волосам, соскользнул на щеку, а затем нырнул пальцем под подбородок и заставил его подняться вверх.

— Это поэтому ты так тяжело дышишь? Потому что не хочешь со мной?

— Зачем вы обидели моего парня? — сделав вид, что пропустила его замечание мимо ушей, ударила я в ответ. — Что он вам сделал?!

Его руки схватили меня за плечи и словно пушинку поставили на ноги. Так быстро, что я врезалась носом в его голую волосатую грудь.

— Затем, что он лапал мою девчонку, — прорычал Демид так страшно, что мне очень захотелось вернуться обратно на кровать, а бедный Бонька заскулил и умчался на кухню.

— Но вы же… — сглотнув несуществующую слюну, обвела глазами контур его стиснутых губ.

— Я тебе ничего не разрешал! Ты смылась утром, а вечером уже собралась с ним на свиданку! С каких это пор девчонки так поступают?!

— Почему вы мне должны что-то разрешать? У нас был уговор, вы его не соблюдаете!

— Я вообще такой, рисковый парень, ты еще не заметила? — карие глаза превратились в две металлические пластинки. — Закон нарушать — мое второе «я».

Мое уже начавшее закипать злобное пыхтение было погашено его руками. Обеими. Они легли мне на талию и резко придвинули к нему, затем одна ладонь съехала на мою попу и с силой сжала мягкую плоть.

— И только не говори, что не хочешь меня, — Демид в какую-то секунду «до», как мне почудилось, был готов остановиться, но мои губы ответили за хозяйку. Чуть приоткрылись, не удержав горячее дыхание, уже давно вырывавшееся из моей груди. Он понял все без слов, обняв свободной рукой девичий затылок набросился на меня и жадно прижался в поцелуе. Однако эта жадность не выходила за края дозволенного. Он был аккуратен, то, чего не ожидаешь от такого монстра, обращался со мной, как с хрустальной вазой, при этом не умоляя напора. Я ответила. Положила свою ладонь на его шею, частично заросшую жесткой щетиной. Сделала это, возможно еще и потому, что там, в темноте зала кинотеатра, жалела, что рука, лапавшая, как он сказал, мое колено, не принадлежала ему. Антон слабо, почти боязливо прикасался ко мне, словно это не я была вчерашней девственницей, а он. Демид же… делал то, что хотел и не скрывал своего желания.

Я дочь своего отца. Опустилась ниже некуда, спутавшись и отдавшись уголовнику. Настоящему, грязному уголовнику, для которого нет ничего святого и который вполне возможно, не сегодня-завтра попытается выставить меня из собственной квартиры. Наверное, это у меня на роду написано. Стать грешницей, даже не выходя из дома, не надевая короткие юбки и не «шляясь» (как говорят наши бабушки у подъезда) по дискотекам. Мысли о грехопадении беззвучным эхом слабо бились в самом отдаленном углу моего сознания, пока сама я трепетала от ощущения его прохладного, чуть шершавого мужского языка, танцевавшего у меня во рту.

 

Глава 20

Антон Куликов пришел в себя не сразу. Некоторое время еще ушло для осознания того, что с ним случилось. Кто это его так? Руки все еще тряслись, голова немного кружилась и очень сильно болела переносица. В зале по-прежнему шел фильм, гремели взрывы и выстрелы, все как полагается в приличном боевике. Парень провел руками по лицу, по макушке головы, а потом попытался разглядеть в темноте зала есть ли кровь на ладонях. Ни черта не видно, только вроде все сухо.

Огляделся — все, кто были в помещении кинозала, так и продолжали безразлично сидеть на своих местах и наслаждаться фильмом. Не было только Лизы. И того урода, который его вырубил. Куликов, чуть пошатываясь, неуверенно поднялся на ноги и опираясь на спинки кресел, направился к выходу. Без света и в таком состоянии это путешествие показалось для молодого человека похожим на восхождение на Эверест, благо двигаться надо было именно наверх.

— Эй, ты че, пацан, на проблемы нарываешься?! — огрызнулся на него мужик, чье плечо в кромешной темноте парень перепутал со спинкой кресла. Не перепутал, скорее промахнулся.

— Нет, простите, не видно ничего, — Антону дополнительные проблемы не были нужны. И так достаточно. Мужик вроде успокоился и отстал, а Куликов продолжил свой путь. Ноги тоже подкашивались. Больше от страха. Парня очень напрягло то, что произошло. Удар стал первым нападением на него за всю жизнь парня, никогда не знавшего настоящих драк. Он был отличным мастером своего дела. Можно даже смело сказать, мастером от бога, но вот в конфликты и разборки старался никогда не встревать. А если что-то нужно было, делал это чужими руками.

Он вышел на парковку, туда, где оставил свою машину ровно в тот момент, когда тот самый бугай заставлял Лизу сесть в его развалюху. Серебристая отечественная рухлядь. Куликов заметил их издалека, потому что на паркинге почти никого не было. Только машины и эта препирающаяся парочка. Кто этот мужик? Выглядит внушительно, спина как у качка, размеры плеч такие, что удивительно, как он в принципе помещается в эту малютку. Антон интуитивно спрятался за бетонный столб, чтобы вышибала не заметил очнувшегося противника. Черт! И угораздило же пересечься с громилой. Такого у него еще никогда не было. Куликов уже давно занял нейтральную позицию — он чинил машины, был выгоден для всех, поэтому его не били и не трогали. Потому что криминалам никогда не отказывал и делал хорошие скидки. Невинный дрифт по городу никого не волновал — это лишь для девчонок, местные воротилы прекрасно это знали, по этой же причине никто до этого дня не докапывался. До этого дня и до этого урода.

Проводив взглядом Калину, Антон вытащил мобильный телефон из кармана модных, дорогих штанов и набрал один номер. Эдуард Захарович — один из его клиентов. Мужик с виду приличный, зажиточный, это лишь с виду. На самом деле весь город знает, что это авторитет. Криминальный, разумеется. Эдуард Захарович передвигается исключительно на мерседесе, который чинит в сервисе у Антона. Его уважают в городе, но несколько раз другие мастера неудачно обходились с любимой машинкой авторитета (за что, соответственно, вскоре поплатились) и потом криминал приехал к ним. Антону повезло, до этого мужика он уже поставил на колеса несколько похожих тачек по классу, и не побоялся работы с люксовой моделью. Дурацкие вопросы на тему «почему вы не чините машину в сервисном центре» задавать не стал. И ежу понятно, почему. Тачка краденная, как минимум. А может быть и просто отжатая за долги. Короче, суть была не в этом. Авторитет остался работой доволен и даже приглашал подумать о том, чтобы начать трудиться на него, но Куликов временно отказался. Однако молодой мастер номерок криминала сохранил, мало ли пригодится. Похоже, теперь и пригодился. Антон не был готов бросаться в драку с незнакомым вышибалой, который только что увез его девушку. Но вот отомстить и показать выпендрежнику, где его истинное место — надо было. Тем более, если у него в должниках такие крутые люди ходят.

— Антоша, какими судьбами? — елейным голосом поприветствовал звонившего авторитет. Не самый хороший знак, парни говорят, этот Эдуард слишком хитрый засранец, только вот Антону в данную секунду плевать на это было. Он очень хотел отомстить за свою больную голову. Но даже больше этого, он хотел возвращаться домой в безопасности. Хрен знает, что этот неизвестный урод в черном капюшоне еще вытворит. А вдруг решит подкараулить по дороге домой или на работу и добить? И вообще!

— Зд… — сморщился от боли побитый. — Здравствуйте, Эдуард Захарович.

— Что-то не радужный у тебя голос, Антоша, — как будто видел его прямо сейчас перед собой, сказал криминал. — Дай угадаю, случилось что-то с моей машинкой?

«Машинка» стоимостью не в один лимон рублей, сейчас как раз стояла в сервисе у Куликова, поэтому естественно, что авторитет в первую очередь забеспокоился о ней.

— Н-нет, Эдуард Захарович. С вашим мерседесом все отлично. Он будет готов на следующей неделе, как и договаривались. Я… я звоню по другому поводу. По личному вопросу.

На короткий миг повисла пауза, Куликову показалось, что на него сейчас либо обрушится гнев одного из самых влиятельных людей в городе, либо тот повесит трубку. Но он ошибся.

— Никак, Антоша, моего любимого мастера кто-то посмел обидеть? И достаточно серьезно, — тон стал металлическим, — ты же не стал бы в ином случае меня беспокоить. Что-то жизненно важное?

— Да. Да, Эдуард Захарович. Именно жизненно важное. Дело чести, можно сказать.

Куликов не был идиотом. Он действительно многое слышал об этом мужике. И о законах, которые соблюдались в криминальных кругах тоже. Парни не хуже баб болтать любят, рассказали предостаточно. В сервисе мастер, как в парикмахерской. Бывает приедет такой хрен и прилипнет стоять возле тебя, смотреть, как ты свою работу работаешь. И трепится без умолку. И вот они как раз рассказали, что авторитеты не особо любят, когда к ним из-за дележки земель или бизнеса обращаются, хотя и вписываются нередко. А вот если вопрос любовный… Иногда могут и помочь. Тем более, если вопрос касается не продажной сучки, а невесты.

— Дело чести, говоришь? — хмыкнул на той стороне Захарович. — Ладно, приезжай. Потолкуем за чаем, честь я люблю. Посмотрим, чем можно помочь моему любимому мастеру. Знаешь, куда ехать?

— Знаю, Эдуард Захарович! — зачем-то наплевав на нестерпимую боль, активно закивал головой Куликов. — Выезжаю, я здесь недалеко!

На том конце зазвучали гудки. Антон еще с полминуты вслушивался в них, как будто звонок неведомым образом мог возобновиться, как будто верил, что даже телефонные операторы подчиняются Захаровичу и эта шутка ему тоже по плечу. Машину впервые на его памяти болтало на дороге. Мощный мотор, лично им самим установленный, ревел под неловким управлением своего владельца. Антон пытался собрать все мысли воедино и придумать, что говорить Захаровичу. Теперь уже отступать некуда. Но он же и не собирался. Зачем? Где сейчас Лиза? Да, девчонка больше похожа на серую мышь, чем на секс бомбу, только вот из-за этой крали его только что опустили, о чем непременно узнает весь город. Естественно, он начнет терять клиентов, и что тогда делать? К тому же… Он зверски не хотел еще раз получить от вышибалы в капюшоне. Поджилки до сих пор трясутся. Что-то в этом типе заставляет его волноваться гораздо сильнее, чем возможная задолженность перед авторитетом. Что Захарович от него попросит? Лишний раз поработать и все. Сам в вышибалы он не годится, комплекция не та. Тем более Эдуард не раз намекал, что таких мастеров еще поискать. Так что, пусть защищает своего мастера!

На повороте к поселку, где располагался дом криминала, Антон зацепил боком кусты и оцарапал идеальную поверхность машины.

— Гандон! — выругался вслух Куликов. Всю дорогу словно мантру произносил проклятия в сторону гада в капюшоне. Решение о мести окончательно утвердилось в нем, так, что даже если Захарыч свои услуги предложит обменять на что-то более весомое, Антон согласится. В какой-то момент (в какой, он заметить не успел) заинтересованность парня в невинной девушке поднялась гораздо выше, чем сексуальная тяга к рыжей бестии Жене. Это же с каких пор, за эту серенькую мышку стал вступаться какой-то здоровенный говнюк? И откуда он выискался, твою мать?! Лапал ее на парковке так, будто бы имел право ее трахать. Не только имел, но и очень хотел!

С визгом тормозов остановившись перед безразмерными воротами, Куликов опустил стекло, чтобы объяснить подвалившему амбалу в костюме, к кому он приехал и как, собственно, его зовут.

— Антон Куликов, Эдуард Захарович разрешил мне приехать, — сказал он уверенно, потерев трещавшую голову.

Мужик посмотрел на него и доложил в маленькую черную рацию. Получив одобрение, нажал на кнопку на пультике, что держал в руке и автоматические ворота стали медленно разъезжаться.

— Проезжай, — получил официальное разрешение и медленно двинулся вперед. Домина на самом деле оказалась такой большой, как о ней говорили. Дворец самого президента, не меньше. Уверенность парня немного поубавилась. Стоило ли? Но отступать было уже совсем поздно и некуда. Если уехать — теперь уже его будут искать двое. И тот придурок, и Захарыч.

 

Глава 21

Что за девчонка… Вкусная, как капля сладкой влаги, попавшая в пересохший до боли рот. Сейчас у меня пересох далеко не рот, и ему эта влага жизненно необходима. И чтобы добраться до нее, я должен стянуть с нее эти сексуальные джинсы. Я наслаждался ее ротиком, облизывая идеально ровные зубки, ласкал ее неопытный язычок и проникал в ее рот так глубоко, как собирался проникнуть в девчонку кое-чем другим. В паху все горело. Я подтянул Лизу, зацепив пальцами ремень ее джинсов и не стал себе отказывать, чтобы еще немного потянуть, проник рукой под блузку, нащупал холмик отвердевшей от возбуждения маленькой груди и немного смял ее. Тело девчонки завибрировало в истоме, она хотела меня, и я упивался этим, как голодный вампир упивается кровью младенцев. Как же… Нет, я не могу сказать, что соскучился по этому. По сути, если уж совсем честно признаться, такой наивности и открытости не встречал на своем пути. А теперь, когда встретил, никак не могу ею насытиться.

Не открываясь от горячего язычка, подчинявшегося мне с такой охотой, расстегнул пуговицу, а затем и молнию на ее штанах, коснулся теплой ткани трусиков, уже успевшей пропитаться желанием Лизы. Простое нижнее белье, спорю, купленное на местном базаре за гроши, ощущалось в десятки раз эротичнее, чем дорогое кружевное, которое носили мои любовницы. Их упругие задницы, натертые до желтизны кремом для загара, выбритые от волос промежности не заводили меня так, как это неизбалованное косметикой тело. Все естественно, все так, как положено нормальной девочке. Красота и желание в первозданном виде. И она будит во мне истинные звериные инстинкты. Что-то первобытное, когда мужики были настоящими мужиками и за свою семью, за своих женщин могли руками мамонта разорвать. После возвращались с руками по локоть в крови и получали награду от той, которую спасли. А ночь безудержного, дикого секса не была пустой. Секс переливался в нечто большее, благодарностью за спасение был ребенок и от этого ночь становилась еще более желанной. Невозможно с чем-либо сравнить восторг оттого, что тебе дарят не только свое желание, а отдаются полностью, подчиняют за твои заслуги целую человеческую жизнь, рожая от тебя ребенка, воспитывая в нем твое продолжение, заботясь о нем…

Я сорвал с Лизы одежду, хотел видеть ее всю. Хотел овладеть ею и не выпускать из своих рук. Девчонка испугалась и напряглась, после того как я и сам остался голым перед ней. Такая маленькая, боялась принять монстра в виде меня. Стояла прямо передо мной без единой ниточки одежды на своем белом теле и с со страхом в глазах разглядывала меня. Придвинул ее к себе и хотел завыть, почувствовав прикосновение твердых сосочков и мягких волос между ее ножек к себе. Прижался еще сильнее, окунув свое возбуждение в тот самый треугольник волос… Толкнул немного бедрами и еще, еще погружался, доводя себя и ее до исступления от одних объятий и прикосновений, не переходя к чему-то большому. Малышка очень быстро расслабилась и ее страх уступил место бескрайнему желанию. Вот так. Теперь совсем хорошо.

— Обхвати меня за шею, — приказал соблазнительной крошке и голубые глаза размером с чайные ложки посмотрели на меня. В них блестела влага, как будто сообщая мне, что девочка уже готова. Эта влага подтолкнула меня к дальнейшим действиям — ведь я хотел смочить не только пересохшую душу. Она послушно обвила мою шею своими тонкими ручками и подпрыгнула, позволив подхватить себя по мягкие ягодицы. Я повалил ее на новую кровать, одеяло с покрывалом под нами всколыхнулись, матрас отпружинил, усилив впечатление того, что опустились мы не на простую кровать, а будто бы легли на розовые облака, вот-вот готовые поглотить нас и до смерти задушить в перламутровой неге.

В этот раз я даже не думал останавливаться и выходить из нее. Инстинкты взяли верх. Девчонке придется смириться с этим. Я до безумия хотел кончить в нее, наполнить, заполнить ее своим семенем, как бы в первую очередь доказывая себе самому, что малышка моя целиком и полностью, и никто не может претендовать на нее. Возможно, позже я передумаю и, если она залетит, девчонке придется сделать аборт. Вполне может быть, что так случится. Сейчас мне начисто снесло башню, но я не могу не допускать, что это просто от голодухи на нарах и последующего возвращения в город, где я родился и который с таким упорством хотел забыть.

Брал ее напористо, вышибая из ее светловолосой головки глупые мысли о других мужиках. Эту девочку трахать буду только я! Поднял ее ногу и вбил в нее свой член, заставив завыть в своих руках. Отлично! Будешь знать, как таскаться на свиданки с другими. Женщине не нужны ласки, ей требуется воспитание жесткой мужской рукой!

Я кончил, уже сбавив обороты, раз за разом окунаясь в море горячего женского сока и вытеснив его своими семенем, почувствовал, как оно потекло по моей коже, потом перекатилось в ее ложбинку, покрыв белой вуалью порозовевшую от трения нежную плоть…

 

Глава 22

— И что же, Антоша, привело тебя ко мне? Дело чести, говоришь?

Куликова встретили на пороге. Сам. И уже по тому, что Захарыч жестом пригласил его в большой каминный зал, автомеханик сделал вывод, что поторопился. Сильно поторопился с желанием задействовать настолько влиятельного человека.

— Да, Эдуард Захарович, — парень опустился на самый краешек кожаного дивана, что стоял прямо напротив кресла, куда как на трон опустился владелец данной фазенды, больше напоминающей президентский дворец. — Вы уж простите, что так срочно, но вы знаете, я честный человек, работаю, делаю машины, не обманываю.

— Знаю, знаю, Антоша, — снисходительно кивнул авторитет своему гостю, который того и гляди, с краешка дивана, на котором он так неловко пристроился, бухнется на колени и ударится в истерику. А истерики Эдуард Захарович очень не любил. Иногда лучше убить, заткнуть, так сказать до того, чем слушать чужую мутотень. — Видел плоды твоих трудов. Ты хоть и молодой, но рукастый, дело свое знаешь и можешь достойно позаботится о моих ласточках. Ты знаешь, я тебе уже озвучивал, — авторитет показал на него указательным пальцем, — я буду рад, если поработаешь и на меня. Подо мной ты станешь уважаемым человеком, и никто в городе не посмеет тебя тронуть. Так, расскажи же, дорогой, какая беда тебя привела ко мне. Не та ли, что так красноречиво синеет сейчас у тебя на переносице?

Куликов потер то место на своем молодом лице, куда только что указали — переносица действительно болела. И очень даже ощутимо, но, судя по всему, за всеми переживаниями, он этого жжения не заметил.

— Эдуард Захарович, у меня украли мою невесту! — выпалил внезапно разозлившийся парень.

— Еще и побили, — с ехидной усмешкой прищелкнул языком авторитет.

— Эдуард Захарович, — уже сквозь зубы, ничего не замечая вокруг, вздернул подбородок Антон, — я не боец, никогда им не был и не буду. Я автомеханик и делаю свою работу, в том числе и для вас.

— И я хорошенько заплатил тебе за твою работу, — отрезал криминал, хлопнув пухлой ладонью, что побывала в драках, да и на зоне(о чем свидетельствовали бесчисленные татуировки) не раз. — Не считаешь же ты, что я обязан каждому, с кем встретился, не только деньгами, но еще и чем-то другим? Заправляя машины, которые ты чинишь, разве должен я что-то девочке на кассе? Я, безусловно, не откажу ей в помощи, если она ее попросит. Но не задаром. И награду за свои труды выберу не деньгами. Если мне понравится ее упругая задница — то ей придется снять для меня трусики, чтобы я вставил ей по самое горло. И здесь вопрос, дорогой. Я вижу, что тебя обидели. Без лишних слов вижу, что тебе нужна моя справедливая защита. Но я же возьму не деньгами, и ты не баба с задом и сиськами, чтобы снимать передо мной трусы, так чем ты сможешь расплатиться, дорогой?

Понимая, что отступать уже некуда, Антон вздернул подбородок, при этом жесте действительно чуть было не соскользнул с дивана, чтобы пасть на колени перед этим страшным, по его мнению, человеком.

— Вы хотели, чтобы я на вас работал! Так вот, я согласен!

Авторитет секунду буравил гостя своими карими, пытливыми глазами, а потом расхохотался, да так громко, что его смех показался громом, разразившимся прямо в величественных стенах, покрытых мраморными плитами.

— Ты слишком мнительный, друг мой Антоша! — отсмеявшись и резко перейдя на тот тон, на коем закончил, без улыбки произнес авторитет. — Ты мастер, я с этим не спорю, но до Да Винчи тебе еще очень далеко! Однако, по здравому размышлению, я мог бы найти твоим умениям достойное применение. Я думаю, ты достаточно быстро отработаешь свой долг, который только что взвалил на себя. Ладно… — хмыкнул здоровяк в шелковом халате, надетом поверх делового костюма. — Ладно… Назначь своему обидчику стрелку, мои ребятки подъедут, потолкуют с ним.

— А как…

— С тобой свяжутся, сладкий мой. Езжай уже. И помни, что теперь ты работаешь на меня.

На все еще не слушающихся ногах, молодой парень покинул дворец. Но уже на пороге, на его телефон раздался звонок.

— Ты что ли, Антон? — грубый голос презрительно произнес его имя.

— Я…

— Короче. Забиваешь стрелку, потом набери меня. Лучше, если это будет на Рассказовском, локацию сейчас скину. Нормуль, завтра на вечер. Ты сам, кстати, тоже поедешь. Все понял?

— Понял.

— Ну, пока.

Доверенный авторитета отключился, своим звонком окончательно вбив парню в голову, что шутки кончились. Пути назад нет. Теперь он работает на криминальный мир и что тот потребует от него взамен, еще не известно.

 

Глава 23

— Я мечтаю, Лизонька, что ты вырастешь, влюбишься и счастливо выйдешь замуж. Он непременно будет самым лучшим, самым добрым, благородным, сильным и заботливым.

— Как настоящий принц? — спросила маленькая светловолосая девочка, которой мама расчесывала длинные волосы.

— Как настоящий принц, доченька, — наклонившись и поцеловав златовласку в самую макушку, нежно, по-матерински произнесла женщина. Она смотрела в зеркало и любовалась собственным ребенком, чьи волосы переливались в утренних лучах солнца, пробивавшихся в дом сквозь тонкий тюль на окнах. — Он никогда не обидит тебя. Ты, главное, дождись его и не води дружбы с хулиганами…

Я проснулась в холодном поту! Проснулась резко, больно, открыла глаза и врезалась в темноту. В моей спальне не горел свет, было так темно, что, если бы не неуверенный луч света из большой комнаты, проникавший сюда через щель незапертой двери, я бы и не поняла, где на самом деле нахожусь. В ту же секунду осознала, что именно меня разбудило. Голос. Тихий мужской рык из соседней комнаты.

— А кто ты такой, чтобы вызывать меня на стрелку? — Демид с кем-то говорил. И, судя по тому, что я не слышала, кто ему отвечал, разговаривал он по телефону. — Так ты и есть тот хмыренок?! Да, нет проблем. Я буду там.

Мои руки теребили одеяло. Реальность ворвалась в добрый сон о покойной маме. Жестокая реальность. Конечно, принц. Демид… Человек, только что вышедший из тюрьмы. Человек, который собирался отобрать у меня мою же квартиру. Он не принц, он даже не очень-то и человек. И я отдала ему свою невинность. Не могу сказать и не скажу, что отдать девственность Антону было бы лучшим решением. Принцы не изменяют своим невестам. Пусть даже не невестам, хотя бы девушкам.

Я зажмурилась — сильная мужская рука распахнула дверь в мою спальню и через мгновение на кровать опустился голый мужчина. Он был настолько большим относительно меня и той самой кровати, что сразу занял большее количество пространства.

— Проснулась? — перехватив меня за талию поверх одеяла, уголовник без усилия притянул меня к себе на подушки. Его рука была слишком тяжелой, чтобы не замечать ее, а губы, уткнувшиеся в мою левую ключицу, слишком горячие, чтобы игнорировать. — Спи, малыш. Я рядом.

Слезы отчаяния намочили мои ресницы. Я не шевелилась. Боялась, что он заметит и начнет издеваться. И будет прав. Ведь я сама согласилась, сама пошла на это, поддалась искушению. Грязному, запретному искушению с человеком не просто не достойным, не образованным, ненадежным, с человеком с настолько темным прошлым. И ведь я даже не знаю откуда он…

— От… откуда вы? — с трудом подавив в последний момент всхлип, спросила пустоту. Тяжелая, волосатая рука придавила мое тело к кровати, и я не была уверена, что он не спит.

— Что? — лысая голова оторвалась от подушки и в слабом лунном свете я увидела, как сверкнули его карие глаза. Пожалуй, это в нем было самое загадочное. При теле накаченного громилы, покрытом устрашающими татуировками, при его невежливом, диком поведении, как только я натыкалась на его вечно прищуренные глаза, казалось, что эта внешность лишь прикрытие, а за ней прячется настоящий принц. Мой принц. Тот самый, красивый, благородный, добрый и нежный. Защитник. Начитанный, умный человек, он просто разыгрывает меня. Запугивает, возможно, проверяет. Как будто, если бы он явился ко мне в облике принца, то я бы не полюбила его по-настоящему. Именно по этой причине, сначала приехал к своей возлюбленной в облике чудовища-уголовника.

— Откуда вы приехали в наш город?

Спросила его повторно. Темнота напылила загадочности в эту комнату, и я понадеялась, что вот-вот, если начну расспрашивать его, ужасный образ рассеется и передо мной возникнет представитель королевских кровей.

— Какая разница? — удивленно спросил «принц», сверкнув своим белоснежным оскалом. Вернул лысую голову на мою подушку, подтянул меня к себе и засыпая, прошептал в самое ухо:

— Главное, что сейчас я здесь. Какая разница, кто и откуда? Спи, малыш, нормально все.

Я отвернула лицо к окну. Единственное, что мне оставалось. И почему в жизни всегда так случается? Сначала ты на эмоциях что-нибудь вытворяешь, что-то, что под впечатлением момента кажется тебе единственно правильным. А потом… Мир показывает тебе, насколько глубокую ошибку ты совершил.

Подушка под моей правой щекой намокла почти насквозь. Или без «почти». Слезы лились бесшумной рекой в то время, как совесть беспощадно хлестала меня своим кнутом возмездия.

* * *

Черт возьми! И что теперь делать? Что говорить в таких ситуациях? Единственное, что придумал, прижать ее к себе и уткнуться носом в ее шею. И молчать.

Твою мать! Меня никто не учил справляться женскими слезами и истериками!!! В былое время, я бы просто встал с кровати и велел бы любовнице выметаться из моего дома. В былое время и с другой девчонкой. Ч-черт… не зря мы, мужики, избегаем девственниц. Это кабала! И почему она ревет? По какому поводу слезы? Могу только догадываться, без единого шанса узнать в конце концов, прав я был или нет. Возбуждение прошло, она высвободилась от напряжения и теперь жалеет, что сделала это с таким уродом как я. Как же, такие чистые и правильные девочки не должны связываться с придурками типа меня. Кто я такой в конечном итоге? Хоть и бежал от этого, но так и никуда не убежал. Мелкий хулиган из соседнего двора, который отбирал у мелкотни деньги, воровал, был не раз избит ментами. О, моя спина хорошо помнит их уроки. Именно потому, что в детстве меня так хорошо учили, всю жизнь имею отличную физическую форму. Единственное, что запомнил — не хочешь, чтобы раскатали тебя, раскатай сам. А для этого нужны большие кулаки. Вот я их себе и натренировал. Не для того, конечно, чтобы бить таких сопливых пацанов, драки не нюхавших, как этот Антошка, что мне звонил с минуту назад. На ее телефон. Ночью. Разбудил меня своей трелью, дурацкая модная мелодия из песенки про любовь. Девчонка. Телефон, кстати, отстой, надо будет ей нормальную трубу подарить.

Хрупкое девичье тело все еще вздрагивало у меня подмышкой. Расстроилась. Напридумывала там про семью, про принцев, про свадьбу. В этом опасность девственниц. Я не говорю, что мужик не хочет семьи. Но не так же быстро! Что за херня?! Она мне еще даже борщ не приготовила! И это неважно, что я уже сам…

Единственное, что я придумал, чтобы остановить этот водопад — это нырнуть под одеяло. Отодвинул ее руку, прятавшую от меня маленькую грудь, и провел по ней кончиком языка. Девчонка замерла. Остановилась. Фантазии и претензии с принцами — все это отступает перед физиологией. Она хочет меня, а я… У меня сводит челюсть оттого, как я хочу ее.

Провел языком по всему бархатному холмику груди и обхватил губами мягкий сосок, впрочем, он тут же отвердел. Но уже у меня во рту. Подхватил ее обеими ладонями под спину и пососал сосок, не выпуская его из своих губ. Спина девчонки прогнулась. Ну вот, так-то лучше. Моя девочка не должна плакать. Уж я позабочусь об этом. Я не обделил вниманием второй холмик, с избытком намочив его своей слюной, а потом опустился ниже. Туда, где она так сильно сжимала ножки. Что ж, пора девочку отправить на небеса и показать ей все прелести бытия с настоящим мужиком.

— Нет, пожалуйста, не надо…

Лиза ухватилась ручками за мою лысую голову и опоздала. Я раздвинул ее ноги, подхватил одной рукой круглую маленькую ягодицу и впился ртом в моментально взмокшую промежность. Проник языком в полыхавшую розу ее женского естества и только что наглухо закрытый бутон, раскрылся мне навстречу в полной мере. Ее пальчики уже были на моих плечах, меня же обласкала волна ее неуправляемого возбуждения. Я погружался в нее, пока девичье тело не изверглось ее соком, в несколько слоев покрыв мои губы влагой. В то же мгновение пальчики, цеплявшиеся за мои плечи, ослабли.

Уперся руками в кровать и поднялся к ней:

— Сладких снов, крошка, — сказал и заставил ее губы соединиться с моими, проникнув в ее рот языком и перемешал все наши вкусы. Вот это близость, детка. Я не взял ее, хоть мой член уже разрывался от желания. Лег рядом и, укрыв девчонку по самый подбородок одеялом, притянул к себе. Хотел, чтобы она изменила обо мне мнение и применил самое сильное средство. Дыхание, вздымавшее ее маленькую грудь, практически мгновенно стало ровным — девчонка отпустила все мысли и уснула в моих руках. В отличие от меня. Я теперь не сплю. Раньше, мне бы это показалось достаточным, даже сверх меры внимания, которое я отсыпал девчонке. Раньше, не теперь.

Сейчас мне кажется, что все стало еще хуже. Удавил в себе ничтожный порыв, потянуться за телефоном и заказать для нее самый большой букет цветов, который найдется в этой деревне. По неизвестной причине, мне хотелось увидеть ее искреннюю улыбку. Хотелось, чтобы она утром проснулась на моей груди, смотрела на меня не с испугом, а с нежностью. С такой, которую обычно дарят матери своим сыновьям. Или преданные жены, о которых мы могли мечтать в глубоком детстве и по сказкам. Какой была мать, такой и должна была стать жена. Занять ее место подле мужа. Стать его опорой. Надежным тылом, таким, ради которого мужик жизнь готов отдать.

Самое поганое, что я уже, кажется… Готов. Почти.

Нет. Глупости все это. Или…

Но что она? Только отворачивается и плачет, как будто бы воспринимает меня не своим мужчиной, а насильником. Да пропади оно пропадом!!! Я сжимал и разжимал пальцы и злясь, и мгновенно сдаваясь перед ней, в тот момент, когда она мирно спала даже не подозревая, какая война происходит в том, кто лежит рядом.

 

Глава 24

— Тише, не шуми, — приложив палец к губам, шепотом велела Боньке. Пес радостно завилял своим куцым хвостиком, как только я выскользнула к нему из спальни. И это еще одно подтверждение того, как сильно я ошиблась, поддавшись ворвавшемуся в мой дом уголовнику. Уголовнику. Это слово не выходит из моей головы, гремит там не переставая, эхом ударяясь о стенки разума и множась, множась, множась на миллионы отголосков. Бонька отказывается входить в мою комнату, где раньше только и ночевал. Не нравится ему наш незваный гость.

А нравится ли он мне?

Через несколько минут после того, как наспех натянула джинсовые шорты и майку, выскочила на улицу, чтобы выгулять измученную ожиданием собаку. Тот, о ком мы оба думали, утром исчез из не моей кровати. Ага, я не могу все это считать своим или нашим. Теряюсь в том, что происходит и в очередной раз поддаваясь этому страшному человеку, все время надеюсь, что наконец-то проснусь и все это окажется лишь кошмаром. Где-то дерзким, смелым, неприятным и… умопомрачительным, но все же сном. Меня не волновало, куда именно испарился Демид. Хоть бы он испарился уже навсегда и больше не возвращался. Пока еще можно хоть что-то исправить, пока никто не знает. Пока ничего не изменилось.

С этими тяжелыми мыслями шла по привычной для нас с собакой дорожке, я в своих думах, Бонька занят изучением территории, вынюхиванием следов дворовых кошек. Природа обволакивала нас своей красотой и свежестью, уже во всем чувствовалось приближающееся лето, время желтого солнышка, грибных дождей и теплых, романтичных вечеров. После ночных приключений, новых взрослых уроков от моего гостя, собрать себя в более ли менее приличную кучку было очень сложно, расслабленность во всем теле никак не хотела отступать, желание вернуться в кровать на еще теплую подушку манило с такой силой, что уже была готова забыть о том, кто мог внезапно вернуться в мой дом. Возможно, именно из-за этой расслабленности я не сразу испугалась. Когда увидела в конце дорожки двоих парней, еле стоявших на ногах. У нас тут недалеко ларек, где в любое время суток можно приобрести спиртное. У тети Клавы. Она хорошая женщина, живет в нашем доме, в соседнем подъезде, пытается самостоятельно поднять пятерых детей. Я не раз ей помогала посидеть с младшими, поэтому мы хорошо знакомы. Весь дом ругается на нее и жалеет одновременно. С одной стороны, из-за такой торговли у нас во дворе периодически слоняются такие вот личности, а с другой ей тоже надо как-то выживать. Обычно, увидев подобных субъектов я стараюсь побыстрее свернуть обратно во дворы или перейти дорогу, в общем сделать что-то, чтобы не попасть им на глаза. А сегодня по причине невероятной рассеянности, я даже не сразу вспомнила, что выскочила на улицу в очень коротких шортиках. Естественно, от подгулявших верзил этот факт не ускользнул.

Я уже приготовилась убегать и прикидывала как поступить с Бонькой, выпустить поводок или подхватить его на руки, как вдруг мой пес сделал кое-что неожиданное. Он испуганно зарычал. Но зарычал не на пьяных, до этой секунды надвигавшихся на нас спереди, а на что-то, что увидел за моей спиной. Это же что-то, вслед за моей собакой, заметили и те, кого стоило бы бояться.

— Я думал, ты мне завтрак готовишь, — прогремел голос Демида мне прямо в затылок. Бонька уже дернулся подскочить к нему и вцепиться в штанину, однако уголовник молниеносно сцапал хозяйку собачки и припечатал к своей груди. Меня обдало жаром, вырвавшимся через горловину его толстой черной кофты. Мой маленький мохнатый друг отступил в своем порыве защитить хозяйку. Впрочем, отступил он так же, как и те, кто только что сверкая подошвами от дешевых кроссовок, скрылись за поворотом.

— Вы бегали? — не удалось мне спрятать свое удивление. Хотя, откуда бы ему взяться? По фигуре Демида невозможно не заметить, что он фанатично занимается споротом. Только мне все время кажется, что раз уж он уголовник, то обязательно тип, который никогда и не был знаком со здоровым образом жизни.

— Бегал, — улыбнулись жесткие мужские губы мне прямо в нос. — Я бы еще и грушу побил… или кого-то вместо груши, но боюсь, последние кандидаты на эту роль только что смылись. Но, ладно, вечером наверстаю.

Мой взгляд прилип к этим наглым губам. Вот оно! Вот то, что меня терзает всю дорогу! Ну почему! Почему я постоянно повторяю себе про уголовника, а как только встречаются на дороге типы действительно похожие на преступников, он кажется принцем. Большим, даже где-то добродушным и при этом…

Рука наглеца шлепнула меня по попе, после чего захватила одну ягодицу и придавила мое тело к своему хозяину.

— Тебе идут эти шортики, мне было приятно бежать за тобой.

— Отпустите меня! Вы только об этом и думаете, как будто…

— Как будто что? А о чем должен думать нормальный мужик, когда рядом есть такая аппетитная девчонка? Если бы я не думал об этом, крошка, не был бы мужиком, не так ли?

На второй шлепок, Бонька таки набросился на ногу обидчика и спасителя в одном лице. Набросился с таким остервенением, что его пришлось в буквальном смысле слова отдирать. Все это время Демид даже не шелохнулся, вроде как не собака на него напала с пусть хоть и небольшими, но все же зубами, а крохотный комар, которого можно прихлопнуть одним ударом.

— Лизка, ты что, собаку уже на Валькиных алкашей натаскиваешь? Молодец, доченька! Так их! Пусть загрызут гнид этих!

Пока я отрывала Боньку от штанины Демида, рядом с нами возникла тетя Галя, ответственная по нашему подъезду. К слову, ответственной она сама себя назначила, еще когда моя мамочка была жива, с тех пор следит за всеми своим неусыпным и неустанным оком. Тетя Галя вдова, женщина грузная с длинными худыми ногами на которых сверху торчит как будто приклеенная часть от чужого тела, большой живот откровенным бочонком выпячивается вперед. А сразу на нем(смотрится так из-за того, что она на платье всегда надевает пиджак) прикреплена небольшая голова с высокой прической из редких фиолетовых волос.

— Бонька, фу! — наконец, вырвав из зубов любимого питомца штанину Дроздова, удерживая собаку в руках, я поднялась на ноги.

— Доброе утро, тетя Галя. Нет, ни на кого я его не натаскиваю. Это не… не тот, о ком вы сказали, это папин эм… знакомый.

— Ах, знакомый, — блеснула серым глазом, не знавшим никогда косметики, соседка по подъезду. — То-то я смотрю, прячется под капюшоном все время. Так он Петькин знакомый! Оттуда, знакомый будет, а? — махнув головой в сторону, намекая на места заключения, спросила надоедливая женщина. — И как же зовут нашего знакомого, а? Как тя звать-то, знакомый?

При всем своем немалом росте, тетя Галя уступала Демиду значительно, еще и поэтому ее такой выпад казался комичным и тем более бессмысленным. Я на мгновение представила, как уголовник сейчас огрызнется и тогда в течение пяти минут весь подъезд узнает, кто у меня поселился. Еще хуже, полицию вызовут и скандала уж точно не избежать! Все, совсем все узнают, что я…

— Девушка, — голос Дроздова, зазвучавший сладчайшим тоном прожжённого мачо, удивил, кажется, даже Боньку зажатого в моих руках. — Меня зовут Демид, — уголовник скинул капюшон и сверкнул лысой головой, а также голливудской улыбкой, какой в нашем городе, такое ощущение, никто кроме него не может похвастаться. — А вас, Галина? Очень приятно!

Что случилось с грозной скалой моей соседкой — в долю секунды женщина преобразилась! Спина выпрямилась, грудь поднялась, глазки игриво захлопали…

— Ой, какой вы симпатичный, — промурлыкала женщина, похожая на шкаф. — И мне безумно приятно, — сказав это, тетка подала новому знакомому руку. Я думала, отшатнется, не пожмет, а он… Наклонился и поцеловал протянутую конечность!!! Мы с Бонькой переглянулись. Теперь мы с псом оба ничего не понимаем.

— А вы где остановились, Демид? Надолго к нам?

— С разрешения Петра меня приютила его милая дочь. Но в скором времени я планирую переехать. Так что не стоит беспокоится.

— Да что вы! Какие беспокойства! — оценивающим взглядом голодной женщины тетя Галя прошлась по внушительной фигуре собеседника. — Вы заходите чаю попить, а то Лиза все время на работе или со своей собакой. А у меня сегодня пироги свежие будут. Знаете, живу одна. Совсем одна, есть некому. Вы уж простите, что я вас так, у нас тут знаете ли ларек есть, там спиртным торгуют, так туда кто только не ходит! Вот и пугаемся постоянно. А теперь, с таким мужчиной, я думаю, нет я уверена, нашему дому бояться нечего! А это, скажите, ваша машина, серая такая?

— Моя, — хмыкнул хитрец.

— А я смотрю, вы ее так неудобно поставили, там все ездят, того и гляди наши мусорщики на своем танке опять попрут, заденут, поцарапают. Вы ее переставьте под мои окна, а я пригляжу! Мои окна на первом этаже, сразу над клумбой, их легко увидеть, занавески в голубой кружочек. Да и захаживайте на чай, в любое время!

— Непременно!

Подхватив меня легонечко так за талию, «папин знакомый» направился ко мне домой. На прощание еще разок ослепительно улыбнувшись тете Гале, пообещал «обязательно заглянуть». Но как только мы сами скрылись за поворотом, капюшон снова скрыл лысую голову, а уголовник стал уголовником.

— Есть хочу. Хотел сначала с тобой разобраться, крошка, — шепнул изверг мне на ухо, уверенно поторапливая меня своей ручищей в сторону подъезда, — но потом услышал про пироги и теперь решил сперва поесть. Ты же не пойдешь сегодня на работу?

 

Глава 25

— Мне не нравится, что ты ходишь одна, — Демид вошел следом за мной в мою квартиру и с порога заявил это.

— Я должна выгуливать Боньку, — сняв ошейник с собаки, повесила его на гвоздик возле зеркала в коридоре и не подозревая насколько серьезно непрошенный гость сделал замечание, беззаботно пояснила ему.

— Этот город — настоящая дыра, где не место для таких девчонок как ты, — ударилось об мой затылок. Я не почувствовала то, как быстро лысый здоровяк оказался возле меня. — Все хотят воспользоваться тобой.

На этом две большие руки сцепились у меня на талии, а его нос уткнулся в затылок напуганной пленницы.

— Со мной ничего не может случится, я здесь никому не нужна.

Я говорила это абсолютно искренне. Давно уже привыкла к ежедневной опасности на улицах нашего города. Все мои знакомые мечтают отсюда уехать, не видя себя в этом месте ни сегодня, никогда-либо еще. Серость круглый год, грязь, разбитые дороги и полный кавардак во всем городе. Но у них есть, ради чего стремиться к лучшей жизни, для меня же этот город и есть моя жизнь. Мама похоронена здесь, отец сидит здесь. Я не тешу надежды найти хорошего мужа, хоть и мечтаю об этом. Да, вечером и по выходным из дома лучше не выходить, но моей собаке надо гулять и это отменить нельзя. Некоторые мои знакомые девушки не боятся здесь ничего. Потому что за них есть, кому заступиться. За меня же некому и то, что сегодня утром сделал этот нелюдимый лысый человек — было первым моим спасением от опасности. Красть у меня нечего — в курсе этого чуть не весь наш район, благо, здесь все друг друга знают. А если красть нечего, то выпившим парням от меня может быть нужно только одно… Я давно уже перестала боятся таких ситуаций, тем более что уже не раз в них попадала. Особенно, когда почувствовала собственное взросление.

— И дверь сменю, — жарко выдохнув все в мой же затылок и окунувшись в мои волосы лицом, сказал Демид. — У тебя есть какая-нибудь знакомая бабка, которой можно кинуть бабла, чтобы за тебя пса выгуливала?

Почти уплывшая в его объятиях я, вырвалась из них и отскочила, получилось, что сразу на кухню (места в моей квартире совсем немного, далеко не убежишь). Отскочила и сразу занялась чайником, сделав вид, будто собираюсь готовить завтрак.

— Я сама выгуляю своего Боньку. Тем более, что у меня все равно денег нет.

За моей спиной что-то упало на стол. По звуку, это что-то не было тяжелым, как, например, кружка или деревянная подставка, всю жизнь стоявшая у меня на холодильнике. Я обернулась и посмотрела туда, откуда по моему мнению послышался стук. И каково же было мое удивление, когда увидела на чистом столе пачку денег! Толщиной примерно в два сантиметра и номиналом в пять тысяч каждая купюра.

— Эт-то что? — выдавила из себя, будто почувствовав, что вместе с этими деньгами в моей жизни начинаются крупные проблемы. Такие же непомерно крупные, как и эта пачка.

— Деньги, как видишь, — ухмыльнулся небритый бандит, оперев свое плечо в косяк двери. — Этого тебе хватит на бабку? И платьев себе купи.

— Откуда эти деньги? — услышала вдалеке свой голос.

Мне почему-то сразу иначе увиделась его усталость. Может быть, это не пробежка была? А на самом деле он кого-то уже успел ограбить и бежал с места преступления? Поэтому он и ходит постоянно в капюшоне, натянутом на глаза? Может быть он в розыске?!

— Первый раз, — недовольно хмыкнув, проворчал бугай, — вижу девчонку, которая при виде бабла еще и допытывается откуда оно.

— Мне не нужны ваши деньги! — выпалила ему прямо в лицо и очень хотела убежать с кухни, только вот это не представлялось возможным — мужская фигура загородила весь проход. Почудилось, что в этот самый момент к моему дому подъезжают полицейские машины и вот-вот стражи порядка в черной угрожающей форме, с автоматами наперевес снесут хлипкую дверь в мою квартиру! — Заберите их и… лучше будет, если вы прямо сейчас уйдете отсюда!

— Забавно, — взгляд Демида стал колючим донельзя. — То есть, в твоем понимании, если мужик ведет себя так, как должен, то этим он тебя оскорбляет? Ну, окей, может быть соблаговолишь пояснить, как все должно происходить, чтобы принцесса была удовлетворена?

Что-то в его голосе заставило меня остановиться и больше не поднимать панику, сдать назад. Он как будто изучал меня, не злился, а скорее был обижен и даже озадачен. Однако, это никак не умоляло угрозу, постоянно исходившую от него.

— Сначала заберите свои деньги, я их не возьму, — ответила тоном тише и отведя взгляд в сторону. Трудно смотреть в его слишком проницательные карие глаза, вечно прожигающие меня насквозь.

— А потом? Ты меня будешь содержать?

— Нет, я не собираюсь вас содержать!

— Тогда возьми деньги.

— Нет. Я не знаю откуда они, а нечестные деньги в руки не возьму!

— А с чего же ты решила, крошка, что эти деньги, как ты говоришь, нечестные? — вот тут я уже почувствовала не просто обиду в голосе уголовника, но и настоящую, неприкрытую злобу. Эти слова он словно бы выдавил сквозь стиснутые зубы. В карих глазах сверкнула молния, грозившая в следующий раз воткнуться прямо в меня.

Мои щеки вспыхнули рыжим огнем и это, естественно, не укрылось от него. Он так это сказал, что даже без каких-либо доказательств было ясно, что он не врет.

— Я… я приготовлю завтрак, — поспешно развернулась к нему спиной и открыла ящик кухонной тумбочки, с целью найти маленькую кастрюльку.

— Пса своего корми, — все же молния воткнулась в мою спину, а через несколько секунд где-то в коридоре прозвучали тяжелые шаги, за которыми раздался стук входной двери.

Так получилось, что мы с Бонькой оба оказались в коридоре одновременно. И оба застыв, смотрели на входную дверь, за которой только что исчез тот, кому здесь не были рады. Однако уже в то мгновение я ясно почувствовала, насколько глубоко заблуждалась…

 

Глава 26

Вот же урод! Какого хрена я так бешусь?! Ну, сказала и сказала. Что здесь такого? Она знает, что я только что вернулся из тюряги. Что еще девчонка может подумать? Но, бл… я уже рву ручку двери «шедевра» отечественного автопрома, сажусь на сиденье и вдавливаю педаль газа в пол. Машинка скрипит подо мной, но тянет. Прямо юность вспомнил, когда мы с пацанами угоняли тачки и рассекали по нашей деревне, когда-то городу-защитнику великой России. Защитник. Теперь это свалка, которую топят свои собственные власти. Улицы превратились в сплошные дыры, покрытые несуразной рекламой кредитов и займов. Я не настолько давно уехал отсюда, и тогда это уже была дыра, а сейчас здесь ни одна нормальная машина не проедет. При этом в данном месте все еще рождаются нормальные люди. Я не говорю про себя. Таких отморозков как раз могло бы по земле ходить и поменьше.

Еб…ть!!!

Мчусь по городу, если это убожество можно назвать городом, а в голове стоит ее образ. Ясные голубые глаза, наивнейший взгляд, маленькая, хрупкая… Живет в этой дыре и все еще не теряет веру в людей. Обвинила меня в том, что дал ей денег. Бл… Да другая бы сцапала зубами и ботинки мне целовала! В этой помойке каждый житель мечтает свалить отсюда как можно быстрее. Туда, где есть жизнь. Да что там далеко ходить, если бы мне в ее возрасте кто-то кинул столько бабла — у меня бы ушло не больше получаса. Чтобы уехать отсюда. А она стоит и ругается на меня, обижается. И прогоняет. Свернул с Интернациональной на Носовскую к Центральному рынку. Там прошла моя бурная молодость. Зачем поехал туда, сам не знаю. Голод гнал, у тетки Раи, второй киоск слева от входа, раньше отличные беляши были. Припарковавшись у забора, хлопнул дверцей своего скорее осла, а не коня, направился по знакомой дорожке. Ничего не изменилось. Все та же грязь, все та же вонь, все те же пропитые и обмороженные в нашей зиме морды. Натянул капюшон, в последний момент вспомнил, что меня здесь слишком многие могут узнать. Это, конечно, совсем не стоило делать. Приезжать сюда. Да только девчонка меня выбесила настолько, что мне уже плевать на все. Ноги сами принесли.

— Рая, ну дай беляш! Последний на сегодня!

У до боли знакомого киоска, некогда покрытого белой вагонкой, сейчас же ставшей серой, а местами, черной с желтыми вкраплениями, и никто здесь, уверен, не поручится, что это ржавчина, маячила огромная жирная спина низкорослого человека. Голос мне показался знакомым, поэтому я решил сделать вид, что очень заинтересовался батарейками в соседнем ларьке и повернулся к ним боком.

— Вовка, шел бы отсюда. Ты скоро даже в наши ворота не войдешь. Иди, к мамке возвращайся, голубчик, хватит тебе уже нас на беляши объедать!

Голос Раи, прокуренный почти бас, не узнать невозможно. Насколько он и мог кому-то показаться отвратительным, для нас же, дворовых пацанов, он всегда ассоциировался с горячими беляшами — едой, которую мы редко видели. Может быть немного чаще, когда я перешел в банду к Солдату, с которым позже единственный и укатил в столицу.

— Рая, у тебя такое красивое имя, — настаивал жирный, — ты должна нести радость людям! А ты такая черствая. А все почему?

— Почему? — женщина кашлянула в почти мужской кулак и усмехнулась. Руки у тетки, сколько себя помню, всегда были такими. В ларьке много денег не заработаешь, так она еще и дворником подрабатывает, уборщицей иногда, если очень повезет и такой труд считает манной небесной. Работать в помещении, не на улице. Несравнимо, потому что в нашем климате зимой кожа отмерзает, покрывается красной отвратительной коркой, которая потом уже, такое ощущение, никогда не сойдет.

— Мужика у тебя нету! А давай я тебя со своим братом познакомлю, а? Рая, девушка из рая?

— Вовка, не бреши! Стоит тут, конь златовласый, только волосья все златые повылазили уже. Нет у тебя никакого брата. То, что ты сирота тамбовская, весь наш рынок в курсе. Так что шел бы ты отсюда, прынц сердешный.

Они еще попреперались немного, а потом, когда заполучил желанную выпечку за пару десятков рублей, Вовка отвалил. Я решил проследить за ним, однако сперва тоже подошел к Рае, еще больше натянув на нос капюшон, коротко сказал:

— Один беляш.

Тетка на автомате вытащила с большого термоса булку, завернула ее в шуршащую бумагу и вручила мне. Бросил на прилавок штуку и, развернувшись, смешался с толпой.

— Мужчина! Эй! Вы сдачу забыли! — он кричала мне в спину, но этой спины уже и след простыл. Я двинул за Вовкой. Узнал его. Вот уж с кем мы шарились по подворотням. Пожалуй, что единственный мой дружбан был. Вовка шел медленно, переваливаясь с ноги на ногу, поэтому я даже не стал ждать, наполовину сняв бумагу с горячего еще беляша, порядочно откусил и с наслаждением переживал резиновое тесто. Да, совсем ты, Дрозд, забыл свои корни. Разжирел на столичных харчах. Окунулся в честный бизнес, стал честным человеком и даже когда сдох Солдат, не вернулся, не взялся за старое. И только теперь будто бы в прошлое нырнул. По самую лысую макушку. Точно так же, как мы с Вовкой когда-то с тарзанки прыгали на старом карьере.

Пока я размышлял и наслаждался серой дрянью, норовившей застрять у меня между зубов, на которые московские стоматологи потратили уйму времени, Вовка вышел с территории рынка и направился к заброшенному дому позади базара. Старая кирпичная трёхэтажка. Выбитые стекла, заросший кустами, колючками и мусором вход — о, да! Здесь мы провели немало времени. Жгли всякую хрень в металлическом бачке, который установили на втором этаже, пытались согреться зимой, весной, осенью и летом. Периодически вышвыривали сборища наркоманов. Иногда через окна.

Вовка отодвинул покосившуюся дверь и вошел в здание. Я чуть подождал и последовал за ним. Интересно, кто теперь здесь заправляет? Мы с Солдатом как-то не интересовались, не до того было. Проблем и в Москве было достаточно.

— Приволок? — услышал не голос, а ржавый скрежет. И его я знаю. Малой. Говнюк еще тот, шакал голодный всегда норовил подставить Солдата и нас, мелких тогда еще пацанов. — Че так мало? Придется тебе сегодня щеткой поработать, толчок мой отмывать.

— Малой, ну ты че? Совсем? У тебя других что ли нету? — запротестовал вяло мой друг детства.

— Напортачил ты, Македонский. Тебе и драить. Давай, давай, шуруй, а то я скоро ссать захочу.

 

Глава 27

— Ну привет, Ли-за.

Открывая дверь, я беспечно не посмотрела в глазок. Ничему-то меня мама не научила. Вообще, я обычно так не делаю, жизнь в нашем городе диктует свои правила, но это не мешает мне раз за разом ошибаться и рисковать своей безопасностью. Подозреваю, в этом виновата моя самооценка, никогда бы не подумала, что могу кому-то понадобиться. Вот и папин «знакомый» испарился час назад. Этот час мы с Бонькой отсидели на диване, бессмысленно переключая каналы на новеньком телевизоре. И не спрашивайте меня, зачем я это делала. Ждала чего-то. Есть такое человеческое чувство, когда ты ничего не можешь делать, только ждать. Сам не знаешь, чего ждешь, но знаешь одно — без этого нет смысла что-либо делать дальше. По этой же причине спустя эти шестьдесят минут и тридцать пять секунд ожидания, вскочила с дивана и понеслась открывать дверь на раздавшийся на всю квартиру звонок. А распахнув ее почти настежь, увидела того, кого совсем не ожидала.

На пороге моей квартиры стоял Антон.

— Привет, — мое приветствие получилось вымученным и жалким. Боялась смотреть ему в глаза. В конце концов, даже не смотря на его измену, получилось как-то совсем не по-человечески и его сегодняшний тон, полный злости и смертельной обиды был абсолютно заслуженным мной.

— Что не звонишь? Не скучаешь совсем по мне?

Я отвела глаза и в этот же момент заметила, что мой бывший парень пришел ко мне не один. Незнакомый тип в кепке и темных очках стоял позади него. Стоял и разминал руки, мужчины так делают, если собираются с кем-то подраться. И…

— Молчишь, Лиза… И имя у тебя такое подходящее. Так что, — Антон неприятно сощурился и продемонстрировал отвратительный оскал, который был словно приклеен к его лицу. Несвойственная хорошему человеку черта. — Так что, детка? Дяди твоего дома нет?

— Какого… дяди? — подняла на него взгляд. И испугалась еще сильнее оттого, что увидела в его когда-то почти родных глазах. Ненависть. — Нет, никакого дяди нет.

Сказала и осеклась. Оправдалась из лучших побуждений, имела ввиду, что никакой опасности нет и сразу поняла, что именно этого он и ждал.

— В гости нас не пригласишь?

Он не спросил! Просто пошел на меня, оттолкнув от двери, а следом за ним зашел и его друг, который и закрыл дверь на замок. За собой. Я мгновенно оказалась отрезана от внешнего мира, оставшись наедине с двумя парнями. Даже моих мозгов хватило для того, чтобы понять, зачем друг Антона закрыл замок. Вжалась спиной в стену позади себя, но бежать в любом случае было некуда. Только если окно…

— Значит, изменила мне, — в голосе моего бывшего появились страшные нотки. Очень страшные и холодные нотки, не предвещавшие ничего хорошего тому, с кем он разговаривал.

— Слушай, че ты растягиваешь? — вылез из-за его плеча отвратительный знакомый, показав отсутствие передних зубов в своем рту. — Стягивая с девки трусы! У меня уже стоит! Пусть мне сосет, а ты ей вставишь. Или, — хохотнул отвратительный тип, — можем, наоборот. А если у тебя не стоит, так я могу за обоих, у меня с этим все в поряде! А, девочка? — подмигнул урка мне. — Где у тебя тут кроватка? Коридорчик-то махонький, негде развернуться.

Самым страшным были даже не его слова — страшным было то, как изменилось лицо Антона. Ненависть сменилась растерянностью и даже страхом. Он и сам боится своего сопровождающего, однако, судя по всему, ему это никак не помешает выполнить то, зачем они оба сюда явились! Где-то в глубине квартиры зазвонил телефон.

— И кто это нам так настойчиво звонит? — Куликов взял себя в руки и опять показал мужскую решительность. Нахохлился как петух. — Дядя твой, соскучился уже? Ничего, ему придется потерпеть. Его племянница сейчас будет немного занята…

— Вам… вам лучше уйти! Он, он очень серьезный бандит! — я пищала, а не кричала. Голос пропал. Голова уже пошла кругом и в глазах судорожно наступала тьма. — Он… он вас убьет!

— Антоша, — промурлыкал подельник Куликова, — я чет не понял, она нас что, попугать решила? А ну-ка отойди…

Отодвинув Антона одним движением, урка навис надо мной и что-то просвистев через дырку между зубами, попутно испустив оттуда же слюну, схватил меня своей лапищей за левую грудь.

— Нет! Не-е-ет!!!

Вот теперь я заверещала, что есть мочи, но бандит рванул на мне майку вместе с лифчиком, тонкая дешевая ткань поддалась и я моментально осталась голой по пояс!

— Нет! Нет! Уйдите!!!

Извивалась в его руках, изо всех сил попыталась бить ногами по его ногам, но ничего! Ничего! Отвратительные губы уже вцепились в мою шею и присосались к коже, как скользкая пиявка! Я продолжала бить по нему, пока в какой-то момент все же не удалось оттолкнуть от себя насильника и именно в эту секунду пришла помощь от единственного моего верного друга на целом свете! Бонька! Мой маленький песик с разгону подпрыгнул и клацнул зубами в районе паха изверга, напавшего на меня. Тот взвыл и отпустил свою жертву, а Бонька сцепил зубы так, что даже пританцовывавший от боли бандит не смог его сбросить с себя!

— Убери! Уберите его от меня!!! — выл насильник, сгибаясь от боли.

— Выметайтесь отсюда! — закричала на Антона. — Выметайтесь, или с тобой будет тоже самое! — повторила, в истерике сжав до судорог кулаки и топнув ногой. Меня тоже уже было не остановить, теперь оставалось либо нападать, либо пропадать. И я выбирала только первое!!!

Это надо было видеть! Куликов бросался помочь «другу», но не знал, за что оттащить Боньку, потому что при малейшем прикосновении к своему тельцу, собака начинала рвать то, что еще удерживала между своих зубов, поэтому выходило, Антон делал только хуже.

— Он не отпустит, валите отсюда оба!!! — выкрикнула в последний раз и толкнула бывшего парня к двери. Не знаю, удача ли это, но до него, наконец, дошло и автослесарь отпер дверь, первым сам вышел на лестничную клетку и лишь тогда я сказала:

— Боня, фу! Отпусти! — мой смелый защитник рванул еще разок для острастки и разжал зубы. Теперь я уже толкнула поверженного и скрючевшегося от боли противника обратно на лестницу и пока никто из них не пришел в себя, захлопнула дверь, закрыв ее как можно быстрее на все замки. — Валите отсюда или я иду вызывать полицию!

Я уже не слышала, что там творилось. Кажется, Антон спешно утащил подельника на улицу. Кажется, я слышала открывавшиеся двери соседей и их вопросы с возмущениями. Меня это уже не волновало. Прислонившись спиной к двери и спустившись на пол, схватила своего маленького пушистого рыцаря и прижала к груди. Слезы хлынули таким потоком, что шерсть на голове звереныша, облизывавшего мое лицо, моментально стала мокрой.

 

Глава 28

Я даже думать не стал. Подтянул рукава к локтям, сцепил пальцы обеих рук, вывернул их, размял суставы, потянул шею, наклонив ее в право, а потом в лево. На этом моя подготовка к драке закончилась. Ох и вовремя же ребятки мне подвернулись.

— Привет всей честной компании! — улыбаясь подобно шестиметровой рептилии, которая вот-вот кем-то пообедает, вышел из своего укрытия. Картина, которая тут же открылась была точь-в-точь такой, как я себе представлял. Мелкий шакал восседал на потертом кресле такого-то века, тут же в помещении без стен, и почти без окон обтиралось еще несколько парней, а перед ними стоял с понуро опущенной головой Вовка.

— Ба, да у нас гости!

Мелкий — щуплый беззубый мужичек, когда-то был точно таким же пареньком. Которого ненавидели все — была у него такая нехорошая привычка стучать на своих и чужих, иногда даже записывать за ними. Кто, что и про кого сказал, сделал, куда сходил. Не мало ребятки кулаки друг об друга почесали благодаря его проделкам. При появлении гостя, парни, его свита, подтянулись к шакалу, при этом в руках они активно демонстрировали свое оружие. Кто ножичек, кто кастет — старое средство. Интересно как, до нормальных пушек не доросли?

— И кто это у нас там под капюшоном скрывается? — прищурив один близорукий глаз, ткнул в меня пальцем предводитель базарных крыс.

— Не твое дело, мразота. Я за этим парнем пришел, а вы меня не интересуете. Так что, если сами не полезете, можете сохранить оставшиеся зубы.

— Малой, я его не знаю! — сразу открестился от меня Македонский. Резануло, конечно, но сделаю скидку, мы давно не виделись, да и, походу, сдал он свои позиции.

— Ишь, какой борзый! Парни, вы слышали? А ну-ка, посмотрите, кто у нас там под толстовочкой прячется, чую я, рожа будет знакомая!

Уложив троих, даже не вспотел. Как были простыми базарными крысами-кидалами, так и остались. После той школы, что я прошел в подчинении Солдата, на них даже не размялся. Двое скрючились на полу, третьего оставил возле себя, заломав паршивцу руку, заставил склонить морду к полу.

— Что, может и ты сам, Малой, хочешь мне бока намять? Давай, че сидишь? Или, мразота, тебя хватает только на фуфловые прогоны?!

— А ты, я смотрю, врагов себе наживать любишь? — прошипел беззубый бывший корешь. — Ну, ладно. Забирай себе чистильщика толчков. Только помни, я тебя найду! О-очень быстро.

— Не проблема. Найди. Смотри только, вместе со мной не найди еще что-нибудь поинтересней, — хмыкнул в ответ и отпустил заложника, поддав тому пинка под зад и тот точнехонько влетел в своего босса, опрокинув последнего вместе с креслом на грязный пол. Найдет он меня. — Ты, — показал пальцем на перепуганного Македонского, — на выход.

— Да че тебе надо от меня, парень? Куда ты меня ведешь?!

Вовку пришлось даже немного подтолкнуть в спину, чтобы поторапливался. После драки здесь не стоило задерживаться. Кулаками по-честному они махать не умеют, а вот воткнуть перышко в спину с них станется.

— Иди, я сказал.

Вывел его на улицу и направил к своей тачке. Ха, забавно. Я в своем родном городе, опять спустился в низы. Сколько веревочке не виться, все равно конец будет. Вот так и со мной.

— Садись! — приказал старому дружбану, щелкнув кнопкой на брелоке. Ага, сигнализация даже на таком корыте здесь нужна, для меня корыто дырявое, а для таких шакалов, которых я только что уложил и за лимузин сойдет. Смотрел, как растолстевший в конец Вовка влезает на переднее сиденье моей «ласточки». Интересно, мне самому места там еще хватит?

— Да, че ты? Кто ты такой, парень? И куда мы едем?!

— Пристегивайся, — буркнул на все возражения и, заведя мотор, с визгом стартанул с места. Толстяка долбануло о приборную панель, а потом вжало в кресло. Здесь я ему точно ничего рассказывать не буду. Не для этого всю дорогу прятался.

— Чувак, ты хоть, это, скажи что-нибудь! Что я тебе сделал такого и куда ты меня везешь?! Эй!

Лишь отъехав на пару кварталов от рынка и убедившись в том, что за нами нет хвоста, припарковался у стены какого-то склада и заглушив двигатель, наконец, скинул капюшон со своей лысой головы.

— Ты кто? Ты… Ты мне кажешься знакомым…

— А я тебя сразу узнал, Македонский. Даже не смотря на твое огромное пузо, которое теперь не пролезет ни в одну дырку в заборе.

— Зато оно пролезает в другие дырки, — проворчал мой старый дружбан, внимательно разглядывая водителя. — Так, я не понял. Голос знакомый, а вот лысая башка и твоя рожа…

— Как подглядывал за Лялькой Володиной помнишь? Летом, за огородами.

— Ну…

— А с кем подглядывал?

— Да, ну… Не может быть! Все знают, что Дрозда в столице прибили… Да, ну… Не… Дрозд? Дро-о-озд?! Ты??! Реально?!!

— Он, он. Кто ж еще.

Толстяк хлопнул меня по плечу и даже прослезился. Полез в карман заношенных штанов и, выудив из них застиранный платок, высморкался в него.

— А Галина Львовна жива еще? — спросил я, обратив внимание на платок. Тряпка была застиранной, но все еще сияла белизной и аккуратно заштопанными дырами, чем рассказывала о том, что об этом человеке есть кому позаботиться.

— Ага, жива. Как мать, ты же знаешь. Дрозд… Ну, ты…

Македонский без шуток прослезился и еще пару раз сморкался, пока не сказал, успокоившись:

— Дрозд! Если б ты знал, что здесь началось, когда вы уехали! Почему меня оставил?

— Да ты же сам не захотел! Уперся рогом, что здесь твоя родина и дом родной. А я Солдата уговаривал. И уговорил, чтобы ты знал. А кто соскочил в последний момент?

— Ладно, ладно, помню я. А ты мог бы и не напоминать. Так ты что, вернулся? Насовсем? Демид, что там твоя Москва, не вышло ничего?

— Вышло. Даже очень хорошо вышло, Македонский. Все нормально у меня там.

— Так, а че ты тогда здесь? Надо что-то? Отца вспомнил? Я, кстати, навещал его пару лет назад. Насколько слышал, он все в том же доме престарелых. Вроде ты за него бабки платил. Так его содержали там, как царя. Сейчас, правда, не знаю. Видишь, как все хреново. Малой меня прижал, приходится на него батрачить, так все некогда.

Пропустив новости про отца, отстегнул ремень и спросил бывшего друга:

— И давно ты в его банде?

— Да какая там банда? Нет, пару лет всего. Он меня на счетчик посадил, брал я у него бабло в долг, а потом отдать не смог. Так он меня и припахал. Ну, ты знаешь, как это бывает. Так, ты, Дрозд, сюда насовсем? Или так, проездом?

Я посмотрел на черную от многолетней грязи стену перед собой. За окном начал накрапывать дождь, будто бы желал еще больше испортить настроение. Из головы не выходят наивные голубые глазенки девчушки, которую обнимал еще сегодня утром. Что-то этот город делает со мной. Я собирался отсидеться здесь недолго, отдохнуть и вернуться к делам, а теперь получается, из-за нее застрял, теперь вот Вовку вытаскивать надо, это будет не так просто сделать. Малой в любом случае работает на кого-то более серьезного, к кому он сейчас и побежал. Короче, проблем я себе приобрел, но еще никто не сказал, что оно мне надо. Твою же мать…

— Почти проездом. Ладно, Македонский, поехали в одно надежное место, там поболтаем, подумаем, как тебя из этого дерьма вытащить.

Я как будто нашел предлог для того, чтобы вернуться. Черт! Тянет как магнитом, хоть волком вой. Что в ней такого? При этом дурь из головы не выходит. Никак. Я кручу по некогда родным улицам и спешу по одному адресу, не желая больше ни на мгновение откладывать свое возвращение. Что-то мне очень не нравится. Уже больше часа чую, должен вернуться. Неспокойно как-то. Ребятки-товарищи, которых отпугнул сегодня утром от нее, не дают покоя? Так они сбежали уже. Алкота доморощенная, такие возвращаться не станут. А кто еще ее может тронуть? Не, бред это все. Просто ищу провод, вот и выдумываю всякую хрень.

 

Глава 29

Даже душ не помог, хоть ничего и не случилось, так и не удалось избавится от давящего и грызущего ощущения, что из приличной девушки я внезапно стала самой отвратительной многоразовой подстилкой под парней. Не просто же так Антон решил, что может заявиться ко мне и сделать… сделать что-то страшное. Не только он, но и тот, с кем Куликов пришел. После их ухода заперла дверь на ключ и еще довольно долгое время проплакала, сидела в коридоре и тряслась от каждого шороха на лестнице. Бонька облизывал мое лицо, пытаясь успокоить истеричную хозяйку и через какое-то время ему это удалось. Я встала с пола, на котором провела последние полчаса и, подперев входную дверь табуреткой, взятой с кухни, отправилась в душ. Хотелось смыть ощущение чужих рук со своей кожи, даже скорее, ощущение нападения и страх перед неотвратимой бедой. Казалось, что даже спустя время, эти двое все еще находятся у меня за спиной. Стоя в ванной, то и дело открывала и закрывала кран, шарахаясь от собственных галлюцинаций. Все смотрела на Боньку, что улегся здесь же в ванной на не слишком-то удобном резиновом коврике, ждала, что песик вскинется и залает на появление чужих, но он невозмутимо лежал и даже ухом не водил. Непонимающе смотрел на меня, в моменты, когда выключала воду и испуганно прислушивалась к звукам за дверью. Закутавшись в старенький махровый халатик, вылезла из ванной и быстро, уже в комнате, переодевшись в джинсы с растянутой майкой, а сверху натянула свитер (хотелось нацепить на себя как можно больше одежды, словно ее бесчисленные слои могли как-то защитить), отправилась на кухню звонить на работу. Была мысль отпроситься, на ходу придумывала предлоги, что скажу, но включив телефон обнаружила сообщение, что в нашем здании прорвало канализационную трубу и сегодня у всех работников незапланированный выходной. Не передать, насколько мне полегчало, завтра суббота, а там воскресенье, за это время успею не только успокоиться, но и что-то решить с тем, как быть дальше. Смогу ли теперь выходить на улицу? Писать ли жалобу в полицию? Но, как же, это Антон. Он не уважает меня, поступил отвратительно, при этом как же я могу написать на него жалобу, ведь он почти родной человек? Да, он негодяй, но почти родной.

Еще минут через двадцать опомнилась, домывая раковину. В этом истеричном состоянии не заметила, как начала отмывать дом. Работа сама просилась в руки, мне нужно было чем-то заняться лишь бы не думать о плохом. И, поскольку, мыть больше было нечего, решила приготовить что-нибудь. Машинально настроилась на плов. Не знаю, о чем думала, только перед глазами стоял тот чужак. Демид. Я твердила себе, что он такой же, он почти так же нападал на меня и… Но… Я… я не могу врать, я сама жаждала его прикосновений и… поцелуев.

Достала из шкафчика старый казан, нарезала крупно лук, плеснула туда подсолнечного масла и поджарила его до золотистой корочки. Моментально запах еды подействовал на меня самым успокаивающим образом — воспоминания о маме и папе, рядом с которыми чувствовала себя в безопасности, заглушили дрожь в теле, и я продолжила готовку. Незаметно для себя отключилась и принялась за остальные ингредиенты — морковь, перец, мясо (его, к своему удивлению, нашла в холодильнике, наверное, Демид купил), изюм и несколько крупных головок чеснока. И лишь в тот момент, когда солила, поймала себя на мысли, что думаю о том, как любит Демид, поострее, очень солено или…

Остановилась. Даже отложила в сторону деревянную ложку, которой мешала все это. Да. Я его жду. Уверенно жду, дергаюсь и думаю, что как только он вернется, я снова, как и в детстве, окажусь в полной безопасности. Но почему?? Почему же я так доверяю ему, этому грубому человеку?

Я подскочила на том месте, где стояла, и в тот же момент услышала, как Бонька с неистовым лаем бросился в коридор — там раздался грохот, отлетела табуретка, которой подперла дверь. А это значит… кто-то пришел!

— Это и есть твоя хата? Че мебель-то валяется под ногами, бухал вчера? — чужой мужской голос заставил дрогнуть руки, в который только что держала тарелку. Теперь она на полу.

Звук или что… Прозвучало всего несколько шагов до того, как порог кухни закрыла уже знакомая фигура. Вскинула на него глаза, испугалась, думала, что ли, что он тоже набросится на меня, а он… тоже что-то увидел на моем лице, потому что резко остановился, будто бы врезавшись в невидимую стену. Остановился и довольно грубо спросил:

— Что, решила меня в дом больше не пускать? — буркнул он недовольно сквозь зубы.

Я бы ответила. Даже не смотря на его злобу, хотела… броситься, прощения попросить. Нет! Что такое опять говорю? Кто он? Я навоображала себе все! Какой он защитник, он первый все это и устроил…

— О, как вкусно пахнет! — над плечом Демида возникла толстощекая мужская голова и повела крупным носом. — Чую я, Дрозд, нас здесь покормят!

— Македонский, скройся в комнате и закрой дверь за собой, — внезапно жестко и совсем не дружелюбно приказал мой сожитель своему знакомому. Тот насупился, но приказ выполнил, через секунду услышала щелчок замка — мужчина действительно оставил нас наедине.

— Так ты не ответила на мой вопрос.

— Я… я закрывалась не от вас, — эти простые слова дались мне настолько тяжело, что прямо там, стоя возле плиты и над разбитой тарелкой, закрыла ладонями глаза и уже не удержала несколько надрывных всхлипов. Не смогу с уверенностью сказать, чего именно ждала от этого грубого уголовника, но уж точно не того, что он сделал. Как будто в то же мгновение под его тяжелыми ботинками хрустнули осколки тарелки, и две большие руки придавили растяпу хозяйку маленького песика к груди завоевателя ее жилплощади.

— Лиза, Лиза, ты чего? Не от меня? От кого? Кто-то приходил, пока меня не было? — совсем по-человечески спросил он.

— Д-да, — слезы затопили мое горло и мешали нормально говорить.

— Кто? Лиза, кто приходил?!

Это скорее всего и было то, что должно было произойти, то, за чем я хотела спрятаться. На подмогу моему маленькому песику в защите хозяйки и дома, пришел огромный мощный зверь, готовый разорвать в клочья всех врагов. И, кажется. Только что прозвучал его боевой разгневанный рык, сообщающим всем недоброжелателям о неминуемой расправе.

— Антон. И еще к-кто-то, — всхлипы душили меня за горло, а мокрый нос уткнулся в его подмышку. Под этой черной толстовкой чувствовалось настолько мощное тепло и сила, что сомнений уже просто не могло остаться — именно здесь я и могу спрятаться от бед. Пожалуй, только здесь.

— Что он… Лиза, он что-то с тобой сделал?!! Или кто?! — это уже разбилось об мою макушку.

Не ответила, лишь кивнула и разревелась еще пуще. Потому что именно этого и ждала, именно отсюда и хотела получить поддержку.

— Скажи мне только одно, кроме слез, с тобой все в порядке? — большая рука поглаживала меня по спине, а Демид ждал ответа, однако еще некоторое время мне не удавалось его дать — голос пропал в никуда. — Лиза, малыш, просто скажи, ты цела, доктор не нужен?

— Н-нет, они не успели, меня Б-бонька спас, — промямлила убито.

— Так, иди сюда, — взяв плаксу за плечи, Демид подвел подопечную к пластиковому стулу и усадил меня на него. Сам опустился рядом на корточки так, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. — Лиза, посмотри на меня. На секунду.

Разлепила заплывшие веки и поздоровалась с взглядом вечно прищуренных карих глаз.

— Лиза, я сейчас уеду ненадолго. Совсем. Скоро вернусь. С тобой останется мой друг. Кореш мой старый. С ним тебе не будет страшно. Я вернусь, слышишь? Не о чем переживать и скоро тебе будет некого бояться. Все на этом. Тебе нужно только подождать меня. Договорились? Лиза, ты слышишь?

— Д-договорились, — всхлипнув и затем выдохнув, ответила тому, кого еще утром называла не менее как уголовником.

— Не напомнишь, чем там Антошка занимается? — рыкнул сквозь зубы Дроздов.

— В… в автосервисе на Юж-южной работает…

Мужская ладонь погладила меня по голове, а затем Демид сказал очень просто, как будто ничего не происходит, но было понятно даже самому тупому, он лишь делает вид, на самом деле, в мыслях он уже выламывает дверь в автосервис Куликова.

— Все, кроха, сиди и отдыхай. Чаю попей, — он зацепил большим пальцем мою нижнюю губу, провел по ней и после этого отпустил меня.

К нам подошел Бонька, пес сел на задние лапы и тоже посмотрел на нашего здоровенного, лысого сожителя. Странно так посмотрел, не как собака на человека, а как… как человек посмотрел бы на коллегу высшего по должности. Демид хмуро повернулся к животному и внезапно подмигнул, после чего поднялся с корточек и размашистым шагом направился в комнату.

— Македонский!!! Иди сюда!

— А, че Дрозд, никак есть будем?

— Потом поешь, слушай сюда. Мне тут отъехать по делу надо. Ты посторожи мою девушку. Башкой за нее отвечаешь.

— А ты куда?

— А я отлучусь. Надо поговорить по душам кое с кем.

— Ну, ты это… Дрозд, если как утром, постарайся хоть, чтобы тебя не видел никто, а то мусора загребут.

— Не тебе об этом волноваться. Македонский, помнишь, башкой отвечаешь!

— Да, да. Помню, вали уже!

Сразу за этими словами дверь за ним закрылась. Демид ушел. Опять. И даже дуре мне было понятно, куда он отправился.

— Ну, что, девушка? — полная фигура, появившаяся в проеме между коридором и кухней, уперла руки в те места, где у нормального человека должны были быть бока, у этого же их и днем с огнем не сыщешь. Однако одновременно с этим мужчина казался добродушным. — Давай знакомиться? И, ты же меня покормишь, пока твоего красавца нет? — он мне подмигнул, но в ответ получил мое зареванное:

— Он же… он же там никого не убьет?

— Кто? Дрозд? Смотря кого и за что. Насколько я его знаю, все зависит от того, насколько он зол. Лично я его очень давно не видел, но даже вспоминая наши былые похождения уверенно могу сказать — Дрозд зол очень. И я только утром был свидетелем, как этот громила развалял троих, так что, не хотел бы я быть на месте того счастливчика, к которому он только что отправился в этом приподнятом состоянии.

 

Глава 30

— Ой, вкусный у тебя плов, хозяюшка! И пес забавный. Знаешь, морда его мне кажется знакомой. В районе нашего рынка бегал такой же куцый, его Таджик научил у Райки нашей беляши с прилавка незаметно таскать. Бездомный, вечно грязный, зимой мерз. В этом январе видел его как-то, думал издохнет, да, наверно, и сдох потом, потому что я его уже несколько месяцев не наблюдаю.

— А как его звали?

— Бандитом звали, как же еще? — прищурился Владимир Николаевич.

— Бандит? — этот вопрос я скорее задала своей собаке, нежели тому, кто с трудом уместился на модном кухонном кресле, которое сюда поставил Дроздов, и поглощал уже третью по счету тарелку плова. Прошло около получаса, как уехал Демид, так что я успела немного успокоится. Скорее скажу так, меня отвлекли. Мама учила заботиться о гостях, поэтому, когда Владимир Николаевич попросил его накормить, пришлось утереть слезы и заняться делом. А вот теперь я сделала небольшое открытие — хоть хитрый Бонька, которого два месяца назад я подобрала возле наших мусорников и делал вид, что с другом Демида не знаком, однако, когда я произнесла вслух чужую кличку, дернулся.

— Да. Бандит Таджику не только булки таскал, — тем временем, не заметив нашего с псом беззвучного, но весьма глубокого переглядывания, продолжил полный мужчина, которому уже давно не мешало бы побриться, — он еще и кошельки приносил. Вытащит из сумки у зазевавшегося прохожего и притащит. К его чести могу сказать, женщин и детей не трогал, не любил исключительно мужиков.

— А что потом случилось?

— Потом? — прожевав очередную порцию плова, икнул Владимир Николаевич. — Потом что-то там они с Таджиком не поделили, и тот его палкой избил. Избил так, что бабки на базаре после говорили, забил скотину до смерти. Но я думаю, все это россказни, не мог он. Псина сама сдохла или сбежала куда. Но твой-то, хозяюшка, другой. Этот чистый, сытый, вон, пузо какое. А бандит был кожа да кости. Булки-то сам не ел, только Таджику таскал. Преданный был.

Вытащив кусочек мяса из своей тарелки, мужчина протянул его моей собаке. Пес покосился на того с недоверием и негромко заскулив, подбежал ко мне и уселся у меня в ногах, так и не притронувшись к угощению.

— Ага, а Бандит бы взял. Дружили мы с ним. Иногда. А что, хозяюшка, может быть и чайком горячим угостишь бродягу? Пока Дрозда ждем, что-то мне подсказывает, не скоро он вернется. А я замерз, утречко то еще было.

Зря он мне напомнил. Я уже полчаса, как смертельно жалею, что рассказала Демиду об Антоне. Еще и разболтала, где тот работает. Что теперь будет? Как это «не скоро вернётся»? Что он сделает с Куликовым? Только попугает или…

— Ой, побледнела-то как! Ладно, сиди, красавица, я сам чай заварю, чай ноги-руки мне для чего даны?

Довольно прытко для своей комплекции, Владимир Николаевич вскочил с кресла и, поставив чайник на плиту, нашел заварной чай в банке и две кружки. Поставив их на столешницу, положил в каждую по маленькой ложке.

— А вы давно знакомы?

— Кто? Мы в Бандитом? — удивился вопросу Македонский, насыпая третью по счету ложку сахара в одну из кружек.

— Нет, вы с Демидом.

— С Дроздом? А… Это старая история. Да, можно сказать, всю жизнь. Я и батьку его знаю. Дрозд нормальный пацан всегда был. Правильный. Его за это Солдат с собой в Москву и забрал, человеком там сделал. Вон, гляди каким стал. Не то, что я. Видно, и бабки зашибает и спортом занимается. Да, отстал я… А ведь раньше мы были не разлей вода. Если кому нужен был Вовка Македонский, искали Дрозда. Если наоборот — искали Вовку. Чуть оба по малолетке не загремели, но отмазал он меня. А сколько раз вытаскивал на стрелках… Дрался всегда как ненормальный. Если начнет кого бить — то надо уже думать о бедолаге, которому от него достается, а не о Дрозде. Его даже на взрослые сходки звали, даже не смотря на возраст. Так, уважали на районе.

— А почему тогда он уехал?

— Ну, как тебе сказать. Дрозд работал на Солдата, это я был не пришей кому-то хвост, сироту Македонского никто к себе не хотел брать, только вот моя Галина Львовна. А Дрозд всегда споротом занимался и боролся за чистоту на улицах. Правильный был. Семьи у него не было, отец только алкаш, так парню ничего не оставалось, как за других переживать. Он, конечно, с детства с криминалом связан был, но слабым имел дурацкую привычку помогать. Посчитать только, сколько раз за меня вписывался. Что б ты понимала, красавица, наших одногодок, с кем тогда улицы сторожили, уже многих и среди живых нет, не ходят они по земле. Кто сам спился, кого порезали. Кого наказали. Дрозду часто даже переночевать негде было, он как тот Бандит, пес наш с рынка, очень мне напоминал старого друга. Голодает, сам сдохнет, но слабого не обидит. Вот такой он, Дрозд.

На плите засвистел чайник. Владимир Николаевич выключил газ и залил еще кипящей водой кружки до краев. Я разглядывала его спину, «сживавшую» в складках бывшую когда-то белой майку и ярко представляла себе Демида, бегавшего еще мальчишкой по Тамбову и вынужденного выживать на улицах нашего города. Внезапно, этот человек открылся мне с другой стороны. Мальчишка, брошенный на произвол судьбы, без родителей и без крыши над головой, при этом не переставший быть достаточно благородным. Насколько я знаю, у Антона с семьей и жильем все хорошо. Залюбленный мамой, к которой я боялась попасться на глаза, потому что не достойна ее высоких требований.

— Держи, хозяюшка, — гость поставил передо мной кружку с обжигающим чаем. — Ты пей чаек и ни о чем не думай, я тебе там сахарку положил, чтобы жисть твоя слаще была. Пей, пей. Не волнуйся за Дрозда, он себя в обиду не даст. И тебя не даст. Хоть я и не очень, ты уж прости, понимаю, как так получилось, что он на тебя посмотрел. Ой, не сверкай уж так глазами! Ты, хозяюшка, скорее в моем вкусе. Я люблю таких миленьких и домашних, а Дрозд всегда на боевых падок был. На стерв, типа Ляльки Володиной. Вот уж, где красота сияла! Грудь, во! Талия тонюсенькая и ноги такие длиннющие, во сне мне даже снились. Она юбку, когда короткую надевала, все наши пацаны на улицу вываливались поглазеть. Любовь у них с Дроздом случилась такая горячая, пока он ее не застукал, что она через него хотела к Солдату в подстилки пробиться. Вот так, денежки ей нужны были. У Дрозда тогда ни дома, ни денег, только сердце горячее. Ляльку, кстати, совсем недавно видел. Не изменилась, стрекоза. Все такая же жгучая красотка. Вроде как второй раз развелась. Девка-то постарше нас была. Ей сейчас тридцатник уже, может больше. А ноги все одно длиннющие…

Толстяк мечтательно закатил к потолку светлые глаза и причмокнул пухлыми губами, добив меня окончательно. И если бы не Бонька, гревший мои ноги, я бы… Да, что я бы? Что я могу? Услышав такой рассказ, что теперь могу? Теперь, когда Владимир Николаевич своими откровениями заставил меня посмотреть на Демида другими глазами, в течение рассказа он практически возвел в моем сознании своего друга в благороднейшие рыцари, а теперь выясняется, что у него в нашем городе уже есть дама сердца. И о чем только думаю? Метаюсь без конца. То переживала за то, что он оккупировал мою квартиру, меня использовал. Нагло подчинил себе и своим желаниям, пусть и обернув это все в оболочку того, что мне это тоже как бы надо. Опыта набираться. Научил и…

Поддавшись порыву, резко поднялась на ноги и бросив «простите», выскочила в коридор, хотела спрятаться в спальне, однако мне это было сделать не судьба. В дверь раздался звонок! С опозданием поняла, что Бонька бросился лаять совсем не так, как он бросался на гостей или на Демида. Но посмотрев в глазок, поняла почему.

— Доченька!

На пороге квартиры стоял мой папа. Гладко выбритый, в тех самых штанах и свитере, в которых его забрали. Похудевший, с бегающим взглядом, но это был он. Мой отец.

 

Глава 31

Ну, допустим. Сам я не ангел. Много всякого наделал в жизни. Воровал, не скрою. Морды бил. Чего только не было. Улица учит своим законам, и они не слишком друг от друга отличаются в зависимости от того, в каком городе ты находишься. Выживать приходятся везде. И в Тамбове, и в Москве. Хмыкнув себе под нос, крутанул руль налево. Автосервис на Южной, говоришь, нет проблем, сейчас я тебя найду, Ромео чертов!

Вывернул в частный сектор, машинка хоть и старенькая, ржавая вся насквозь от наших суровых зим, но скорость держит уверенно. Погнал по песчаной дороге между разномастными домами, заборы, почтовые ящики, мелькали какие-то люди… Наконец-то показалась более ли менее обширная территория, не похожая на частную, с двухэтажным зданием, обшитым дешевой фасадной вагонкой. На автоматических воротах красноречивая надпись «Автосервис Южный». Да, с фантазией у них здесь тяжело. Тормознул тачку у самых ворот и сразу развернулся, чтобы ехать обратно. Открыл багажник и только теперь вылез наружу. Капюшон, как всегда, натянул на свою лысую башку.

— Че парень, проблемы какие-то с тачкой? — мне навстречу вышел мужик лет пятидесяти в рабочем комбинезоне зеленого цвета. Ишь, крутой сервис, раз даже своя спецодежда есть. Мужик вытирал грязной тряпкой руки, испачканные маслом. Вроде нормальный, не хочу я его бить. Но никто не исключает…

— Парнишка у вас тут рукастый есть, говорят, — без предисловий рыкнул я. — Антошкой зовут. Где бы его найти?

— Антон? Куликов? — не удивился мужик. — Да, его многие спрашивают. Здесь он, приехал минут десять назад. Я его только что видел. Только он больше по дорогим машинам, с… такими не работает.

— Мне только поговорить, а дальше посмотрим, с чем он там не работает, — ответил из-под капюшона. Дядька точно нормальный, не стоит кулаками раньше времени махать.

— А, ну тогда туда, в офис иди, там он будет, — показал мужик в сторону белой пластиковой двери.

Двинул сразу в указанном направлении. И еще не доходя до здания, напоролся на того, за кем явился. Пацанчик вышел, как ни в чем не бывало, свеженький, сытый такой. Рожу только его перекосило, как меня увидел. Отлично, узнал. Проще, объяснять не надо будет. Округлив светлые глаза, парниша дернулся было бежать, но в два шага я его догнал и самым простым ударом в живот, заставил сложиться покомпактнее. А пока он не опомнился, заломил за руку и сделал захват пальца. Вроде почти не держу, а дернуться ему страшно.

— Э, э, парень, че творишь?! — бросился ко мне мужик, увидев произвол на своей территории.

— Не лезь, батя, — цыкнул на него, направляла нехитрым способом парнишку к багажнику, который уже заждался свою поклажу. Тот ковылял в полусогнутом состоянии в нужном направлении, рука его была качественно поднята за спиной вверх, а палец того и гляди грозил треснуть. Что ж, в таком положении даже не повозникаешь, стоит мне лишь чихнуть…

— Куда ты его? Я же сейчас ментов вызову! — мужик наехал на меня, но в драку не лез, из чего я сделал вывод, что ребятки вдвоем сегодня на работе. Отлично, меньше шума будет.

— Вызывай, если успеешь. Но я бы на твоем месте, батя, за этого урода не заступался.

— Что ж Антон сделал-то такого?

— Девочку хорошую обидел.

Это я сказал после того, как закинул Куликова в багажник и совершив всего один удар по его тупой башке, вырубил подонка, после чего захлопнул крышку багажника и сел в тачку никем не остановленный. Мужик проводил меня непонимающим взглядом. Вызовет ментов, конечно. А может и не вызовет. Посмотрим. Не тот этот город, чтобы какие-то мелкие разборки местных пацанов заинтересовали правоохранительные органы. Если бы они так на каждый мордобой выезжали — обратно бы вообще не возвращались, некогда было бы. В этом городе сила решает все. Так было всегда и судя по тому, что я сейчас вижу, все продолжает оставаться на своих местах. Сила за тобой есть, пока в тебе не констатируют столичного выскочку, коим я сюда явился перед тем, как загреметь на нары. Нормально. Сейчас я для них пусть и непонятный, но пока местный. На таком старье, на котором я теперь езжу, из столицы не являются.

Я не оправдываю себя. Я тоже себя повел по-свински по отношению к Лизе. Не в себе был. Однако я бы никогда не дошел до того, чтобы хоть пальцем тронуть, свои границы четко знаю, и разницу между пусть и жестким соблазнением, и насилием увидеть могу. Я, может, ни хрена и не джентльмен и к девчонкам у меня свое отношение, но это еще не значит, что я опущусь до насилия. Я тоже урод еще тот, не оправдываюсь. И меня самого неплохо бы в асфальт закатать. Но это еще успеется, найдутся охотники и по мою душу.

Дорога обратно заняла чуть больше, чем надо было. На всякий случай дополнительно попетлял по городу. Несколько раз проезжал мимо ментов — никакой реакции. Видно, не сообщил мужичок. И хорошо, не приведу к дому лишние глаза. Когда, наконец, вернулся к Лизиному дому, подкатил к самому подъезду, где на скамейке с грустным видом сидел Македонский.

— Я же сказал тебе в квартире сидеть! — рявкнул на старого друга, хлопнув скрипучей дверцей своего тамбовского «спорткара».

Вовка совершенно поник, сложив третий подбородок на выкатившееся пузо. В этой позе он был похож на отъевшегося снеговика.

— У нее теперь есть защитник, — брякнул старый товарищ.

— Какой еще защитник?! Ты кого-то впустил?!

— Не я впустил, она сама разрешила ему войти. И было бы удивительно, если бы я не дал ей пустить в дом родного отца.

— Отца? — не сразу дошло до моей лысой башки. Я открывал багажник и зацепив за шкварник, вытаскивал начавшего приходить в себя молодого урода. Тот вывалился на землю и начал блевать. Ушатало молодняк. Жизни еще не нюхал, а уже в криминал полез. Презрительно сплюнул себе под ноги. Я в его возрасте уже был профессионалом по стычкам с местной подворотней. Рожа без синяков ни одного дня не продержалась.

— А это кто? — Македонский заинтересовался тем, что я делаю.

— Да так, придурок один, — хмыкнул ему в ответ. — Так что, говоришь, папашка вернулся? Еще один герой войны.

— А он-то чем провинился?

— Узнаешь скоро. Ну, че? Все? Пустой? — тыкнул ногой в бок скрорчившегося у меня в ногах пацанчика. — Что-то я не вижу того смельчака, что на девочек любит нападать. Вставай, пойдем прощения просить.

Еще раз схватив одной рукой это, с позволения сказать, «тело», потащил его в подъезд. Папа приехал. Что ж. Заодно и с папой разберемся.

 

Глава 32

Таща за шкварник Антошку, ввалился в подъезд, где нас «радушно» встретила уже знакомая тетка. Насколько помню, ее звали Галина, ага, окна сразу над клумбой, заходи на пироги.

— Ой! Здравствуйте, Демид! — тетка перегородила мне дорогу на первом же лестничном пролете. Поправив неуклюжие, дешевые очки на веснушчатом носу, она оглядела меня с ног до головы и даже как будто не заметила того, кого я тащил за собой. Пришлось для отвода глаз поднять шатающегося после моего дружественного удара в голову парня и закинуть его руку себе на плечо.

— Здравствуйте, Галина! Давно не виделись! — блеснул улыбкой.

— А вы уже вернулись? Может быть, на чай заглянете? Я как раз пирог подогрела.

— Дорогая, — ответил, изображая из себя дамского угодника, — я бы с радостью. Весь день думал над вашим предложением. Слюнки так и текут! Только вот проблемка у меня получилась небольшая. Знаете, знакомый силы не рассчитал, хочу его на диване пристроить.

— Так в чем же дело? — тетка прямо-таки засияла вся. Того и гляди, отберет у меня ношу и нашею бросится. — Отнесите вашего знакомого наверх и спускайтесь ко мне — буду ждать! А хотите, у меня его положим? Он пока поспит, отдохнет, а мы с вами и поболтаем. У меня квартира просторная, места… всем хватит!

— Нет, ни в коем случае, Галина! Я не могу себе позволить вести себя так с уважаемой дамой. Зайду позже. А сейчас, с вашего позволения, я все же отведу его отдыхать. Притомился братишка.

— Что ж, — тетке пришлось отступить назад и пропустить меня наверх. Она проводила нас взглядом неаккуратно накрашенных глаз. — Поверю вам на слово! Демид, не забудьте заглянуть, жалко же пирог!

— Разумеется! — крикнул, чуть подкинув Антошку на своем плече. Парень что-то промычал неадекватное, но меня это совсем не заботило. Только то обстоятельство, что от него разило как от навозной кучи. Походу, веселье лишь начинается. Об этом думал, нажимая на дверной звонок. Пришел с одним, а выставлять двоих придется…

Дверь почти сразу открылась. На пороге Лиза. Маленькая, голубые глазенки смотрят на меня испуганно, а пальчики теребят толстую косу. Лиза, Лиза…

— В дом пустишь или здесь будем разбираться? — хмыкнул, внезапно почувствовав незнакомое смущение перед этим ангелочком. Сказал грубовато, потому что хотел скрыть свое отношение. Что за черт? Я здесь вообще по другому вопросу!

— А он… — блестящие губки выпалили испуганно, ручки девушки сразу за этим прикрыли девичий ротик.

— В норме. Пустишь?

— Пущу.

Девушка, как и ее соседка с первого этажа, отступила назад и позволила мне втащить свою неприятною ношу на территорию родного жилища. Доволок его до первой же комнаты и скинул на пол. Ромео встал на четвереньки и в ужасе озираясь заныл, чтобы я его не бил.

— Сейчас мы и решим, бить тебя или нет, — буркнул, посмотрев на папашку, сидевшего тут же. Словно король. На нарах он себя иначе вел. — Лиза можно тебя на секунду, — проигнорировав родителя, позвал девчонку. Она не заставила себя ждать. Почти бесшумно вошла в комнату, прижимаясь к стене. Малышка опять была в своих соблазнительных джинсах и зачем-то нацепила безразмерную майку, однако это не помешало мне скользнуть взглядом по ее миниатюрной фигурке.

— Тут один ублюдок у тебя прощения хотел попросить, — пнул пацанчика ногой. Не сильно, так, чтобы внимание привлечь. — Правильно я говорю?

— Да! Да… — размазывая свои собственные сопли по молодой морде, парень проблеял извинения. — Лиза, прости, я не со зла.

— Да, ладно, ничего же не произошло, — девчонка испуганно смотрела на своего бывшего кавалера у меня под ногами и, что приятно, пятилась за мою спину. — Все хорошо, я уже почти забыла.

— Уверена? Может быть сама хочешь… — красноречиво показал ей взглядом на то, что эта тушка будет вынуждена стерпеть любые ее издевательства, но, как и ожидал, светловолосый ангелочек в ужасе помотал головой и еще больше спрятался на меня. — Хорошо, — опять хмыкнул. — Тогда решай, как накажем.

— Кого, его? — пропищало уже совсем из-за моей спины.

— Его, кого же еще?

— А ты что, уголовничек, бог, чтобы распоряжаться, кого наказывать, а кого нет? — подал голос папашка.

— Ты бы помолчал пока, с тобой чуть позже разберусь.

Мужик икнул и замолк. Правильно делает. К нему у меня отдельный разговор. Начать хотя бы с того, как он здесь оказался и продолжить с тем, как он посмел явиться к дочери, которую собственными руками проиграл. Пока мы тут препирались, у малого, что все еще сидел на четвереньках, в кармане зазвонил мобильник. Не дал ему ответить, выхватив из рук начинающего подонка аппарат и посмотрел на экран.

— А это, я так понимаю, те, кто меня радушно на стрелку приглашал? — подсунув экран к носу Антошки, задал свой вопрос прямо в лоб. Почему я это спрашиваю? Абонент у него так и значился «Стрелка с уродом». Нормально так. — Что ж, — ответив на его утвердительный кивок, нажал на иконку приема звонка, — заодно и этот вопрос решим. А ты не ссы, — пнул оскалившегося вдруг подопечного, — со мной пойдешь. Ты же хотел, ну так и пойдешь. Будет тебе вип ложа.

— Ты кто? — в трубке раздалось вполне себе знакомое. Да, родной город обещает продлить теплый прием.

— Дед Пихто! Тот, с кем ты стрелку забивал.

— А где Антошка? — почти не смутившись, услышав совсем не того, кому звонил, спросил мой собеседник прокуренным и пропитым голоском.

— Здесь. На полу сидит, ботинки мои обнимает. Желаешь нас увидеть?

— Ну, типа того. А ты, смелый такой?

— Хочешь лично проверить? Давай тогда уже через часик, долго ждать тебя, а у меня еще дела на сегодня есть.

— Занятой такой? — было слышно, как на том конце неизвестное чмо сплюнуло. — Ну че. Не беспокойся. Ща я тебя освобожу ото всего. Инвалидам же работать не надо. Через час там же.

Тварь сказала и отключилась. Отлично! Даже лучше, чем я планировал. Все решится раньше, не хочу Лизу оставлять надолго с ее отцом, а походу придется.

— Это кто был? — девичья ладошка робко легла мне на спину.

— Неважно, кроха, — обернувшись к фиалковым глазам оправдался, — я не очень надолго. Ты же никуда сегодня не собираешься?

— Нет, никуда.

Глаза соскользнули и уткнулись в пол. Очень мне хотелось притянуть ее к себе, но воздержался устраивать эти телячьи нежности прямо здесь и вот так. Позже разберусь.

— Отлично, тогда прошу нас извинить!

Девчонка опять ойкнула, когда тем же способом, что и приволок сюда, взял Антошку и вытащил обратно на лестничную клетку. Оставив его там на момент, вернулся в квартиру и запретив Лизе ходить вслед за собой быстро подошел к папашке. Взяв тощего, низкорослого пропойцу со скудной плешью на голове за грудки, тихо прошептал:

— Если хоть пальцем тронешь Лизу — мокрого места от тебя не оставлю. Если начнешь болтать — тебя ждет тоже самое. Я понятно объясняю?

— Понятно, — ухмыльнулся алкаш ртом с выбитым зубом. — Ишь, смелый какой, чужой дочкой распоряжаться.

— Вернусь, мы еще за твою расписку потолкуем. Или позабыл уже, как поиграл на интерес?

— А я ничего такого не делал! — лживый старый рогалик, а не человек, злорадно ухмыльнулся. Черт! И, главное, нет возможности забрать ее с собой. Нечего девочке на стрелке делать, кто его знает, как там все может повернуться.

— Я тебя предупредил. Из-под земли достану, — рыкнул отсидевшему и вышел обратно в коридор.

— Лиза, — остановился возле нее, времени нет, да и… Но я хотел сказать. — Ты, это, не слушай никого. Я приеду и сам тебе все расскажу. Договорились?

— Договорились, Демид, — девчушка стояла у двери, ждала, когда сможет ее закрыть. Не стал себе запрещать, склонился и, подтянув светлую головку за затылок, поцеловал девчонку в лоб. Ох и терзают меня недобрые предчувствия. Никогда ни во что не верил. Ни в кошек черных, ни в ворон. А вот сейчас уезжать надо и прямо как кто флагом передо мной красным махает — нельзя ехать и все тут.

— Я скоро, — сказал только и вышел за порог. Сам закрыл за собой дверь.

 

Глава 33

— Ты, доча, не доверяй этому хлыщу. Ты лучше послушай, что я тебе скажу.

Мы с папой остались одни. Признаться откровенно, даже сейчас, сидя на диване у себя дома, не одна, рядом отец, не чувствую себя в безопасности. Не знаю, правильно ли сделала, не отговорив Демида вредить Антону. Как надо поступать в таких ситуациях? Антон выглядел неважно. Синяков не видно, почему ему было тяжело стоять на ногах, почему он опустился на четвереньки?

Сегодня сумасшедший день. Сумасшедшее утро, а потом и его не менее ненормальное продолжение. У меня такое ощущение, что даже Бонька уже потерялся в том, что происходит. Мы с ним сидим на диване и смотрим на внезапно вернувшегося моего отца. Он так и не сказал внятно, как так получилось, что вернулся домой досрочно. А ведь не должен был.

— Сам не ожидал! Вот чудо, так чудо! Мне сегодня рано утром сообщили, так я чуть не помер от радости! — причитал он, обнимая меня в коридоре, как только приехал. Похудевший сильно, осунувшийся, небритый, в старой одежде, в которой его забрали.

— Пап, надо было хоть мне сообщить, я бы встретила.

— Так не терпелось, доченька! Так не терпелось на волю выйти, тебя повидать, домой вернуться!

Скинув не менее старые, уже местами дырявые ботинки, он прошел на кухню, где тут же наткнулся на знакомого Демида.

— О! А у тебя гости, как я посмотрю?! А ты, молодой челочек, кто такой будешь?

Стоит ли говорить, папа в несколько минут выставил Владимира за порог. И не успев закрыть за ним дверь, накинулся на остатки плова.

— Как меня ждала, доченька! Чувствовала, поди? — даже не присев на стул, он прямо ложкой начал черпать плов из казана, как голодный волк набросился на еду. — Ух, Лиза, ты бы знала, как соскучился по домашней еде! А ты, я гляжу, ремонт дома сделала. Одна или помогал кто?

— Это не я сделала, — призналась сразу и опустилась на стул. Сил уже не было стоять на ногах от всех этих сюрпризов. Самым большим из которых стал именно отец. Вполне может быть, именно поэтому, позже, когда Демид привел Антона, не бросилась того спасать, плакать или делать еще какие-либо глупости.

— А кто же? Никак жених у тебя появился? Не тот ли, которого только что выставил на улицу? Так ты б предупредила хоть. Что ж я с парнем так… Неудобно получилось.

— Нет, пап. Это сделал тот человек, который привез расписку от тебя, что наша квартира теперь принадлежит ему. Расписку от тебя, пап.

— Ах, это. Да, доча, нам еще поговорить об этом надо. Он, кстати, где?

Я не рассказывала отцу, что произошло перед самым его появлением. Ни тем более не открылась в том, что уже произошло между мной и Демидом.

— Он теперь ночует здесь, а сейчас уехал по делам, — ответила коротко, хотя уже через некоторое время Демид своим поступком выдал меня с потрохами. И тогда, после его повторного ухода, отец устроил мне настоящий допрос!

— А теперь отвечай, рассказывай, кто этот парень, которого он избил, и на какую стрелку поехал? Пожалуй, ментов надо вызвать, чтобы забрали его, когда вернется.

— Пап! Ты что?! — перепугалась до смерти от слов родителя и прижала собаку к груди. — Это он меня защищает. На самом деле, это Антон был тем, кто… Кто… Из-за кого полицию надо было вызывать.

— Что? — папа вытащил из кармана протертых брюк измятую пачку сигарет и засунув одну сигарету между зубов, прикурил. — Этот мальчонка? — закашлявшись от едкого дыма, моментально пропитавшего весь дом, удивился отец. — Этот мальчонка и Дрозд, уголовник? Да ты хоть знаешь, насколько он опасный тип? Держал на зоне всех в страхе и меня в том числе. Бил. Доча, он бил твоего отца. И заставил написать расписку на квартиру, хотя его на коленях умолял не трогать единственное наследство несчастной доченьки, которой и без того досталось сверх меры. Так ты думаешь, этот зверюга меня послушал? Отбил мне почки так, что даже ихний медик на зоне с трудом поставил батьку твоего на ноги. Вон, видишь, кашляю теперь как. А все этот, бугай хренов! А ты доча, — отец вдруг остановился и с подозрением прищурившись, поглядел на меня, — часом не влюбилась ли в него? А, в глаза батьке посмотри?

Я поцеловала Боньку в макушку и отвела взгляд. Пожалуй, что соврать точно не смогу. Тем более, что все мои мысли на данный момент занимает лишь один мучительный вопрос. Куда он уехал? Стрелка? И почему… Почему говорил так, вдруг совсем другим голосом, как будто сам как человек изменился.

— Та-а-ак, доча, что-то мне не нравится, как ты молчишь. А, ну, признавайся! Влюбилась в изверга?

— Нет, пап, ничего подобного. Он здесь поселился не по моему желанию, — пробормотала совсем тихо.

— И не стыдно врать? А ты хоть знаешь, как он заставил меня написать эту расписку? А?! Знаешь? Нет! А я тебе скажу, доча. Он… Он… Он… Он у меня еду отбирал, вот что! Голодом морил, чморил по-всякому, пока я уже чуть не сдох и не подписал чертов листик! Вот, какой он человек! Не человек, урод настоящий! А ты ему поверила? Да нам с тобой самим надо полицию вызывать, чтобы парня ентого выручать. Ты думаешь, паренек этот хлипкий — зло? Ты не знаешь, доченька, что с твоим отцом вытворял он! — папа поднял скрюченный палец вверх. Руки у него стали еще более страшными, чем были. Раньше бабки-соседки говорили, это от алкоголя, а теперь, получается, еще и от тюрьмы, кожа у него совсем побагровела, превратилась словно в один большой ожог.

— Демид отбирал еду? — внутри меня все похолодело.

— А что, доча, ты думаешь, этот бугай способен на добрые дела? Это он тебя вокруг пальца обвел, чтобы в постель затащить. Строит из себя, а потом квартирку-то отберет, продаст и свалит из города. Он со всеми так, на зоне его все боялись, что обо мне говорить. Ты же знаешь, я там случайно оказался, какой из твоего батьки уголовник? Пью только после мамкиной смерти. С горя. Не знаю жизни без нее. И видишь, отощал как на зоне. А все этот… Неделями меня без еды держал. Только я в столовой появлюсь, он у меня из рук миску выбивает и на пол. А иногда еще и приговаривает: «Жри, свинья, твое место жрать с пола».

Папа все рассказывал и рассказывал, угрозы, обвинения и страшные вещи сыпались от него бесконечным потоком. А у меня перед глазами не могли соединиться две картинки — Демид, которого я знаю. Тот, с кем… с кем потеряла невинность, кого ждала домой и к кому побежала после того, как меня обидел Антон. За чью спину пряталась, и кто буквально только что уходя из моего дома, нежно поцеловал меня в лоб. Это все никак не клеилось с тем, кого описывал папа. Отец у меня не ангел, но он безобидный человек. Никогда никого не ударит и вреда не причинит. Сам скорее кусок хлеба отдаст, чем отберет. Да, он пьет и не работает. Но раньше все было иначе. Его на самом деле подкосило горе по маме. А Демид…

Мои щеки горели, на глазах опять наворачивались слезы. Похоже… похоже приставания Антона действительно были невинной шалостью по сравнению с тем, что сделал Демид… Отобрать квартиру? Попользоваться невинной девчонкой. Кто я для него? Всего лишь кукла, которой можно было развлечься походя. Что он и сделал. У меня нет причин не доверять отцу. Его я знаю всю жизнь, а Демида какие-то даже не дни, а часы. И ремонт этот… и заявление о подруге… Почему не настояла? Надо было отправить его к Женьке. А как же теперь? Я же… не смогу признаться отцу, как подвела его и какой дурой оказалась.

Свою хозяйку от признания в позоре выручил пес. Бонька вырвался из моих рук и спрыгнув на пол, принялся на меня лаять так, как делал это, когда ему нужно было на улицу.

— Прости, пап, мне собаку надо выгулять, — оправдалась, не глядя на него и быстро вскочив с дивана, вышла в коридор, услышав за своей спиной ворчание:

— Еще и пса какого-то подзаборного завела…

Уже на улице, топая за уверенно в неизвестном направлении ведшим меня Бонькой, думала о том, что от таких новостей в пору было бы прыгнуть в Цну. Думала и к своему ужасу радовалась, что мама этого не видит и не знает о том, что я наделала. Если бы она была жива… Если бы только узнала… Умерла бы со стыда за свою непутевую дочь.

 

Глава 34

Я прищурился от палившего прямо в глаза солнца. Приехал на место стрелки и пацана с собой привез. Вылез из машины на заброшенной территории. Я знаю это место, не понаслышке знаю. Натоптанная поляна для местных разборок. На Рассказовском шоссе, сразу за городом есть один такой почти неприметный съезд. Здесь когда-то лагерь детский был, а теперь остался только забор бетонный, да перекошенные постройки разного калибра. Еще местами можно разглядеть, что было комнатами, что столовой или другими полезными помещениями. Теперь здесь никого, пустая территория, достаточно большая для того, чтобы кого надо бесшумно убрать. Вдали слышится шум шоссе, а над головой пение птиц. И радуйся, добрый молодец, что пули еще не свистят. Убьют — никто и не узнает, здесь же под одним из домиков и прикопают, чтобы первое время никто не нашел. Менты сюда наведываются только когда кто-то новый пропадает. В случае же моей пропажи не приедет никто. Мертвый я для этого города. И уже давно.

— Дрозд, может это, поедем отсюда, пока не поздно? — Вовка даже из машины побоялся выходить. Спросил, оставаясь на своем сиденье и лишь перегнувшись на мое.

— Не хочешь, не выходи, — проворчал в ответ, стукнув дверью тачки. Первым делом направился к багажнику. Да, нас уже ждали. Метрах в тридцати, еще одна тачка, покруче моей, естественно. Черный джип с ржавым днищем. Тоже мне, сила. Четыре дохлых паренька с кастетами и ножиками. У одного точно и пистолетик есть, могу ставку сделать. Не уважают. Потому что не знают, кто приехал. Так бы здесь уже с десяток тачек стояло. Я не нахваливаю себя. Просто Солдат отсюда уехал громко и насколько я слышал, его здесь все еще помнят те, кто занял место у кормушки, как только оно стало вакантным.

Открыл багажник и уже привычно вытащил мальца за одежду.

— На ногах стой, — рыкнул на него. Надо же, страху-то сколько. А я его еще даже и не бил толком. — Иди, с дружками своими поздоровайся.

— С какими? — проблеяло это нечто, вытирая ладонями зареванное лицо. Зареванное!

— С теми, с кем мне стрелку назначал. Они тебя сейчас спасать будут. От меня.

Толкнув Антошку ладонью в спину (бить его уже совсем расхотелось), пошел напрямую к пацанчикам. Не забыл натянуть капюшон на свою лысую голову. Известность мне ни к чему. А эти могут и узнать.

Всего их было четверо. В трениках типа «Адидас», в майках и с китайскими мобильниками. Да, не те уже люди пошли. И про понятия здесь бессмысленно разговаривать.

— Ваше? — буркнул, уже подойдя к ним и ухватив Антошку за шиворот, чтобы тот раньше времени от меня не сбежал.

— А кто это? — вякнул неприятным визгливым голосом по всей видимости старший из банды. Хотя кого я называю бандой? Так, шпана дворовая. У этого главного выбиты передние зубы, зато цепура золотая с кулак размером на шее болтается. Приоритеты.

— Не узнаете? Свое? — хотел добавить что-то неприличное, но глядя на них, не стал опускаться до самого низкого уровня. Наоборот, расправил плечи, почувствовав всю силу, что в свое время вложил в меня Солдат. Хороший был мужик. Правильные вещи говорил. И в этот момент я выделывался не перед этими пацанчиками, а как будто стоял лицом к лицу со своим прошлым, словно говорил ему: «Вот я. Вырос, выбрался из грязи. Стал человеком. А то, что я здесь — недоразумение, но никак не мое настоящее». Несмотря на то, что выбрался, грызло какое-то чужое ощущение, что я глубоко, жестко не прав.

— Ты Антошку-то отпусти, добрый человек, — оскалился предводитель маленькой шайки. Даже не сомневаюсь в том, что за ребятками стоит кто-то более серьезный. И чем же им этот Антошка так ценен? Не стали бы такие ребятки просто так вписываться за подобную соплю.

— А я его не держу. Забирайте.

Толкнул пацана в сторону защитничков. Те, не ожидая такой быстрой победы, еле успели поймать подарочек.

— Еще раз увижу его возле своей девушки, всех пятерых в асфальт заверну. Сомнения есть?

Судя по заторможенности пацанчиков, сомнений не было. Но старшенький все равно голос подал.

— Погоди, мы еще не закончили с тобой. Вот смотрю я на тебя и больно ты мне не нравишься. А не ты ли сегодня к Малому захаживал? — сплюнул старший и махнул головой назад, подав знаку одному из своих подхалимов вытащить на свет тот самый пистолетик. У всех четверых оружие вряд ли есть, дорогое это удовольствие, да и не на таких шавок рассчитанное.

— Может и я. Тебе какое дело?

— Мне? — уже уверенней усмехнулся чмореныш. Ага. Понятно. Малой за меня награду объявил. Вот теперь у них интереса больше появилось. — О, а это не Македонский ли у тебя в лимузине сидит? Смотрю, жир его из окна торчит и тачку потряхивает от его страха. А? Так кто ты будешь, ласковый?

— Не дорос ты еще до того, чтобы я тебе свое имя называл.

Драки уже было не избежать. Да я и не собирался. Накопилось за день. В духе прошлых лет, они двинулись все разом. Никакой подготовки или слаженности. Драться не умеют. Раскатал ребяток одного за другим. Не обошлось без переломов, но им полезно будет. Несколько недель на больничной койке и в городе потише будет. Пистолетик оставил валятся на земле, мало ли, что на нем может висеть. Нет, все-таки, я понял, что мне покоя не давало. Понял, когда уже уезжал с места стрелки.

— Повторяю в последний раз. Увижу хоть одного рядом со своей девушкой, щадить не буду.

Теперь они все впятером ползали, скрючившись по пыльной земле и корчились от боли. Развернулся и пошел к машине. Теперь можно и возвращаться.

Вовку вжало в кресло, он ухватился за ремень безопасности, не застегнувшийся на его животе, и смотрел на меня с неподдельным восторгом. Я понял, что мне покоя не давало. Зря мы с Солдатом оставили этот город. При нем порядка больше было.

— Дрозд… Дрозд, слышишь, — подал голос Македонский, когда уже мчали по городу. — Ты б вернулся.

— Куда? — дернув руль в сторону, спросил его в задумчивости.

— Сюда. Порядок бы навел. При тебе бы и город зацвел. Вон ты какой стал. И девчонка у тебя уже есть. А то местные за глотку схватили. Раньше было нормально. Закон соблюдали, а теперь все деньги отбирают, скоро и внутренности начнут требовать. А я за свою печень переживаю.

— Ты бы за нее переживал, когда беляши пивом запиваешь, — сказал, а внутри от его слов все сжалось. Что-то такое Вовка только что сказал, что-то очень правильное. Но я пока не готов это понять.

— Как же без пива? Дрозд, ты чего?

— Куда тебя отвезти?

— Да, не знаю я теперь. Домой? Боюсь, как бы Малой мне отомстить не надумал. Ты же не показался им, кто ты. Что они теперь решат? Я нынче только с тобой, Дрозд. Вот так.

— Ничего тебе Малой не сделает.

— Еще как сделает! От него только и жди подставы. Я тебе больше скажу. Теперь тебе, Дёма, либо до конца этот город на себя брать надо, либо забирать и меня и девчонку твою к себе в столицу. Не будет нам здесь обоим жизни.

— Не городи. Выдумываешь все. Я высажу тебя у дома Галины Львовны. Она все там же?

— Там же, там же, Дрозд. Но ты меня реально бросить теперь хочешь? А? Серьезно? А мож, все-таки замутим что-нибудь вместе?

— Не сейчас, Вов, не сейчас.

Я подвез его к одноэтажному домику. Помню мальчишкой забегал за ним сюда, дорогу нашел бы и ночью, и даже во сне. Оставив номер телефона, и договорившись связаться при первом же удобном случае, отбыл обратно к Лизе. Не хотел задерживаться. Чуял, что Вахрушин уже успел наболтать что-то про меня. Девчонка-ангелочек, доверчивая душа, поверит ведь всему, что этот бесчестный родитель выдумает. А ему теперь это выгодно.

 

Глава 35

Мы с Бонькой гуляли очень долго, пока не обошли весь район. Я сама не заметила того, как пролетело время. Все чувства и мысли перемешались. Получилась сумасшедшая путаница, которая не исчезла и тогда, когда вернулись домой. В квартире я никого не обнаружила. Папа ушел. Могу предположить, что решил навестить своего друга и товарища по бутылке из соседнего подъезда — дядю Борю. Они и раньше частенько «отдыхали», от нескольких дней до недели. Уверена, отец отправился отпраздновать свое возвращение.

Покормив собаку, перебрала вещи отца, с которыми он вернулся и загрузила их в стиральную машинку. Отец успел переодеться перед уходом. А потом прибралась в комнатах и отправилась на кухню убирать все за гостями. Сегодня в нашей квартире перебывало столько людей. И нелюдей…

Бонька зарычал на коридор оторвавшись от своей миски еще до того, как раздался звонок. Я могла бы и не смотреть в глазок, сразу поняла, кто это пришел. Интересно, он даже звонит не так, как это делают другие, или это как раз и называется интуицией, чувствовать то, кто сейчас за дверью? Почему же я не ничего не почувствовала, когда приходил Антон вместе со своим «другом»? В дверь позвонили еще несколько раз. Настойчиво. Не уйдет. Отец сказал вызывать полицию. Но что я им скажу? Как объясню, что живет в моей квартире и что здесь его вещи? Как буду… нет, должна поступить по-взрослому и настоять на том, чтобы он съехал по-хорошему. Его шутка не удалась. Полностью не удалась. Исключая ту часть, что касалось меня. Но вот квартиру и свою жизнь я ему не отдам. Собрав всю волю в кулак, подошла к входной двери и ровно в тот момент, когда его палец опять нажал на кнопку звонка, открыла дверь.

— Ты долго, — скинув капюшон прямо на пороге, заявил тот, кому здесь с самого начала не были рады. Даже не дав мне что-либо сказать, Демид прямо на пороге схватил меня и прижал к себе, окунув небритое лицо в мои волосы. — Я соскучился, — прошептал уголовник, заставив меня съежится в своих объятиях.

Я ненавидела себя за то, что не смогла отказать ему или оттолкнуть. Он оказался преступником, своенравным подонком, который издевался над моим родным отцом. Морил его голодом, бил и унижал.

— Эй, эй, малыш, не вырывайся, — низкий голос плохого человека попытался задержать меня, — еще секунду и пойдем, ты покормишь меня. Подожди, — Демид жадно вдохнул ноздрями воздух, словно не мог надышаться моим запахом, — длинный был день. Малыш. Сейчас поедим и поедем в гостиницу.

Смирно подождала, когда он закончит это представление. Не отвечала на его объятия и поцелуи. Надо было бы еще и оттолкнуть его от себя. Однако… к моему стыду, у меня не хватило на это сил. Только оказавшись на свободе, молча прошла на кухню. Не стала ничего готовить. Плова, слава богу не осталось. Я и не собираюсь ему устраивать прием. О чем думала, не знаю. Наверное, уже смерилась с тем, что мне никогда не стать достойным человеком, смирилась, что это мой собственный конец, но даже из него, я постараюсь выйти достойно, выгнав врага семьи, коим на самом деле он оказался, из своего дома.

Я прошла к плите, а Демид опустился на кресло позади меня. Открыла ящичек и поразмышляв долю секунды, вынула оттуда самый большой нож. Как будто в тумане развернулась к гостю лицом и со слезами на глазах, все-таки произнесла вслух то, что должна была.

— Вам лучше прямо сейчас по-хорошему покинуть этот дом и больше никогда сюда не возвращаться!

Демид только что стянул через голову толстовку и остался передо мной в одной белой майке с коротким рукавом. Он не сразу увидел опасный предмет у меня в руках. Когда же заметил, только гневно нахмурился и стрельнул в меня своими прищуренными карими глазами, которые в это мгновение стали цвета грозовой тучи.

— Что еще за глупости? Тебе лучше положить эту железку, пока не порезалась, — угрожающе прорычал он мне. — С чего ты взяла, что тебе надо защищаться от меня?

В липком ужасе сглотнув, сильнее сжала рукоятку ножа в своей ладони и твердо продолжила:

— Я хочу, чтобы вы покинули мой дом. Прямо сейчас!

Уголовник не отреагировал. Как будто я ему очищенной морковкой угрожала, а не ножом! Откинулся на спинку пластикового кресла, которая в свою очередь уперлась в белый холодильник и уставился на меня.

— Никуда я не пойду. Объясни мне лучше, что все это значит? Почему вдруг ты решила выставить меня вон? Да еще и ножиком помахать?

— Я все знаю про вас! Все!!! — выпалила прямо ему в лицо, не сумев скрыть слезы. Они предательскими ручейками потекли по моим щекам.

— Что же ты знаешь? Папа что-то наболтал? — теперь уже не только глаза, уже весь он превратился в одну сплошную грозовую тучу.

— Вы! Вы морили его голодом! Унижали! Избивали! И силой заставили подписать эту бумажку!!! Мне… Нам это не доказать. Но если вы не уйдете прямо сейчас, я вызову полицию!

— И что же ты мне предъявишь, малыш? — Демид немного наклонился вперед и упер руки в колени.

— Я… Я им покажу ту бумагу и… и…

Не знала, чтобы придумать, поэтому сболтнула первое попавшееся:

— Я скажу, что вы меня изнасиловали! В конце концов, мне все равно, как заставить вас исчезнуть отсюда!

Как он это проделал? Я ничего не успела увидеть! Демид внезапно исчез со стула и оказался возле меня, при этом нож из моих рук улетел на пол!

— Хорошо же он успел тебя обработать, пока меня не было, — гуляя гневным взглядом по моему лицу, изрек сквозь зубы Дроздов.

— Меня никто не обрабатывал! Это правда! Уберите свои руки от меня!

— Не дергайся, малыш, — сказал он спокойно. И тихо. — Я отпущу тебя только тогда, когда посчитаю нужным. А для этого тебе надо сначала успокоиться. А сердечко-то бьется… не бойся, не буду к тебе приставать. Если ты помнишь, сама мне все позволила, и сама позвала. Тебе не в чем меня упрекнуть. Это ты не отрицаешь?

Уголовник сжимал своими большими ладонями мои руки и был ко мне настолько близко, что градусы жара его огромного мужского тела обжигали не только мою кожу, но и всю меня насквозь.

— Не отрицаю, — пристыженно призналась куда-то в его грудь. — Я тогда не знала, как вы издевались над моим отцом, чтобы он подписал эту бумагу!

— Да? А теперь думаешь, что узнала? Ты сама наивность, впрочем, я и раньше это знал. Тебе, конечно, не хватит моего слова в том, что я не делал ничего из того, что рассказал тебе твой отец. Петр любит привирать, знаешь ли. Только вот он плохой игрок в карты. А играть любит. А еще любит проигрывать свой дом… и свою дочь. Об этом он тебе не говорил? Чтобы ты знала, я и пальцем его не трогал. На зоне такие как он никому не нужны. Он не криминал, загремел по дурости. Тихий алкоголик, зачем он кому-то? Денег у него нет, связей тоже, чтобы кто-то от него что-то хотел.

— Вы же… вы же забрали у него?! — заявила и вытерла тыльной стороной ладони глаза. Демид аккуратно отодвинул мою руку и сам, большими пальцами своих рук, убрал влагу из-под моих ресниц.

— Ну, вот. Ты меня не слушаешь. Глупыш, я не хотел тебе говорить. Но сегодня утром ты уже один раз меня выставила, и я сильно пожалел об этом. Во второй раз я уже никуда не поеду. По крайней мере без тебя.

— Вы поедете! Или пойдете, это неважно. В любом случае, уходите.

— А я смотрю, Лиза, ты не всегда такая кроха, какой пытаешься казаться. Или от меня уже плохого набралась?

— Не переводите тему! — потребовала я, уперев ладони в твердокаменную грудь этого человека. Больше некуда было упереться, чтобы оттолкнуть его от себя. И это тоже, впрочем, не слишком помогло. Он не сдвинулся с места.

— Ты уже перестанешь мне выкать? — не слыша моего возмущения, перебил свою пленницу негодяй.

— Нет!

— Ну, тогда пеняй на себя. Будешь стоять здесь до утра. Пока я не упаду от усталости. А ты же знаешь, что сделаю это нескоро. Упрямый я, — сказал, помолчал мгновение и закончил, — у тебя…

Я молчала. Не получалось придумать, что сказать. По сути, в тот момент мой разум боролся сам с собой. С одной стороны, я должна была защитить отца, а с другой, по неизвестной причине, верила Демиду. Почему? Наивная дура, одна из тех, которых по телевизору показывают? Что влюбляются по сети или в уголовников по переписке, а потом им деньги высылают? А что, если у меня нет денег? И пока я ему ничего не высылала. Наоборот, это он тратит на меня. Квартиру обещал не забирать. И если совсем уж честно, пока действительно если и было что-то, то лишь с моего согласия. Даже Антон поступил гораздо более отвратительно, чем он. Но ведь тогда выходит… Отец солгал? А зачем ему это? А если не лгал? Кому верить? Чему верить? Тому, что Демид издевался над отцом или тому, что отец проиграл и дом, и дочь в карты?

— Ладно, малыш. Давай искать компромисс. Надеюсь, ты в своей головке уже отметила, что я стараюсь подбирать слова, помня о том, что ты сегодня уже пережила. Хорошо. Давай начнем все сначала. Ты меня не знаешь совсем, я тебя тоже. Но, по крайней мере у одного из нас есть большое желание продолжить наше с тобой знакомство. Давай вернемся к конфетно-букетному периоду. Тебе нужны ухаживания? Они у тебя будут. Цветы, подарки, свидания? С последним пока могут быть затруднения, мне лучше особо не светиться на улице. Если только в темное время суток. Погуляем, узнаем друг друга и тогда ты сделаешь свои выводы. Договорились?

— Нет, не договорились.

— Значит, договорились. Так и поступим. А пока папка твой вернулся, мы с тобой переедем в гостиницу.

— Нет! Никакой гостиницы! Я останусь здесь и точка!

— Лиза, если ты из-за собаки, то ее мы можем взять с собой. Несколько бумажек и в гостинице против пса никто не пикнет. Еще и выгуливать его будут. Заметь, я не претендую на твою квартиру. Чтобы ты понимала, мне надо было всего лишь перекантоваться какое-то время в безопасном месте. Ну, ничего, номер можно снять и на твое имя. Кто же мог знать, что все так повернется?

— Как, так? — прошептала все в тот же район его майки, растянутой на широченной груди.

— Так, малыш. Ты хочешь ваших этих женских нежностей? Ну, хорошо. Что с тобой поделаешь? В конце концов… Лиза, ты мне очень понравилась. Нет, не так.

Я должна была кричать, ругаться и отталкивать его. Однако, по правде, вслушивалась в каждое его слово.

— Я очень много думаю о тебе. Сегодня вспылил. И… Я иногда бываю очень грубым. Сразу перехожу к сексу. Это просто потому… что у меня никогда не было к кому-то того, что вы женщины называете чувствами. Вернее, вру. Однажды были. Когда-то очень давно. Но это в прошлом. Я уже забыл. Пока ты мне не напомнила.

— А как же Ляля Володина? — с языка слетело само. Естественно, сразу пожалела об этом. Вместо того, чтобы выставить его вон, я все же вступила с ним в разговор. И его тема была совсем не в мою пользу.

— Кто? — Демид, похоже искренне удивился моей просвещённости. — Откуда ты… А, понятно. Македонский успел наболтать! Ладно, малыш. Не в этом суть. Не слушай ты никого. Собирай вещи и поехали. Я устал, не терпится лечь на кровать, и поесть бы не мешало. Тебе, кстати, тоже. Уверен, с этими монстрами ты весь день голодная. Да, кроха? — он поднял мою голову за подбородок и заставил посмотреть на себя. Я так и не подняла глаз. Уставилась на его шею, на кадык, на бороду, куда угодно, лишь бы не смотреть в глаза.

— Лиза, Лизочка, посмотришь на меня. Ну, какой смысл отталкивать? Ты же веришь мне, иначе бы уже кричала, а ты не кричишь. Не отбиваешься. Не бойся. Я же уже доказал тебе, что мне можно доверять. Ну, посмотришь? Малыш.

Палец Демида убрал выбившийся волос из моей косы со лба хозяйки квартиры и как будто поманил меня за собой. Я встретилась взглядом с глазами, снова ставшими шоколадно-карими, оттенок грозовой тучи исчез, в них опять заискрилась чертовщинка.

— Молодец. Давай теперь договоримся так. Ты пока не будешь верить ни мне, ни ему. Но дашь мне пару дней доказать тебе правду. Я пока не знаю, как это сделаю, сегодня, как видишь, у меня денек был еще тот. Согласен, отцу надо больше доверять. Поэтому и прошу, не требую, дать мне время, малыш. Выгнать или воткнуть в меня ножик, как ты это собиралась сделать, ты всегда успеешь. Так?

— Я бы не…

— Знаю. Вижу. Ты бы этого не сделала. Но и я не делал того, в чем меня обвиняют. Так получилось. И у меня, и у тебя все наложилось одно на другое. Я сюда ехал с другой целью. А видишь, как все вышло. Фортуна. И пока, — он зачем-то склонился и легонько, почти неощутимо, поцеловал меня в кончик носа, — я ей благодарен.

Его сильные руки ухнули меня упереться носом в его ключицу. Терпкий мужской аромат захватил мое обоняние, отключив любые порывы отстраниться. Руки, мои собственные руки порывались обнять его, но их мне удалось удержать на своем месте. Застыла, как манекен, без мыслей, без воли и с одним только желанием. Диким совершенно. Мне хотелось, чтобы Демид доказал свою правду. И самое страшное, что знала это с самого начала.

— Вы… ты обещаешь мне, что уедешь, если…

— Если не докажу тебе, что я прав? Нет, не обещаю. Но это потому, что я знаю правду.

— Все равно, обещайте.

— Ладно. Раз ты настаиваешь. Хоть в этом нет никакого смысла. Лиза, я обещаю уехать, если твой отец окажется правым. А не я. Но этого не будет. Потому что прав я.

— Тогда садитесь, — сказала ему, мысленно выдохнув с облегчением. — Не надо никуда ехать. До утра папа точно не вернется. Вы можете остаться ночевать на диване, как и…

— Э, нет. Лиза, так не пойдет. Ты слишком рано пытаешься разорвать отношения. Мы же договорились, что дашь мне время доказать тебе. И определись уже, на «ты» или на «вы». Я голосую за первое. Все-таки, признай, кроме того, что еще не доказано, я не настолько плохой.

— Я не буду спать с тобой.

— Боишься, не сможешь уснуть? — усмехнулся Демид. — Ладно, не злись. Это не вариант, ты же понимаешь. Кстати, малыш. Давай отложим твои обвинения до выяснения. Я, между прочим, вроде как заслужил сегодня твой поцелуй. Или принцессы рыцарям поцелуи больше не дарят?

 

Глава 36

Разве ночи могут быть настолько тихими? Слышу, как за открытым окном поют сверчки. Слышу, как в соседней комнате, свернувшись калачиком в ногах у Демида спит Бонька. Дверь в свою комнату не запирала. Боюсь, что может вернуться отец и застать Дроздова спящим. Я не думаю, что папа может вступить с ним в драку или сделать что-то плохое. Не уверена и в том, что Демид обидит отца. Сейчас уже час ночи, а я все лежу и думаю, кто же из них прав? Я на самом деле дала незваному гостю шанс доказать то, что он прав. Верю ли я в то, что папа мог меня проиграть? Я уже не знаю, чему верить. Я не знаю эту жизнь, не знаю других людей и не знаю даже саму себя.

В сотый раз перевернулась на другой бок и натянула на плечи одеяло. Стало вдруг холодно, но не из-за температуры за распахнутым настежь окном, а из-за моих размышлений. Я так и не позволила ему прикоснуться к себе и не поехала в гостиницу. У него не было иного выбора, как остаться здесь и на диване. И опять это никак не вяжется с тем, что о нем рассказал отец. Как может один и тот же человек быть и жестоким, и таким… я не могу сказать и не буду называть его благородным, однако как еще это описать? Зачем он заступился за меня? Зачем притащил сюда Антона? Потешить свое самолюбие?

Нет. И в этом не уверена. В нашем городе парни любят показывать свою удаль и бить друг друга в клубах, на дискотеках, все и всегда из-за девчонок. И никто никогда никого не заставлял извиняться. Так, силу покажут и ходят потом гордые.

— Не спится? — за стеной раздался голос того, о ком я думала все эти часы. Он не встал с дивана, даже не пошевелился, тогда бы Бонька спрыгнул с дивана или послышалось что-то еще.

— Немножко, — помедлив, робко прошептала в том же тоне.

— Хочешь, поговорим? Обещаю не приходить к тебе.

Глядя в свежепобеленный потолок, пробормотала, словно говорила не с живым человеком, а с бестелесным духом.

— О чем?

— Ну, не знаю. Например, о тебе.

— У меня есть собака.

— Это, — за стеной прозвучала добродушная усмешка, — я уже знаю. Он, кстати, спит у меня в ногах. Боится, что я к тебе пойду, я так думаю.

Я не ответила, потому что подумала, что у меня иная версия поведения моего пса. Бонька изначально не доверял Демиду, а сегодня днем словно признал чужака своим боевым товарищем. Такое у меня сложилось впечатление. Но Демиду об этом знать не стоило.

— Ты знаешь, я не говорил тебе. Тамбов мой родной город.

Теперь я услышала еще кое-что. То, как он дышит. Мне виделось, что Демид тоже лежит на спине, заложив большие руки себе под голову и, как и я глядит в потолок. Только что он ненасытно вдохнул ноздрями прохладный ночной воздух, в его комнате окно тоже нараспашку.

— Я здесь не был очень давно. И не собирался возвращаться. Мысли такой даже не было.

— Как же так получилось?

— Случайно. Не поверишь. Я не сюда ехал, а по дороге влип в историю, в результате загремел в тюрягу на пару месяцев. Полицейского обидел.

Я поняла, что этот грубый и нелюдимый человек внезапно разоткровенничался и с несвойственной для себя жадностью, вслушалась в его рассказ. Более того, поддержала его вопросами. Оказалось, что его история безумно важна для меня.

— Теперь ты свободен и можешь уехать. Почему не делаешь этого?

— Не могу. Пока я сидел, там, где живу кое-что случилось. И мой… друг предупредил меня, предложив перекантоваться здесь какое-то время. Пока там все не утихнет.

— Что же там случилось?

— Сегодня, представляешь, — не ответив на мой вопрос, продолжил Демид, — встретил друга детства. Вовку. Мы с ним через многое прошли. Знали каждый уголок в этом городке. Вместе от ментов убегали, вместе дела делали. Потом я уехал, а он остался. Я всегда думал, что он вырастет, станет здесь серьезным человеком, но ошибся. Все случилось совсем наоборот.

— А ты звонил ему? — прошептала, скомкав в руках край одеяла.

— Нет. Сам знаю, что надо было. Но мне тогда казалось, что проблемы у меня, а он здесь, в родном городе остался как у Христа за пазухой. Я там занимался выживанием и делами того человека, который мне заменил отца. Своего то у меня не было. Как и у тебя.

— У меня есть отец.

— Лиза, у тебя нет отца. Отец-алкоголик, это пропащий человек. По сути своей это наркоман, жизнь которого крутится лишь вокруг новой дозы алкоголя. Со временем ему перестают быть нужны близкие, его дом и все на свете, кроме бутылки. Ладно, давай не будем об этом, иначе вернемся к тому, что я еще не доказал.

Мне хотелось спорить с ним, начать ругаться, но я лишь перевернулась на живот и подмяла подушку под себя. Я обещала подождать, поэтому подожду. А потом скажу все, что надо. Если… если он не сможет доказать.

— А где твоя мама? — спросила его, не надеясь на откровения.

— Умерла. Как видишь, мы с тобой в чем-то похожи.

— Ты не помнишь ее?

— Помню. Немного. У меня как будто в голове стерлись все воспоминания. Знаешь, это так не описать.

— Что ты помнишь? — разглядывая серебряные звезды за окном, еле слышно прошептала.

— Немного. Глаза ее красивые. Карие. Прохладную руку на моем горячем лбу. Незадолго до ее смерти я заболел, многие дни высокая температура. Она ухаживала за мной и все прикладывала и прикладывала прохладную ладонь к моему лбу. Иногда целовала. Помню сырники. Ее последние сырники. Она приготовила их для меня. С тех пор я не ел ничего подобного. Впрочем, с тех пор у меня не было семьи или человека, кому бы я был нужен. Таких уродов земля со крипом носит.

— Когда ты был маленьким, мама пела тебе колыбельную? Ты помнишь ее?

— Что-то пела, — неохотно ответил человек за стеной. — Слов не вспомню. Только голос, тихий, ласковый голос.

Это вышло интуитивно. Я перевернулась обратно на спину и чуть слышно запела. Конечно, мне было не угадать колыбельную, которую ему напевала мама, я запела ту, что пела мне моя. Про любовь и заботу матери, про мир на земле и про сильную, надежную семью. Про отца там тоже было, однако эти слова я забыла, поэтому промычала это место в такт всей мелодии. Такое пение уже несколько лет помогало мне успокоиться и обрести равновесие даже в самой трудной ситуации. Где-то читала, что именно звуки помогают людям входить в транс, в состояние отрешенности, когда вдруг можешь отбросить все лишнее, на самом деле не имеющее никакого важного значения и увидеть то главное, из-за чего ты беспокоишься.

И я увидела. К концу своей песенки я увидела совершенно четко, что верю абсолютно полностью верю Демиду, а не своему отцу. А еще я увидела то, что меня беспокоит. Демид стал первым человеком, кто по-настоящему, на полном серьезе заступился за меня. Дважды за один день. Раньше я бы даже не знала к кому бежать. Переживала бы свои проблемы в себе и, если бы даже отец был рядом, когда это случилось, ему бы не сказала. А Демиду выпалила все, как есть.

Так верю я ему или хочу верить. И почему?

Упустила тот момент, когда провалилась в сон. Прямо пока пела. И проснулась уже в пять утра. Зачем-то вскочила в несусветную рань в свой выходной. Открыв глаза, вскочила с кровати, прислушалась. В квартире полная тишина. Не решив, что думать, тихонечко выглянула из-за двери. Демид, как и представляла себе ночью, уснул лежа на спине и сложив мощные руки под своей лысой головой. Бонька, свернувшийся калачиком у Дроздова в ногах, поднял на меня свою голову, но сразу же вернул ее обратно. Судя по всему, по его мнению, для паники не было никаких оснований, и пес преспокойненько продолжил спать. Поскольку спала в пижамных шортиках и майке с коротким рукавом, не было нужды одеваться. В доме было очень тепло, похоже, день будет жарким. Выскользнув из своей комнаты, проскочила на кухню и прикрыла за собой дверь. Меня терзала одна идея. Возможно, сумасшедшая. И очень может быть, я не права. Однако, мне это даже приснилось, и я решила это сделать. Скажу точнее — идея жгла мне руки.

Масло, яйца, творог и мука нашлись без проблем. Демид без моего ведома успел набить холодильник продуктами. У моей мамы тоже был свой собственный рецепт готовки сырников. Творога было немного, но на несколько штук должно хватить. А еще у меня в холодном шкафу спрятана баночка варенья. Берегла ее, но теперь уже достала и вылила содержимое в стеклянную вазочку. А пока замешивала тесто, поставила и чайник. Обжарив первую партию сырников, уже придумала себе оправдание. Каким бы он ни был, этот человек, но вчера он заступился за меня. И за это я должна ему отплатить добром. Все, что касается остального — я решу уже в процессе, когда у меня на руках будут доказательства. Если они будут.

— Привет, — этот «привет» проехался по моей спине ласковым бархатом. Демид не прикоснулся ко мне. Даже когда обернулась к нему, остался стоять в проходе кухни, а у него в ногах Бонька. — Пожалуй, сегодня я погуляю с твоим псом.

Если бы моя собака была человеком, я бы заподозрила, что они сговорились. Рыжая мордочка хлопала рыжими глазенками и делала вид, что все нормально. Нет, это совсем не он еще сутки назад рычал и кусал Дроздова.

— А это, — Демид только теперь заметил сырники на столе, — то, о чем я думаю? Они самые?

— Сырники, — кивнула, залившись краской до самых коленок.

— Можно?

Было забавно смотреть, как этот большой и сильный человек, не знающий и не умеющий воспринимать отказы, вдруг так нерешительно спрашивает моего разрешения. Кухня была залита солнцем, казалось, здесь все искрилось добром и счастьем, тепло отражалось в посуде и во всех глянцевых поверхностях умножая этот добрый свет.

— Можно, — улыбка сама по себе возникла на моем лице. Этого момента я и ждала. Его и получила. Демид робко взял один блинчик с тарелки и откусил. Зажмурился словно ребенок, прожевывая первый кусок, а потом открыл один глаз и посмотрел себе под ноги. Бонька! Он ухватил своего нового друга за штанину и тянул за нее, требуя обратить на себя внимание.

— Не, брат. Этим я с тобой не поделюсь, — усмехнулся Дроздов. Но Бонька настоял на своем и еще несколько раз со всем своим упорством дернул того за штанину. — Ладно, ладно, один раз. Держи, шантажист. Тебя бы на тамбовский рынок, быстро бы кассу собрал.

Пес преспокойно взял из рук незнакомца кусочек сырника и не отходя никуда, тут же его сжевал. Где-то мельком вспомнились слова Владимира про пса по кличке Бандит. И это тоже загадка. В нашем городе и два одинаковых пса — слишком уж большое совпадение.

— Ладно, как тебя там. Пора на пробежку. Давай, давай, — велел Демид рыжей бестии у своих ног. Собака поняла его с первого слова, рванула в коридор, а ее новый друг задержался на кухне. — Я бы очень хотел поцеловать тебя, — посмотрев на меня со своего двухметрового роста исподлобья, неуверенно сказал Дроздов. — Но, так понимаю, пока этого делать не стоит.

Он вроде бы хотел сделать шаг в мою сторону, но увидев, как сама отшатнулась назад, остановился.

— Все равно, спасибо.

Демид бросил на меня непонятный взгляд и вышел из кухни, через минуту за ними с Бонькой захлопнулась входная дверь. Я потом еще долго жалела, что не сделала того, чего очень сильно хотела в тот последний момент. Возможно, и надо было переступить через глупую гордыню и позволить себя поцеловать. Кто же знал…

 

Глава 37

Я спал несколько часов. Нисколько не жалею об этом. Чертов город все-таки решил затравить мою душу.

— Беги, — рыкнул псу и тот послушно помчался впереди меня. Никогда и ни с кем не разделял утреннюю пробежку. Теперь этот рыжий хвост тоже внес изменения в мой ежедневный рацион. Оказывается, бежать в компании не так уж и отвратительно. Вполне вероятно, это не пса заслуга, просто звереныш ассоциируется у меня с домом, в котором сегодня ночью испытал давно забытые чувства.

До сих пор в ушах звучит ее тихий голосок и слова, которые я не смог разобрать. А мелодия… Честно говоря, не помню, что мне пела мать. Но с этой ночи плаваю в уверенности, что если бы она и пела, то что-то такое. Этим ночным разговором и песней, а также утренним подарком, Лиза окунула меня в то, во что я уже давно не верю. В семью. Для меня это понятие перестало существовать слишком давно. Так давно, что я этого уже не помню. В детстве моей семьей был Вовка и Солдат. Это были те люди, к кому ежедневно возвращался. На этом все. Что такое завтраки? Были ли на самом деле колыбельные в моей жизни? Я сомневаюсь.

О том, что у меня когда-либо будет дом…

Что это такое? Дорогая квартира в престижном месте города, напичканная всевозможной техникой и самыми дорогими вещами для моего эгоистичного удобства. Это я реализовал и был горд собой. Может быть потому, что никогда не знал других ценностей. Меня коробило, когда кто-то из и без того редких знакомых приглашал на семейные праздники. Всегда казалось показухой. Что такое праздник? Друзья, которые тебе завидуют? Чужие люди, пирующие за твой счет? Злопыхатели, завернутые в свою жадность, ненависть и ненасытную зависть. Ну, к примеру. Куплю я этот торт. Самый крутой, который только можно достать. Накрою столы… И? Что будет? Я должен буду сидеть и терпеть всех их по доброй воле?

Согласен. В моей лысой башке благодаря годам, проведенным в подворотнях Тамбова, четко отложилось понятие того, что каким бы богатым я не стал, все равно остался настоящим отбросом общества. Уркой. Жалким вором, без семьи и образования без умения есть ножом и вилкой. Хотя, этому я научился. И книжки читал много. Не смотря ни на какие усилия стать человеком, о котором мне все талдычили встречные поперечные, так и остался Дроздом. Ни больше, ни меньше. Сколько ни рос, оставался попрошалой. Внутри, в своей башке. Влезал как последний придурок в блестящий столичный мир, сыпал бабками на право и налево, тискал модных, эксклюзивных телок, но это ничего не меняло. Утро всегда начиналось одинаково.

И кто бы мог подумать, что мне понадобится пройти все это, чтобы вернуться в город, где имел несчастье родиться и на крохотной кухне, в гостях у обычной девчонки, дочки тамбовского алкаша, ощутить то, что когда-то потерял и зачем гнался все эти годы. Придурок? Навоображал?

Самое поганое, что обещал ей как-то доказать свою правду. Интересно, как я это сделаю? Притащить кого-то с зоны? Выбить из ее отца силой признание? Так он заявит, что со страху согласился. Признание. Это единственный вариант, моим словам она не поверит. Окей. При ней он будет выдумывать и отнекиваться, а вот если поговорить тет-а-тет? Тут уж ему скрываться нет никакого смысла. А чтобы она поверила, разговор будет достаточно записать на камеру. Да. Это, пожалуй, единственно верный ход. Теперь надо только дождаться, когда королевич вернется из запоя. Лиза говорит, от одного дня до недели. А я могу прикинуть, что после отсидки гораздо дольше может. Не сказал ей, но на столике оставались деньги, когда я уходил, когда вернулся, их уже не было. Нисколько не сомневаюсь в том, кто их прикарманил, и кто сейчас на них оттягивается. Можно, конечно, попытаться отыскать папашку, отправить его протрезветь и тогда уже вытянуть признание.

Можно. Конечно. Но я так не хочу никуда уходить. Наконец-то в этом доме возникла пауза. Я хочу вернуться. Хочу, чтобы Лиза покормила меня сырниками. Хочу сжать ее в своих руках и просто так держать, не выпускать, ощущать ее ласковое тепло. И не просыпаться. Что-то непонятное происходит. И я хочу погружаться в это все больше и больше. С головой. Нырнуть целиком, ухватить все, что смогу и уволочь с собой.

— Эй, ты! Пес! Как тебя там! Домой! — скомандовал рыжему хвосту, внезапно развернувшись. К черту пробежку. Хочу обратно.

Прямо сейчас.

Ускорился. С легкой пробежки перешел на бег. Как будто мчался за мной кто. Собака еле поспевала следом. И ведь не подвела же чуйка.

* * *

На этот раз он открыл дверь своим ключом. Я как раз наливала себе чай, решила попить его у себя в комнате. Ромашковый. Меня обычно очень успокаивает.

Дверь хлопнула. В комнату сначала влетел довольный Бонька, а за ним и тот, кто его выгуливал. Померещилось, что он на миг застыл в проходе, но сразу за этим сорвался с места и снес меня ураганом, припечатав к белому холодильнику. Ничего не говоря, мокрый после пробежки, горячий, как сотня раскаленных печей, зажал меня в поцелуе. Он не объяснял. Не говорил и не оправдывался. Даже не приставал. Это были только объятья и поцелуй. Никаких его заявлений про секс, ровным счетом ничего…

Однако, этот поцелуй стал самым невероятным и искренним, что я когда-либо чувствовала. Мужские ладони обнимали мою голову, словно бы боялись, что я отвернусь, словно ценой своей жизни хотели завершить то, зачем их хозяин ворвался на мою кухню. Губы у Демида были пересохшие, на коже чувствовались капельки пота, но меня это нисколько не волновало. В голове сработала защита, отключив вечно бормочущего о безопасности, приличиях и разуме человечка, и я поддалась нападению на себя.

— Малыш, — выдавил Дроздов из себя слова, — не отталкивай меня. Что-то… Что-то происходит с моей башкой… Не могу без тебя…

Губы незваного гостя пылко осыпали поцелуями мое лицо, а потом и руки, которые он поднес к ним.

— Я докажу, дай мне шанс. Но больше не отталкивай. Хорошо?

В груди стучало так, что я не слышала собственных мыслей. О чем он говорит? Не отталкивать? Но я и так не отталкиваю. Я здесь, стою как последняя дура и не могу отказаться от того, что происходит не по моей воле.

— Там… сырники остыли.

— Сырники? — Демид оторвался от меня и заглянул в глаза. Долго так вглядывался, после чего его жесткое лицо засияло улыбкой. — Сырники, говоришь?

— Сырники, — потупив взгляд, подтвердила. — И чай.

— Сырники и чай. Отлично! Ты со мной посидишь?

Это мгновение могло закончится чем-то хорошим. Если бы не то, что произошло в следующее мгновение. Дверь в мою квартиру слетела с петель и в несколько секунд помещение наполнилось незнакомыми людьми. Демид как-то так очень быстро заслонил меня своей огромной спиной, и я не сразу увидела, что люди эти были в полицейской форме.

— Демид Дроздов? Вы арестованы за нападение и нанесение тяжких телесных повреждений гражданину Куликову. Пройдешь по-хорошему или сопротивляться будем?

Бонька отчаянно лаял, когда его другу надевали наручники. И когда уводили.

— Сиди дома, я вернусь.

Это было последнее, что он сказал мне перед тем, как исчезнуть из моей жизни.

 

Глава 38

Москва. Спустя три месяца

Торговый центр «Молоко», кабинет директора на третьем этаже здания

— Таким образом мы планируем завершить строительные работы, связанные с грандиозным расширением торговых площадей в нашем центре уже к концу этого года. Если у кого-то остались вопросы, я готов на них ответить.

Сашка хорошо провел презентацию. Молодец. Меня долго не было, а он все здесь разруливал. Теперь торгашам будет еще больше места, а у меня станет больше денег. Вот только на кой черт они мне сдались? В этом мире кроме бабла другой правды нет. В этом тоже удостоверился. Три месяца назад. Когда менты вломились в ее квартиру и увели меня с собой. Тогда-то и вскрылась вся правда. Та правда, которой нет. Менты — все это ерунда. Сразу выяснилось, что Антошка написал на меня заяву. Все бы ничего, адвокаты и немного шуршащих разбили бы любые обвинения. Самое интересное ждало меня впереди. Харитон. У него действительно весь город был схвачен. Ему прекрасно известно, откуда я изначально, что работал на Солдата, а тот был в Тамбове авторитетом в свое время. А еще Харитон знаком с моим характером. Так, связавшись с местными, он просто подождал, пока случится стрелка с каким-нибудь неожиданным чужаком. Сделал ставку и выиграл. Разумеется, ему тут же донесли.

— Вопросы есть. Насколько поднимется цена за квадратный метр в новом корпусе?

— В два раза, — Сашка в своем репертуаре вел переговоры жестко и беспринципно. Место мы отхватили под строительство очень вкусное, народу здесь ездит и ходит много, торговля кипит. Открыться на нашей территории, почти беспроигрышный вариант, если ты не совсем дерьмом торгуешь. Некоторые, правда, даже на нем умудряются барыши зарабатывать.

— Я скоро, — бросив это не остальным, а своему заму Сашке, поднялся и вышел из кабинета.

Башка гудит. Опять в ней звучит та мелодия. Ее колыбельная. Уже три месяца сплю, слышу ее голос. Не сплю тоже слышу. Так каждый день. Каждый час. Все время. А ведь девчонка… обдурила меня. Обвела вокруг пальца, как последнего юнца. Я Харитону тогда отказал. Послал его на… Далеко, в общем. А он мне как подготовился — вывалил на стол фотографии.

— Твою же мать! — выругался, напугав пробегавшую мимо секретаршу.

— Что-то случилось, Демид Павлович?

— Ничего, Вера. Ничего, работай.

Сегодня свалил с работы пораньше. Сел в свою тачку, по деньгам равную хорошему дому в престижном районе и поехал куда глаза глядят. Машина едет прекрасно. Новенькая, салон сияет. Никакого больше дыхания родного города. И воспоминаний о ней. Одно радует. Она меня провела, но и от женитьбы на Харитоновской дочке мне тоже удалось отмазаться. Ну, к черту этих баб!

Кто она? Шлюха! Искала в сети папика, который купил бы ее девственность. А была она у нее? Когда я с ней переспал? Когда трахнул ее?! Была?!!

Тачка резко затормозила. Хорошие тормоза. Как и движок. Спасибо немецкому автопрому, а то сейчас была бы котлета на асфальте с пушистым полосатым хвостом. На хрен!!! Я видел ее объявление!!! Видел ее фотки!!! Видел все. А еще и поговорил с той подружкой…

— Лизка? Да, хорошая девочка, — расхохоталась рыжая. — Предлагает себя всем. Никто только покупать не хотел. Девочка мечтала вылезти из грязи. Вот, видимо, ты на нее и клюнул? Да. Из баров местных не вылезает.

И сырники ее! Откуда она знает рецепт? А, может, купила по-тихому? Не, не могла. Ладно, сырники сама. Да какая баба не умеет сырники готовить? Только дочка Харитоновская, разве что. Почудилось. Вообразил себе принцессу со своей судьбой. Мать у нее умерла, отец алкаш и хорошая девочка. Дебил! В таких семьях хороших детей не бывает, и я тому наглядный пример!

— Что тебе, Санек? — ответил на звонок по громкой, проглотив очередное ругательство.

— Демид, ты куда уехал? Опять все на меня сбросил?

— Я тебе за это плачу.

— Да, я не отрицаю, но мог бы хоть до конца поприсутствовать.

— Ты и сам прекрасно справляешься.

— Хорошо, хорошо. Злой ты, начальник. Ладно, я тебе, собственно, не за этим звоню. Тут тебя спрашивали. Вера передала.

— Кто спрашивал? Меня нет ни для кого.

— Знаю. Но такие еще не спрашивали. Весточку тебе оставил Владимир Македонский. Знаешь такого? Сказал, на мобильный ты не отвечаешь. Вера бы не стала регистрировать звонок, но мужик заявил, из Тамбова звонит. Старый друг твой. Вот я и решил передать, мало ли. Важно для тебя.

— Что он хотел? Сказал?

— Сказал, в больнице лежит. Сказал какой-то Малой до него добрался и потребовал, чтобы он вызвал тебя. Иначе порежет его насмерть. Я не думаю, что он это серьезно, Верка наша впечатлительная…

Сбросил звонок. Забыл совершенно, что, уезжая из Тамбова, добавил всех в черный список. Злой был как черт. Поэтому Вовка и не смог дозвониться. Но нашел же как-то. И что теперь делать? Да, согласен, Македонский не виноват. Какого хрена я вообще туда поперся?!

— Да! Что тебе еще?! — опять ответил по громкой.

— Демид, короче, твой этот друг просил приехать. Как можно скорее. Ты… поедешь? Я так понимаю, твое молчание означает знак согласия. Ты хоть тогда скажи, хочешь, я тебе бойцов хороших найму? Если совсем надо, я тоже могу.

— Не надо никого. И тебя тоже. Съезжу ненадолго.

— Тебя там по тому же адресу искать?

— Нет, в гостинице остановлюсь. Все, занимайся делами.

Я грубил откровенно, но Сашка меня понял. Знал он, что не на него я злюсь. Ну и пусть.

— Ладно, удачи тебе, Дрозд. Если что — я всегда на подхвате.

— Договорились.

— И, это. Я тебе скину адресок, где по дороге можно сладенького купить. Заскочи туда, говорят выбор большой. Смс скину.

Под сладеньким Сашка подразумевал оружие. Правильный у меня заместитель, обладает хорошим, очень полезным качеством. Умеет мысли читать. Надо нала с собой побольше захватить. Стволы по карточке не купишь. Да, не хотел я этого, но выхода нет. Придется Малого укатать, а за него тут же вступятся другие. Придется задержаться в том городе, который я ненавижу. А, может, ну его? Забрать Македонского к себе и с концами? Зачем мне все это?

Я понял, зачем, когда примерно через сутки остановился у одного знакомого дома. Я на другой машине, она здесь очень бросается в глаза, конечно, местные так и пялятся. Но на сей раз я не собираюсь прятаться. Сейчас… Еще пять минут и поеду к главному. Кто тут теперь заправляет. Скрываться не буду. Не послушает — пусть пеняет на себя.

Стучал пальцами по рулю. Вечереет, по идее должна возвращаться с работы. Если она ходит на работу. С другой стороны, должна, бабла я ей не оставил. Ждал больше пяти минут. Еще примерно полтора часа. Пока на горизонте не показалась знакомая фигурка. Девчонка шла по тротуару с пакетом в руках. Молоко, что ли? Торчит из авоськи. Лиза шагает в тапочках на плоской подошве. Уже осень началась, а девчонка все в летнем. Неужели настолько денег нет? Или так и не удалось охомутать богатенького папика? Со мной она профессионально…

Чуть не поперхнулся в тот момент, когда она повернулась так неловко боком и я увидел маленький, но очень четко заметно округлившийся животик. Растолстела? Нет, вроде. Ножки и ручки такие же тоненькие.

Да, ладно! Не может этого быть! Не могу я быть отцом… И не…

Было такое впечатление, что от дребезжания моих собственных вен, задребезжал руль в машине. Ну, нет. Я не мог ошибиться. Видел фотки. И объявление. И рыжая та так просто, естественно говорила. Без запинки… Без запинки!!! Она как будто ждала, что ее будут об этом спрашивать. Не мог же Харитон именно так подготовиться. Ухмылялся еще, лыбу давил…

Дернулся с места так, что поднял небольшой столб грязи позади себя. Девчонка обернулась на мою тачку, но, зуб даю, различить меня на смогла. Не, не мог Харитон такую подставу сделать, мозгов бы не хватило. Это ж сколько подготовки, ради того, чтобы его дочка потом сбежала к своему же водителю? С другой стороны, папашка-то об этом не знал.

— О, да неужели!!! — Македонский встретил меня аплодисментами. Нашел его в местной больничке, на серых застиранных простынях в палате, которую даже под склад стыдно отдавать — краска со стен лезет, кровать шатается, хотя под Вовкиной впечатляющей тушей любая кровать начнет шататься. — Какие люди! Герой московский прибыл! Собственной персоной!

Я взял не менее шатающуюся табуретку из угла и подставил к его кровати.

— Что, не рад, я смотрю? Че тогда звонил? — наехал на старого друга. Не отошел еще от увиденного.

— А ты не видишь? — красноречиво обвел он пальцем в воздухе свое лицо. Хотел, чтобы я посмотрел. А посмотреть было на что. С последней нашей встречи нос его стал еще кривей, под глазом расплылся синяк, губы распухли. Били его конкретно. И все по лицу.

— Вижу. Ну, а что сам-то? Разве Малой — это птица?

— Малому плевать на меня. Это приветик для тебя. Соскучились по тебе местные братки, на звонки ты не отвечаешь, в Москве у тебя свои ребята, там тебя не достать. А сюда ты любишь приезжать в одиночестве.

— Где они тебя ухитрились поймать? — спросил без интереса, уже размышляя о том, что Вовка в простейшей ситуации не смог за себя постоять.

— Лизу твою, как всегда, провожал.

— Она не моя, — ответил машинально и только тогда доперло до моей лысой башки. — Зачем провожал?

— Так как ты уехал тогда, ей все покоя не было. В городе слухи пошли. Я заходил первые дни. Думал, ты приедешь. А ты нет. Девчонке несколько раз на работе плохо стало, в больничку загремела. Она позвонила мне, больше некому было. Ну, поехал, а там доктор выловил меня, говорит, беременная она, не от тебя ли? В смысле, не от меня. Я говорю, нет. Откуда? Ну, он и сказал, слабенькая она очень. Следи за ней, отец ты или кто. Раз пришел, наверное, не чужой человек. Вот я и следил. Старался каждый день навещать, ну заодно и приглядывать. Правда, парнишка тот не появлялся. Вообще никто не появлялся. Даже ты. Не нужна она никому. И пес ее сбежал. Я все-таки думаю, Бандит это, никакой не Бонька. Видел его на днях на рынке. Как раньше обтирался. Хотел поймать, так он бегает быстро, слинял от меня. Вот так.

— Ты говорил, провожал, — напомнил я, почувствовав, как вдруг пересохло в горле.

— А, ну да. Девчонка в слезах первое время была. На работе смеялись над ней, бабки у подъезда даже на меня ухитрялись наезжать. Вот. Так последние дни именно из-за этого и утром взялся провожать, потом вечером. Благо, она с работы всегда домой и никуда не ходит. Я даже сомневаюсь, что она что-то ест. Короче, вышел я из подъезда, а там они. Ребята… Отметелили меня, а потом еще и неделю времени мне дали, чтобы тебя притащить. Иначе, сказали, и девчонка познакомится с их кулаками. Ты слышишь меня, Дрозд? Ты куда попер?! Опять в Москву? Я так и знал, толку от тебя!!!

Крики Македонского разбились об дверь, которую захлопнул за собой. Какого хрена? Девчонка решила строить из себя невинную овечку? Ну нет. Пожалуй, пора в этом самому разобраться!

 

Глава 39

Решила сегодня повесить толстые шторы. Не хочу видеть мир за окном. Чем толще, тем лучше. Поставила стул возле окна и взобралась на него. Чтобы повесить новые, сперва надо снять старые. Потом постирать. Еще бы окна вымыть, но это уже послезавтра. Послезавтра суббота. Будет целый день, отца не будет дома, делать так или иначе нечего. Гулять мне не судьба. Или… Надо подумать. По городу не погуляешь, но я могу съездить на кладбище к маме. Там если кто и встретится, не будут мне ничего говорить, есть хоть одно святое место для них, где отсутствуют эти разговоры о моей распущенности.

Стоя на стуле, потянулась на цыпочках, чтобы зацепить самый дальний зажим и отвлеклась на шум на улице. К подъезду подъехал жутко крутой автомобиль. Я его уже видела сегодня, он отъезжал от дома так, что у меня уши заложило. Ненормальный какой-то новую игрушку себе купил. Хотела было заняться опять занавеской, но глаз предательски зацепился за фигуру того, кто вышел из черной машины. За фигуру и лысый затылок. Увидела, пошатнулась, зацепилась руками за штору и рухнула вместе с ней и штангой вниз. Хорошо, что рядом оказался диван. Приземлилась очень даже удачно на его подушки. Так и сидела еще пару минут. Зажимая штору и штангу в руках.

Квартиру разорвал звонок в дверь. Нет, я не боюсь, что он войдет. Он не войдет. После того, как полицейские сломали дверь, его друг помог мне все установить обратно, а заодно и сменить замок. Поставили самый копеечный, денег так и так на большее не было и нет. Однако, думаю, этого достаточно, чтобы он сейчас сюда не ворвался. Как тогда.

Звонок звенел. Очень громко. Насчитала уже десять раз. Вот, одиннадцатый. Что ему нужно? И друг его пропал, теперь он появился. Не было никаких доказательств. Все моя глупость и доверчивость. Поверила ему, а не родному отцу. И поплатилась.

— Уходя-уходи, — бормотала в клок шторы, что прижала к своему рту, чтобы не закричать. — Уходя-уходи. Уходя-уходи!!!

Двадцать. Вот на лестничной клетке открылась соседская дверь. Они разговаривают. Тетя Валя, мне так кажется. Сейчас проституткой меня обзовёт. И заявит, что ко мне клиент пришел. Она так теперь постоянно говорит.

Все равно звонит! Уходи!!! Тридцатый. И тети Вали не слышно. Прогнал ее? Тридцать пять. Сколько же можно?! Только когда сбилась со счета, встала с дивана и, нацепив на себя самый безразмерный свитер, пошла открывать. Слава богу, у меня на двери есть цепочка. Открою дверь, а ее снимать не буду. Соседи послушают? Пусть слушают, ничего интересного и нового этот человек не скажет.

Открыла. Стоит и смотрит.

— Привет, что, пускать не будешь, здесь будем говорить? — грубо начал Демид, уперев ладонь в стену рядом со звонком. Он больше не в толстовке. Так, рубашка дорогая, брюки. Встретила бы на улице, не узнала бы. Ничего схожего с тем человеком, который три месяца назад ворвался в мою квартиру грязным и невыспавшимся.

— Нам не о чем говорить. Вы здесь не забыли ни единой вещи. Уходите, пожалуйста, и прекратите звонить.

— Я не за вещами пришел. Поговорить надо.

— Мне не надо, — ответила в его же манере. Очень хотелось хлопнуть дверью у него перед носом.

— Владимир в больнице. Я хочу выяснить, почему.

— Вова? — вырвалось у меня. — Как? Я не знала…

— Вова, — кивнул Дроздов своей лысой головой, — так, может, пустишь, чтобы все это вместе с твоими соседями не обсуждать?

— Здесь говорите, — отрезала я, сразу подумав, что сегодня же поеду в больницу. Выпровожу только сначала кое-кого. Владимир в последние месяцы неожиданно стал мне очень близким человеком. В то время, когда даже коллеги на работе отказались со мной общаться, лишь он был рядом. Разумеется, стоило мне только попасть в больницу — все знали, что я беременна. Поэтому не скрываю живот. Какой смысл? Теперь только появился, пока… он в городе.

— Это мой? — Демид не стесняясь никого, перешел сразу к делу. Откуда он знает?!

— Нет, — мотнула отрицательно головой. — Это все, зачем вы явились?

Мне удалось выдержать его взгляд. Возможно потому, что очень долго готовилась к этому.

— Не все. Если не мой, тогда чей?

— Вы не единственный мужчина в городе, — подмывало сказать «подонок», но я воздержалась. Он уйдет, а мне после скандала еще здесь жить.

— Но срок тот же! — прорычал этот человек. Я дернула дверь, чтобы захлопнуть и выполнить свое самое горячее желание в этот момент, но он рванул ее на себя и вырвал цепочку вместе с корнем.

— Ну, вот давай и посчитаем!

Мне пришлось отскочить, так как этот нечеловек насильно ввалился в мой коридор в своих дорогих, начищенных до блеска ботинках.

— Не смейте ко мне приближаться! — заверещала, однако бугай спокойно парировал:

— Я и не собирался. Идем в комнату, хочу задать тебе пару вопросов. Давай, шагай.

Большая рука, в прошлой жизни любившая меня обнимать, на этот раз подтолкнула меня в спину, чтобы в коридоре не задерживалась. Зайдя в комнату — плюхнулась на диван, на котором осталась лежать штора со штангой. Может, более крупная женщина могла бы использовать штангу как оружие против незваного гостя, моим же слабым рукам просто сил не хватит. Демид не садился никуда. Встал у противоположной стены, оперся на нее и сложил руки на своей широкой груди. Выглядел он в этой своей эксклюзивной рубашке совсем чужим. Чертов москвич! Правду папа о нем говорил!

Повисла пауза. Мне с ним не о чем говорить. Что он хочет от меня, тоже понять не могу. Беременности моей испугался? Так я и ни на что не претендую. Не его это дело.

— Ты совсем ничего не ешь? Почему похудела так?

— Какое вам дело?! — огрызнулась вопросом на вопрос. Это все равно, если бы маленькая белка спорила с огромным и голодным волком.

— Денег нет? Отвечай!

— Есть! Я откладываю! Зачем вы приехали сюда?

— Если денег нет, могла бы папика какого-то найти, тебе же не привыкать? Меня нашла.

Я захлопала глазами. А надо было бы все же найти в себе силы и замахнуться штангой! Ладно, бабушки в моем подъезде, соседки, коллеги, продавщицы в магазине. Но он то знает, что был у меня первым и единственным! Какого черта обвиняет меня?! Я его нашла?!! Да он сам ввалился в мой дом! Стиснула зубы до боли. Очень хотелось с ним поругаться, но я не стану опускаться до этого. К тому же ребенку вредны такие волнения. А я за него отвечаю. В отличие от его отца!

— Ты должна есть. Чем занимается твой отец? — прорычал Дроздов все в том же гневе, что и до этого.

— Он у друга. Вам какое дело до нашей семьи?! Занимайтесь своим собственным другом, я не знаю, что с ним случилось!

Словно не слыша меня, не слыша и не слушая, Дроздов продолжил давить:

— То есть, я так понимаю, ты не собиралась меня ставить в известность о своей беременности?

— Нет никакой беременности! Это не ваш ребенок! — выпалила безрассудно, пожалев, что слова не молнии и не могут одним ударом его превратить в пыль.

— Ты уж определись, Лиза. Нет беременности или не мой ребенок. Так, что?

— У этого ребенка не будет отца, — прорычала в ответ, полностью в его духе. — Лучше совсем без отца, чем с…

— Чем с? С каким, Лиза? Чем с таким отцом, как я?!

— Уходите! Вам здесь не рады!!!

— Если это мой ребенок, то я хочу сделать анализ ДНК и убедиться в этом. Если это так, то я забираю тебя в Москву. Там ты проживешь до родов, а когда родишь, вернешься сюда без ребенка. Я дам тебе достаточно денег, сможешь начать новую жизнь и забыть про нас с ним.

— Выматывайся отсюда к чертовой матери!!! — завопила не помня себя. — Еще раз покажешься на моем пороге, и я вызову полицию! Выматывайся отсюда, я не хочу тебя видеть!!! Не будет никакого анализа! И тебя в нашей жизни тоже не будет! Нет у нас папы! Он был бравым летчиком и разбился на истребителе. Все! Убирайся отсюда! Немедленно!!!

Не могу знать, что повлияло на истукана — мой вид или мой ненормальный вопль поднявший, по-моему, весь дом на уши. Что-то повлияло и Дроздов оторвался от моей стены и вышел вон из квартиры. Пусть катится ко всем чертям! Как он мог подумать?!! Как представить себе мог, что продам собственного ребенка?!!

Я хлопнула за ним дверью так, что та чуть было повторно не слетела с петель. Вот же урод! Явился без разрешения, ввалился и еще такие жуткие вещи говорит! Как у него язык повернулся?!

 

Глава 40

— Здарова, Харитон, как поживаешь? — набрал не получившегося тестя сразу, как сел в машину. Внутри все еще дребезжало после разговора с Лизой.

— Здравствуй, Демид! Какими судьбами? Решил, наконец, по поводу нашего договора? Земельку уступишь?

— Уступлю. Уступлю…

— Да, что ты говоришь! Лотерейный билет сегодня куплю! Это же с какой радости мне так подфартило?

— Ответ хочу получить на один вопрос. Меняю его на свою подпись в контракте, который ты мне с таким усердием подсовываешь.

— Какой же вопрос, мой дорогой партнер? — промурлыкал в наслаждении старый жирдяй.

— Тестем тебе моим уже не быть, так что, уверен, для тебя эта информация больше не имеет никакой ценности.

— Какая информация? Партнер уважаемый?

— Ты когда за мной в Тамбов притащился, документы показывал на девушку одну, свидетельницу приволок рыжую.

— Хочешь номер телефона рыженькой? Ага, красоточка. И даст, скорее всего. Мне дала…

— Скажи мне, Харитон, — перебил его, — все те бумаги, слова рыжей — твоя подстава?

— Ну, а то, как же? — гад даже скрываться и отрицать не стал. С легкостью признался. — Ты что, меня первый год знаешь? Я все боялся, ты меня раскроешь, что девка рыжая глазом лишний раз подмигнет и выдаст себя. Ты же умный говнюк. А ты так распсиховался, что ничего не заметил…

— Харитон… Забудь о земле.

Еще какое-то время молча сидел и смотрел на ее подъезд. Придурок. Сам все испортил. С самого начала испортил то, что не ожидал получить. Почему взбрыкнул? С такой легкостью поверил в эти сказки? Столько всего прошел за свою короткую жизнь, каждый день готовился к тому, что доживаю последние часы, не верил никому и ничему. И настолько увлекся, что в результате дал осечку там, где она стала по-настоящему катастрофичной. Поверил врагу и не поверил… девчонке, которая теперь ждет моего ребенка!

— Да. Македонский, что у тебя случилось?

После больнички я разблокировал его номер, но не успел об этом сообщить. Хорошо, Вовка сам догадался.

— Дрозд, я чего хотел спросить. Ты, конечно, бросить всех решил. Сваливаешь в свою Москву опять, но ты бы это… Лизе денег дал. Она сама не возьмет от тебя, можешь пересылать мне, я ей буду передавать. Плохо это, своего ребенка бросать.

Как будто добить меня решил. Сжав зубы, ответил ему сдавленно, но злился не на него, ненавидел себя.

— Не волнуйся за Лизу. Она уезжает. Ты лучше вот, что мне скажи, Македонский. Много наших осталось, кто нынешним правлением не доволен?

— Правлением? Ты о… А, я понял! — голос старого друга изменился. Наконец-то услышал в них давно забытые дерзкие нотки. — Так ты решил вернуться?! Дрозд! Ну, неужели!!! Ты опять будешь с нами!!!

— Ты можешь собрать всех сегодня? Всех, до кого дотянешься?

— Не проблема! Как только узнают, что это ты их собираешь, примчатся без задержки!!! Соберу, Дрозд! Да прямо здесь в больничке! Я хочу видеть твое возвращение!

— А с персоналом больнички проблем не будет? — засомневался в его энтузиазме.

— Не будет! За это не волнуйся. Поверить не могу, Ты возвращаешься!!!

— Тогда в полночь. Раньше не смогу. Давай, Македонский, до связи.

После разговора с Вовкой, набрал еще один номер. Теперь надо решить самую важную проблему.

— Санек? Это Демид.

— Слушаю и повинуюсь! Никак тебе нужна моя помощь, насяльника?

— Нужна. Ты мне нужен здесь с вертолетом. С расчетом, что ты прилетишь сюда и сразу обратно. Надо пассажира одного в Москву отвезти. Землей небезопасно. Лучше, если возьмешь еще хотя бы одного бойца.

— Пассажира? Как скажешь, сейчас все устрою. Для верного джинна нет ничего невозможного. Часа через три будем у тебя.

— Саня, это серьезно. Человек очень ценен. Его надо будет доставить под охраной ко мне домой. Выдашь ключи, выставишь охрану и вызови Татьяну Родионовну. Пусть поживет в моем доме и приглядит за пассажиром.

— Ты хочешь, чтобы твоя домработница приглядывала за ценным пассажиром? Она у тебя что, на киллера выучилась или я чего-то не знаю? Что это за пассажир, Демид? Я имею право знать, кого повезу. Давай, выкладывай.

— Нет у тебя никаких прав, Саня. Прилетишь и все узнаешь. Ты сказал через три часа, скинешь мне локацию, я подвезу туда пассажира, — почти положил трубку, но все же добавил, — Санек, ты отвечаешь мне за него головой.

— За него или за нее? — съехидничал Сашка, попав в цель.

— У тебя три часа.

Положив трубку, почувствовал, что начинаю собираться. Что сделано, то сделано, не время сейчас нюни распускать, ошибки надо исправлять. Я испортил жизнь Македонскому, подставил Лизу, и я должен это распутать. Но первым делом, ее нужно убрать с поля боя. Землей ее увозить нельзя — перехватят на дороге. Воздухом будет быстрее и надежнее. Она будет в Москве еще до того, как здесь все начнется. Македонский ошибается. Я не собираюсь держать этот город, я лишь поменяю его главу, вырубив под корень Малого и тех, под чьим крылом он прячется.

Остался самый простой вопрос. Казалось бы. Как уговорить Лизу уехать? Если бы не беременность, можно было бы силой… Мешок на голову, руки, ноги связать и в вертушку. Грубо, зато быстро и без лишнего сопротивления. Потом бы разобрались. Но что делать теперь?

Ответ пришел неожиданно. Прикидывая в своей лысой башке, как лучше поступить, смотрел на подъезд. Справа от которого вдруг распахнулось окно на первом этаже, и знакомая женщина высунулась наружу вытряхнуть салфетку. Помахал ей прямо из машины. Вульгарно подведенные глаза не сразу меня узнали, сперва оценили машину, потом взглянули на все еще машущего меня, а потом лицо Галины просияло, и она махнула мне заходить. Выйдя из навороченной тачки, хлопнул дверью и щелкнул кнопкой сигнализации.

— Здравствуйте, Галина! — улыбаясь самой добродушной улыбкой, на которую только был способен, подошел к подъезду. Сомневаюсь, что получилось хорошо, скорее продемонстрировал корявый оскал, но тетка меня, кажется, поняла.

— Здравствуйте, Демид! Заходите, заходите! А я все думаю, чья это такая красивая машина у подъезда стоит! А я всегда знала, что вы не такой, каким пытаетесь себя показать! Поднимайтесь, поднимайтесь, у меня и пирог вот-вот готов будет.

На сей раз воспользовался ее предложением и быстро взлетев по ступенькам, вошел в уже распахнутую дверь. Квартира оказалась такой же маленькой, как и Лизы. С той разницей, что ремонтик здесь был посвежее, чем у девчонки до моих переделок.

— Ботинки не снимайте, Демид, — махнула на меня хозяйка в халатике цвета желтых одуванчиков.

— Давайте на «ты», Галина, так проще будет.

— О, я согласна! Давно у меня такого не было, — хозяйка загадочно улыбалась и смотрела на меня поверх своих дешевых очков в толстой белой оправе.

— И первым делом, если позволите, я хочу попросить прощения за свой визит без предупреждения.

— Да, не стоит…

— Стоит. Галина, а вторым делом… Мне нужна ваша помощь.

Соседка Лизы по подъезду пригласила меня в комнату, там, сев на диван напротив, я коротко изложил предысторию своего появления.

— Я дурак, Галина, осознаю полностью. Но ситуация такая, какая есть. И я твердо намерен ее исправить.

— А я-то все думаю, куда пропал наш бравый парень! — Галина скоро показала, что не так глупа, как я о ней думал. — Так это твоего ребеночка под сердцем носит наш цветочек Лизочка? Я бабам нашим говорю, парень у нее хороший, а они мне не верят. Совсем заклевали девку, мало ей отца-алкаша. Он как с зоны вернулся, пол дома вынес. Не работает, у девчонки деньги отбирает и пьет беспробудно, а она дурочка, все папке отдает. Плохая из нее мать будет. Ей витамины надо есть, ребеночка кормить, а она все об этом тунеядце печется. А что ж ты, куда пропал так надолго? Раз отец?

— Оклеветали ее передо мной. Поверил всяким, а не ей. А теперь вот вернулся и узнал, что случилось, — покаялся, как есть, нет смысла скрываться.

— Ох, действительно дурак ты, Демид. Ну, что? Молодо-зелено. Когда еще шишки по глупости набивать, если не сейчас? Так и, что ты думаешь делать теперь? Прощения уже просил?

— За такое одним прощением не отделаешься, — выдавил тяжело. Чувствовал свою вину и не знал, как искупить ее. Там, двумя этажами выше сейчас сидит девчонка, единственная в моей жизни оказавшаяся настоящим человеком. Пожалела меня, а я…

— Галина, тут ситуация нехорошая, обидеть ее могут. Из-за меня. Увезти ее хочу прямо сегодня, но боюсь, не согласится. Выставила меня за дверь и разговаривать не желает. А я… должен. Но не знаю как. Беременная она, боюсь ругаться. И силой не получится.

— Зачем же силой, милый? Разве ж так к девушкам ходят свататься?

— Времени нет. Если сейчас не увезу, ее и ребенка могут обидеть. Не хочу рисковать… их здоровьем.

— Ага. В общем, намутил ты воду в нашем омуте, как я погляжу? — проницательные глаза женщины пристально стрельнули в собеседника. — Ну, хорошо, — после короткого молчания, сказала Галина, — допустим, помогу я тебе девчонку увезти. А чем ты мне гарантируешь, что не обидишь ее сам? Ты, знаешь, я никогда не питала особой любви к ней, но и отдавать девку на погибель тоже добровольно не стану. Так, чем ты мне докажешь, что ей с ребеночком у тебя будет безопаснее, чем здесь?

— Только своим словом, которому, как теперь выяснилось, верить тоже нельзя, — уперев локти в колени, спрятал лицо в ладони. Если честно, ситуация настолько безвыходная, что я уже склоняюсь к тому…

— Ну, не все так плохо, милый. Искренность — это тоже большое доказательство. Чаще поувесистей любого слова будет. То, что ты признаешь свою вину, это уже полдела. Ладно, бог с тобой, пойдем к твоей Лизе, поговорим. Я бы предложила тебе чудодейственные капельки со снотворным эффектом, но думаю, так мы только отложим все ее беспокойства. Рано или поздно она очнется и тогда пиши пропало. Вставай, вставай, богатырь, пришло время просить прощения и разговаривать по душам. Поднимемся, повинишься перед ней, надо, и на колени встанешь. Ничего в этом зазорного нет, просить прощения у будущей матери твоего ребенка. А заодно жизнью своей поклянешься и мне и ей, что ничего плохого ты ей не сделаешь.

 

Глава 41

— А я смотрю, ты не боишься летать, — Александр, друг Демида рассмеялся после того, как я вцепилась в его руку при взлете.

— Я н-не знаю, никогда не летала, — пролепетала, стараясь не открывать рот, укачивать начало почти сразу.

Спустя полчаса, как выставила Дроздова из своей квартиры, в мою дверь позвонили. Звонок был незнакомым, поэтому посмотрела на этот раз в глазок. Тетя Галя. И что ей здесь надо? Теперь они с претензиями лично ко мне заходить будут?

— Лизонька, открой детка, поговорить с тобой тете Гале надо.

— О чем? — уже наученная, я уперто не открыла.

— Об отце твоего ребеночка, да и он здесь стоит. Или будем на лестнице разговаривать, чтобы Валька ушки погрела?

— Мне не о чем с ним говорить. Простите, тетя Галя.

— Вот, дура ты! Хорошая же пара сложилась! Что ты, что Демид твой. Вон, стоит, голову опустил. Лизка, сейчас ты психуешь, а что потом ребенку скажешь? Как повинишься, что сама своими руками отца его лишила? Идиот он, наболтали дурню про тебя вранье всякое, а он и поверил. И ты сейчас не лучше поступаешь, устраиваешь истерики на ровном месте. А нет, чтобы пустить нас, чаем напоить да раз и навсегда все выяснить. Вы меня, два дурака, на ноги поставили, судью тут делаете, а я женщина немолодая, ко мне с уважением надо. Давай, открывай, мне потом твой ребенок еще спасибо скажет, если, конечно, не вырастет такой же бестолочью, как его родители.

— Галька! Ты что тут устраиваешь? — на лестнице послышался голос тетки Вали. Ну все, цирк поехал на гастроли. Пришлось открыть, заручившись обещанием соседки никуда не уходить, пока разговор не закончится.

— Что, так и будем стоять в проходе? Хозяюшка, тоже мне.

Я не приглашала их обоих, особенно того, кто стоял за спиной моей соседки. Прошла на кухню, нисколько не сомневаясь в том, что оба последуют за мной. Делала это потому, что меня сильно зацепили ее слова о ребенке, что тот, кого уже ношу под сердцем не простит мне подобного опрометчивого поступка. Хотя здесь и так все понятно. Без суда и следствия. Тетя Галя, как и я опустилась на кресло и приказала Дроздову:

— Начинай, родимый.

Я схватилась за живот, когда эта махина в виде Демида, с мгновение пристально буравившая меня взглядом, опустилась на колени прямо передо мной. Это было похоже на то, как непобедимый гладиатор приходит к даме выказать свою симпатию и сообщить, что будет бороться за ее внимание, не жалея ни сил, ни крови, ни жизни. С одной разницей — взгляд у Демида был совсем не шутливый, будто мы сейчас не на кухне сидели, а на той самой арене, куда вот-вот выпустят с десяток голодных львов. Дроздов положил свои ручищи мне на коленки и стоя в таком положении, наконец, произнес:

— Лиза, я хочу попросить прощения. Ехал сюда уверенный, что ты не та, за кого себя выдаешь. Но ты выгнала меня, обругала и до моей тупой башки дошло, что я жестоко ошибся. Когда несколько месяцев назад менты выволокли меня отсюда, там, в участке меня уже дожидались. Один… мужик. Я нужен ему был в столице, он хотел меня выцепить отсюда, но догадывался, что я так просто не поеду. Потому что в этом городе у меня внезапно появился слишком большой интерес. Он приготовил досье на тебя. Подделал бумажки о том, что ты занимаешься проституцией, притащил подружку твою рыжую, она про тебя столько всего рассказала.

— Женя? — имя коллеги вырвалось из моего рта.

— Кажется, — кивнула лысая голова. — Я дебил, Лиза. Прощения мне нет, и я знаю и не требую от тебя простить меня. Осознаю, что недостоин. Выйдя отсюда полчаса назад, я выяснил всю правду. Тебя оболгали, а я поверил в это. Наверное, — следующее Демид процедил сквозь зубы, — потому что в это было легче поверить, чем в то, что ты на самом деле такая хорошая.

— Вот и славненько! — встряла тетя Галя, хлопнув пару раз в натруженные ладоши. — Давайте, миритесь скорей, мне еще сериал свой смотреть.

— Лиза, — Демид ее словно не замечал. Я тоже. Особенно после того, как услышала следующее:

— Я понимаю, что ты меня не простишь. И не прошу тебя об этом.

— Зачем же ты тогда…

— Затем, что я должен тебя увезти.

— Зачем? Чтобы я родила, как ты сказал, и ты смог потом отобрать у меня моего ребенка?!

— А ты что, Демидушка-дурачок, действительно такое сказал девчонке? — выпучила глаза соседка. — Ну, так, ребята, если так и дальше пойдет, я умываю руки! Я под этим не подписывалась!

— Сядьте! — вдруг рявкнул на «подельницу» Дроздов. Женщина с перепугу опустилась на кресло, с которого только что так прытко хотела встать. — Лиза, я уже сказал, что в горячке наболтал глупостей. Я так не сделаю. Прошу тебя уехать с моим другом в надежное место, потому что тебе и ребенку сейчас угрожает опасность.

— Откуда мне знать, что это не твоя уловка? Я слишком много тебе верю, а потом…

Осеклась, встретившись с его неподъемным взглядом. Заявление Дроздова прогремело как гром среди ясного неба.

— Македонского Вовку избили из-за меня. И те же твари, кто это сделал, обещали сделать это и с тобой. Я не прошу простить меня, сейчас я пытаюсь защитить вас с ребенком.

— Я не могу уехать, у меня работа, отец. Я не могу…

— Да кому ты нужна, зайка? — тетя Галя, как всегда, рубила правду матку. — Какому отцу? Тому, который все деньги из дома вытащил, не думая о том, что тебе есть нечего? Тому, который пропадает хрен знает где, заливаясь сивушкой по самое горлышко орлиное?

— Лиза, ни одна работа в мире не стоит жизни ребенка, — надавил на меня Демид. — Если не думаешь о себе, подумай о нем. Я компенсирую тебе все, если захочешь потом вернуться сюда. Но надеюсь, до этого не дойдет.

— Все настолько серьезно?

— Серьезнее некуда, — подтвердил Дроздов. Он так и стоял передо мной на коленях. Только вот непонятным образом мои руки перекочевали в его большие горячие ладони и застряли там, будто бы в тисках.

— Куда ты хочешь меня отправить?

— В надежное место. Лучше будет, если ты сама об этом знать не будешь. Безопаснее для всех. Я помогу тебе собрать чемодан.

Я судорожно металась между тем, верить ему или нет. И искала хоть одну зацепку, чтобы принять верное решение. Если он говорит правду, то мне действительно лучше уехать. Не будь беременности, я бы однозначно, категорично отказалась. Но она есть.

— Я поеду, — произнесла медленно. — Только сначала хочу увидеть Вову, и сама с ним поговорить.

На сборы ушли какие-то минуты. Я спрашивала, что будет с моим отцом, а тетя Галя высказала Демиду идею, которую он тут же подхватил.

— С ним все очень просто. Оставьте мужику денег побольше и в ближайший месяц его никто не найдет.

Дроздов без слов вынул несколько крупных купюр из бумажника и бросил их на стол в кухне. Выпроводив соседку, подхватил мой чемодан и подождал, пока спущусь по лестнице.

— Мы едем в больницу к Владимиру, — уточнила строго перед тем, как сесть в его новую машину.

— Я обещал, — кивнул уголовник.

Демид настоящий стал открываться мне после того, как села в его автомобиль. Именно тогда и увидела то, в каком мире он на самом деле живет. Если уж он и вор или уголовник, то в любом случае, птица очень высокого полета, бумажники из карманов прохожих столько денег не дадут.

— Теперь могу сказать, — убедившись, что пристегнулась, он тронулся с места. Железный конь стоимостью в миллионы двинулся в сторону клиники. — Мой доверенный человек на вертолете отвезет тебя в Москву. Там ты поселишься в моем доме. За тобой присмотрит Татьяна Родионовна, моя домработница. Дом будет под охраной. Александр, человек, который тебя заберет, несет за тебя ответственность, поэтому не удивляйся, если лишний раз позвонит или приедет. И ты сама, если тебе что-то будет нужно — всегда звонишь ему. Он свяжется со мной.

— А ты сам не поедешь? — до меня начало доходить, то, что он пытался донести уже какое-то время.

— Я… пока останусь. У нас с Македонским здесь еще есть некоторые дела. Лиза, — повернувшись в мою сторону на мгновение, он сразу вернул взгляд на дорогу, — поверь, чем меньше ты знаешь, тем лучше для тебя. Я приеду. Через какое-то время. В Москве ты будешь в полной безопасности. Отдыхай. Повторяю, если что-то нужно, у тебя будет Татьяна Родионовна и Александр. Отцу звонить не вздумай. Он сам не хватится, а трубку может поднять кто-то другой. Прошу тебя об одном — не рискуй понапрасну нашим ребенком.

Вот такое объяснение. Трудно было в это не поверить. Тем более, когда все сказанное подкрепилось словами Владимира. В больнице он рассказал мне все, как было. И тоже уверял, что мне лучше уехать вместе с другом Демида. В результате я здесь.

В небе.

Смотрю вниз на родной город с высоты птичьего полета, и вся трясусь от страха. Не знаю от чего этот страх больше. От того, что боюсь летать или от того, что не понимаю, насколько все серьезно. То, в чем внезапно оказалась замешана. Конечно, Александр выглядит очень прилично. Судя по виду, он директор крупной компании. Уважаемый человек, которому невозможно не доверять. С такими в салоне даже вертолеты не падают. Боятся быть уволенными или занесенными в черный список.

— Не надо бояться. Нам лететь несколько часов, пилот профессионал, вертолет — настоящая стрела. Все будет хорошо. Мне тоже можно доверять. И если тебе так легче, я не возражаю, чтобы ты держалась за мою руку.

Мне стало стыдно и руку убрала. Замечание Александра было настолько непонятным, ругался ли он или наоборот хотел поддержать. У меня нет привычки общения со столь высокопоставленными людьми, страшно от одного его вида. А еще и от того, что этот человек находится в подчинении у того, кого я все еще периодически называю уголовником.

 

Глава 42

В обычной больничной палате собралось не меньше пятнадцати человек. Кого-то из них я знаю, далеко не всех лично. Как выяснилось, зато все они наслышаны обо мне. Ребятки не робкого десятка. Есть и крепыши, явно способные на многое, есть и те, кто пистолет в руках никогда в жизни не держал.

— Македонский, ты уверен, что в больнице место для этого разговора? — поинтересовался у Вовки сразу, как вернулся от Санька. Отправил Лизу. Теперь я спокоен. А как только придет сообщение, что она у меня дома — совсем расслаблюсь. Теперь у меня в этом городе одно дело. Больше ничего меня здесь не держит.

— В этом городе, — подтвердил Вовка, — теперь везде для тебя место.

Однако мой старый друг ошибся. Я вовсе не хочу становиться теневой главой этого города. Передо мной стоит другая задача.

— Даешь Дрозда на место Солдата! — потребовали ребятки, собравшиеся к полуночи в палате у Македонского. — Что надо делать, Дема, ты только скажи — мы с ребятами всегда готовы!

— Нет, — полагаю, я их сейчас удивлю. — Я не собираюсь становиться у руля.

— А кто-же тогда? — последовала естественная реакция этих парней. Конечно, они сюда шли совершенно не за этим. Надеялись, что в город вернулся тот, кто их поведет за собой и при ком они снова станут людьми.

— Македонский.

— Кто? — даже сам Вовка не поверил в то, что я только что сказал.

— Македонский, — повторил для особо глухих. — Вы меня правильно услышали. И я объясню почему. Македонский, вы все его отлично знаете. Уже давно не боец. Но он всегда жил и продолжает жить по понятиям Солдата. Я помогу вам навести порядок в городе только в случае, если он встанет у руля, и вы примете его управление.

Поднялся гул, но я остановил его всего лишь подняв руку.

— Я помогу вам навести здесь порядок только, если Македонский встанет у руля. Он не боец, но рассудит все ваши споры по понятиям. И вы будете его за это охранять. Главный не должен чесать кулаки, главный должен башкой думать о людях. Много среди вас таких? Нет? Поэтому решайте прямо сейчас.

Завершив свою тираду, повернулся к больному, который уже несколько раз дергал меня за краешек штанины, пытаясь привлечь внимание во всей этой суматохе. Его понять можно. Он звал меня в надежде спрятаться за мою спину, а дело вдруг повернулось так, что именно ему придется встать в управлении.

— Демид, ты чего? — зашептал Вовка пересохшими губами. — Я не смогу! Какой из меня управляющий? Ты знаешь, какие они?!

— Македонский дело говорит! Какой из него рулевой? — послышалось из толпы, на что я не задержался с ответом и разом пресек все возражения:

— Легко командовать, когда прячешься за спинами бойцов. У Македонского такие тоже будут, не волнуйтесь, он быстро всему научится.

— Ты так уверен в нем, Демид?! Странно это!

— Я скажу так. Он единственный, в ком я уверен и кого готов оставить на месте Солдата. Если есть несогласные, я прямо сейчас разворачиваюсь и уезжаю.

— Э, нет! — загомонили разом присутствующие. — Не, если ты голову даешь за Македонского, то мы его примем. Как скажешь. Но ты несешь ответственность!!!

— Слышал? — обратился к позеленевшему другу. — Я теперь за тебя отвечаю. Ты же меня не подведешь?

— Н-не подведу, — проблеял мой болезненный друг.

— Все слышали? — повторил остальным. — Не подведет. Так что, переходим к делу.

Народом очень просто управлять. Мало людей вокруг. Тех, кто готов взять на себя ответственность. Я беру, как брал Солдат. С другой стороны, у меня и выхода нет. Чтобы не тормошить Вовку, мы все дружной компанией переместились на один заброшенный склад, где у человечка из нашей команды было оборудовано свое хранилище. Хорошее хранилище, к слову. Боевых припасов. И почему они без меня еще на выгнали из города всех, кто им не угоден? Рассматривая ящики с автоматами, пистолетами и даже с гранатами, почувствовал себя в супермаркете — выбирай, что хочешь. Даже на кассе платить не нужно. Работа пошла. И единственная мысль, что меня грела все это время и следующие бесконечные дни, это то, что прислал Санек. Лиза уже у меня дома. Татьяна Родионовна там же. Охрана стоит. Он даже фотку прислал, которую я сразу удалил и вообще почистил всю историю в телефоне. Теперь он стал пустышкой, как и я сам…

 

Глава 43

Часа три ночи. Татьяна Родионовна давно ушла спать, а я сижу на диване в этой бескрайней гостиной, в полной темноте смотрю за окно. И даже ночью, здесь есть, на что посмотреть. В главном помещении дома Демида потолки метров шесть и одна стена полностью стеклянная. А за окном лес. Сосны, елки и бескрайняя природа. Стоило уехать в Москву, чтобы увидеть настоящую природу. Я поджала ноги под себя и притянула большую белую подушку к животу. Обняла ее. Кажусь себе настолько крохотной в этих современных хоромах, которые не смогла бы себе позволить даже арендовать на время отпуска. Мы в нашем тамбовском почтовом отделении иногда рассматриваем заграничные журналы, да и своих предостаточно. Глянцевые издания публикуют фотографии вот таких вот особняков, наверное, чтобы простые почтовые работники могли помечтать. Они показывают вот такие угловые диваны, высоченные потолки, с которых свисает трехметровая люстра. Камины, будто сливающиеся со стенами, телевизоры как в кинозале.

Татьяна Родионовна сначала отвела меня в его спальню и сильно удивилась, даже не скрывала этого, когда я спросила, нет ли в этом особняке другого уголка, где бы можно было переночевать.

— Тебе кажется, что здесь недостаточно удобно? — спросила она первым делом.

Ну, как я могла ей объяснить, что дело не в удобстве? Разумеется, спальня Демида оказалась самой шикарной спальней, которую я когда-либо видела. Даже в журналах подобное редко появлялось. На широкую кровать так и хотелось прилечь, встроенные шкафы во всю стену говорили о том, что в них поместится любой королевский гардероб, а ванная комната, прилегавшая к этому помещению в принципе, заставляла лишиться сознания. Собственное джакузи, просторный душ с гидромассажем, зеркало во всю стену и все, о чем только можно мечтать.

— Нет, нет, здесь все прекрасно. Но я у Демида только гость, на время, пока он не приедет. Тогда я отправлюсь домой. Очень надеюсь, он не задержится.

Женщина не стала меня расспрашивать, многозначительно пожав плечами, проводила гостью в соседнюю комнату. Здесь уже помещение было гораздо скромнее, но все с тем же отдельным санузлом. Все удобства у каждого гостя в доме.

— Ну, тогда устраивайся здесь. Я на кухне приготовила ужин. Буду ждать тебя там. Мне велено следить за тем, чтобы ты ела, уж извини. Я понятия не имею, какие у вас с Демидом отношения, но свои обязанности обычно выполняю именно так, как велено.

В общем, домработница (так она себя назвала) мне очень понравилась. Строгая, но справедливая. Лишнего не говорит, в душу не лезет. Одевается скромно и опрятно — черное платье, наглухо закрытое на вороте, и юбка длиной ниже колен. Ей лет пятьдесят, может быть немного больше. Мы поужинали, чтобы не молчать, она включила телевизор. На этой просторной кухне, по площади большей, чем вся моя квартира в Тамбове, тоже был телевизор. И миллион каналов, смотри что хочешь.

Потом я утащила кружку с чаем и осталась сидеть в зале. Татьяна Родионовна отправилась спать, при этом не забыла пожелать мне спокойной ночи. Я так и уснула позже на том самом диване. Чего-то ждала, возможно. Думать не думала. Не о чем было думать. Пока его не было эти три месяца уже успела смириться с тем, что теперь одна. Он заставил меня послушаться и приехать сюда. Надеюсь, не обманул. Я сюда не вписываюсь. Когда приволок меня сюда, сам того не зная, доказал то, о чем говорил. Не нужна была ему моя квартира. Она стоит столько, сколько одна ваза в его доме. Соответственно, прихожу к выводу, что папа проиграл свою дочь. Проиграл ее незнакомому уголовнику вместе с квартирой. А Демид… Выиграв меня, теоретически, зная их нравы на зоне, мог не только нападать, но и в тот же момент взять все, что ему понравилось. Он же ждал. Дела говорят громче слов. В любом случае, все еще не верю ему. Надо думать, что буду делать с работой, смогу ли жить с отцом после того, что узнала. И тем более, надо решить, как растить ребенка. У Демида денег не возьму. Ни при каких обстоятельствах. Может быть мой отец способен на безответственные поступки, зато моя мама никогда бы так не поступила! Вот и я не поступлю. Глаза сами собой закрылись, и я провалилась в сон.

А утром следующего дня началось самое долгое в моей жизни ожидание. Он не приехал ни на следующий день, ни через неделю. Ни даже через две. Все это время была заперта в его владениях. Поначалу бродила по дому и по саду вокруг него. При этом, стоило шагнуть за порог, сзади вырастала тень охранника. Сад оказался большим и ухоженным. Дорожки вились змейками между деревьями и клумбами пока не уводили тебя на просторную лесную территорию. Могло померещится, что вырвалась на волю, но через какое-то время упиралась в трехметровый забор. Мне нравилось там гулять тем более, что больше нечего было делать. Татьяна Родионовна не позволяла мне даже чашку за собой вымыть. У нее на все находились отговорки. Мол, зачем чашки мыть руками, если есть машинка и нечего за нее ее работу выполнять. Она иногда уезжала из дома, а охранники не заходили внутрь, они либо были на территории, либо в специальном домике охраны. В такие моменты я давала себе волю изучать дом. Быстро нашла кинозал, сауну и не раз наведывалась в спальню Демида. Я стыдливо открывала ящики и ящички, будто бы пытаясь таким образом понять того, чье дитя ношу теперь под сердцем. Помимо того, что все вещи были настолько дорогими, что кроме как смотреть на них, я не решилась ни одну взять в руки, они еще были со вкусом подобраны. У него был целый набор галстуков. У этого человека, которого кроме одного раза всегда видела лишь в толстовке, была целая коллекция баснословно дорогих часов! А еще вешалка рубашек и деловых костюмов. Это, пожалуй, было единственным, до чего дотрагивалась. Мне нравилось проводить рукой по ткани, по рукавам, вдыхать тонкий аромат одеколона, пропитавший всю его одежду. Со временем, день за днем, это все больше стало походить на какое-то сумасшествие. Это стало вредной привычкой и дошло до того, что как-то ночью, когда Татьяна Родионовна уже спала, я выскользнула из своей постели и на цыпочках пробралась в его спальню. В полной темноте прекрасно ориентируясь в помещении (поскольку уже успела выучить здесь каждый уголок) подошла к кровати и отогнув край одеяла, нырнула под него.

Да, на этот раз я вторглась на его территорию. Без спроса. Демид настоял на том, чтобы отсиделась в его доме, но ничего не упомянул о том, что мне делать можно, а что нельзя. Никто не сказал, что такой мой поступок его бы обрадовал. Скорее наоборот. Но именно от этого все больше хотелось совершить данное преступное деяние. И его подушку я тоже обняла. Прикрыла глаза и представила, как раньше, до того, как он отправился в мой родной город, как спал здесь. Выбросила все мысли из головы, что мог спать не один. Это меня не касается. Я представляла себе, как он падал на эти простыни, уставший, зарывал свою лысую голову в подушках, как сильные мужские руки подминали их под хозяина, как он засыпал, глядя на ночное небо в окно, не обремененное шторами.

Демид как-то сказал, что мы с ним похожи. Оба из одного города, оба без матерей, оба…

Не заметила, как мои губы стали нашептывать в ночь ту самую колыбельную. Словно бы он был здесь и мог слышать меня. Демид не прав. Мы с ним совсем не похожи. Его жизнь била гораздо сильнее, заставляя и его набраться сил противостоять себе. А я же ничему так и не научилась. Доверчивость все еще мое кредо. Денег у меня никогда не было и навряд ли будут. Он был очень злым, и теперь знаю, что пока, несмотря ни на что, не обманул. Каждое утро и каждый вечер Татьяна Родионовна смотрит новости по телевизору. Почти сразу, как я оказалась здесь, посыпались сообщения о беспорядках в Тамбове. Бандитские разборки как в девяностых. Мертвые авторитеты. Стрельба средь бела дня. Слава богу, никто, кроме бандитов не пострадал. Похоже, из вора и уголовника, Демид Дроздов теперь превратился и в убийцу.

 

Глава 44

— Тише. Спи. Я сейчас в душ и тоже лягу. Устал как черт.

Я все-таки уснула в его кровати, хоть изначально планировала побыть здесь несколько минут. А кончилось тем, что проснулась от шороха рядом с собой, разлепила слипшиеся веки и сквозь узкие щелочки увидела указательный палец, принадлежавший мужской руке, который коснулся моих губ. Мне понадобилась вся сила воли, чтобы не закричать и не начать отбиваться!

Демид как раньше поправил съехавшие мне на глаза волосы и осторожно поцеловал в лоб, а затем поднялся и бесшумно скрылся в ванной. Я шумно втянула ноздрями воздух — это было более правильным решением, чем сделать вздох через рот — тогда бы точно закричала. Хватило пары секунд, чтобы вылезти из-под одеяла, заправить его обратно и выскочить из спальни, скрывшись в той комнате, которую отвоевала для себя. Теперь уже оказалась под своим одеялом! Черт! Надеяться на то, что Дроздов решит, будто бы я ему приснилась, бесполезно. Спала я, а не он.

Внезапно скрутило живот. Больно. Скрутило так, что даже согнулась пополам при этом лежа на боку. Неужели это от испуга? Или от того, что резко вскочила? Читала, что при беременности надо быть осторожной со своим организмом, однако в данной ситуации не смогла себе контролировать. И сейчас не могу. Тем более, что дверь в мою комнату тоже приоткрылась и тут же я почувствовала, как Демид опустился на постель за моей спиной. Его ладонь легла на мой живот. Немного прохладная, тяжелая, покрытая пуленепробиваемой кожей, она в одно мгновение утихомирила мою боль. В животе разлилось приятное тепло, моментально добралось до сердца и окунуло его в свою сиропно-сладкую негу.

— Лиза, прости, я не хотел тебя пугать, — вдруг полушепотом извинился хмурый хозяин особняка. — Только прилетел, Сашку отправил домой, он меня встречал и сразу же помчался к тебе.

Я зажмурилась, делая вид, что сплю. Актриса из меня плохая, Дроздов это сразу понял.

— Болит еще? Может быть доктора вызвать?

— Нет, — мотнула головой в подушку, не разлепляя при этом век. — Прошло. Не надо доктора.

— Есть не хочешь? Я могу приготовить.

— Не хочу.

Странный диалог. Демид не убирал руку от моего живота, я обняла его запястье пальцами, боялась, что позволит лишнее. Но он даже не пытался. При этом я сама почувствовала что-то странное под пальцами. Тихонько приоткрыла глаза и скосила взгляд туда, где ощущала его кожу. Боже мой! Уже второй раз мне потребовалось собрать все силы, чтобы не поднять шум. Через всю руку тянулся страшный шрам. Он был совсем свежим. Мои глаза проследили за ним и неожиданно наткнулись на его лицо. На котором теперь тоже красовался шрам. Лишь теперь заметила, о какой усталости он говорил. Посеревший весь, похудевший, глаза стали почти мертвыми и вдобавок эти шрамы.

— Не красавец, да? — мрачно усмехнулся Дроздов. — И до этого пугалом был, сейчас совсем тебя напугал. Прости. Не хотел. Зато в нашем с тобой городе теперь порядок. Больше тебе ничто не угрожает.

Не подумав, решила, что это он так намекает на то, что мне пора выматываться из его шикарного дома. По этой причине поспешила сказать, уже больше не играя в спящую красавицу:

— Я сейчас же соберу вещи.

Лицо Демида побагровело. Он убрал свою руку от моего живота и встал с кровати:

— Тебе здесь настолько не нравится? — вдруг сказал он то (почти выплюнул) что совершенно не ожидала услышать. — Лиза, я прекрасно помню, — не дождавшись ответа от опешившей гостьи, продолжил Демид, — что обидел тебя. И честно надеялся, что, когда вернусь, ты немного остынешь и прежде засобираться обратно, хотя бы дашь мне шанс. Я приволоку тебе Харитона, чтобы он признался в том, что наболтал мне. Я согласен, сам дурак, не должен был слушать каждого встречного, но все же мы можем ошибаться, разве не так?

Дроздов заходил возле моей кровати взад и вперед. От меня не укрылось то, как странно он это делал. Время от времени и сам держался за свой левый бок и тяжело дышал. Этот здоровенный бугай, чье тело было доведено до физического совершенства, тяжело дышал!

— Я только приехал, а ты уже хочешь отправиться обратно! Ты можешь дать мне хотя бы несколько дней? Неужели тебе настолько некомфортно здесь? Или тебя кто-то обижал? Прости, я не выходил на связь, не хотел тебя тревожить, чтобы ты не думала, что домогаюсь даже по телефону. Но я постоянно интересовался о твоем здоровье у Татьяны Родионовны. Она уверяла меня, что ты много гуляешь по саду, хорошо питаешься и, в общем и целом, стала выглядеть жизнерадостнее, чем в момент своего приезда. Мчался сюда, увидел тебя спящей в моей постели и обрадовался, что ты передумала, что у меня появился шанс, ведь Татьяна Родионовна сказала, что ты категорически устроилась в другой спальне. А теперь ты хочешь уехать!

— Зачем тебе эти несколько дней? — задала с одной стороны очень глупый, а с другой стороны очень важный для себя вопрос. Ведь он сказал так много, но не сказал главного.

Демид перестал ходить. Остановился и вперился в меня взглядом, как будто только что заметил.

— Затем, — наконец сказал мужчина сорвавшимся голосом, — что я хочу, чтобы ты жила здесь. Пела мне свои колыбельные на ночь и родила ребенка. Хочу есть твои сырники и заставить тебя улыбаться. Лиза, я не умею говорить красивых слов, не требуй от меня этого, ты же видишь, — безумец потерянно провел ладонью по своей лысой голове, — что я тупой!!! Я не знаю, как это говорить! Как тебе объяснить, сколько думал о тебе все эти дни! Как тебе сказать, что притащил себя сюда живым только потому, что хотел коснуться тебя еще хотя бы раз!

Не получив ответа от идиотки меня, Дроздов сорвался с места и вышел из комнаты. Я услышала, как открылась дверь в его спальню. Повинуясь своему сердцу, откинула одеяло и шлепая по полу голыми пятками, прошла туда, откуда сбежала пять минут назад. Демид сидел на краю своей кровати, обхватив голову руками, смотрел в пол. Я приблизилась к нем и опустилась рядом. Положила ладонь на его спину, затем еле слышно прошептала:

— Демид, если ты обещаешь, что не станешь разлучать меня с ребенком, то я готова попробовать все наладить. Ради него.

Дроздов убрал руки от головы и тяжело посмотрел на меня.

— Я конченный придурок. Надо же было сболтнуть такое! Мне же теперь никогда не искупить эти слова. Лиза, — он схватил меня за руку, — послушай, я наболтал это в сердцах. Обиделся до такой степени, что ли. Но я бы на самом деле никогда такого не сделал. Злился на тебя сильно, думал, что ты притворялась. И тем сильнее обиделся, потому что уже давно с ума сходил без тебя.

— Тебе надо поспать, — прервала его по той причине, что у самой в груди все уже давно разорвалось от боли и слез.

— Нет, — упрямец мотнул лысой головой, — ты куда-нибудь сбежишь, пока я сплю. Останься со мной. Пожалуйста. Я обещаю не приставать и даже не дотрагиваться. Хочешь, ты будешь спать под одеялом, а я рядом, поверх?

Я молча встала и, обойдя кровать с другой стороны, опять откинув одеяло, забралась под него. Но на это раз этим не ограничилась. Уже будучи под ним, откинула одеяло со второй стороны. Демид, не размышляя ни секунды, скинул с себя майку и спортивные штаны, оставшись в одних боксерках. Он лег и накрылся одеялом. Лег на самом краю, не собираясь дотрагиваться до меня. Это за него сделала я. Подтянулась тихонечко и моментально угодила в медвежьи объятия. Ждала этого, мечтала каждую ночь и тоже запрещала себе думать о нем.

Жадно встретила его соскучившиеся губы. Обнимала за шею великана, боявшегося сжать меня (как делал это раньше) из-за моего округлившегося живота…

Мы спустились к завтраку часа в два дня. На столе все было накрыто, а следов Татьяны Родионовны в доме не обнаружилось. Женщина тактично отбыла домой. Ужин этим вечером готовила я. А Демид смотрел. Сидел на стуле и смотрел. Я еще несколько дней отпаивала и откармливала его, прежде он вернулся к своему обычному виду.

 

Эпилог

Мы приехали в Тамбов спустя еще несколько недель. Мне было необходимо оформить бумаги на увольнение, забрать кое-какие вещи из дома. Проверить отца. За этот месяц изменился не только Демид, но и я сама. Стала спокойнее, что ли. Он держал свое слово, относился ко мне, как к тончайшей хрустальной вазе. Я отказывалась от его подарков, согласилась лишь один раз. Я хотела вернуться на работу во всеоружии, поэтому попросила купить мне несколько дорогих платьев, красивые туфли и сумочку. В результате провела в магазине целый день.

Я теперь знаю, чем он занимается. Демид раньше принадлежал к криминальному миру и то не по своей воле. И никогда не был вором. Ну, уж не в том понимании, как я себе это видела. Сегодня мой жених честный бизнесмен, он владеет крупным торговым центром в Москве. Собственно, туда меня и отвез в первый наш раз покупок. Естественно, во всех магазинах одежды меня разглядывали как живую знаменитость. В общем, маленькая прихоть обошлась мне большими проблемами. Но и родной город сюрпризы подготовил.

Мы приехали в бывшее мое почтовое отделение под конец рабочего дня. Демид подъехал на своей супер машине к самому входу, почти подмяв морду автомобиля Антона. Он тоже был здесь, поэтому Демид не позволил мне зайти на почту в одиночестве. Теперь он выглядел совсем иначе. В костюме и с галстуком, в белой рубашке, он смотрелся настоящим миллионером. По крайней мере в Женькиных глазах считалась именно эта мысль. Моя бывшая коллега хихикала с Куликовым, нисколько не скрываясь перед другими. Я тоже больше не скрывалась. И тем более, не прятала свой живот. Он все еще совсем небольшой, но это зеленое платье для беременных, подчеркивало даже его.

Мы не задержались там. Я побоялась, что Антона сердечный приступ хватит. Женьке пришлось любовника обмахивать дорогим журналом, на обложке которого был почти такой же дом, в котором я теперь живу. Завершив здесь все дела, села в машину, дверцу в которую мне красиво открыл Демид. А потом отправились домой. Я хотела забрать кое-какие вещи, думала по-хорошему зайти, однако здесь тоже ждал сюрприз. Дверь открыла неопрятная пьяная женщина и ругаясь матом, выставила нежданную гостью вон. Удивительно и то, что позади нее кулаком мне грозил и мой же отец. Он не узнал меня.

— Пусть будут счастливы, — резюмировал Демид, утаскивая меня обратно в машину, на островок своей заботы. Уже из салона помахала рукой тете Гале. Пока я поднималась к квартире, Демид занес ей какую-то коробку, обвязанную лиловым бантом. Не сказал мне, что там.

Перед самым отъездом мы повидались с Македонским. Он похудел и заметно разбогател. Приезжали мы к нему в крутой офис, у дверей которого стояла охрана.

— А, все-таки заехали ко мне, голубки! — обрадовался мой старый знакомый. — А у меня для вас сюрприз!

— Еще один, — усмехнулся Дроздов, сцапав меня за талию.

— В смысле? — не понял Вова. — Бандит! Ко мне! — свистнул мужчина куда-то через плечо.

— Бонька! Бонька!!! — моя маленькая рыжая бестия крутилась вокруг рук бывшей хозяйки настоящим радостным волчком, грозя ненароком зашибить хвостом.

— Встретил этого охламона, — фыркнул довольный Владимир. — Никакой он не Бонька, самый настоящий Бандит! Забирай свое сокровище, принцесса. Будет кому в столице Дрозда бесить.

Вопреки моим ожиданиями и своей радости, Бонька с нами не поехал. Как будто передал Демиду заботу о своей бывшей хозяйке. Взяла с Владимира честное слово, что будет хорошо заботиться о нем. Македонский обещал, положа руку на сердце.

Мы уехали. С тех пор мне было не на что жаловаться. К концу беременности мы с Татьяной Родионовной стали почти родными. Она потом помогала мне ухаживать за сыном. В те редкие дни, когда удавалось папу выставить на работу. К родам вышла замуж.

— Я придумал, как доказать тебе, что не сделаю ничего плохого, — довольно заявил Демид перед венчанием, на котором было всего несколько человек — только самые близкие. Татьяна Родионовна, Македонский и Александр. Больше у нас никого не было. Если не считать Бандита, которого по случаю торжества даже свозили в парикмахерскую для собак. — Мы поженимся до родов, а также не будем подписывать никаких бумаг. Вообще. Все мое — теперь твое. И его.

КОНЕЦ