— Живой, живой, — папин недобрый знакомый неприятно оскалился. Из-под черного капюшона толстовки с трудом можно было разглядеть лишь нижнюю часть его небритого лица, при этом глаза оставались загадкой. Меня начало немножечко трясти, и от страха и оттого, что я не знала и даже не могла догадаться, что теперь будет. — Не бойся за него. Ты лучше за себя переживай…

Демид, даже не дотрагиваясь до меня, вынудил прижаться спиной к его машине. Я отступала, хотя сам уголовник не двигался с места.

— Зачем? — пропищала, заставляя себе хотя бы моргнуть, чтобы уменьшить размер своих испуганных глаз. Потому что у меня такое впечатление, они сейчас как минимум вывалятся из орбит.

— Садись в машину, дома поговорим, — небритый оскал стал еще жестче. — Дверь сразу за тобой.

— Я не хочу с вами никуда ехать! — с языка слетело молниеносно, однако звук все еще был жалким.

— Придется, — мужчина, рядом с которым я казалась Моськой, а он при этом был слоном, словно еще увеличился в размерах. Возможно, так показалось по той причине, что его голос стал и тише, и ниже. — Ты же не бросишь на меня свою псину? А вдруг, я ее на ужин съем?

— Что? Как? — чуть не поперхнулась собственным языком, а бывший заключенный, воспользовавшись моим оцепенением, сделал несколько шагов ко мне, протянув руку мне куда-то за спину, открыл дверь:

— Садись и не заставляй меня ждать. А то ужинать собачатиной будем вместе.

Ничего не оставалось, кроме как подчиниться и сесть в салон. Даже представить не могу, как оставить бедного Боньку на этого изверга! На ужин съесть?!!

Внутри машина оказалась еще хуже, чем ее хозяин. Салон ободран, ремень безопасности не работает, на приборной панели слой столетней пыли, а на руле металлический череп. Абсолютно повторяет портрет своего владельца. С той только разницей, что сам хозяин с трудом влез в салон маленькой машинки, однако она послушалась его, как преданный пес (слава богу, не мой) и взяла старт с места, даже не чихнув. Антон такие машины называет мусорниками. Он много говорит об автомобилях, можно сказать, только о них и говорит и уж о таком ржавом катафалке тоже отозвался бы не самым лестным образом.

— Я не понимаю старых придурков, которые за всю жизнь не смогли накопить себе на нормальную тачку! — похлопывая свою тюнингованную зеленую машину, которой восхищалась добрая часть нашего города, всегда говорил Антон. — Мне двадцать, и я уже на лучшей тачке, а к сорока буду ездить на Феррари! Тоже в зеленый выкрашу, люблю этот цвет. Зачетно, да?

Антон с невероятной скрупулёзностью относился к каждой детали, вытирал все пылинки и не дай бог был что-то есть или пить в его салоне. Здесь же… Будто бы свиньи ночевали. Стадо.

— Что, не нравится моя машина? — видимо, мой жуткий водитель заметил следы недовольных размышлений на лице у своей пассажирки, и не преминул тут же озвучить это. На самом деле, мне было безразлично, на чем передвигается тот, кто минуту назад планировал заняться смертоубийством Боньки.

— Мне все равно, — буркнула я в сторону. Не собираюсь с ним разговаривать. Наверное, это обида. Еще какой-то час назад я думала о нем, казалось, что в этом здоровенном незнакомце есть что-то хорошее, и только что я убедилась в том, как жестоко ошибалась. Похоже, и наш уговор соблюдать он не собирается. И Антона он…

— Не все равно, не лги. Все девчонки любят дорогие машины, — внезапная смена тональности разговора, вынудили остановиться вечно болтающего человечка в моей голове. — Так ты тоже из таких? Только на богатеньких смотришь?

— Ни на кого я не смотрю! Я на вас вообще никак не смотрю! — маленькая Лиза сорвалась с цепи. — Как я могу смотреть на человека, который только что собирался съесть мою собаку?!! Вы в принципе в своем уме?!!

— В своем, — ладонь наглеца накрыла мою коленку. — А ты не беси меня, отправляясь с другим мужиком на свиданку, тогда и не услышишь ничего такого.

Я дернула ногой, в целях освободиться от его лапы, но не тут-то было — уголовник сжал пальцы на этой незащищенной части моего тела и не позволил пошевелить ею ни на миллиметр.

— С каким, другим?! — моему возмущению не было предела. — Вы же сами сказали! Это же ваши слова были! Что вы меня всему научите и съедете с моей квартиры, а я потом смогу со своим парнем…

Мужлан стянул с лысой головы капюшон и, наконец, удостоил меня взглядом. Глаза в вечном прищуре сверкнули небесной голубизной:

— Можешь смело считать, я передумал.