в которой наконец выковывают ключ, а наши герои опаздывают во второй раз

— Ну вот, готово, — сказал наконец Болли. В руках у него оказалось нечто похожее на серебряного многоногого паука, нетерпеливо шевелившего лапами. — Поднимайте клетку повыше.

Лиза и Лёвушка повиновались, от волнения позабыв дышать. Очки у Левушки на носу немедленно перекосились, но поправить их было нечем — руки-то заняты. Болли, держа паука за спинку, подлез под клетку и приставил ключ к донышку. Шин-Шин защебетала что-то и взволнованно запорхала вокруг.

Дис привстала на цыпочки. Молотки разом перестали стучать.

Паук цепко схватился лапами за прутья, Болли сделал какое-то очень хитрое движение кистью, и дно клетки со звоном упало на каменный пол.

Ушастая рябая птица, расправив немыслимо огромные крылья, взмыла под резной потолок, замелькала между колоннами-деревьями, тенью отразилась в голубом бассейне и вдруг сложила крылья и, полыхнув оранжевыми глазищами, камнем рухнула вниз.

Лиза закрыла руками глаза и завизжала самым натуральным образом.

— Лизавета, — сказал знакомый голос. — Уже всё!

Лиза осторожно убрала от глаз руки и с невероятным облегчением увидела, как с пола, отряхиваясь, поднимается небольшой бородатый человек в серебряных очках. Кругом медленно оседали пёстрые перья. Не успев ничего толком подумать, Лиза кинулась ему на шею. Гномы сбежались и стояли полукругом, глядя на Филина с большим почтением.

— Спасибо, — сказал им Филин поверх Лизиного плеча. Лиза вдруг поняла, что за неделю он здорово отвык говорить. И ещё она поняла, что за такое «спасибо» можно ещё разок по зачарованному городу пройтись.

— Не знаю ничего более весомого, чем благодарность волшебника, отметил Полли, поклонившись Филиппу так, что почти половина бороды оказалась на полу.

— Лопухи, нежно сказал Филин, глядя на Лизу и Лёвушку. Остолопы…

— Что?! — возмутился Лёвушка, добравшись наконец до очков. — Я прошу прощения, но почему мы лопухи и тем более остолопы?

— Сейчас, — пообещал Филин, от души потягиваясь. — Тьфу! — он поглядел на клетку, которая стала совсем нестрашной и валялась на полу, явно подумывая её пнуть. — Зачем сюда полезли? — он махнул рукой. — Ладно, сам хорош… Да, ещё: шаль!

— Что шаль? — не поняла Лиза. — А, эта, чёрная…

— Её что, снять надо было? — догадался Лёвушка. — Так мы же хотели как лучше!

— Чтобы вас никто не заметил! Нас же поймать могли!

Филин с досадой замотал головой. Почти на двести семьдесят градусов.

— Сейчас разговорюсь, — пообещал он, — и…

— Ах вот оно что! — воскликнул Лёвушка. — Шаль колдовская? Поэтому вы без неё…

— Именно, — кивнул Филин и присел на край бассейна. — Поэтому я без неё.

— Зато сюда попали, — храбро возразил Лёвушка.

— В «да-нет» могли сразу сыграть, — Филин снова мотнул головой. — А в Сокровищницу почему не взяли? Эх! Решили, что птица — она птица и есть? А подумать?!

Лиза с Лёвушкой переглянулись и смущённо уставились в пол. Да уж, остолопы…

— И главное — бублик где? — грозно вопросил Филин. — Меня же неделю не кормили! Что ж на смертника-то добро переводить. А вот вы могли бы и сообразить, что расколдованные птицы тоже едят!

При этих словах Дис даже подпрыгнула от желания что-то сказать, но только всплеснула руками и промолчала. Прочие гномы переглянулись и зашептались.

— И люди тоже едят, — ответила Лиза, начиная обижаться. — И гномы. И вообще, что вы на нас шумите, Андрей Петрович? Между прочим, если бы не мы…

— Сидел бы я по сю пору в клетке в дворцовом подвале и ждал, когда мне шею свернут, — печально произнес Филин. — Всё, с этой секунды начинаю всё делом отрабатывать. Только не называй меня здесь Андреем Петровичем, я могу не отозваться. По эту сторону Моста я Филин. Так, — сказал он, хлопнул себя по коленкам и пружинисто поднялся. — Сейчас нам надо в Сокровищницу. Сочетание короны и дракона было бы сейчас очень кстати.

— Андрей Петрович! Ой, Филин! — взмолилась Лиза. — Не могу я так! Объясните!

— Не могу я сейчас объяснять! На месте всё расскажу! Лиза, идём в Сокровищницу. А вот тебе бы, Лёвушка, туда не надо, там всё-таки водопад…

— Нет уж, пойду, — воинственно напыжился Лёвушка. Ему очень не хотелось оставаться.

— Гномы славятся своей упёртостью, — пожал плечами Филин, — и ты в этом смысле ещё ничего, в тебе гномской крови всего-то одна тридцать вторая…

— Постойте! — топнул ногой Болли. Куда вы пойдёте? Там, в галереях, такое, а им без нас?! Эй, ребята, закрывай двери, никуда мы их не пустим!

Гномы кинулись исполнять приказ.

— Здрасьте пожалуйста! — с досадой воскликнул Филин. — С каких это пор мы ваши пленники, а, любезные гномы?

— Безумцев связывают, сударь, чтобы они сами себе не навредили, — ласково сказал Ньярви. — Берите нас с собой, или мы вам двери не откроем, так и знайте.

— Конечно, если вы с нами пойдете, вам будет спокойней, — помолчав, сказал Филин, — но я уверен, что мы втроём дойдем до Сокровищницы и вернёмся обратно. За кого вы меня держите, в конце концов? За птицу безмозглую, пять кило пуха? Или вы думаете, — уж простите, — что я не сумею открыть эти ваши двери, если вы упрётесь? — вкрадчиво добавил он. — Учтите, любезные гномы, времени-то у нас катастрофически мало и больше не становится, так что…

— Гномы, милые, — взмолилась Лиза, — не ходите с нами, пожалуйста! Против магии ведь магические средства нужны, а не топоры — правда, Андрей Петрович… Ой, простите, Филин?

— Уважаю, — прошептал ей на ухо Лёвушка.

Гномы тихо расступились

— Вот и славно, — кивнул Филин. Будем часа через полтора-два. Побежали.

И они побежали.

«Весь день бегаем! — пропыхтел Лёвушка в спину Лизе. — Спорим, норму физкультуры за целую четверть мы уже набегали?»

К Лизиному удивлению, очутившись за северными воротами, Филин к реке и к лодкам не свернул, а двинулся прямо по вымощенной каменными плитами галерее. Было тихо, только вода журчала вдали, и совершенно пусто.

— Мы что, пойдем напрямик? — осторожно спросила Лиза. — Но гномы говорили…

— Уху, — совершенно по-птичьи подтвердил волшебник, резко оборачиваясь. — Так быстрее, сама знаешь.

— Но там же это… Левка, как оно называется?

— Святилище, — мрачно пропыхтел Лёвушка, — которое провалилось. Тебе ещё плохо было, когда мы мимо проплывали.

— Ничего, как-нибудь, — коротко ответил Филин.

Поначалу они шли молча, и каждый шаг давался Лизе с огромным трудом. Ноги были как ватные, сердце колотилось, и всё время казалось, что вот сейчас случится что-нибудь страшное — завоет из ниоткуда на разные голоса колдовское эхо, высокие своды галереи прорастут страшными клыками сталактитов и сталагмитов… Но ничего не происходило. Древние стены молчали, словно прислушиваясь к быстрым, четким шагам волшебника. Лишь однажды из-за поворота поползли было какие-то непонятные тени, но Филин очень тихо и спокойно сказал им: «Куда, дурынды?» — как будто перед ним были не подземные мороки, а стая глупых дворняжек-пустолаек.

И тени исчезли, будто их и не было.

«Ну и ну, — подумала Лиза. — С Андреем Петровичем по подземельям ходить — совеем другое дело… То есть страшно, конечно, но совсем не так, как с гномами, и вообще, похоже, его даже стоны тут побаиваются… или просто помнят?»

— Расскажите-кa мне, что там за дракон, — вполголоса сказал Филин. Гномский фонарик качался в такт его стремительному шагу, и Лиза с Лёвушкой могли угнаться за волшебником только бегом. Для человека, не евшего неделю, бегал он поразительно быстро.

— Это отдельная история, — на всякий случай шепотом ответила Лиза. — Там сидит такой Костя Царапкин…

— Царапкин? — спросил Филин, не оборачиваясь. — Ну и ну. А он не Конрад случайно?

— Конрад, только совсем недавно. А до этого был Царапкин. Мы с ним в одном классе учимся… Учились…

— Учитесь. Да уж, то ли мир тесен, то ли прослойка тонка. Бедный Конрад, — загадочно высказался Филин.

— Он там сидит и обратно в человека превратиться не может.

— Да? Чтоб этого Myтабора молотом да к наковальне! Ладно, поспособствуем, — проворчал на бегу Филин. — Надо же, нашли-таки себе дракончика, мерзавцы… Интересно, чем они ему голову задурили… Хотя нет, неинтересно, дурят-то всегда одним и тем же, а обдуряемые методично наступают на одни и те же грабли… И ведь сколько дорожных знаков стоит по белу свету: «Осторожно, грабли!» — не помогает!

— А вы что, расколдовать его обратно в человека сможете? — пропыхтел Лёвушка.

— Попробую, — ответил Филин. — Так, — сказал он совсем другим голосом и остановился. — А ведь этого поворота здесь отродясь не было.

— Кирн говорил, что карты теперь врут, — сказал Лёвушка.

— То есть не то слово, — отозвался Филин, снова устремляясь вперед. — Поэтому гномы теперь далеко от дома не уходят… Понимаете, они жить-то вместе могут, а вот работать всегда уходили подальше — потому что кузнецу одно нужно, а картографу, скажем, — другое. А теперь они вон как нервничают от тесноты-то, бедняги…

Звук шагов вдруг стал каким-то гулким. Лиза остановилась и осторожно притопнула. Ну да. Как крышка в погребе…

— Что? — обернулся Филин. — А, не бойся, не провалишься.

— А почему пусто? — спросила Лиза.

— Хе-хе, — усмехнулся Филин. — Сказать — не сказать? Впрочем, вы ребята уже стреляные. Это, коллеги, гномское кладбище. — Он опустил фонарик, и желтоватое пламя осветило вытертые мраморные плиты. Впереди потолок понижался и видна была стрельчатая арка. За ней было темно.

— Лизка, не визжать, — поспешно сказал Лёвушка.

— Не буду, — мрачно пообещала Лиза, пытаясь усилием воли преодолеть дрожь в коленках. — Только место для кладбища довольно неподходящее…

— Ну, гномы же — не люди, — пожал плечами Филин. — Они считают, что покойничку веселее, если он слышит над собой шаги живых. Не знаю по-моему, что-то в этом есть… Вон впереди выход в их главный церемониальный зал, так там весь пол — сплошняком могилы, сейчас увидите, если не будет никаких шуточек..

А ведь они будут, добавил он потом, посветив фонарем под арку.

— Стойте, велел он, осторожно прошел под ней и огляделся. Рыбы и розы, что делается… — и тут от его голоса во все стороны полетело гулкое эхо.

Лиза осторожно сунула нос следом и чуть не ахнула. Зал был огромный, в слабеньком пламени свечки он казался бесконечным, потолка попросту не было видно, а в центре зала зиял тёмный провал. Собственно, от всего пола осталась полоска вдоль стены шириной шага в полтора.

— Пол провалился, — констатировал Лёвушка.

— Чёрта с два, — мрачно отозвался Филин.

— Два… А… А… — отозвалось эхо.

— Гораздо хуже. — Он осторожно наклонился над провалом и отпрянул, едва не потеряв равновесие и ухватившись за стену, чтобы не упасть. Фонарик от резкого движения погас.

— Это здесь! — пискнула Лиза и замерла. Снова, как и в прошлый раз, все звуки стихли, как будто их подушкой накрыли, остался только ужасный скрежет и шелест растущего мертвого дерева и еще гадостное чмоканье и чавканье чего-то то ли живого, то ли не совсем… — Как тогда! Будто что-то растет!

— Гори-гори ясно, — послышался в темноте голос Филина, и свечка в фонарике снова загорелась. — Чёрный Замок. Да, это здесь, только не прямо здесь, это совсем в другом мире.

— Параллельное измерение? — спросил было Лёвушка, но внезапно побледнел и тихо сказал: — Я его тоже чувствую…

— Да, параллельное и совсем отдельное, — кивнул Филин, с усилием отводя взгляд от провала. — Такого соседства никто не выдержит. Думаю, что здесь открывается переход туда.

Пойдёмте-ка побыстрее. — Он двинулся вдоль стены, высоко подняв фонарик. Лиза и Лёвушка двинулись следом, стараясь не смотреть в провал и цепляясь за стену. Молча миновали они зал и молча углубились ещё в один коридор.

Через несколько поворотов из-под арки вздохнула сыростью подземная река, и Лиза узнала тот берег, где они в прошлый раз высаживались с гномами. Впереди забрезжил бледный синеватый свет и послышалось журчание водопада. Лиза заметила, что Лёвушка весь подобрался, и сообразила: ему ну совершенно не хочется спасовать во второй раз да ещё и на глазах у Филина. А деваться некуда — водопадные чары уже начинают действовать, и с каждым шагом они всё сильнее. Вспомнив про окаменевших гномов, Лиза поёжилась: «Как же Лёвке-то помочь? Может, отвлечь Филина? Левка же лучше окаменеет, но не станет Филину объяснять про водопад…» Но тут её осенило. Правда, ещё несколько шагов Лиза сомневалась, но, посмотрев на бледнеющего на глазах Леву, приняла окончательное решение. «Вообще-то, обманывать нехорошо… И я буду выглядеть полной дурой. И вдобавок трусихой! — сказала она себе. — Ну и пусть! Девочкам это простительно… По крайней мере, все так считают».

В пещере было холодно. Излучающая синеватый свет вода водопада всё так же струилась снизу вверх, издавая мерное шелестящее журчание — как будто кто-то брюзгливо перешептывался на разные голоса. Филин замедлил шаг и принялся изучать пещеру, сделав детям знак молчать. Лёвушка, плотно сжав губы, старался держаться подальше от водопада.

И тогда Лиза решилась: она томным голосом сказала «пить хочу» и двинулась к источающей холод водяной стене, протянув вперёд руку. Её пальцы почти коснулись воды, когда Филин круто обернулся и увидел происходящее безобразие.

— Не смей! — рявкнул он.

Лиза отскочила от водопада и надула губы:

— Я попить… — протянула она капризно.

— Не пей, говорят тебе! — сурово сказал Филин, посмотрел на обиженное лицо Лизы и, смягчившись, добавил: — Козлёночком станешь. Кто его знает, что они с этой водицей наколдовали…

— Ой! — Лиза старательно сделала вид, что испугалась. — Мне страшно! Я боюсь дальше идти! Можно, мы с Левой чуточку посидим вот тут… а потом пойдём в Сокровищницу?

Позеленевший Лёвушка, удивлённо переводивший взгляд с Лизы на Филина и явно заподозривший какой-то подвох, тем не менее промолчал и сел на камень рядом с Лизой. Зато Филин поразился до крайности:

— Лизавета! — удивленно сказал он. — Ты же в прошлый раз не боялась?

— Не боялась, — проныла Лиза, устраиваясь поудобнее. — Но тут такое страшное место… А вдруг мы потом вернёмся, а нас тут кто-нибудь поджидает?

— Не говори ерунды! — подал голос Лёвушка, который от изумления вернулся к нормальному цвету: он ни разу не слышал, чтобы Лиза разговаривала таким противным тоном.

— Ага! Вот тогда оставайся тут и карауль! — сказала Лиза, в глубине души весьма довольная разыгранной сценой.

Лёвушка вытаращил глаза, а брови у него поползли вверх. Он открыл рот, потом закрыл.

— И верно, Лев, постой-ка на страже, — невозмутимо кивнул Филин (Лиза мысленно возликовала). — Ну что, набралась храбрости?

Лиза с демонстративно тяжёлым вздохом поднялась и пошла за волшебником. Филин первым шагнул сквозь шуршащий занавес водопада. Лиза обернулась к Левушке и показала ему язык. Лева в ответ безмолвно, но очень выразительно покрутил пальцем у виска, и Лиза, затаив дыхание, шмыгнула сквозь водяную завесу вслед за Филином.

Тут тоже ничего не изменилось: окаменевшие гномы по-прежнему неподвижно стояли сразу за кромкой водопада, дракон мирно спал перед дверью Сокровищницы. Лиза всмотрелась в растерянные лица гномов и невольно хлюпнула носом.

— А вы сможете их расколдовать? — спросила она Филина.

— Я — нет, — отозвался волшебник. — По крайней мере, не сейчас. Я ведь не всемогущий. И, кстати, тебе совсем не обязательно было устраивать этот спектакль, Лизавета. Я бы так и так оставил Льва за водопадом. На законном основании. Караулить. И вообще, твой Лев не из тех людей, которых нужно от кого-то защищать. Тем более от меня.

— Как? — смущённо спросила Лиза, понимая, что Филин раскусил её план.

— А вот так, Ваше Высочество. Слушать надо было внимательно — я же сам его уговаривал не ходить и как раз из-за водопада, ку-ку. А у вас от суматохи крыша поехала, — поучительно сказал Филин, улыбнулся, потрепал Лизу по плечу и тут же стал серьезным: — Ну а теперь займемся нашим звероящером.

Филин деловито оглядел дракона, который спал так крепко, что даже не заметил их появления. Из ноздрей чудовища вылетали маленькие беленькие облачка пара, отчетливо видные в сыром холодном воздухе.

— Эй, Царапкин, — Лиза подошла поближе и довольно бесцеремонно подергала звероящера за рог на носу. — Царапкин, давай просыпайся. Это мы.

— Я не Царапкин, — обиделся дракон и открыл алый глаз. — Сколько раз тебе твердить — Конрад я!

— Это ещё заслужить надо, господин дракон, — сказал Филин, приблизившись.

— А вы кто такой? — надменно спросил Костя, распрямляясь во весь свой немалый рост и внушительно глядя сверху вниз на седого бородатого человека в чёрных джинсах и чёрном же свитере. — Что-то я вас раньше здесь не видел! — глаза его полыхнули так, что в синеватых струях водопада сверкнуло красным.

— Раньше, — проворчал Филин. — Тоже мне, радингленский старожил. Пропусти-ка нас внутрь. Я Филин, придворный волшебник.

— Не велено, — немедленно ответил Костя. — Придворный волшебник совсем не вы, а такой высоченный, страшенный, в капюшоне…

— Это ненадолго, — пообещал Филин. — Нам с тобой ещё работать и работать.

— И вообще, ты говорил — кого хочу, того пускаю! — возмутилась Лиза. — Что значит «Не велено»? Ты что, теперь кого-то слушаешься?

— Ага! А знаешь, что мне было, когда я рассказал, что пускал тебя в Сокровищницу?

— А ты рассказал? — зловеще поинтересовался Филин. — А кому? Высоченному и страшенному?

— Ну вот, теперь ещё и вы наезжаете! — вконец обиделся дракон и ударил хвостом по камням, так что осколки полетели во все стороны.

— Поосторожнее, — строго сказал ему Филин. — Так что было?

— Да приходил тут этот Мутабор с рыжим карликом за короной, а я и спросил, почему я не могу обратно в человека превратиться. — Дракон принял надменную позу и выгнул шипастую шею. — А он спросил, кто меня подучил…

— А ты и ответил, — грустно кивнул Филин.

— Щас ему не ответишь! Он же настоящий чёрный маг! Ка-ак глянет из-под капюшона, так ваще! — с уважением сказал дракон.

Филин посмотрел на дракона повнимательнее, и на лице его возникло странное выражение.

— Царапкин, ты что, серьезно? Ты нас выдал? — испугалась Лиза. — Ты что, совсем обалдел?!

— Примерно, — ответил за Костю Филин. Ну да, настоящий чёрный маг его впечатлил. Лизавета, ты, к счастью, не понимаешь, кто его спрашивал, так что не шуми из беднягу. Он не мог не ответить. Считаю, он легко отделался, раз цел и невредим после такого разговорчика. Небось его просто кормить перестали.

Дракон закивал и тяжело вздохнул, отчего по пещере пролетел порыв горячего ветра, взлохмативший Лизе волосы.

— Скажите-ка, молодой человек, а пили ли вы водичку из этого водопада? — заложив руки за спину, Филин прошелся вдоль шелестящей водяной стены. Дойдя до каменных гномов и разглядев их лица, на которых застыло выражение удивления и досады, он остановился, поскреб бороду и крякнул.

— А чего тут ещё пить? — удивился Царапкин. — Она такая… не очень, конечно… как солёная минералка… А с голодухи хочешь-не хочешь, будешь пить ещё больше.

— Сдается мне, от неё драконы не сильно умнеют, — сообщил Косте Филин. Костя вскинулся, что могло бы оказаться действием довольно разрушительным, но потолок в зале, к счастью, был достаточно высок. — Ну, теперь нам рассказывай, — словно бы не заметив этого, велел волшебник Косте. — Ты говоришь, приходил Мутабор с рыжим карликом — когда и зачем?

— Ну, часа два назад… не, не два, больше. Лёвка с Лизкой только убежали, а эти двое по винтовой лестнице из Дворца спустились, — нерешительно ответил дракон и внезапно разозлился: — Не знаю! Спал я! За короной приходили, карлик этот ларец унес…

— Опоздали! — ахнула Лиза. — Ну что это за место такое, вечно мы сюда опаздываем!

— М-да, — Филин снова поскреб бороду. — Ладно, Будет не так просто, зато зрелищно. Открывай-ка дверь, Царапкин Константин, посмотрим, что там осталось после нашего друга Мутабора.

— Да он почти ничего и не взял, — буркнул Костя. — Так, мелочь какую-то. Ну и ларец этот… Только я вас туда не пущу.

— Снова-здорово, — усмехнулся Филин. — А что вдруг?

— Не хочу, — горделиво ответствовал Царапкин Константин.

— Ну и сиди тут на сокровищах до скончания века, — фыркнула Лиза и показала ящеру язык. — Сиди-сиди. Пойдемте, Филин. Короны здесь всё равно нет. А Костя хочет всегда быть драконом. Ему нравится. Водичку из водопада пить, она такая, как солёная минералочка, от неё только глупеть, глупеть…

— Э, Ваше Высочество, — поднял бровь Филин, — это в словаре называется шантаж!

— И никакой ещё пока не шантаж, — ответила Лиза. — Шантаж только сейчас начнется. Откуда же ему знать, что вы его расколдовать сможете!

— Эй! — заинтересовался Костя. — Что, и правда сможете?

— По крайней мере, очень постараюсь, — честно ответил Филин. — Только сначала я всё-таки хочу за эту дверку. Там может оказаться кое-что и для тебя полезное.

Дракон задумчиво засопел, словно решая непосильную задачу, и неуклюже почесал лапой за чешуйчатым остроконечным ухом (Лизе и Филину пришлось быстренько попятиться).

— Ну так что, пустишь? — ненавязчиво поинтересовался Филин.

— Ладно уж, идите, смилостивился Костя.

Дверь скрипнула и отворилась. Изнутри повеяло заброшенным подвалом. Филин заглянул внутрь, сделал какое-то движение, и в Сокровищнице зажегся свет. И Лиза, и Костя (который ревниво пытался заглянуть в дверь хотя бы одним глазком, точнее, огромным глазом), не сразу сообразили, что электричеству здесь взяться неоткуда.

— Красотища, — довольно равнодушно бросил Филин, оглядывая разинутые пасти сундуков, горы драгоценностей, сияющие всеми цветами радуги, и туманные зеркала в затейливых рамах, и целеустремленно направился к дальней стене, где сияющие самоцветы из огромного опрокинутого ларя были просто высыпаны на пол, как картошка в погребе.

— Заходи, Лизавета, — пригласил он. Лиза осторожно просунула голову в дверь, осмотрелась и вошла. Было слышно, как звероящер от зависти скрипит зубами.

— Константин, побудь снаружи. Целиком. Включая любопытный нос, — велел ему Филин и вновь повернулся к Лизе. — Руками можно трогать почти всё, только лучше сначала меня спросить.

Лиза подошла к ближайшему сундуку — красному, окованному бронзой, — и заглянула в его обитое бархатом нутро, встав на цыпочки. «Жалко, что раньше здесь темно было…» — подумала она и вздохнула.

— Вот именно, — сказал Филин. — А ещё очень жалко, что ты в прошлый раз не догадалась ларец прихватить.

— Как — прихватить?

— Венец радингленских монархов может держать в руках исключительно особа королевской крови. Или достаточно сильный маг. Старый волшебный фокус, — объяснил Филин. — И кому попало он на голову не наденется. В частности, поэтому эти паршивцы не могли короновать самозванца и приберегли для этой цели настоящего Инго, — волшебник оценивающе оглядел гору самоцветов, подобрал с пола роскошно инкрустированный чуть ли не бриллиантами щит, под которым недавно прятался от Мутабора шустрый ларец с короной, и принялся эту гору разгребать. — А ты у нас принцесса, так что могла просто взять ларец и унести. И сегодня вечером на коронации был бы восхитительный скандал… Да ты поройся в сундуке-то, можно…

Лиза осторожно ухватила двумя пальцами тонкую серебряную цепочку и вытянула на свет ожерелье, сплетенное из крошечных зеленоватых бутонов, увитых дырчатыми листьями. — «Ух ты!» — выдохнула Лиза, бережно положила ожерелье назад и наугад выудила из ларца одинокую золотую сережку в виде свернувшейся лисички. Следующей добычей оказалось простенькое сапфировое колечко, рассчитанное на невозможно тоненький пальчик.

Между тем Филин, добравшись до каменных плит пола, шепнул им что-то, и одна из плит с громким щелчком откинулась, словно на пружинах. Лиза от неожиданности вздрогнула и обернулась, уронив в сундук браслетик-саламандру с рубиновыми глазами.

— Уху! — сказал Филип, поглядев внутри. В смысле — ага! Интересно, кто тут так кстати камешки-то рассыпал… Конрад, наверное. Спасибо ему большое. Он осторожно достал из углубления в полу нечто очень и очень Лизе знакомое. Чёрный скрипичный футляр с серебряными застежками.

— Вот, волшебная скрипка, — подчеркнуто спокойно сообщил Филин. — В общем, сказать-то больше и нечего. Попробуй на ней сыграть, Лизавета, только, пожалуйста, поосторожнее, предмет древний.

В выстланном ослепительно-белым бархатом футляре, как будто на снегу, покоилась скрипка, и какая! — скрипка всех скрипок. Филин крякнул, а Лиза просто затаила дыхание от восторга. Каждая линия этого инструмента выглядела совершенной, плавные изгибы отливали терракотово-рыжим лаком.

— А вы с ней похожи, — заметил Филин, заглядывая в футляр через Лизино плечо.

Но Лиза ничего не видела и не слышала, она смотрела на скрипку, и ей казалось, что и скрипка смотрит на нее — как спящая кошка сквозь щелки прижмуренных глаз, кошка, которая только притворяется спящей, а на самом деле готова в любую секунду выпустить когти. Лизе показалось, что от футляра к её рукам протянулись невидимые нити, тоньше паутины, которые постепенно все глубже проникали ей в сердце и опутывали его щекочущей сетью. И еще ей послышался еле слышный звенящий шелест, как будто скрипичные струны зашептались между собой. Рядом с красавицей-скрипкой лежали изящный смычок серебристо-белого волоса и позолоченная баночка, знакомо и в то же время совершенно упоительно пахнущая канифолью.

— Похоже, это волос единорога уважительно сказал Филин.

— А что играть? — спросила Лиза.

— Да что хочешь.

И Лиза, которая никак не могла отвести от футляра зачарованного взгляда, осторожно поднесла скрипку к плечу и подняла смычок. В то же мгновение она ощутила, как её подбородок и руки намертво приковало к таинственному инструменту — девочка и скрипка слились в единое целое. Не успела Лиза сыграть ни единой ноты, как скрипка внезапно мотнула грифом, будто необъезженная лошадка, да с такой силой, что Лиза едва не прикусила себе язык. Лиза начала гамму, но скрипка вновь дернулась, а потом ещё и ещё, всё быстрее и быстрее, а потом и смычок заплясал у Лизы в руке бешеный танец. Влево! Вправо! Вниз! Вверх! Быстрее! Ещё быстрее! Струны издавали какие-то хихикающие и мяукающие звуки, и Лиза, против своеей воли, приклеенная к скрипке, закружилась по Сокровищнице, выделывая немыслимые балетные пируэты, и тёмный ужас охватил её. Драгоценности разлетались у неё из-под ног во все стороны.

Девочку швыряло от стены к стене, но она крепко сжимала смычок и вновь вела им по струнам — и ещё, и ещё. Скрипка визжала и вырывалась, хрипела и кашляла, в воздухе неслись спутанные обрывки каких-то знакомых мелодий, клочки Паганини и Вивальди, ошметки Сарасате и Брамса. Струны дыбились, норовя лопнуть и попасть Лизе в глаз, но Лиза, упрямо стиснув зубы, продолжала играть Стены Сокровищницы мелькали перед лицом Лизы, голова кружилась, н глазах рябило, по она играла, играла, играла…

И вдруг всё кончилось. Скрипка затихла и покорно, неподвижно лежала в онемевших руках Лизы. Пытаясь справиться с головокружением, Лиза огляделась и увидела Филина, который стоял, плотно прижавшись к стене. Вид у него был потрясенный.

— Браво, брависсимо, Лизавета! — сказал он и поспешно добавил: — Но только, пожалуйста, не бис.

— Я вас не ушибла? — спросила Лиза, неверными шагами подходя к волшебнику и догадываясь, что вопрос не из умных.

— Да нет вроде, — улыбнулся Филин. — Конечно, некоторый смерчик из крупнокалиберных бриллиантов тут имелся, но обошлось. Молодец! Укротить волшебную скрипку — это тебе не фунт изюму.

— Так вот вы почему говорили насчет осторожности! — догадалась Лиза.

— Уху, — отозвался Филин. — Только, сама понимаешь, если бы я сразу тебе все о ней рассказал, ты бы…

— Я бы струсила, точно, — со вздохом кивнула Лиза и погладила скрипичный бок.

— Я этого не говорил! — возразил Филин, блеснув очками. — Просто… как бы тебе объяснить… волшебная скрипка — предмет довольно опасный и непредсказуемый. Про неё много всяких мрачных легенд… Духи ада, бешеные волки… ну да ладно. По крайней мере, чтобы её переупрямить, нужен особый дар. У тебя он есть. С чем и поздравляю. А теперь пойдем обратно к нашему Царапкину.

Лиза, которая тем временем бережно убрала скрипку в футляр, медлила.

— Погодите, Филин! А почему… почему я? Ведь у вас бы гораздо лучше получилось на ней сыграть!

— Вовсе нет.

— Почему нет?! Вы же лучше меня играете!

— Я лучше тебя — пока — играю на просто скрипке, — терпеливо объяснил Филин. — Я — волшебник, умеющий немного на скрипке играть. А ты — волшебный скрипач. Укротивший именно эту волшебную скрипку, между прочим. Понятно?

Лиза подумала. Кажется, да, понятно…

— И вообще, — продолжал Филин с улыбкой, — что ты шумишь-то, Лизавета? Тебе не понравилось?

— Понравилось, — призналась Лиза, снова подумав. — Ещё как… Только вот…

— Что?

— А можно… — она разжала кулак и показала волшебнику лежавшее у нее на ладони колечко с лучистым сапфиром. — Можно, я его возьму?

— Киты и коты! — волшебник всплеснул руками. — Да здесь жё всё твоё! — он пригляделся к колечку и мягко добавил: — Его носила твоя мама, насколько мне помнится.

Лиза опустила колечко в карман и, подхватив скрипку, направилась к выходу.

Дракон Костя совершенно извелся от нетерпения, лежа за дверями Сокровищницы.

— Вы чего так долго? вопросил он обиженно.

— Сколько надо, строго сказала Лиза.

— А шумел кто? спросил дракон, но никто не удостоил его ответом.

Филин хмыкнул и походил вокруг Кости, задумчиво на него поглядывая.

— Так, на чём мы остановились… — бормотал он. — Что, не превратиться, значит? И не летается, говоришь? М-да… Ну что же, сейчас мы это исправим. Лизавета, сыграй нам что-нибудь, пожалуйста. Ой, стоп! Совсем забыл. Константин, не мог бы ты в двух словах описать, как тебя превращали в прошлый раз?

Костя пустился в путаные объяснения, излагая историю своего превращения в том же духе, в котором пересказывал полюбившиеся боевики: «А тот ему р-р-раз! А этот ка-а-ак вмажет! Бамц! А у этих лазер был, и тут ка-а-к рвануло!», причем даже Лизе стало ясно, как мало задержалось у него в голове. Ситуация осложнялась еще и тем, что Костя-дракон по привычке порывался бурно жестикулировать, а при его размерах это было опасно для присутствующих.

— Уху… Однако повезло тебе, Константин, — подвел итоги Филин, терпеливо выслушав невнятный Костин рассказ.

— Почему это? — дракон удивленно вытаращил красные глаза.

— Потому что превратился ты в дракона довольно безболезненно. Впрочем, оно и понятно — ты же по природе своей дракон, а что раньше ни разу не пробовал — так это стечение обстоятельств.

— А что, должно быть больно? — озадаченно поинтересовался Царапкин. — И сильно, да?

— Если бы ты был просто человеком, которого заколдовали в дракона, тогда… — Филин насупился. — Нет, пожалуй, лучше без подробностей. Больно было бы, одним словом. Ладно.

Не это сейчас главное. Одежда, говоришь, по швам трещала… — задумчиво сказал он и потер руки. — Вот это я и хотел услышать. Всё ясно. Лизавета, ты играй, но как только доиграешь, отвернись, пожалуйста.

— Почему? — удивилась Лиза.

— Потому. — Филин снял очки и принялся протирать их клетчатым носовым платком. — Наш знакомец Мутабор, конечно, не объяснил уважаемому Константину Конраду, что опытный дракон превращается в человека и обратно с сохранением… э-э-э… одежды и ничего на нём по швам не трещит.

Дракон беззвучно раскрыл пасть и тут же закрыл.

— А не объяснил, — продолжал Филин, водружая очки на нос, — потому что никакого резона не было — он ведь рассчитывал, что Константин тут так всю оставшуюся жизнь и проторчит… попивая водичку из водопадика.

— Ну? — сипло спросил звероящер, нетерпеливо возя шипастым хвостом по полу.

— Ну, — отозвался Филин. — Сейчас Лиза тебя расколдует, а я пока одежку тебе соображу какую-нибудь. Чтобы ты голышом не ходил при дамах.

— Играть? — спросила Лиза, прилаживая на плечо скрипку.

— Стоп! — завопил дракон басом, так что стены задрожали. — Подождите! Насчет одежды-то! Мне кенгуруху такую отпадную надо… с «Раммштейном» или с Мэрлин Мэнсоном… торопливо перечислял он, потом штаны улетные… с карманами и ботинки… такие… такие…

— Ясно. И такие ботинки, — прервал его Филин. — Слово «пожалуйста» в драконий лексикон не входит? Ну, так уж и быть.

И он аккуратно вынул откуда-то из воздуха стопку одежды. Ощутимо запахло нагретым утюгом и новенькой кожей.

— Ух ты! — хором сказали Лиза и дракон, причем последний на радостях чуть не забыл про то, что его ещё не превратили обратно в мальчика и рванулся мерить обновки. Филин чудом успел отпрыгнуть. Дракон со скрежетом проехался по каменному полу, тормозя когтями.

— Ой, извините, — смущённо прогудел он.

Лиза все еще стояла посреди пещеры со скрипкой в руках.

— Ну так что играть? — растерянно спросила Лиза, глядя на напыженного от важности момента Костю.

— Гамму до мажор! — усмехнулся Филин. — Ему хватит.

Лиза не без опаски подняла волшебную скрипку, но та только ласково ткнулась ей в плечо, а смычок нетерпеливо затанцевал в руке, просясь к струнам. «Ну, гамма — это уж совсем…» — подумала Лиза и заиграла песенку про сурка, которая так выручила их с Левушкой в ночном городе. Скрипка так и ластилась к рукам, она была послушна, она пела нежно и грустно, а за спиной у Лизы между тем что-то с шорохом оседало на каменный пол — как будто оползал край песчаного карьера.

— Готово! — раздался довольный голос Филина. — Просто отлично сработано! Так-так- так… Можешь полюбоваться.

И Лиза обернулась.

— Ну ничего себе! — изумлялся вочеловечившийся и вполне узнаваемый Костя, поддергивая мешковатые отстроченные штаны с потрясающими карманами и натягивая нечто черное с капюшоном. — Это что же, вы, выходит, посильнее этого Мутабора будете? — поинтересовался он у Филина.

— Я? Ну что ты, нет, гораздо слабее. Несравнимо. Просто я совсем-совсем другой. И вообще, — голос Филина стал значительно строже, — тебя расколдовал не я, а Лиза со скрипкой, её и благодари.

— Вот ещё! — Костя хотел было сделать надменное лицо, но почему-то передумал и, исподлобья глянув на Лизу, буркнул: — Ладно, спасибо.

Затем он огляделся по сторонам и вдруг с радостным воплем указал на что-то в углу пещеры:

— Мой рюкзак!

Костя вихрем пронесся в угол и склонился над своим драгоценным рюкзаком, вытаскивая его из-под кучи рваных тряпок, в которые превратилась его прежняя одежда. Оттуда донеслось его сосредоточенное бормотание:

— Ага, ножик… ножик на месте… Плейер тоже… А кассета где? Ага, тут она, никуда не делась… Уй, жвачка вся засохла…

Филин и Лиза молча переглянулись и волшебник, подмигнув, негромко сказал девочке тоном экскурсовода:

— Итак, господа туристы, перед нами дракон. Перепончатокрылое огнедышащее. Обостренное чувство частном собственности. Как видите, за неимением сокровищ готов ревниво хранить что угодно. Даже бумажную салфетку. — Филин хлопнул в ладоши. — Сейчас оторвем его от этого занятия — и в путь.

Однако Костя каким-то чудом расслышал слово «сокровища» и в мгновение ока оказался возле Филина и неудержимо хихикающей Лизы. Двигался он с поразительным проворством, как на крыльях.

— Как это оторвем? Как это в путь? А я… а мне Сокровищницу? А меня в Сокровищницу? — возмущению его не было пределов. — Я же охранял! Это же мое!

— Скажем так, не совсем твое и не очень- то охранял, — поправил его Филин. — Но на пять минут можно. Три, два, один, пуск. — Он начертил в воздухе светящийся силуэт песочных часов, которые немедленно принялись за работу.

— А мне свет зажечь?! — обескураженный Костя застрял на пороге Сокровищницы.

— Зачем тебе свет, чучелко, у тебя же истинное драконье зрение. Или ты за это время еще не все свои опции освоил? — язвительно осведомился Филин и добавил: — Ничего не трогать, ничего не примерять. Смотреть можно, ахать тоже. И не вздыхай, как пленный слон! Если у нас сегодня всё получится, мы тебя сюда запустим хоть на неделю, и выбирай себе, что захочешь, — Филин улыбнулся и каверзным тоном добавил: — Но — только что-нибудь одно. Время пошло.

И Константин Царапкин, он же дракон Конрад-младший, скрылся во тьме Сокровищницы, откуда вскоре раздались его восторженные вопли.

…А в это время во Дворце принц Инго, гордо распрямив плечи, шел по бесконечной галерее, в бесчисленные окна которой уныло заглядывал пасмурный день, с самого утра подернутый сизыми сумерками. Четыре мышекрыса, сопровождавшие принца, были здорово похожи на конвой, но неприметную кованую дверь принц открыл сам, сделал несколько шагов и остановился, выпрямившись. Громадным мышекрысам Инго был примерно по плечо, и рыжая его голова факелом горела на черном фоне их крыльев-плащей. «Все будет как всегда… — думал Инго. — Скучно, господин Мутабор, пора репертуар менять». Но когда тяжелая дверь подалась, по спине Инго пробежала-таки предательская дрожь. Есть вещи, к которым невозможно привыкнуть…

— Свободны, — сказал мышекрысам голос колдуна из глубины зала. Мышекрысы с явным облегчением вышли. Дверь, клацнув, закрылась, и стало абсолютно темно. Инго не шелохнулся.

— Тут у меня одна клетка пропала. С птицей, — сказал Мутабор. Сколько раз Инго вот так стоял в темноте, и рано или поздно ему начинало казаться, что его глаза привыкают к мраку, но потом он всегда понимал, что просто силуэт колдуна у дальней стены неизменно был чернее любой черноты.

— Не сказал бы, чтобы эта птица была мне чем-то дорога, — тягуче продолжал голос, — но мне сказали, что забрал во ты. Именем Короля. Это как понимать, дорогой мои? Бунт на корабле?

Инго молчал.

— Или ты настолько наивен, что всерьёз собираешься тут править?

— Я тут всерьёз собираюсь пропадать с музыкой, — ответил принц Инго и упрямо тряхнул рыжей головой. — Собственно, она уже звучит. Только некоторым её не слышно.

— Рома-антика, — глумливо протянул Мутабор. — И ты полагаешь, что музыку тебе обеспечат рыжая девчонка, юный гном и сова в клетке?! Прости, я забыл, кто там сидел — сплюшка? Сыч? Ах да, филин…

Инго не ответил, только подавил вздох. «У других принцев есть утешение, — подумал он, — мол, как только коронуют — всех врагов казню к зелёной бабушке. У меня — нет».

— Если они тебе что и обеспечат, мой дорогой мальчик, то разве что похоронный марш, — предположил Мутабор.

— Чушь, — твердо сказал Инго и по мере сил расправил плечи. — До завтрашнего вечера я вам нужен живым. И по возможности целым. А то как бы вам не оскандалиться на публике, господин Мутабор. Слова срывались с губ с непривычной лёгкостью, и это было странное и новое ощущение. «Как снежинки с неба», — подумал Инго, который видел снегопад только на картинках.

— Правильно всё понимаешь, — голос колдуна из темноты сочился сладким ядом. — Странно, но мозги ещё сохранились. Хотя не должны были бы. Маловато только. Надо же, какая несусветная глупость — втравить в эту историю собственную несмышлёную сестру…

Инго в темноте шевельнулся, но снова застыл, задрав подбородок. «Настоящие принцы держатся с достоинством в любых обстоятельствах. А я настоящий, — напомнил он себе, стиснув зубы, — а этот ужас в капюшоне — скорее нет… Надо всё время думать, что он — морок. Тогда он меня не осилит».

— Впрочем, сейчас-то, я полагаю, её уже нет в живых, — раздумчиво протянул голос. — И в этом виноват ты, мой милый мальчик. Как тебе эта мысль? Нравится? С ней будет очень приятно жить, легко и приятно. Но я не буду тебе рассказывать, что именно произошло с этой рыжей девчонкой. Дам простор твоему воображению. Оно ведь у тебя богатое, а?

«Врет. Ещё и как неумело врет, — пронеслось в голове у Инго. — Стал бы он мне это говорить…»

— Ты можешь придумать ей тысячу разных смертей и выбрать любую, — причмокнул колдун. — Ты же начитанный, недаром ты всё детство просидел в Библиотеке… Кстати, тебе не кажется, что много читать вредно? От этого может вырасти горб. — Он хохотнул — будто ножом провели по стеклу. — Бедный, бедный мальчик. Молчишь? Молчи. Береги силы.

Инго ощутил, как между лопаток, под тонкой полотняной рубашкой, ползёт струйка пота. «Всё как всегда. — Он старался думать отстранённо. — Я так и думал».

— Вообще, ты напоследок многовато стал себе позволять, — Мутабор вновь усмехнулся. Сначала в город сбежал, теперь вот клетку зачем-то украл… Абсолютно безнадёжная затея.

«Будь затея такой уж абсолютно безнадёжной или даже настолько безнадёжной, насколько мне сейчас кажется, Мутабор нипочем не стал бы произносить эту фразу», — понял Инго и перевёл дыхание.

— Ну, разыщут их мои летуны рано или поздно, — говорил между тем голос, — а не летуны, так ещё кто-нибудь. Гоблины тоже ведь соображают. Разыщут, будь уверен. И что ты с этого получишь? А они? Вместо того, чтобы умереть быстро и безболезненно…

«Не найдут, — с удовольствием подумал принц и даже нашёл в себе силы улыбнуться в темноте, липнущей к лицу, как паутина. Он умел улыбаться, хотя большой практики у него и не было. — Белый день на дворе. То есть серый, но всё-таки день. Уже не найдут. Гоблины твои ничегошеньки не соображают, а мышекрысы днём в караульне спят. На балках вниз головой. И иногда орут во сне».

— К тому же эта малышня может додуматься потащить клетку обратно в свой мир — тут-то твоему любезному Филину и конец, только пёрышки полетят… Ну да. ладно, не об этом речь.

«Ага, значит, точно не потащили, — подумал Инго. — Уже что-то!»

— Речь о том, что своеволие — не то, чего я от тебя жду. Надо бы тебя наказать.

— С этого бы и начинали, — сказал принц, стараясь, чтобы слова его прозвучали как можно более дерзко, хотя его прошиб холодный пот — он прекрасно знал, какое наказание имел в виду колдун. Мутабор заворочался в темноте и, кажется, злорадно потёр руки.

— Сегодняшнего вечера, ваше высочество, вы будете ждать с должным нетерпением, — проскрежетал его голос.

— Ничего, вашими же стараниями недолго осталось, — по возможности небрежно ответил принц и набрал в грудь воздуха, ожидая самого страшного, «Странно, что он так долго со мной разговоры разговаривает… раньше бы давно начал… начал играть».

Силуэт у дальней стены опять шевельнулся. Мутабор поднял капюшон и посмотрел Инго в глаза. Рыжему принцу показалось, будто что-то обожгло ему лоб, а всё тело опутали железные цепи. Инго выдержал взгляд, не шелохнувшись, хотя уже знал, что будет.

Мутабор протянул вбок длинную руку. Сухо щелкнул замочек скрипичного футляра.

Инго прикусил губу. Скрипка пропела несколько долгих тоскливых нот. Ржавые лезвия, холодные скользкие тела ядовитых змей, вой ветра — вот что представилось принцу, когда зазвучала эта музыка. Мутабор опустил смычок и снова, усмехнувшись, поглядел принцу в глаза. Через несколько секунд Инго произнес чуть глуховатым голосом:

— Не закричу. Не дождётесь.

— Что, мигрень разыгралась? Это наследственное, ваше высочество, — сказал Мутабор с отвратительным скрипучим смешком. — А до вечера так далеко, целая вечность. Это только начало, дорогой мой. Я слышал, что к вечеру мигрень обычно усиливается. — Мечтательно продолжал он, смакуя каждое слово. Она напоминает прикосновение раскалённого железа. Она заползает в голову, как ядовитая змея и жалит, жалит, жалит… Сегодня они будет особенно сильной. И он занёс над скрипкой смычок.

Казалось, темнота подземелья выгибается и вибрирует от напряжения. У Инго в сотый раз возникло страшное ощущение, словно его, несомненного и настоящего, запихивают в пространство размером с усохшую горошину, и при этом глядеть на мир он может, а вмешиваться в происходящее — нет. В том числе и владеть собственным телом, которое корёжили чары. Принц ощутил, как его руки меняют форму, как плавится его лицо. «Но ведь сейчас день! — пронеслось у него в голове сквозь всепоглощающую боль. — Он хочет превратить меня днем, насовсем!» Он попытался выпрямиться, чувствуя, как от чёрных волн музыки спина скручивается в горб, и на мгновение ему это удалось, но музыка нахлынула снова. Инго сжал кулаки. «Я выдержу! — повторял себе принц. — Я — выдержу. Он пытается забраться в мою голову. Раньше не выходило — и теперь не выйдет. Теперь — особенно».

На секунду он как наяву увидел растерянное лицо рыжей девочки.

«— А ты кто?

— Я? Я Лиза».

«— Лиза — это Элизабет, Лиззи, Бетси и Бесс?

«— Ага. И еще Беттина, Тибби… И Лиллибет…»

Музыка хлестала, как бич. И вдруг в самой сердцевине этой музыки Инго почудилась трещинка. Колдун играл, воздух полнился магией, но где-то за шквалом нот…

«Элизабет, Лиззи, Бетси и Бесс… — повторял Инго, чувствуя, как его тело и лицо вновь и вновь меняют форму. — Элизабет, Лиззи, Бетси и Бесс…»

Музыка взвыла и оборвалась.

— Ну как ты себя чувствуешь? — прошипел Мутабор.

Инго попытался распрямить плечи и не смог: тяжесть горба тянула к земле. Но мысли текли совершенно ясно: «Он испугался… Он понял, что ему сейчас со мной не справиться!»

Рыжий карлик, стоявший посреди подземелья перед колдуном, встряхнул головой и улыбнулся.

— Право, дорогой мой, ты себе не представляешь, как далеко до заката. Иди погуляй, если сможешь. И не забудь поглядеться в зеркало. Привыкай. Упадешь — подберут. Стража!

Дверь снова лязгнула. Вошли давешние мышекрысы. Инго стиснул кулаки и развернулся на пятках.

— Свободны! — сказал он чуть громче, чем стоило бы, и с радостью услышал, что голос в уродливом теле остался прежним, и этот голос повинуется ему и говорит нужные слова, а не скулит покорные оправдания. Услышал это и колдун, но не успел ничего сказать.

Инго бросил Мутабору через плечо:

— Аудиенция окончена!

Мышекрысы испарились.

— Короля играем, — усмехнулся Мутабор закрытой двери, за которой скрылся карлик. Жалкое зрелище.

Инго стремительно шел по коридору со статуями, прикрыв глаза и сжав кулаки. Кривые ноги карлика подворачивались, он спотыкался, но старался держаться прямо. У двери гардеробной он остановился и, толкнув её, несколько мгновений медлил. Потом задержал дыхание и взглянул в зеркало. На побелевшем уродливом лице зелёные глаза казались чёрными, руки висели ниже колен, горб торчал на спине. «Элизабет, Лиззи, Бетси и Бесс».