— Неа?
— Хайнрик?
— Как… что ты здесь делаешь?
— Мне одиноко, Хайнрик. Я совсем одна, — она поежилась. — Мне холодно и страшно.
Он протянул руку навстречу ей, приглашая в освещенный круг. Неа сделала шаг, другой, но встала, словно упершись в невидимую стену.
— Мне нельзя к тебе. Ты знаешь.
— Неа, я…
— Защити ее.
— Что?
— Нашу дочь.
— Алов? Но что…
— Будет война, Хайнрик. Страшная война. Страшнее Великой. Много людей умрет. Слишком много.
— Но я готов к войне. Наши войска сильны, а стены неприступны. Никакая сила…
— Ты многого не видишь, Хайнрик. Не хочешь видеть. Опять, как тогда.
— Неа, не надо…
— Послушай меня хоть раз. Отсюда мне видно больше, чем из твоей башни.
— Что ты видишь?
— Бурю. Гроза придет с юга, а с севера ледяной дождь. Взошла кровавая луна, ее свет отравляет. Он уже поразил всех, и никто не спасется. Маска падает наземь и разбивается, открывая оскал смерти. Он страшен, и он пожирает ее… нашу дочь.
Он увидел все это, словно наяву.
— Что это значит?
— Ты не видишь, опять не видишь. Почему ты так слеп?
— Но я правда не понимаю. Это какие-то пророчества…
— Мне пора, Хайнрик. Ты все поймешь сам, и пусть боги позволят тебе понять раньше, чем будет поздно.
Она отступила от огня, растворяясь в полумраке.
— Неа!
— Да?
— Прости меня! Прости за то, что не был с тобой, когда был нужен тебе! Я не знал, что все обернется вот так! Что все настолько серьезно!
— Ты должен простить себя сам, Хайнрик, — ее голос уже затихал вдалеке. — Не я виню тебя. Это ты не можешь избавиться от чувства вины. Прости себя…
Она исчезла в густом сумраке.
— Защити ее, — последние слова он едва услышал, просыпаясь.
Голова болела нещадно, а за окном уже рассвело.
После завтрака явился Исмарк, и его лицо прямо сочилось довольством. Он разве что не подпрыгивал от нетерпения.
— Ваше величество! Она вернулась… ваша дочь! Ромелия дала нам легион. Две тысячи воинов прибыли вместе с ней кораблями, остальные идут сушей и прибудут со дня на день.
— Алов здесь?
Как она изменилась! А ведь прошла всего какая-то неделя. Это уже не та милая девчушка, которая уезжала на «Летучей рыбе». Она стала твердой, как камень и холодной, как лед. Неа. Алов теперь совсем как ты, она превзошла тебя.
— Отец! — она обняла его, прижалась к плечу, но тут же отстранилась, словно устыдившись внезапного порыва. — Я сделала, как ты велел. Легион у нас.
Писец вбежал в комнату и прошептал что-то на ухо Исмарку. Улыбка мгновенно улетучилась с его лица, которое сразу оплыло и посерело.
— Ваше величество!
Буря.
— Десятиречье. Ротберг занял Акротиры. Два дня пути до столицы.
Северный ветер. Вот оно.