Я даже не сразу поняла, что мы возвращаемся на материк. Только на барке, замутившись от качки, осознала, что второй день нахожусь в море. Берег встретил нас так, словно мы никуда не отлучались, то есть вовсе не заметил нашего прибытия. Рэм целенаправленно двинулся на юго-восток, это я заметила, потому что путь наш пролегал в безопасном направлении с точки зрения Зачаровня. Мы с Рэмом вновь остались вдвоем, который уже раз за столь малое время? Ренди с Ремси затерялись где-то в суматохе войны, Ронс все еще оставался с гномами, пользуясь у них заслуженным авторитетом. Росни вот-вот должен был подойти, отыскать нас здесь, внизу, у юго-восточных предгорий. А больше никого из Охотников я не знала близко. Рэй… о нем больно вспоминать. Мне нравился этот мальчик свободой и открытостью, тихой внутренней радостью, с какой воспринимался им мир. Эллорн сумел вернуться с кровавых полян Зачаровня, сумел, вопреки всему. А Рэй нет.
Смерть не обманешь… Она все равно находит меченых…
— Ты бы поплакала, что ли. — Хмуро посоветовал Рэм, расстилая одеяло для ночлега. — А то глаза у тебя совсем… мертвые.
Весна плавно переходила в лето, я поняла это однажды, когда, посмотрев на Рэма, вспомнила, что уже который день он не надевает куртки. Мне тоже было жарко иногда, но я как-то не связывала это явление с изменением времен года. Сколько же прошло со дня степной встречи? Как-то подсчитать не получалось…
Так же нечаянно я заметила, что на содранных в кровь тетивой пальцах совсем зажили даже глубокие ранки. И огромный синяк на боку больше не беспокоит. Заглянув в ручей, поняла, что от шальной стрелы у подбородка остался только еле заметный тонкий шрам. Странно, как быстро всё зажило.
Мы некоторое время решили провести в деревне, отдохнуть хоть при минимальных удобствах. Там, в деревне, и наткнулись на новости, чудовищные по своей сути: недавно к Охотникам прибегали гонцы от деревень гряды Брадд, находящейся на востоке, далеко от побережья. Они просили рассудить их с гномами. Мол, сходят в долины, в которые раньше и для дел не спускались никогда, выжигают целые деревни, если кто сопротивление оказывает. С тех, что соглашаются, берут огромную дань. Охотники пристрастно выспросили: как выглядели, во что одеты, про что говорили, какие имена называли. По всему выходило, что банда состояла не из одних гномов, но гномы в ней присутствовали, точно. Тут же бросили призыв другим Охотникам, человек десять сразу ушло в сторону Копилен — так назывались старые разработки по добыче руды на Брадде, откуда спускалась лихая ватага. С того времени прошло больше месяца, никаких откликов ни от Охотников, ни из ближних деревень. Пришедший как-то караван с товарами и кучей торговцев с охраной, принес неутешительные вести: в стороне Копилен поднимались к небу черные густые дымы. Так, словно горело много домов враз.
Рэм, решительный, внимательный, помрачневший еще больше, собрался уходить. Придирчиво роясь в товарах, выбрал две новые охотничьи куртки, одну бросил мне: «примерь». Я удивилась, но переоделась. Приятно все же не выглядеть оборванкой. Поколебавшись, Рэм отобрал для меня еще несколько специфических вещиц, подошло почти всё, не хватало мелочей. О них тут же забылось, как про многое в последнее время.
Набиралась группка десятка в два Охотников, они решили выступать немедленно. Должно еще было подойти около полусотни, созывали всех, что оказались поблизости на материке.
— Дождись Росни здесь. — Хмуро наставлял Рэм. — Все расскажешь ему, передашь мои слова: пусть один не суется. Мы идем разведкой, нам будет нужна помощь, а не отдельные павшие герои. И сама… смотри у меня.
— На что смотреть, Рэм? — Слегка удивилась, собирая его охотничью сумку. — Со мною все в полном порядке.
— Ага. — То ли согласился, то ли огрызнулся он.
И ушел. О том, что его нет рядом, я задумалась примерно через неделю, когда начали подходить первые отозвавшиеся.
* * *
— Привет, принцесса. — Без особой радости поздоровался Росни. Запыленный, заметно загоревший, с сумасшедшими проблесками в чернющих глазах… Отмеченный особой, опасной привлекательностью. На пороге комнаты то и дело появлялись, будто случайно, дочери хозяина. — Чего одна-то?..
— Рэм сказал тебя ждать. — Я забрала у него сумку, помогла выпутаться из перевязи. Большущий чан теплой воды уже приволокли под навес, точно в то место, куда я показала. Выглянув в мутное маленькое оконце, отправила его во двор: — Иди, там под навесом все, кроме чистой рубахи. Не нашлось на тебя новой, если вот только ношенную возьмешь — я её выстирала, заштопала…
Он приподнял мне лицо за подбородок, с подозрением принюхиваясь.
— Пьяная? — Пытливо вопросил.
— Нет. — Подумав, я сосчитала. — Вино пили последний раз еще на Острове, в Башнях. Иди, Росни, потом ужинать будем.
Вечером, достав, наконец, своими глупыми выходками, он вынудил меня просто уйти из дома. Если еще хоть один дурацкий намек будет брошен в мою сторону, просто тресну ему промеж глаз — поняла, и от греха подальше, сбежала.
За время мотания по долам и весям с всякими подозрительными личностями я хорошо приспособилась прятаться. Сидя на склизком плавленнике у мостка через мутную ленивую речушку, с интересом наблюдала, как по берегу ходят деревенские девчонки. Ходили не просто так. Глупо похихикивая, зыркали глазенками по сторонам, явно высматривая кого-то. Меня — поняла сразу. Зачем?
Осторожно встала, неторопливо выбираясь по вязкой глине, стараясь не испугать внезапным появлением. Всё равно они шарахнулись, как от привидения.
— Ну? — Потребовала, разглядывая молодежь, стараясь припомнить, где чья дочь. — Чего хотели?
— Говорить хотим. — Высунулась вихрастая рыжуха из-за плеча более крупных подруг. — Спросим — ответишь?
— Попробую. — Согласилась, стараясь выглядеть не очень сердитой. — Сядем где, или так беседовать будем?
— А нам недолго, и постоять можно! — Осмелела рыжая, остальные молчали.
— Спрашивай. — Разрешила я, всё более укрепляясь в предположении относительно предмета расспросов.
— Который твой муж? Первый, что был, или сейчас который?
Так. Как неприятно, оказывается, быть догадливой.
— Разве у Охотников семьи бывают?.. — Совсем тихо спросила другая, краснея так, что видно было даже в сумерках. — Мне батя сказал, что не женються они. А детки от них ладные…
— Вдова?.. — С внезапным прозрением удивилась я. Она кивнула. Оглядывая совсем молоденьких девушек, пыталась сообразить, кто еще из них?..
— Трое нас. — Отвечая на незаданный вопрос, вновь вылезла рыжая. — Ну, так который? Мы с тобой вражды не хотим, ты не думай… Мы с Охотниками всегда в мире жили.
— Ни который. — Сглатывая невольный вздох, ответила резко. — У Охотников не бывает мужей.
* * *
Росни перестал придираться, но поглядывал с не проходящим подозрением.
— Чего ты на меня так смотришь? — Не выдержала как-то. — У меня топор из рук валится. Иди, помоги лучше.
— Да так… — Неопределенно протянул он, ловко разваливая на аккуратные поленца самые корявые чурбаки. Я залюбовалась — всегда приятно наблюдать мастера за работой. — Мне тут гномы историю занятную рассказали.
— Про Рэма? — Обрадовалась, тут же погасая, понимая, что нет, не про то. — Про кулон?..
— Правда, значит. — Удовлетворенно заключил Росни, втыкая колун в последний кругляш. — А я, было, думал, привирают, как всегда. Приукрашают.
— Давай лучше про то не будем. — Попросила. Он, на удивление, спорить не стал, начал выкладывать поленницу.
Дни проходили за днями, незаметно сменяя друг друга. Я и не сообразила бы, что прошло их уже довольно, но Росни, мрачнея день ото дня, напомнил как-то:
— Две недели, как Рэм ушел.
Приглядываясь к его неспешным, основательным сборам, поняла, что и сама последнее время неотчетливо беспокоюсь, не задумываясь о причине. Причину назвали вслух, и у нее появилось имя: Рэм.
Охотников собралось уже около трех десятков, они все подходили и подходили, откладывая в сторону другие, несомненно, очень важные дела. Решили выждать до конца недели, до последнего назначенного срока. Насмешливые и хмурые, молодые и старые, с открытым и закрытым окончанием в имени, они все несли на себе невидимую печать особого братства. Умелые, старательные работники, неоценимые помощники, в деревне пользовались повышенным спросом. Собираясь вечерами за околицей, негромко беседовали о своем, как ни странно, зазывали и меня в компанию. Я же специально старалась не подсаживаться к ним, чувствуя некоторое стеснение. Но иногда невольно оказывалась втянутой в общую беседу — когда заходили разговоры про недавние события на Тронг-Нльи.
Крайняя деликатность, с которой мне позволяли обходить личные места, все больше располагала к ним. Я знала уже, какими чудесными людьми бывают Охотники, но не задумывалась до сих пор, что такими являются они все.
* * *
К вечеру предпоследнего дня, назначенного для сбора, внезапно в деревне появился эльф. Казалось, уже привыкшие ко всему крестьяне, перепугались не на шутку. Он безошибочно прошел к дому, где нашли приют мы с Росни, остановился во дворе, поздоровался вежливо:
— Доброго вечера, Охотники. Ты - Росни?
— Я. — Согласился тот, пододвигаясь на лавке. — Присаживайся, эйльфлёр. Дело ко мне?..
— С удовольствием бы принял твое приглашение, — Не лукавя, ответил эльф, — Но у нас неотложное поручение от Охотника Рэма. Если не возражаешь, приглашаю тебя к нам. Там, за речкой, мы остановились.
— Идем. — Вскочил Росни, и мне, не терпящим возражений тоном: — И ты тоже.
Эльф шел впереди, показывая дорогу, следом я, замыкал колонну Росни. Конечно, в темноте трудно разглядеть лицо высокого мужчины, да и голоса бывают похожими…
«Это действительно я. — Согласился эльф, не оборачиваясь. — Приветствую тебя, Элирен. Ты считаешь, Охотнику Росни надо знать о нашем знакомстве?»
«Обстоятельства его не заставляют меня краснеть. — Невольно улыбаясь, представила себе реакцию Росни на еще одну «»занятную«» историю. — Впрочем, хранят тайну двое».
В пяти шагах невозможно заметить лагерь эйльфлёр, если не искать его специально. В десяти — даже если искать. Мы просто вдруг вступили в свет от веселого костра, оказавшись в кружке эльфов.
— Я - Геллен. — Представился нам проводник, откидывая капюшон плаща серебристо-непонятно-какого-оттенка. — Ваши имена нам известны. Если разделите с нами ужин, вы окажете нам честь; заодно и поговорим.
Поглядывая на невозмутимые лица эльфов, поняла, что совсем не испытываю стеснения. Странно, раньше прекрасный народ всегда немного нервировал меня своим совершенством. «Не трогает нас лишь то, что не трогает» — напомнил Рэм. Надежный, преданный Рэм, ушедший по зову долга в явную опасность. Теперь он звал на помощь.
— Значит, заперты, говоришь… — Тяжело протянул Росни, выслушав эльфов. Сапогом расчистил место, веткой обрисовал контуры Брадда. — Где?
Вдвоем они склонились над недолговечной картой, обсуждая возможные пути подхода и проходимость старых, давно заброшенных тоннелей. Остальные эйльфлёр не выказывали особого интереса, сидели, откинувшись, явно наслаждаясь отдыхом.
— Ну, что ж, понятно. — Подытожил Росни, поднимаясь, раскланиваясь слегка нарочито. — Благодарю за вести и ужин. Вы всегда можете рассчитывать на мою признательность.
— Охотник Рэм имел основания обратиться к нам с просьбой. — Еще более церемонно раскланиваясь, ответил Геллен, поднимаясь вслед за нами. — Что еще мы можем сделать для вас?
Росни подозрительно покосился на меня, я сходу взвилась, схмурив угрожающе брови. Некоторое время мы требовательно смотрели друг другу в глаза.
— Ладно… — Согласился Росни, отворачиваясь. — Нам ничего не нужно, благодарю за предложение. Ровной дороги вам, господа.
— И вам. — Согласился эльф.
Росни проявлял нетипичную нерешительность. Отойдя от лагеря эльфов на расстояние слышимости — естественно, не нашей, — остановился, в раздумье поглядывая то назад, то на меня.
— Даже не думай про то, Росни. — Предупредила решительно. — Не смей навязывать мне эльфов. Ты ничего не знаешь!.. Ничего!
— Ну, кое-что мне известно… — Примирительно протянул он. — Как я тебя одну оставлю, сама подумай?
— Я все равно сбегу от них! — Он упрямо молчал. — Только не ты… Росни, только не ты!
Он отвернулся, зашагал к деревне. Возможно, мне показалось, но сердит был не очень — проходя по хлипкому мостику даже протянул руку, вспомнив мои непростые отношения с водой.
* * *
Вернувшись, сразу принялся собираться в дорогу.
— И что же теперь? — Предчувствуя ответ, спросила в тревоге.
Охотник повел плечами, искоса поглядывая на темноту за окошком.
— Клич брошен, посмотрим, кто отзовется. Пережидать, пока подойдут северяне, более не можем. Потому — в Копильни, наших вызволять.
— Я пойду с вами. — Просительно заявила, зная, что получу в ответ.
— Нет! Еще тебя мне только не хватало до кучи! И не пытайся испепелить меня взглядом, я не Рэм, уже давно от женских глаз разума не теряю.
— Ты не Рэм. — Согласилась, пряча усмешку. — Ты старый ворчун, но я все равно люблю тебя; и не пугай меня свирепой миной, я уже давно не теряю разума от зрелых мужчин.
— Так им и надо, что ты им достанешься. — Мстительно пробормотал Росни, укладываясь в своем углу. — Так им и надо, этим спесивцам-эльфам.
* * *
Когда до зари Охотники ушли, я с тоской подумала, как же будет их не хватать. Оставшись единственным, пусть и неформальным представителем уважаемого клана, стала чувствовать себя скоморохом на ярмарке. Что бы ни сказала, в ответ либо хихикали, либо пытались сделать умное лицо. Вроде бы этим выражая свое почтительное отношение. На самом деле, нервируя безмерно.
Не прошло и двух дней, как решение не оставаться больше здесь, в месте, где стала центром внимания, созрело окончательно. Перетряхивая походные сумки и латая одежду, стала собираться. Многие необходимые мелочи либо просто отсутствовали, либо за долгим использованием обветшали. Торговцев поблизости не наблюдалось, приходилось использовать подручные средства. Подозвав старшую дочку хозяина, поделилась с ней проблемами гардероба. Девушка, смешливо поблескивая глазами, поняла все правильно, быстро притащила необходимое; ей без сожалений я подарила последнее колечко, что оставалось, самое массивное, с синим камушком. Хозяин, чахоточный веселый сапожник, тут же выставил передо мной на лавку пару удивительно маленьких сапожек. Заранее приготовил, поняла, едва не плача от трогательной заботы совершенно чужого человека. Мягкая кожа обнимала плотно, непривычно подходя, словно на мне пошитая.
Было страшновато покидать людей. Со времен самостоятельных выходок прошло не так много дней, но очень много событий. Некоторые из них ощутимо побили. Вечером, собравшись окончательно, мне едва не за шиворот пришлось тащить себя прочь. В лес. В путь.
Проходя перелеском, где несколько дней назад останавливались эльфы, невольно поискала место их лагеря — конечно, напрасно. Посмеявшись над наивными попытками уподобиться Охотникам, просто выбрала полянку поглуше, развела два невысоких костра, как учил Ренди, и заставила себя уснуть. Проснувшись с ломотой в пояснице, в утренней росе, поняла — все нормально, снова живу.
* * *
Куда, собственно, иду, я не задумывалась, пока о том не спросили.
В деревне мне рассказали, как выйти к торговому тракту за Траббом. Я вышла к нему в названные сроки: два дня, поздравляя себя с тем, что не совсем еще разучилась ориентироваться в лесу. Осторожно постояла на опушке, наблюдая за облачком пыли на западе. Облачко заметно увеличивалось. Шел обоз, к полудню должен был оказаться здесь. Если сейчас и поверну на восток, меня все равно догонят. Если только идти лесом?
С чувством изначальной предрешенности я наблюдала за его приближением, греясь в жарких лучах. Ехавшие впереди двое рослых молодых мужиков на сильных, красивых конях, заметили меня сразу, как поднялись на горку. Подлетели лихо, зорко выглядывая перелесок, подозрительно косясь по сторонам.
— Ты кто? — Спросил один требовательно, спрыгивая на землю. Я подумала, и тоже встала с камня. Он поморгал удивленно, разглядывая такую узнаваемую по островерхому капюшону куртку, поклонился неловко. — Прости, Охотник, не встречали мы еще среди вас баб. Далек ли путь? Может, по пути нам?
И столько бесхитростности, столько уважения было в его обращении, что если б еще умела краснеть, то сгорела бы со стыда тут же.
— Может, и по пути. — Стараясь выглядеть не очень растерянной, согласилась, разглядывая длинную ленту обоза. От подвод к нам уже неслись другие всадники, явно заметив заминку на холме.
— Что там? — Издали прокричал тот, что, скорее всего, был главным в охране обоза: здоровенный мужик в латах и с пикой.
— Охотник! — Со смехом ответил второй в паре. — Как заказывал, командир Бранд, Охотник сам нашелся!
Командир подлетел, разглядев меня, озадаченно протянул:
— Да-а…
— Мое имя Ренни. — Спокойно назвалась, чувствуя, что пора как-то заканчивать затянувшуюся неловкость. — Вас я здесь не ждала. Идите куда шли, господа, у всех свои дела.
Бранд так зыркнул на своих вояк, что все поспешили убраться. Сам слез с коня, постоял, поглядывая на приближающиеся передние телеги, сказал примирительно:
— Коли эти олухи тебя чем обидели, Охотник Ренни, я им башки пооткручиваю. Если сейчас ты свободна, не поможешь ли нам? О цене договоримся.
— Не хочу недомолвок, Бранд. — Подбирая слова, постаралась быть честной. — Я не так давно в братстве Охотников, чтобы моя опытность была гарантией успеха вашего дела.
— Ну, это… того… ты ж Охотник? — Настойчиво спросил Бранд.
То, что я собиралась сделать, требовало, чтобы я была Охотником. Иначе не имело смысла уходить из деревни, из-под защиты. Откуда я знаю, кто я?!
— Охотник. — Удовлетворенно заключил Бранд, по-своему истолковав мое молчание. — Ты уж не сердись, что переспрашиваю… Сам ведь вижу, что молода еще… да и трудно, поди, женщине-то столь сложным делом заниматься, а?..
— Трудно. — Согласилась, невольно вздохнув.
— Если бы ты знала, как нужна нам! — И крикнул сидящим на первой телеге, уже преодолевшей склон: — Эй, там, лошадь Охотнику! Она с нами едет!
— Что хоть за дело-то? — Поинтересовалась уже будучи в седле, заняв место в голове обоза бок о бок с Брандом.
— Эльфы. — Озабоченно сообщил тот, я едва удержалась от крепкого словца. Интересно, смогу ли хоть куда-нибудь уйти так, что бы рядом тут же не оказались эйльфлёр?! — Надо нам до Выстрима дойти, это за Браддом как раз. Новым трактом нельзя, шалят там последнее время, как рассказывали… Мы старым наладились. И, понимаешь, два дня как разминулись со встречным обозом, с зерном они шли. Вот. Рассказывают: пока мимо Мокрополья шли — его еще Долиной поющей воды здесь называют, страху натерпелись неописуемого. Как на ночлег становиться, так сейчас эльфы рядом оказываются.
— Да ну. — Не поверила, — Как они эльфов-то разглядели? Уж не сами ли эйльфлёр здоровались?
— Вот то-то и оно, что эльфы почти не прятались. — С искренней верой возразил Бранд. — Мне тоже в диковинку показалось — зачем им людей смотреть, чего интересуются?.. Думается, поджидают они кого-то, разыскивают.
— От меня чего хочешь? — Спросила прямо, в ответе, в общем-то, не нуждаясь особо. Чего еще хотят от Охотников, кроме спокойной жизни?
— Ежели случиться с эльфами столкнуться, рассуди нас. — Попросил Бранд. — Мы им ничего плохого не мыслим, ничем не задолжали. Пусть не трогают. Говорю ж, в оплате не обижу…
— А если задолжали, Бранд? — Резонно посомневалась, понимая, что должна существовать причина столь пристального внимания. — Что тогда мне с вами делать?
— Тогда отплатим, чем скажут. — Разом мрачнея, твердо пообещал Бранд. — Нельзя нам иначе, Охотник, соседи они памятливые.
Я кивнула согласно. Совершенно не веря в собственную способность помочь «если что». Какой, к воргам, из меня Охотник? «…люди называют так, когда однажды обращаются за помощью» — не к месту вспомнился Рэм. Эти хотели настоящего Охотника, не подделку. — Ладно, передашь их другому, как только встретите кого, — согласился упрямый внутренний голос. — Будь с ними, пока всё равно другого Охотника нет.
Другого не было. И до старого тракта еще предстояло идти дней пять. Пока мне всё равно по пути с обозом. Да и верхом сподручнее, чем пешком. Я согласилась. Засыпая на первом привале, подумала, как же всем остальным со мной непросто, если самой с собой так нелегко?
Проезжая живописными местами, невольно начинала вспоминать то, что помнить себе запретила накрепко. Спокойная погода да не хлопотные попутчики оставляли слишком много времени свободным.
Обоз оказался смешанным, в нем присутствовали и телеги с товаром, и ехали несколько семей. Убивая пустое время, с пристрастием расспрашивала про события на новом тракте. Обозники мало что смогли рассказать такого, чего бы сама не знала: гномы шалят, Охотники сунулись было, да пропали, теперь и непонятно, что там вообще, в той стороне, творится.
— Не дело, лиходейство спускать! — Поделился как-то возмущением Бранд. — Оно конечно, земли вроде как ничейные там, кто занял — тот и хозяин. Только не хозяйствованием ведь заняты тамошние, а разбоем. Да и Охотники — не забор. Чего за вашими спинами отсиживаться? Сколь еще? Охотники, они ведь на что: если вот как с эльфами… либо промеж соседями чего содеялось… либо еще неясности какие… А тут так полная ясность, как видится: дело лихое. Прекратить надо.
— Чего ж не прекращаете? — Пожала плечами. Бранд покосился насторожено, промолчал. До вечера больше не вступал с разговорами, думал о чем-то напряженно. Мне хотелось надеяться, что думал про Копильни.
Подъезжая к своротке на старый тракт, Бранд стал совсем неразговорчивым, остальные тоже притихли, со страхом поглядывали по сторонам. Невольно поддаваясь всеобщей подозрительности, и я стала приглядываться к кустам по обочинам. Несомненно, эльфы были где-то здесь, я чувствовала их присутствие безошибочно. За весь день ни разу не приблизились достаточно; к вечеру я вообще потеряла их ментально. Для порядка пробежавшись кругом по обочинам, успокоила обозников:
— Нет эльфов сейчас рядом.
Бранд тут же скомандовал: привал. Утром проснулась отдохнувшей в непонятной уверенности, что теперь еще не скоро удастся хорошо выспаться. Не успели тронуться телеги, как лес отчетливо позвал: «Элирен!».
«Иду!» — Сразу отозвалась, махнула Бранду: «стой!»
— Что? — Подлетел тот, взволнованный, размахивая пикой. — Где?..
— Ждите здесь. — Стараясь не выглядеть очень озабоченной, наказала, перетягиваясь ремнями. — Никуда ни на шаг, в лес не суйтесь. За детьми присмотри. И сам тоже… дождись спокойно! Понял?
— Там?.. — Проследил за моим взглядом, кивнул на опушку.
— Да.
Они тяжело смотрели вслед. Словно бревно на плечах, несла хмурые взгляды, пока не вошла в лес. «»Я пришла, Геллен. Что ты хочешь?
— Помочь. — Отозвался эльф, отделяясь от ближайших зарослей боярышника.
— Помощь - дело благое. — Согласилась, не поверив ни на минуту. — А кому она потребовалась?
Он промолчал. Я молчала. Эльфы, явно находившиеся неподалеку, молчали. Тягучая тишина натянулась тетивой, выцеливая мысль наконечниками слов. Что-то похожее уже было раз, эльф: ты, я, и опасная тишина. Решил повторить? Тебе настолько понравилось?
— Твоё имя тебе удивительно подходит. — Согласился Геллен, медленно приближаясь. — Ты царапаешь даже руку с помощью. Хорошо, тогда сама предложи тему: погода, дорога, искусство… Просто для начала беседы, о чем ты и я могли бы поговорить без сарказма?
— О перчатках. — Предложила, не позволяя себе улыбки.
Темноволосый эльф в зеленом предостерегающе вскинул руку, прислушиваясь к дороге. Я обернулась, напрягаясь — нет, ничего не слышу. Ну, если этот олух Бранд решит самовольничать!.. Мало мне своих забот!
«Они тревожатся. — Пояснил ментал. — Ты можешь пойти, и успокоить их. Иди, мы подождем». Поблагодарив кивком, поспешила к обозу, невольно посмеиваясь. Подождете? Ещё бы. Теперь вас не останавливает присутствие Росни.
* * *
— Эльфы уходят, потому что закончили дела здесь. — Пыталась позже втолковать командиру охраны. — Вы ни при чем, и я тоже. Всё. Ваш путь свободен.
Бранд, обрадованный, никак не мог понять, что я ничего не возьму от них.
— Не положено так, Охотник… — В сотый раз, наверное, прогудел, поглядывая за спину, на лес.
— Ладно. — Сдалась, утомленная его настойчивостью. — Мне ничего не надо. Тебе надо. Вот сам и предлагай.
Поманив к одной из крытых телег, слегка откинул край шкур, кивнул, приглашая. Ого!
— И для каких надобностей арсенал? — Спросила, скрывая встревоженность под безразличием. Бранд укоризненно покачал головой.
— Чего надумала? Что мы разбойникам подмогаем, да?
— Нет?
— Нет. Не обессудь, не могу открыться. Но не для лиходейства Браддского, то точно.
Не лжет, - поняла, посмотрев в узкие, хитрые, не бегающие глаза.
— Ровной дороги, Бранд! — Пожелала на прощание, помахала вслед, оставаясь на обочине. Обоз уходил к Выстриму, за Брадд. Мне же надо было прямо, через лес.
Возможно, у меня и не было моральных прав на подарки от людей, которым ничем не помогла, но иной раз лучше быть корыстным, чем невежливым - оправдывалась, вкладывая изумительный узкий клинок за высокое голенище, так, что бы ни виднелась рукоять, рядом с обычным широким ножом, что носили все Охотники. Осторожность, усвоенная за полгода странствований, научила не демонстрировать имеющееся оружие без нужды.
Не собираясь возвращаться к эльфам, двинулась в направлении гор. Стараясь держаться по солнцу как можно точнее, шла, пока не стемнело. Лиловые тени летнего дня располагали к отдыху и сомнениям, что, в общем-то, не свойственно мне в нормальном состоянии. Желалось спокойных раздумий, тепла, неторопливости… Поразмышляв над приступом столь странной меланхолии, поняла: либо схожу с ума, либо эльфы наглеют. Потянувшись в пространство, сосредоточилась, обостренно впитывая колебания невидимого мира — так и есть, тонкая, почти не ощущаемая ниточка тянулась извне, ненавязчиво притягивая. Я крепко зацепилась за нее, пошла на зов.
— Доброго вечера, эйльфлёр. — Поздоровалась, выходя к костру. — Зачем звали?
— Одной в лесах опасно. — Ничуть не смутившись, кивнул приветливо Геллен. — Присаживайся, человек. Ужинать будешь?
Только окончательный дурак откажется от пищи в пути. Конечно, если уверен, что не отравится, а в этом-то я была уверена полностью. У эльфов не принято прибегать к таким сложным способам устранения, эйльфлёр предпочитают быстрые окончания.
У половины из присутствующих вспыхнули гневом глаза. Ага! Нечего подслушивать. Удовлетворенная маленькой местью, устроилась удобнее в ямке между корней ближайшего дерева, расслабленно позволяя усталости тяжелить веки. И всё же… Странно выглядят наши встречи, Геллен. Словно бы специально подстроенные. Зачем?
— Сейчас нам по пути. — С убийственной логичностью возразил Геллен. — Так?
— Так. — Согласилась вынужденно. — Пока что по пути.
— Вот и пойдем. — Подытожил эльф, откидываясь в траву, потянулся с явным удовольствием. — И ты тоже спи, Элирен. Отдых нужен всем.
Мне не засыпалось. Виной всему был ли разгоряченный лес, или что другое, но сон не шел категорически. Промаявшись с час, решила не мучиться, села поудобнее, составив компанию дежурившему у крохотного костерка эльфу. Он задумчиво любовался звездами, я думала про Копильни. О том, что тревога перехлестывает грань приличия, поняла, когда заметила, что он смотрит в упор.
— Прошу прошения, не хотела мешать твоим размышлениям. — Смущенно извинилась, гася мысли.
— И чем ты сможешь помочь? — Поинтересовался эльф. Понаблюдав, как искрит его зеленый плащ, ответила серьезно.
«Будь я в силах, я заставила бы гномов определиться с ответственностью. Если те, в Копильнях — свои, значит, пусть разбираются внутрисемейно; если же отступники — пусть так и заявят, мол, знать их не знаем, и никаких дел не ведем. Кто может, тот и угоманивайте лихую братию. Будь я в силах, я не позволила бы Охотникам взваливать этот груз на себя. Бранд прав, не вечно за их спинами другим прятаться, не дипломатией оканчивают подобные инциденты. Десятка два деревень - уже сила, а там, у Брадда, их явно больше. Почему не сопротивляются, почему надеются на чудо?! Я заставила бы людей вылезти из нор, будь я в силах. Но! Я не большая величина, что бы мыслить глобально. Всё, что могу, это откликнуться на призыв. Не надо улыбаться, эйльфлёр, я вполне осознаю ничтожность собственных сил».
«О, нет, меня забавит другое. Что значит — небольшая величина?»
«Мое слово не имеет веса».
«Ты подразумеваешь, что наше слово вес имеет?».
«»А разве нет?»
«Да. Хоть и не тот, что позволял бы необдуманными действиями нарушать порядок вещей. Ты умолчала о нас, эйльфлёр, но упрек очевиден. Да, возможно, мы могли бы подтолкнуть людей на решение Браддского вопроса. Возможно, могли бы сами поучаствовать в его разрешении… но зачем? Что изменит наше единичное вмешательство? Разве оно спасет от будущих промахов? Мы не можем постоянно решать за других, значит, не надо и начинать». Ого! Какой полный ответ.
«Иди спать, Элирен. Ты стремишься вперед, и это, безусловно, похвально. Но иногда путаешь направления. Сейчас ты как раз повернула не в ту сторону, что, впрочем, исключительно твое дело».
«А где для меня «»та«» сторона, принц? Где меня ждут? Нуждаются? Кого беспокоит мое существование?! Кроме вас, разумеется… Кстати, а почему оно вас беспокоит?».
«Кто тебе сказал, женщина, что эйльфлёр беспокоит кто-то из смертных? Вы нас даже не интересуете».
Благоразумно стараясь не смеяться слишком вызывающе, я вновь откинулась, натянула на голову капюшон, приказала себе: спать.
Чего ж вы меня тогда на тракте караулили?
* * *
Приглядываясь внимательнее к незваным попутчикам, отмечала странности. Во-первых, в отряде присутствовали представители минимум трех родов: некоторые различия в одежде можно было бы и не заметить, но цвет волос говорил за себя. Во-вторых, сам Геллен точно не жил в Зачаровне, по крайней мере, не жил в нем постоянно. Я хорошо помнила подслушанный разговор в беседке. В-третьих, один из присутствующих был принцем. В-четвертых, в отряде присутствовал Клейль, эльф, бывший с Эллорном в Башнях. Этого-то я точно узнала сразу, я помнила, кому отдала свой колчан, я помнила довольную улыбку. Еще двое вызывали некоторые смутные подозрения, но в них я была не уверена. В-пятых, не наблюдалось ни одной эльфийки. Случайность? И вот вся эта честная компания, собравшись вместе, за какой-то надобностью поджидает меня на тракте, пытаясь неубедительно убедить, что встреча наша совершенно случайна. К тому же не слишком и пытаясь, откровенно говоря. Эйльфлёр просто поставили меня перед фактом: дальше идем вместе. Я, по привычке, согласилась.
На третий день пути поняла, что мы медленно, но верно забираем на юго-восток, вместо того, чтобы двигаться прямо. Сдерживая поднимающееся раздражение, понаблюдала с полдня: так и есть, солнце непозволительно смещается с нужного направления.
— Геллен, я иду в Копильни. — Напомнила эльфу на вечернем привале. — Ты помнишь об этом?
Он посмотрел с бесконечной снисходительностью, покачал головой.
— К Красным Скалам. — Поправил эльф в зеленом.
— Мне не надо к Красным Скалам. — Возразила упрямо. — Как же вы не понимаете? Мне надо в Копильни, а это не совсем по пути…
— Ты не дойдешь одна. — Почти доброжелательно пообещал Геллен. — Ну, подумай сама, разве сможешь ты пройти там, где еще не так давно целый отряд вынужден был пробиваться с боем?
— Я не хочу спорить. Ответь прямо: пойдете вы со мной, или нет?
— Пойдем. — Перебил он. — Именно пойдем. Но через Красные Скалы. Так надо.
Что-то тут было не так.
— Меня не устраивает такой вариант. — Решилась на бунт. — Зачем мне ваши Красные Скалы? Что вам там понадобилось? И почему ты тянешь туда так упорно?!
Естественно, никто не собирался отвечать. Тихо закипая, чувствовала в себе нарастание того, что Рэм как-то назвал «»противностью«». Значит, вы просто хотите дойти со мной до Красных Скал?..
— Или до Каменной россыпи. Оттуда можно идти прямо — и попасть к Скалам. А можно по старому тракту, через гномьи вырубки — в Копильни. Для твоей же безопасности, человек, тебе лучше идти с нами. — Неожиданно ответил моим мыслям другой эльф. — Не рассчитывая на нашу помощь, разумеется.
Некоторое время просто рассматривала шнурок, перетягивающий его волосы. Блондины последнее время определенно действовали на меня раздражающе.
— Там мои друзья, господа. И ваши, наверное, тоже.
Устраиваясь отдыхать, эйльфлёр и бровью не повели. Переговаривались негромко, располагались, по обычаю, кружком. Кто-то ушел в заросли - явно за хвойником. Покусав губы, запретила себе вспыхивать. Возможно, меня еще услышат. «Тебя слышат отчетливо. — Слегка удивился тот, в зеленом. — Странно, что ты не слышишь нас».
«Попробуй ещё раз».
«Мы проводим тебя к Красным Скалам. От них, если пожелаешь, пойдешь куда угодно».
«Я не иду к скалам!»
«Так надо».
«Хорошо, я пойду к ним, раз вы так настаиваете. Но - после Копильней».
— Это неразумно, Элирен. — Холодновато предупредил Геллен. — Не надо навязывать нам условий.
«Угрожаешь?»
«Нет. Приглашаю разделить дорогу. Попутчики не бывают лишними».
«Я отказываюсь».
«Подумай еще раз».
— Ещё чего! Мне, неумной смертной женщине, и один-то раз с трудом удалось. — Я закинула тяжелейший мешок за спину. Естественно, едва тут же его не выронила. Конечно, устала за день, ничего особенного. Бывало хуже.
Наверное, выглядела я забавно, улыбки промелькнули у многих, но состояние мое в тот момент не располагало к кокетливости. Говоря проще, было уже наплевать, как выгляжу. Мы расставались, по-видимому, навсегда.
— Тебе не хочется уходить. — Участливо сказал Геллен, подошел, заглядывая в глаза. — Не надо быть ребенком, Колючка. Мы пойдем тропами, которых не найти смертным, даже вашим Охотникам. С нами ты после дойдешь до Копильней быстрее, если пожелаешь в них идти.
Эйльфлёр обладают редким даром — убеждать. Не знаю, есть ли кто на свете, кто ни разу не поддавался их уловкам.
Мне очень не хотелось покидать веселый костер. Возможно, я и доберусь до Копильней… когда-нибудь. Через неделю — другую. Все ж не такая я теперь и недотепа, долгие блуждания с Охотниками сделали свое дело, кое-чему выучилась. Но ведь лес — это лес. В нем дикие звери. Топи. Бездорожье. Холодные ночи и жаркие дни. Придется искать пищу и воду. «И постараться не попасть на глаза соплеменникам, Охотник» — заботливо подсказал кто-то из эльфов, я проигнорировала этот выпад.
Мешкала, раздумывая, и Геллен, почувствовав нерешительность, ободряюще положил руки мне на плечи…
На мгновение показалось, что он — некто другой. Такой же светловолосый, очень близкий. Самый надежный. Слова, что вырвались сами собой, развеяли саму возможность договориться.
— Сколько стараний ради сомнительного удовольствия путешествия в моем обществе. Видимо, я очень нужна вам?
Если бы передо мной стоял человек, я знала бы, как назвать огонек, замерцавший в красивых глазах. Но эльфы не позволяют себе гневаться. Особенно на смертных.
— Это тебе нужна наша помощь, Элирен. Если бы ты могла быть мудрее, ты бы оценила преимущества путешествия с нами.
— Пусть звезды всегда встречают вас в конце пути! — Помахав им рукой, развернулась, стала спускаться с холма.
Наверное, стоило бы попрощаться. Поблагодарить за прием. Возможно, согласиться с предложением.
Но я - не эльф. И не Охотник. Теперь, когда я отвергла их предложение, я вообще никто.
«Мы редко приглашаем в попутчики смертных, Колючка…»
«Мне не нужны попутчики. Мне нужна помощь».
«У каждого своя дорога. Чего ты хочешь от нас, женщина? Зачем нам идти путем смертных?»
«Незачем. Вы правы, прекрасный народ. Я не хочу никого подвергать опасности. Этот мир затопляет разрушение. Всё, всё разваливается и искажается. Возможно, он начинает движение к своему концу, и дальше будет все хуже и хуже… не знаю. Получается, - я вообще ничего не знаю, кроме одного: там, в Копильнях, ждут. Наверное, еще ждут, — поправила себя. Вы можете уйти, вот и уходите».
Если можете, уходите в другую Грань, здесь нет места Бессмертию.
Я изрядно пропетляла по лесу, выбираясь на дорогу. Эльфы правы, с ними мой путь мог бы быть короче. По дороге идти не в пример легче, хоть тракт разбит и заброшен. За ночь и день ушла не слишком далеко, устала окончательно, и уснула в первых попавшихся кустах. Следующие два дня прошли так же. К вечеру третьего дорога, наконец, вышла из лесу и стала спускаться вниз, в долину, делая изрядный крюк вправо.
Сориентировавшись по восходу, двинулась дальше. Я не знала здешних троп, не знала, насколько могу доверять удобным направлениям. Приходилось идти строго прямо.
* * *
Перебираясь с кочки на кочку, пользовалась слегой, как и учил Рэм, но даже маленькое болотце стало серьезным препятствием, на преодоление которого потратила весь день. К тому же вымокла и устала. Через сутки, едва миновав сухую пустошь, уткнулась в другое болото, и буквально заскрипела зубами. Это болото даже и не выглядело приятным. Оно было серым, тухлым и вонючим.
Несколько часов потратила на выламывание слег, а когда уже морально подготовилась к погружению в трясину, тропинка буквально поднырнула под ноги. Я просто случайно наткнулась на нее, и в удивлении простояла некоторое время, гадая, какой добрый дух проложил ее здесь, в забытом всем живым краю.
Поначалу я осторожничала, продвигалась медленно, проверяя каждый сантиметр пространства впереди, но тропинка неуклонно вела по верным кочкам, не пропадала, не тонула в жиже, и я пошла по ней быстрее. Так вот, нежданно-негаданно, миновала жуткую трясину, не подозревая о том ужасе, что наводило мертвое место на округу. Название болота, по которому шла так беспечно, узнала несколько позже случайно.
Лес… Сложно подобрать точные слова для описания всего, что открылось в нем. За широкими спинами Охотников я его, как оказалось, и не видела толком. Так, слегка заглянула. Наверное, и сейчас была не слишком толковым учеником, но старалась. Смотрела двумя глазами, слушала обоими ушами, наблюдала, вбирая в себя всё, что путь нехотя приоткрывал.
Преодоление невысокой горной гряды, почти и не гор, а так, высоких холмов — если сравнивать их с Гартрандом, — названия которых не знала, далось мне сравнительно не трудно. Взобравшись достаточно высоко, вдруг сообразила, что придется ночевать минимум две ночи в холодных камнях. Естественно, без костра, ибо не захватила ни поленца — а кто мне сказал, что так надо?! Но сказочное везение, стосковавшись, не иначе, решило навестить невзначай, — я испугаться всерьез не успела, как наткнулась на приличную кучку веток. Спрятавшись меж валунов от ветра, жгла костерок осторожно, стараясь не расходовать топливо напрасно, размышляя о вредоносности пустых фантазий.
* * *
Понимая, насколько иллюзорны любые долговременные планы, шла, отсчитывая жизнь сутками. Старалась делать как можно меньше глупостей, и не производить лишнего шума. Так вот, где ползком, где кувырком, продержалась дней десять. Путь проделан был немалый, но и впереди еще оставалось довольно. Нетерпение так и подталкивало к неосторожности, и, в конце концов, я ее совершила. Пологий склон очередного холма казался абсолютно пустынным, я и спустилась по нему абсолютно не оглядываясь, не таясь.
Волчий вой, раздавшийся за спиной, был убедительнее многих проглоченных ругательств. Длинной волной пролившись в долину, тоскливая жалоба отозвалась вдали издевательским всхлипом, не оставляя времени на раздумья или страх. Спасение серой полоской просвечивало там, на дне, и я побежала к нему изо всех сил. Даже не оглядываясь, знала, что в это время волки по моему следу спускались следом.
Странно, что, вкладывая все силы в этот рывок к реке, не думала о полной бессмысленности к ней стремления — плавать все равно не умела. Сейчас предполагаю, что бежала скорее не «к…» а «от…», но, как бы там ни было, это меня спасло.
У берега - реальность на грани безумия - плавно покачивалась эльфийская лодка. Просто лодка, совершенно пустая и совершенно ничья.
Волки еще долго топтались у кромки на другом берегу, их красноватые глаза алчно посверкивали в мою сторону. А я расслаблено валялась в траве, прислушиваясь к успокаивающемуся ритму сердца. Хорошо лежать в наступающих сумерках, никуда не спешить, просто радуясь жизни.
Потом пришла ночь, я замерзла и обрела возможность соображать.
Странности преследовали меня всю неделю, странности, по отдельности которые можно назвать случайностями, но вместе… вместе они слишком походили на закономерности. Впрочем, если бы хоть раз я дала себе труд подумать, приметила бы их сразу. И открытие, которое, впрочем, и сейчас не явилось громом с ясного неба, давно обрело бы название.
Куртуазно оно называлось бы «сопровождение». Я назвала его «преследованием». Назвала, разозлилась, и развела костер прямо на открытой опушке. К чему прятаться, ведь жду гостей!
Пламя весело шуршало, тени, им отбрасываемые, дразнились. Я сознавала справедливость их насмешек. Деревья, падающие именно в тот момент и в том направлении, что нужно. Тропинки в непроходимых болотах «вдруг» открывающиеся непосвященным. Хворост на голых камнях - специально для одинокого путника, поджигай и грейся. А уж сегодняшнее приключение, так просто чудесное чудо: сначала неизвестно кем поднята посреди белого дня стая ночных хищников, потом лодка, которая, конечно же, случайно! — выворачивается из рук, едва я пересекаю на ней реку, и уплывает в неизвестность. А я остаюсь на берегу совсем для меня не нужном.
Костер высовывал длинные розовые языки и ехидно покашливал. Я не спорила. Я думала о себе даже хуже, чем он.
Они не выдержали первыми, подошли поближе. Нет, конечно, я их не услышала, эльфов нельзя услышать ушами. Но почувствовала их присутствие, как чувствуют внимательный взгляд хищного животного.
— Геллен. — Позвала. Серебристый блик больше не двигался. Эльф стоял напротив, другие, кучей, у меня за спиной. Можно, конечно, оглянуться, показав, что вижу их, но было лень. — Геллен, зачем вы идете за мной? Что ты еще хочешь?
— Ничего, — сказал он, возникая рядом. Так же беззвучно появились остальные, сгрудились вокруг. На мой приглашающий жест ответили учтивыми кивками, но, вопреки ожиданиям, не отказались от приглашения, стали рассаживаться кружком. Я глазам своим не поверила - чтобы эльфы, да приняли что-нибудь от смертного?! Пусть даже свет костра.
— Нам ничего от тебя не надо, Элирен. — Мягко заговорил эльф в плаще, отливающем охрой, и я вспомнила его, вспомнила внимательный взгляд в мою сторону и переброшенный через плечо плащ. И сжала зубы. Я не позволю вам трогать мои воспоминания.
— Вижу, ты меня помнишь, — покивал головой Фрейнир. Неудержимо рванувшиеся наружу подробности страшных дней прорвали сдерживающий барьер памяти, заставили вспомнить всё. Даже его имя. — Это хорошо, значит, ты знаешь о моем обещании принцу Эллорну. Поэтому я охраняю тебя, пока… ты не изъявила другого желания.
Ну, конечно. Объяснение, исключающее любые сомнение. Просто выполнение долга — и ничего личного. Никакого эгоистического интереса. Только почему же я не верю вам? «Присмотри за ней, пока я не приду!» — «Исполню!» — «Я сам найду вас потом»… - Ну, может, не совсем такими словами, но что-то похожее. Каждый раз, когда всуе упоминался достойнейший из них, в груди больно рвались нити.
— Сейчас я изъявляю желание никогда вас больше не видеть! — Забывшись, буркнула в сердцах. Эльфы тут же помрачнели.
— Не надо испытывать наше терпение, Элирен. — Оч-чень спокойно и очень зловеще предостерег Фрейнир, поднимаясь. Стали вставать и другие, сидящие рядом. — Мы не потерпим грубостей даже от женщины. Эйльфлёр не сделали тебе ничего плохого, ничем не оскорбили. Не понимаю, почему наша помощь вызывает в тебе такое негодование.
Как всегда, тирада с окончанием. Разве можно на нее хоть что-то возразить? Нельзя. Я и не стала.
— И что это на тебя нашло… — пробурчал не по-эльфийски Геллен. Тихо пробурчал, но я услышала, и решила, что на эту реплику могу ответить.
— Я просто устала бояться. — Рискнула на красивую фразу, и тут же сама поняла, насколько это правда.
— Нас тебе бояться и не нужно. — Не понял Фрейнир.
— Не нужно. — Вздохнула, — Не нужно, но приходится. Вы не привыкли к открытым вопросам, мои прекрасные знакомцы. Присядьте, господа. Или как хотите, дело ваше. И послушайте, я наконец-то начинаю определяться с симпатиями.
Рука Геллена зажала мне рот.
— Не произноси слов, о которых придется пожалеть, Элирен!
Подождав, когда он уберет ладонь, демонстративно вытерла губы.
— Меня зовут Колючка. — Напомнила я. — Я человек. Я свободна.
Я ждала возражений, эльфы молчали. Возможно, что-то и было произнесено ментально, я не расслышала. Кровь застучала в ушах, кровь, раскаленная бешенством.
— Не хочу больше иметь с вами ничего общего, даже дорогу. Мы не просто непохожие, мы очень разные. Вы умны, сильны, почти идеальны. Искренне желаю вам жить вечно. Но меня — меня! — прошу оставить в покое! Отныне и навсегда объявляю вам, что не считаю вас равными себе и отказываюсь признавать за вами любые достоинства, пусть даже неоспоримые. Улыбайтесь, сколько влезет, или хмурьтесь, меня больше не интересуете ни вы, ни нюансы вашего настроения. Теперь, начиная с этого часа и навсегда, увижу вас лишь тогда, когда сама посчитаю нужным, чем бы мне это ни грозило. Если не захочу, не стану беседовать с вами. Уходите или оставайтесь, хоть на голове стойте — мне все равно. Вот всё, что я хотела вам сказать.
— «Всё!» — Передразнил Геллен. — Как всегда, по-человечески грубо и непонятно. Хочешь поскорее расстаться с жизнью — пожалуйста. Но объяснить-то свою ненависть к нам ты можешь?
Прости меня, мой принц, получается, я опять предаю твою память. Но клянусь — это в последний раз.
— Единственный, кто интересовал меня из вашей расы, умер. И теперь понимаю, что любила не его совершенство, и не его инность. Ибо к вам, господа, не испытываю и намека на теплые чувства. Пока принц Эллорн был жив, многого не понимала. Теперь понимаю. Вы настолько примитивны и предсказуемы, что не вызываете не то, что симпатий, но даже раздражения. Если кто хочет, загляните в ментал, я не буду закрываться. Возможно, так вы лучше поймете. — Честное слово, не ожидала, но они действительно заглянули, я почувствовала легкие прикосновения.
А, заглянув, возмутились.
— Мы никогда не угрожали твоей жизни!
— Нет?
— Не утрируй. Эмоции не означают желания. И не забывай — речь идет не о наших эмоциях, а о твоих. Или твоих «»желаниях«», похоже, ты не видишь различия между этими понятиями.
— Зато я хорошо вижу разницу между человеком и эльфом.
— Неужели! И в чем же она?
— В свободе выбора.
— Ну вот, опять «свобода»! Объясни же, наконец, инородным глупцам, что вы, люди, понимаете под ней.
— Не знаю, что понимает под этим словом большинство людей. — Признала честно. — А я понимаю под свободой — свободу. Думать, делать и говорить то, что считаю нужным. Что согласуется с МОИМИ принципами.
— В таком случае, не мешало бы помнить и об ответственности.
— Я никогда не забываю о ней. В отличие от некоторых.
— Твои оскорбления надоедают уже не только мне!
— Да ну! Чего же вы торчите здесь, вместо того, что бы дать мне, наконец, выспаться?
— С меня хватит! — Объявил эльф в искристо-зеленом. — Или ты прекратишь свои издевательства, женщина, или вскорости пожалеешь о них!
— И каким же образом? — Заинтересовалась я. — Ты меня сразу убьешь? Или вначале вызовешь на поединок?
Геллен предостерегающе вскинул руку, то ли меня останавливая, то ли принца. Эльф элегантно потянулся к поясу, из-за откинутого плаща заиграли зелеными сполохами длинные ножны. Похоже, «момент истины» приблизился.
И ничего не происходило. Как всегда с эльфами — либо далеко заходят, либо никак не начнут.
— Не можешь так просто убить? — Нет, больше я не ехидничала, мне и вправду немного было их жаль. — Потому что сам боишься смерти, как и все вы, остальные. Вы её очень боитесь, и вас можно понять — трудно терять бессмертие. В том нет недостойного, что хранишь сокровище, доступное не многим. Недостойно скрывать истинную причину поступков. Лгать недостойно.
— Люди тоже лгут. — Как-то неуверенно возразил другой эльф. — И страх смерти присущ всем!
— Чего бояться тому, кто все равно умрет?
«Не многие считают так же!» — кольнула мысль. Я не позволила ей свернуться, ухватившись, потянулась к источнику — Геллен! Сцепившись взглядами, мы некоторое время боролись, — он пытался оторваться, я не отпускала. «Но я-то считаю так. — Подумала я. — Мудрость в том, что бы видеть истину, так вы любите повторять? Ты хочешь узнать истину, Геллен? Обреченность — дар, но вам он не достался. Жаль, ты никогда не поймешь, насколько ценен этот дар. Как СВОБОДНЫ такие, как я. Как те, в Копильнях. Как другие люди. И, если напрячь память, именно ты-то и не должен сомневаться в моих словах, Геллен».
В затылок упирались иглы недоброжелательных взглядов. «Зря ты это затеяла, — Откуда-то из прошлой жизни пожурил Рэм. — Они всё равно не поймут тебя. Зачем злить ос?»
— Ты лжешь, человек. — Сказал кто-то вовне.
Как же вы мне надоели!!!
— Проверим? — Предложила, открывая глаза. — Один раз, и навсегда. Любым оружием. С любым из вас.
Мы померялись взглядами с говорившим, и он потушил мысль. Всё. Это стало последней каплей.
Завернувшись поплотнее в видавшее виды одеяло, приказала себе уснуть. Зажатые нервы больно резонировали, отказываясь слушаться, в мозг стучались слова и мысли. Только зря они старались, я всё равно уснула.
* * *
Утром, продолжая путь, делала вид, что не вижу их. Они не возражали, не заговаривали, вообще никаким образом меня не затрагивали, просто шли рядом. Получалось даже забавно.
О том, что скоро горы, поняла, когда холмы стали редколесными и высокими. Впрочем, горами Браддскую гряду назвали только из почтения к сокровищам, какими были полны ее недра, пока в них основательно не похозяйничали гномы. Невольно сравнивая её с Гартрандом, или даже Траббом, посмеивалась над вопиющей несправедливостью объединения столь разных возвышенностей под одно название.
Впрочем, предгорья Брадда оказались не менее опасными, чем предгорья сестер, в чем приходилось убеждаться на собственном горьком опыте. Поскольку я всё еще принципиально игнорировала присутствие рядом столь полезных проводников, продвигаться приходилось строго прямо, что до невозможности усложняло путь.
Лагерем становились вместе; не то, чтобы я навязывалась, просто в первый же привал эльфы сели рядом. Если сказать, что не рада умело разведенному костру - выйдет ложь. Если демонстративно уйти, сменив место ночлега - выйдет ненужная склока, от которых уже порядком устала. К тому же подозревала, что эльфы перешли бы вслед за мной.
Вот так и вышло, что шли мы опять все вместе, только уже направление выбирала я. Еще одно бесценное преимущество нахождения рядом столь опытных путешественников: охота. Они умудрялись добывать пищу, вовсе не тратя на то драгоценное время. Помня о собственных мытарствах по поводу каждодневных поисков пропитания, часто испытывала чувство благодарности, разделяя с ними ужин. В паре с благодарностью изредка возникали угрызения совести, благоразумию тут же приходилось гасить слишком высокие порывы.
* * *
До Копилен оставалось, судя по всему, совсем недолго, когда судьба, до того довольствовавшаяся ролью скромного наблюдателя, решила вмешаться. Вечером, понаблюдав, как эльфы налаживают непритязательный быт ночевки, решила быть самостоятельной, и отправилась искать родник. Он явно находился неподалеку, эльфы котелки принесли быстро, но, обойдя полянку, не обнаружила даже следов воды. Заинтересовавшись, пошла по расширяющемуся кругу, решив из вредности не спрашивать место источника.
Нашла его в зарослях терновника: холодная чистая струя весело звенела, радуясь тому, как хорошо спряталась. Я побеседовала с ней, подразнилась собственному отражению, заинтересованно приглядываясь к крохотному руслу. Здесь, на взгорке, дорожка воды присутствовала. Там, внизу, где кончались колючие кусты, её не было. Конечно, тут же позабыв, чем заканчивались ранее приступы неуемного любопытства, полезла в терновник, едва не ползком пробираясь вслед за родником.
Не сделав и десяти шагов, провалилась в канаву с осклизлыми глинистыми стенами, полную застоявшейся нечистой воды. Упала неловко, на поверхности плавало несколько трухлявых бревен, с одним умудрилась очень точно встретиться. Глубоко, — поняла, уходя под воду и не доставая дна. Пытаясь цепляться за гнилую древесину, не сразу осознала, во что запутались ноги, почему вдруг собственное тело стало настолько тяжелым. Только когда противное бурое щупальце стало оплетать плечи, дошла серьезность ситуации, попыталась дотянуться правой рукой до рукоятки ножа на бедре — бесполезно, рука как приклеилась к боку, перехваченная в нескольких местах одновременно. Рванула нож левой, схватилась неудачно, клинком вверх, пришлось отбиваться снизу-вверх. Всё многократно усложнялось тем, противник оставался неразличим во взбаламученной коричневой жиже.
Скованная щупальцами правая рука не слушалась, скользкие плети оплетали, не позволяя вынырнуть, не давая вздохнуть. Противная жижа забила глаза и нос. На мгновенье показалось, что это конец.
Но все еще свободной левой рукой продолжала колотить отвратительного монстра во что попало, загоняя клинок по самую рукоять, и монстр начал подыхать. Тиски щупальцев становились слабее. Конвульсивные судороги перестали душить, я несколько раз вынырнула, вдыхая воздух пополам с ряской. Никак не удавалось остаться на поверхности, всё соскальзывала с ненадежных бревен в воду, к бьющемуся в агонии существу, но поединок с нечистью мною был уже выигран.
Осталось выиграть поединок с усталостью, не утонуть от судорог в вонючей луже. А вылезти не удавалось. От той дряни, что попала в рот, поднималась удушающая тошнота.
Затмив меркнущие вечерние лучи, сверху слетел Геллен. На грани возможного перепрыгнул ближе ко мне. Легко балансируя на вертлявых скользких плавунах, протянул руку.
В очередной раз окунувшись, подумала, что эльфы иногда приходят вовремя.
— Два перелома правой кисти, скорее всего, сломаны несколько ребер, и два рваных укуса у ключицы * клюв у этой твари был, что ли? — неглубокие, но возможно отравление. — Безжалостно перечислил Клейль, отходя.
После того, как меня привел в чувство бесцеремонно вылитый сверху каскад воды, - к счастью, чистой! - так и не смогла произнести ни слова: зубов не разжимала, боялась, что вылетят.
— Ну! — Требовательно произнес Геллен, стоя надо мной в позе памятника. — Что молчишь? У тебя ведь всегда найдется, что сказать.
«Спасибо тебе». Закрыла глаза, отчасти из-за набившегося в них песка, отчасти из-за странного чувства неловкости.
— Почему, ну почему не крикнула нам? — Вопросил Геллен пространство.
Потому. Спесь — заболевание заразное, Геллен. А теперь оставь меня, прошу не в шутку. Мне очень плохо…
* * *
Подняться просто посидеть у костра, я смогла лишь к вечеру следующего за мокрым приключением дня, о том, что бы идти куда бы то ни было в ближайшее время, не приходилось и думать. Клейль наложил повязку на ранки у плеча, приносил отвары, некоторые — гадкие, многие — просто отвратительные на вкус; если пыталась отказаться, силой вливал их мне в рот, не забыв перед тем вежливо извиниться. Геллен с нескрываемым удовольствием помогал пичкать меня гадостью. Ничего не могла есть, рвало от пищи и просто так.
Как только смогла самостоятельно пройти несколько шагов, попросила теплой воды. Эльфы тут же нагнули пару тонких деревьев, натянули полотнища плащей, притащили котелки с горячей и холодной водой. Краснея непонятно за что, ушла в импровизированную купальню. Сверху, через высокий край, немного погодя перекинули плащ, чистую рубашку, в которой я просто потерялась, и пару широких бинтов.
Тронутая искренней заботой, приняла предложенное с благодарностью, перетянулась бинтами туго, на сколько смогла. Чистые волосы вернули хорошее настроение, плотная повязка зафиксировала ребра, частично сняла боль, возможность скинуть колом стоящую от грязи одежду принесла нечто вроде счастья. Замотавшись до горла в плащ, спустилась к реке, возилась долго, с остервенением отстирывая пятна. Назад меня притащил Геллен, безоговорочно отобрав мокрый костюм, ловко развесил по ближайшим кустам.
— Еще простудишься. — Резонно пояснял на возмущенные попытки вернуться к прерванному занятию. — Хватит, до дыр, гляди, дотрешь.
Укутавшись в огромный плащ, уснула впервые без тошноты. Утром, позавтракав, поняла: всё нормально. С отравлением покончено. С переломами было сложнее, кисть, правда, слушалась неплохо, со временем все могло бы наладиться, но правый бок болел нестерпимо. Попеременно кидало то в жар, то в озноб, эльфийские отвары помогали не очень.
Эльфы категорически возражали против вероятности двигаться дальше. Не в силах идти самостоятельно, понимая невозможность переспорить упрямцев, сдалась. Просиживала дни у костра, несмотря на то, что стояло лето, часто ощущала холод. Компанию мне обычно составляли Геллен либо Фрейнир, остальные разбредались по лесу на целые дни, находя для себя занятие в любой ситуации.
Фрейнир при более близком знакомстве оказался очень мил. Деятельный романтик, поэт, просто рисковый парень, он умел непередаваемо смешить, не прибегая к специальным трюкам. В его пересказе трагедии становились занимательными приключениями, а обыденные происшествия * сказкой. Из его поэтических зарисовок я узнала про жизнь эйльфлёр много больше, чем из баллад, слышанных в Мерцающих Дворцах.
С Гелленом отношения складывались не так просто. Именно в нем присутствовал нетипичный для эльфов сарказм, граничащий с издевкой. В его лице обрела достойного противника, изощряясь в остроумии долгими днями; получала часто по больным местам, злилась безмерно, но помнила: именно ему я обязана жизнью уже не раз. Как все сложно сплетается в мире!
Но он же бывал и интереснейшим собеседником. Обычно эйльфлёр редко разговаривают со смертными, в лучшем случае общение выливается в красивый монолог. А с Гелленом у нас получалась беседа, то есть не выслушивание твердых неоспоримых истин, а именно обмен мыслями, в тот момент, и по тому поводу, что интересовал сейчас.
Как-то рискнула задать прямые вопросы, на удивление, получила прямые ответы. Зачем он сам здесь, на материке, если его дом в Запретном Лесу?
— Меня вызвала принцесса Эрриль по одному делу.
— Дело связано со мной?
— Частично.
— Как отнеслись остальные к участию Эллорна и Лирриль в войне с Серыми?
— Неоднозначно, но с пониманием.
— Как относятся ко мне?
— Так же.
— Почему пощадили тогда, в Волчьем Излоге?
— Принц Эллорн запретил.
— Когда?.. — Еще когда привел тебя в Зачаровень.
— Но я-то отказалась от покровительства!
— А он от тебя не отказался.
— То есть, он объявил меня своей собственностью?
— Да.
— Ладно. А после, с южанами, — по той же причине?..
— Д-да.
— Ты отпустил тогда не только меня, эльф. Что тебя остановило, не сострадание же, в самом деле?
— О, нет! Но отвечать не буду.
— Зачем сейчас преследуете?
— Следуем, а не преследуем. Охраняем.
— Кто приказал?
— Король Эманель.
— С ума сойти! Ему-то я зачем понадобилась?
— Не могу ответить.
— Не знаешь?..
— Не могу.
— А почему столь пестрый состав?..
— То есть?..
— Три рода, как я насчитала.
— Четыре. Каждый когда-то сталкивался с тобой. Так решил Король, нам ты понятнее, Элирен.
— Я не помню принца.
— Он из Зачаровня, из рода Короля Эманеля. И он тебя помнит. — Так сказать, официальный представитель? — Без «так сказать». Официальный представитель.
— Эльфы действительно хотят уйти, или ждут Иринон по привычке? — Действительно хотим. Мы закрепились здесь, но плохо вписываемся в законы этого мира.
— Значит, если сейчас я решу вернуться в Зачаровень, меня примут радушно?
— Реши вернуться, Элирен. — Попросил Геллен неожиданно мягко. — Ты не пожалеешь, поверь.
Нет, Геллен. Мой путь в другую сторону.
Пожав плечами, эльф ушел, невежливо оставив меня одну, и даже для видимости не извинился.
* * *
Прошло около десяти дней, когда почувствовала: смогу идти. Эльф в зеленом, выслушав терпеливо меня, Клейля и Геллена, решил: еще два дня, а дальше — как сама знаю. Раньше не отпустят, если понадобится, применят силу. Естественно, лишь для моей пользы.
Разозлившись из-за задержки, выискивала возможность поругаться с Гелленом, угадывая именно в нем виновника отсрочки. Остаться один на один не удавалось, постоянно кто-то присутствовал рядом, а утром второго дня к лагерю вдруг вышло десятка четыре эльфов, усталых до засыпания на ходу. Меня тут же мобилизовали на грязные очистительно-нарезательно-потрошительные работы, участие во всеобщей суматохе частично вернуло хорошее настроение. И тут подвернулся Геллен.
— Для чего тебе задержка? — Спросила в упор, жестко подавляя мысленное сопротивление. Не очень красивый поступок с моей стороны, я знала, что в невидимом поле сильнее. У эльфа даже крылья носа побелели, но он не сдавался; не в силах всерьез бить слабого, я отступила, освобождая ментал.
— Чего ты ждешь? — Повторила вопрос, теряя терпение. Геллен тяжело вздохнул, правильно оценив ситуацию, но дразнить больше не стал, полез за пазуху.
— Ждал. Вот чего. — Бросил мне на колени сверток.
Платок Росни. Золотой дракон заглатывает свой хвост. И странный орнамент по краю…
Значит, они живы.
— Геллен, кто его принес?
Эльф молчал, сосредоточенно помешивая нечто в котелке. Я не торопила.
— Наши принесли. Сегодня. Если хочешь, можешь расспросить их вечером. Только, прошу, не сейчас, ладно? Они устали, пусть выспятся. Я сам всё расскажу.
— Эйльфлёр, — Предостерегающе произнесла, услышав в голосе хорошо знакомые ноты. — Оставь свои выкрутасы. Твое сладкозвучие действует в весьма ограниченных порциях, и на сегодня лимит исчерпан. Будешь врать, разговора не выйдет.
Ясные синие глаза раскрылись в пол-лица, выражая максимальную степень искренности.
— Я не буду лгать, Элирен. После падения Башен некоторые из наших решили перебраться сюда, на материк, в Зачаровень. Ты должна помнить, где это… — От вернувшегося воспоминания в горле встал комок, который я никак не могла проглотить. Я помнила, и кивнула. — Некоторое время оставшиеся на острове не имели вестей от них. Даже не знали, добрался ли кто до берега. Потом случилась эта заварушка с гномами, и Охотники разослали призыв, — ты была тому свидетелем. Как раз в это время и меня вызвали сюда. Когда слухи про Брадд дошли до острова, Охотники рассказали живущим там эйльфлёр обо всем, что произошло: и про Долину поющих рек, и… про Копильни. Королевский Дом принял решение вмешаться. Неделю назад те, что спят сейчас там, у костра, пришли в Копильни, разогнали банду и вывели всех, кто захотел уйти. Дальше я не буду рассказывать, подробностей не знаю. Но закончилось всё хорошо.
Итак, эльфы опять оказались не такими, какими их себе придумала я. Они пришли в Копильни на помощь моим друзьям. Возможно, рискуя при этом жизнью, а я вела себя как последняя эгоистка. Интересно, научусь когда-нибудь в них разбираться?
Геллен, неприкрыто подглядывавший в ментал, польщено заулыбался, чем окончательно взбесил меня. Тем более что мое поведение в свете вновь открывшихся фактов и впрямь выглядело не лучшим образом.
* * *
Вечером, слушая рассказы в дружной многочисленной компании, подивилась, как мало я знала про события на Брадде. Не вдумываясь в смысл происходящего, просто шла вперед, и не представляя, с чем бы пришлось столкнуться, дойдя туда. Банда, терроризирующая окрестности, состояла из двадцати гномов и около двух сотен людей. Ничего себе ополчение! Довольно хорошо организованные, поддерживаемые тайно либо явно близлежащими мелкими королевствами, они неплохо укрепились в Копильнях. Первая горстка Охотников была перебита, еще не успев дойти до предгорий. Те, что ушли с Рэмом, были осторожнее, действовали решительно, смогли подняться до самых верховий. И тут-то попались в капкан: снизу — банда, вверху — небо. Окрестные гномы наотрез отказались принимать какое-либо участие в разрешении конфликта, просто завалив тоннели, что вели к гномьим поселениям, еще остающимся на Брадде, лишив возможности Охотников уйти сквозь горы. Пришедшие месяцем позже Охотники смогли пробиться к своим наверх, но тоже оказались в тисках. Отбивались, как могли, постоянными вылазками трепля осаждающих. Сколько еще продержались бы, неизвестно.
Эльфы, подойдя к Копильням, оцепили гору, и прошлись по ней кровавым гребнем. Не трогая старых гномьих поселений, уничтожили все вновь образовавшиеся не разбирая принадлежности. Перебили всех, оставляя в живых лишь Охотников. Рэм жив, Росни жив, лично для меня передал платок. Всё.
С невольным восхищением поглядывая на невозмутимо-доброжелательные лица, подумала, насколько страшных противников обрели эйльфлёр теперь в лице гномов. Межевые войны — дело каждодневное. Кровная месть избирательнее. Впрочем, они, верно, знали, на что шли.
Отдохнув с нами до рассвета, эльфы ушли в Зачаровень, пообещав вернуть Охотнику Росни платок с моим искренним пожеланием ровных дорог, крепких снов, безопасной жизни и всего остального, что принято желать в подобных случаях. Рэму просто передала привет. Те, что были с Гелленом, не спрашивали меня о планах, не подталкивали к действиям, просто остались рядом.
* * *
Но… почему же не принесли ничего, кроме платка?
Сомнения, понемногу погашая неистовую радость, расчищали путь здравомыслию. Не всё, что говорят эльфы, правда, притом, что все — не ложь. Полу- правда — не ложь. Недоговорка — не обман. Что-то от меня скрывалось, или мне казалось, что скрывалось, но, в любом случае, требовались доказательства. К утру определилась окончательно — необходимо идти в Копильни. Одной. При отсутствии эльфов на максимально возможном расстоянии, то есть, начиная прямо отсюда.
Заранее предчувствуя нелегкое объяснение с Гелленом, начала укладываться. Он, сразу насторожившись, тут же потребовал разъяснений. Не хотелось обижать эльфа напрасно, но и раскланиваться излишне не собиралась, всё же у меня есть право на некоторые сомнения в искренности эйльфлёр. Так и вышло, что, стараясь быть конкретной, опять была грубой. Эльф в зеленом, мгновенно оказавшийся рядом, пристально приглядывался к нам.
— Я против. — Категорически заявил Геллен, — Чего еще тебе нужно?
— Хочу убедиться сама.
«Обещаю, что вернусь, как только уверюсь во всем достоверно».
«Что тебя заставляет сомневаться в правдивости эйльфлёр?»
«В правдивости — ничто. Сомневаюсь в объективности».
«Не понимаю».
«Почему принесли только платок, принц? Почему они не позвали меня, почему не назначили места для встречи?»
«Возможно, у Охотников другие планы».
«Я хочу сама увериться в этом».
— Туда и обратно четыре дня. — Затягивая потуже сумку, продолжала убеждать недоверчивых спутников, стараясь решить дело миром. — Ну, скажем, сутки плюсом на мою неопытность. Итого пять.
«Где твой кинжал? — Строго заметил эльф. Я совершенно не помнила, где именно потеряла его: то ли в схватке с водяным монстром, то ли еще где. — Ты не можешь идти безоружной, это исключено. Почему не пользуешься луком?»
Промолчав, закинула сумку за спину.
«Мне пора, господа. Возможно, я слишком несправедлива к вам, но сейчас пойду одна. Потом, если пожелаете, припомните мне самовольство».
«Ты действительно несправедлива. — Согласился принц. — Когда-нибудь тебе будет стыдно за себя сегодняшнюю».
«Согласна. А сегодня позволь мне уйти».
Оглянулась, оценивая реакцию других эйльфлёр, - реакция никакая. Выжидающее молчание.
Геллен выразительно поглядывал на низкое, по-утреннему не проснувшееся окончательно солнце, словно говоря: «»как решите, так и будет, но я не согласен«».
— У тебя пять дней. — Без вызова предупредил эльф в зеленом, подавая свой кинжал. В изумрудных ножнах. — Почти шесть, учитывая сегодняшний. Мы будем ждать здесь, на этом месте. Никто, даю тебе слово, не станет следить, — иди. Проверь всё сама, убедись, поверь своим глазам, если не веришь нам. И, прошу, возвращайся вовремя. Сама понимаешь, я не могу позволить тебе уйти совсем, я в некотором роде в ответе за тебя. Надеюсь, ты будешь осторожна.
— Спасибо, принц. — Сглотнув комок, поблагодарила искренне. — Не могу ничего обещать, но постараюсь вернуться. А кинжал не возьму, не обессудь — у жизни извилистые повороты. Зачем давать повод ложным слухам?
Эйльфлёр с сомнением покривил губы: «»Нельзя без оружия«».
— Возьми мой! — Легко предложил Фрейнир, вкладывая мне в руки изумительный синий клинок в простых деревянных ножнах. — Подвести не должен, а потеряешь — не жаль.
«Я тебе эту насмешку припомню после». — Пообещала, пристегивая пряжки к ремню.
«Договорились. Только обязательно вернись, чтобы припомнить».
Пробираясь заросшими холмами, невольно вновь и вновь вспоминала подробности расставания. Как-то нехорошо тянуло на сердце от слишком встревоженных эльфов, их искренней обеспокоенности. Я обладала даром предчувствия, но сейчас ничто не звенело тревогой в душе. Эйльфлёр, знала точно, обладали сходным даром чувствовать грядущие перемены. Интересно, какие на этот раз?
* * *
В Копильнях было пусто и мрачно. У предгорий тут и там попадались сожженные поселения, я насчитала их сразу восемь, потом перестала считать. Явно процветающий в прошлом край заметно вымер. Несколько раз на горизонте появлялись дымы выживших деревень, но я старательно обходила их стороной, не считая себя готовой к рассказам и расспросам.
Поднявшись в горы, двое суток потратила на осмотр выходов старых шахт на южном склоне, и носящих многоговорящее название «Копильни». Никого. Повсеместно следы недавней войны, несколько невысоких курганов внизу. Возможно, рискни я проникнуть вглубь горы, побродить по самим тоннелям, картина недавних событий была бы полнее, но передо мной не стояло такой цели, это раз, и у меня не оставалось времени на долгие поиски, два.
К исходу четвертого дня с момента расставания с эльфами, поняла: пора возвращаться. Война окончена. Те, внизу, вновь отсиделись по норам, заслоненные и в этот раз другими. Не думаю, что люди осознают когда-нибудь, насколько им повезло. Догадываюсь, что и в малости не смогут вернуть долг. Сомневаюсь, что вообще чувство благодарности тронет их сердца, я — человек, я знаю. Из нас пристрастные судьи и ненадежные должники.
Последняя ночь в Копильнях прошла без сна. Теплые внизу, летние ночи обманчивы в горах. Знобкий ветерок, в конце душного дня приносящий расслабляющее удовольствие, после захода солнца превращается в леденящий холод. Стараясь не привлекать лишнего внимания, я прятала костерок тщательно, место для ночевки выбирала долго. Большие пещеры не привлекали, потому как несли в себе слишком явные следы недавних схваток, не хотелось останавливаться там, где недавно еще умирали люди. Маленькие, узкие расселины вполне удовлетворяли скромным запросам, к тому же не прятали небо, а я любила смотреть в него. Небо и сказало: пора отдавать долги.
Понятно, эльфы чего-то крутили с Охотниками, очень возможно, нас специально разводили в стороны, чтобы не дать мне возможности вновь улизнуть, однако в наивных увертках была скорее моя вина, чем эйльфлёр. Разве с самого начала, едва ли не с первых дней, я не чувствовала, как нужна им? Не про то ли толковали все вокруг? Разве не о том же столь долго пытался сказать Эллорн? По-своему, конечно, но пытался. «Рука помощи» - скорее рука просящего. Это ты в силах помочь, но куражишься. Стыдно, Колючка.
Около полуночи поняла окончательно: не усну. Затоптала огонь, постояла на уступе, вбирая ночной покой, стала неторопливо спускаться. Лучше бы, конечно, идти хоженным путем, но это еще три дня. У меня их всего два. Сверху высмотрела полого стелющуюся череду низких безлесных холмов, решила идти прямо, надеясь не опоздать к назначенному сроку.
Прямые дороги не самые короткие.
* * *
Утром второго дня наскочила на людей.
— Стой где стоишь! — Раздался звонкий довольный голос.
Прямо передо мной, с другой стороны поляны, худой длинноногий мальчишка старательно натягивал лук. Дернувшаяся было в размах, с послушно скользнувшим в ладонь ножом рука не закончила движения. Уйду, — решила, отступая в кустарник. С такого расстояния всё равно не попадет из своей оглобли, пусть живет.
И напрасно, - поняла, когда очнулась в телеге связанная, лежа носом в гнилой соломе. Глотая стоны на каждой кочке, вжавшись в слежалую труху, старательно оберегая вновь разболевшийся правый бок, мысленно неприлично ругалась. Излишняя сентиментальность никогда не числилась среди моих добродетелей. Нечего было церемониться с паршивцем.
— Лазутчика поймали! — Радостно кричал молоденький. Добросовестно скрученные за спиной руки мешали перевернуться, посмотреть, кому он докладывает. — С горы спускалась, пряталась не шибко. И одета странно - глянь, как Охотник.
— Подыми. — Приказал явно старший, меня стянули с телеги, поставили на ноги, хорошо, за шиворот держали, иначе тут же бы и села, где стояла. То ли от удара по затылку, то ли от неудобного способа переезда, но ноги не слушались совсем.
Толпившийся рядом народ воспринимался колышущейся однородной массой. Где-то неподалеку коротко всхрапывали, переступали копытами кони. Сосредоточившись, постаралась увидеть говоривших: первый — тот самый, с луком, второй — толстый, не старый еще мужик, опрятно одетый, с окладистой бородой. Щурясь от слепящих бликов, подивилась добротности доспехов, отражающих солнце столь ярко.
— Давай её сюда. — Решил толстый, уходя из поля зрения. — Да руки-то развяжите, чего уж…
Поглядывая на высокое солнце, поняла — к вечеру не успеваю. Я не узнавала деревню, но догадывалась, от места встречи с эльфами меня отделяет не один час. Подталкивая в спину, меня подвели к крыльцу. Не сопротивляясь, пошла за толстым в дом, осматриваясь, неуверенно прошла до дальней стены, едва не споткнувшись о лавку.
Зрение, вроде бы восстановившееся на улице, вновь подвело в полумраке, всё виделось в дымке. Решила сесть, пока чего не своротила, растирая запястья, огляделась — обычный крестьянский домишко, ничего особенного: печь, лавки, широкий стол у оконца. По стенам, старательно разрисованные, висят наивные досочки, лубочки, еще какая-то деревянная дребедень. Справа на лавке расселся толстый, поглядывает на двери нетерпеливо, явно ждет кого-то.
— Ты кто?
— Человек. — Пожала плечами. С некоторых пор ответ на этот вопрос вызывал у меня определенные трудности.
— Сам вижу, что баба! — Огрызнулся толстый, вздрагивая от внезапно хлопнувшей где-то ставни. Тяжелые шаги нескольких пар сапог протопали под окошком, скрипнуло крыльцо.
— И где лазутчик? — Насмешливо поинтересовался высокий лохматый мужик.
От пяти пришедших мужчин комнатенка словно еще больше съежилась, уменьшилась до предела. Толстый, как ни странно, съежился вместе с ней, опасливо поглядывал на вошедших.
— Вот. — Ткнул в меня пальцем, словно боясь, что не заметят. — Спрашиваю: ты кто, отвечает - человек. С гор шла, как говорят…
Возможно, в начале и возникло невольное желание подняться, но, осмотрев всех собравшихся, осталась сидеть. Во-первых, излишняя вежливость воспринимается часто как слабость. Во-вторых, она подозрительная сама по себе. В-третьих… обойдутся.
— Давай так, девушка, — Просто предложил лохматый, подсаживаясь на противоположную лавку, облокачиваясь на стену под полкой с расписными жбанами. Остальные сели кто где, хмуро-сосредоточенные, готовые скорее слушать, чем спрашивать. — Сама рассказывай по порядку: кто ты, откуда, чего здесь выискиваешь. Мы послушаем. Молчать тебе резона нет, всё одно язык развяжем, как понадобится. А мне нет охоты насильничать без нужды. Так как?
Разумно, в общем-то. Собирая мысли, выстраивая их в ряд, призвала на помощь всё хладнокровие, на какое была способна. Не сказать лишнего. Не дать повода к сомнениям. Не… позволить им применить силу. Иначе умру не быстро, наболтаю много. И то и другое плохо.
— Меня зовут Ренни, я бродяга. Какое-то время я сопровождала Охотников Рэма и Росни, и здесь, и на Тронг-Нльи. Там, на острове, во время войны с Серыми, была ранена, потому меня с собой не взяли на Брадд. Осталась в деревне Высоковке дожидаться Охотников, но не высидела, тоже решила идти. Здесь ориентируюсь не очень ловко, земли мне не знакомые, слегка заплутала. Пока выбиралась, встретила эйльфлёр, они сказали: на Брадде всё закончилось, банду разогнали, Охотники разошлись. На всякий случай решила проверить сама, третьего дня как была в Копильнях. Теперь возвращаюсь в Высоковку, думаю, меня там ждать будут. — Подумала, вспоминая отобранный эльфийский клинок, решила упредить вопросы: — По пути договорилась вновь встретиться с эльфами, у них дело для Охотника, меня позвали. Вот, шла на встречу, как с вами столкнулась.
Лохматый посмотрел на толстого, тот поерзал неуверенно: мол, а я почем знаю, лжет или нет.
— Складно говоришь, да только, чую, не всё. Утаиваешь что-то, а мне, понимаешь, надо знать, про что таишь. И времени на уговоры нету. — Протянул лохматый, наматывая плеть на кулак. — Неужто бить придется?
— Ты умный, командир. — Загоняя страх в глубину, на самое дно чувств, запретила себе даже думать о возможном. — Рассуди сам, какой смысл мне таиться? Меня дела ждут, к вам, кстати, касательства не имеющие. Чем навредить могу делу затеваемому, не представляю даже. Что, отряд твой никто, кроме меня, не видел? Или про сбор ваш здешний не догадываются?.. сотня всадников — не стадо кроликов…
— Ну-ну… — Протянул тот заинтересованно. — И что еще высмотрела?
— Еще?.. Что опоздал ты с воинством своим, другие справились. Что люди у тебя умелые, не в шутку хвалю, меня не всякий так просто в лесу увидит. Что собираешься здесь надолго обосноваться, возможно, навсегда. Что для земель этих рука крепкая нужна, что б разбой совсем прекратить. — С некоторой долей раздражения отметила собственное красноречие, стало стыдно за прорывающийся страх. — Впрочем, твои замыслы меня не касаемы.
Прогоняя дрожь, слегка повела плечами, зажимая ладони между колен.
— У нее нож под курткой. — Негромко предупредил один из угла. Лохматый уставился настороженно, словно ожидая, что я кого-нибудь тут же прирежу.
Толстый аж подскочил на лавке. Получилось настолько смешно, даже я невольно усмехнулась. У лохматого брови сошлись.
— Вправду? — Я кивнула. — Покажи.
— Командир, ты считаешь меня дурой? — Замирая от собственной наглости, покачала головой. — Мне нож - охрана от допроса. Пусть при месте будет.
— И ладно. — Согласился тот, оглядывая своих. — Давай, пускай его в дело. Потом с меня спроса не будет - сама начала. Ну?..
А еще остался за голенищем клинок, подаренный Брандом, но и он вряд ли поможет, всё равно мне не сладить с кучей сильных мужиков. Закинув ногу на ногу, потянулась правой рукой к вороту, словно собираясь достать нож, нарочито небрежно опуская левую вниз.
— Хорошо, твоя взяла. — Примирительно предложила, кивая на стену за его спиной. — Вон у тебя жбан с подсолнухом над головой, глянь, не бойся. — И, когда он, не понимая, посмотрел, предупредила, выбрасывая левую кисть вперед, молясь об одном - попасть: — Запомни, что не промахнулась!..
— Ну и вышла дура. — Укоризненно заключил один из них, заворачивая мне руки за спину с такой силой, что дыхание перехватило. — Уж лучше б резалась… теперь точно пожалеешь…
Выдернув из подсолнуха узкий нож, лохматый разглядывал его перед оконцем.
— Откуда взяла? — Поинтересовался, словно ничего не случилось. Я промолчала. Он прищурился, рассматривая клеймо. — Отвечай по-хорошему, надоело с тобой возиться!
— Спроси по-плохому. — Предложила, понимая, что терять нечего. — Может, беседа веселее пойдет.
— Угу, обязательно спросил бы, — Протягивая клинок рукояткой вперед, согласился он. — Только вот недосуг… Не держи на нас сердца, Охотник Ренни! Время нынче неспокойное, много люда разного шляется. Чем скажешь, долг за обиду невольную вернем. — И, толстому: — Эй, там, быстро вещи Охотника сюда!
Каждый раз, когда сказочное везение невзначай наведывалось в гости, вспоминался Рэм. Уравновешенный, спокойный. Умеющий понять всех.
— А я Бранду не поверил. — Признался лохматый, топая вслед за мной на улицу. Посомневавшись, оглянулась, - действительно сильно смущен. Очень захотелось сказать гадость, но пересилила себя. Подумать, так и ему вперед наука, не только мне. — Думал, приврал про женщину-Охотника, для красного словца. Ты уж не сердись.
— Не сержусь. — Почти честно заверила, с тоской глядя вверх, на полуденное солнце. — Только усложнили вы мне жизнь, командир, гостеприимством своим непрошеным, ох, усложнили…
— Что требуется? — Враз обретая энергию, спросил прямо.
— Каменную россыпь к югу от Мокрополья знаешь? Туда.
— Когда?
— Сегодня к полуночи.
— Ого! Ну, да попытаемся. — И ушел.
Поглядывая искоса на деревню, отошла к сараям, присела на чурбак для колки дров. Деревня так же искоса поглядывала в мою сторону, и ближе знакомиться явно не желала. Завидное совпадение интересов. Долго сидеть не пришлось, из-за заборов вылетел лохматый верхом, в поводу — три оседланные лошади. У меня дыхание перехватило от красавиц, откуда у крестьян такое чудо?!
— Давай! — Явно рисуясь, махнул мне. — Выбирай любую. В седле-то усидишь?..
Не поддаваясь на провокацию покрасоваться в ответ, подтянула у гнедой стремена, проверила подпругу. Не удержавшись, спросила:
— Вдвоем, что ли, поедем?
— А кого еще надо? — Отмахнулся лохматый.
Мне - никого. И тебя, в том числе — подумала, пригибаясь в седле. Чудо лошади летели, не касаясь земли. Вероятность успеть вовремя все больше обретала вес.
Стемнело, но торная дорога ровно белела полосой. После заката пересели на сменных лошадей, сами не отдыхали ни минуты, из седла в седло — и дальше. Только дождитесь, мысленно уговаривала далеких эльфов, зная, что всё равно не услышат на таком расстоянии. Только дождитесь!
Наверное, было уже довольно за полночь, когда мы вылетели к Каменной россыпи. Резко осадив чалую, махнула лохматому: «»стой!. Он в недоумении подлетел:
— Чего остановилась? Немного же осталось!..
— Здесь расстанемся. — Соскальзывая на землю, постояла некоторое время, держась за седло, давая ногам привыкнуть к твердой поверхности. — Все, командир, путь окончен. Ни к чему тебе с такими-то лошадьми эльфам на глаза попадаться, думаю, неумно чужим добром похваляться. Уезжай.
— Вот оно как… — Протянул тот, принимая поводья чалой. Гнедую я привязала к его запасной. — Тут ты верно рассудила. Что ж, прощай, Охотник Ренни!
— Бранду привет передавай за подарок. Скажи, выручил он меня. — Не удержалась все же я на прощание. Рассмеявшись, лохматый пропал в ночи, поглотившей сначала тени, потом звуки.
Долго медлить не приходилось, я шла, по звездам определяя направление, сосредоточенно тянулась в ночь, посылая ментальный призыв: «Я здесь!».
«Иди сюда!» — через некоторое время пришел ответ.
Пошла между валунов, удерживая зов, испытывая странное беспокойство. Неслышимые голоса имеют различия, как и голоса явные. Их, конечно, труднее распознать, сложнее определить принадлежность… Кто мне сейчас ответил?
— А я знал, что вернешься. — Вместо приветствия заявил Геллен, возникая за спиной, разворачивая, подводя к костру. — Устала? Голодна? Тут как раз к тебе гости.
— Здоровья тебе, Охотник Ренни. — Поздоровался гость, с фляжкой поднимаясь навстречу. Ренди! Сама не знаю, как вышло, но через мгновение мы уже обнимались, не замечая сосредоточенных взглядов эйльфлёр.
— И тебе. — Радость от встречи Охотника перевесила все неприятности последних дней, чтобы встретиться с Ренди, готова была еще не раз вернуться к эльфам.
Перебивая себя, мы завалили друг друга вопросами. Смеясь, тут же пытались одновременно на них ответить. В общем, вели себя не совсем разумно, на взгляд выдержанных спутников. Проболтав с четверть часа, Ренди спохватился, стал до невозможности серьезным, утащил меня подальше от поляны. Осознавая нешуточность ситуации, тоже разом стряхнула радость, затылком ощущая закручивающееся вокруг знакомое нечто, имеющее вполне конкретное название.
— Я с поручением от гномов Гартранда. — Негромко сказал Охотник, осторожно вкладывая мне в руки шероховатый круглый камушек на тонкой цепочке. — Гном Баннед из Племени на Северном Отроге Трабба, временно пребывающий у родичей на острове, просил передать тебе это, и сказать: «в благодарность за твою защиту в тяжкий час, я сохранил ему жизнь. Мы в расчете».
Странно спокойно приняла я невозможный дар. Ни мыслей особых, ни восторга запредельного… тихо во мне, как тихо… и вокруг — почему так тихо?.. почему темно?..
Огненные стены привычно мерцали, наполняя смыслом хаос вращающейся вселенной.
«Я знаю, кто я». — Сообщила им.
«Конечно, знаешь. — Согласились голоса. — И всегда знала. Просто была очень нерешительной… и недоверчивой. И обозленной».
«Обозленной? Возможно. И не правой. А сейчас… какая я сейчас?»
«Упрямая, — Снисходительно ответили, — Поверившая в себя. Немного влюбленная».
«Он не простит мне собственного спасения. Он слишком горд».
«Ты сама просила…» — Напомнили они ласково.
«Я согласна платить и дороже. — Твердо заверила, любуясь красотой призрачных стен. — Впрочем, и вы не оставили мне выбора, я теряла его в любом случае. Пусть будет счастлив, пусть живет вечно».
«Иди. — Попрощались голоса, и стены сдвинулись вплотную, мешая дышать. — Теперь ты сможешь ею быть».
— Открой глаза! — Жестко приказал голос извне. — Не смей умирать, слышишь?!
Так уже было, подумала, рывками возвращаясь в реальность, глотая стоны от боли в груди. Только голос был не твой, Эллорн.
— Здравствуй, Элирен. — Устало, не похоже на себя, улыбнулся он. Улыбка резанула больнее удушья.
— Здравствуй, Эллорн. — Понимая, что слезы не сдержать, просто спряталась в ладонях, выплакиваясь за все мертвые дни.
* * *
Взбудораженный лагерь так и не угомонился до утра. Под давлением происходящего эльфам отказала даже внешняя сдержанность, они непривычно громко пересмеивались, позвякивали появившимися неизвестно откуда фляжками с вином. Уставший Ренди, опьянев сразу, уснул тут же, в общем круге у костра, совершенно не обращая внимание на шум.
Я плакала так долго, что не выдержал даже Геллен. Он не слишком вежливо сунул мне под нос свою флягу, буркнув:
— Ты затопишь и Долину поющих рек, Элирен.
Подумав, осторожно глотнула, памятуя предыдущий опыт по распитию подобных эльфийских напитков. Назад фляжку эльф уже не получит, — решила сразу, вызывающе выдернув ее из рук. Силой отнимешь? «Еще чего. — Блеснул глазами тот. — Есть охота связываться…»
— Ну, как? — Потребовал ответа.
— Здорово. — Призналась, вбирая тепло, окутывающую расслабляющую мягкость. Сквозь легкий дурман происходящее наполнялось счастьем, будущее лучезарно улыбалось. Не сопротивляясь, просто тонула в обманчивых волнах. Завтра всё будет как надо. Сегодня -пусть будет, как есть.
Утро пришло с эльфийской песней. Эллорн, сидящий где-то напротив не различался за высокими языками костра, но я была уверенна, что пел он. Второй голос принадлежал эльфу в искристо-зеленом, имени которого не помнила. Магия эльфийской мелодии именно в том, что не замечаешь, когда она захватывает. И пока длится очарование, ничто в окружающем мире не беспокоит всерьез. Пока пели принцы, остальные молчали, два глубоких голоса звучали уверенно, оба низкие, наполненные через край, несущие одновременно тревогу и радость.
Не часто мне доводилось замечать различие в возрасте эйльфлёр, внешность обычно надежно скрывала опыт прожитых лет. Посматривая на притихших, с затаенным огнем в глазах, взволнованных не меньше меня, младших эльфов, как-то вдруг осознала, с какой простотой обычно держится Эллорн.
Потом много пили и долго пели все, даже очнувшийся, но не успевший отрезветь до конца Ренди. Не знаю, какой добрый дух спас меня от публичного позора, возможно, вино Геллена, обжегшее горло.
* * *
Около полудня неудержимо потянуло в сон. Сказывалось все разом: нервный вчерашний день, ночное утомление, утреннее пьянство. Эльфы угомонились, сосредоточенно занимались своими делами, неутомимые как всегда. Ренди отсыпался самым бессовестным образом, внушая тихую зависть.
Эллорн так и не подошел ко мне, и я не стала навязываться. Эльф не оставался один, с ним рядом постоянно находился кто-то, а публичные объяснения — не сильная сторона моих дипломатических навыков.
Кинув одеяло подальше от центра поляны, уснула, как потом казалось самой, еще не успев на него лечь.
Вечером ничего не изменилось. Эльфы так же невозмутимо создавали видимость занятости, Охотник, укрывшись в кустах внизу, над мелкой речушкой, страдал похмельем. Эллорн куда-то подевался. Поискав глазами, не обнаружила ни Геллена, ни второго принца.
Чувствуя себя глупо, ушла далеко вверх по течению, в каменную россыпь. Уселась на гладком валуне под высоким берегом, впитывая тепло угасающего дня. И что дальше, господа? Вот, я приняла решение, но никто больше им не интересуется. Вы так старательно тащили меня к заветной цели, -а теперь получается, что передумали? Или отказались?
— Нет.
— Опять подслушиваешь, мальчик?
— Опять грубишь, девушка?
— По привычке, наверное. Прости, Геллен.
Эльф приложил мне ладонь ко лбу, одновременно хмурясь и улыбаясь.
«Не бредишь, вроде. Голова болит?»
«Душа болит, эльф».
«Чего-чего?!»
«Закрутила круговерть — И полстрочки не допеть… Разрезая горизонт, Протянулся тихий стон, Словно мост из жизни в смерть — Не успеть… Разбиваясь на куски, Сердце рвется от тоски… и что-то там еще с окончанием «»ски»…
И без того огромные глаза эльфа стали двумя синими блюдцами.
— Всё нормально, Геллен… — Всхлипывая от смеха, попыталась объясниться. — Просто схожу с ума. Но кому до того дело?..
Сжимая губы, не выпускала истерику на волю, довольно вчерашних мокрых дел. Геллен, заглянув в ментал, присел рядом, осторожно прижал меня к себе, обнял крепко, защищая. Не надо, эльф, меланхолия заразна!
«Ты слишком независима, Элирен, поэтому уязвима. Переложи на нас часть своих тревог, доверься эйльфлёр».
«Не совсем понимаю тебя».
«Понимаешь».
«Понимаю. Я должна к вам вернуться».
«Нет, не так. Попробуй еще раз».
«Да как ты смеешь!.. Впрочем, ты прав».
Я. ХОЧУ. СТАТЬ СОБОЙ.
Геллен не разжимал рук. Он прятал меня от себя самой, укрывал от всего мира. В кольце надежной защиты стало спокойно, рванувшиеся, было, наружу слезы растворились в чувстве полной безопасности. В который уже раз ты спасаешь меня, друг?.. Смогу ли когда-нибудь вернуть столь громадный долг?
— Мы можем обменяться долгами… — Странно нерешительно предложил он, отводя взгляд. Почему-то подумалось, что имелось в виду совсем не то, что можно было бы предположить. Осторожно потянувшись в незримое поле, в недоумении обнаружила встречный посыл: темная шершавая тяжесть сформировалась в колючий плоский блин, придавливая, легла на ментальное восприятие.
Ничего не понимаю. Что это?
«Я… виноват… перед тобою. Мне трудно признаваться в подлости… Прости, Элирен».
«»Прощаю полностью, заранее и навсегда. Всё, Геллен. Вечер покаяния закончен».
Чувствуя себя до крайности неловко, решительно свернула мысли, выглядывая из-под его руки. Показалось или нет, что рядом кто-то появился?
— Я вам не помешал? — Насмешливо поинтересовался Эллорн, появляясь на кромке высокого берега над нашими головами, как всегда, в самый неожиданный момент.
Геллен неподдельно вздрогнул, вскочил, чуть не свалившись в речку вместе со мной.
— Возможно, ты испортил хорошее начало. — Согласилась, давясь невольным смехом. — А возможно, привел все к разумному окончанию.
— Я вас покидаю. — Буркнул Геллен, скрываясь с поспешностью, внушающей некоторую тревогу.
«Мальчик заслонил меня от отчаяния, Эллорн, сегодня оно опять едва не одержало верх. Закрыл собой, наверняка понимая, что рискует вызвать твой гнев. Он не заслуживает порицания».
«Ты что, пытаешься его защитить от меня?!»
«Возможно, я ошибаюсь, но мне показалось, что ты недоволен. Тем лучше, если это не так«».
— Нет, не ошибаешься. — Помолчав, согласился он, легко спускаясь ко мне, садясь на самые нижние камни, почти у воды. — Я действительно почувствовал недовольство, когда понял, что ты не нуждаешься больше во мне.
— Это что, ревность? Не смеши меня, эльф! И потом, кто кого игнорирует вот уже полдня?
«Ты умудряешься запутать всё, с чем соприкасаешься. Трудно спорить с тобой! Наверное, потому, что я обязан тебе многим».
«Все нежеланные долги прощаю кучей. Тема закрыта».
«Ну, кое-что все же придется обсуждать, Элирен. Есть, по крайней мере, один момент, который я желал бы прояснить».
«А промолчать нельзя?»
«А надо?»
«Всё на твое усмотрение, мой принц. Всё, как захочешь ты».
«Ты изменилась, Колючка».
Я пожала плечами. Привычный жест в последнее время.
«Мне не нужна жертва, эльф, она лишь запутает нас еще больше. Я не прошу взаимности, я требую определенности. Всё просто, Эллорн, всё до элементарности обыденно: либо мы вместе, либо нет».
«И почему наши беседы напоминают мне поединки?»
«Бросаю оружие, Эллорн. Наверное, теперь мой черед быть первой?.. за себя я решила, за тебя не могу, и не буду. Знай: я согласна на любые условия. И даже на их отсутствие. Если тебе тяжело меня видеть, скажи о том, постараюсь никогда не попадаться на глаза. Если радостно -я буду подле всё отпущенное мне время. Только решись уже на что-нибудь!»
«Так мне и надо, чувствую себя просто извергом».
«Неподходящее время для игры в перекидки. Главное, не забудь меня предупредить, когда примешь решение, Эллорн».
— Останься. — Попросил он, глядя непривычно снизу. — Ты мне нужна. Ты не можешь быть не моей, Элирен. Ты настолько мне необходима, что боюсь даже произнести это вслух, — вдруг оскорбишься.
Ну, наконец-то конкретность.
— О, ничего особенного. — Легко согласилась, вновь садясь рядом. — Однажды ты уже объявил меня собственностью, что уж там… Переживу.
У эльфа нехорошо сузились глаза, и у меня отлегло от сердца. Принц вновь становился собой. День сегодня, что ли, к глупостям располагающий?
— Могу я просить об одолжении? — Поинтересовалась, сама сомневаясь, стоит ли поднимать скользкую тему сейчас. Но, с другой стороны, вдруг больше не выпадет случая?
— Всё, что угодно. — Заверил Эллорн.
— Не держи на гномов сердца за невольную услугу.
— Ты умеешь выбирать выражения!
— Гномы ни при чем, Эллорн! Так получилось, что они стали орудиями судьбы. Поверь мне, я знаю, о чем говорю.
— Тебе верю. — Кивнул эльф, — И признаюсь по чести: за их «услугу» я не в претензии. Не скажу, что они внушили мне какие-либо сердечные чувства, но в благородстве горному племени не откажешь. По крайней мере, некоторым из них… Да не покажется тебе странным, человек, но эйльфлёр умеют быть благодарными. Мы помним не только зло, Элирен.
— Стоп! Хватит. Я не перенесу еще одной возвышенной речи. К тому же мне просто холодно - идишь, ночь уже наступила. И есть хочется очень-очень, странно, почему это весь день не хотелось?
— Пить надо осторожнее. — Насмешливо заметил Эллорн, обнимая меня за плечи. — Ладно уж, пойдем лечиться…
* * *
У ночного костра беседа текла вяло, а в воздухе висело расставание. Ренди уже вновь спал, и при ужине отсутствовал, Эллорн не отходил ни на шаг, слегка сбивая меня с мыслей постоянным настороженным вниманием. Помявшись немного, решила просто не обращать на него внимания, поискала Фрейнира. Он откликнулся откуда-то из каменных завалов.
— Возвращаю с благодарностью. — Протянула появившемуся эльфу нож. — Как видишь, не потеряла.
— Можешь оставить себе. — Предложил тот, я покачала головой. — Удачи, Элирен. Тебе всегда рады в моем доме.
— Удачи, Фрейнир. Желала бы воспользоваться твоим гостеприимством.
Даже в темноте внимательный синий взгляд виден отчетливо.
В безлунном небе миражи… В притихшем мире все дороги Ведут в сомненья и тревоги, И лишь одна, — бесспорный путь: Не оступиться, не свернуть. Но как найти её, скажи?..
— До встречи, Геллен.
— До встречи, Колючка.
Эллорн говорил исключительно на эльфийском.
Ты все еще не догадываешься, насколько хорошо я тебя понимаю?..
— Доброй ночи, Элирен.
— Ровной дороги, принц. И вам всем, господа.
«Итак, что дальше?»
«В смысле?»
— В смысле, что теперь нас трое: Охотник, ты и я. Ренди спит, я собираюсь последовать его примеру. Кто будет дежурить?
— Тот, кто много спрашивает. — Невозмутимо заявил Эллорн, раскидывая одеяло.
Значит, не я. Спокойной ночи, эльф.
«Спи, Колючка».
— Я мог бы проводить вас. — Между делом предложил Ренди утром. Посмотрел на Эллорна, тот, выжидающе, на меня.
Ну, уж нет, господа! Не дождетесь ни пол-слова, сами разбирайтесь: куда идти, с кем идти, зачем идти… Мне, в общем-то, и здесь не плохо.
— Мы на какое-то время задержимся в Долине, Охотник. — Озвучил ответ Эллорн, — Потом, возможно, вернемся в Зачаровень. Если свободен сейчас, оставайся и ты, я думаю кое-что занимательное показать Элирен. Тебе тоже будет интересно.
— С удовольствием бы, но дела не ждут. Возвращаюсь на остров. До встречи, принц Эллорн, до встречи, Охотник Ренни. Встретишь кого из наших — передавай мой привет.
— И ты тоже, Охотник. До встречи.
Теплое солнечное лето совершенно не располагало к серьезным раздумьям, просто здорово, что Эллорн понимал меня без долгих объяснений. То есть когда-то безмятежность должна будет закончиться, но не сегодня, и, возможно, не завтра. Ни к чему и тревожиться раньше времени.
С отрядом эльфов мы двигались по краю Долины поющих рек, Эллорн же повел меня вниз, к бесчисленным речушкам, речкам, рекам, и ручьям.
Особо строго определенного направления не придерживались, шли, куда тянуло. Браддская гряда оставалась в стороне, война, пощипавшая ее округу, не докатилась сюда, часто попадались поселения людей и обозы на дорогах. Я не испытывала горячего желания встречаться с соплеменниками, у эльфа тоже не было дел к людям, потому мы просто обходили их.
Совершенно не разбираясь в межродовых человеческих разделениях, с некоторым раскаянием поняла, что зря не слушала рассказы Охотников по поводу политической картины края. Какие княжества, королевства и просто семейные владения лежали сейчас перед нами, и не догадывалась. Кто с кем в войне, кто с кем в мире? Кто поддерживал банду на Брадде? У кого сейчас претензии к эйльфлёр?
Впрочем, с Эллорном чувствовала себя в совершеннейшей безопасности, полностью полагаясь на его опыт неисчислимых лет.
* * *
Теплая спокойная вода не внушала того опасения, как вода текучая, я в удовольствие плескалась в небольших затончиках, все надеясь когда-нибудь научиться плавать по настоящему. Пока что безрезультатно. Эллорн, посмеиваясь, уплывал на середину любой, даже очень глубокой реки, предпочитал холодные упругие струи мутным лужам.
На тайных полянках, где мы решали устроить лагерь, он сплетал изумительные гамаки, подвешивая их так, чтобы кроны деревьев не закрывали небо. Он знал, насколько я люблю звездную безбрежность. Специально для меня сооружал высокие качели, я могла часами с них не слазить, отдаваясь счастью полета.
Эльф легко находил лисьи и кроличьи норы, иногда мы устраивали многочасовые засады, дожидаясь появления хозяина, потом долго дурачились, передразнивая уморительного зверька. Необходимая ежедневная повинность — забота о пропитании, и та превращалась в занимательный процесс, что радовал сам по себе, вне зависимости от результатов. Результаты весьма редко бывали неудовлетворительными, Эллорн, казалось, умел все. Понаблюдав, с каким удовольствием я собираю ягоды, он тут же наплел из особой коры неизвестных мне деревьев кучу туесочков, в которых умудрялся даже легкое вино отстаивать. До сих пор не знаю, как ему это удавалось.
Эльфы не бывают жестокими в удовольствие, только по необходимости, и ровно настолько, насколько требуется — поняла я, любившая, хоть и не умевшая толком, охотиться. Почему-то с Эллорном охота походила не на убийство, а на состязание, и свирепому кабану и шустрым зайцам давались возможности сбежать. Кое-кому удавалось, мы искренне смеялись над добычей улизнувшей. И наслаждались добычей попавшейся.
Иногда мы влезали на самые высокие деревья, усаживались тихонько, слушая звезды, общаясь с ночью. Эллорн, бывало, напевал негромко, как-то вдруг однажды поняла, что песни эти родились только что, буквально мгновением раньше. Во мне тоже нет-нет, да плескались поэтические волны, но крайне редко и весьма мелкие. В основном ночь просто зазывала меня куда-то настолько далеко, что, вернувшись, не всегда помнила, где меня носило. Эллорн, многократно до того пытавшийся добиться вразумительного рассказа по поводу посещающих мечтаний, наконец, отступился. Либо понял невозможность описания неописуемого, либо просто махнул рукой, примирившись с моей ограниченностью.
Там, в Долине действительно Поющих Рек, мы стали немного другими. Возможно, потому, что и загнанная в глубину, мысль о неизбежности Предназначения ни на минуту не оставляла ни эльфа, ни меня, придавая особую остроту любым переживаниям.
Эллорн, неистощимый на выдумки, превращал каждый миг в сказку, заполняя собой все пространство вокруг, оставляя для меня в неравном дуэте скромную роль обожаемой и весьма хрупкой вещицы. Наверное, если бы я сама не желала того, можно было бы что-то и изменить, но, к моему собственному ужасу, именно меня подобное положение дел устраивало полностью. Некоторым оправданием может служить трезвое понимание кратковременности столь беззаботной жизни.
Он ничего не требовал от меня, кроме одного: возможности для себя быть щедрым, и я с радостью принимала его щедрость, да и что иное оставалось? Так получилось, что чем дальше, тем меньше я противилась ему и судьбе, решив положиться на мудрость обоих.
* * *
Эльф с первых минут все бытовые вопросы решал без моего участия, и я бессовестно этим пользовалась. Он умел удивительно быстро устраиваться, к чему мешаться излишней суетой? Угрызения совести и вообще-то редко посещали меня в жизни, а поскольку Эллорн не возражал по поводу явно несправедливого распределения походных обязанностей, совесть моя спала безмятежным сном. Зная резковатый характер принца, гадала, сколько он выдержит. Он продержался почти до конца, то есть месяц.
— Ты ведешь себя как воплощение человечности. — Заявил как-то. Я усмехнулась, понимая несерьезность реплики. Эльф и раньше частенько посмеивался, поддевая меня по поводу моей беспомощности, я же не относилась к его насмешкам всерьез, поскольку именно им самим подобная беспомощность постоянно поощрялась.
— Я знаю, что я идеальна.
— О да.
— Каждому - своё, Эллорн. Я действительно человек, и абсолютно все делаю хуже, чем эйльфлёр. Тебе нетрудно заботиться о двоих, мне приятна твоя, безусловно, бескорыстная забота. Зачем нам что-то менять?
Вопреки ожиданиям, эльф не подхватил вызова, промолчал, обрывая шутливую полемику. С час назад мы вышли к вершине безлесного холма, теперь сидели над крутым каменистым склоном, привалившись спиной друг к другу, впитывая жизненную наполненность окружающего мира: тепло каменных плит, золото полуденных лучей, говорок ветра в шелесте высоких трав. Долина лежала внизу, зеленый ковер до горизонта, затканный голубым серебром. Вид сверху стоил молчания, но Эллорн сам предложил игру, меня встревожила его столь внезапная задумчивость.
Не желая бесцеремонно вмешиваться в размышления, в которые не приглашали, осторожно тронула ментал, готовая тут же уйти из невидимого поля, если почувствую недовольство: «Если все дело только в очередности приготовления ужина, тема не стоит долгих обсуждений». Он думал о другом, и я замолчала, растревоженная не в шутку серьезной сосредоточенностью его раздумий.
«Глядя на красоту, любую красоту, испытываю невольный протест, поскольку помню: всё пройдет. Так не должно быть, но так есть. Посмотри, как красива Долина отсюда, сверху! Не правда ли? Зачем же нам покидать ее, Элирен?! И все же мы покидаем… Почему я могу очень многое, но не могу такой малости: не заканчивать того, что должно длиться… ну, если не вечно, то достаточно долго?»
«Вокруг нас все так не просто, мой принц. Да, когда-нибудь закончится лето. Когда-нибудь окончится наше путешествие. Когда-нибудь кончится все в этом мире. Возможно мне, в силу своей изначальной обреченности, легче примириться с невозможностью вечного продления чего бы то ни было, только ведь и ты не вчера вошел в эту Грань. Пора бы и привыкнуть».
«Я считал, что привык. Оказалось, всего лишь временно смирился. Все во мне протестует против нелогичности закона окончательности. Зачем нужно разрушение? Почему необходимо прощаться? К чему жизнь короче сна?!»
«У меня нет ответа ни на один вопрос. Не я создала мир, я всего лишь живу в нем, в мире, в котором Бессмертие было не запланировано изначально. Про скоротечность же смертной жизни думаю так - если тебе вдруг действительно интересно, что я думаю - сетовать на недоступность звезд можно, но глупо. Радуйся, что видишь их ночами. Любуйся ими, сверкающими не только для тебя. Будь счастлив, что видел их хоть однажды, потому что теперь знаешь, что они есть, даже в самые ненастные времена».
«Ты поражаешь меня все больше, мотылек. Как только уверяюсь, что знаю наперед каждое твое дыхание, вдруг оказывается, что передо мной совсем незнакомый человек. И мне приходиться снова узнавать тебя».
«Значит, еще некоторое время нам не грозит надоесть друг другу, хотя… не так уж и много у меня времени, как желалось бы. Знаешь, Эллорн, вначале мне казалось несправедливым, что именно ты станешь проводником на этой дороге. А теперь понимаю — все правильно, просто здорово, что это ты».
— Мы действительно засиделись здесь. — Невозмутимо согласился эльф, помогая мне подняться, осторожно поддерживая, пока я восстанавливала сорвавшееся дыхание от неловкого жеста: сломанные ребра все еще напоминали о себе, стоило только забыть о них, как тут же наступала расплата. — Там, внизу, есть еще много интересного. Хочешь задержаться в Долине?
— Нет. — Отворачиваясь, не солгала я. — Думаю, я взяла от лета все, что мне предназначалось. Куда теперь?
— Вон то бурое пятно на дальнем холме: видишь? — это Красные Скалы. Занятное место. Пойдем?
Получается, мы вновь возвращаемся к Брадду, только выходим уже с другой оконечности гряды. Красные Скалы - там эйльфлёр появились в этом мире?
Эллорн за подбородок приподнял мне лицо.
Никто не выдавал запретной тайны. Просто Фрейнир как-то спел занимательную песенку про бесстрашных, безрассудных путешественников, рискнувших уплыть далеко-далеко и вынесенных бурей на незнакомый остров. У острова непроизносимое название на эльфийском, в переводе означающее Красные Камни.
Никто никому ни в чем не лгал, Эллорн, надо ли сейчас нарушать традицию? Ты не будешь убеждать меня, что ни на что не рассчитываешь. Я не стану врать, что мечтаю стать героем. Пойдем. С тобой мне не так страшно.
* * *
К Скалам мы вышли лишь через неделю. Путь преградила сменившая недавно русло река, пришлось искать брод, выжидать глухой ночи, чтобы пройти, так как оба берега у брода оказались запружены какими-то переселенцами. Возможно, я еще и не привлекла бы к себе слишком пристального внимания, но присутствие эйльфлёр точно сотворило бы переполох. Чем бы ни оправдывались решительные меры эльфов по охране собственных границ, но результат наличествовал впечатляющий: эльфов боялись сильно, вне зависимости, имелся к тому повод или нет.
Людей было так много, что даже Эллорна заинтересовала столь массовая миграция. Переглядываясь, чувствуя себя слегка неоднозначно, мы подкрались следующей ночью к одной из стоянок переселенцев, и долго прислушивались к разговорам у костров. Конечно, если бы при людях находился Охотник, ни к чему были бы все игры в прятки, но, в дополнение к остальным странностям, Охотника не было.
Услышали достаточно, что бы додумать остальное: люди переселялись со скудных земель по северо-западу, из-за Трабба, в предгорья Брадда. Весть о разгоне банды и временно пустующих обширных землях распространилась довольно быстро, теперь на эти земли стремились те, кому не хватало места на родине. Посмеиваясь, я зачем-то рассказала про недавние свои приключения по другую сторону гряды. Эллорн вежливо поулыбался, но опасный огонек, запоблескивавший в обычно мягкой глубине глаз, заставил меня усомниться: а надо ли ему было знать? В конце концов, ведь обошлось же.
— Стоит оставить тебя без присмотра всего на какие-то два-три месяца, и уже готова пара легенд, и куча слухов. — Вроде как с осуждением сказал эльф.
— Мне сказочно везет, даже Рэм это заметил. — Легкомысленно отмахнулась, тут же постаравшись перевести разговор на другие темы.
* * *
Когда мы, наконец, добрались к так часто упоминаемым Скалам, испытала разочарование. Никакой величественности, ни намека на загадочность, мистичность места. Обычные красные камни, ну, разве что очень большие, словно специально сваленные в кучу несуществующими исполинами, громоздились достаточно хаотично. Если бы эльф не провел меня за руку в пещеру, никогда и не догадалась бы о ее существовании.
— Не многие из смертных бывали здесь. — Слегка взволнованно сказал Эллорн, останавливаясь у входа. Резко развернувшись, посмотрел назад, на невидимую за холмами Долину. Мне почудились некоторые непривычные нотки в голосе.
Да, наверное, это конец пути. Я тоже так чувствую.
— Пойдем, Эллорн. — Удивляясь собственному спокойствию, потянула его вперед. — Мы же шли сюда?
Получается, что все время я шла сюда.
Зажмурившись от внезапно вспыхнувшего света, инстинктивно отшагнула назад. Эллорн с улыбкой покосился, слегка повел рукой, и свет пригас, стал умеренным ровно на столько, что бы ни щуриться.
Высоченным куполом смыкаясь где-то далеко над нами, пещера — гигантский ровный круг — посредине была не до краев перегороженная ровной каменной плитой, и освещалась непонятно чем. Ни светильников, ни окон я не увидела. Казалось, свет струится из самого воздуха. Или из мозаичного рисунка на плите в центре. Осторожно ступая по красноватому песку, устилающему гранитный пол, прошла за Эллорном почти до самого центра, до места, где песок становился белым. Здесь свет был более ярким, а картина показалась слишком… реальной, что ли. Выполненная в странной манере, непонятном ракурсе, несущая нечто еще, кроме остановленного мгновения.
Фреска завораживала первозданной наивностью. Иногда так же захватывает дух от монументальной силы ледника. Пока он в покое — чудо красоты, но страшно представить последствия его ярости.
Эллорн низко поклонился картине, замер в благоговейном созерцании. Столь явное и искреннее почитание настораживало.
— Кто эта женщина? — На всякий случай приглушив голос, спросила, разглядывая не остренькое ухо.
— Иринон.
Женщина на картине стояла, раскинув руки, за ее спиной голубым отсвечивал лед, перед ней вздымалась стена пламени, а вокруг завивались белые кольца широкого подола и клубов пара.
«Это не пар, это - время. — Поправил Эллорн. — Она пришла из еще не наставшего времени, изо льда, и открыла для нас дорогу. По ней мы ушли из центра-Безвременья в мир-Грань».
«А огненная стена?»
«Абстракция. Так мы представляем себе течение смертной жизни».
Что-то ткнуло под сердце, провернулось тупым корявым ножом. Стало больно и легко. Тяжелый груз с опасным названием «Предназначение» свалился с плеч, гулко стукнул в каменный пол. Оглушил слегка.
Эльф… Почему же все так непросто вокруг нас?
Я люблю тебя, Эллорн. Только прошу, ничего не говори сейчас. И не смей оправдываться! Мне и без того больно…
«Я люблю тебя, Элирен. Я так долго собирался сказать это, что опоздал».
«Совесть очищаешь?..»
«Пытаюсь смириться с потерей. Прости меня, Элирен».
«Колючка, мой господин. Меня зовут Колючка. — Напомнила, переступая необозначенное разделение, становясь в белый песок. — Ты бессмертен, я - нет. Когда-нибудь ты всё равно потерял бы меня, если бы сам раньше не бросил, наигравшись. Мы те, кто мы есть… прощай, эйльфлёр. Ты был надежным другом и верным спутником. Спасибо тебе».
Потянувшись в ментал, спросила: «куда теперь?»
«Вперед» — ответили мне. Впереди была фреска. Она звала.
— Возвращайся! — Непривычно хрипло попросил Эллорн. — Я буду ждать здесь, в этом мире. Буду ждать до конца моей жизни. Возвращайся, слышишь?!
— Зачем? — Удивилась я его вспышке больше, чем снисходившему покою. Фреска словно мягко обнимала, втягивала в себя, поторапливала. — Всё кончено, зачем тебе ждать?
— Что бы потерять еще раз. — Совсем уж глупость сказал он.
— Я люблю тебя, Эллорн. — Возразила, проваливаясь в мозаичный рисунок.
* * *
Снова знакомые пламенные стены, многоголосый завораживающий хор. «Это были предпоследние двери, — Сказали мне, словно в утешение. — Двери Любви. Теперь надо открыть Двери Жизни, и они смогут уйти».
Двери? Ах, двери!.. «Да, конечно. Первыми были Двери Неизвестности, вторые — Смерти. Потом Двери Надежды. Странно, что тебе не всё понятно, ты открывала их в нужной последовательности… возможно, твой дар вел тебя так точно».
«Я просто жила».
«И ни о чем не жалеешь?».
«А это имеет значение?»
«Нет».
Да, я так и поняла.
Горячий ободок, охвативший шею, начал причинять боль. Я дернула изумрудную низку, она легко соскользнула, повисла в пальцах невозможным образом сохраняя форму ожерелья, не рассыпаясь в отсутствии основы. Стены начали расступаться. Очарованная открывающейся звездной безбрежностью, не сразу поняла, что они совсем пропали. Осталась только ночь, ночь вокруг, повсюду, прошитая бесчисленными серебряными бисеринками, отливающими самыми невообразимыми оттенками.
Разведя руки в стороны, я растянула ожерелье прямо в пустоте, оно послушно удлинилось, приняло нужную форму: высокой арки в никуда. Потрогав его, поняла, — влипло навечно, вплавилось в саму бесконечную ночь. Отступила, прикрыв глаза: арка постепенно наливалась золотым светом, жаром обдавало лицо и руки.
«Иди» — Сказали голоса.
«А что потом?».
«Потом они уйдут за тобой».
«Один точно не уйдет«.
«Его жаль, но дорога не может быть вечной. Она живет столько же, сколько длится жизнь открывшего ее. Твоя жизнь, в данном случае».
«Думаю, она будет не долгой?».
«Живущая, ты никогда не получишь ответа на этот вопрос».
«Эллорн останется ждать меня, там, в Грани, потому что верит в мое возвращение. Когда поймет тщетность ожидания, будет поздно. Я не хочу, что бы он лишался вечности».
«Это его выбор».
«И мой».
Чернота, раскаленная Дверями Жизни, стала лиловой. У меня слегка кружилась голова. От огненных вихрей некуда было отвернуться, они заполнили собой все вокруг.
«А зачем мне идти Дверями?».
«Что бы вернуться назад, туда, где твое истинное место».
Вот оно как… Но я не помню своего «истинного места».
«Конечно, не помнишь. Ты вспомнишь, когда дойдешь».
«Значит, пока я не прошла Дверями Жизни, они не могут закрыться?»
«Да».
«Это хорошо».
«И не надейся, — С легкой насмешливой укоризной пропели мне. — Тебе все равно придется идти ими, не сейчас, так после своего угасания в любой другой Грани. У тебя ограниченный выбор, Живущая. Ты можешь пройти сейчас, и продолжить существование там, где тебе предназначено. А можешь остаться, но все равно пройти когда-нибудь открытыми тобой Дверями. Только тогда у тебя не останется возможности жить в истинно своем мире».
«Насколько я догадываюсь, любое Предназначение - изначально добровольно?»
«Да».
«Не думаю, что была слишком счастлива там, откуда стремилась убежать на край света. Вы молчите?»
«Ты никогда не получишь ответа на этот вопрос. И помни: время твоего пребывания здесь совсем заканчивается, решайся скорее. Гибельно для Живущих находиться за Краем, жизни трудно возвращаться в тело, в котором она отсутствовала так долго».
Значит, я решила. Потянувшись в открытую бесконечность, почувствовала, что могу дотронуться до разума любого. Горячий поток от открытых Дверей сильно мешал сосредоточиться, отвлекал болью. В ладони, нечаянно сдернутая вместе с изумрудами, на отсутствующем шнурке висела маленькая голубая капля; я сжала кулак, сосредотачиваясь, вплывая в ментал сквозь жемчужину как сквозь кусочек льда, — и мир слегка остыл, вновь стал осязаемым, отзывающимся на призыв.
«Приходите! — Крикнула в бесконечность, задевая разумы эйльфлёр видевшиеся отсюда разноцветной мозаикой, охватывая их все, стараясь не пропустить ни одного. — Приходите, Двери открыты!»
Мой зов голубыми полосами расчертил небо, потянулся, оплетая собою всё и вся, ушел за границу восприятия. Откуда-то вспорхнули черно-красные птицы, — наверное, обрывки разорванных Дверями стен, подумала, прикрывая утомленные глаза.
Когда же открыла вновь, увидела черное, не лиловое, небо, и не вокруг, а только над собой. И никаких черно-красных птиц.
Меня окружала самая обычная ночь, окружала плотной тьмой, терпкими запахами, таинственными шорохами.
— Эллорн! — Испуганно позвала.
— Я здесь. — Ответила ночь. — Я с тобой.
«Вот уж неправда! Как-то не наблюдала раньше у эльфов способности к столь всеохватной радости».
«Зато тебя не узнать невозможно, — Рассмеялась ночь его голосом. — Рад, что ничего не изменилось! С возвращением, Колючка».
* * *
Сколько дней прошло после, не знаю. Точно помню, что листья, закрывавшие раскаленное небо надо мной, были еще свежими, но с заметно намечающейся желтизной. Если сейчас желтые листья — значит, уже осень. А если так жарко, значит разгар лета.
— Конец сентября. — Согласился Эллорн. — Пить хочешь?
— А должна? — Осторожно спросила, пытаясь вспомнить, почему чувствую себя настолько нездоровой.
— Не знаю. — Пожал он плечами, осторожно трогая мой лоб. — Если есть какие-то желания, говори сразу.
— Я бредила? — Догадалась. — Долго? Про что говорила?
— Про многое. — Невозмутимо ответил эльф, — Только пересказывать не буду. Но было весьма поучительно.
— Есть желание. — Решила, постепенно вспоминая все.
— Да? — Вскинулся он с готовностью, наводящей на нехорошие мысли.
— Желаю никогда больше не видеть тебя таким угодливым. Ну, как?
— О! — Прищуриваясь, усмехнулся обычной Эллорновской улыбкой. — Еще что-нибудь для героя?
— Поесть.
— Тогда поднимайся! Твоя слабость больше меня не трогает, учти, кормить тебя не собираюсь.
Наверно, еще не раз пожалею о том, что так просто попалась в банальнейшую ловушку, — подумала, напрягая силы и волю, чтобы просто сесть в постели.
«Не сомневайся. — Пообещал эльф, наблюдая за моими попытками, не торопясь помочь. — Сострадание не свойственно эйльфлёр, как и жалость. Ты же так хорошо об этом помнишь!»
«Зато они очень свойственны людям» — огрызнулась, всё же выпрямляясь, и тут же запрокидываясь. В руки, которые аккуратно положили назад, поправили подушку.
«Не хотел обидеть. — Объяснил его взгляд. — Я думал, так ты быстрее справишься»
«Если я теперь и умру, то от голода» — обреченно поняла, проваливаясь в темный, но не тяжелый сон. Просто сон долго болевшего человека.
* * *
Много-много дней помню только короткие периоды между сном, и в основном они были заполнены не очень романтичными вещами. Далеко не сразу перестала засыпать во время еды, смогла поддерживать хоть несколько минутную беседу. И почти постоянно рядом находился Эллорн.
Потом, когда смогла самостоятельно не только садиться, но и вставать, выходить из очаровательной беседки в самом обычном, не эльфийском, лесу, стали приходить гости. После первого же посещения - это был Рэм, — предупредила Эллорна:
— Честное слово, прирежу любого эльфа, который обратится с благодарностью, или начнет раскланиваться. Я почти потеряла друга по вашей милости. Слышал бы ты, какую ерунду он тут плел! И это Рэм! Мне даже страшно думать, что может наговорить Геллен или, еще хуже, Росни. Не желаю выглядеть глупо, предупреждаю не в шутку.
— Ну, ты требуешь от эйльфлёр слишком многого. — Возразил тот не очень уверенно. — Твой зов слышали все. Ты вернула больше, чем надежду. Подумай сама…
— И не собираюсь напрягаться! Думать будете вы. — Оборвала, решив быть твердой до конца. — Для вас, возможно, что-то и изменилось, но для меня — нет. Я — это по-прежнему я, только выгляжу сейчас еще большей дурнушкой, чем обычно. Любые поклоны относятся не ко мне, а к Иринон, но я больше не она. Моя гордость бунтует против незаслуженных восхвалений, ими вы как бы подчеркиваете, каким ничтожеством сама по себе я являюсь. Постарайся понять.
— Не обещаю, что смогу понять, но постараюсь. И передам твои слова другим.
На том спасибо, как говаривал бывалый десятник.
Сам Рэм, улыбчивый и, как всегда, очень умный, сказал, между прочим:
— Тем, кто решит остаться даже на короткое время, придется нелегко, Эллорн. Охотники - Охотниками, мы сделаем все, что в наших силах, но и эйльфлёр стоит подумать о собственной безопасности. Сколько времени уход большинства из вас может остаться тайной? Как долго не догадаются другие о значении Красных Скал? Да, пещера не пропустит посторонних, но до нее придется идти. Если ваши границы станут преодолимы… ты лучше многих должен понимать, сколько желающих свести счеты с эйльфлёр возникнет, как только вы окажитесь в меньшинстве.
Эллорн, покосившись в мою сторону, увел Охотника наружу, голоса пропали, тревога усилилась.
* * *
Утро еще не занялось, а мне не хочется спать. Уже несколько раз пыталась посамовольничать, Эллорн подавлял попытки бунта в зародыше: положено спать ночью - спи, в положенное время проснешься, в положенное - проголодаешься. Стараясь производить как меньше шума, выбираюсь из беседки почти на ощупь, по случаю новолуния кругом бархатная тьма.
Постояв некоторое время в нерешительности, все же отваживаюсь присоединиться к компании по другую сторону поляны.
Сдержанно здороваюсь, подходя к крошечному костру, приглядываюсь к присутствующим. Незнакомый мне Охотник улыбается, кивая, эльфы тут же вскакивают, рассыпаясь в цветистых приветствиях.
До рассвета мы сидим кружком, я слушаю негромкую беседу и удивляюсь: ни словом не упоминается о Красных Скалах. Когда эльфы с Охотником уходят, продолжая свой путь, спрашиваю Эллорна:
— Почему вы все еще здесь?
Ответа, естественно, не получаю.
Перестав засыпать от простейших усилий, обретая вновь прежнюю энергию, замечаю, насколько часто вокруг появляются эльфы и Охотники. Эллорн категорически отмалчивается, мне не удается добиться от него ничего вразумительного. Поразмышляв, прихожу к выводу, что нас просто охраняют. Что, безусловно, вполне разумно, не часто эйльфлёр проводили так много времени на одном месте вне своих лесов. Здесь, в малолюдной в общем-то местности, довольно спокойно, но совсем рядом находится густозаселенное Мокрополье, да и Браддская гряда близко.
Отдавая должное предельной тактичности и терпению принца - осознавая вполне, насколько ни то ни другое не присуще его натуре — все же не могу перебороть некоторый страх перед возвращением в Розовую обитель снов. Как она подействует на нас? Не заставит ли вновь вспомнить то, что мы так старательно и долго забывали?..
* * *
Первые дни, как начала выходить на волю, любовалась беседкой. Странно, что здесь, в пустынном краю, могло существовать подобное чудо эльфийского искусства. Совершенно ни о чем не догадываясь, что можно списать лишь на временное помрачение рассудка в связи с некоторым преддверным перегревом, я выплеснула свои восторги на Эллорна. Он как-то нехотя согласился, стремительно вышел наружу, и долго не возвращался.
— Вообще-то не хватило времени завершить некоторые детали. — Сказал после, подозрительно приглядываясь ко мне. — Но если тебе действительно понравилось, я рад.
— У тебя здорово получилось. — Заверила, укоряя себя за недогадливость. Теперь он решил, что я снова насмехаюсь. Ты действительно царапаешься, Колючка, даже не желая того.
Стояли странно теплые для осени дни. Вспоминая слякотную прошлогоднюю мерзость в это же время, радовалась хорошей погоде, как подарку судьбы. Тепло понемногу разогнало даже память о леденящем холоде за Краем, золотая солнечная мягкость стерла ощущение обжигающего жара открытых Дверей. Когда-нибудь, я, конечно, вернусь к ним. Потом.
Красные Скалы совсем рядом, нахмурились, выжидая, но я не смотрю на них. Долина поющих рек из-за дальних холмов неудержимо притягивает воспоминаниями, но я не смотрю и в ту сторону. Эллорн, скоро мне опять придется нелегко объясняться с тобой. Если ты не захочешь прислушаться, я пожалею, что привязала тебя согласием.
«А ты не захочешь прислушаться. Ты упрям и горд, и до ужаса романтичен».
«Наслаждайся солнцем, мотылек, твоей усталой головке ни к чему утомляться размышлениями. Хочешь, я принесу тебе ягод? Хочешь вина? Здесь, недалеко, прелестный пруд, вода к вечеру в нем совсем теплая — хочешь, сейчас мы пойдем туда?»
«Эллорн, это неразумно. Двери открыты, пока я жива. А я смертна, мой принц, и очень уязвима…»
«Замолчи, человек, я приказываю! Тебе было разрешено самостоятельно сделать выбор. Почему ты отказываешь в нем другим? «Тема закрыта» — как сказала одна не в меру решительная личность. Прости, любовь моя, если был груб…«»
«Ну что ты, эйльфлёр! Всего лишь конкретен».
* * *
Появился Ренди, ненадолго, «мимоходом заскочил» - как объяснил сам. Был на острове, когда эйльфлёр поняли - дорога открыта.
— Сразу решил вернуться на материк, хотел повидать тебя, узнать, не нужна ли помощь. — Бесхитростно рассказывал Охотник, а я улыбалась, радуясь, что его не затронул всеобщий сдвиг по поводу моего, на самом деле, не проявленного героизма. — Здорово у вас здесь! А почему вы не в Зачаровне? То есть я-то знал, где вы, но все равно удивился, почему принц Эллорн тебя к себе не забрал.
— Думаю, не хочет меня принуждать. — Понижая голос, поделилась догадками с Охотником, поглядывая по сторонам. — Я, конечно, пока не приставала с вопросами по поводу дальнейших планов, но, кажется, он просто ждет, когда очухаюсь окончательно.
Ренди промолчал, но о многом подумал.
— А как остальные, собираются уходить? — Не затягивая, спросила прямо. Скоро появится Эллорн, при нем Ренди мог постесняться говорить откровенно.
— Собираются, вроде. — Озабоченно подтвердил Ренди. — Не все, правда, и не сразу. Не понимаю я их, Ренни. То только и слышал: уйти, уйти, а как возможность появилась: нате вам, тянут чего-то, крутят. То ли не решатся никак, то ли своих здесь оставлять не хотят… Хлопотное время для Охотников.
Уж с этим кто бы спорил!
— Сам-то Эллорн что говорит?
— Мне - ничего.
— Эллорн приглашает к завтраку. — Поправил эльф, появляясь внезапно прямо перед нами. — Охотник Ренди составит компанию?
Я даже не вздрогнула, привыкла, наверное. Ренди подумал, закрыл рот, и кивнул.
Распрощавшись с Ренди, начала исподволь готовиться к трудному разговору, но Эллорн, заглянув мне ночью в глаза, предложил:
— Мы можем уйти отсюда, когда скажешь. Хоть завтра утром.
— Я хотела бы вернуться в Зачаровень. — «И еще мне хочется повидаться кое с кем на прощание».
— Думал, никогда не дождусь… — Признался Эллорн, откидываясь на спину, заложив привычным жестом руки за голову. — Но готов был ждать. Спасибо, что не тянула долго. Кстати, «кое-кто» - Геллен? Он в Зачаровне.
* * *
Зачаровень исходил прощальными чудесами, словно предчувствуя скорую разлуку с создателями. Нынешняя осень вообще выдалась на отличку, сами эльфы покачивали головами, пытаясь припомнить, когда еще бывало так жарко в октябре.
Возвращаясь в недавнее, и чего уж таить, не гладкое прошлое, слегка паниковала, предвидя возможный отзвук собственной несдержанности. Эллорн мог вновь воспылать повышенной требовательностью, Король Эманель - припомнить резкость высказываний, да мало ли… Или, наоборот, эльфы, слегка сдвинутые на почитательно-возвышательном моменте, могли довести своими поклонами до нервного срыва. Короче говоря, побаивалась.
Ничего подобного не произошло. Выглядело так, словно я вышла прогуляться, заблудилась в лесу, а теперь Эллорн меня нашел, и все искренне — действительно искренне тому рады.
Сам принц, вопреки себе, совершенно перестал со мною спорить. Не хочу жить в Розовом Дворце? А в каком хочу? В беседке во фруктовом парке? Как пожелаю. Мне не будет одиноко одной? Естественно, где находятся его комнаты, я помню? Конечно, могу приходить в любое время. Можно просто мысленно позвать, он отзовется. — И все в подобном роде.
Безоговорочно предоставляемая независимость, ранее внушившая бы мне серьезные подозрения, теперь понималась проявлением предельного уважения. Уважения тем более ценного, что эйльфлёр, трепетно относясь к личной свободе, не слишком часто задумывались о правах других на временное одиночество.
* * *
Во фруктовом парке масса тенистых уголков, но именно в тот, где спряталась я, пришел сначала Эллорн, лег в траву рядом, сплетая принесенные мягкие побеги винограда в красивейший венок, а, чуть погодя, и Геллен без спроса плюхнулся рядом с нами, поерзал, растянулся, положив голову мне на колени. Каков нахал!
— Эллорн, убери от меня это мерзкое существо! — Почти серьезно попросила, памятуя об ехидных высказываниях эльфа накануне по поводу «героического подвига во благо страдающего от тирании жестоких пришельцев населения прекрасного мира». Я огрызнулась: «»что-то ты не торопишься избавлять мир от собственной персоны! на что эльф резонно возразил: «нам нельзя бросать своих, Элирен, «прекрасный мир» — не всегда безобиден». Мне стало стыдно, и я просто промолчала. Вчера.
Геллен с интересом повел взглядом.
— Жарко. — Рассудительно возразил Эллорн. — Не ссорьтесь, дети.
Жара, и в самом деле, превращала в студень любую плоть, рискнувшую выползти из благодатной тени.
— Ладно уж, живи… — Милостиво разрешила, поддаваясь природной кокетливости. — Жаль гнать тебя в такое пекло.
— Ты удивительно великодушна, Элирен. — То ли поддел, то ли попытался польстить Геллен. Я не разобралась, и на всякий случай промолчала. Ворг их разберет, этих эльфов: шутка у них выглядит как клятва, клятва — как оскорбление. Мне уже надоело попадать впросак.
— Завтра я, возможно, возвращаюсь в Запретный Лес. — В пространство произнес Геллен, — Пришел с повинной, решайте сами, как мне дальше быть. Принц Эллорн, я нарушил твой запрет. Элирен, тот нож, что судьба отклонила в рыбацком поселке, помнишь? - был от меня. Если пожелаете, могу объясниться подробнее.
— Нет! — Резко возразила я.
— Да. — Мягко приказал Эллорн.
— Меня попросили найти достаточно ловкого человека, что бы все выглядело как несчастный случай. Я нашел. Ослепленный гордыней от собственного высокоумия, что ни в коей мере не является оправданием низкого поступка, я считал, что всего лишь слегка помогаю судьбе. Тогда многим казалось: тебе тягостны последствия необдуманной случайной связи, принц Эллорн. Почти сразу же понял, насколько был не прав, и лишь нежелание называть другие имена удерживало так долго от признания. Что ты прикажешь мне, Старший?
— Значит, так. Вы, оба! Разбираться внутрисемейно придется без меня, понятно?! Ничего не хочу ни слышать, ни знать. Или вы замолкаете, или я ухожу. Ну?
— Жарко. — Напомнил Эллорн, доплетая венок.
— Точно. — Согласился Геллен, не шевелясь. — Вскоре будет изумительная гроза. Водопад вскипит. В его струях смоется многое… Пойдем говорить с грозой к водопаду, Элирен?
— Она пойдет слушать её к закрытому пруду. И танцевать под музыку молний. Мы с тобой не настолько разбираемся в музыке, Геллен, чтобы быть партнерами в танце снов.
— Тогда позвольте покинуть вас. — Попрощался Геллен решительно, уходя в раскаленное марево.
Резко сев, Эллорн проводил его задумчивым взглядом.
«Мы могли бы послушать грозу вместе, мой принц».
«Прости, но не сегодня».
Сегодня ты уйдешь к водопаду, я поняла. Нет, не сердись, я не собираюсь тебе перечить! Ты мудр, мой принц, твоей рассудительности хватит не на одну слишком горячую голову. Только помни, пожалуйста: вы оба дороги мне. У меня не так много истинных друзей среди эйльфлёр, и всего одна любовь на свете. Впрочем, ты и сам знаешь о том.
— Кстати, о любви, — Согласился он, аккуратно устраивая венок в моих волосах. — Как затихло все вокруг! Не прячь глаза!.. Ты слышишь?
— Ненормальный, сюда же могут войти… — Прошептала, проваливаясь в послушание. Он слегка повел рукой, и вход в беседку заволокло перламутровым туманом.
Не войдут. Я потеряла себя, растворяясь в мерцающем серебре.
Когда смогла вновь вернуться в пасмурный день, заметно потемнело. Глухие раскаты грома звучали все явственнее, несли в себе угрозу, поневоле заставляя прислушиваться.
Эллорн, помогая мне привести в порядок платье, улыбался загадочно, приглядываясь к моим вялым движениям. Не оставляло чувство, словно эльф ожидает чего-то.
«Ты удивительно умеешь молчать. — Заметил мягко. — Скажи вслух, выплесни тревогу».
Я не знаю, как сказать, что бы ни усложнить все еще больше. В твоей власти столь многое!..
«Не понимаю. — Удивился он. — Это что, страх?».
«Да».
Его ладони стерли слезы. Губы мягко прикоснулись к глазам.
«Ты же доверяла мне раньше, Элирен. — Напомнил принц, осторожно приглаживая мои встрепанные волосы под венком. — Почему теперь сомневаешься?».
«»Я не сомневаюсь в тебе! Я не сомневаюсь в твоей мудрости и справедливости. И я ни о чем не прошу - я не знаю, о чем мне просить!.. Но мне страшно за того, кто оступился. Вы так категоричны, эйльфлёр…»
«Он пытался тебя убить». — Напомнил Эллорн без вызова, поправляя одежду, застегивая пояс с изумрудными ножнами.
«Он мой друг. — Возразила, наблюдая с невольной опаской за сборами. — Мали ли кто желал моей смерти! Главное - кто помогал выжить».
Завеса над входом, помутнев, рассеялась искристой пылью. Постояв надо мной, Эллорн ушел, бросив на прощание:
— Не понимаю я вас, смертные!..
* * *
«Ты все же пришла. — Слегка удивился эльф. — Я ждал тебя все лето, и ты все же пришла».
«Уже осень». — Смущенно напомнила я, принимая протянутую руку, соединяя звучащий внутри меня ритм с его мелодией, делая первые нерешительные шаги по песку.
— Осень наступит нынче ночью, Элирен. — Спокойно возразил Маррир. — Сейчас еще лето… и оно прощается с тобой.
Танец сумбурен, как тьма между двумя вспышками. Как тишина, провалившаяся в волны грома. Как момент касания ногами песка, посреди непрерывного вихря движения…
— Элирен…
— Да?..
— Я могу проводить тебя в Мраморный Дворец.
Принимаю предложенную руку без колебаний, Маррир чуть задерживается на ступенях террасы, и над нами раскрывается радуга. Мы идем среди серого водяного вала, а над головами плывет цветной сполох, укрывая надежно от брызг. Входя под арку Мраморных ворот, оказываюсь совсем не вымокшей.
— По этому коридору до конца. — Спокойно говорит Маррир, не переступая порога. Некоторое время я смотрю ему вслед, уходящему в разноцветных искрах, потом решительно направляюсь по указанному пути.
Мне давно нужно было войти в эти двери, мне давно надо было спросить того, кто знает лучше. Если он мне ответит, я приму его совет. Любой. Лишь бы он ответил!..
* * *
— Входи, Элирен. — Пригласил эльф, поднимаясь навстречу. — Разделив со мной десерт, ты доставишь мне удовольствие.
В присутствии королей я всегда сильно терялась. Поздоровавшись скомкано, изо всех сил стараюсь успокоиться, получается плохо. Проницательно понаблюдав за моими попытками споткнуться о ковер, уронить некстати подвернувшийся столик на низких ножках, и сесть мимо кресла, Эманель спросил участливо: «»Ты позволишь услышать твои мысли?
Безусловно, Король. Волнение делает меня косноязычной, возможно, ментально я умудрюсь быть понятнее…
Он сосредоточенно вслушивается в хаос разорванных мыслей, что роятся, никак не желая упорядочиваться.
— Я слышу тревогу. Я слышу сомнения. Понимаю, что пришла ты за помощью, но, честное слово, не понимаю, за какой.
— Если бы я сама знала! — Согласилась потерянно, чувствуя себя не только скованно, но и глупо. — Если бы могла точно понять, чего ожидаю от наступающих дней!
— Хорошо, давай попробуем обсудить вместе твою тревогу. — Легко предложил Эманель, откидываясь в кресле: не глядя, протянул руку, взял с уставленного посудой столика позади блюдо с клубникой, переставил его на ажурную подставку между нами, жестом приглашая, — присоединяйся. Интересно, когда я перестану удивляться поголовной информированности эйльфлёр о пристрастиях скромной личной персоны? Кто еще из них не знает, что я обожаю клубнику в сметане?
Он рассмеялся, и так же, не оборачиваясь, переставил на подставку вазочку со сметаной и сахарницу.
— Мне положено знать все. — Посмеиваясь, но не в шутку вроде бы, пояснил, устраивая у себя на коленях другое блюдо, с черешней. — Всё и про всех. Я ведь Король как-никак…
Это точно.
— Что значит «это точно»?
— Не знаю. — Расслабляясь, призналась я. — Но произнося: «»Король Эманель«» я не испытываю сомнений.
Он помолчал, перебирая ягоды на своем блюде, слегка качнул головой:
— Благодарю вдвойне. За комплимент, и за искренность. Итак, первый вопрос на обсуждении: что тебя тревожит. Начнем?
— А второй? — Удивилась.
— Как ты находишь клубнику. Если хочешь, можно поменять их местами.
Да, эйльфлёр, вы умеете быть изумительно очаровательными, когда захотите.
— Я ничего не слышал. — Добродушно предупредил Эманель.
А я ничего и не сказала пока. Но я пришла не за клубникой, Король, хоть она и великолепна. Я пришла услышать правду, полную, исчерпывающую правду без всяческих отговорок и недосказаний: почему эйльфлёр не уходят, Король?
— А почему ты вернулась? — Негромко спросил он. — Мне не нужна вынужденная откровенность, Элирен, ты можешь промолчать, если желаешь. Но если ты все же найдешь в себе силы ответить на мой вопрос с той же искренностью, которой ожидаешь от меня, ты поймешь, что ответила сразу на два вопроса.
— Это разные вещи! Если ты действительно информирован столь точно, ты знаешь, что выбора у меня не было.
«Да?».
«Да! Здесь оставался Эллорн!»
«Вот потому и мы не уходим».
Ладно. Тогда ответь мне откровенно, эйльфлёр, почему не уходит Эллорн?
Неподдельное изумление в синих глазах заставило меня усомниться в здравости собственного рассудка.
— Наверное, лучше спросить у него. — Осторожно заметил Эманель, забывая доставать из черешен косточки.
Он не отвечает мне, так же, как и ты. Наверное, напрасно я потревожила твое одиночество, Король.
— Элирен… — Еще осторожнее обратился тот, останавливая мое движение подняться. — Не желал бы быть назойливым сверх меры, но прошу, задержись ненадолго. Просто посиди, можно — молча. И послушай меня, хорошо?
Как прикажешь, Король.
— Сейчас Эллорн очень увлечен тобою, и я, как мужчина, вполне его понимаю. — Сказал Эманель. Таким тоном обычно говорят: «ах, какой интересный котенок! Впрочем, я терпеть не могу кошек». — Потому он не уйдет, не оставит тебя, по крайней мере, пока отношения между вами именно таковы. Возможно, если дальше наступит охлаждение, то тоже не оставит, потому что ты очень беззащитна, женщина. Да-да, не делай большие глаза, они и без того красивы. Ты дерзка, самовольна и упряма. И беззащитна. Принц Эллорн считает себя ответственным за твою дальнейшую судьбу, и потому, — исключительно на мой взгляд! — не оставит тебя никогда. Больше того, он не только совершит все от него зависящее, что бы сделать тебя счастливой, но и будет защищать от всего мира, если миру вдруг вздумается нанести тебе обиду.
Спасибо, мне отрадно слышать о любви Эллорна. Но я пришла не затем, Король, про запутанность наших личных отношений я и сама неплохо осведомлена. Мне надеялось услышать более… рациональное, что ли, объяснение происходящему.
— Чем не устраивает мое объяснение? — Удивился Эманель. — Куда уж рациональнее! Почему не принять очевидное, Элирен? Почему не согласиться, наконец, что не одна лишь ты способна на теплые чувства?
Я едва успела поймать сарказм за кончик хвоста, втянула назад, не позволяя ему отразиться даже в ментале. Не самый подходящий момент оскорблять эльфа…
— Я не оскорблен. Да, ты прекрасно умеешь закрывать разум, но делаешь это слишком медленно, человек. К тому же я сильнее многих в незримом пространстве, ты знаешь? Ну, теперь знаешь. Если желаешь, я не стану прислушиваться к мыслям. — Я вяло пошевелила рукой: ничего подобного, я не возражаю. — Так вот, возвращаясь к твоим насмешкам. Да, частично ты права. Правда, мы не используем тех слов, что используешь ты, но в сути так оно и есть: рядом с вами, смертные, действительно, бывает интересно. Забавно, нетипично. Это плохо?
— Наш разговор меня тяготит. — Призналась, понимая, что не услышу ничего нового, и оттого поневоле расстраиваясь еще больше. — Твоя тактичность свела трудности общения к минимуму, но обсуждаемая тема не слишком располагает к откровенности. Моя ограниченность никогда не сравнится с твоей мудростью, Король Эманель, но я с недоверием отношусь к утверждению о возможности невозможного: не думаю, что все дело во мне, говоря проще. Решившись потревожить твой покой сегодня, я надеялась услышать исчерпывающее объяснение, то, что позволило бы более не сомневаться в настоящем и облегчило бы выбор в будущем. Что ж, спасибо, что нашел время для нашей беседы! И за клубнику. Ты позволишь мне уйти?..
— Нет.
Не сказать, что бы я удивилась. Понаблюдав, как эльф прошелся из угла в угол, неосознанно ероша волосы, заметила, насколько посветлело за окнами. Ливень постепенно терял силу, истощаясь в собственной ярости.
— Наверное, я не понимаю твоих сомнений. — Эманель, остановившись напротив, смотрел прямо. Уже не улыбаясь. Я не посмела отвести глаз первой, его ментальная сила поистине была великой, чтобы разорвать зрительную связь мне наверняка бы пришлось серьезно побороться. — Однажды я уже позволил тебе уйти, не попытавшись хотя бы самому понять твои доводы, если уж ты не в состоянии услышать мои. Давай попробуем сначала.
Ментальный контакт открывает двоих, эйльфлёр. Меня настораживает смятение, что мелькает в твоих мыслях.
— К тебе оно не имеет отношения. — Спокойно заверяет Эманель. Мне очень хочется надеяться на это. — По-моему, начинаю понимать, что именно тебя смущает. Ты сомневаешься в законченности своей миссии?
Можно сказать и так.
— О твоем Предназначении полностью известно лишь тебе самой. Здесь я вряд ли смогу помочь советом, Элирен, мне жаль. Но если вдруг понадобиться помощь реальная, как ты сама ее называешь, надеюсь, ты обратишься именно ко мне.
— Благодарю вдвойне, Король Эманель. За предложенную помощь, и за клубнику.
— Ни то, ни другое не стоит благодарности. Клубника не столь хороша, как могла бы быть. Слишком жаркая осень помешала ягодам налиться вкусом в полной мере… а помощь… Почему я уверен, что ты никогда не обратишься за помощью?
Поневоле улыбаюсь. Время покажет. Но я запомню твое предложение, эйльфлёр.
«Договорились!» — лучистый взгляд выражает почти искреннюю симпатию, пока, накинув мне на плечи мягкий длинный плащ, Эманель предельно вежливо провожает к дверям. Тепло попрощавшись, ухожу ничуть не успокоенная. Эльф о чем-то недоговаривал.
* * *
Какой бесконечный день!
Возвращаясь в свою беседку, понимаю, что меня ждут. Нетерпение просто плещется вокруг, соперничая в силе с потоками небесными.
Останавливаюсь на пороге, возвращая приветственный поклон принцессе. Она взволнована, я насторожена, обе молчим, оберегая мысли. Сталкиваясь взглядами. Решительно запретив себе даже заглянуть на мгновение в зеркало — вряд ли мой внешний вид смягчит ее отношение ко мне! — просто сдергиваю с лежанки плед, и, завернувшись в теплую шерсть, с ногами забираюсь в кресло. В то, которое поближе к столику со значительно отливающим багровым графином. Если застучат зубы, выпью вина.
Некоторое время она рассматривает небрежно сброшенный мною у порога промокший плащ. Я сначала не понимаю, что именно привлекло ее в куске полотна, позже догадываюсь: монограмма Эманеля. Серебряный вензель, вышитый по центру.
Напряжение ее мыслей поневоле захватывает и меня, я перестаю делать вид, что ничего не слышу. В конце концов, если ее саму не смущает подобная личная открытость, меня она не должна смущать тем более.
— Я не собираюсь становиться вам судьей, всё будет, как захочет Эллорн. — Решительно разъясняю сразу возможные неясности. — Объяснись с ним, он поймет.
— Я не собираюсь оправдываться!
— Вот уж чего бы и мне не хотелось!..
— Но ты заставляешь нас делать это, человек! Желая или нет, какая разница?
«Если я и несу ответственность, то лишь за себя, эйльфлёр. За каждый свой вздох, за каждую мысль. Не надо перекладывать на меня еще и чужие ошибки, мне вполне хватает своих!».
«Не тебе судить об ошибочности или безошибочности наших решений!».
«Я даже не пытаюсь, принцесса, не смотря на то, что ваши «решения» и связаны со мной. Просто сообщи цель визита, ведь знаешь, я с готовностью выполню любую твою просьбу».
«Ты слишком умна для кротости, Элирен. И слишком самонадеянна. Зачем ты вернулась, если не за славой и почетом?! Ах, благодарности смущают нашу малышку? А, может, напротив? Слишком радуют? В лучах всеобщего обожания тепло, правда?»
«Ты намеренно пытаешься меня оскорбить, принцесса. Не надо, это несправедливо…»
«Я первая склонилась бы перед тобой, но ты сама себя поставила в глупое положение. И всех нас, заодно. Как Избранница Иринон ты заслуживаешь поклонения. Как женщина Элирен - нет. И кто же ты сейчас?»
«Довольно, эйльфлёр! Я не хочу скатываться в грубость!»
«Человек, ты пытаешься мне угрожать?!»
«Разве я посмею, принцесса!».
«Насмешничество тебе удается лучше всего, Элирен. За ним очень удобно прятаться, не правда ли?».
— Возможно. — Сдалась, утомленная бесконечным противостоянием сегодняшнего дня. Уходя, лето решило испытать меня на прочность? — Прости, если по неосторожности задела тебя. Думаю, ты пришла не выслушивать мои дерзости?..
Впервые вижу, как Эрриль теряется. Огромные серые глаза вдруг становятся растерянными до крайности, подумав, понимаю: эльфийка старательно провоцировала меня на взрыв, наверняка надеясь извлечь из моей вспыльчивости нечто для себя. Теперь она не знает, как держаться дальше. Невольно сглатываю комок, мешающий дышать. Я не могу видеть беспомощными эти глаза… его глаза.
Наконец взгляд перестал давить, переместившись в проем входа, на завесу дождя. Последний ливень этим летом!.. Ночью наступит осень — сказал Маррир, и я знала, что именно так и будет.
— Эллорн решил остаться, а с ним и другие. Бринон, Лирриль — из Старших. Половина из Младших принцев. И это только Королевский Дом. Если я начну перечислять тех, кто просто не может произнести твоего имени, что бы не добавить пару восторженных эпитетов, мы не закончим к утру. Кто-то не может так сразу проститься с домом, у кого-то остались неисполненными обеты… Но большинство остается именно потому, что остаются их близкие и друзья. Остаются кумиры. А ты знаешь, сколько последователей среди любящих приручать животных и птиц всегда было у принцессы Лирриль? Ты пыталась задуматься, насколько тяжело будет уйти влюбленным в земледелие, зная, что остается такой Мастер, как Король Эманель? А работающие с металлом - они не оставят принца Бринона… я уж не говорю об отце, и воинах, Младших и Старших. Те, в силу характера не боящиеся открытого противостояния, ставшие Защитниками по призванию, и не помыслят оставить друзей здесь, среди агрессии и опасностей!
Помолчали, слушая дождь. Тяжелые капли вымывали из воздуха тепло, оставляя чистоту и прохладу, что вкрадчиво забиралась даже под плед, холодком пробегая по плечам. Лето закончилось?.. Все так непросто вокруг!.. Да, понимаю, я совершила глупость, вернувшись. Там, у Дверей, все было несколько… необдуманно, что ли. Меня вели чувства вместо разума, я считала, что не имею права уйти, зная, что привязываю Эллорна навсегда к этому миру. А получилось лишь хуже, я оставила здесь не только его, но и всех вас… поверь, мне искренне жаль. И я не вижу возможности что-то исправить сейчас… возможно, ты знаешь, как это сделать, эйльфлёр?
«Я не считаю возможным принуждать тебя!».
«Оставь! А для чего еще ты пришла?»
— Хорошо. Я помню, чем заканчивается легенда о первой Иринон. Истинной Иринон. Ты тоже помнишь, не так ли? И, если ты Иринон, ты и сама понимаешь, когда приходит пора… прощаться.
— Что от меня требуется? — Спросила прямо. — Утопиться? Сбежать? Разорвать отношения с Эллорном? Ибо, да будет тебе известно, я не в силах уходить За Край когда мне приспичит. Я отказалась от такой возможности, Высшие больше не зовут меня. Для вас Дорога открыта, для меня же нет выхода, этот мир — мой до последних минут. И что теперь делать?!
— Сейчас я не знаю, что делать дальше. Но если узнаю, скажу сразу. Ты позволишь? — Так же прямо ответила она, неосознанно переходя на шепот.
— Я настаиваю. — Поправила, вновь ощущая закручивание вокруг некоего «»нечто«», имеющего разные названия в разных языках, ни одно из которых все равно не несло в себе полного объяснения. — Как только узнаешь, обязательно скажи мне, принцесса.
— Ты изменилась, Элирен. — Замечает она. Я прислушиваюсь к тому, что она тщательно прячет за небрежностью, понимая, что заблуждаюсь в догадках: скрываемым чувством уважение быть никак не может. — Или я до сих пор совсем не знала тебя, человек?.. Жаль, что это уже ничего не меняет.
Эрриль давно ушла, дождь понемногу кончился. Разошлись даже тучи, высвобождая едва тронутое закатом небо, распрямляя золотые лучи, натягивая их тугими тетивами.
Утомленная чрезмерной наполненностью последних часов, больно исцарапав душу об острые грани тревоги, просидела до заката на крыльце, вслушиваясь в звуки и голоса, долетавшие в парк из Розового Дворца. Когда знобкие звезды нахально запоглядывали сквозь отмытые ветви, перебралась в беседку, понимая, что не обрету покой, пока не вернутся те двое, что ушли из Дворцов минувшим днем.
Гадая, какие причины могли задержать эльфов, с замиранием отгоняла мысли о возможности возвращения лишь одного. Да, я знала, насколько не прощающим бывает принц. И так же знала, насколько Эллорн может быть великодушным.
Я даже не догадывалась, что один из эльфов давно вернулся во Дворцы, и теперь в спешке собирался их покинуть. Я не знала, что второй уже не вернется сюда, ни сегодня, ни завтра. Обычно чуткие внутренние струны устали под напором непрерывного стаккато уснувшего дня, подвели, не предупредив о приближающемся шторме много страшней недавно окончившегося, готовом разразиться над нашими головами.
* * *
Минувшим днем. За час до грозы.
Пробежав напрямую, как раз выскочил к конюшням. Один из Младших, уловив ментальный приказ, уже выводил коня, принц кивнул ему, благодаря, не седлая вскочил верхом, посылая слегка испуганное громом животное прямо на ограду. Гроза приближалась не быстро, но верно. Эллорн стремился опередить ее, игнорируя удобные обходные дороги.
Не то, что бы последние полчаса как-то поколебали обычно не знающего сомнений принца, но ему очень хотелось увидеть одобрение в ее глазах. То, что он увидел в них, оказалось несколько неожиданным.
Лес расступился, когда молнии расцвечивали уже край горизонта. Спрыгнув на опушке, поспешил к гранитным завалам, вглядываясь в нагромождение камней. Не пытаясь перекричать шум вокруг, потянулся в ментал, позвал требовательно: «»Геллен! — и тот появился вверху, в самой высокой точке над водопадом. Вышел из-за столба, светлым пятном выделяясь на фоне потемневшего неба.
«Спустись».
Сам неторопливо пошел навстречу ему, стремительно перепрыгивающему по камням, чувствуя, что тоже слегка взволнован, и посмеиваясь за то над собой. Взволнованным может быть тот, кто не знает будущего. Кто томится ожиданием, кто не верит в окончательность решения. Но я-то как раз и знаю, зачем здесь присутствую. Почему же я волнуюсь?
— Я виноват, Старший. — Геллен остановился шагах в десяти, упрямо не опуская глаз. — Приказывай.
Ментал неприятно вибрировал, из подсознания настойчиво вырывалась мысль: «»Я ничего не боюсь!
О, безусловно. Эллорн слегка пожал плечами, попросил мягко: «»подойди«», и, когда тот, старательно не отводя взгляда, приблизился: «протяни руку».
Геллен уловил позвякивание металла, принц понял это по его округлившимся глазам, и про себя похвалил выдержку мальчика, — ни мускул не дернулся, когда сталь прошлась по раскрытой ладони, оставляя за собой алеющую дорожку. Эллорн сам сжал ему пальцы, заставляя соединить края раны. В молчании оба постояли, один разглядывая тяжелые капли, падающие под ноги, второй - полосу по кромке лезвия. Не смогу - понял отчетливо, коротко размахнувшись, выбрасывая оружие в водопад, - не смогу забыть, как его кровь осталась на моем клинке.
— Она тебя простила, я - нет, и взял кровь за кровь. — Не стараясь говорить громко, открылся мысленно, затягивая Геллена в собственный разум, показывая то, чему было бы трудно подыскать слова. — Долг уплачен, говорить с совестью не о чем. Возвращайся домой.
«Я забираю твою вину, но оставляю тебе память. — Стараясь быть строгим до конца, предупредил хмуро. — Не как судью. Как советчика».
Громыхнуло прямо над головами, росчерки молний порвали мрак, расцветили невесомую пыль над водопадом.
«Принц Эллорн! Принц Эллорн!» — настойчиво звал ментал, зов, наполненный тревогой, тут же вычеркнул из восприятия слабую попытку мальчика мысленно что-то сказать. Зацепившись за призыв, Эллорн потянулся к источнику, рванулся к лесу, быстрый настолько, что когда сам Геллен следом оказался на полянке, разговор с примчавшимися пограничниками был окончен, принц собирался уезжать.
Одно слово дрожало в воздухе, грубое и опасное: война.
ВОЙНА.
«Ты с патрулем возвращаешься во Дворцы, — Упреждая вопрос, твердо сказал Эллорн. — Я - на границу».
— Прими мой кинжал! — Предложил Геллен, а в глазах — страх перед возможным отказом. — Он не предаст твоего доверия. Прославленным ножнам не годится быть пустыми!..
* * *
Эллорн не вернулся. Под утро в беседку заглянул Геллен, потоптался на пороге, чувствуя, что я не сплю.
— Входи, эльф. — Пригласила, с трудом вылезая из плетеного кресла, опустошенная тревожным ночным бдением. — Попрощаться пришел?..
— Нет. Сказать: «до встречи».
Крепкое вино кружило голову, обостряло восприятие. Гнало прочь слезливую меланхолию.
— Что случилось, Геллен?
Эльф молчал, не поднимая глаз.
Как хочешь, можешь не отвечать. Я не стану взламывать защиту твоих мыслей, эйльфлёр, не бойся. Мне ты ничем не обязан, тем более, - откровенностью.
«У меня несколько иное понимание ситуации. — Странно знакомо возразил тот, покусывая губы. — Думается, теперь я опять у тебя в долгу».
— Мы друзья, как мне казалось. Или я ошибаюсь?
— Если ты по-прежнему считаешь меня другом.
— Не крути, эльф, иначе я в тебя чем-нибудь кину. Тяжелым. Что происходит?!
— Принц Эллорн, думается, рассчитывал, что именно от меня ты и услышишь… — Раздумчиво сказал Геллен, борясь с какими-то своими, глубинными сомнениями. — Он знает тебя лучше, он вообще всегда все лучше знает. А я вот сомневаюсь, Элирен, потому что тоже немного знаю тебя. Какая глупая ситуация!
Я промолчала. Решать тебе, эльф. Можешь мило попрощаться и уйти, но я все равно все узнаю, и, если уж ты действительно настолько озабочен сохранением моего покоя, лучше бы мне услышать вести от тебя.
— Лучше бы тех вестей нам вообще не слышать! — Отозвался он встревожено, открывая взгляд и мысли.
Вот оно как.
— Они развязали войну… Попытались пройти первым натиском от западной границы до восточной — естественно, напрасно, победоносного шествия не вышло. Король Эманель приказал Защитникам из рода принца Эллорна стягиваться к западу, на их место встанут воины из других родов. Нельзя ослаблять слишком заставы, мало ли чего еще эти смертные сотворить попытаются!.. Принц Эллорн уехал сразу, вчера, я ухожу сегодня вечером — должны вот-вот подойти те из моей семьи, что оказались в Зачаровне… — Откуда-то из-за порога восприятия вплывал чистый голос, я не вникала. Я слушала другой, гулко отдающийся в почти пустой пещере, с непривычной хрипотцой. Прорвавшийся сквозь все Грани. Велевший однажды: «Возвращайся, слышишь?!»
Очнулась от тишины. Геллен подчеркнуто безразлично смотрел мимо меня. Опять плачу, что ли? Нет, вроде бы.
— Прости, что ты сказал?..
— У них хватает наглости выдвигать требования, уже названы Охотники, что могли бы представлять их интересы. Весьма занимательный список, знаешь ли… Что ты делаешь, девушка?!
— Не надо, Геллен, — Попросила, отбирая назад выхваченную из рук Охотничью сумку. — Пожалуйста, не пытайся меня остановить. Ты же знаешь, насколько это бесполезно…
— О да! — С непередаваемой яростью согласился эльф. — Я-то знаю!.. А, ну вас всех!..
Стремительность, с которой он покинул беседку, показалась странно знакомой, но, поскольку сразу не удалось вспомнить, — почему — я выбросила из головы лирические отступления. Итак, ты просила совета? Ты хотела легких дорог и простых решений?
Ответ дан. Возможно, не легкий и уж точно — не простой, но ведь никто и не обещал беззаботных дней. В жизни не так часто выпадает безоблачная погода. По крайней мере, в твоей жизни, Колючка.
Но эльф кое в чем, безусловно, прав: для начала неплохо бы решить, что именно я собираюсь сделать. Ну, кроме того, что не остаться безучастным наблюдателем.
* * *
На аллеях фруктового парка сталкиваюсь с принцем Бриноном, он приветливо кивает, собираясь пройти мимо, но, уловив мой робкий жест, останавливается.
— Я могу тебе чем-то помочь, Элирен? — Спрашивает участливо, и я торопливо объясняю суть: хочу встретиться с Охотником, любым из тех, что сейчас присутствуют в Мерцающих Дворцах.
— Нет сейчас во Дворцах Охотников, они все на западной границе. — Раздумывая, Бринон под локоть увлекает меня куда-то в сторону восточного края Города, через бесчисленные парки и лужайки. — Семья принца Сейлина вызывала Охотника еще до последних событий, ответ пришел от Росни, возможно, он и подошел уже. Вы ведь знакомы?..
— И с принцем Сейлином, и с Охотником Росни. — Соглашаюсь поспешно. Бринон усмехается, отмечая собственный промах.
— Да, встревоженность сделала меня довольно косноязычным, твоя правда! Человеческие языки никогда не давались мне в совершенстве… Ваши наречия слишком красочны, мы мыслим проще.
Я промолчала. То напряжение, что окутывает Дворцы, говорит яснее многих слов, принц. И я разделяю его, поверь!.. Возможно, не так остро, как вы, эйльфлёр, но с той силой, что мне доступна. Не думаю, что кто-то из нас двоих сейчас нуждается в куртуазной разговорной бессмыслице.
— А в чем ты нуждаешься? — Интересуется эльф.
— В фактах. С кем война? На сколько серьезна угроза? Что происходит сейчас, и где?
— Война на Западе, Элирен, угроза реальна вполне, а развязали ее смер… люди. — Лаконично пояснил эльф, останавливаясь на развилке двух тропинок.
Навстречу, как всегда мрачный, широко шагал Росни.
* * *
Бринон, раскланявшись с Охотником, сразу уходит. Некоторое время мы стоим молча, хорошо понимая друг друга без слов, не решаясь задать вслух опасные вопросы.
Запрокинув голову, я смотрю в сумасшедшие черные глаза, которые открывают мне предельно ясные картины: я вижу выжженную западную окраину Зачаровня, я вижу свеженасыпанные курганы — очень много. Я начинаю понимать, каким образом беда смогла упасть внезапно, уродливыми пропалинами запятнав прекрасные поляны. Там, по краю, у склонов Трабба пролегало много людных трактов, человеческие потоки текли по ним непрерывно; эльфы не подозревали об опасности, пока она не навалилась. Кто-то, достаточно рассудительный и дальновидный, собрал силу настолько многочисленную, что смогла просто затопить пограничные посты, побеждая не умением, а количеством. Возможно, люди надеялись, прорвав заслоны, легко преодолеть сопротивление обычных земледельцев — но они не учли главного: среди эльфов нет «обычных». Эйльфлёр никогда не пренебрегали воинскими навыками; даже не чувствуя призвания к оружию, владели им сносно, по меркам самих эльфов, превосходно - по сравнению с лучшими человеческими бойцами. Обладающие прекрасной реакцией, лишенные наивных иллюзий и излишней сентиментальности, бессмертные навязали глупым, неумелым, плохослышашим и слабовидящим существам тактику «ночной войны». Беспроигрышную для себя, гибельную для чужих.
Неудачливых захватчиков начали размазывать по обугленной земле.
Так было, когда там проходил Охотник, когда его память вобрала в себя надругательство над прекрасным эльфийским домом именем Зачаровень. Что сейчас творится там, в закатной стороне, и представить страшно. Теперь, когда там лучшие воины. Когда там Белый Убийца Эллорн. По сути, война как таковая вот-вот закончится; вскоре она перейдет в обычную бойню.
А на что еще рассчитывали эти глупцы?!
Сжимаю пытающиеся стучать зубы, киваю Росни: «спасибо, Охотник». Он слегка заметно вздыхает, отвечая тоже кивком: «теперь ты тоже видела это».
Да, вот и я, как и ты, увидела раненый Зачаровень. И в моем сердце разрушенные поселения вызвали гнев и боль. И я, как и ты, понимаю, что должна задавить их в себе — так вышло, что мы оба, хоть и по разным причинам, но очутились между двумя расами, не принадлежа по-настоящему ни к одной.
— Они сделали, что сделали. — Обращаясь больше к себе, чем ко мне, произносит Росни. — И сделали глупость.
— Ты мне нужен, Охотник. — Прошептала, не решаясь нарушать ровный шелест мирной листвы вокруг нас. — Только разговор для двоих.
— Поговорим. — Согласился Росни так же тихо.
* * *
Преимущества частично изолированного собственного положения среди эльфов позволяли не объяснять многое, что объяснить было бы трудно. Или нежелательно.
Как только полночь минула, Росни возник рядом с беседкой, поманил во тьму, повел сквозь лес лишь ему видимыми тропками. Постояв на скользком берегу над неспокойным шумным потоком, отметила предусмотрительность Охотника: здесь нас если и увидят, то не услышат. Возможно.
Мы уселись под высокие валуны, привалившись к ним спиной. Понимая нелепость перекрикивания реки, придвинулась вплотную, Росни обнял меня за плечи, устраиваясь удобнее. Заглянув в глаза, потребовал:
— Ну?..
— Я не могу больше с эльфами. — Призналась, не боясь быть непонятой. — Впрочем, с людьми я тоже долго не выдержу, я знаю. Гномы — вообще отдельная история, зачем они мне?.. И с собой, вот такой, как сейчас, я не могу. И с Эллорном. А без него — тем более. Росни, что мне делать?
— Давай сначала. — Предложил он, сосредоточенный, собранный, готовый приложить все усилия для помощи тому, кто ее попросил. — Что не так с эльфами?
— Они не уходят. Они чего-то ждут… и не уходят!
— Понятно. Что Эллорн?..
— Боюсь, не смогу объяснить толком… Понимаешь, пока нас связывала дорога да Предназначение, наши отношения имели хоть какое-то разумное объяснение. А теперь я не понимаю, что нас вместе держит? То есть меня — понятно что, а его?
— Угу. — Спокойно согласился с Росни непонятно с чем. — Дальше. Что не в порядке с тобой?
Я, было, дернула, по привычке плечами, но тут же спохватилась: откуда Охотнику понять, что значит этот жест последнее время для меня? Перечислила тревожащие обстоятельства без прикрас, как есть:
— Слишком часто стала со всеми соглашаться. Много плачу. Если раньше опасность заставляла внутренне собираться, то сейчас от нее могут отняться не только руки, но и мозги в самый неподходящий момент. Понимаешь?.. Словно потерян стержень, позволяющий держаться прямо. Вот, к примеру, год назад я смогла достаточно легко уйти отсюда. Не думаю, что сейчас получится просто расстаться с Зачаровнем, даже если меня о том попросят.
Помолчали, слушая, то неумолчный шум потока, то собственные мысли.
— Судьба к тебе благоволила до сих пор, — помнишь, и Рэм про то говорил? — и ты привыкла к везению. — Росни улыбнулся тепло, вспомнив о друге. — Сейчас ты боишься, что больше так не будет, — возможно, и не будет, только жизни-то бояться зачем?.. Что соглашаешься часто, тоже понять можно. Ты много видела за минувший год, девушка, не каждая жизнь вместит и половину твоих приключений, и ты, наконец, усвоила: не все в мире так понятно, как вначале казалось. Да? Вот то-то. Ничего, скоро растерянность пройдет, точно говорю. Оно так со многими новичками бывает… Ты ж вроде нас получаешься, Охотник — не Охотник, но бродяга. Без роду, без племени. А нам, вот таким, много сложнее с совестью своей договариваться, потому как они, остальные, в сложные моменты могут опереться на обычаи своего народа, на устоявшиеся в семье порядки… просто на опыт, либо совет Старших. Мы можем полагаться лишь на собственное разумение, да на совет других бродяг. И то, не всегда, потому как, видишь, какие мы-то сами разные!.. Я тебя, можно сказать, лучше многих знать должен, а тоже иной раз теряюсь — чего творишь, зачем бунтуешь?
Вновь помолчали. Я ждала продолжения, затаив дыхание. Верилось безоговорочно всему сказанному, верилось спокойной, рассудительной обстоятельности Охотника. Понимала: если сейчас он скажет «»брось дурить, сиди тихо во Дворцах, жди своего принца«» — так и сделаю.
— За Эллорна ничего определенного сказать не могу, что там между вами — то вам лишь известно. Что в сомнениях ты, тоже понять можно: эйльфлёр, они и есть эйльфлёр, никогда с ними ни в чем до конца уверенности нет. Мне мниться, любит он тебя, по-настоящему, не как очередную забаву. Это-то тебя и тревожит, так?.. Ладно, не криви рот, уж будто бы я совсем дурной!.. Или жизни не видел?..
— Так. — Согласилась вынуждено, краснея непонятно за что. — Правда твоя, Росни. И именно это меня тревожит, вновь ты угадал. Не хочу я такой привязанности к себе, как смогу я ее принять, сам подумай?.. Он — бессмертен. У него есть свой мир, есть Двери, что открыты. Есть так много впереди!.. А что могу дать я? Десяток лет сомнительного счастья, в постоянном напряжении вместе, в тревоге — порознь? Ведь я права, Охотник, скажи, ведь все так?!
— Так. — С нескрываемым удивлением согласился он, поглядывая искоса. — Все так. На мой взгляд, да на твой; возможно, и на взгляд других смертных. А как все видится эльфу, лишь он сам знает. У него спрашивала?
— Сколько раз!.. Не отвечает.
— То его дело, Элирен. — Рассудительно заметил Росни, проявляя редкое согласие с Эллорном. — Чего за других решать пытаешься? За себя не можешь, а туда же… Может, ему того и надо, может, та тревога, что пополам делите, ему дороже всех лет будущих!.. Что он, не знает, чем платить придется? Или глупее тебя? Брось, принцесса. — Заключил твердо, крепче прижимая меня. — Уж если угораздило в подружки эльфу попасть, спорить отвыкай. Или иди за ним молча, или бросай все да уходи. Никогда он не позволит тебе в свои решения вмешаться, и совета не спросит, и согласия. А то, просто подчиниться заставит… они многое умеют, эйльфлёр. И, знаешь, признаю честно — только пусть слова мои меж нами будут! — очень часто верными их решения оказываются. Почти всегда.
Спасибо тебе, Охотник. Не знаю, насколько совет твой приемлем, но все равно — спасибо за него.
Мы до утра просидели в холодных камнях, вспоминая прошлые приключения, расспрашивая и рассказывая. Беседовали и о близких: Рэме, Ренди, и о посторонних. Росни с пристрастием выспросил всё про мою попытку дойти до Копилен, я — про события в них. Отвлекшись от доверительного разговора, он вновь стал язвительным и грубым, я начала дерзить, в общем, наше общение перешло в более привычное русло.
Когда небо на востоке приобрело заметный молочный оттенок, я решилась.
— Помоги мне, Росни. — Попросила, как с обрыва шагнула. — Пожалуйста, Охотник, не откажи. Я все равно не передумаю, но с тобой мне будет легче не заблудиться, не наскочить на неприятности до времени.
— Чего придумала, выкладывай! — Потребовал тот, враз теряя улыбку.
— Ухожу от эльфов. Возможно, уже сегодня. Да, понимаю, без споров не обойдется, но я все равно уйду, думаю, они это поймут. Проводи меня.
— Куда?
— Туда, куда они не пойдут за мной. В любую сторону, лишь бы с Эллорном не встречаться.
— Дело твое, — Пожал плечами Росни, вставая. — Я-то помогу, о том не сомневайся. Да думаешь, легко от эльфов скрыться?..
* * *
Если бы рядом оказался Геллен, он сумел бы усложнить предельно краткое объяснение с Королем. Но, к счастью, Геллена не было.
— Ты пытаешься навязать нам условия? — Без обиняков спросил Эманель. Совершенно без угрозы. Но у меня опять отчего-то задрожали руки, я спрятала их за спину, и кивнула. — Зачем, Элирен?
— Затем, что вы не оставляете мне выбора! Вы слишком привыкли мерить жизнь бесконечностью, но она много короче, эйльфлёр. По крайней мере, моя жизнь. Больше у вас нет времени на раздумья, всё. Вам придется решаться.
— И сколько ты даешь нам? — Поинтересовался Король.
— Месяц. Этого довольно, что бы успеть, не очень торопясь, добраться с Острова до Красных скал. А отсюда — тем более. Нет, я не собираюсь топиться!.. Но месяц я постараюсь никуда не встревать, обещаю. После — посмотрим, как выйдет. И вот еще что, эйльфлёр: чувствую, что больше не вернусь в Зачаровень. Нет, не из вредности. Просто не получится.
— А как же Эллорн? — Раздумчиво напомнил эльф, взвихривая в моей душе слишком многое из того, о чем сознательно старалась до того не задумываться. — Ты думаешь, я могу отпустить тебя без его согласия?
«Ты обещал мне помощь, Эманель!» — Напомнила обреченно, и в ментале стало тихо. Совсем тихо.
«Обещал — Настороженно согласился Король, делая то, на что я первая никак не решалась: посмотрел прямо в глаза. — Обещал, и обещание сдержу. Что ты хочешь?».
»Позволь мне уйти. Не мешайте мне».
Так и простоявший молча все время короткого разговора за моей спиной Росни решительно развернул меня за плечи, подталкивая в спину, принуждал идти. Возможно, еще и поддерживая, потому что, не видя дороги, я шагала наугад. И ни разу не упала.
* * *
Около двух недель далее просто выпали из моей памяти. Мы уходи, Охотник и я, уходили на запад, в сторону гряды Трабб, после — огибая ее. Издали видевшаяся непрерывной цепью, на самом деле горная гряда оказалась прихотливо изрезанной глубокими ущельями, разделенная на части уютными долинками. Здесь, среди деревьев, лежали владения эйльфлёр, чуть выше начинались земли гномов. Разглядывая условную границу их миров, лучше понимала причину частых пограничных конфликтов. Действительно, в столь опасной близости двум разным расам ужиться было трудно.
Росни уводил меня самой кромкой нейтральных территорий, умело оставляя с одной стороны измученный резней и пожарами край, с другой — внимательно за всем наблюдающие гномьи поселения. Он объяснил: попробуем выйти за пределы смертельной волны, дальше в глубь материка, в земли, что могут остаться в стороне от эльфийского возмездия, поскольку не участвовали открыто в развязывании опасной авантюры.
Даже странно, что я, обычно просто так считавшая дни, сейчас старательно игнорировала течение времени. Понимая: Росни знает всё, и всё замечает. Он напомнит мне, когда придет время.
И действительно, однажды он сказал:
— Месяц закончился, девушка. — И я осознала, насколько окончательным было прощание с эльфами. Странно, но слезы не навернулись моментально, как раньше.
Осень, заблудившаяся было, налетела со страстью, истинно необузданной. Она бесновалась, расхлестывая остатки лета косыми дождями, хороня заживо не успевшие умереть должным образом листья. Она будто старалась наверстать упущенное, в стремлении своем не замечая, как корчится земля, грубо обнаженная, избитая…
Окончательно миновав горную гряду, мы вновь вышли в долины. Здесь небо не отсвечивало ночами отблесками дальних пожаров, здесь люди искренне надеялись на собственную безопасность. Да, там, по другую сторону гор, шла война, там умирали, и убивали. Там ночей боялись больше, чем дневной ясности — именно во тьме чаще всего приходила невидимая, неслышимая смерть, приносимая беспощадными существами.
Росни очень точно выразился: «Они сделали, что сделали. И сделали глупость». В конце концов, не эльфы начали резню.
Сложности бездомной жизни не тяготили меня более с той силой, что раньше. Чему-то научившаяся у Охотников, чему-то — у эльфов, вдруг с некоторой грустью осознала, насколько неромантичная я личность. Кому придет в голову возиться с женщиной, что умеет легко устраивать шалаши, разводит костер в любую погоду, и не слишком капризна в пище? Но, так оно сейчас и лучше, наверное. Побродив какое-то время по лесам вблизи поселений, я решилась, и попрощалась с Охотником.
— Спасибо тебе, друг, но, думаю, дальше мне надо идти одной. Именно потому, что и сама не знаю, куда именно идти. Возможно, пойду дальше на запад, возможно, остановлюсь перезимовать где-нибудь с людьми… правда, не знаю.
— Бывай! — С искренним облегчением ответил Росни, уходя. — Если решишь к людям идти, найди кого из Охотников, посоветуйся вначале. Люди — они, тоже разные бывают! А про тебя наши наслышаны, помогут.
Между делом подумав о возможности остановки, хоть и краткой, в человеческой деревне, не задумалась глубокого над это идеей. Вот уж не знаю… Но, с приходом первых серьезных заморозков уже по-другому посмотрела на данную возможность. Не хотелось, конечно, долго оставаться на одном месте. Несмотря на то, что пока меня не нашли, я все же побаивалась быть пойманной. О, как хорошо мне была известна настырность эйльфлёр!
* * *
Прошло около двух недель, а Росни так и не решил окончательно, уходит он от границ Междугорья, или останется где-то поблизости. Дело для Охотника найдется в любой деревеньке, только пожелай. Но нечто внутри, возможно, все же изредка звучащий из старательно забываемого прошлого голос, нашептывал упорно: ничего еще не окончено. И, возможно, еще не вскоре закончится.
А связано оно, данное «всё» с той упрямой девушкой, что осталась в приграничной полосе.
Зачем, ну зачем нужно было ломать сложившийся летом относительный порядок?! Куда опять ее тащит, что она пытается доказать своим упрямством? И кому: себе?.. Эльфу?..
Наверно, нужно было бы поделиться с ней кое-каким собственным опытом. А возможно, и не надо. Ах, как же не хватало Росни Рэма! Вот уж кто бы точно разобрался в неразберихе отношений этих двоих…
А ехидный внутренний голос напоминал без устали: ты еще вернешься туда, Охотник. Ты еще будешь втянут в разбирательство глупое и пустое, поскольку разбирать-то нечего. Двое влюблены, как все влюбленные безумны, и, как все безумные, совершают дикие поступки.
Вот уж воистину: нашли друг друга.
Ладно бы еще других не трогали, но это уж дудки. В покое никого не оставят, то точно. А, зараза!
В Элирен присутствует бесспорное «»достоинство«»: оказываться втянутой в опасные истории с раздражающим постоянством. Война. Беспорядки. Неспокойно в приграничье. Зря он ее оставил, зря. Напрасно поддался на уговоры, на взгляд несчастный. Одиночества ей хочется, подумайте! Как же.
Поляна, почти не освещенная скупым светом костра, не располагала к беззаботности: место со всех сторон открытое, напротив — завал из упавших друг на друга трухлявых елок, чуть правее овражек. Левее — стена леса. Не проходящее чувство тревожного ожидания усиливалось.
Покосился вверх, на непроницаемо-темное небо. Тучи. Возможно, теперь потеплеет, раз тучи.
И явно кто-то присутствует рядом.
Росни прикрыл глаза, прислушиваясь к лесу. Нет, ни шороха лишнего, ни дыхания звериного. Значит, ты все же пришел.
«Я чувствую твое присутствие, эйльфлёр. — Думал Охотник, вглядываясь в темноту по правую сторону от себя. Казалось, что невидимый наблюдатель притаился именно там. — Я знаю, что ты рядом. А ты наверняка слышишь мои мысли. Так выйди и попробуй заставить меня сделать то, что я делать не намерен. Ну! Я ведь знаю, зачем ты пришел».
— Здоровья тебе, Охотник. — Приветствует эльф, появляясь с другой стороны, из-за завала. Росни передернул плечами, стараясь не выдавать волнения, ответил сдержанно:
— И тебе, эйльфлёр. — Потянувшись к сумке, соблюдая долг гостеприимства, предложил: — Ужинать будешь?
Эллорн качнул головой: «нет, благодарю», и замер, присев на ближайшее к костру бревно. Тишина, слегка поколебленная скупой фразой, вновь заполнила поляну, расползаясь тягучей лужей все дальше и дальше, до границ спящего леса.
— Я знаю, зачем ты пришел. — Не выдержал давления этой тишины первым Охотник, вороша угли. — А ты знаешь, что пришел напрасно. Она попросила помощи, она искала защиты. В том числе и от тебя, эльф! Согласись, Ренни не твоя собственность, она могла выбирать, и она выбрала не тебя. Уважай ее выбор, если уж не можешь понять…
— Согласен. Я уважаю её выбор. — Тут же ответил Эллорн. Росни недоверчиво покосился, но прикрытые пушистыми ресницами глаза эльфа не выдавали таящихся в них мыслей. — Поверь мне, Охотник, никоим образом я не намерен навязываться, или принуждать Элирен. Всё, о чем я прошу тебя и судьбу: дайте мне возможность защищать её!
— Нет, Эллорн. Возможно, если я начну слушать твои доводы, уже я соглашусь с тобой, но я помню, насколько эйльфлёр искусны в убеждении! — и потому слушать не буду. Уходи.
— Росни, ты знаешь, что я не уйду, не получив ответ. Где она?
Эльф поднял голову, посмотрел задумчиво. Очень много обещающим взглядом.
Человек встал. Разделенные условной преградой — горячей трепещущей пеленой - они замерли, и никто не желал первым отвести глаз.
— Мы знакомы не первый день, и я помню, насколько ты сильнее. — Легко признал Росни, прижимаясь спиной к шершавой непоколебимости дерева. — Давай, не стесняйся! Это не сделает тебе чести, и не составит труда.
— Я не хочу использовать силу, Охотник. Никакую силу. — Возразил принц без вызова. — Я пришел не угрожать, я пришел в надежде, что ты в состоянии услышать доводы разума.
— Нет.
— Почему?
— Потому что я - Охотник. Если берусь за поручение, выполняю его до конца.
— Ее бесстрашие сравнимо разве с ее же безрассудством. Подумай сам, человек, долго ли она будет в безопасности, оставаясь в одиночестве?
Росни упрямо промолчал, и, нанизываясь на его упорство, негромкий голос эльфа обретал наполненность:
— Если бы я мог, оставил бы все, как есть и стал ждать. Времени для ожидания у меня предостаточно, терпения - еще больше. И я бы дождался её возвращения, я знаю. Элирен вернулась ко мне из таких далей!.. Она вернется и в этот раз. Но я не могу ждать, потому что чувствую: она в опасности. Может быть, еще не завтра, но вот-вот произойдет нечто, с чем ей не сладить в одиночку. Возможно, и моих сил не достанет поспорить с судьбой всерьез, но я возьму на себя её груз, столько, сколько смогу. Не знаю, сколько еще времени нам с ней отмерено, только боюсь - не много. Скорее мало. Я не могу тратить бесценные минуты на самостоятельные поиски. Скажи, где она? Росни, пойми же, наконец, - именно о защите и идет речь, о той самой, о которой просила тебя Элирен!
— Не старайся меня заговорить, запутать… — Предостерег Охотник, отмахиваясь заранее от всего, что могло быть сказано. — Ничего не выйдет, эльф. Я не верю тебе.
Эллорн пошевелился, впервые за полчаса: досадливо пристукнул кулаком по колену, привычно бросил руку к поясу. От легкого движения слегка распахнулись полы плаща, ненавязчиво отблеснули ножны.
— Ну-ну!.. — Согласился Росни, невольно сжимая кулаки. — Наконец-то, господин принц. Наша беседа приобретает знакомый вид… всё как всегда, ничего не меняется.
— Неужели? — Спокойно спросил эльф, показывая пустые ладони. — В моих руках нет оружия, а в мыслях - угрозы. — Он резко встал, приглядываясь к Охотнику. — Кто кого сейчас не может понять, человек? Или: не хочет?.. Мы, действительно, знакомы не первый день. Ты и впрямь не противник мне. И, если бы я пришел применить силу, я уже сделал бы это, не утруждаясь лишними уговорами. Но я пришел не затем, Росни, я пришел поделиться тревогой. Что мне сделать, что бы убедить тебя в чистоте моих помыслов?..
Росни с тихой яростью сжимал губы. Искренность принца не подлежала сомнению, она побеждала лучше любого давления, легче любой силы. Возможно, именно поэтому ее было так трудно принять. Так невозможно согласиться!..
— Дай мне возможность защитить её, человек. — Попросил Эллорн. — Прошу тебя…
Делая шаг вперед, опустился на колено, склонил голову, погашая взгляд. От реальности происходящего Росни стало страшно.
— Вы… — оба… — ненормальные!.. — Убежденно произнес Охотник. Подумав, не нашел ничего лучшего, чем встать на колени рядом с эльфом. — И разбирайтесь между собой сами. Она недалеко, в приграничье Междугорья, дня три пути к югу отсюда. Ищи ее в тех деревнях! И — огромная просьба, эльф: сделай одолжение, найдешь — не отпускай больше, не создавай другим проблем!..
Эльф смотрел неотрывно, а цвет его глаз менялся. Росни уже видел, как изменяется цвет этих глаз: вдруг из ясно-прозрачного становится темным до потери оттенка. Каждый раз для кого-то вслед за тем следовали большие неприятности.
Что еще?!
— Что?..
— Междугорье - последний рубеж возмездия. Эйльфлер придут туда со дня на день.
На мгновение столкнувшиеся дороги Охотника и принца эйльфлёр вновь расходились; взметнулись полы зеленого плаща, расцепляя взгляды и судьбы. Отбрасывая по разные стороны других костров, не сравнимо опаснее нынешнего. Эллорн приостановился на краю поляны, предложил раздумчиво:
— Я в долгу перед тобой, Охотник Росни. Могу что либо сделать сейчас?..
— Исчезнуть. Побыстрее.
— Я так и понял. Но я не забуду услуги. До встречи, Охотник.
«Не хотелось бы». — Подумал тот, с трудом приходя в себя. У эйльфлёр хорошая память.
Костер уныло догорал, Росни не стал больше подкидывать в пламя хворост. Пусть засыпает. До рассвета не более часа, а там — в Междугорье. Если идти не сворачивая, да поторопиться, он сам будет в предполагаемом месте её зимовки к вечеру послезавтра.
Найдет ли, не найдет её эльф, как знать?
Кто успеет первым?
* * *
К полудню вышла к деревне. Постояла в перелеске, наблюдая издали, не заметно ли переполоха. Успокоенная относительной тишиной, неторопливо пошла к околице, надеясь не испугать необычной внешностью людей.
У крайнего домишки возились двое мужиков: один колол дрова, второй, помоложе, ладил сбрую на крыльце. Решительно толкнула калитку.
— Здоровья вам, хозяева. — Поздоровалась, останавливаясь на середине двора. — Я — Ренни, бродяга. Мне нужен Охотник. Есть сейчас кто в деревне?
— Ждем. — Степенно ответил тот, что постарше. Молодой заворожено пялился на потертые ножны. — Третьего дня позвали, скоро уж подойдет, как мыслим…
— Можно мне у вас его дождаться? — Спросила, опасаясь отказа. — Я заплачу за постой.
— Отчего ж нет, дожидайся. — Просто согласился старший, откладывая топор, выпрямляясь, теперь уже и сам откровенно разглядывая мое необычное снаряжение.
Выглянула хозяйка, поманила в дом. Проходя низкой дверью, вновь похвалила себя за предусмотрительность: ни к чему хорошему эльфийские штучки бы не привели, правильно, что уходя из Дворцов, собиралась помня о сдержанности. Потертая за переход от гор куртка потеряла внешнюю изысканность, а остальные мелочи, такие, как сумка, ремни, ножны, как и все изделия эйльфлёр и вначале не отличавшиеся броскостью, приобрели совсем скромный вид. Впрочем, совершенно не утратив истинно неоценимых практических качеств.
После утомительного пути желалось одного: спать, я нашла данное желание вполне достойным немедленного удовлетворения, и уснула сразу, как мне показали угол, в котором можно было расположиться.
Вечером, приглашенная к ужину за общий стол, осторожно расспрашивала хозяина: спокойно ли в округе; не опасаются ли они, оказавшиеся так близко к кровавым событиям за Траббом что эльфы не остановятся у границ Междугорья, а пойдут дальше?
— Нет эльфов рядом, не бойся. — Успокоил хозяин, искоса поглядывая на сыновей. — Мы здесь, в Заболотье сроду эльфов не видали, и нынче они к нам не сунуться. Можешь ждать Охотника, сколь понадобиться.
На следующий день, маясь в безотчетной тревоге, отозвалась на робкие попытки старшего сына хозяина завязать беседу.
— Вырубим до конца зимы. — Обстоятельно разъяснял он, хмурясь по-взрослому за плечо, на совсем близкую опушку. — Как отстроились, место чистили, да вот… недосуг все было после… теперя в аккурат пора. Поросль, глянь, как поднялась!.. того гляди, под дом дойдет…
Согласно кивая, бездумно разглядывала тонкие деревца, соглашаясь: да, давно бы пора их вырубить. Чувство внутреннего напряжения все нарастало, к вечеру стало нестерпимым. Охотник не подошел, это обстоятельство только усилило нервозность. Удивляясь себе, потихоньку уложила сумку, перетянулась ремнями, пристегнула ножны. Что за неожиданность может нагнать меня здесь, в глухом Заболотье?!
— Затевается что-то окрест. — Решилась все же предупредить гостеприимных хозяев, чувствуя некоторую за них ответственность. — Не знаю что, но душа неспокойна.
Поглядывая то на меня, то на сгущающиеся сумерки, глава семейства решительно подпоясался, пошептался с сыновьями, пошел со двора, легко поигрывая огромным топором.
— Не боись, батя мужиков соберет, караулить ночью будут. Никто не проскочит, а кто сунется, тому и смерть. Мы, Заболоцкие мужики знаешь какие!.. Ого!.. Сильнее да удачливее во всей округе не сыщешь. — «Ободрил» меня старший «мужик», лет пятнадцати от роду.
Это точно, что «не сыщешь». Уже не обращая внимания на взгляды оставшейся семьи, собравшись, ухожу во двор, присаживаюсь на чурбак у колодца, в тень. Лес за оградой неотрывно притягивает, настораживает явной угрозой. Так не хочется верить, но теперь убеждаюсь окончательно: эльфы. Рядом. Много.
Совсем рядом. Очень близко. В нескольких шагах.
Я не хочу с ними встречаться, мне нельзя! Я уйду. Я смогу, успею.
Замерев в своем укрытии, разглядываю неясную тень, вдруг появившуюся на крыльце, и бесшумно с чем-то возившуюся. Эйльфлер пришли мстить не мне, они и не знают о моем присутствии. В этом моем спасение. Эльф уйдет, тогда я тоже смогу скрыться, в суматохе никто и не заметит…
Но искра, осветившая подпертую бревном дверь, напрочь сжигает все разумные помыслы.
«Пожалуйста, не делай этого. — Прошу, медленно выходя из тени в призрачный лунный свет, стараясь резкими движениями не спровоцировать эльфа на немедленное убийство. — Не надо, эйльфлер! Там лишь женщина и дети, ты обрекаешь их на страшную смерть. Пусть горит дом, но позволь им уйти!»
Он тут же оказывается рядом, бесцеремонно поднимает мне лицо за подбородок. Темные глаза холодны, как зимнее небо над нами.
«Пощади их!». — Попросила вновь, с горечью предчувствуя тщетность собственных усилий.
Эльф легко подхватил меня за шиворот, перемахнув невысокую ограду, толкнул под дерево в том самом перелеске, который мы рассматривали с сыном хозяина утром, и исчез так же беззвучно, как появился. Глядя на занимающуюся крышу приютившего меня домишки, как-то вдруг осознала: не сегодня, но когда-нибудь такой вот покосившийся сарай станет, возможно, моей могилой, и ничего изменить здесь нельзя. Судьба не всегда интересуется нашим мнением, вырисовывая очередной замысловатый завиток в своей потайной книге. Спорить с нею пытаются многие. А кому удалось её пере-спорить?..
* * *
Их уже ничто не могло спасти. Обхватив колени, я так и осталась под деревом, куда меня заботливо швырнули; треск рассыпающихся стропил был здесь слышен отчетливо. Так же, как и иные звуки.
Не знаю, почему просто не отвернулась. Зачем наблюдала умирание живых и жилищ. К чему запоминала в подробностях недолгую агонию деревни.
— Насколько мне известно, это не первое из виденных тобою затронутое войной поселение людей. — Напомнил Эллорн, садясь рядом.
По вполне понятным причинам я не сочла возможным отвечать.
— Молчишь. — Согласился эльф, равнодушно наблюдая, как провалилась крыша крайнего дома. Сноп искр красиво рассыпался едва ли не над нашими головами. — Конечно, отмалчиваться удобно. За молчанием можно скрыть многое… Так?
«Во мне нет ни гнева, ни упрека — ничего, кроме скорби. А она как раз уместна в подобные моменты. Мне действительно нечего сказать, эйльфлёр».
Принц пожал плечами.
— Странно получить осуждение от воина. Или Северное Всхолмие значительно отличается от Междугорья? Если хорошенько повспоминать, ты обнаружишь и более занимательные моменты в собственном прошлом, Разведчик Ренни. А если подумать хорошенько, обязательно найдется оправдание всему. И предвзятости, и отступничеству.
Натянув перчатки, он поднялся, сказал, собираясь уйти:
— Ты умна, человек. Не сомневаюсь, себя ты уже оправдала.
Только не оставляй меня, эльф!!!
А, впрочем, нет… если желаешь, — иди…
В оказавшихся вдруг вровень глазах плясало чистое, восхитительное бешенство. Я замерла, забывая дышать, понимая: вряд ли найдется сила, способная убрать с моего горла неумолимо сжимающиеся руки.
— Почему «нет, иди!?» — Спросил он тоном, после которого осознаешь полный смысл выражения «смертельно опасный». — Почему ты лжешь?!
Удушающий чад пожара, возможно, меня просто спас. Не знаю, от чего, и не желаю о том задумываться. Но, пока я давилась кашлем и вытирала слезы, кое-что изменилось: разжались впившиеся в ворот куртки пальцы, погасли кровавые сполохи в стальной глубине горячих глаз. Рядом возник силуэтом эльф, отрывисто спросил о чем-то. Эллорн помедлил, приходя в себя, поднялся, отозвался негромко.
Когда через некоторое время я рискнула — не пошевелиться, нет! — осторожно покоситься в его сторону, принц задумчиво рассматривал догорающую деревню.
— Нам пора, Элирен. Если желаешь, можешь вернуться с ранеными во Дворцы. — Вполне доброжелательно предложил он. — Или пойдем со мной. Здесь больше нечего делать, сидеть и любоваться углями не имеет смысла.
Как прикажешь, господин принц.
«Разве так бывает, Элирен? — Спрашивает он почти ласково. Может, слишком холодновато для истинной заботы, но, несомненно, без гнева. — Разве счастье бывает болезненным?».
Еще как.
* * *
Лучистый синий взгляд заставляет вздрогнуть, вырывает из растерянного забытья.
— Здравствуй, Элирен. — Предельно элегантно склоняет голову Эманель, улыбаясь, хоть и сдержанно, но искренне. — Вот видишь, расставание было недолгим. Рад встрече!
— Здравствуй, Король Эманель. — Здороваюсь впервые без заикания. — Прости, что не очень рада тебя видеть.
— Почему? — Неподдельно удивляется эльф, и я не могу отмолчаться.
— Потому что понимаю: ты решил остаться здесь навсегда. Жаль.
— Эта беседа не для краткого вечера. — Спокойно отзывается тот. — Каждому пришлось сделать выбор, человек, но мой не был таким уж сложным. Когда-нибудь мы обязательно поговорим о том.
Эйльфлёр, я ценю твое доверие, и понимаю твою сдержанность.
— Ага, ты попалась, Колючка! Что, опять не удалось сбежать? — Геллен, возникший вдруг, любуется моим смятением, и так же внезапно исчезает в ночи.
Ничего не понимаю! Вы что, нарочно массовую встречу тут подстроили, что ли?!
— Нет, мы просто уходим. — Объясняет позже сам Эллорн, подсаживаясь ко мне у костра.
— И в какую сторону? — Буркнула, выразительно посмотрев на восток, туда, где притаились коварные Красные Скалы, несомненно уверенные — их не минует ни один бессмертный.
— Нельзя бросать дела неоконченными. — Поясняет принц, вызывая откровенностью невольную дрожь. — Тем более дела, связанные с безопасностью своего народа. Теперь тем, что остаются, обеспечен покой на два-три столетия. Вряд ли дольше, люди быстро забывают полученные уроки — но эйльфлёр этого времени должно хватить, что бы подготовиться. Впрочем, и сейчас в Мерцающих Дворцах осталось еще порядком Защитников, они сумеют охранить свой мир. На Острове эйльфлёр почти нет, возможно, и оставшиеся позже переправятся на материк. Держаться вместе безопаснее…
— Значит, принцесса Лирриль ушла. — Догадываюсь.
— Ушла. — С легкой улыбкой отзывается эльф. — Правда, для этого ей пришлось разъяснить всю безответственность необдуманного решения остаться, напомнить о недопустимости эгоистических капризов… Она поняла, что не смеет лишать других возможности обрести истинно свой Дом, и ушла.
Припоминая воинственную эльфийку с твердым взглядом и отнюдь не робким характером, удивляюсь, кто посмел назвать ее безответственной эгоисткой? Эллорн прищуривается еще насмешливее:
— Я.
— А-а!.. И кто еще ушел?..
— Многие, осталась едва ли пятая часть… роды Сейлина и Бринона ушли почти полностью. Род Лирриль. Многие из рода Эманеля.
Мне хочется спросить: «»а Дети твоего рода? но, скованная непонятной неловкостью, молчу. Он отвечает сам:
— Те из моих Детей, что избрали путь Защитников, остались почти все. Остальных увела Эрриль.
Вот как! Надменная блондинка с ранимыми, твоими глазами. Странно, но мне жаль, что не смогла проститься с ней должным образом. Последний наш разговор вышел довольно сумбурным.
«И о чем же вы беседовали?» — Тут же вопрошает Эллорн.
«О многом. Видишь ли, я была на распутье, металась в поисках хотя бы намека, если уж не совета - и лишь она честно выразила то, что было на уме многих. Довольно многих, как я теперь понимаю».
— Прости, но я слышу твой упрек. — Откликается, выходя из темноты Эманель, присаживается рядом. Эллорн заинтересованно переводит взгляд с меня на Короля, и обратно. — Ты позволишь ответить на него?
Я киваю, вновь смущаясь.
— Принцесса Эрриль ответила тебе в соответствии с собственным убеждением. Я - так, как понимал происходящее именно я. Никто не вправе навязывать выбор кому-то еще, кроме себя самого, Элирен. Да, к тебе мое замечание тоже относится. Всем, кто поинтересовался моим мнением, я ответил, в том числе и тебе, человек, и поверь, я старался не быть предвзятым. В конце концов, понятия «долг» и «честь» — имеют пусть и разные названия в наших языках, но одинаковый смысл.
— А что ты ответишь мне, Эманель? — Вдруг спрашивает Эллорн, поднимаясь резко, становясь напротив. Я немею от осознания важности момента, и еще больше, от собственного присутствия при этом.
— То же, что и себе, когда решился на честный ответ: мы видели слишком много смертей для права на личное бессмертие. Мы запятнали себя ими, они вошли в нашу кровь, стали нашей сутью. Мы не можем нести разрушение в дом, что и не подозревает об опасности. Нам уже не отмыться, Эллорн, наш разум навеки болен убийством.
Длинная фраза на эльфийском не совсем открывает мне смысл ответной реплики Эллорна, но я и без того понимаю многое, хоть и отвожу невольно глаза: низко склоненная голова говорит яснее многих слов. Слишком выразительный поклон принца заставляет прочувствовать полную собственную неуместность при их разговоре.
После утомительного дня неудержимо клонит в сон; я вяло извиняюсь, и, поплотнее закутавшись, ухожу в палатку, ранее показанную принцем. Она совсем недалеко, устраиваясь на свежем лапнике, некоторое время еще наблюдаю за ними, оставшимися у костра, после проваливаюсь в недолгий отдых.
* * *
Контуры окружающего словно размылись, потеряв четкость. На видимый мир легла вуаль. Приглядевшись, я поняла: это та чернота, что встречалась мне лишь в одном месте - за Краем.
Реальность раздвоилась.
…С одной стороны синие глаза Эманеля, и рвущаяся вовне тревога.
…С другой - обнимающий мягко мрак, прожженный белыми иглами. И оглушающая тишина - если можно о тишине выразиться так. Подобной не бывает в жизни: когда смолкают все до единого звуки внешнего мира, остается стук собственного сердца. Здесь, за Краем, его не слышно. Здесь ничего не слышно, но ранее рядом всегда звучала мелодия голосов, она отвлекала от осознания окружающей пустоты. Сейчас не слышу и ее.
Это смерть? Вот такая, совершенно неосознанная?
Молчание.
…Эллорн вскользь задевает взглядом кусочек темноты, в котором укрылась я, и пожимает плечами. Понятно, о ком разговор. Что, для двух Старших не нашлось более интересной темы?
…Ничего не понимаю. Вы позвали меня, Высшие? Почему молчите?
«Мы не молчим, мы слушаем». — Ответила пустота знакомыми переливами.
«Вот как… а я не желала нарушать покой Вечности. Я считала, что более не интересна судьбе».
«Ты взволнована. Ты растеряна. Возможно, мы могли бы помочь».
«Я хочу получить ответы. Могу я задать вопросы?»
«Спрашивай, Живущая. Что ты хочешь знать?»
«Предназначение выполнено?»
«Дважды: в момент открытия Дверей, и когда эйльфлёр начали уходить ими».
«Что было «не обретенным»?»
«Ты это обрела. Подумай сама».
«Что-то еще осталось незаконченным из того, что мне должно сделать?»
«Нет. Ты сделала больше, чем предполагалось изначально».
О-о!.. Ну вот, собственно, главное я узнала. Можно спросить еще?..
…- Элирен! — Негромко повторяет Эманель. — С тобой все в порядке?
Делаю вид, что крепко сплю. Эманель понимающе смотрит в мою сторону, после - в заметно светлеющее небо. Эллорн даже не оборачивается, но я почему-то знаю, что его взгляд темнеет, обретая твердость металла. Что ж, эту ночь надо просто пережить. Потом, возможно, нам будет проще друг с другом.
…«На самом деле у тебя всего один вопрос, но на него ты никогда не получишь ответа. Никто не знает своего пути после ухода за Край, это справедливо».
«Меня интересует не мой путь».
«Мы знаем, чей путь тебя интересует. Нет, Живущая. Не настаивай».
«Ладно, нет - так нет. Но вы можете хотя бы сказать, есть ли он вообще, этот путь?!».
«Ах, какая же ты настойчивая! — Рассыпался чистый смех, отзванивая от бесчисленных хрусталиков звездной пыли. — Мы не ошиблись в выборе!»
«И все же!».
«Ты напрасно упрямишься. Мы не ответим. Но мы готовы сделать кое-что иное: только тебе, в виде исключения, — Благожелательно сказали голоса. — Ты порадовала нас, Живущая. Ты прошла путь, что был не по силам многим до тебя, очень многим! - потому, самое заветное твое желание будет выполнено».
Так. Неожиданный подарок! И непосильная ноша… Все, что могу пожелать, связанно не со мной. Догадываюсь вполне, насколько необычна моя судьба. Искренне благодарю Вас за подаренную возможность прожить этот год. За то, что помогли осознать истинный смысл собственного Предназначения, за открытые для эйльфлёр Двери. За Эллорна, и всё, с ним связанное. За Геллена, за Охотников, за гномов и людей, возникших на моем пути. За позволение сделать выбор.
Вы дали мне больше, чем я могла пожелать в начале, да и теперь не знаю, к чему еще могла бы стремиться столь же искренне, как к возможности видеть хоть иногда нежность в его взгляде, чувствовать тепло его ладоней…
…Они вновь оборачиваются в мою сторону, явно ощущая нечто необычное вокруг. Но я не шевелюсь, изображая глубокий сон, и, сначала Эманель, а после и Эллорн, вновь отворачиваются, продолжая прерванную неспешную беседу.
…«Лучше бы тебе подумать, и не торопиться. — Рассудительно посоветовал нереально прекрасный хор. — Надо ли настолько тесно переплетать столь разные судьбы?»
«Для вас это невозможно?»
«Для нас нет невозможного. — Снисходительно напомнили мне. — Мы можем всё. Но ты торопишься. Ты ведь даже не представляешь, что может ожидать тебя далее!»
«Если речь зашла о выполнении желания, значит, окончание моего пути не так и далеко. Нет?»
«Тебе не ответят».
«Да я, вообще-то, и сама догадываюсь. Но не это важно. Сколько он сможет жить памятью?.. Сто-двести лет? А потом пожалеет, что отверг возможность уйти в свой мир, пожалеет о многом… очень многом, как мне кажется. Он опомнится. Если бы я хоть на минуту поверила, что смогу получить прямой и честный ответ, обязательно бы прежде спросила его самого, но вся трудность именно в том, что нет смысла спрашивать. Я заранее знаю, что он никогда не признает безнадежность наших отношений. Он горд и упрям. Пусть мы будем на равных, пока еще не слишком поздно! Вы ведь читаете в душах, вам открыто самое сокровенное — ИСПОЛНИТЕ ТО, ЧТО ЭЛЬФУ ЖЕЛАЕТСЯ БОЛЕЕ ВСЕГО. Прошу Вас, дайте эту возможность ему, как были готовы предоставить ее мне! И да будет его выбор законом. Я хочу, что бы исполнилось его сокровенное желание».
Звездный ковер, обнимающий ласково и невесомо… протянув руку, я легко коснусь любой из звезд. А помнишь, я сама убеждала тебя в неразумности стремления к невозможному? Эллорн, Эллорн, как много связано со звуком твоего имени!
Прости меня, мой принц. Получается, я вновь иду наперекор твоей воле. Но мы - те, кто мы есть. Ты не причастен к моей обреченности. Я не повинна в твоем бессмертии. И, ни ты, ни я, никогда не согласимся признать открыто собственную зависимость друг от друга.
«Нам непонятно твое стремление, но пусть будет по-твоему: вы оба получите то, чего желаете более всего. Живущая, не удивляйся после». — Пропели мне на прощание. Не почудилась ли насмешка в их голосах?
…-Довольно, Элирен! — Твердо заявляет принц, резко поднимаясь, подходит с решительностью, не оставляющей места для сомнений в его намерениях. — Я знаю, что ты не спишь, а ты знаешь, что мы чувствуем: происходит нечто необычное. По известным причинам я вынужден требовать объяснений. Пожалуйста, не давай мне повода быть грубым.
Подумав, перестаю притворяться.
— Я была за Краем. — Объясняю двум парам глаз, переполненным искренней заботой о моем самочувствии. — «Они» сказали — Предназначение выполнено полностью. Я понимаю их зов, как предупреждение: мой путь здесь окончен.
Эллорн молчит, и больше не оставляет меня ни на мгновение. Ни в остаток ночи, ни следующим днем.
* * *
— Прощайте, друзья. — Тепло прощается Эманель хмурым ветреным утром, не делая даже попытки закрыть разум. Глядя в не лгущие лучистые глаза, понимаю: намеренно. — Зачаровень будет ждать вас столь же горячо, как и я. Ясных звезд на вашем пути, безопасных дорог, благосклонной судьбы!
Сквозь взгляд Эллорна видится не растаявшая ночь. Не решаясь прислушиваться, просто сжимаю мысли, стараясь даже дыханием не нарушить их беседы.
Эйльфлёр исчезают в тумане, делают шаг — и становятся вымыслом. Перед самым уходом Эманель заглядывает в наши лица:
— Ты необычная личность, Элирен. Пока мой род жив, твое имя не умрет. — Говорит он, легко касаясь губами моего лба.
— Феррел и Элинель остаются Старшими в роду беловолосых. Помоги им советом, Король. — Просит Эллорн.
— Ты вернешься. — Легко возражает тот, тоже растворяясь в тумане. Эльф странно знакомо пожимает плечами.
Итак, нас остается трое: Я, Эллорн, и Геллен. Да уж, надо признать, упорства в потомках принца ничуть не меньше, чем в нем самом. По наследству передалось оно, что ли?
— Не оставлю вас! — На все попытки убеждения заявляет Геллен с твердостью, свидетельствующей: отделаться просто от эльфа не удастся. — Слишком неспокойно кругом. И даже Охотника с вами нет! Провожу, куда пожелаете, потом вернусь домой. Сами посудите: дежурство на троих легче делить!
Эллорн как-то легко согласился с присутствием мальчика, меня вообще не спросили, и потому Геллен своего добился. Он остался с нами.