С каждым разом вопросов у Грегори становилось всё больше, а ответы не спешили приходить.

Верховный Лорд явно многое знал о нем. Но теперь Грег не знал, ни где Верховный, ни где Анфиянна. И что самое досадное, как только их разделили, — он перестал понимать чужую речь. И только едва улавливал смысл, скорее случайно, догадывался о значении некоторых слов.

Стража разделила их сразу. Он не успел увидеть, куда увели Анфиянну и Верховного, как ему на голову надели плотный мешок. Когда тот сняли, оказалось, что стражники бросили Грега в сырую, пропахшую плесенью и испражнениями клетку. Кроме Грегори там томились еще десять мужчин. Он знал, что может призвать меч, разрушить эту темницу, выбраться на волю, но один взгляд на других пленников — убийцы, воры — в этом сомнений не было, пусть даже речь их он не понимает. Выйдет сам — выпустит их на свободу. И что тогда? Сколько бед они натворят? Сколько невинных из-за них пострадают? Этого Грегори не мог допустить.

Судьба Анфиянны и Верховного его беспокоила, хотя мужчина и понимал, что они могут постоять за себя.

Остальные узники с опаской косились на него и не решались приблизиться, словно чувствовали: добром для них это не закончится.

На улице раздался громкий колокольный звон: удар — удар и так три раза. Как три Светила, что видел он ранее — почему-то именно это сравнение пришло на ум. Следом за звоном, стражник в красном принес им черствые вонючие куски, отдаленно похожие на хлеб, что пекли при Доме Грега. Кинул его через решетку, следом небрежно поставил кувшины.

«Выпусти меня, — подумал Грег, пристально смотря на стража, скорее от безысходности, ни на что не рассчитывая. — Не место мне здесь. Выпусти».

Страж развернулся в его сторону, кивнул, подзывая. Не до конца веря в происходящее, Грегори встал и подошел к выходы из клетки. Страж отпер дверь, и Грегори спокойно вышел. Оставшиеся узники хотели броситься вслед за ним, но не успели — стражник быстро запер дверь обратно. Уходя, Грегори слышал, как те кричали и ругались, но ему не было дела до них. И даже не сильно волновало, почему страж подчинился его воле, услышал его просьбу. Но сердце билось сильно, предчувствовало беду.

* * *

Он с легкостью покинул не только клетку, но и само здание темницы: каждому встречному стражу просто внушал, просил пропустить его, и те повиновались.

В подземелье, где его держали, было темно, и на улице Грег невольно прикрыл глаза от яркого, ослепляющего света. И далеко уйти он не успел — всадник в красном — преградил путь.

«Далеко собрался?», — прозвучал в голове знакомый голос. А в желтых глазах всадника играли насмешливые искры.

«Чародей», — с души словно упал камень.

«Присаживайся, — тот жестом показал на второго верблюда, — и быстрее: Анфиянна сейчас всё сожжет, требуя вернуть ей тебя».

* * *

Огражденные высоким узорчатым забором из железных прутьев, раскинулись меж пестрых садов шесть богатых домов. По дороге из желтого камня Верховный провел его к самому первому.

Они вошли в просторный зал. Легкие полупрозрачные ткани на окнах едва трепетали от редкого легкого ветерка — таких штор Грег ранее не видел. Весь пол был устелен пушистым, мягким красным ковром. Вдоль стен, почтительно склонив головы стояли слуги в одеждах, едва прикрывающих наготу. В самом конце зала — стоял длинный стол с питием и яствами. С одного его конца восседал рослый чернокожий мужчина, с другой — Анфиянна: казалось бы, вольготно закинув ногу на ногу, но напряженная, сосредоточенная, играющая со своим собеседником в молчаливую, но опасную игру.

«Этим градом правит Совет Шестерых, — успел поведать по дороге Верховный. — Сейчас мы идем в дом Шестого, самого младшего советника».

Грегори прошествовал в середину и замер — так ранее посоветовал ему сделать Верховный. Сам чародей остался почтительно стоять у входа, даже склонил голову, опустил взгляд.

— Я выполнил условие твое, — гордо произнес советник.

Анфиянна надменно кивнула и отпила из золотого кубка.

— Как истинный хозяин ты проявил почтение. Я обдумаю твое предложение и дам ответ завтра. И я обсужу его с моим верным советником, — указала она в сторону Грега.

Шестой советник недовольно поморщился и приказал слугам отвести гостей в покои.

* * *

В просторной светлой комнате, куда их привели, лежало несколько плотных покрывал, стояли десяток широких пуфов и столы с яствами и водой, в горшках цвели дивные зеленые растения, с потолка свисали нити с блестящими камешками, издающими при дуновении ветра легкий приятный звон. Пахло пряностями и благовониями.

Анфиянна опустилась на покрывало, что лежало ближе всех к окну, и задумчиво посмотрела вдаль: красные пески, дома, светила на чистом небе. И вроде безмятежно и вроде спокойно.

— Почему ты назвала меня своим советником? — решился спросить Грег.

— А как еще было вызволить тебя из темницы. И не забывай, мне нужна твоя помощь. Я могу сжечь весь этот дом и весь этот совет, но пока не хочу.

Они поняли речь друг друга, значит, Верховный по-прежнему где-то рядом, но не показывается. Вряд ли опасается гнева девы, считающей его предателем. Сам Грег чародею верил — странно, полностью и беспрекословно. Умом понимал, что у Верховного — свои планы, свои цели, но верил абсолютно.

— На самом деле, нас предал хозяин продажного дома, — уловила его мысли и настроение Анфиянна. — Подслушал разговор, услышал мое имя.

— Что советнику нужно от тебя?

Анфиянна усмехнулась и посмотрела на Грегори так, словно он спросил что-то очень глупое.

— Конечно, власть. Я — Огненная Дева и правительница, что еще от меня может быть нужно, — зло рассмеялась она. — Это далеко не первый мужчина с подобным предложением, но как раньше отказывала, так и сейчас откажу. Я никому не позволю управлять ни собой, ни своим градом!

— И зачем же тебе я? — сощурился Грегори.

— Ты другой, — Анфиянна покачала головой и посмотрела прямо ему в глаза, изучая, оценивая. — Я почувствовала что-то странное, как только увидела тебя, но не могу понять что. Думала, радость, страсть, так как считала, что ты мой Воин. Но это не так. Ты не он. Но меня тянет к тебе, Грегори. Не потому что ты похож на него. Просто тянет. Как будто я знала тебя всегда.

Грег не мог понять, врала Анфиянна или говорила правду.

— Брак с этим советником — не самая плохая мысль, — перевел он разговор обратно. — Он может дать тебе дополнительную защиту. Ты сможешь править двумя городами.

Анфиянна вновь зло рассмеялась.

— Его наложница — вот будет моя судьба! Бесправная, не возражающая и покорная! Лучше я сожгу всё! — дева выдохнула. — И его внешность мне не по нраву, — брезгливо поморщилась она. — Не то что твоя, — тут же добавила игриво.

Грегори вздохнул.

— Я знаю, как мы покинем спокойно этот дом, — начал он, но тут золотая массивная дверь распахнулась и в покои смиренно вошли пятеро молоденьких женщин.

— Если вы без ведома хозяина покинете этот дом, эти покои — их убьют, — проговорил страж с желтыми глазами и скрылся.

Анфиянна тихо, сквозь зубы, ругнулась.

* * *

Они могли беспрепятственно покинуть эту обитель, но Анфиянна отказалась, так и осталась сидеть на своем покрывале, задумчиво созерцая город за окном, слушая его жизнь.

— Почему? — коротко спросил Грег, прекрасно зная ответ.

Он увидел новую, неожиданную сторону Анфиянны, нет: Анфи — впервые захотелось назвать её именно так.

«Сам как думаешь? — прозвучало в его разуме. — Неужели и ты считаешь, что их жизни ничего не стоят — как и все думают?».

Он почувствовал её разочарование.

«Нет», — ответил тоже мысленно, понял, что она хочет скрыть их разговор от других, присел рядом.

«Хорошо», — Анфиянна положила голову ему на плечо, и он не стал отодвигаться, но и не приблизился.

«Уйду, и через несколько дней гонец принесет мне их головы, это обещание советник сдержит. Мне не всё равно. Все живые существа — достойны лучшего. Я хочу, но не могу закрыть глаза на страдания других. Я всё делаю для своего града, но ты слышал того нищего…»

Грегори вновь почувствовал её разочарование: то ли в себе, то ли в народе.

«Верховный сказал, что ты правишь уже два века, — вспомнил он, — в моем графстве не живут так долго».

«Не только в твоем».

На этот раз Грегори почувствовал её печаль.

«Это долгий срок, — продолжила Анфиянна. — Порой мне кажется, что я помню мир с его начала. Я видела рождения и смерти. И только надежда на встречу с моим Воином не давала мне угаснуть.

Наш град тогда был совсем иным. Ветхие дома, убогие улицы. Не все, не везде. Некогда великий город разрушал себя, а его правитель отсиживался в своем дворце, жирел и жил себе во благо, он воздвиг пирамиду, установил на вершине её символ трех светил и заставил им поклоняться. А блага, что народ приносил, делил с прихлебателями своими.

Я жила не бедно, но и не богато. Отец мой в почете был у всех. Он давал хлеб бедным, но и про богатых он не забывал. И любил он этот город, видела я, как сердце за него болело.

А потом пришла беда: из песков пришли воины, свирепые, злые, жаждущие покорить. Их были сотни, тысячи — я не считала. Они вошли рьяно, быстро. Всё разрушали. Отец тогда спрятаться велел, спасти хотел. Но я впервые ослушалась. Я выбежала им навстречу. Путь к дому своему перегородила. Смеялись те воины. Но недолго.

Они окружили. Тогда я почувствовала небывалое могущество. Тогда это произошло со мной. Я сразила их яркими шарами, низвергла на них молнии. Во мне распустился огненный цветок, и вобрал он всю мощь светил. Эта мощь изменила меня. Сделала жестокой, сделала бесстрастной, но справедливой. И облик мой изменила».

«Изменила облик?» — не удержался и переспросил Грег.

Анфиянна кивнула.

«На мне появилось это одеяние, взамен моей туники, — она провела рукой по своему открытому платью. — И лицо, и волосы другими стали. Но не важно это тогда было… Я сразила напавших. Так быстро. Так просто. И я узрела свой град другим. Словно с той мощью, с той силой пришла ко мне мудрость веков. Мой народ поклонялся светилам, а правитель держали его в страхе перед ними. „Великие светила покарают тебя! Великие светила любят тебя“. Какая прекрасная, продуманная ложь. Но мое сердце хотело правды, моя душа требовала её. И правда для меня была в том: пусть народ знает: Я люблю его, Я его покараю. И пусть народ поклоняется и боится ту, что действительно им управляет.

Огнем я отсекла у пирамиды верх. Тогда и появился мой Воин. Он назвал себя Фаэтон. И пообещал помочь. Вместе мы пошли к дому правителя. И заняла я то место.

Простой народ я не тронула. Нищие мне благоволили. Богатые лишь выгоду себе искали. Но я не глупа и потому не возражала. Не всё было просто, не всё было быстро. Я дала приют тем, кто согласился служить мне, и прогнала несогласных. Молва ходит, что потомки их бедуинами стали. Кто-то точно стал. Кто-то в другие города направился.

А мой Воин научил меня, как управлять этой мощью. И он научил меня, как не менять облик. Я оставила свое лицо. Теперь — когда мощь призываю — лишь платье это на мне появляется. Но оно мне по нраву.

Уже два века я правлю городом. Жить долго, чтобы долго править, не зная старости, — это я тоже постигла благодаря своему Фаэтону. Он исчезал и появлялся. Я и забыла, когда видела его последний раз. Время для меня давно идет иначе.

Время смыло облик отца и облик матери. Я забыла свой прежний дом. Оно и к лучшему. Я должна служить народу своему. И только. И потому, Грегори, я ни за что не соглашусь полюбовницей быть. Пусть лучше темный зверь меня растерзает!»

Анфиянна посмотрела в сторону молчаливых наложниц, присланных советником.

«Их жизни ничего не стоят, они никто, — дева стиснула зубы, — и я должна это исправить!».