Перед вторжением Наполеона в Россию
Политическая обстановка ♦ Подготовка сторон к войне ♦ План войны Наполеона ♦ План русских ♦ Стратегическое развертывание русских армий ♦ Движение армии Наполеона к русской границе.
Политическая обстановка. С 1799 г. Россия участвовала во всех европейских коалициях и больших войнах против Французской Республики, а потом и империи Наполеона. Только при борьбе против русских войск великий полководец переживал иногда тяжелые минуты сомнения в успехе. Хотя он и с особенным удовольствием часто вспоминал про «солнце Аустерлица», но, наверное, никогда не забывал и «метели Прёйсиш-Эйлауской». Россия была страшным противником на пути великого завоевателя к мировому владычеству. Его неудержимо увлекал неумолимый рок, в чем он и признавался, говоря: «Я чувствую, что стремлюсь достигнуть неведомой цели; но по достижении ее, когда я уже буду не нужен, достаточно будет одного атома, чтобы погубить меня; до тех же пор никакие человеческие силы не одолеют меня!» Проникнутый этими чувствами, Наполеон решил очертя голову броситься в борьбу с Россией.
Гроза накапливалась с обеих сторон, и Россия была не удовлетворена Тильзитским миром 1807 г., заключенным после неудачного сражения под Фридландом. Русские люди считали подобный мир унизительным, хотя Россия и получила приращение — Белостокскую область. К этому присоединились и причины экономического характера: мы обязались примкнуть к континентальной системе и порвать торговые связи с Англией, что вызвало сильное падение денежного курса и разорение купцов; наконец, русский таможенный тариф 1810 г., крайне невыгодный для Франции, вызвал новые осложнения. Война 1809 г., где русские должны были бороться против Австрии в союзе с Наполеоном, не сгладила отношений союзников: Наполеон был недоволен нерешительностью действий русских, а император Александр — присоединением Галиции к герцогству Варшавскому, намекавшим на возможность восстановления Наполеоном Польского королевства. Отказ выдать за Наполеона великую княжну Анну Павловну тоже способствовал обоюдному охлаждению.
Вскоре Наполеон нанес большое оскорбление императору Александру: носясь с идеей восстановления империи Карла Великого, говоря, что «еще три года — и я буду владыкой вселенной», в 1810 г. он начал уже приводить в исполнение свою мысль, уничтожив самостоятельность Голландского королевства, присоединив к Франции ганзейские города, Лауэнбург и все побережье Северного моря между реками Эмсом и Эльбой. В числе пострадавших оказалось герцогство Ольденбургское, по поводу чего император Александр I выразил энергичный протест. Наполеон протеста не принял; государь решил искать содействия у всей европейских правительств. Разрыв уже состоялся. Император Александр почел своей задачей спасти Европу от ненасытного честолюбия Наполеона.
Что касается Европы, то иностранные дипломаты предвкушали возможность использовать последствия этой борьбы, и Меттерних не скрывал своих опасений насчет пока еще возможного соглашения между Россией и Францией в ущерб Австрии и Пруссии. Последствием этого соглашения был бы раздел Европы между договорившимися сторонами. Поэтому они все держали сторону Наполеона, чтобы в случае победы Франции поживиться за счет России, а в случае победы последней объединиться против нее.
Форма одежды лейб-гвардии Гренадерского полка
Справедливо сказал Данилевский, что «двенадцатый год был, собственно, великой политической ошибкой, обращенной духом русского народа в великое народное торжество».
На почве нарушений континентальной системы и порвались отношения между Наполеоном и Александром I. Наполеон начал в 1811 г. приготовления к войне, отозвал своего посланника Коленкура, заменив его генералом Лористоном.
Отпуская Коленкура, государь высказал ему с полной откровенностью свой взгляд на положение дел: «У меня нет таких генералов, как ваши; я сам не такой полководец и администратор, как Наполеон, но у меня хорошие солдаты, преданный мне народ, и мы скорее умрем с оружием в руках, нежели позволим поступить с нами, как с голландцами и гамбургцами. Но уверяю вас честью, что я не сделаю первого выстрела, я допущу вас перейти Неман и сам его не перейду; будьте уверены, что я не объявлю вам войны, я не хочу войны; мой народ хотя и оскорблен отношениями ко мне вашего императора, но так же, как и я, не желает войны, потому что он знаком с ее опасностями. Но если на него нападут, то он сумеет постоять за себя».
Обе стороны начали искать союзников. К началу войны 1812 г. обстановка прояснилась: 24 февраля (7 марта) прусский король Фридрих Вильгельм III известил о союзе с Францией, 2 (14) марта то же сделала и Австрия.
24 марта Россия заключила союз со Швецией и 16 (28) мая окончила войну с Турцией. Когда французские войска пододвинулись к нашей границе, был подписан мирный договор с Англией.
Подготовка сторон к войне. Силы и средства обеих сторон были далеко не одинаковы. Французская империя, располагавшая средствами 60-миллионного населения (собственно Франции, Рейнского союза, Италии, Далмации, Иллирии и герцогства Варшавского), считала в числе своих союзников Австрию, Пруссию, Данию и Швейцарию. На стороне России были Швеция и нейтральная Турция, и только Англия помогала деньгами. Россия была истощена расходами на войны с Турцией, Швецией и Францией. Наполеон и в этом отношении имел громадное превосходство: бюджет империи в 1 млрд, военные контрибуции от прежних лет и военный резервный фонд в 100 млн франков. Только война на Пиренейском полуострове, поглощавшая значительные силы Франции, косвенно помогла России в тяжелый 1812 г.
Подготовка к войне началась обеими сторонами с 1809 г. Испытав большие затруднения в войне 1806/07 г. по части продовольствия, Наполеон заготовил запасы на 11 месяцев на всю армию, разместив их в крепостях по берегам Вислы и в Варшавском герцогстве. Передовым опорным пунктом избрана крепость Данциг; также были усилены крепости Модлин и Замосцье в Варшавском герцогстве и Штеттин, Кюстрин и Глогау на Одере. Барону Биньону, резиденту в герцогстве Варшавском, приказано было в декабре 1811 г. организовать тайную разведку, перевод писем и бумаг, донесений дезертиров, пленных и т. п. Разведка действовала на всех дорогах от Петербурга, а также Бухареста, откуда можно было ожидать прибытия русской армии из Турции. Особые агенты действовали в Риге, Динабурге, Гродно, в районе Пинских болот. Собирались сведения о продовольственных и перевозочных средствах Польского театра войны.
В декабре 1811 г. сделан призыв конскриптов по сроку 1812 г. — 120 тысяч, из которых 112 249 человек влиты немедленно в действующие войска.
Армия Наполеона, заключавшая в себе войска почти всех европейских наций, в 1812 г. достигала 1 187 000; из этого числа свыше 600 тысяч составляли так называемую большую армию, предназначенную для вторжения в Россию. Иностранные контингенты были следующие: итальянцев — 42 тысячи, баварцев — 30 тысяч, саксонцев — 30 тысяч, поляков — 60 тысяч, вестфальцев — 30 тысяч, вюртембержцев — 15 тысяч, баденцев — 10 тысяч, германский контингент — 23 тысячи, пруссаков — 20 тысяч, австрийцев — 30 тысяч; всего 290 тысяч. Часть их вошла в большую армию, часть действовала на Пиренейском полуострове.
Большая армия состояла из гвардии, 12 пехотных корпусов и 4 резервных кавалерийских корпусов.
Тыс. человек | |
Гвардия, под начальством маршалов Лефевра, Мортье и Бессиера | 37,5 |
Пехотный корпус: | |
1-й маршала Даву (пять пехотных дивизий и две легкие кавалерийские бригады) | 69,5 |
2-й Удино (три пехотные дивизии и две легкие кавалерийские бригады) | 40 |
3-й Нея (три пехотные дивизии и две легкие кавалерийские бригады) | 34 |
4-й вице-короля итальянского принца Евгения Богарне (три пехотные дивизии, итальянская гвардия и две легкие кавалерийские бригады) | 45 |
5-й князя Понятовского (три пехотные дивизии и одна кавалерийская бригада) | 34,5 |
6-й Гувион Сен-Сира (две пехотные дивизии и две легкие кавалерийские бригады) | 23,5 |
7-й Ренье (две пехотные дивизии, одна кавалерийская дивизия и одна легкая кавалерийская бригада) | 18,5 |
8-й Вандамма, а потом Жюно (две пехотные дивизии и одна легкая кавалерийская бригада) | 17 |
9-й маршала Виктора (три пехотные дивизии и две легкие кавалерийские бригады) | 25 |
10-й маршала Макдональда (одна пехотная дивизия и Прусский корпус) | 29 |
11-й Ожро (пять пехотных дивизий и сводный Драгунский полк) | 46 |
Австрийский князя Шварценберга (четыре пехотные дивизии и одна кавалерийская дивизия) | 36 |
Кавалерийский корпус: | |
1-й Нансути (две кирасирские дивизии и одна легкая кавалерийская дивизия) | 12 |
2-й Монбреня (две кирасирские дивизии и одна легкая кавалерийская дивизия) | 9 |
3-й Груши (одна драгунская дивизия и одна легкая кавалерийская дивизия) | 7 |
4-й Латур-Мобура (одна дивизия тяжелой кавалерии и одна легкой кавалерии) | 7 |
Обоз главной квартиры (13 обозных батальонов, лазареты) | 7 |
Артиллерийские, инженерные и понтонные парки | 13 |
1-я резервная дивизия | 14 |
Датская дивизия | 10 |
Примечания.
1. Резервная кавалерия — под общим командованием Мюрата, короля Неаполитанского.
2. Всего в большой армии Наполеона (к 1 августа 1812 г.) было 540 654 человека и 155 929 строевых и обозных лошадей, до 100 тысяч разного рода нестроевых чинов и 1372 орудия
Во главе этой армии стояли талантливые соратники Наполеона, прошедшие серьезную боевую школу. Армия боготворила Наполеона и была уверена в его непобедимости. Солдаты были опытны в бою и воодушевлены духом презрения к смерти, а свойственная французам беспредельная веселость не оставляла их в минуты самых грозных опасностей. Упоенные мечтой о славе и победах, они прошли через все столицы Европы, но были остановлены на равнинах России и под стенами Москвы. Армия Наполеона имела и свою слабую сторону, которая заключалась в большом количестве иноземных солдат, чуждых интересам Франции. В глубине души все они ненавидели великого деспота и только ждали благоприятной минуты, чтобы сбросить с себя пресловутое иго.
В начале 1812 г. войска большой армии двинулись с разных концов Европы в Пруссию и в герцогство Варшавское и в мае заняли левый берег Вислы, от Данцига до Радома. Огромные материальные запасы, сосредоточенные на Висле, решили двинуть за армией водным путем по Дейме, Преголи, Неману и р. Вилии до Вильна, а 20 обозных батальонов (6 тысяч конных повозок и 300 на быках) должны были перевезти двухмесячное продовольствие на всю армию.
Никогда еще подготовка Наполеона к войне не была доведена до такой высокой степени совершенства, но для борьбы с Россией и этого оказалось недостаточно.
В апреле выехал Наполеон из Парижа и, прибыв в Кёнигсберг, приказал армии переправиться через Вислу и двинуться к Неману и Бугу. Но война еще не была объявлена России, и переговоры с императором Александром не прекращались.
Подготовка к войне с Наполеоном и в России началась с 1809 г. рекогносцировками пограничной полосы квартирмейстерскими офицерами, а в 1810 г. была укреплена западная граница. Приступили также и к разработке плана войны.
В 1812 г. было произведено три набора рекрутов, а также сформировано ополчение численностью 280 951 человек только из помещичьих крестьян. По окончании войны они были распущены по домам. Из части рекрутских депо в 1811 г. сформированы 1-й и 2-й резервные корпуса, а в марте 1812 г. из остальных депо сформировано еще 10 пехотных и четыре кавалерийские дивизии, 17 пеших и семь конноартиллерийских рот.
Армия наша в начале 1812 г. была доведена до 480 тысяч при 1600 орудиях, кроме учебных и гарнизонных войск. Но не все эти войска могли вступить в борьбу с силами Наполеона. Более 80 тысяч находились в Молдавии (Кутузов); в Крыму и Новороссийском крае — 20 тысяч (герцог Ришелье), на Кавказской линии — 10 тысяч (Ртищев), в Грузии — 24 тысячи (маркиз Паулучи); в Финляндии — 30 тысяч (Штейнгель); в Москве формировалась дивизия Неверовского (8 тысяч); кроме этого, 12 тысяч еще не вошли в состав дивизий и 80 тысяч были в запасных батальонах и эскадронах; всего 264 тысячи человек.
Таким образом, в марте 1812 г. Россия могла выставить к западным границам всего 200 тысяч войск против 600-тысячной армии Наполеона. В марте 1812 г. состав русских войск был следующим:
Полки | Число полков | Тыс. человек |
Пехота: | ||
гвардейские | 6 | 13 |
гренадерские | 14 | 37 |
пехотные | 96 | 226 |
егерские | 50 | 75 |
морские | 4 | 10 |
пионеры | — | 4 |
Всего | 365 | |
Кавалерия: | ||
гвардейские | 6 | 5,5 |
кирасирские | 8 | 7,5 |
драгунские | 36 | 34,5 |
уланские | 5 | 8,5 |
гусарские | 11 | 20 |
Всего | 76 | |
Артиллерия: | Число орудий | |
гвардейская (пять рот) | 60 | |
полевая батарейная | 648 | |
полевая легкая | 648 | |
конная (22 роты) | 264 | |
Всего | 1620 |
Пехотные полки состояли из трех батальонов, по четыре роты; вторые батальоны считались запасными и оставались дома; только их гренадерские роты вышли в поход; из них составлены были сводные гренадерские батальоны. Кавалерийские полки состояли: кирасирские и драгунские из пяти эскадронов, в том числе один запасной; уланские и гусарские — из 10 эскадронов, в том числе два запасных. Артиллерийские роты (или батареи) состояли из 12 орудий.
Два пехотные полка составляли бригаду, три бригады (две линейные и одна егерская) — дивизию (с 1806 г.). В 1810 г. введены были пехотные корпуса, состоявшие из двух или трех пехотных дивизий с придачей кавалерии, а также резервные кавалерийские корпуса.
После опыта кампаний 1805–1807 гг. проявились многие неудобства реформ императора Павла I и стало заметно стремление к новым веяниям в деле как воспитания, так и обучения войск, а также и военного искусства вообще. При этом старались опираться не на Петровский Воинский устав, не на национальные начала екатерининской эпохи, уже оправданные блестящими успехами нашего оружия, а на иностранные источники: сочинение французского военного теоретика Гибера и некоторые немецкие (прусские) книги.
Идеи Гибера были хотя и односторонни — он был поклонником линейной тактики, — но все-таки полезны, так как он требовал обучения прицельной стрельбе, систематических лагерных занятий и маневров в мирное время, простоты и малого числа видов строя.
Вновь изданные александровские уставы не могли отрешиться от чрезмерного развития видов строев, а рутинеры Павловской школы выдвинули на первый план занятия эволюциями настолько, что даже любитель муштры и плац-парадной стороны обучения войск великий князь Константин Павлович жаловался на вырождение у нас занятий войск в «танцевальную науку». Впрочем, были и такие генералы, серьезно смотревшие на военное дело и подготовку войск, как князь Барклай-де-Толли, под влиянием которого было введено много хорошего и особенно действие пехоты в рассыпном строю. Великий князь Константин Павлович был представителем противоположного течения, а посему восстановил отвергаемую официальными уставами наступную и отступную пальбу из сомкнутого строя.
Кавалерия наша, по образцам Фридриха Великого, подготовлялась хорошо. Особенно высоко было поставлено боевое действие артиллерии. Замечательны в этом отношении «Правила для артиллерии в полевом сражении», составленные графом Кутайсовым в 1812 г., в которых он проводит идею резерва в артиллерии и необходимости связи с другими родами войск.
Были попытки поднять и общую тактическую подготовку офицеров. С этой целью издали сочинение «Общий опыт тактики», первая часть которого, «Опыт начальной тактики», появилась в 1807 г., а вторая, «Опыт высшей тактики», — в 1810 г.
В 1812 г. появилось замечательное по тому времени, приписываемое князю Барклаю-де-Толли, «Наставление господам пехотным офицерам в день сражения». В нем воскрешаются военные принципы Екатерининской эпохи: меткая стрельба, решающее значение удара в штыки, целесообразность обучения и пр. Стрелковая цепь с резервами рекомендуются как основа боевого порядка.
Все это изучалось с охотой, так как отвечало духу времени, потребности данной минуты. Поражение Аустерлицкое, поражение Фридландское, Тильзитский мир, надменность французских послов, пассивность императора Александра перед политикой Наполеона I — все это оставило глубокие раны в душах русских патриотов. Мщение было единым чувством, пылающим в груди каждого.
Привыкшая к блеску побед в период екатерининского царствования, гордая своим предыдущим величием, Россия не могла снести тильзитского позора. И если Аустерлицкое и Фридландское поражения возбуждали жажду мести, то Пултуск, Эйлау и Гейльсберг, доказавшие, что русская армия может бороться с французами, питали надежду на успех в сердцах русских.
Вышедшие в отставку вновь вступали на военную службу. Молодежь стремилась приобретать познания в военном деле, зачитывалась только что появившимся знаменитым сочинением Жомини «О великих военных действиях», чтобы познать тайну побед великого полководца. Отголосок всеобщего увлечения идеями Жомини звучит в шутливых строках поэта-партизана Д. В. Давыдова:
Работа кипела и в верхах армии: в 1812 г. появились два высочайше одобренных положения: 1) «Учреждение для управления большой действующей армии», чего не было даже у Наполеона и чем можно объяснить многие его неудачи начиная с 1812 года, и 2) «Положение для крепостей, на базисе военных действий расположенных».
К этому времени относится серьезная работа генерал-квартирмейстера фон Сухтелена «Начертание на случай военных ополчений». Им было разработано пять предложений по мобилизации, с подробным расчетом времени «собирания армий», но «все принадлежащее к сей материи» хранилось «под секретом» в особом конверте в канцелярии Военной комиссии. Конверт этот вскрыт был лишь через пятьдесят лет, во время Восточной войны 1853–1856 гг., а именно 15 декабря 1854 года.
Таким образом, и в армии, и в обществе ждали войны и готовились к ней. Вспомним, что в рядах армии было много генералов, офицеров и солдат славной екатерининской эпохи, привыкших побеждать и гордившихся своим славным боевым прошлым. На полях сражений Отечественной войны и особенно в сражении под Бородином они показали свою доблесть всему миру.
План войны Наполеона. В первых числах мая 1812 г. армия Наполеона развернулась на Висле, от Данцига до Радома, в 400 верстах от русской армии, стоявшей на границе, за Неманом. При дальнейшем движении на восток французский полководец имел в виду следующее:
1) если русская армия перейдет в наступление в направлении на Варшаву, обрушиться на ее правое крыло, разбить его и всю армию оттеснить на юг, в болота Полесья;
2) если русские останутся на месте в оборонительном положении, то атаковать их, стараясь прежде всего покончить с правым крылом русской армии.
В конце апреля Наполеон имел весьма точные сведения о расположении русских армий вдоль границы — от Россиен до Луцка — и употреблял все старания, чтобы удержать их в этом положении, для чего приказал Даву распространять слухи о движении его на Варшаву и оттуда на Волынь и о том, что будто бы в Варшаву прибудет и Наполеон со штабом армии.
26 мая из Дрездена император дал приказание для движения армии к русской границе в трех группах:
левая группа (1, 2 и 3-й пехотные, два кавалерийских корпуса и гвардия — 220 тысяч человек) под непосредственным его командованием;
центр (4-й и 6-й пехотные и 3-й кавалерийский корпуса — 85 тысяч человек) под начальством принца Евгения;
правая группа (5, 7 и 8-й пехотные и 4-й кавалерийский корпуса — 75 тысяч человек) под начальством короля Иеронима.
Наполеон сделал ошибку — будучи главнокомандующим, он взял на себя командование левой группой, что должно было вызвать большие затруднения при действиях на таком огромном театре войны, как Россия.
Наступать французская армия против русских, остававшихся в выжидательном положении на границе, должна была уступами слева: главная масса (гвардия, Даву, Удино, Ней и кавалерийские корпуса Нансути и Монбреня), предводимая Наполеоном, должна через Ковно двинуться на Вильно, «которое будет первым предметом действий»; в центре — Евгений со своим корпусом, Сен-Сира и кавалерией Груши от Растенбурга, на Сувалки и Сейны, уступом вправо-назад от императора; он должен был брать во фланг русские войска, если бы они перешли в наступление от Олиты или Гродна; в случае же движения вперед стараться отрезать армию Барклая от Багратиона; правая масса — Иеронима (Понятовский, Ренье, Вандамм и кавалерия Латур-Мобура) — образует второй эшелон у Варшавы и на Нареве.
Иерониму предписано употребить все средства, чтобы заставить русских думать, что он должен идти через Люблин на соединение с Шварценбергом и потом на Волынь и, таким образом, притянувши внимание на себя, облегчить действительное наступление на севере. Если же русские перейдут против него в наступление, то обороняться на Нареве и в Варшаве, опираясь на Модлин; тогда Евгений атакует русских во фланг, Иероним обеспечит сообщения на Торн, а император двинется из Вильна и отрежет окончательно путь отступления русских.
Крайние фланги армии прикрывались отдельными корпусами: слева — Макдональда, двигающегося на Россиены, а справа — Шварценберга, наступавшего на Люблин.
Таким образом, сущность операции, задуманной Наполеоном, состояла в следующем: удерживая правое крыло армии, нанести своим левым крылом сильный удар правому крылу русской армии и, отбросив его, двинуться в тыл центра и левого крыла русских.
Как мы скоро увидим, Наполеон сразу потерпел неудачу: русские не сделали того, о чем он думал; они не перешли в наступление к Варшаве и не остались на границе, так что его удар был нанесен впустую.
Тогда он делает новую ошибку — старается воспрепятствовать соединению армий Барклая и Багратиона; если бы это соединение произошло до Смоленска, то, под давлением общественного мнения, русские дали бы сражение при крайне невыгодных условиях; сражение же под Смоленском значительно облегчило положение русских.
План русских. Императору Александру прежде всего предстояло решить вопрос: где встретить неприятеля — на чужой земле или в своих пределах?
Действуя наступательно, мы избавляли свою страну от тягот войны, могли усилиться войсками и средствами Пруссии и поднять всю Германию, изнемогавшую под игом Наполеона и покрытую сетью тайных обществ. Но для этого нужно было довериться полякам, что было невозможно, так как поляки поспешили провозгласить в Варшаве восстановление польского королевства. «Судьба России скоро свершится, татары будут отброшены обратно за Москву», — хвалились они наперед. При подобном настроении в Польше и слабости Пруссии целесообразнее было отказаться от наступления и принять оборонительный способ действий.
Очень многие высказывали мысль, что в борьбе с Наполеоном лучше всего применять затяжной характер войны; против его решительных действий противопоставить такие факторы, как время, расстояние, суровость климата, плохие дороги и отступление шаг за шагом; избегая решительных сражений и постоянно нападая на сообщения, тыл армии, лишать ее необходимых запасов и тем самым постепенно обессиливать. Подобный способ действий с особенной выгодой может быть применен на обширном русском театре военных действий, на этом «океане земли», как выразился историк Соловьев.
Идея обороны действиями на сообщения наступающей армии была прекрасно разработана Бюловым и использована генералом Фулем при составлении нашего оборонительного плана в 1812 г. По его плану, утвержденному государем, на главном театре, к северу от Полесья, для прикрытия Петербурга и Москвы выставлялись две армии, каждая из которых должна отступать перед превосходящим в числе противником, не вступая в генеральное сражение, а в это время другая, свободная от напора противника армия должна ударить в тыл наступающего. На случай вторжения противника из Галиции выставлена еще третья армия к югу от Полесья, у Луцка.
Как мы увидим дальше, под напором превосходящих сил Наполеона обе наши армии, дислоцированные к северу от Полесья, вынуждены были отступать, и, по-видимому, план Фуля оказался несостоятельным. Но этот приговор был бы несправедлив: основная идея плана — действия на сообщения армии Наполеона — и погубила ее; только эта работа выпала, по отступлении армий Барклая и Багратиона, войскам Витгенштейна и Штейнгеля, действовавшим с севера, и армиям Тормасова и Чичагова, действовавшим с юга, а также партизанским отрядам, имевшим опору в этих регулярных войсках.
Расположение 1-й и 2-й армии перед войной
Идея Бюлова, а следовательно, и Фуля в конце концов восторжествовала.
Стратегическое развертывание русских армий. Для встречи противника 220-тысячные русские войска были выдвинуты на самую западную границу в составе трех армий.
1-я Западная армия, под начальством военного министра генерала Барклая-де-Толли, состоящая из шести пехотных и трех резервных кавалерийских корпусов и 7 тысяч казаков (всего 127 тысяч солдат с 550 орудиями), стала по правому берегу Немана, от Россиен до Лиды, на фронте в 200 верст. Главная квартира ее находилась в Вильно. Император Александр прибыл туда в апреле, чтобы наблюдать за общим ходом политических и военных событий.
Состав 1-й Западной армии
Пехотный корпус: | Тыс. человек |
1-й графа Витгенштейна (две пехотные, одна кавалерийская дивизии, три казачьих полка) | 23 |
2-й генерал-лейтенанта Багговута (две пехотные, одна кавалерийская дивизии) | 16,5 |
3-й генерал-лейтенанта Тучкова 1-го (две пехотные дивизии и два кавалерийских полка) | 18,5 |
4-й графа Шувалова, а потом графа Остермана-Толстого (две пехотные дивизии и один кавалерийский полк) | 13,5 |
5-й цесаревича Константина Павловича (гвардейская, гренадерская и 1-я кирасирская дивизии) | 20 |
6-й генерала Дохтурова (две пехотные дивизии и один кавалерийский полк) | 20,5 |
Резервный кавалерийский корпус: | |
1-й Уварова | 3,6 |
2-й барона Корфа | 4 |
3-й графа Палена | 3 |
Казаки (14 полков) в Гродне атамана Платова | 7 |
2-я Западная армия генерала князя Багратиона, состоящая из двух пехотных и одного резервного кавалерийского корпусов и 4 тысячи казаков (всего 40 тысяч человек и 216 орудий), заняла открытый промежуток между Неманом и Бугом. Главная квартира — в Волковиске, в 90 верстах от Лиды.
Состав 2-й Западной армии
Пехотный корпус: | Тыс. человек |
7-й Раевского (две пехотные дивизии и один кавалерийский полк) | 16,5 |
8-й Бороздина (две пехотные дивизии и один кавалерийский полк) | 15 |
4-й резервный кавалерийский корпус графа Сиверса | 3,5 |
Летучий отряд (девять казачьих полков) Иловайского 5-го (у Белостока) | 4,5 |
3-я Западная армия генерала Тормасова в составе трех пехотных и одного резервного кавалерийского корпусов (всего 43 тысячи человек и 168 орудий) стояла по квартирам в Волыни и Подолии. Главная квартира в Луцке.
Состав 3-й Западной армии
Пехотный корпус:
генерала графа Каменского (одна пехотная дивизия, одна пехотная бригада, один кавалерийский полк)
Маркова (две пехотные дивизии и кавалерийский полк)
барона Сакена (одна пехотная дивизия, одна кавалерийская дивизия и один конный полк)
Кавалерийский корпус графа Ламберта (две кавалерийские дивизии)
Летучий отряд (девять казацких полков)
За этими войсками во второй линии находились:
1-й резервный корпус Меллера-Закомельского (две пехотные дивизии и одна кавалерийская дивизия) в Торопце;
2-й резервный корпус Эртеля (две пехотные дивизии и одна кавалерийская дивизия) в Мозыре.
Таким образом, наши армии, втрое слабее неприятеля, были растянуты кордоном от Ковна до Луцка на 500 верст; кавалерия стояла за пехотными корпусами, и только казаки Платова и Иловайского 5-го у Гродна и Белостока могли производить разведки. При таких условиях сосредоточение наших армий было возможно далеко в тылу.
1-й Западной армии Барклая-де-Толли было намечено сосредоточиться у Свенцян, а потом отступить в Дрисский укрепленный лагерь, устроенный на Западной Двине. Платов и 2-я Западная армия должны были действовать на сообщения противника, когда он пойдет на 1-ю армию; а 3-я Западная армия должна была наблюдать границы Волыни и Подолии и, усилив себя корпусом Эртеля, действовать во фланг тем войскам, которые пойдут против Багратиона; в случае же превосходства в силах противника отступить к Киеву.
Армиям приказано во всех возможных случаях поддерживать друг друга; корпусам быть в непрерывной связи и разведывать направление движения неприятеля. При переправе через Неман слабого неприятеля бить и уничтожать, а от сильнейшего отступать, портя дороги и переправы и устраивая засеки. При отступлении приказано уводить с собой всех земских чиновников, вывозить казну, военные запасы и архивы. Линии размещения запасов с одной стороны — от Немана к Двине и Великим Лукам, с другой — к Волынской и Минской губерниям (на случай маневров 1-й и 2-й Западных армий). В течение апреля и мая заканчивали работы по укреплению Киева и Риги. Укрепляли также Борисов для прикрытия Смоленской дороги и сообщения между Бобруйском и Динабургом. Строили укрепленные лагеря близ Киева и на левом берегу Западной Двины, у Дриссы. Для обеспечения соединения 1-й и 2-й армий укрепляли местечко Мосты на Немане и строили предмостное укрепление при Сельцах. Об отступлении внутрь России первое время не помышляли, но оно было вынуждено силой обстоятельств.
Без страха, но с волнением ожидала Россия войны. Все сознавали, что предстоит нечто ужасное. Частые пожары, появление кометы — все толковалось в народе как тяжелые предзнаменования. Император Александр выказал в эту трудную минуту необыкновенную твердость. Присланному к нему Наполеоном для переговоров графу Нарбонну, указав на лежавшую перед ним карту России, государь сказал: «Я не ослепляюсь мечтами; я знаю, в какой мере император Наполеон великий полководец, но на моей стороне, как видите, пространство и время. Во всей этой враждебной для вас земле нет такого отдаленного угла, куда бы я не отступил, нет такого пункта, который я не стал бы защищать, прежде чем согласиться заключить постыдный мир. Я не начну войны, но не положу оружия, пока хоть один неприятельский солдат будет оставаться в России».
Движение армии Наполеона к русской границе. После доклада в Дрездене графа Нарбонна, попутно отметившего, что он «не заметил в русских ни уныния, ни надменности», Наполеон 17 мая решил не откладывать далее нашествия на Россию и в три часа утра выехал из Дрездена в Торн, где дал окончательное повеление войскам идти к границам России. Одни направились через Эльбинг и Кёнигсберг к Ковно (левая группа), другие — к Белостоку (центр) и Гродно (правое крыло). Осмотрев в четыре дня крепость Данциг и собранные в ней запасы, Наполеон отправился в Кёнигсберг, где занялся складированием продовольствия. Все дороги были забиты бесконечными обозами со всякими видами запасов. При войсках гнали целые стада скота, и шли большие обозы с припасами, которые было запрещено расходовать, так как на походе войска должны были получать продовольствие от жителей. Корпусным командирам приказано собирать как можно больше повозок и запасов на случай сосредоточения к полю сражения 400 тысяч человек, когда на средства страны рассчитывать будет нельзя.
Во исполнение этих повелений, лошади, рогатый скот, повозки, хлеб в Пруссии и Варшавском герцогстве беспощадно отнимались у населения, и его же заставляли все это везти за войсками, предававшимися грабежу. Дисциплина в войсках начала падать; подводчики разбегались, а на место их ставили строевых солдат, не умевших обращаться с лошадьми, отчего обозы начали понемногу отставать, что грозило суровыми лишениями в будущем. Участники похода в большой армии Наполеона отмечают, что голодовка в войсках началась уже в Германии, даже в богатой Саксонии. Мрачные предчувствия уже зарождались в душе многих опытных воинов. 10 (22) июня Наполеон прибыл в Вильковишки и решил немедленно открыть военные действия.
От Немана до Смоленска
Переправа через Неман у местечка Понемуни ♦ Отступление 1-й Западной армии в Дрисский лагерь ♦ Отход 2-й Западной армии к Несвижу ♦ Движение 1-й Западной армии к Витебску ♦ Бои под Витебском ♦ Действия князя Багратиона на пути от Несвижа до Смоленска ♦ Соединение 1-й и 2-й армий под Смоленском ♦ Причины первых неудач Наполеона ♦ Действия на флангах ♦ Действия Тормасова против Ренье и Шварценберга.
В Вильковишках Наполеон продиктовал приказ по армии: «Солдаты! Вторая война польская началась. Первая кончилась под Фридландом и Тильзитом. В Тильзите Россия поклялась на вечный союз с Францией и войну с Англией. Ныне нарушает она клятвы свои и не хочет дать никакого изъяснения о странном поведении своем, пока орлы французские не возвратятся за Рейн, предав во власть ее союзников наших. Россия увлекается роком! Судьба ее должна исполниться. Не почитает ли она нас изменившимися? Разве мы уже не воины аустерлицкие? Россия поставляет нас между бесчестием и войной. Выбор не будет сомнителен. Пойдем же вперед! Перейдем Неман, внесем войну в русские пределы. Вторая польская война, подобно первой, прославит оружие французское; но мир, который мы заключим, будет прочен и положит конец пятидесятилетнему кичливому влиянию России на дела Европы».
Приказ этот не был послан в корпуса Макдональда и Шварценберга, так как восторженные слова его, по мнению Наполеона, не могли произвести на немцев желанного впечатления.
Переправа через Неман у местечка Понемуни. 11 (23) июня Наполеон поехал из Вильковишек к Ковно, куда подтянулись 250-тысячные его войска. Прибывшие на бивак польских войск, он и его начальник штаба Бертье переоделись в польские костюмы и в сопровождении польского офицера подъехали к самому берегу Немана. Здесь из окна одного дома, в расстоянии пушечного выстрела от Ковно, Наполеон лично произвел рекогносцировку противоположного берега, спрашивал, где на реке броды и где стоят русские войска; в тот же день он побывал еще в нескольких пунктах на Немане и выбрал место для переправы у местечка Понемуни; сопровождал его инженерный генерал Гаксо.
Когда солнце село и наступила темнота, к месту переправы прибыл Наполеон, чтобы руководить ею. Пехота, конница и артиллерия в глубоких колоннах, в полной тишине и без огней, стояли почти у самой реки. Спустили понтоны на реку, и 300 поляков 13-го полка поплыли на лодках к русскому берегу; по высадке тотчас же была занята деревня. Подъехал к месту высадки русский разъезд Лейб-казачьего полка и, выяснив в чем дело, донес командиру полка графу Орлову-Денисову, но тот не приказал вступать в бой и послал о происшедшем донесение. Так, без объявления, начал Наполеон эту войну, которую Талейран справедливо назвал «началом конца».
К полуночи были наведены три моста, и вскоре они заколыхались под тяжестью войск, начавших по ним переправу. Наполеон любовался некоторое время на переправу своих войск, а потом и сам переехал на русскую сторону. Русские отступили, не оставив следа. Сильный ливень испортил дороги, что затруднило переправу войск. Двое суток, днем и ночью, тянулись войска по мостам, но уже утром 13 (25) июня авангард большой армии занял Ковно без сопротивления; казачий разъезд, там находившийся, отступил и сжег мост на р. Вилии. Под вечер прибыл в Ковно Наполеон и имел здесь первый ночлег на русской земле.
В то время как шла переправа главной массы войск Наполеона у Ковна, вице-король Евгений находился у Олецка, а король вестфальский Иероним был еще дальше позади, у Новограда. По окончании переправы Наполеон двинулся к Вильно.
Корпуса 1-й Западной армии быстро отступали на соединение к Свенцянам. Уже утром 12 (24) июня император Александр получил донесение о готовящейся переправе у Ковна. Платову и Багратиону было послано приказание немедленно ударить переправляющимся во фланг, но государь хранил полученные сведения в тайне и даже вечером был на балу в Закрете, загородном доме генерала Бенигсена. Во время бала курьер привез известие о наводке неприятелем мостов на Немане. Получив это донесение, государь никому об нем не сообщил, пробыл еще час на балу и затем уехал отдавать необходимые распоряжения. Государственному секретарю Шишкову было поручено написать приказ войскам, который оканчивался так: «Я не положу оружия, доколе ни единого неприятельского солдата не останется в царстве моем». В приказе были и такие слова: «Не остается нам ничего иного, как, призвав на помощь Свидетеля и Защитника правды, Всемогущего Творца Небес, поставить силы наши против сил неприятельских. Не нужно мне напоминать вождям, полководцам и воинам нашим о их долге и храбрости. В них издревле течет громкая победами кровь славян. Воины! Вы защищаете веру, отечество, свободу. Я с вами. На зачинающего Бог».
Сравнивая воззвания Наполеона и императора Александра к войскам, французский писатель Сегюр дает им весьма верную оценку: «Одно проникнуто идеей обороны, просто и умеренно; другое имеет тон вызывающий, дышит дерзостью и уверенностью в победе; первое опирается на религию, а второе доверяет случаю; первое взывает к любви к отечеству, последнее — к любви к славе».
14 (26) июня Наполеон выступил из Ковна на Вильно, надеясь быстрым движением помешать сосредоточению русских войск, а император Александр выехал из Вильна.
Войска из Ковно двигались тремя колоннами: 1) прямо на Вильно шли Мюрат с корпусами Нансути и Монбреня, а за ними корпус Даву и гвардия, при которой был Наполеон; 2) влево, по правому берегу Вилии, двигался Удино на Вилькомир; 3) вправо, левым берегом Вилии, — Ней на Кормелов и Скорули, с приказанием повернуть оттуда на Вильно или же, в случае надобности, поддерживать Удино.
Первые переходы под проливными дождями уже оказались губительными для французских войск, в некоторых батареях пала треть лошадей. Обозы отстали. Войска, сосредоточенные на небольшом пространстве, начали грабить население и все превращали в пустыню; устрашенные жители спасались в леса, угоняя с собою скот. Многие предчувствовали недоброе. Начальник артиллерии, генерал Сорбье, говорил: «Надо с ума сойти, чтобы пуститься на такое предприятие! Что можно ожидать осенью, если в июне ледяные дожди убивают лошадей и делают дороги непроездными?»
Сразу обнаружившееся значительное превосходство сил у Наполеона и его стремительное наступление повлияли на настроение императора Александра, и он, уступая мнению большинства, по-видимому, отказывается от плана Фуля, и, вместо действия разделенными силами, стремится к соединению их. Отдано приказание 1-й армии сосредоточиваться у Свенцян, а 2-й идти на соединение с 1-й через Вилейку, а в случае невозможности исполнить это направиться на Минск, к Борисову. Вслед за тем 20 июня 1-й армии приказано отступить к Дрисскому укрепленному лагерю.
Отступление войск 1-й армии к Вильно шло благополучно, и 14 (26) июня Барклай-де-Толли приостановился, но 15 (27) появились против наших авангардов, стоявших в Троках и Рыконтах, конные неприятельские отряды и получено известие, что «при них идет и сам Наполеон», поэтому на следующий день приказано было продолжать отступление к Свенцянам.
16 (28) июня неприятель атаковал перед Вильном арьергард корпуса Тучкова, прикрывавший отступление; последним выступил из Вильно граф Орлов-Денисов с Лейб-казачьим полком. В полдень в столицу бывшей Литвы торжественно въехал Наполеон, встреченный магистратом с ключами города и восторженными криками поляков, называвших это событие днем освобождения земли Гедиминовой.
Занявши Вильно, Наполеон прервал прямое сообщение между армиями Барклая-де-Толли и Багратиона. В Вильно он остается с гвардией, а прочие войска безостановочно двигает вперед, чтобы помешать соединению корпусов 1-й армии и окончательно разъединить 1-ю и 2-ю армии, а последнюю, если удастся, и уничтожить. С этой целью 150 тысяч войска, под начальством Мюрата, двинуты за армией Барклая-де-Толли, а 40 тысяч, под начальством Даву, устремились через Ольшаны на Минск, наперерез армии Багратиона, против которой с фронта наступало 80-тысячное войско короля Иеронима, подходившее в это время к Гродно и Белостоку. Вице-король, по переправе через Неман у Прен, остановился у Рудников, чтобы оттуда, смотря по обстоятельствам, обратиться влево на Свенцяны или вправо, против Багратиона.
Расположение войск к 1 июля
Сообразно направлениям движения войск Наполеона театр войны разделился на две операционные зоны, и каждая из них была театром действий против одной из наших армий. Рассмотрим действия против армии Барклая-де-Толли.
Отступление 1-й Западной армии в Дрисский лагерь. Все корпуса 1-й армии, за исключением фланговых — графа Витгенштейна и Дохтурова, слабо преследуемые неприятелем, беспрепятственно отступили к Свенцянам. Витгенштейн тоже успел отступить своевременно, только арьергард его, под начальством Кульнева, должен был выдержать в Вилькомире упорный восьмичасовой бой с войсками Удино. Дохтурову пришлось тяжелее. По сбору корпуса в Ольшанах он 16 (28) июня выступил в Сморгонь. 18 (30) июня его боковой авангард (полковник Крейц) столкнулся в Ошмянах с кавалерийской дивизией Пажоля (корпус Даву). Тогда Дохтуров ускорил марш и, сделав на следующий день переход в 42 версты, ушел от Даву и Нансути. Французы отошли в Михалишки. Только начальник авангарда корпуса графа Шувалова, Дорохов, стоявший в Оранах, поздно получивший приказание для отступления, был отрезан. В Олькишках он получил приказание не идти к 1-й армии, а присоединиться к Багратиону. Целую неделю двигался отряд Дорохова усиленными маршами между неприятельскими колоннами, стараясь ускользнуть от них; его считали уже погибшим, но он в Воложине присоединился к Платову, потеряв всего 60 человек.
19 июня, через семь дней после начала войны, корпуса 1-й армии стояли в окрестностях Свенцян в таком расстоянии, что могли сосредоточиться не более как за двое суток. План Наполеона — помешать этому сосредоточению — не удался!
20 июня 1-я армия начала отступление к Дрисскому лагерю, куда и прибыла 27-го числа.
Неприятель медленно двигался за нашими войсками, почти не тревожа их. Удино, следуя за Витгенштейном, пытался овладеть недостроенным Динабургом, но был отбит при атаке предмостного укрепления и отступил к Мюрату. Довольный отступлением армии Барклая-де-Толли к Дриссе, Наполеон остановил Мюрата у Замосцья и решил покончить с армией Багратиона.
В течение двух недель после переправы через Неман жара сменялись проливными дождями; дороги, мосты и плотины пришли в негодность; низкие места покрылись водой; французские парки и провиантские обозы отстали. Люди и лошади большой армии Наполеона переносили ужасные лишения, что вызвало страшный падеж лошадей и скота и мародерство в войсках, вынужденных отыскивать себе пропитание. Бедствовали даже войска, остановившиеся в Вильно. Вот как описывает свое положение командир гвардейской батареи, простоявшей десять дней в Вильно:
«От Вильна до Витебска каждый корпус, каждый полк, каждая рота должны были продовольствоваться собственным попечением; каждый капитан был интендантом своей роты. Как только становились на бивак, войска брели во все стороны, отыскивая продовольствие. Солдаты приносили снопы или муку, но им не удавалось найти хлеба. Если случалось найти печь, то ночью пекли хлеб. Утром масса повозок, нагруженных мукой, в виде авангарда двигалась с бивака в поисках печей и мельниц. За неимением лучшего сыпали муку в бульон. Большинство солдат в течение всей кампании не имели другой пищи. Благодаря захваченным у поляков быкам, коровам и овцам, которых гнали вслед за нами, мяса было в изобилии; при скоплении в голове дефиле, при прохождении мостов можно было захватить скота сколько угодно.
Витебск — большой город. Все здания его покинуты жителями и многие сожжены. Жгли ли сами русские дома, чтобы лишить нас всяких средств к жизни, или же это было следствием беспорядков, неизбежных при вторжении, как это было в Германии, трудно сказать».
Вот какова была обстановка в гвардейских частях, следовавших в лучших условиях, на глазах императора и по лучшей дороге. Можно представить весь ужас положения частей, следовавших по боковым дорогам, в менее обжитых и с более редким населением местностях.
Конечно, Наполеон видел ужасное положение, в котором очутилась его армия, но приостановить военные действия среди лета, через две недели по переходе границы и не одержавши крупного успеха, было невозможно. Теперь все его мысли обратились к армии Багратиона.
Отход 2-й Западной армии к Несвижу. Смелый и энергичный командующий 2-й Западной армией, воспитанный в школе Суворова, князь Багратион лелеял мысль о вторжении через Белосток и Остроленку в Варшавское герцогство, где он рассчитывал разбить неприятельские корпуса, расположенные между Влодавой и Тыкочином, а в случае неудачи хотел отступить в Брест-Литовск на соединение с Тормасовым.
На этот план, представленный Барклаю-де-Толли, он не получил ответа, но ему было предложено воспрепятствовать неприятелю отрезать дороги, ведущие на Минск и Борисов. Платову, стоявшему у Гродно, приказано действовать по направлению к Лиде и Сморгони.
17 (29) июня Багратион выступил из Волковиска, через Зельву, на Слоним, чтобы оттуда идти на Минск. В тот же день Платов из Гродно потянулся к Лиде.
В Зельве 18 июня Багратион получил высочайший рескрипт о принятом новом операционном плане, по которому 2-я армия должна была идти на соединение с 1-й, под прикрытием казаков Платова. Багратион немедленно двинулся к Новогрудку, куда ожидалась из Москвы 27-я дивизия Неверовского; Платов поворотил к Николаеву для занятия переправы через Неман. Отправив лишние обозы и больных в Бобруйск, Багратион 22 июня достиг Новогрудка, а авангард его уже начал переправу в Николаеве, для дальнейшего движения на Вишнево и Воложин, чтобы предупредить там войска Даву, по донесению казаков, появившиеся в Ольшанах.
Но в Николаеве князь Багратион получил известие, что король Иероним шел ему в тыл, что Слоним занят Шварценбергом, а влево, у местечка Липняшки, показались разъезды вице-короля Евгения; кроме того, разъезды Платова повсюду встречали французов (корпус Даву) между р. Неманом и дорогой на Минск. Багратион был охвачен противником с трех сторон, идти прямо на Минск через лесистую полосу, без магазинов, было безумно, поэтому он решил изменить направление и следовать на Минск через Новосвержень и Кайданов. Для прикрытия этого движения он приказал Платову выслать сильные отряды к Вишневу, а вместе с соединившимся с ним отрядом Дорохова занять Воложин и держаться там до 26 июня. Платов не мог выполнить этого, так как Воложин был уже занят войсками Даву; тогда Платов двинулся вправо, на Бакшты и Хатово, но Даву не обратил на это внимания и продолжал движение на Минск.
24 июня Багратион достиг Мира, откуда думал силой открыть себе путь на Минск, но получил донесение, что от Вилейки и Воложина двигаются огромные силы французов, а также от Новогрудка войска Иеронима угрожают ему с тыла. Багратион вторично меняет направление движения — на Слуцк и Бобруйск, чтобы искать соединения с 1-й армией через Могилев.
26 июня, в день вступления 1-й армии в Дрисский лагерь, Багратион прибыл в Несвиж, где остановился на трое суток, чтобы дать отдых своим войскам, сделавшим в течение 10 дней по дурным дорогам и глубоким пескам 240 верст.
Государь был очень доволен действиями князя Багратиона и, рассчитывая, что он, по соединении с Платовым и Дороховым, в состоянии отбросить Даву, предписал ему пробиться на Вилейку или, по крайней мере, на Минск. Приказание это застало 2-ю армию уже в Тимковичах, на переходе из Несвижа в Слуцк, и потому не могло быть исполнено.
Во время стояния Багратиона в Несвиже Платов занимал Мир с отрядом у Карелиц, где столкнулся с авангардом короля Иеронима, действовавшего крайне вяло. 18 июня Иероним был в Гродно и простоял там четыре дня, чтобы подтянуть колонны и наладить довольствие войск.
Наполеон, выразив свое недовольство, потребовал от него решительных действий. С корпусом Понятовского впереди, король Иероним выступил из Гродно 22 июня и 26-го дошел до Новогрудка, а передовой его отряд — до Карелиц, преодолев за четыре дня 120 верст. Здесь у Мира казаки Платова заманили поляков в засаду в лесу и атаковали их, при содействии кавалерии Васильчикова; поляки обратились в бегство, оставив в наших руках много пленных.
Между тем Даву занял Минск. Наполеон, крайне недовольный действиями своего брата, короля Иеронима, подчинил его Даву. «Невозможно маневрировать хуже! — писал ему Наполеон. — Вы будете причиной, что Багратион успеет уйти — и я лишусь плода самых искусных соображений». Обиженный король Иероним уехал из армии.
Наполеон был не прав. И Иероним, и Даву побаивались Багратиона, так как не знали его сил, как не знал и сам Наполеон. После целого месяца операций, несмотря на то, что перед открытием кампании имел точное расписание русских войск, он не успел еще выяснить, входят в состав армии Багратиона три, четыре или шесть дивизий. Он иногда и обманывал своих подчиненных, желая добиться с их стороны энергичных действий. Так, 10 (22) июля он высказывает Ренье предположение, что русские 9-я и 15-я дивизии присоединились к Багратиону и, следовательно, не действуют против него, а час спустя сообщает Даву, что дивизии эти оставлены Багратионом на Волыни.
Справедливо многие упрекают Наполеона за то, что если операции против армии Багратиона он считал в этот период главными, то ему следовало не сидеть в Вильно, а переехать в Гродно и объединить оттуда действия войск короля Иеронима и Даву.
Успешные действия Багратиона основывались на превосходной разведывательной службе казаков Платова, которые давали ему всегда самые точные сведения о французах.
Движение 1-й армии из Дрисского лагеря к Витебску. 26 июня 1-я Западная армия заняла Дрисский лагерь, построенный в изгибе р. Западной Двины, на левом ее берегу. Тут, на месте, сразу стала очевидной вся невыгода его занятия, так как местность вокруг и укрепления не давали уверенности в возможности отбить атаку превосходящих сил противника, а в случае отступления по мостам на правый берег армия попадала в очень невыгодные тактические условия, к которым присоединялись стратегические еще большей важности, так как приходилось пожертвовать прямыми путями на Москву, откуда доставлялись продовольствие и подкрепления. Неприятель, двинувшись прямо на Витебск или Смоленск, мог лишить армию, стоявшую у Дриссы, всякого сообщения с теми территориями России, защита которых была для нее всего важнее.
На основании этих соображений было решено покинуть Дрисский лагерь и поспешить к Полоцку и Витебску, чтобы прикрыть пути на Москву. 2 июня армия переправилась на правый берег Двины, а 4-го двинулась к Полоцку, чтобы опередить Наполеона или в этом пункте, или у Витебска.
27 июня обстановка представлялась Наполеону в следующем виде:
1-я русская армия Барклая, около 100 тысяч, отступает к Динабургу, преследуемая 100-тысячным войском Мюрата, главная квартира которого прибыла в Видзы;
2-я русская армия Багратиона, силой не свыше 40–50 тысяч, повернула на Бобруйск, преследуется 60-тысячным войском Иеронима, передовые войска которого заняли Новогрудок;
4-й и 6-й гвардейские корпуса (Сен-Сира и вице-короля Евгения), силой свыше 100 тысяч, составлявшие стратегический резерв армии, находились в Вильно и в районе двух переходов к югу и юго-западу;
сообщения армии прикрывались: справа — корпусом Шварценберга у Пружан и корпусом Ренье у Слонима, а слева — корпусом Макдональда у Россиен.
Наполеон решил двинуть свой стратегический резерв от Вильно на Докшицы и Витебск, угрожая одновременно Петербургу и Москве. Он предполагал, что это заставит Барклая, усилив гарнизоны Риги и Динабурга, двинуться вниз по Двине для прикрытия Петербурга.
Во время этой операции Макдональд демонстративной переправой через Двину у Фридрихштадта и Якобштадта должен притянуть часть сил Барклая на себя; Мюрат должен был оставаться под Динабургом, наблюдая 1-ю армию, Даву движением из Минска на Борисов и Оршу — прикрывать операцию справа и опередить Багратиона на путях к Двине, а Иероним — продолжать преследовать Багратиона.
Вскоре выяснилось, что Барклай не пошел к Динабургу, а отступил в Дрисский лагерь (донесение от 3 июля). Тогда Наполеон останавливается на решении переправиться через Двину между Десной и Полоцком, предполагая исполнить эту операцию между 8 и 13 июля. Мюрат должен был при этом вести наблюдения в направлении Динабурга, Друи и Дриссы и сосредоточиться выше Дриссы. Макдональду приказано выделить сильный заслон к Динабургу.
3 июля (15) главные силы Наполеона, двигаясь двумя колоннами, головными эшелонами миновали Свенцяны и Вилейку, но на следующий день было получено донесение, что русские переправились у Друи на правый берег Двины и Кульнев разбил бригаду дивизии Себастиани. Наполеон приостановил на один день движение на восток, чтобы оказать поддержку Мюрату, если бы выяснилось, что русские преследуют серьезные намерения.
Между тем своевременное отступление 1-й армии из Дрисского лагеря и быстрое движение ее к Полоцку, занятому ею 6 (18) июля, в самом начале разрушают планы Наполеона. Утром 7 (19) июля, находясь в Глубоком, Наполеон узнает о быстром движении русской армии к Полоцку и немедленно направляет главные силы на Бешенковичи, чтобы не пустить 1-ю армию к Витебску; при этом Мюрату приказывает сосредоточиться к Десне и выделить корпус Удино для прикрытия Вильна и сообщений армии от Динабурга до Десны.
При отступлении из Дрисского лагеря 1-й корпус графа Витгенштейна был оставлен для прикрытия Петербурга и энергичных действий против неприятельского корпуса, который, быть может, перейдет Двину у Динабурга. Еще накануне, 3 (15) июля, авангард, под начальством Кульнева, переправился на левый берег Двины у Друи и произвел неожиданное нападение на бригаду французской конницы, опрокинул ее и взял в плен одного генерала и 200 чел. кавалеристов, после чего Кульнев возвратился за Двину, произведя у противника страшный переполох.
Не доходя Полоцка, император Александр оставил армию и отправился через Великие Луки и Смоленск в Москву. Перед отъездом государь подписал воззвание к жителям Москвы и манифест об организации ополчений. С этого момента война становилась народной. К этому времени относится заключение союза со Швецией и мира с Турцией.
12 июля в полночь император въехал в Москву. Манифест государя вызвал неописуемое воодушевление: дворянство Московской губернии определило выставить 80 тысяч ополченцев, купечество и другие сословия делали огромные денежные пожертвования. Предложений было так много, что манифестом от 18 июля решено было составить ополчение только от 17 губерний, ближайших к Москве и Петербургу. Пробыв в Москве семь дней, государь отбыл в Петербург.
Бои под Витебском. С 6 по 10 июля, т. е. пять суток, Наполеон оставался в Глубоком, устраивая там промежуточный склад запасов и оружия, но войска его уже двигались по направлению к Бешенковичам, где вице-король Евгений должен был навести мосты через Двину, прикрыв их на правом берегу предмостным укреплением.
В 1-й армии были получены донесения о марше неприятеля к Витебску, почему и она 8 (20) июля последовала туда же, на Горяны, Сиротино и Погорелицы. По очищении нами Полоцка кавалерийский корпус Монбреня переправился у Десны на правый берег Двины и пошел за 1-й армией; в арьергарде ее, в одном переходе, шел корпус Дохтурова, с кавалерией Корфа и графа Палена.
11 (23) июля Барклай-де-Толли достиг Витебска, пройдя 111 верст за трое суток. Здесь он надеялся соединиться с 2-й армией Багратиона.
12 (24) июля французский авангард устраивает переправу у Бешенковичей, сам Наполеон лично производит рекогносцировку на правом берегу Двины и убеждается, что армия Барклая успела уже отойти на Витебск.
Попыткой предупредить русскую армию на пути в Витебск движением к Бешенковичам заканчивается операция, задуманная Наполеоном в Вильно. План потерпел полную неудачу. Наполеон решается продолжать движение к Витебску в надежде, что русские примут бой, но он уже сознает, что вопрос о бое всецело зависит от намерений Барклая.
В своем стремлении к генеральному сражению он сдерживает пылкого Мюрата и требует от него осторожного наступления, чтобы дать русским сосредоточиться и лишить их «предлога для уклонения от боя». Но это послужило русским на руку, так как в течение нескольких дней Барклай был в ужасном положении и не знал, что предпринять, — известий из 2-й армии не было, а ее следовало ожидать на соединение под Витебском.
Генерал-фельдмаршал (1814) князь Михаил Богданович Барклай-де-Толли (со старинной гравюры)
Отступить к Смоленску Барклай не мог, это значило пожертвовать 2-й армией. Движение через Бабиновичи на Оршу, чтобы соединиться с нею, приводило к опасному фланговому маршу в виду превосходящего в числе противника, да еще неизвестно было — удалось бы Багратиону пробиться на Могилев. Дать сражение, имея 80 тысяч против 200-тысячных войск неприятеля, значило рисковать поражением в то время, когда еще резервы наши были в периоде формирования. Положение поистине трагическое! Барклай-де-Толли до получения известий из 2-й армии должен был оставаться под Витебском, на позиции за р. Лучесой, и по возможности не вступать в генеральное сражение, а выигрывать время частными боями, пользуясь лесистой и пересеченной местностью. С этой целью он выдвинул 13 (25) июля 4-й пехотный корпус Остермана-Толстого верст на двадцать вперед, к Островне, который столкнулся с Мюратом. Завязалось весьма жаркое дело. Граф Остерман целый день вел бой против кавалерии, поддержанный пехотной дивизией Дельзона, и к вечеру отступил к д. Какувячиной, потеряв шесть орудий и 2 тысячи человек. На смену его к д. Какувячиной были высланы 3-я дивизия Коновницына и 1-й кавалерийский корпус Уварова, но они в этот день не были введены в бой.
14 (26) июля Коновницын занял позицию за оврагом у д. Какувячиной. Бой начался с раннего утра; все атаки французов были отбиты, и Коновницын перешел было в наступление, но был оттеснен польским уланским полком, под начальством самого Мюрата, а потом прибыл Наполеон и повел общую атаку, под напором которой Коновницын стал медленно отступать; на дороге он встретил высланные ему на помощь корпуса Уварова и Тучкова; последний, как старший, вступил в командование. После упорного лесного боя войска наши отступили к Витебску; авангард графа Палена расположился несколько впереди. Урон убитыми, ранеными и пленными каждой стороны достигал 3 тысяч человек. Наполеон приказал разбить свою походную палатку на высоте у д. Какувячиной; все предвещало сражение — предмет желаний Наполеона, — и русские сгорали нетерпением сразиться с врагом.
С рассветом 15 (27) июля французы двинулись от д. Какувячиной к Витебску и в четвертом часу утра завязали перестрелку с авангардом графа Палена, который с боем начал медленно отступать к главной позиции за р. Лучесой. Наполеон начал развертывать свои силы, угрожая в особенности левому флангу 1-й армии. По счастью, в это время прибыл адъютант князя Багратиона с извещением, что Даву опередил его занятием Могилева, что попытка 2-й армии опрокинуть его не удалась и что она взяла направление на Мстиславль к Смоленску. Теперь только Барклай мог свободно вздохнуть; он немедленно отдал приказание об отступлении корпусов к дороге на Поречье. Трудное это движение в ясный летний вечер, вблизи неприятеля, было исполнено в таком отличном порядке, что Наполеон принял его за построение армии к бою. Он также стал готовить к сражению свои огромные войска и послал Сен-Сиру и Груши предписание поспешить к Витебску. Выжидая их, Наполеон отложил решительное сражение до следующего дня, а это значительно облегчило задачу Барклая. Граф Пален держался на Лучесе до ночи, после чего ушел из города и последовал за армией, оставив аванпосты, которые ночью поддерживали огни.
Наутро 16 (28) июля французы были поражены исчезновением русской армии, заняли Витебск и два дня искали ее по дороге в Петербург. Наполеон предполагал, что Барклай отступил к Петербургу, в направлении на Сураж, и двинул для преследования Мюрата, вице-короля Евгения и гвардию; только Ней отправился по Рудненской дороге, на Смоленск. В вечер Мюрат был у Гапоновой. Сведений о русских не было.
17 (29) июля колонны Барклая достигли Рудни и Поречья; Мюрат двинулся на Поречье, а вице-король — на Сураж; Наполеон с гвардией вернулся в Витебск, потеряв надежду настигнуть армию Барклая; он расположил главную квартиру в Витебске и стоял там до 1 (13) августа.
Действия князя Багратиона на пути от Несвижа до Смоленска. Не имея возможности пройти через Минск, князь Багратион пошел усиленными переходами от Несвижа, через Слуцк и Бобруйск, к Старому Быхову, чтобы оттуда пройти через Могилев на Оршу, где предполагал соединиться с ним Барклай-де-Толли, отступивший в то время от Дриссы к Витебску. В Бобруйске Багратион дал своим войскам отдых на три дня, предполагая, что он уже вне опасности, так как Платов 2 (14) июля у Романова опрокинул авангард короля Иеронима, после чего преследование с этой стороны прекратилось. Но Даву форсированно двигался по прямой дороге из Минска на Могилев и опередил Багратиона, после чего с 25-тысячным войском занял у д. Салтановки, на дороге из Могилева в Быхов, сильную позицию и решил держаться на ней до прибытия следовавших к Могилеву корпусов Понятовского и Латур-Мобура. Как только выяснилось, что Даву двинулся к Могилеву, движение Багратиона через Могилев на соединение с Барклаем сделалось невозможным, и он принимает новое решение — кружным путем идти на Смоленск; но, чтобы достичь этого, необходимо было приковать на некоторое время Даву к Могилеву, и потому 11 (23) июля он атаковал Даву на позиции при Салтановке, а ночью начал отступление к Новому Быхову. Даву не трогался с места, ожидая, что на следующий день Багратион атакует его всеми силами. Этим и воспользовался Багратион, чтобы быстро уйти к Новому Быхову, где переправился на левый берег Днепра и кружным путем двинулся через Мстиславль к Смоленску.
Даву остановился у Могилева и прекратил преследование Багратиона, предполагая, что тот будет продолжать отступление на Мозырь.
Даву мог двумя способами помешать движению Багратиона на Смоленск: или двинуться прямо на Мстиславль и там перерезать дорогу, или же настойчиво следовать за Багратионом и оттеснить его к Мозырю.
Движение на Мстиславль, углублявшее его в неприятельский край и ставившее между двумя нашими армиями, было слишком смелым и рискованным; не пошел же Даву вслед за Багратионом потому, что не смел удаляться от главных сил Наполеона, бывших в это время у Витебска. Князь Багратион, со своей стороны, так искусно прикрыл движение казаками Платова, что Даву и не подозревал настоящего его направления. Платов из Горок двинулся на Дубровну, где примкнул к Барклаю-де-Толли.
Соединение 1-й и 2-й армий под Смоленском. 1-я армия из-под Витебска двинулась тремя колоннами к Смоленску, направив всю материальную часть по Пореченской дороге. Дохтуров с корпусом и гвардией, двинутый форсированным маршем из боязни, чтобы французы не опередили нас, прибыл в Смоленск 19 июля, а 20-го туда подтянулась и вся армия. 22 июля прибыла в Смоленск и 2-я армия Багратиона. Багратион опередил свою армию, прибыл в Смоленск 21-го числа и, хотя был старшим по званию, но отдал себя в подчинение Барклаю-де-Толли, как облеченному особым доверием государя и военному министру, которому лучше были известны планы Его Величества, расположение резервов и запасов и меры, принятые для обороны отечества.
Движение 1-й и 2-й армий к Смоленску
1-я армия расположилась на правом, а 2-я — на левом берегу Днепра.
Отступление наших армий от Немана до Смоленска выказало и большое искусство начальников и необыкновенную выносливость русских войск. За 38 дней 1-я армия прошла 500, а вторая — 750 верст, и обе сохранили полный порядок и бодрость духа, понесли очень незначительные потери и ждали боя с нетерпением.
Благодаря искусству наших генералов и необыкновенной энергии войск ни один из планов великого полководца не удался, армия же его пришла в крайнее расстройство. Неудача маневров Наполеона, повторившаяся три раза, может быть объяснена отчасти и его личными промахами. Первая неудача — удар по 1-й армии в направлении на Ковно — произошла вследствие странного с его стороны предположения, что русские останутся на границе растянутым кордоном и не оценят своего опасного положения. Оказалось, что наши генералы своевременно ушли из-под удара.
Вторая операция — против Багратиона — не удалась потому, что сам Наполеон не переехал из Вильно в Гродно, чтобы объединить действия Даву и короля Иеронима и придать им необходимую энергию. Багратион тоже благополучно избегнул поражения.
Третья операция — принудить Барклая к сражению под Витебском — опять не удалась, потому что Наполеон, имея полную возможность атаковать 1-ю армию 15 (27) июля, отложил атаку на следующий день, поджидая полного сосредоточения войск, а за ночь русские успели уйти, да так, что Наполеон два дня не мог узнать, куда в действительности они отступили. Граф Йорк фон Вартенбург в сочинении «Наполеон как полководец» объясняет эти события так:
«Операция против Багратиона не удалась потому, что у императора не было уже достаточной физической энергии, чтобы проявить неутомимость и лично обеспечить руководство операциями на важнейших пунктах; операция против Барклая не удается в свою очередь потому, что его ум не имеет уже той быстроты, которая раньше давала ему возможность оценить и схватить решающий момент с быстротой молнии».
Это новое доказательство справедливости слов: «Счастье подобно женщине; если вы не воспользуетесь им сегодня, завтра его уже не ждите». 27 июля, под Витебском, оно улыбалось ему, а 28-го вернуть его было невозможно.
А между тем средства для дальнейшей борьбы ежедневно уменьшались; за пять недель, продвинувшись на 450 верст от Немана до Двины, Наполеон потерял почти треть своей армии отставшими от голода и болезней (см. цифровые данные на с. 620). Особенно сильно пострадали вюртембержцы и баварцы. Из донесения Сен-Сира от 16 (28) июля из Бочайкова видно, что 19-я дивизия на последнем только переходе потеряла отставшими 465 человек. Важнейшими причинами этих огромных, на первый взгляд даже непонятных потерь были, во-первых, быстрота движения, во-вторых, недостаток продовольствия, в-третьих, дурное управление. Дисциплина в войсках начала расшатываться, распространилось мародерство. Наполеон чувствовал необходимость прекратить на время наступление и дать отдых своим истомленным войскам. Он расположил их по квартирам, на пространстве между Суражем, Витебском и Могилевом.
Многие современники свидетельствуют, что император при этом заявил, что кампания 1812 г. закончена и дальнейшие действия будут предметом кампании 1813 г. Однако ни в одном из печатных документов не встречается указаний относительно предполагаемого более или менее продолжительного перерыва операций. Напротив, во всех предписаниях Наполеона и Бертье от 17 (29) и 18 (30) июля говорится только о кратковременной остановке армии на 7–8 дней.
Наполеон не мог отказаться от замысла разбить русскую армию, так как за время передышки Россия изыскала бы новые средства для борьбы и, кроме того, в тылу его восстала бы вся Европа, тайные общества в которой готовились вступить в борьбу с завоевателем-деспотом.
Потери войск Наполеона
Корпус | Тыс. человек | |
к 25 июня | к 23 августа | |
1-й Даву | 69,5 | 40 |
2-й Удино | 40 | 22,5 |
3-й Нея | 34 | 15 |
4-й вице-короля Евгения | 45 | 31,5 |
5-й князя Понятовского | 34,5 | 26 |
6-й Сен-Сира | 24 | 15 |
7-й Ренье | 18,5 | 12 |
8-й Вандамма (Жюно) | 17 | 12 |
Австрийский корпус Шварценберга | 35 | 31 |
1-й кавалерийский Нансути | 12 | 5,5 |
2-й кавалерийский Монбреня | 9 | 4 |
3-й кавалерийский Груши | 7 | 4,5 |
4-й кавалерийский Латур-Мобура | 7 | 4 |
Императорская гвардия | 37,5 | 25 |
Итого | 354 | 248 |
Примечание. Потеря составила 106 тысяч человек, или 30 %. Для 9, 10, 11-го корпусов и тыловых войск сведений за август не имеется; в них потери, вероятно, были несколько меньше, кроме 9-го и 10-го корпусов, которые действовали тоже в 1-й линии.
От Немана до Двины расстояние в 450 верст армия Наполеона прошла за 30 дней, преодолевая в среднем по 15 верст в сутки; для больших масс войск подобная скорость очень большая, так как многим частям приходится двигаться по проселочным дорогам, со значительными обходами, что вынуждает часто проходить вдвое больше, чтобы на ночлег выровняться с главной колонной, двигающейся по большому тракту. А массы были действительно велики: от Ковно до Вильно 250 тысяч солдат двигались по одному направлению, а от Вильна до Витебска шли две колонны, от 100 до 150 тысяч каждая. Кроме того, из-за проливных дождей в начале июня дороги, и без того плохие, стали труднопроходимыми, а палящий зной в жаркое лето 1812 г. страшно изнурял войска. Правда, и русские переносили те же трудности, но они были в привычном климате и ни в чем не нуждались; войска же Наполеона терпели крайний недостаток в продовольствии. Огромные запасы, заготовленные Наполеоном на Висле, и огромные обозы, следовавшие за войсками, отстали, от бескормицы начался падеж лошадей. Было предписано войскам довольствоваться средствами страны. Войска, придя на ночлег, вместо отдыха разбредались во все стороны в поисках съестного, но поскольку западный край России малонаселен, фуражиры зачастую возвращались с пустыми руками или же приносили зерно, которое нужно было превратить в муку, а выпечь хлеб почти никогда не удавалось; варили суп с мукой или пекли на угольях лепешки. Многие умирали от голода и истощения; некоторые от отчаяния прибегали к самоубийству, другие отставали от колонн и предавались грабежам. Мародеры, собравшись в шайки, беспощадно опустошали край и еще более затрудняли положение армии.
Ко всем этим невзгодам присоединялась, как и всегда бывает при движениях значительных масс войск, недостаточная распорядительность по отводу мест для биваков, что вынуждало войска часто стоять по несколько часов под ружьем в ожидании указания, где им стать.
Начальники часто пренебрегали своими обязанностями заботиться о сохранении боеспособности войск. Особенно это чувствовалось в кавалерии. Действительно, в то время как пехота потеряла треть своего состава, кавалерия сократилась наполовину.
От трудов и лишений в большой армии Наполеона вспыхнули эпидемии; при войсках санитарных средств почти не было; госпитали были переполнены; люди умирали на дорогах или на улицах без всякого призрения. В госпиталях царил беспорядок; не только в медицинском пособии, но даже в пище больные терпели недостаток.
Все расчеты «великого виртуоза войны» оказались бессильными в трудных условиях ведения войны в России. Справедливо сказал историк С. М. Соловьев: «Океан земли поглотил великую армию Наполеона».
Действия на флангах. Расположив армию на квартирах в районе Сураж — Витебск — Могилев, с целью дать солдатам отдых и наладить довольствие, Наполеон приказал войскам на флангах перейти в наступление. Таким образом, в период затишья на фронте главных сил открылись решительные действия на флангах.
На левом фланге большой армии Наполеона действовали Макдональд и Удино. Во время перехода главных сил Наполеона через Неман 39-тысячный корпус Макдональда двинулся из Тильзита на Россиены, потом разделил свои силы — пруссаков (генерал Граверт) направил к Риге, а с остальными силами двинулся сам к Якобштадту для угрозы правому флангу 1-й Западной армии Барклая.
В это время с нашей стороны на Двине были следующие силы: в Риге — 15 тысяч, в Динабурге — 3500 и 25-тысячный корпус Витгенштейна у Дриссы; ему было приказано прикрывать Петербург и в случае возможности, переправившись через Двину, действовать наступательно в тыл французской армии.
Наполеон, двигаясь к Витебску, также оставил у Дриссы 40-тысячный корпус Удино, которому предписал отбросить Витгенштейна возможно дальше на север, чтобы облегчить Макдональду действия против Риги, которую предполагалось осаждать.
Удино переправился через Двину в Полоцк и двинулся на Себеж, куда от Якобштадта должен был наступать также и Макдональд; обоим маршалам надлежало отрезать Витгенштейна от Петербурга. В это время Витгенштейн переправился на левый берег Двины в Друе и намеревался открыть действия в тыл неприятеля, но, узнав о намерениях противника, решил обратиться против корпуса Удино, чтобы разбить его до соединения с Макдональдом. Получив сведения о движении Удино на Себеж, он пошел ему наперерез к Клястицам. Столкновение Витгенштейна (23 тысячи солдат и 108 орудий) и Удино (28 тысяч, 114 орудий) произошло 18, 19 и 20 июля у д. Якубово, близ Клястиц. Разбросанные войска корпуса Удино были разбиты по частям у Якубова и Клястиц; для преследования их выслан авангард Кульнева, который в пылу преследования увлекся, удалился от главных сил на целый переход, перешел р. Дриссу и атаковал противника у д. Боярщины, где Удино сосредоточил весь свой корпус и, пользуясь закрытой местностью, неожиданно перешел всеми силами в наступление.
Авангард Кульнева был опрокинут с большим уроном, и сам герой Кульнев был убит. Для армии это была большая потеря: воинские доблести, подвиги, даже причуды Кульнева носили на себе отпечаток «духа высокого», предприимчивости необыкновенной, как выразился о нем Михайловский-Данилевский. Надо сказать, что и генерал Вердье, которому Удино поручил преследовать наш авангард, повторил ошибку Кульнева и у Головчиц наткнулся точно так же на главные силы Витгенштейна и был разбит наголову. В этих боях Удино потерял до 10 тысяч человек и отступил к Полоцку, чтобы выждать прибытия корпуса Сен-Сира, направленного ему на подкрепление Наполеоном.
Командир 1-го пехотного корпуса граф П. Х. Витгенштейн
Теперь на стороне противников был значительный перевес в силах: 40 тысяч против 20 тысяч Витгенштейна. Дав немного отдохнуть войскам, граф Витгенштейн также двинулся к Полоцку, чтобы отбросить противника за Двину, и 5 (17) августа атаковал соединенные корпуса Удино и Сен-Сира, но был отбит. Раненый Удино сдал начальство Сен-Сиру. На следующий день, 6 (18) августа, Сен-Сир сам атаковал русских и принудил их отступить. Граф Витгенштейн расположился за р. Дриссой, а Сен-Сир остался в Полоцке, ограничившись наблюдением за нашими войсками.
Макдональд, перейдя из Якобштадта в Динабург, оставался в бездействии и ничего не предпринимал против Риги, но, если бы он двинулся на Люцин, то Витгенштейн должен был бы отойти к Острову, и тогда французы прочно бы утвердились в Полоцке.
Сражение под Полоцком приостановило месяца на два военные действия на этом театре с обеих сторон. Витгенштейн ожидал подкреплений, шедших к нему из Петербурга.
Действия Витгенштейна имели большое влияние на ход войны. С 25-тысячным корпусом он атаковал и разбил превосходящего числом противника, заставил Наполеона выделить из главных сил, на поддержку Удино, корпус Сен-Сира. Витгенштейн держится против трех корпусов и прикрывает весь край к северу от Двины. Вся Россия ликовала при известии о победе под Клястицами, за которую граф Витгенштейн пожалован орденом св. Георгия 2-го класса и 12-тысячной пожизненной пенсией. Псковское купечество поднесло ему икону св. Гавриила с надписью «Защитнику Пскова», а дворянство просило позволения воздвигнуть ему в Пскове памятник.
Действия Тормасова против Ренье и Шварценберга. 3-я Западная армия генерала Тормасова, дислоцированная вначале у Луцка, должна была прикрывать Волынь и действовать наступательно на сообщения армии Наполеона. В начале июля Тормасов приступил к действиям: оставив часть войск в Житомире и на границе Галиции, с остальными силами он двинулся от Луцка к Кобрину. В это время Ренье, выставленный заслоном против Тормасова, шел от Слонима к Пинску, выслав в Кобрин 4-тысячный отряд Клингеля. Шварценберг выступил из Слонима к Несвижу на присоединение к главной армии Наполеона. 15 (27) июля, в день выступления армии Барклая из Витебска к Смоленску, Тормасов неожиданно атаковал Клингеля в Кобрине и совершенно уничтожил его отряд; Ренье и Шварценберг бросились назад с Слониму и по соединении, в составе 40 тысяч человек, двинулись к Пружанам, чтобы оттеснить Тормасова обратно на Волынь.
Тормасов с 25 тысячами солдат занял сильную позицию у Городечны, на которой и был 31 июля (12 августа) атакован с фронта Шварценбергом, а с левого фланга Ренье, и хотя в течение целого дня успешно отбивал все атаки противника, но ввиду угрозы его сообщениям решил отступить по дороге к Луцку, за р. Стырь, чтобы сблизиться с Дунайской армией Чичагова, шедшей на соединение с ним.
Шварценберг и Ренье ограничились слабым преследованием Тормасова только до левого берега Стыри, а дальше — лишь наблюдением.
Обе стороны оставались в таком положении до начала сентября, когда присоединившаяся Дунайская армия довела наши силы на этом театре военных действий до 60 тысяч человек, после чего с нашей стороны были начаты наступательные действия.
Таким образом, на обоих флангах большой армии Наполеон достиг незначительного успеха, заставив и Витгенштейна, и Тормасова прекратить наступательные действия; но этот успех был куплен дорогой ценой отвлечения от главных сил двух корпусов — Сен-Сира и Шварценберга, общей численностью около 70 тысяч, т. е. почти трети сил, остававшихся у него для ведения главных операций. Против 50-тысячных наших войск, угрожавших флангам наступающей армии, уже действовали пять корпусов (Макдональд, Удино, Сен-Сир, Шварценберг и Ренье) численностью около 115 тысяч. Не есть ли это первое доказательство верности основной идеи плана Фуля?
От Смоленска до Бородино
Переход 1-й и 2-й Западных армий в наступление ♦ Движение Наполеона к Смоленску ♦ Бой под Красным 2 (14) августа ♦ Сражение под Смоленском ♦ Отступление 1-й Западной армии из-под Смоленска ♦ Бой у Лубина 7 августа ♦ Формирование народных ополчений ♦ Партизанская война ♦ Движение французской и русской армией к Бородино ♦ Назначение Кутузова главнокомандующим.
Переход 1-й и 2-й Западных армий в наступление. Соединением 1-й и 2-й Западных армий под Смоленском положение наше делалось, по-видимому, лучше, чем оно было в начале войны; оставалось только одно неудобство — разделение власти между обоими главнокомандующими; хотя Багратион и принял решение подчиниться Барклаю-де-Толли, но в трудные минуты это должно было сказаться невыгодным образом.
Остановка армии Наполеона на квартирах многих наводила на мысль о необходимости наступления. Багратион, армия, общество и сам государь сочувствовали этому. Один Барклай-де-Толли сознавал несвоевременность решительных действий, которые могли привести к генеральному сражению в то время, когда на окончание формирования второй резервной армии необходим был, по крайней мере, месяц. Наконец, уступая общему мнению, он решился на наступление, но на короткое расстояние — не далее трех переходов. 25 июля Барклай-де-Толли собрал военный совет, который, однако, не пришел ни к какому решению; на следующий день он приказал начать наступление к Рудне.
Армия Наполеона была сильно разбросана — вероятно, для облегчения ее довольствия — на фронте от Суража до Могилева, т. е. почти на 200 верст: Наполеон с гвардией и одной дивизией 1-го корпуса — в Витебске, две другие дивизии 1-го корпуса — в Половичах; вице-король на левом фланге в Сураже; Ней с 3-м корпусом — в Лиозне, впереди него Мюрат, с 1, 2-м и 3-м кавалерийскими корпусами в Рудне, Жюно с 8-м корпусом — в Орше; Даву с остальной частью своего корпуса на — Днепре, у Расасны; 5-й корпус Понятовского — в Могилеве.
Таким образом, при наступлении наших армий к Рудне можно было разбить прежде всего три кавалерийских корпуса Мюрата, а потом находившийся в 20 верстах от него, в Лиозне, корпус Нея. Направление, избранное для наступления Барклаем, было очень выгодным.
26 июля (7 августа) обе армии двинулись тремя колоннами к Рудне, а для прикрытия Смоленска и дороги на Москву была выслана к Красному дивизия Неверовского с четырьмя эскадронами драгун и тремя казачьими полками.
Неожиданный переход в наступление наших армий вначале имел успех: 27 июля Платов, шедший во главе армии, разбил значительный отряд французской кавалерии у Молевого болота и Кешно. Французы отступали по всей линии, кроме отряда, стоявшего у Поречья. У Барклая является опасение быть отрезанным от Смоленска обходом нашей армии справа (она достигла уже левым крылом Надвы, а правым Приказ-Выдры), и он меняет направление движения, переведя главные силы на Пореченскую дорогу. Это решение окончательно обрекло на неудачу операцию, обещавшую вначале большие выгоды — хотя бы от разгрома кавалерийских корпусов Нансути, Монбреня и Груши.
Невозможно было предположить, чтобы Наполеон приказал корпусу вице-короля одному двинуться от Поречья к Смоленску, так как он неминуемо был бы разбит; сосредоточение же всей армии у Поречья требовало много времени; гораздо выгоднее было ему сосредоточенными силами двинуться от Витебска, через Лиозно, на Рудню. По-видимому, можно было в Поречье послать тоже дивизию, как и в Красное, и, обеспечив таким образом оба крыла, энергично атаковать передовые французские корпуса и преследовать их, но не далее Лиозна.
На Пореченской дороге неприятеля не оказалось. Барклай решил снова перенести действия на Рудненское направление, куда армия прибыла 1 августа, потеряв пять дней на бесцельные движения. А между тем за это время обстановка радикально и невыгодно для нас изменилась.
Движение Наполеона к Смоленску. Из перехваченного письма одного нашего офицера к матери Наполеон был осведомлен о возможности наступления русских и принял решение переправить армию на левый берег Днепра, в Расасну и Хомин, и, быстро двинувшись к Смоленску, овладеть им без боя и стать на прямом пути отступления русских к Москве. Рота вольтижеров и дивизия Себастиани, встреченные в Инкове авангардом Платова, выяснили начало наступления русских, и тогда Наполеон немедленно приступил к выполнению задуманного им плана.
1 (13) августа, в день вторичного подхода армии Барклая к Рудне, Наполеон собрал на левом берегу Днепра, между Расасной и Лядами, всего в 70 верстах от Смоленска, 190-тысячные войска, с которыми и решил немедленно двинуться для захвата Смоленска. Наши армии могли бы тоже подоспеть на выручку Смоленска, но для этого необходимо было своевременно узнать о намерениях Наполеона. Эта задача могла быть выполнена дивизией Неверовского, высланной к Красному. Здесь должна была решиться судьба Смоленска и возможность возвращения наших армий на свой естественный путь отступления на Москву.
Бой под Красным 2 (14) августа. Армия Наполеона двигалась к Смоленску двумя колоннами: левая, имевшая в авангарде Мюрата с тремя кавалерийскими корпусами (Нансути, Монбреня и Груши) и корпус Нея; за ними в главных силах следовали: Даву, вице-король и гвардия; в правой колонне, по дороге из Могилева, на Романово, к Смоленску, двигались: Понятовский, Жюно и Латур-Мобур. На правом берегу оставалась кавалерийская дивизия Себастиани, которая должна была двигаться, равняясь на Мюрата.
Переступив за Ляды, исконно русскую землю, наши враги сразу почувствовали перемену обстановки — везде пусто и ни живой души; крестьяне семьями со всем имуществом и скотом бежали в леса, где среди болот жили в шалашах и только по ночам украдкой выходили на жатву.
В то время как авангард армии Наполеона подходил к Красному, наша 1-я Западная армия была на Рудненской дороге, у Волоковой и Гавриков, в 35 верстах от Смоленска, а 2-я Западная армия передовым корпусом Бороздина дошла до Надвы (35 верст от Смоленска), корпус же Раевского находился в одном переходе сзади.
В Красном стоял отряд Неверовского, наблюдавший дороги на Оршу и Мстиславль. Жители помогали войскам разведывать о неприятеле. 2 августа, в полдень, Неверовскому донесли, что к Лядам, где стояли казаки, подходит неприятельский отряд.
27-я дивизия Неверовского, составлявшая ядро отряда, была из молодых солдат, не бывавших в бою. Неверовский, получив известие о наступлении неприятеля, выдвинул свой отряд перед Красным, по дороге к Лядам, обозы отправил в Смоленск, но вскоре прискакавшие казаки донесли, что силы противника большие. Оставаться перед Красным, имея сзади город, плотину и глубокий овраг, которые пришлось бы проходить под натиском неприятеля, было опасно, поэтому Неверовский решил оставить для занятия Красного один батальон 49-го егерского полка с двумя орудиями, а весь отряд увести на позицию за оврагом. Там он поставил пехоту в центре, драгун с десятью орудиями на левом фланге, а казаков — на правом; для обеспечения отступления через мост в 12 верстах в тылу он отправил туда 50-й егерский полк с двумя конными орудиями.
Около трех часов пополудни показался неприятель, развернувшийся широким фронтом по дороге и полям; кавалерия шла в обход Красного, а пехота Нея — на сам город, осыпая градом пуль егерей и их орудия, под которыми были перебиты все лошади. Егеря были вынуждены отступить с потерей орудий.
Мюрат с 15-тысячной конницой и дивизией пехоты повел затем атаку на нашу главную позицию. Драгуны на левом нашем фланге были опрокинуты, и противник успел захватить пять наших орудий; казаки на правом фланге тоже были сбиты. Неверовский остался с одной пехотой! К нему присоединился и батальон, занимавший Красный. Между тем противник, видя слабость нашего отряда, напрягал усилия, чтобы его уничтожить: пехота готовилась атаковать с фронта, конница охватила оба фланга.
Сражение под Красным 2 августа 1812 г. Подвиг генерала Д. П. Неверовского (с картины А. Е. Коцебу)
Неверовский, решив отступить по Смоленской дороге, приказал батальонам построить каре и, объезжая их, говорил: «Ребята, помните же, чему вас учили; поступайте так, и никакая кавалерия не победит вас: не торопитесь в пальбе, стреляйте метко во фронт неприятеля, третья шеренга передавай ружья, не суетясь, и никто не смей начинать без моей команды!»
Между тем неприятель ураганом несся в атаку на безмолвное каре Неверовского. Загремела «тревога», и дружный батальонный огонь послал тысячи метких пуль навстречу атакующим; вскоре масса всадников и лошадей, убитых и раненых, покрыла поле перед батальонами; доскакавшие до каре храбрецы гибли на штыках егерей. Атака отхлынула. Неверовский дал сигнал «отбой» и, снова объезжая войска, благодарил их и поздравлял с победой. Громкое «ура!» и «рады стараться» раздавались ему в ответ.
Отбив нападение, наши батальоны двинулись к Смоленску по большаку, вдоль канав, обсаженных деревьями. Неприятель ежеминутно производил атаки; каре останавливались и доблестно встречали врага смертоносным огнем и штыками. Пройдя таким образом верст пять, наши, без различия полков, тесно сплотясь, смешались в одну колонну, отступая, отстреливаясь и отражая атаки. Оставалось пройти еще 7 верст до расположения 50-го полка, занявшего позицию за мостами у деревни. Но здесь для Неверовского встретилось наибольшее затруднение: на подходе к деревне дорога шла по открытому месту, без деревьев по сторонам; французская конница окружила наших со всех сторон, но в одной версте от деревни по ней был открыт огонь из двух орудий, бывших за мостом, который и заставил противника открыть дорогу, а вскоре и совсем прекратить преследование ввиду предположения, что за оврагом стоит сильное подкрепление.
За деревней Неверовский дал отдохнуть своим героям-егерям, а с наступлением темноты быстро двинулся к Смоленску и, преодолев за ночь 40 верст, к утру стоял на позиции за оврагом, в 6 верстах от Смоленска.
Неверовский со своими геройскими полками обязан был успеху благодаря не только воинской доблести в бою, необыкновенной стройности и быстроте движения, но и тому, что у противника вначале была только одна батарея, а потом и она отстала, и последующий бой во время всего наступления был только между пехотой Неверовского и конницей Мюрата, чрезмерно горячившегося от досады, что он не может взять горсти храбрецов.
Сам Наполеон осудил действия своих генералов в этом бою, сказав: «Я ожидал всей дивизии русских, а не семи отбитых у них орудий».
Бой Неверовского под Красным и тактика его отступления к Смоленску служат классическим примером для изучения боевых отношений пехоты и конницы. «Неверовский отступал как лев!» — говорит один из очевидцев этого отступления, наш враг.
Багратион же, сам показавший в 1805 г. под Шёнграбеном высочайший пример воинской доблести при отступлении, донося государю о подвиге отряда Неверовского, говорит: «Нельзя довольно похвалить храбрости и твердости, с какой дивизия, совершенно новая, дралась против чрезмерно превосходных сил неприятельских. Можно даже сказать, что примера такой храбрости ни в какой армии показать нельзя».
Канонада в начале боя под Красным была слышна на правом берегу Днепра во 2-й армии и особенно в корпусе Раевского, задержанном впереди него двигавшимися войсками и лишь в 7 часов вечера выступившем из Смоленска по дороге на Надву. Прискакавший от Неверовского адъютант, посланный к князю Багратиону, сообщил Раевскому о бое под Красным. Раевский остановился, отойдя всего 12 верст от Смоленска, и вскоре получил от Багратиона приказание спешно идти к Красному на поддержку Неверовского; на усиление его, в случае боя на равнине, Раевскому была дана 2-я кирасирская дивизия. Паскевич с восьмью батальонами поспешно двинулся в авангард и, проходя через Смоленск на рассвете 3 августа, осмотрел стены города и окружающую местность на случай возможного там боя. В 6 верстах от города Паскевич встретил Неверовского, объявил ему приказание Раевского и вступил в командование всеми силами, расположенными на позиции за оврагом.
Сам Раевский вскоре прибыл в Смоленск, следуя за авангардом. Здесь он встретился с Бенигсеном, который советовал ему не переправлять артиллерию за Днепр, говоря, что он идет на верную гибель. Не так смотрел на дело герой Раевский. «Надобно было истощить все средства. Я чувствовал, что дело шло не о потере нескольких пушек, но о спасении армии — может быть, России», — замечает Раевский в своих записках. Раевский стал в трех верстах за Паскевичем; скоро присоединилась к нему истомленная боем и тяжелым маршем 27-я дивизия Неверовского.
Только к 4 часам пополудни появились разъезды перед позицией Паскевича, конница обошла его левый фланг, но до ночи противник ничего не предпринимал, многочисленные же костры показывали, что перед нашими сосредоточиваются громадные силы неприятеля. Раевский был один на левом берегу Днепра, впереди Смоленска; остальные войска хотя и двигались к нему на поддержку, но были: 2-я армия в 30, а 1-я в 40 верстах от него. На скорое подкрепление, таким образом, рассчитывать было нельзя.
Ночью Раевский собрал своих генералов на военный совет; все высказывались за то, чтобы дать бой на месте расположения корпуса, но прибывший после всех Паскевич оспаривал это мнение, обосновывая свою точку зрения тем, что левый фланг позиции совершенно оторван и что он будет также обойден, как в данный момент уже обойден левый фланг его авангарда; поэтому очень скоро придется отступать; при доблести войск можно пробиться в Смоленск штыками, но артиллерию через овраг, бывший в тылу, будет провезти трудно, и ее придется потерять. «Поэтому лучше обороняться в Смоленске, — сказал он. — Может быть, мы там удержимся. При несчастье потеряем артиллерию, но сохраним корпус. Во всяком случае выиграем время и дадим возможность армии прийти к нам на помощь».
Ночь была ясная, луна ярко светила. Раевский с Паскевичем поехали на разведку позиции под Смоленском. Город лежит на левом берегу Днепра, который течет в глубокой долине, противоположный правый берег с Петербургским предместьем возвышается над городом; город расположен между двумя глубокими оврагами, ограничивающими его с восточной и западной сторон. Он огражден высокой старинной каменной стеной с валгангом, бойницами и 30 башнями; впереди стены — неглубокий ров с прикрытым путем, а с западной стороны, между предместьями Красненским и Мстиславским, правильная, сомкнутая крепостца, называемая Королевским бастионом. Строения на главных улицах и площадях — каменные, на остальных — деревянные; улицы довольно широкие. К городу примыкают предместья: Красненское с деревушкой Чернушкой (с запада) и д. Раченка (с востока), Мстиславское и Никольское, отделенные от города небольшим гласисом (с юга); сюда подходят все главнейшие дороги, ведущие от Красного, Мстиславля и Рославля; с Рославльской дороги идет поворот на д. Прудищеву, где есть брод и небольшая переправа через Днепр. Из города в Петербургское предместье вел мост, прикрытый на правом берегу предмостным укреплением. Из Петербургского предместья шли дороги: на Рудню, на С.-Петербург, через Поречье и в Москву; эта дорога на протяжении трех верст от предместья до Шеина-Острова отлично обстреливается с противоположного левого берега Днепра.
Осмотрев местность, Раевский склонился на предложение Паскевича и немедленно приказал пехоте отходить к Смоленску, а коннице оставаться на месте и поддерживать огни на покинутых пехотой местах.
Позиция для боя была занята следующим образом: на правом крыле, где вероятнее всего было ожидать атаку, стал Паскевич; он расположил шесть батальонов 26-й дивизии в прикрытии, два орудия для обстреливания Красненской дороги и 18 орудий поставил в Королевский бастион; по стене был разбросан Виленский полк. Бригада Ставицкого (27-й дивизии) с 24 орудиями заняла кладбище впереди Мстиславльского предместья, а восемь батальонов с 24 орудиями 12-й пехотной дивизии остались в самом предместье. На левом крыле, около Рославльской дороги, стали два батальона с четырьмя орудиями, а за ними, в Никольском предместье, — остальная бригада 27-й дивизии. Несколько сотен выздоравливавших из госпиталей были вооружены и рассыпаны для обороны городской стены. Коннице приказано было разведывать и действовать на левом фланге. Ночью прибыли на подкрепление Раевского Новороссийский драгунский и Литовский уланский полки.
Ночь с 3 на 4 августа Наполеон провел в новом архиерейском дворе, в 7 верстах от Смоленска. С зарей 4-го он выехал к авангарду, составленному из корпуса Нея и конницы Мюрата. Произведя, по обычаю, лично рекогносцировку, Наполеон приказал Нею атаковать город. Он был убежден, что Смоленск обороняет только дивизия Неверовского и что остальные наши войска еще далеко.
Сражение под Смоленском. Первый день — 4 (16) августа. Теснимая неприятелем, наша конница быстро отступила к городу, но уже через полчаса у деревни Чернушки показались три сильные пехотные колонны неприятеля: одна из них шла на Королевский бастион, другая правее — на кладбище, третья — левее, вдоль Днепра, на Красненское предместье. Наши 70 орудий открыли огонь. Французы геройски шли в атаку, неся огромные потери от наших ядер и картечи, дошли до рва и уже поднялись было на гласис, но Орловский полк своим огнем удержал противника и заставил его скрыться в овраге. Неоднократные попытки французов возобновить удар были отбиваемы, как и первая. Масса убитых и раненых наполняла ров. Первый боевой пыл врага, по-видимому, остыл. Тогда Паскевич приказал Орловскому полку ударить в штыки; вместе с ним пошли в атаку Ладожский и Нижегородский полки; неприятель был выбит из рва и отброшен далеко назад. Паскевич запретил нашим увлекаться преследованием и снова занял свою первоначальную позицию. Вскоре неприятель был подкреплен и снова повел атаку, дошел до гребня оврага, но не двигался дальше, ограничиваясь одной перестрелкой. В центре стрелки и колонны неприятеля приближались к русским батареям и выдвинули свою артиллерию. Их встретили сперва картечью, потом последовало общее «ура!». Неприятель и здесь был отбит. На Никольское предместье атаки не было.
Французская армия перед Смоленском (с гравюры Адама)
К 9 часам утра на поле сражения стала развертываться вся армия Наполеона, но в это время Раевский получил от Багратиона следующую записку: «Друг мой! Я не иду, а бегу; желал бы иметь крылья, чтобы скорее соединиться с тобой. Держись. Бог тебе помощник!». Легче стало на душе Раевского, но возникал вопрос — удастся ли додержаться до прибытия выручки, так как перед ним развертывались целые тучи стрелков и выдвигались огромные батареи. Артиллерия эта, на наше счастье, била стены Смоленска, стараясь их обрушить, поэтому наши за прикрытием теряли немного людей. Горожане обоего пола выходили на поле сражения и на руках уносили в город тяжелораненых.
Около полудня показалась за рекой колонна войск Багратиона. Вначале Багратион хотел переправиться у Катани, где навел было и мост, но, узнав, что Наполеон уже миновал Корытню, снял мост и быстро двинулся по правому берегу Днепра к Смоленску. С высокого берега реки были видны все поле сражения и действия Раевского против французов; несмотря на утомительный ночной переход в 30 верст, войска просто бежали на помощь героям-товарищам. Наполеон, завидя наши войска, уже предвкушал давно желанный день — дать генеральное сражение русским — и радостно воскликнул: «Наконец русские в моих руках!»
Первой прибыла на подкрепление Раевскому 2-я кирасирская дивизия, которую он просил прислать, предполагая вести бой на равнине; теперь же ей не было дела на поле сражения, и она была остановлена на правом берегу Днепра. В седьмом часу подошла 2-я гренадерская дивизия, но и она была задержана у моста, так как бой начинал затихать. Теперь Наполеон уже не торопился с развитием боя, а подтягивал к полю сражения свои войска, чтобы на следующий день нанести нам громовой удар.
Второй день — 5 (17) августа. Весь вечер 4 августа и в ночь на 5-е подходили французские корпуса, и к утру 5-го обнаружилось развертывание для боя всей армии Наполеона: на левом крыле у Днепра был 3-й корпус Нея; правее его, на дорогах Красненской и Мстиславской — 1-й корпус Даву; далее вправо — 5-й корпус Понятовского, а на самом правом крыле — кавалерия Мюрата. Гвардия составляла резерв за корпусом Даву. 4-й корпус вице-короля Евгения остался на Красненской дороге, между Корытней и Любной, на случай попытки русских переправиться через Днепр и атаковать французскую армию с тыла. 8-й корпусом Жюно, назначенный примкнуть к правому флангу, сбился с дороги и прибыл на поле сражения около 5 часов пополудни.
Армия французов развернулась полукружьем, упершись обоими флангами в Днепр.
К ночи с 4 на 5 августа обе наши армии тоже собрались у Петербургского предместья, под Смоленском. Все радовались, что избежали катастрофы, и поздравляли Раевского и Паскевича с одержанной ими победой и спасением Смоленска.
Причина успеха нашего 4 августа, конечно, зависела и от Наполеона, рассчитывавшего, как и под Витебском 16 июля, разгромить русских в генеральном сражении на следующий день, и в обоих случаях выпустившего наши армии из-под ударов. Гоняясь за предполагаемым огромным успехом, он упускал малый, но верный, подтвердив поговорку, что «лучшее есть враг хорошего».
После сосредоточения обеих наших армий под Смоленском предстояло решить: дать ли сражение Наполеону или же продолжать отступление внутрь страны. С болью в душе Багратион уступил Барклаю-де-Толли, настаивавшему на необходимости отступления, так как, по его мнению, сосредоточение всех сил Наполеона под Смоленском обрисовывает его намерение опередить нас в окрестностях Дорогобужа, дабы завладеть Московской дорогой. Поэтому было решено: 1) армии Багратиона отступить к Соловьевой переправе, оставив под Смоленском, за р. Колодней, арьергард князя Горчакова; 2) для прикрытия этого отступления армии Барклая занять одним корпусом Смоленском, а прочим оставаться на правом берегу Днепра, подле города.
Из письма Багратиона к Аракчееву мы увидим, что Барклай-де-Толли обманул своего товарища обещанием не уходить без нужды из-под Смоленска; сам же только об этом и думал.
Ночью с 4 на 5 августа начали приводить план Барклая в исполнение. В Смоленск назначили корпус Дохтурова, который в полночь сменил Раевского и усилен был дивизиями Неверовского и Коновницына, а также бригадой дивизии Колюбакина. Поутру 5 августа 1-я армия заняла высоты на правом берегу Днепра, а 2-я отошла за 12 верст по Московской дороге, отправив вперед разведку во все стороны.
Выступая, князь Багратион доносил государю: «Надеюсь, что военный министр, имея перед Смоленском всю 1-ю армию, удержит Смоленск, а я, в случае покушения неприятеля пройти далее, на Московскую дорогу, буду отражать его».
Корпус Дохтурова занял те же позиции, на которых накануне вел бой корпус Раевского: 24-я дивизия Лихачева стала на правом; 7-я Капцевича, на левом крыле; 3-я Коновницына в резерве; 27-я Неверовского в Раченском предместье. На правом берегу Днепра были выставлены сильные батареи для обстреливания во фланг неприятеля, когда он будет штурмовать город.
На заре Наполеон выехал в поле, ожидая выхода русской армии для генерального сражения, но со стороны Смоленска не было никакого движения, поэтому он разослал приказания для атаки города.
План сражения при Смоленске 5 августа
С восьми часов утра послышались первые выстрелы, а к десяти слились в общую канонаду по всему фронту; передовая пехотная линия противника завязала живой стрелковый бой, и некоторые части даже врывались в предместья, но были опрокинуты назад; к двум часам неприятель даже отошел на пушечный выстрел; огонь затих.
Наполеон все еще льстил себя странной надеждой на то, что русские выйдут из Смоленска и примут сражение впереди города. Надежды его были разрушены донесением с правого фланга, что русские отступают по Московской дороге. Наполеон поскакал к Шеину-Острову. Здесь он сам убедился в движении князя Багратиона, и первой его мыслью было отрезать 2-ю армию от 1-й, для чего он приказал отыскать на Днепре поблизости брод для переправы войск; но найти брод не удалось, и тогда Наполеон решил овладеть Смоленском посредством фронтальной атаки.
В 4 часа пополудни все колонны одновременно двинулись в атаку: Ней — на Красненское предместье, Даву — на Мстиславское и Молоховские ворота, Понятовский атаковал Раченку и выставил батареи для обстреливания моста через Днепр. Часа два Дохтуров выдерживал натиск втрое сильнейшего противника в предместьях, но наконец был вынужден отойти в город; пехота заняла стены, артиллерия — бастионы; вне стены оставалось небольшое число стрелков. Батареи, выставленные нами на правом берегу Днепра, энергично обстреливали атакующего противника, который нес огромные потери. Наши, прикрытые стенами, несли меньший урон. Недаром в старину называли смоленские стены дорогим ожерельем России.
Главный натиск вел корпус Даву на Молоховские ворота, защищаемые дивизией Коновницына. Четырежды пришлось заменять наши четыре орудия, стоявшие у ворот. Сам Коновницын, раненный в руку, не перевязав раны, не выходил из боя. Барклай-де-Толли, следивший с противоположного берега за ходом ожесточенного боя, послал на подкрепление сражавшимся 2-ю дивизию принца Евгения Вюртембергского. Два полка были направлены к Раченке, а с четырьмя остальными принц пошел к Молоховским воротам. Здесь была крайняя нужда в поддержке; передовые части, бывшие впереди стены, в большом расстройстве отступали в город; протискиваясь сквозь толпы отступавших и массы раненых, под ядрами французов принц устремился вперед. Дохтуров, чтобы облегчить отступление, приказал принцу произвести вылазку и прогнать неприятеля, засевшего в ближайших к стене домах. Принц повел тотчас же 4-й егерский полк. Встреченный жестоким огнем, полк было заколебался, но увлеченный примером своего доблестного начальника, бросившегося вперед, полк ворвался в прикрытый путь и сильным батальным огнем остановил покушения неприятеля на ворота. На левом фланге, у Раченки, Неверовский со своей славной 27-й пехотной дивизией блестяще отбил все атаки поляков Понятовского. Ему много содействовала артиллерия 1-й армии, под управлением графа Кутайсова, и присланные на поддержку гвардейские егеря. Неоднократно кидались поляки к стенам, даже врывались в ворота небольшими группами, но уже не возвращались назад.
Видя бесполезность усилий трех корпусов овладеть городом, Наполеон решил произвести последний удар. Стоорудийная батарея, выдвинутая вперед, должна была подготовить штурм. Масса ядер, гранат и картечи посыпалась в город и на головы доблестных его защитников. Во многих местах вспыхнули пожары; все улицы были загромождены повозками с имуществом убегающего населения, войсками. Одни бежали от неприятеля, спасаясь от смерти, другие неслись вперед, на смертный бой с ненавистным врагом. Три дня уже церкви не затворялись, и в них день и ночь было молитвенное служение, где коленопреклоненный народ призывал на помощь силы небесные. Ближе к вечеру, когда началось всенощное служение накануне праздника Преображения Господня, отдано было распоряжение оставить город. Из Благовещенской церкви вынесли чудотворный образ Смоленской Божьей Матери с хоругвями и в благоговейно торжественном шествии направились за город, чтобы передать святыню под охрану русской армии. При последних лучах заходящего солнца, в тихий летний вечер, огонь и дым огромным столбом поднимались к небу.
Последняя отчаянная попытка французов штурмовать город была отбита геройскими его защитниками; с великим трудом спасли и мост — единственное сообщение с армией, но и тогда воины Дохтурова, спереди громимые неприятелем, сзади опаляемые пожаром, не сходили со стен. Поздно вечером, часу в одиннадцатом, канонада прекратилась; враг отступил в предместья.
Так окончился второй славный день сражения под Смоленском. Ни тройные силы доблестного врага, ни губительный артиллерийский и ружейный огонь, ни разрушительное пламя пожара — ничто не могло сломить горсти русских богатырей, решивших умереть, но не сдать врагу древнюю русскую твердыню. Наполеон не имел решительно никакого успеха, но понес огромные потери — от 6 до 12 тысяч (показания различны). Русские потеряли до 4 тысяч убитыми и ранеными, из которых многие погибли в огне горящих зданий, давших им приют.
Успех русских был несомненным. Возник вопрос: что же предпринять дальше? Перейти в наступление и добить расстроенного врага или продолжить оборону в самом Смоленске, или же отступать в глубь страны? Как всегда, мнения генералов разделились, но Барклай-де-Толли, верный своей первоначальной идее — выигрывать время до окончания формирования резервов, решил, что не наступило еще время рисковать всем. Он принимает решение: ночью очистить Смоленск и, заняв на некоторое время Петербургское предместье и лежащие позади него высоты, перейти на следующую ночь проселочными дорогами на Московскую дорогу.
В час ночи Дохтуров, согласно данному приказанию, очистил Смоленск, заградив входы в город, вывез по возможности раненых и разрушил Днепровский мост. К рассвету все было выполнено. Несколько полков арьергарда Корфа заняли Петербургское предместье против бывшего моста и при бродах; мимо войск наших тянулись отовсюду несчастные жители, спасавшиеся от неприятеля и шедшие, не зная сами куда.
На заре 6 августа французские аванпосты заметили, что Смоленск пуст, и вошли в него, за ними вступил авангард, и вскоре прибыл сам Наполеон; из окон церкви над Днепровскими воротами он осмотрел нашу позицию за рекой, приказал выставить две пушки на балконе церкви и четыре на валу и открыть огонь по русским. Предместье загорелось, и наш арьергард вынужден был отойти. При виде нашего отступления неприятель переправился вброд около моста, оттеснил остатки егерей и выступил из форштадта на равнину по Пореченской дороге, в трех верстах от позиции 1-й армии. Тогда был послан на поддержку Корфа вернувшийся уже с дивизией Коновницын. С егерской бригадой князя Шаховского и отступившим отрядом Корфа Коновницын атаковал французов и отбросил их за Днепр. Корф снова занял предместье, а егеря, рассыпавшись по берегу Днепра, целый день перестреливались с неприятелем, находившимся на противоположной стороне. По временам обменивались пушечными выстрелами. Во многих местах конница противника, видимо, отыскивала броды, но все утро неприятель не предпринимал ничего важного.
Отступление 1-й Западной армии из-под Смоленска. После полудня было замечено движение французов вверх по Днепру, что заставило опасаться, как бы Наполеон не вышел на Московскую дорогу и не прервал сообщение между 1-й армией и 2-й, находившейся на марше к Соловьевой переправе. Барклай-де-Толли решил поспешить выйти на Московскую дорогу, двинув армию двумя колоннами: 1) левую (южную), под начальством Тучкова 1-го (2, 3-й и 4-й пехотные и 1-й кавалерийский корпуса), в 21 час направить по Петербургской дороге к Крахоткину, где повернуть к Горбунову, Лубину (на Московской дороге) и Бредихину и стать на ночлег, а 8 августа продолжать движение к Соловьевой переправе; 2) правую (северную) — Дохтурова (5-й и 6-й пехотные, 2-й и 3-й кавалерийские корпуса и вся резервная артиллерия) — в 19 часов двинуть к Стабне, а оттуда по проселочной дороге на Прудище, где иметь ночлег, и 8 августа дойти до Соловьевой переправы.
Целиком потерянный день (6 августа) и поздно принятое решение вынудило 1-ю армию производить движение ночью по проселочным лесным дорогам, а потом привело к ряду кровопролитных боев (при Гедеоновой, Валутиной горе и под Лубином). Ошибка в стратегии тяжелым бременем легла на плечи солдат!
Отступление армии Барклая с выходом на Московскую дорогу представляло очень трудную задачу в особенности для левой колонны Тучкова 1-го, так как в ночь с 6 на 7 августа французы навели несколько мостов через Днепр и приближались к Лубинскому перекрестку, куда должна была выходить наша левая колонна. Их мог задержать какое-то время арьергард Горчакова, оставленный Багратионом еще 5 августа, пока он не будет сменен отрядом из 1-й армии, при выходе ее к Лубину. Горчаков простоял за р. Колодней два с половиной дня; утром 7 августа он был извещен о переправе в Смоленск французов и о том, что у Прудищевой Жюно тоже строит мост, переправа корпуса которого угрожает его левому флангу; потом он был извещен о прибытии авангарда от колонны Тучкова к Лубину. При таких обстоятельствах Горчаков считал свою задачу выполненной и, оставив три казачьих полка Карпова за р. Колодней, ушел на присоединение к своей армии. Дорога к Лубину для неприятеля была открыта.
Барклай-де-Толли сознавал важность прикрытия Лубинского перекрестка, почему при авангарде левой колонны (3200 человек Тучкова 3-го) послал генерал-квартирмейстера 1-й армии полковника Толя и приказал ему, выступив в 8 часов вечера, идти через Горбуново, на Московскую дорогу. За авангардом должны были следовать: на расстоянии одночасового перехода — 1-й кавалерийский корпус, далее — 3-й пехотный корпус, 4-й пехотный, 2-й пехотный и, наконец арьергард Корфа.
Ночью из-за плохой проселочной дороги и необходимости чинить разрушенные мосты авангард Тучкова двигался медленно, так что прошел 20 верст за 12 часов и вышел на Московскую дорогу только к 8 часам. Узнав здесь об уходе арьергарда Горчакова и о слабости оставленного отряда Карпова, Тучков 3-й проявляет смелую инициативу: сознавая огромную важность для всей армии прикрытия Лубинского перекрестка, он решает двигаться не к Бредихину (налево), как приказано ему по диспозиции, а направо, в сторону Смоленска. За р. Колодней, у д. Латышиной, он остановил свой авангард, а передовой отряд выдвинул к Валутиной горе. Это было в десятом часу утра.
Расчет движения левой колонны Тучкова 1-го был сделан ошибочно: допускали, что к утру вся колонна вытянется по дороге и уйдет из-под Смоленска, но этого не могло случиться, так как в колонне было три пехотных и один кавалерийский корпус, что в глубину должно было составить около 40 верст. И действительно, к утру, когда французские войска уже выходили из предместья, 2-й корпус Багговута, назначенный следовать в хвосте колонны, еще не трогался с места, в ожидании, когда очистится дорога. Тогда его двинули небольшими частями через лес, по бездорожью, где он сбился с направления и, проплутав несколько часов, на рассвете очутился у д. Гедеоновой, всего в полутора верстах от Петербургского предместья. Необходимо было часа три-четыре, чтобы привести корпус в порядок, и на это время во что бы то ни стало удерживать д. Гедеонову. Барклай-де-Толли, по счастью, бывший при 2-м корпусе, возложил оборону д. Гедеоновой на принца Евгения Вюртембергского (3 пехотных и один кавалерийский полк и четыре орудия), выбившего из нее передовые французские войска.
Наполеон не выехал из Смоленска, а поручил преследование русских Мюрату, Нею и Жюно, который должен был для этой цели навести мост у Прудищевой. Не зная, куда отступили русские, Мюрат двинул по Петербургской дороге корпус Груши, а сам с двумя корпусами (Нансути и Монбреня) пошел по Московской дороге; Ней направился к д. Гедеоновой, в промежутке между ними. Отсутствие самого Наполеона вызвало нерешительность в действиях его маршалов, что вывело армию Барклая из критического положения.
До 8 часов Ней бездействовал в ожидании разъяснения обстановки, после чего завязал перестрелку и в 9 часов атаковал д. Гедеонову. Прибытие подкреплений из арьергарда Корфа, отряда от войск Тучкова 3-го, войск 4-го корпуса и, наконец, всего отряда Корфа дали принцу Евгению возможность удержаться у Гедеоновой и затем отступить в порядке к д. Галионщине и далее к Горбунову.
План действий перед Лубинским сражением
Бой у Лубина 7 августа. Заметив движение русских вправо, Ней донес о том Наполеону, из чего последний убедился в следовании наших к Московской дороге, а потому и Нею велено было идти туда же. Усилив его войсками Даву, Наполеон приказал атаковать с фронта находившиеся там русские войска; Мюрат и Жюно должны были охватить их левый фланг.
В 11 часов завязалась перестрелка в передовой цепи Тучкова 3-го, и по мере подхода корпуса Нея положение его слабого отряда на позиции за р. Колодней становилось все труднее и труднее; благодаря подкреплению из 2 тысяч человек Тучков 3-й продержался на позиции до 15 часов. Затем он отступил за р. Страгань, разобрал на ней мост и остановился на позиции, с которой уже нельзя было отходить, пока за ним не пройдут Лубинского перекрестка Багговут и Корф. Ней, теперь понимая важность своей задачи, особенно усиленно повел атаки на отряд Тучкова 3-го. В 15 часов прибыл на место боя Барклай-де-Толли и двинул дивизию Коновницына на помощь Тучкову 3-му, а графу Орлову-Денисову с 1-м кавалерийским корпусом приказал на рысях двинуться из Бредихина к Заболотью, на наш левый фланг, против Мюрата и Жюно, готовившихся охватить наши войска с этой стороны.
К четырем часам пополудни за р. Страганью у Тучкова 3-го успело собраться около 8 тысяч человек с 16 орудиями, но положение его было тяжелым: с фронта ему угрожали атакой 20-тысячные войска Нея, а с левого фланга — охватом 12 пехотных и кавалерийских полков Мюрата и Жюно. В особенности же было опасно обходное движение 14 тысяч Жюно, уже переправившихся через Днепр и стоявших у д. Тебеньковой. Если бы Жюно двинулся вперед, то Тучков должен был бы отступить; но Жюно, невзирая на просьбы Мюрата поддержать его, не двинулся, отговариваясь неполучением приказаний. Это значительно облегчало положение Тучкова.
Генерал-адъютант князь П. М. Волконский
Орлов-Денисов своими искусными действиями отразил все попытки Мюрата дебушировать из леса в обход левого фланга Тучкова. Начался упорный фронтальный бой. В 17 часов Ней, получив в подкрепление дивизию Гюденя из корпуса Даву, четырьмя дивизиями повел атаку, но был отбит. К этому времени прибыли на поле сражения Барклай и направленные им туда же полки 3-го пехотного корпуса. В 18 часов последовала вторая атака французов на центр и правый фланг Тучкова, которая была также отбита. Через час, когда уже начали выходить на Московскую дорогу войска Багговута и Корфа, французы повели третью атаку, кончившуюся для них так же неудачно, как и две первые. Наконец в 21 час французы в четвертый раз сделали последнее отчаянное усилие захватить нашу позицию. Атака эта была ведена дивизией Гюденя под начальством Жерара. Тучков 3-й бросился навстречу в штыки, но был опрокинут и сам, исколотый штыками, взят в плен. Дальнейшее наступление французов остановлено генералом Олсуфьевым с Рязанским и Брестскими полками. Это был последний акт кровопролитного боя у Лубина, стоившего нам 5–6 тысяч человек, а французам — около 9 тысяч. Потери были велики, но цель достигнута: к ночи все войска левой колонны вышли на Московскую дорогу.
Прекрасно задуманная и вначале очень искусно исполненная Наполеоном операция под Смоленском, как мы видели, осуществлена была далеко не так энергично в дни боев с 4 по 7 августа включительно. В сражении под Смоленском он увлекается неверным предположением; во время же отступления наших войск бездействует, как и Барклай-де-Толли, все 6-е число, а 7-го не руководит боем, который мог был повести, по меньшей мере, к разгрому левой колонны армии Барклая-де-Толли.
Русские, отбив 4 и 5 августа атаки превосходящего числом противника, могли бы и не отступать от Смоленска, как о том и думал Багратион. Если 5 августа 30 тысяч наших войск в продолжение целого дня могли выдержать напор 100 тысяч, то вся армия Барклая-де-Толли, без сомнения, могла бы отбить все атаки Наполеона, даже если бы он подтянул для того и корпус вице-короля, остававшийся в тылу. И, во всяком случае, от Москвы наши армии не были бы отрезаны. И вот почему.
Чтобы отрезать нам путь отступления на Москву, Наполеон должен был переправиться через Днепр где-нибудь не дальше д. Прудищевой; более дальний обход вел его к потере времени и для нас был не опасен. Переправу эту он мог произвести: 1) до сражения 4 и 5 августа или 2) после сражения.
До сражения у Наполеона было под Смоленском 131 560 человек, а у нас — 116 900, из которых в 1-й армии 76 тысяч и во 2-й 40,9 тысячи.
Для переправы Наполеон мог бы выделить корпуса Даву и Понятовского и 1-й и 3-й кавалерийские корпуса, всего 49 463 человека (39 020 пехоты и 10 443 кавалерии). Багратион с 40,9 тысячи солдат имел достаточно сил, чтобы воспрепятствовать этой переправе. У Наполеона перед Смоленском оставалось бы всего 82 007 человек против 72 300, бывших в армии Барклая (за выделением 1-го кавалерийского корпуса на помощь Багратиону). По-видимому, Наполеон не мог иметь никаких шансов на успех.
Теперь рассмотрим в качестве второго предположения, что Наполеон предпринял переправу после неудачного штурма 5 августа.
После потери 20 тысяч человек у французов оставалось 111 570. 5-го числа к вечеру прибывший Жюно усилил армию до 125 570 человек. Предположим, что к вечеру 6 августа Наполеон притянул бы к армии и корпус вице-короля, что усилило бы его до 156 015 человек. Русские за оба дня боя потеряли 6 тысяч солдат; следовательно, у них оставалось 110 900 человек под ружьем; если предположить, что обе армии понесли бы одинаковые потери, то в 1-й армии было бы 69,3 тысячи, а во 2-й — 41,6 тысячи человек.
Так как 5 августа корпуса Даву и Понятовского приняли на себя основной удар, то Наполеон переправил бы через Днепр, без сомнения, свежие корпуса Жюно и вице-короля с поддержкой их остатками корпуса Понятовского и 1-м и 3-м кавалерийскими корпусами — всего 66 626 человек. Остальные войска — 89 389 солдат — должны были оставаться перед Смоленском.
Без сомнения, Багратион с 41,6 тысячи человек мог воспрепятствовать переправе через реку 66 626 воинов.
Обратимся теперь к тактике защиты самого Смоленска. В первом предположении его обороняют 72,3 тысячи из 82 007 наличного состава; во втором — его защищают 69,3 тысячи из 89 389 солдат. Судя по сражению 5 августа и тому числу войск, которые тогда оборонялись, можно утверждать, что русские, по всей вероятности, имели бы успех и нанесли бы противнику урон, вчетверо больший собственных потерь. Но даже и при сдаче города сообщение по Московской дороге не было бы прервано.
Исходя из стратегического значения Смоленска можно высказать сожаление, что в 1812 г. не было сделано ничего, чтобы усилить его укрепления или, по крайней мере, расчистить валганг и прикрытый путь, которые местами заплыли и были неудобны для обороны.
Многие в армии, скорее всего, считали, что не следует отступать, что надо дать отпор противнику у Смоленска. Наверное, этот вопрос обсуждался Барклаем и Багратионом 5 августа, но потом уже, к вечеру 6-го числа, Барклай испугался ответственности за смелое решение и начал снова отступать. Только этим и можно объяснить следующее письмо, написанное 7 августа Багратионом из Михайловки, на Смоленской дороге, графу Аракчееву.
«Милостивый государь, граф Алексей Андреевич!
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец, и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моей честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он мог бы потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 часов и бил их, но он не хотел остаться и 14 часов. Это стыдно, и пятно армии нашей, а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, — неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет; хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дня? По крайней мере, они бы сами ушли, ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву.
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, Боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений — мириться; вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уж так пошло — надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, что тот не любит государя и желает его гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армией министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собой гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель-адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, — повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашей ретирадой мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите, ради Бога, что наша Россия — мать наша — скажет, что так страшимся, и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление? Чего трусить и кого бояться? Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно, и ругают его насмерть…»
Сколько горькой истины и пророчества относительно предстоявших событий! И так многие думали и чувствовали. Действительно, главная причина сначала слабых результатов, а затем и целого ряда кризисов заключалась в нерешительности и колебаниях Барклая и в разделении власти во главе армии между двумя независимыми друг от друга главнокомандующими.
Впрочем, и тактика Наполеона изменилась до неузнаваемости: ввиду особенно важного для нас значения Москвы и южных губерний он ставит себе задачей отбросить наши армии на север, для чего необходимо было постоянно обходить наш левый фланг. Начало операции и велось Наполеоном в этом духе, но уже под Смоленском было сделано слишком мало в этом отношении, а под Лубином обход его и совершенно замер. После Лубинского боя Наполеон приостановил преследование наших армий и четыре дня пробыл в Смоленске. Как будто приходила ему мысль о мире. Он приказал привести к себе раненого генерала Тучкова 3-го, обласкал его, вернул ему шпагу и просил написать письмо к брату с предложением императору Александру мира. Письмо это было прочтено государем, но осталось без ответа.
Формирование народных ополчений. Выяснившаяся с самого начала войны малочисленность наших войск в сравнении с армией Наполеона, отсутствие достаточных средств для доукомплектования армии побудили императора Александра I призвать на борьбу с врагом все население России. 6 (18) июля, перед отъездом государя в Москву, были написаны воззвание к первопрестольной столице и манифест о всеобщем ополчении. Манифест этот был читан в церквях, в дворянских собраниях, в городских думах, и не было места в России, где бы воззвание государя не зажгло в людях восторженной решимости пожертвовать всем во благо отечества. Отныне борьба с Наполеоном приняла характер народной и священной войны. Оборонительные средства России стали развиваться в огромных размерах.
Одна Московская губерния вызвалась выставить 80 тысяч ратников и пожертвовала 13 тысяч рублей. Общая готовность пожертвований превзошла даже меру потребности, и государь повелел собрать ополчения только в 17 губерниях, ближайших к театру войны, а в остальных ограничиться обыкновенным набором рекрутов.
Ополчения, выставленные губерниями, были разделены на три корпуса: 1-й — для обороны Москвы; 2-й — для обороны Петербурга; 3-й — для образования резерва. В шесть недель восемь губерний 1-го округа выставили 125 тысяч ратников, снабдили их одеждой, трехмесячным продовольствием, в частности 325 тысячами четвертей разного хлеба, и пожертвовали 16 тысяч руб. Остальные губернии не отставали от Московского округа. Для устройства ополчений при особе государя составлен особый комитет; главными же начальниками ополчений назначены: 1-го округа — граф Растопчин, 2-го — генерал Кутузов, 3-го — граф Толстой.
Ратники каждой губернии составляли полки конных и пеших казаков и пеших егерей (во 2-м округе пешие полки назывались дружинами). Пешие полки делились на батальоны, сотни и десятки. Ополчение каждой губернии состояло под командой особого губернского начальника; полковые командиры и прочие начальники избирались из дворян добровольцев. Все ратники были одеты в кафтан и шаровары серого сукна, имели суконные шапки с выбитым из меди крестом, вензелем государя и надписью под ним «За веру и царя». Вооружение составляли ружья со штыками, а за недостатком их вооружались пиками и топорами.
Кроме ополчений, формировались резервные войска во Владимире, Москве и Калуге.
Манифест о народной войне произвел сильное впечатление даже на Наполеона; он неоднократно приказывал прочитывать себе перевод манифеста. Он готовился, в сущности, ко второй польской войне, не ожидая, что начинается настоящая война с Россией, где, кроме борьбы с русским народом, предстояла еще борьба с природой и необъятным пространством. В Испании у него шла пятый год война с народом, армии его гибли одна за другой, а победить непреклонный испанский народ он не мог. Что же могло ожидать его в России, с ее гордым русским народом, неоднократно проявлявшим свою готовность на высочайшее самопожертвование «за веру, царя и Русь-матушку»? Наполеон, верно, сознавал, что его ожидает гибель, и он все время ищет мира, начиная со Смоленска. Но было уже поздно. Россия решилась сокрушить дерзкого врага, ступившего на святую русскую землю.
Партизанская война. Уже начиная с Витебска французская армия почувствовала перемену обстановки: жилища пылают, запасов нет, население исчезло, проводников не получишь.
Знаменитый впоследствии поэт, партизан Ахтырского гусарского полка подполковник Д. В. Давыдов, предложил Барклаю-де-Толли с 500 человек кавалерии ударить на сообщения французской армии и открыть партизанскую войну в ее тылу. Предложение не было пока принято. Впрочем, до сражения под Смоленском был выслан отряд Винценгероде на Поречье и Велиж для связи с Витгенштейном и извещения о движениях неприятеля. Отряд этот своим появлением навел страх на французские гарнизоны, бывшие в Витебске и Полоцке, захватил до тысячи мародеров, шатавшихся по окрестностям, чем облегчил положение населения.
После отступления армии от Смоленска, Винценгероде приказано было уйти из Витебской губернии и находиться невдалеке от армии. Отряд двинулся на Поречье и Белый. Едва вступил он в пределы Смоленской губернии, к разъездам его, посланным на Поречье, стали присоединяться жители и вместе с казаками нападать на неприятеля. И так было везде: добровольцы всех сословий и званий соединялись с отрядом Винценгероде для борьбы с неприятелем. Из Белого Винценгероде пошел через Покров и Воскресенск на Сычевку и Гжатск. Здесь его совместные с населением действия сделались еще более энергичными.
Французы, подобно тому как они это делали и в Испании, не замедлили ответить кровавой расправой, но эти меры не могли остановить стихийного протеста оскорбленного русского народа. Явились патриоты, не побоявшиеся единолично вступить в борьбу. В Смоленске отставной подполковник Энгельгардт и коллежский асессор Шубин, защищавшие свое имущество от грабителей, были осуждены французами на казнь. Неприятель выразил готовность даровать им жизнь при условии, что они изменят своей присяге. Это предложение было отвергнуто с негодованием, и их расстреляли. Энгельгардт даже не позволил завязать себе глаза перед казнью.
Движение французской и русской армий к Бородино. Простояв четыре дня в Смоленске, Наполеон двинул свою армию вслед за отступающими русскими войсками. Он надеялся быстротой движения не дать русской армии времени умножить свои силы. Он надеялся разбить ее, занять Москву, расстроить все наши средства обороны и принудить императора Александра к миру. «Нас ожидает мир, — говорил он своим приближенным, — через неделю мы заключим его. Быв так близко к цели, не о чем рассуждать. Пойдем в Москву!»
Приступая к движению на Москву, он подтвердил свои приказания относительно энергичных действий Шварценберга против Тормасова и Сен-Сира против Витгенштейна; Макдональду предписал взять Ригу. Виктóру приказано охранять пути от Вильно к Смоленску, через Могилев и Минск, и поддерживать сообщения с главными силами; в случае необходимости отступления Виктóр должен был облегчить эту операцию главных сил. Резервная 50-тысячная армия Ожеро была придвинута к границам России; дивизии его были в Кёнигсберге, Данциге, Варшаве, Ковне, а также между Вислой и Одером. Войска Монсея придвинуты с Эльбы к Одеру. Первые батальоны национальной гвардии двинуты из Франции к крепостям на Рейне и Эльбе. Кроме всего этого, во Франции объявлен новый рекрутский набор. Это был невиданный в истории размах вооруженных сил по всей территории Европы.
11 (23) августа Наполеон выехал из Смоленска к армии. Авангард его еще накануне столкнулся с арьергардом Платова у Соловьева (казаки, четыре кавалерийских и шесть егерских полков). В ожидании возможного боя он вел свою армию на фронте в 14 верст: по Московской дороге шли Мюрат, за ним Даву, Ней, гвардия и Жюно; в правой колонне шел Понятовский, в левой — вице-король. На ночлег корпуса должны были располагаться в 4–5 верстах друг от друга.
Наши армии тянулись по одной дороге — впереди армия Багратиона, а за нею 1-я армия Барклая-де-Толли. 9 (21) августа 2-я армия была у Дорогобужа, а 1-я — в восьми верстах от него, у Умолья, где и простояла два дня.
Движение было крайне трудным. Из-за продолжительной жары и засухи остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались, болота пересохли, лошади и скот издыхали, не находя корма на сожженных солнцем лугах. Наши армии находили кое-какие запасы, но для армии Наполеона не оставалось ничего; в особенности страдала кавалерия, которую вели скученно, и дальних фуражировок производить было нельзя.
Остановившись у Умолья, Барклай-де-Толли уже склонялся дать генеральное сражение, уступая общественному мнению, хотя и знал о неготовности резервов. Он писал Растопчину, прося его ускорить выставление московских военных сил на подкрепление армии, писал Витгенштейну и Милорадовичу, прося последнего из Калуги, Можайска и Волоколамска спешить к Вязьме, где составить резерв армии; убеждал и Тормасова открыть решительные действия в тылу неприятеля. Казалось, сражение назревало, и Багратион пришел со своей армией из Дорогобужа и пристроился к 1-й, став на ее левом фланге. Но вскоре нерешительность опять охватила Барклая, и он донес государю: «Имея перед собою превосходного неприятеля, я буду вместе с князем Багратионом стараться избегать генерального сражения. Однако же мы в таком положении, что сомневаюсь в этом успеть, но надеюсь на Бога, на справедливость нашего дела и храбрость наших войск».
Движение вице-короля, угрожавшее обходом по правому флангу позиции у Умолья, побудило Барклая-де-Толли не принимать на ней сражения и ночью с 11 на 12 августа отступить к Дорогобужу, где, по смотру местности, позиция была найдена слишком тесной. Боязнь быть обойденным с обоих флангов заставила снова отступать. 14 (26) августа наши армии были в Семлеве. Отсюда послали генерал-квартирмейстера Толя выбрать и укрепить под Вязьмой позицию на 20–25 тысяч человек, «дабы, имея сей город в нашей власти, армии могли бы в то же время действовать наступательно». В укрепленном лагере под Вязьмой думали оставить Милорадовича, скорого прибытия которого туда ожидали. В донесении государю Барклай-де-Толли пишет: «Итак, вот минута, где наше наступление должно начаться».
Толь донес, что под Вязьмой удобной позиции нет; все места лесисты, горы покрыты кустами, а верстах в десяти за Вязьмой, по большой Московской дороге, есть довольно выгодная позиция, которую и следует укрепить.
15 (27) августа обе армии соединились при Вязьме; арьергард вступил в кровопролитный бой на р. Осме. Наполеону крайне хотелось начать генеральное сражение, так как с каждым днем народная война разгоралась все сильнее. Города и селения в районе движения войск доставались французам сожженными; горели и волости в округе верст на двадцать, куда забирались французские фуражиры и толпы мародеров, число которых ежедневно увеличивалось из-за недостатка продовольствия.
16 (28) августа наши армии отошли к Федоровскому, намереваясь на следующий день отойти к Цареву Займищу, где была найдена позиция.
Мюрат сильно теснил наш арьергард у Вязьмы. Вместо Платова арьергардом командовал Коновницын. При отступлении нашего арьергарда Вязьма была зажжена, так что неприятельская артиллерия не могла пройти через город, а пошла в обход, вместе с пехотой и конницей. На позиции за Вязьмой Коновницын продержался еще несколько часов, к вечеру же отступил и остановился в 18 верстах впереди Царева Займища.
Хотя при отступлении от Смоленска наш арьергард постоянно отбивал все атаки противника и мы не потеряли ни одного орудия, но желание дать генеральное сражение росло и в обществе, и в армии. Помыслы и молитвы всех устремлены были к одному: окончить ненавистное отступление, которое вело врагов к самому сердцу России.
17 (29) августа при Царевом Займище Барклай-де-Толли решился, по-видимому, на генеральное сражение и доносил государю: «Здесь стал я с обеими армиями в позиции и решился ожидать атаки неприятельской».
Снова начали строить укрепления и готовиться к сражению, но войска уже не верили в возможность боя. «Опять прикажут отступать!» — было на уме у всех. Всякая надежда на решимость Барклая-де-Толли пропала; разногласия же его во взглядах с Багратионом совершенно обострили их взаимные отношения. Но вскоре все воспрянули духом, получив известие о назначении общего главнокомандующего князя Михаила Илларионовича Кутузова, который и прибыл к армии в Царево Займище.
Назначение Кутузова главнокомандующим. Славный сподвижник Суворова, недавно блестяще окончивший войну с Турцией, 29 июля возведенный в княжеское достоинство с титулом светлейшего, Кутузов был тем, на кого с верой и надеждой смотрела вся тогдашняя Россия. Чрезвычайный комитет, которому государь поручил выбрать главнокомандующего всеми армиями, единогласно избрал Кутузова. 8 (20) августа государь объявил ему об этом назначении.
Светлейший князь Смоленский генерал-фельдмаршал М. И. Голенищев-Кутузов
Император Александр не доверял ни военным способностям, ни личным свойствам Кутузова. Вверяя ему судьбу России, государь превозмог в себе предубеждение против него и сделал уступку общественному мнению. Глас народный на этот раз оказался гласом Божьим. Назначение Кутузова было встречено с восторгом во всей России; даже недоброжелатели полководца сознавали, что никто не мог бы заменить его в то время, когда Наполеон неудержимо двигался к сердцу России.
Наполеон, отлично знавший Кутузова еще со времен войны 1805 г., назвал его «le vieux renard du Nord». «Постараюсь доказать великому полководцу, что он прав», — заметил Кутузов, когда ему сделался известным этот отзыв.
11 августа князь Кутузов выехал из Петербурга в армию. В Ижоре он встретил курьера с донесением о занятии французами Смоленска. «Ключ к Москве взят!» — с горечью воскликнул старый полководец. Весь переезд его к армии имел вид непрерывного торжественного шествия; толпы жителей городов и селений ждали его проезда, становились на колени, желали ему счастливого пути и восклицали: «Спаси нас, побей супостата!»
17 (29) августа Кутузов прибыл в Царево Займище на позицию, избранную Барклаем для решительного боя. Поздоровавшись с почетным караулом и оглядев солдат, он воскликнул: «Можно ли все отступать с такими молодцами?!» Эти слова быстро разнеслись по армии, и тотчас же родилась поговорка: «Приехал Кутузов бить французов». Тем не менее, признав местность невыгодной для сражения и желая сблизиться с приближавшимися подкреплениями, Кутузов приказал продолжать прерванное Барклаем отступление, чтобы на первой же выгодной позиции вступить в битву, которой желали войска и народ.
Кутузов внутренне сочувствовал идее Барклая — пока уклоняться от генерального сражения, но сознавал, что необходимо удовлетворить желание общества, требовавшего вступления в бой. Бородинская битва не оправдывалась общим стратегическим положением армии — это была искупительная жертва, приносимая в защиту первопрестольной столицы.
Бородинское сражение
Позиция у Бородино ♦ Диспозиция Кутузова ♦ Бои у Шевардино 24–26 августа ♦ Три атаки на Семеновские флеши ♦ Наступление вице-короля Евгения ♦ Атака Уваровым и Платовым левого фланга французов у д. Беззубово ♦ Четвертая атака на Семеновские флеши ♦ Пятая и шестая атаки на Семеновские флеши ♦Взятие французами центральной батареи ♦ Ход боя на левом крыле, у д. Утицы ♦ Ночь с 26 на 27 августа ♦ Оценка сражения.
19 (31) августа армия Кутузова выступила из Царева Займища, в тот же день прошла через Гжатск и ночевала при деревне Ивашковой; арьергардом командовал Коновницын; 20-го ночлег был в Дурыкине, 21-го — у Колоцкого монастыря и 22-го у с. Бородино. Во время этих маршей к армии присоединились резервы Милорадовича, которому приказано было вступить в командование 2-м и 4-м корпусами. Под Бородином была выбрана позиция для боя, которую 22-го числа Кутузов лично объехал и одобрил.
Наполеон продолжал следовать за нашей отступающей армией. 19 (31) августа авангард его занял Гжатск и сжег его. На следующий день Наполеон сам прибыл в Гжатск, где и получил сведение о вступлении в командование армией Кутузова, что заставляло надеяться на возможность скорого генерального сражения. Поэтому он приостановил наступление, чтобы подтянуть корпуса и подготовиться к предстоящему сражению. Мюрат немного выдвинулся перед Гжатском, Даву и Ней остановились в Гжатске, левее их — вице-король в Павлове, правее — Понятовский в Будаеве; в этом положении армии оставались и 21 августа (2 сентября). Жюно был пока позади, в Чеплуке. К 22 часам приказано было доставить сведения о боевом составе всех корпусов, а также исправить ковку лошадей. Численность армии составила 128 тысяч, и ожидалось в течение пяти дней присоединение еще 6 тысяч человек с тыла. 23 августа (4 сентября) армия снова двинулась вперед.
План сражения при Бородино
После полудня Мюрат столкнулся с арьергардом Коновницына у Гриднева; бой длился до ночи, после чего Коновницын отступил к Колоцкому монастырю. 24 августа (5 сентября) Мюрат атаковал у Колоцкого монастыря наш арьергард, который, под угрозой обхода вице-короля, отступил к главным силам, стоявшим у Бородина. К двум часам Мюрат подошел к нашей позиции, и туда же приближались вице-король от Больших Садов и Понятовский от Ельни.
Общий вид Бородинского поля (с гравюры Адама)
Позиция у Бородино. Бородинская позиция лежала по обе стороны большой Смоленской дороги. Правый фланг ее примыкал к лесу, между реками Москвой и Колочей; левый фланг оканчивался у д. Утицы, на старой Смоленской дороге. Фронт ее, длиной около 7 верст, представлял тупой исходящий угол у с. Бородино. Позиция превалировала над впереди лежащей местностью. Ее правый фланг был прикрыт рекой Колочей, текущей в глубоком обрывистом овраге; центр прикрывался Семеновским ручьем. Левый фланг был слабейшей частью позиции; только кустарник и небольшой лес могли несколько затруднять здесь наступление. Между тем этот фланг был весьма важен; если бы французы имели тут успех, то могли бы по старой Смоленской дороге достигнуть Можайска прежде наших войск, стоявших у Бородина, и таким образом отрезать им путь отступления к Москве.
Позиция была усилена укреплениями: на оконечности правого фланга, у леса, фронтом к р. Москве, были построены три флеши; у дер. Горки, на новой Смоленской дороге — две батареи, одна выше другой, одна на три орудия, другая на девять; в центре позиции, на высоте — большой люнет, вооруженный 18 орудиями (батарея Раевского); впереди и южнее д. Семеновской — три флеши (Багратионовы флеши); село Бородино, на левом берегу Колочи, приведено в оборонительное положение. Укрепления не имели сильного профиля и искусственных препятствий. Люнеты, обращенные к р. Москве, на правом фланге, были лишними, а на левом фланге, у д. Утицы, где проходила заброшенная, старая Смоленская дорога, совсем не было укреплений.
На позиции у с. Бородино. Накануне боя (с гравюры Адама)
Впереди Семеновских холмов, в расстоянии 900 сажен от них, у деревни Шевардино, возвышается большой холм, превалирующий над окружающей местностью. Первоначально предполагали на этом кургане расположить левый фланг позиции, но так как при таком расположении фланг оказывался слишком выдвинутым вперед и легко подвергался охвату, то отодвинули его на Семеновские холмы, а на Шевардинском холме построили пятиугольный редут на 12 орудий и поставили передовой отряд.
Позицию предложено было занять следующим образом: правый фланг и центр — войсками 1-й армии Барклая-де-Толли (2-й и 4-й корпуса, под общим начальством Милорадовича, за р. Колочей до Горок; от Горок до батареи Раевского — 6-й корпус; частный резерв 1-й армии — 1-й резервный кавалерийский корпус Уварова и девять казачьих полков Платова — уступом за правым флангом первой армии); левый фланг — войсками 2-й армии князя Багратиона (7-й пехотный корпус от батареи Раевского до д. Семеновской; 8-й корпус — Багратионовы флеши, причем 2-я гренадерская дивизия составила частный резерв 2-й армии, а шесть казачьих полков Карпова должны были стать у д. Утицы). Егерские полки всех корпусов боевой линии предложено было частью рассыпать впереди фронта, а пять полков расположить в кустах и в лесу влево от Багратионовых флешей. Кавалерийские корпуса стали во второй линии за пехотными корпусами (2-й кавалерийский корпус — за 4-м пехотным, 3-й — за 6-м и 4-й — за 7-м). Общий резерв (3-й и 5-й пехотные корпуса и две кирасирские дивизии) стал — у д. Князьковой, артиллерийский резерв (300 орудий) — у д. Псаревой. Сверх того на пять казачьих полков возложено было наблюдение за правым флангом, на нижнем течении р. Колочи.
В армии Кутузова было 103 тысячи регулярных войск (в том числе 72 тысячи пехоты и 17 тысяч кавалерии) при 640 орудиях и, кроме того, 7 тысяч казаков и 10 тысяч ратников, почти необученных и вооруженных большей частью пиками (Смоленского и Московского ополчений). В числе этих 103 тысяч было 15 тысяч наскоро обученных рекрутов, так что опытных солдат в нашей армии в день Бородинского сражения было всего 90 тысяч.
Перед сражением все частные и казенные обозы отправили на 6 верст за Можайск; при полках оставили только патронные ящики и по одной лазаретной карете на батальон. Командирам корпусов предписывалось озаботиться устройством свободных сообщений между войсками.
Диспозиция Кутузова. Для боя дана была следующая диспозиция, подписанная Кутузовым 24 августа:
«Присоединив к себе все подкрепления, прибывшие от Калуги и Москвы, армия ожидает наступления неприятеля при Бородине, где и даст ему сражение. 2, 4, 6-й и 7-й пехотные корпуса и 27-я дивизия составляют кор-де-баталь и располагаются в две линии. За каждым из них становится по кавалерийскому корпусу: за 2-м пехотным 1-й кавалерийский, за 4-м — 2-й, за 6-м — 3-й, за 7-м — 4-й.
В центре кор-де-баталь, за кавалерийскими корпусами, станут резервы, в батальонных колоннах, на полных дистанциях, в две линии, а именно: 3-й пехотный корпус, а за ним гвардия и сводные гренадерские батальоны 4, 7, 1-й и 3-й дивизий. Вторая гренадерская дивизия и сводные гренадерские батальоны 2-й армии становятся за 4-м кавалерийским корпусом и составляют резерв 2-й армии. Все кирасирские полки обеих армий во время действия расположатся позади гвардейского корпуса в полковых колоннах; артиллерия, остающаяся при резервах, составляет резервную артиллерию. Начальники в кор-де-баталь: правый фланг — из 2-го и 4-го корпусов, под командой Милорадовича; центр — из 6-го корпуса, под командой Дохтурова; левый фланг — из 7-го корпуса и 27-й дивизии, под командой князя Горчакова. Главнокомандующие армиями командуют, как и прежде, войсками, их армии составляющими, то есть: Барклай-де-Толли правым крылом и центром, а князь Багратион левым флангом; князь Голицын 1-й командует 1-й и 2-й кирасирскими дивизиями, кои соединить вместе в колоннах за гвардией.
В этом боевом порядке намерен я привлечь на себя силы неприятельские и действовать сообразно его движениям. Не в состоянии будучи находиться во время сражения на всех пунктах, полагаюсь на известную опытность господ главнокомандующих и потому предоставляю им делать соображения действий на поражение неприятеля. Возлагаю все упование на помощь Всесильного и на храбрость и неустрашимость российских воинов, при счастливом отпоре неприятельских сил дам собственные повеления на преследование его, для чего и ожидать буду беспрестанных рапортов о действиях, находясь за 6-м корпусом. При сем случае неизлишним почитаю представить господам главнокомандующим, что резервы должны быть сберегаемы сколь можно долее, ибо тот генерал, который сохранит еще резерв, не побежден. На случай наступательного движения, оное производится в сомкнутых колоннах к атаке, стрельбой отнюдь не заниматься, но действовать быстро холодным ружьем. В интервалах между пехотными колоннами иметь некоторую часть кавалерии, тоже в колоннах, которая бы подкрепляла пехоту. На случай неудачного дела, генералом Вистицким открыты несколько дорог, которые он господам главнокомандующим укажет и по коим армии должны будут отступать. Сей последний пункт единственно для сведения господ главнокомандующих».
Бои у Шевардино 24–26 августа. Войска арьергарда Коновницына при отступлении к Бородино разошлись со своим корпусом. Рассыпавшиеся по берегу Колочи егеря открыли огонь по головным отрядам французов. Наполеон приказал овладеть деревнями Фомкиной, Алексинкой, Доронином, Шевардино и редутом возле него, которые мешали развертыванию войск, следовавших по новой Смоленской дороге.
Передовая позиция у Шевардино была занята частью войск 2-й армии, под начальством князя Горчакова (27-я пехотная дивизия, пять гренадерских полков, два сводно-гренадерских батальона, два драгунских полка и 2-я кирасирская дивизия); 27-я дивизия стояла за редутом, имея на флангах кавалерию; три полка егерей заняли на левом фланге Доронино и кустарник возле него; в редут поставлено 12 батарейных орудий. Овладев без особенного труда д. Фомкиной, Мюрат переправился через Колочу; за ним следовал корпус Даву; им обоим удается овладеть д. Алексинкой и развернуться против правого фланга Шевардинской позиции, в то время как Понятовский, наступавший от Ельни, овладел Доронином, угрожая левому флангу. Упорный бой завязался за редут, который несколько раз переходил из рук в руки противников, по мере ввода ими в бой резервов; на ночь редут остался за нами. Но уже ночью, в темноте, французы еще попытались овладеть редутом; Неверовский без выстрела неожиданно сам атаковал их в штыки, его поддержала 2-я кирасирская дивизия; французы, охваченные паникой, бежали, оставив в наших руках пять орудий, из которых три подбитых остались на месте, а два вывезены кирасирами. Бой затих. Около полуночи французы, по-видимому, снова намеревались вести атаку на батарею, но в это время было получено приказание Кутузова, следившего за боем от деревни Татариновой, отвести войска Горчакова на главную позицию, что и было исполнено.
Наступление французской пехоты под Шевардино (с гравюры Адама)
Бой под Шевардино. Французская артиллерия на позиции
Бой при Шевардино
Наполеон приказал разбить свою палатку влево от Московской дороги, в д. Валуевой, посреди расположения гвардии; впереди стоял корпус вице-короля. Ней стоял за Даву; Жюно был еще в Гжатске.
В 2 часа утра 25 августа (6 сентября) после непродолжительного отдыха Наполеон выехал на рекогносцировку с Коленкуром и Раппом и внимательно осмотрел позицию русских и строящиеся укрепления. В это утро был привезен подарок Наполеону — портрет его сына — «короля Рима»; портрет был выставлен для осмотра гвардейцев, которые выражали при этом необыкновенную преданность своему императору. После завтрака Наполеон продиктовал следующий приказ по армии:
«Воины! Вот сражение, которое вы так желали. Победа зависит от вас. Она необходима для нас; она доставит нам все нужное: удобные квартиры и скорое возвращение в отечество. Действуйте так, как вы действовали при Аустерлице, Фридланде, Витебске и Смоленске. Пусть позднейшее потомство с гордостью вспоминает о ваших подвигах в сей день. Да скажут о каждом из вас: он был в великой битве под Москвой».
Отдав этот приказ, после полудня он вторично выехал перед позицией русских и был вполне доволен тем, что, по-видимому, на этот раз русские хотят дать бой.
Уже на рассвете армия Наполеона стояла под ружьем в следующем расположении: Понятовский на правом крыле, примыкая к дороге на Ельню; рядом с ним, впереди Шевардинского редута — Даву с тремя дивизиями (Фриана, Дессе и Компана); за ним гвардия; впереди селения, до р. Колочи — дивизия Морана, на другом берегу реки — Жерар и корпус вице-короля — между Валуевой и Бородином (Моран, Жерар и кавалерийский корпус Груши были отданы в распоряжение вице-короля); утром 26-го Моран также переправился к вице-королю на левый берег р. Колочи. Ней стоял немного сзади и левее Даву, у Алексинки; к ночи прибыл и стал за ним Жюно. Правее и сзади за Даву стояли кавалерийские корпуса Нансути, Монбреня и Латур-Мобура, прибывшего из Мстиславля, через Ельню и Ермаки.
Вернувшись в свою палатку вечером, Наполеон сделал распоряжения для завязки боя на следующий день. Сражение начнется сильной канонадой: 62 орудия Даву и гвардии и 40 орудий Нея вступят в бой с Семеновскими батареями; остальная гвардейская артиллерия будет в готовности к действию. В то же время Понятовский охватит левый фланг, а Компан, которому император дал личные указания, поведет атаку на Семеновские укрепления. Вице-королю еще утром приказано за ночь навести три моста через Колочу и, как только начнется атака на правом крыле, двинуться вперед, перейти Колочу и войсками 4-го корпуса атаковать правое крыло русских, а дивизиям Морана и Жерара атаковать редут у д. Горки.
Отдав распоряжения, Наполеон лег спать, но почти не сомкнул глаз от волнения в ожидании решающего боя; он вскоре встал, призвал к себе Берье и работал вместе с ним до полпятого утра, потом сел на лошадь и отправился к Шевардинскому редуту, там слез с лошади, выбрал себе удобное место несколько впереди и влево от редута, и не сходил с него почти в течение всего дня. Он страдал в этот день настолько сильным насморком, что даже с трудом мог говорить, а через два дня совсем потерял голос.
В лагере русских настроение было приподнятым: нижние чины стирали белье, чтобы одеться в чистое, как перед смертью; многие даже отказывались от чарки, говоря, что в такой день не пьют. Спешно строили укрепления. После полудня по фронту войск крестным ходом обносили икону Смоленской Божьей Матери, перед которой служили молебны, и люди набожно прикладывались. Никакого приказа для подъема духа войск перед сражением Кутузов не отдавал; в этом нужды не было: всем были ясны важность предстоявшего сражения и причины войны. Впрочем, объезжая войска, старик главнокомандующий говорил с солдатами, но простым языком, понятным каждому русскому человеку. Сибирскому пехотному полку, например, он сказал: «Вам придется защищать землю родную, послужить верой и правдой до последней капли крови. Каждый полк будет употреблен в дело. Вас будут сменять, как часовых, через каждые два часа. Надеюсь на вас. Бог вам поможет; отслужите молебен!»
Заметив сосредоточение значительных сил неприятеля у Шевардинского редута, против нашего левого фланга, Кутузов приказал внести некоторые изменения в занятие позиции: сводной гренадерской дивизии графа Воронцова приказано занять Семеновские флеши, а за нею стать 27-й пехотной дивизии Неверовского; 2-й гренадерской дивизии стать за Семеновским; корпусу Тучкова из общего резерва с 7 тысячами московского ополчения стать на старой Смоленской дороге, у д. Утицы. Остальных ополченцев разместили позади линий, чтобы те могли оказывать помощь раненым. Для связи Тучкова со 2-й армией четыре егерских полка заняли кусты и лес между Утицей и Семеновским. Главную квартиру свою Кутузов перенес из Татариновой в Горки.
Наступил вечер; поднявшийся ветер с воем проносился над нашими биваками, где солдаты, греясь около костров, точили штыки, отпускали сабли и прислушивались к ликованиям во французском лагере, вызываемым появлением Наполеона, объезжавшего свои корпуса.
Перед рассветом, среди глубокой тишины, царившей на Бородинском поле, грянул выстрел с русской батареи, впереди Семеновского, — в темноте нашим показалось, что неприятель приближается. Ошибка вскоре разъяснилась, и после первого выстрела все смолкло. Услышав звук выстрела, Кутузов поехал на батарею за д. Горками.
Почти в то же время и Наполеон скакал к Шевардинскому редуту. Заря занималась, туман рассеялся, блеснул первый луч солнца. «Это солнце Аустерлица!» — сказал Наполеон, возбуждая воинственное настроение своих войск, готовых уже ринуться в атаку после прочтенного им приказа, сулившего легкую победу и скорое окончание войны.
Верно сказал Наполеон: солнце было то же, что и под Аустерлицем, но настроение русских войск и вся обстановка предстоящего сражения были другими.
В половине шестого со стороны Шевардинского редута раздался одиночный пушечный выстрел и замер среди общей тишины. Прошло несколько минут. Раздался второй, третий выстрел, заколебался воздух; затрещала ружейная перестрелка, и вскоре огонь охватил все поле сражения. Град ядер, гранат, картечи и ружейных пуль из 1500 орудий и 25 тысяч ружей в течение всего дня сотрясали и воздух и землю под ногами бойцов, посылая смерть во всех направлениях, и казалось, что никому не суждено спастись из этого ада.
Бородино 26 августа (с картины А. Е. Коцебу)
Около 6 часов утра бой разгорелся на старой Смоленской дороге и в центре, против Багратионовых флешей. Понятовский наступал по обе стороны старой Смоленской дороги против корпуса Тучкова, который, после упорного боя с превосходящим противником, отступил к холмам у д. Утицы; удачно расположив на командующей высоте артиллерию, он остановил ее огнем наступление поляков Понятовского.
Три атаки на Семеновские флеши. В то же время Даву, поддерживаемый огнем 100 орудий, двинул дивизию Компана и уступом справа за нею дивизию Дессе в атаку на флеши. Компан бросился на укрепления, а левее его Ней тоже завязал жаркий бой против флешей. В половине восьмого французам удалось ворваться в укрепления, невзирая на страшные потери от нашего картечного и ружейного огня; но Горчаков, оборонявший флеши, произвел контратаку дивизиями Воронцова и Неверовского и выбил французов из укреплений. Между тем, Наполеон, опасаясь, чтобы открытый правый фланг дивизии Даву не подвергся атаке со стороны русских, которые могли бы проскользнуть между Понятовским и Даву, приказал Жюно пройти за Неем и Даву и развернуться на правом фланге последнего, прикрываемом только кавалерией Мюрата. Жюно начал движение в 8 часов; но едва он вышел за корпус Нея, как со стороны русских была произведена сильная контратака; Жюно приказано было немедленно вступить в бой между корпусами Нея и Даву. Он перестроился в резервный порядок на месте, где его застало приказание, но контратака русских до него не дошла.
Произошло это так: двукратная попытка Даву атаковать флеши не удалась, и обе его дивизии были отброшены в лес; вскоре Ней, поддержанный огнем большой батареи, развернулся на левом фланге Даву, и атака была возобновлена с неудержимой силой. Артиллерия и пехота русских встретила врагов дождем картечи и пуль, но французы, преодолевая ужас смерти, прорвались через интервалы между орудиями и захватили укрепления с тыла. Но этот успех был недолог. Дивизии Воронцова и Неверовского снова ударили в штыки и, при содействии 4-го кавалерийского корпуса, опрокинули противника, нанеся ему огромные потери.
Бой на Семеновских высотах. 2-я русская кирасирская дивизия врывается во флеши; Мюрат, отстреливаясь, ищет спасения в рядах своей пехоты (с гравюры Фабер-де-Фора)
В 9 часов Ней и Даву снова двинулись вперед; Мюрат поддерживал эту атаку, направив корпуса Латур-Мобура и Нансути уступом вперед и правее Даву, а корпус Монбреня — в резерве за Неем. Бой перед Семеновскими флешами снова усилился, и в то же время успех для французов обозначился, по-видимому, на обоих флангах.
На кургане, у д. Горки, Кутузов, окруженный штабом, наблюдал движения противника. Громадные массы войск, сосредоточенные Наполеоном у Шевардина, и его настойчивые атаки на Семеновские флеши указывали, что он не намеревается делать больших обходных движений, а решил раздавить русскую армию сильными фронтальными ударами, чего бы это ни стоило, невзирая ни на какие потери. Потери значительными были и у нас. Воронцов, ведя дивизии в контратаку, был ранен и покинул поле сражения. Багратион, опасаясь быть охваченным слева, приказал Тучкову прислать дивизию Коновницына на поддержку Воронцова и Неверовского и взял несколько батальонов из второй линии корпуса Раевского, бывшего правее него, придвинул из резерва 2-ю гренадерскую дивизию принца Мекленбургского и поставил ее влево от д. Семеновской; к левому флангу 2-й гренадерской дивизии придвинул 2-ю кирасирскую дивизию Дуки, а Кутузов, по его просьбе, послал на усиление левого крыла Измайловский, Литовский и Финляндский полки из резерва, а за ними двинул семь гренадерских батальонов, три полка кирасир и три батареи гвардейской артиллерии. В то же время генерал-квартирмейстеру 1-й армии Толю приказано было перевести 2-й корпус Багговута с крайнего правого на левый фланг нашей позиции.
Наступление вице-короля Евгения. Посмотрим, что происходило в центре нашей позиции. Вице-король стоял в выжидательном положении у Бородино, наблюдая развитие сражения на нашем левом крыле; когда же Даву, Ней и Жюно стали подаваться вперед, он решил начать атаку на центр. Сначала он двинул дивизию Дельзона на Бородино, занятое Лейб-гвардии Егерским полком, и выбил его оттуда после короткого, но крайне упорного боя, в котором егеря потеряли 30 офицеров и половину наличного состава; французы перешли через Колочу за отступавшими егерями и готовились уже атаковать 12-пушечную батарею, защищавшую мост. Нападение удалось отбить, но батарею приказано было отвести назад. На поддержку гвардейским егерям были двинуты 1-й и 9-й егерские полки. Командир 1-го полка полковник Карпенков, укрыто расположивший свой полк, неожиданно вывел его на гребень холма, дал залп в упор и затем ударил в штыки. Ошеломленный неприятель бросился назад к мосту, однако не мог быстро перейти через него, так как егеря при отступлении успели разрушить часть настилки; не успевшие переправиться за Колочу были на нашем берегу истреблены до последнего. Наши егеря преследовали противника за реку, но вскоре были отозваны назад, и при этом окончательно разрушили мост под сильным огнем противника.
Кутузов со своим штабом во время Бородинского боя (со старинной гравюры)
Решив наступать за р. Колочу, вице-король оставил дивизию Дельзона у Бородина, а кавалерийской дивизии Ор нано на правом берегу р. Войны, впадающей в Колочу, приказал прикрывать левый фланг; затем он двинул все свои войска за р. Колочу (дивизии Морана и Жерара, бывшая Гюденя, из корпуса Даву, дивизию Брусье, итальянскую гвардию и кавалерийский корпус Оруши), поддерживаемый огнем артиллерии, выставленной у Бородино. Все эти войска двинулись на курганную батарею, обороняемую 7-м корпусом Раевского, у которого, после отправки восьми батальонов на помощь Багратиону, оставалось только восемь батальонов, из них четыре, под начальством Паскевича, расположились правее батареи, а четыре, под начальством Васильчикова — левее; егеря 12-й и 26-й дивизий обороняли кустарник при впадении ручья Семеновского в р. Колочу; три егерских полка стояли в резерве за батареей. На левом фланге Раевского расположился 3-й кавалерийский корпус.
Атака батареи Раевского пехотой вице-короля (с гравюры Адама)
Мост через р. Колочу у с. Бородино на новой Смоленской дороге (с гравюры Фабер-де-Фора)
В 10 часов, оттеснив наших егерей, вице-король атаковал батарею дивизиями Брусье и Морана, переправившимися через Колочу. Минута для атаки была выбрана удачно: французская артиллерия уже несколько часов обстреливала батарею, Семеновские флеши только что были заняты Неем, резерв Раевского был наполовину израсходован на поддержку Багратиона.
Первая атака, произведенная дивизией Брусье, была отбита; французы отступили в овраг и усилили обстрел батареи артиллерией.
В одиннадцатом часу бригада Бонами дивизии Морана устремилась к люнету; дивизия Паскевича, понесшая до того огромные потери, не в состоянии была удержать атакующих. Бонами с 30-м линейным полком ворвался на батарею, и там загорелся отчаянный рукопашный бой. Это был серьезный момент сражения: по овладении батареей противник врезывался в наше расположение и разобщал наши армии. Но, по счастью, поблизости находился начальник штаба 1-й армии, генерал Ермолов, посланный Кутузовым на левый фланг позиции для ободрения войск 2-й армии.
Сознавая важность обстановки, Ермолов приказал следовавшим за ним двум артиллерийским ротам полковника Никитина выстроиться фронтом к потерянному укреплению и открыть огонь по столпившимся на нем французам; сам же, взяв 3-й батальон Уфимского полка, повел его на батарею, за ним двинулись три егерских полка резерва и оставшиеся защитники укрепления, и все это, по словам Ермолова, «толпою в образе колонны» ринулось на батарею в штыки. Противник был опрокинут с кургана и, охваченный с флангов остатками полков 26-й и 12-й пехотных дивизий, отброшен на значительное расстояние. Израненный генерал Бонами был взят в плен.
Контратака Ермолова произвела сильное впечатление на французов и едва не повлекла за собой оставление ими Семеновских флешей.
Командир гвардейской батареи, стоявший в день Бородинского сражения впереди Шевардинского редута, прикрывая главную квартиру Наполеона, в своих воспоминаниях дает следующую картину:
«Перед моими глазами было следующее зрелище: справа позади меня — старая гвардия в парадной форме, в центре — пехота молодой гвардии, слева — гвардейская кавалерия; против середины моей батареи император в серой шинели, скрестив руки на груди, нервно расхаживал на небольшом пространстве; дальше виднелась группа офицеров и генералов с подзорными трубами в руках. Две конные батареи, под командованием Морана, вскоре стали левее меня, прикрывая кавалерию. Я оставался в таком положении до четырех часов пополудни, слыша со всех сторон сильную канонаду и едва различая по временам, сквозь поднявшуюся пыль, неприятельские позиции. Более сотни штабных офицеров один за другим подъезжали к императору; он выслушивал их донесения, потом движением руки отправлял назад, почти никому из них не сказав ни одного слова. Я утверждаю, что с начала боя и до четырех часов он оставался постоянно на одном месте и не отдал ни единого приказания, так как все это время я не спускал с него глаз. Маршал Бессьер, шагавший взад-вперед невдалеке от меня, время от времени подходил ко мне с вопросом, не вижу ли я передвижений около большого редута. Я отвечал ему, что ничего не видел, хотя даже не знал, где находился этот редут, называемый им большим; полагаю, что его превосходительство так же мало был в этом осведомлен, как и я, потому что если бы это было ему известно, то он не преминул бы указать мне направление. Каждый раз его превосходительство удалялся от меня, произнося сквозь зубы: „Очень трудно будет взять этот большой редут!“
Около четырех часов подъехал к императору с докладом один из офицеров штаба, и маршал Лефевр скомандовал: „Вся гвардия вперед!“ Как мне исполнить это, когда передо мной овраг? Фуркруа, Ривьер и я начали отыскивать переход, как вдруг император, по-видимому, не замечавший рва, закричал нам: „Вперед, вы с… с…!“ Не оставалось другого исхода, как броситься в ров, но тут генералу Лористону удалось найти переход и провести нас. Его Величество поехал вперед верхом, и больше я его не видел уже до конца этого дня».
В это время Ермолов был ранен картечью в шею, а талантливый начальник артиллерии 1-й армии, граф Кутайсов, убит.
Барклай-де-Толли, видя полное изнеможение корпуса Раевского, сменил его батальонами 24-й пехотной дивизии Лихачева, которую вскоре поддержал также 4-й дивизией принца Евгения Вюртембергского.
Бой стал затихать, но более 100 орудий громили защитников центрального участка нашей позиции, которые доблестно выносили страшные потери.
Атака Уваровым и Платовым левого фланга французов у д. Беззубово. Около 10 часов Кутузову стало ясно, что Наполеон хочет опрокинуть наше левое крыло, и потому он отдал приказание: 1) Милорадовичу с 4-м пехотным и 2-м кавалерийским корпусами сблизиться с центром и 2) Платову с казаками и Уварову с 1-м кавалерийским корпусом переправиться через р. Колоча ниже Бородина, и атаковать левое крыло неприятеля, как об этом просил еще раньше сам Платов. Эта атака должна была отвлечь внимание Наполеона и часть его сил от нашего центра и левого фланга.
В двенадцатом часу дня Уваров с 28 эскадронами и 12 конными орудиями переправился через Колочу и двинулся к р. Войне, где был встречен дивизией Орнано и 84-м пехотным полком, которые отошли у Беззубова за мельничную плотину, а полк построился в каре перед плотиной. Боясь упустить противника, Уваров приказал лейб-гусарам атаковать пехоту без подготовки огнем конной артиллерии; три последовательные атаки лейб-гусар были отбиты, а когда была вызвана вперед артиллерия, противник отступил за плотину. На этом наступление Уварова, за неимением пехоты, и кончилось, так как в Бородине стояла целая дивизия Дельзона. Платов с девятью казачьими полками переправился через р. Войну выше Беззубова и, рассыпавшись в кустах между неприятельскими колоннами и обозами, проник в самый тыл, до новой Смоленской дороги. Это движение заставило противника оставить оборону плотины, чем воспользовались лейб-казаки, бросившись через плотину в тыл неприятелю. Вскоре Уваров и Платов были отозваны Кутузовым назад, но последствия этого нападения были значительные: как только вице-король узнал о появлении нашей кавалерии за р. Колочей, он поскакал туда сам, приостановил атаку на центральную батарею и даже приказал дивизии итальянской гвардии переправиться обратно за р. Колочу для поддержки дивизии Дельзона, и хотя потом дело разъяснилось и опасность с этой стороны миновала, но время уже было потеряно, и русские успели подтянуть к центру все войска, бывшие в резерве и на правом крыле.
Четвертая атака на Семеновские флеши. Мы видели выше, как назревала третья атака на Семеновские флеши; на этот раз готовились атаковать: две дивизии корпуса Даву, три дивизии корпуса Нея, кавалерийские корпуса Латур-Мобура и Нансути и две легкие кавалерийские бригады. С нашей стороны оборонялись: остатки сводной гренадерской дивизии, 27-я пехотная дивизия, 2-я гренадерская дивизия, 2-я кирасирская дивизия Дуки и три кавалерийских полка (Ахтырский, Новороссийский, Литовский) 4-го кавалерийского корпуса.
Ней повел атаку во главе 24-го легкого полка и овладел левой флешью; дивизия Ледрю ворвалась в правую флешь, а затем захватила и третью, бывшую несколько сзади. В рукопашном бою Воронцов был ранен штыком. Багратион направляет отбить флеши 27-ю пехотную дивизию, четыре батальона 2-й гренадерской дивизии принца Мекленбургского, кирасирскую дивизию Дуки и вышеупомянутые три кавалерийских полка с пятью конными орудиями. Французы снова выбиты из флешей.
Около десяти часов утра Ней, Даву и Мюрат опять повели атаку на флеши; после отчаянного боя, в котором были ранены князь Горчаков и Неверовский, войска Нея овладели флешами, но в это время подошла с левого фланга 3-я дивизия Коновницына с четырьмя кавалерийскими полками, которым удалось снова выбить французов из флешей.
Пятая и шестая атаки на Семеновские флеши. В 11 часов Ней и Мюрат ввели в бой дивизию Фриана (Даву, по случаю контузии, передал командование Мюрату), корпус Жюно направился в лес между флешами и старой Смоленской дорогой, где завязал бой с егерями Шаховского.
Более 400 орудий было выставлено против нашего левого крыла; с нашей стороны число орудий было доведено до 300. Теперь наступила самая кровопролитная сцена великой драмы! На пространстве одной квадратной версты гремела адская канонада 700 орудий; французы смело стремились вперед и даже вызвали похвалу самого князя Багратиона, крикнувшего «Браво!» одному французскому полку, храбро наступавшему без выстрела под страшным картечным и ружейным огнем с нашей стороны. Около 11 часов французы произвели пятую атаку, в четвертый раз ворвались во флеши и снова были выбиты, причем получили ранения принц Карл Мекленбургский и многие другие.
Через полчаса последовала шестая, последняя атака на флеши. Весь фронт нашего левого крыла двинулся навстречу и вступил в отчаянный рукопашный бой. Перемешалось все — пехота, кавалерия и артиллерия; бились штыками, прикладами, тесаками, банниками. Некоторые неприятельские всадники, увлеченные запальчивостью, были захвачены даже в наших гвардейских полках. Одни только резервы обеих сторон стояли в отдалении неподвижно. В пылу этого боя тяжело раненный Багратион, сдав команду Коновницыну, был унесен с поля сражения, граф Сен-При и многие другие начальники выбыли из строя, и русские войска, не управляемые более, в половине двенадцатого окончательно уступили флеши французам. Коновницын отвел войска за Семеновский овраг, быстро привел их в порядок, занял артиллерией ближайшие высоты и задержал дальнейшее наступление французов. Вскоре прибыл герцог Александр Вюртембергский, посланный Кутузовым на левый фланг по получении известия о ранении Багратиона, но так как он прислал очень неутешительные донесения, то Кутузов отозвал его к себе, и начальство над 2-й армией поручено было бесстрашному защитнику Смоленска — Дохтурову.
Французы решили развить одержанный ими успех: вдоль Семеновского оврага были выставлены сильные батареи, после чего Ней повел дивизией Фриана и частью своего корпуса атаку на Семеновскую, Мюрат же направил корпуса Латур-Мобура и Нансути на участок южнее Семеновской, причем последний должен был охватить этот участок, опрокинув полки Лейб-гвардии Измайловский и Литовский (впоследствии Лейб-гвардии Московский). Под страшным огнем наших батарей конница неприятельская понеслась через Семеновский овраг. Нансути три раза атаковал Измайловский и Литовский полки, понесшие большие потери от огня французских батарей, но все атаки были отбиты батальным огнем; доскакавшие же до наших каре смельчаки умирали на штыках наших гвардейцев. Потери от артиллерийского огня были настолько ужасны, что наши доблестные полки отдыхали, когда несущаяся на них в атаку кавалерия заставляла свою артиллерию прекращать огонь. Отбитую конницу Нансути преследовали наши два кирасирских полка (Орденский и Екатеринославский).
Латур-Мобур шел левее, севернее Семеновской, проскакал через части 2-й гренадерской дивизии, опрокинул драгун генерала Сиверса и заскакал в тыл Измайловскому и Литовскому полкам, но атака трех наших кирасирских полков (5-го гвардейского корпуса) и ахтырских гусар заставила его отступить за овраг.
Вслед за кавалерией Фриан с двумя пехотными полками двинулся на Семеновскую и овладел деревней. Наши войска левого крыла отошли к востоку от оврага на пушечный выстрел, но полки Измайловский, Литовский и Финляндский удержались у опушки леса, в центре Семеновского оврага.
Уступая настоятельным просьбам Нея и Мюрата о присылке подкреплений, но не считая минуту решающей атаки назревшей, Наполеон послал им дивизию молодой гвардии (генерала Роге), но как раз в это время он получил донесение о нападении нашей кавалерии за р. Колочей на левый фланг его армии; гвардия была остановлена.
Около полудня, после шестичасового упорного боя, атаки неприятеля нами были отбиты на всех пунктах, кроме Бородина и Семеновских флешей; центр несколько подался назад, и самым ближайшим пунктом к неприятелю была батарея Раевского. Но приостановка атаки на батарею почти на два часа, вследствие поиска за р. Колочей кавалерии Уварова и Платова, дала нам возможность усилить угрожаемый пункт войсками с правого фланга и из резерва: войска корпуса Раевского были сменены 24-й дивизией Лихачева, и прибыл 4-й корпус (Остермана); он стал левее и позади центральной батареи; за ним полки Преображенский и Семеновский, а за ними — кавалерия (2-й и 3-й корпуса и полки Кавалергардский и Конный).
Взятие французами центральной батареи. Успокоившись за свое левое крыло, Наполеон приказал возобновить атаку на центральную батарею. Атака началась в два часа: с фронта на батарею наступали три пехотные колонны (дивизии Брусье, Морана и Жерара), с левого фланга — кавалерийский корпус Груши, а с правого — корпус Коленкура (заменившего убитого Монбреня); впереди наступала густая цепь стрелков.
Атака батареи Раевского корпусом генерала Коленкура (с гравюры Кампа)
Взятие батареи Раевского (с гравюры Адама)
Генерал Коленкур во главе кирасирской дивизии Ватье, перейдя р. Семеновку, опрокинул наши войска, бывшие южнее батареи, и с 5-м кирасирским полком повернул на север, прямо на батарею, ворвался на нее с горжи, но удержаться не мог, так как пехота вице-короля еще не дошла до укрепления. Из-за оврага по кирасирам был открыт убийственный огонь; с огромными потерями кирасиры отхлынули, оставив на батарее в числе убитых своего храброго начальника, генерала Коленкура.
За дивизией Ватье шли — в центре конные батареи, влево от них кирасиры, а вправо уланы; прямо на батарею шла саксонская гвардия Тильмана. Наша пехота (перновцы, кексгольмцы и 33-й егерский) огнем с 60 шагов отбила кирасир и улан, но Тильман, перескочив бруствер, ворвался на батарею; одновременно с возгласами «Да здравствует император!» ворвалась в укрепления и французская пехота. Завязался упорный бой внутри укрепления, причем израненный штыками генерал Лихачев был взят в плен. Батарея, вся покрытая трупами, была захвачена; в ней французы нашли 21 орудие, из которых 13 были подбиты.
Одновременно с этим Груши вел атаку левее батареи против нашей пехоты (три полка 24-й дивизии и 7-я пехотная дивизия); на поддержку им Барклай двинул Изюмский гусарский и Польский уланский полки, но они были отбиты. Кавалерия Груши окружила каре 7-й пехотной дивизии и производила непрерывные атаки, готовясь их уничтожить. На выручку им, по приказанию Барклая, были брошены из резерва Кавалергардский и Конный полки, которые, под начальством генерала Шевича, произвели блестящую атаку на французских и баварских кирасир, опрокинули их и гнали до самой батареи. Барклай своей распорядительностью и мужеством в Бородинском сражении заставил забыть о том, в чем его раньше обвиняли.
К четырем часам пополудни в центре и на левом фланге бой затихал, и только егеря Шаховского вели оживленный бой с вестфальским корпусом Жюно. Одна из дивизий этого корпуса успела прорваться между левым крылом 2-й армии и войсками Багговута, что заставило его в 17 часов покинуть позицию у кургана и, отойдя с версту по большой дороге, расположиться на одной высоте с левым флангом 2-й армии.
С трех часов дня в центре и на левом крыле французской армии бой почти прекратился и вылился в ожесточенную артиллерийскую канонаду. Потери с обеих сторон были так велики, что и русские, и французы были крайне истощены. Противник не решался выйти из отбитого укрепления для атаки на вторую позицию русских, которые тоже боялись покинуть ее и попытаться вернуть укрепления. К шести часам канонада тоже замолкла по всей линии.
Ход боя на левом крыле, у д. Утицы. Около 10 часов 30 минут утра Понятовский овладел д. Утицей и приостановил наступление, но когда Жюно потеснил егерей Шаховского и вошел с ним в связь, Понятовский атаковал вторую позицию Тучкова, на высоте за д. Утицей, и овладел ею; наши войска отошли от позиции на небольшое расстояние. Тучков был значительно слабее Понятовского после выделения дивизии Коновницына. В таком положении дело оставалось до 12 часов, когда прибыла на подкрепление Тучкова 17-я пехотная дивизия (Олсуфьева) с командиром 2-го пехотного корпуса, генералом Багговутом. Одна бригада 17-й дивизии (полки Брестский и Рязанский) была направлена против Жюно, в помощь Шаховскому, а другая подкрепила Тучкова, который, пользуясь этим, перешел в наступление и взял высоту обратно, причем сам был смертельно ранен и скончался на 48-м году жизни. Багговут вступил в командование войсками левого фланга.
Когда войска, защищавшие Семеновские флеши, отошли назад, то и Багговут, опасаясь быть отрезанным (в лесу бой между вестфальцами Жюно и егерями князя Шаховского еще продолжался), тоже отошел на версту по старой Смоленской дороге.
Генерал-лейтенант Николай Александрович Тучков
В течение всего боя Наполеон не покидал своего места у Шевардинского редута и потому не мог быть вполне осведомлен о его ходе и объединить действия вице-короля Евгения, Нея и Даву, чем могли бы быть достигнуты более решительные результаты. Только в четвертом часу он выехал к Нею и Мюрату, к д. Семеновской, где и увидел, что русские стройно стояли на второй позиции, за Горками и Семеновским оврагом, в полной готовности продолжать бой. Хотя в распоряжении Наполеона и было 19 тысяч гвардии, но, не слушая советов своих маршалов, великий полководец решил не прибегать к этому последнему средству, так как, вероятно, не рассчитывал сломить русских. В прежних сражениях вскоре после начала боя к нему вели много захваченных пленных, отбитые орудия, знамена и т. п.; в этот день ничего подобного не было; напротив, несмотря на громадные силы, двинутые им в атаку нашей позиции, успеха не достигалось, и ежеминутно приезжали ординарцы с докладом о громадных потерях и с просьбой подкреплений. Теперь он сам увидел грозную стену русских бойцов, готовых умереть, но не уступить шага земли без боя. По всему фронту гремела страшная канонада, постепенно начинавшая утихать. Через три часа Наполеон вернулся назад, «против обыкновения, с красным лицом, с всклокоченными волосами и усталым видом».
Вот что пишет в своих мемуарах командир одной из гвардейских батарей:
«В шесть часов Перрен, адъютант графа Лобау, крикнул мне: „Вперед, по приказанию императора! На поддержку батарей вице-короля, уничтоженных неприятелем!“ Я с трудом переправился через овраг, хотя и без приключений, и встретился с генералом Нурри, сообщившим, что и он сейчас присоединится к нам. Уже несколько гранат скользнули под нашими ногами, и я начал развертываться для боя, когда прискакал другой офицер штаба с приказанием: „Император приказал отойти на прежнюю вашу позицию. — и прибавил вполголоса: — Позиция противника очень сильна, а уже поздно. Император приказал молодой гвардии, которая двинется впереди, овладеть ею завтра утром“. Я начал движение назад, но, отойдя несколько шагов, был остановлен генералом Нурри; масса артиллерии армейской и гвардейской стала около меня, и мы провели ночь на поле сражения, без еды, почти без огня, под сильным ветром, наносившим на нас тучи пыли. Вся местность вокруг была покрыта мертвыми и умирающими, впрочем, не так еще густо, как под Эйлау» [89] .
Перестрелка продолжалась по всему полю сражения до наступления темноты; кое-где кавалерия то с той, то с другой стороны бросалась в атаку, но без решающего успеха. Вообще видно было всеобщее изнеможение; выстрелы час от часу редели, и битва замирала. Последней вспышкой сражения было дело у д. Семеновской. Около девяти часов вечера неприятель вышел из деревни и занял перед ней лес, но Лейб-гвардии Финляндский полк выгнал его оттуда штыками. Глубокая темнота летнего вечера спустилась на равнину, безмолвную, как огнедышащая гора без извержений.
Кутузов, расположившийся в центре позиции у Горок, все время следил за ходом боя и своевременно направленными подкреплениями успевал отбивать все атаки противника и в то же время необыкновенно искусно в течение всего боя поддерживал дух войск. Воспитанный в боевой школе Суворова, он овладел вполне этой в высшей степени трудной областью военного искусства.
Мюрат с кавалерией направляется в промежуток между деревнями Шевардино и Семеновское (с гравюры Адама)
Общее выражение лица его было сосредоточенное, на нем читалось напряжение, едва превозмогавшее усталость. В 11 часов утра ему привезли известие о том, что занятые французами флеши опять отбиты, но что князь Багратион ранен. Кутузов ахнул и покачал головой. Он понимал важность потери такого генерала, как Багратион. На замену Багратиона он назначил принца Вюртембергского; но когда последний, не доехав еще до Семеновской, через присланного адъютанта стал просить подкреплений, то Кутузов поморщился и послал Дохтурову приказание принять командование над 2-й армией, а принца, без которого, как он сказал, он не может обойтись в эти важные минуты, просил вернуться к себе.
Когда донесли о занятии французами флешей и Семеновской, он встал, как бы разминая ноги, отвел доносившего в сторону и потом сказал, обращаясь к Ермолову: «Съезди, голубчик, посмотри, нельзя ли что сделать!»
В третьем часу атаки французов прекратились. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Но физические силы оставляли старика фельдмаршала. Голова его по временам низко опускалась, и он задремывал. Ему подали обедать. В это время прискакал от Барклая полковник Вольцоген с донесением, что войска страшно расстроены и сражение проиграно. Кутузов не поверил, страшно рассердился и приказал передать Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен ему, главнокомандующему, лучше, чем Барклаю.
«Отбиты везде, — горячо, с явным волнением говорил полководец, — за что я благодарю Бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской!»
В это время прибыл Раевский и сообщил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более.
Выслушав его, Кутузов сказал по-французски:
— Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступать.
— Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, — отвечал Раевский, — и мое мнение…
— Кайсаров! — крикнул Кутузов своего адъютанта. — Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, — обратился он к другому, — поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Узнав, что назавтра решено атаковать неприятеля, все — начиная от высшего командования и кончая последним солдатом — словно бы сбросили с себя накопившуюся усталость и приободрились.
Наполеон и вся его армия почувствовали, что под Бородином свершилось нечто невиданное, необычайное; в их сердцах зародилось чувство ужаса перед врагом, который, потеряв половину состава армии, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения. По словам Ермолова, «в Бородинском сражении французская армия Наполеона расшиблась об русскую армию». Победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в собственном бессилии, была одержана русскими под Бородином, но одержана ценой страшных потерь.
Перед Бородинским сражением у нас было под ружьем 113 тысяч человек; из них мы потеряли 57–58 тысяч; урон французов: из 130 тысяч солдат — 50 тысяч, в том числе убитыми и ранеными 43 генерала, почему Бородинское сражение и прозвано во французской армии «битвой генералов». Трофеи с обеих сторон почти равны. У неприятеля отбито 13 орудий, нами потеряно 12, и, кроме того, у нас подбито 37 орудий и 111 зарядных ящиков. Пленных с каждой стороны было не более 1 тысячи. Ожесточение было так велико, что даже безоружных прикалывали как у нас, так и у неприятеля.
Противник, привыкший к победам под руководством гениального полководца, сражался с удивительным мужеством, но ничто не могло сломить мужества русских воинов, решившихся умереть за родину.
Наполеон в своих мемуарах так оценивает Бородинское сражение:
«Из всех моих сражений самое ужасное то, которое дал я под Москвой. Французы в нем показали себя достойными одержать победу, а русские стяжали право быть непобедимыми».
«Из пятидесяти сражений, мною данных, в битве под Москвой выказано [французами] наиболее доблести и одержан наименьший успех».
Л Н. Толстой в романе «Война и мир» пишет: «Прямым последствием Бородинского сражения было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель пятисоттысячного нашествия и погибель Наполеоновской Франции, на которую первый раз, под Бородином, была наложена рука сильнейшего противника».
Ночь с 26 на 27 августа. По окончании сражения Наполеон начал стягивать войска назад, а Барклай, по приказанию Кутузова, остававшийся на поле сражения, распоряжался приготовлениями к бою на следующий день.
До 23 часов Кутузов не отменял распоряжений к возобновлению сражения. Наши дозоры, высланные ночью, выяснили, что батарея Раевского и Бородино очищены неприятелем. Наполеон окружил свою ставку каре гвардии, из опасения нападений казаков, тревоживших французов в течение всей ночи.
В 23 часа прибыл к Кутузову командующий войсками 2-й армии Дохтуров. Кутузов вышел к нему навстречу со следующими словами: «Поди ко мне, мой герой, и обними меня. Чем может государь вознаградить тебя?» Он вывел его в другую комнату и, переговорив с ним, приказал артиллерии тотчас же отступать за Можайск, пехоте и кавалерии, после краткого отдыха, идти туда же. Войска были разделены на четыре колонны: 1-я Дохтурова, 2-я Милорадовича, 3-я Платова и 4-я исключительно из артиллерии. Барклай-де-Толли получил это приказание в полночь. Отступление было вызвано большими потерями в войсках и необходимостью сблизиться с подкреплениями. Кутузов мог бы через Верею или Боровск потянуть Наполеона за собой, на Калугу, но, видимо, он имел в виду отступлением на Москву еще больше растянуть тыл Наполеона, возбудить ожесточенную партизанскую и народную войну и подготовить в Москве могилу французской армии. Можно догадываться, что таким было, действительно, его намерение, так как с Бородинского поля сражения, когда наша армия потянулась к Москве, наш прославленный партизан Д. В. Давыдов с сотней казаков и 50 ахтырскими гусарами пошел на запад, в тыл армии Наполеона, и через несколько дней обозначились его действия, вызвавшие большое беспокойство самого Наполеона и Бертье.
Мелкий холодный дождь и ветер досаждал усталым войскам, подтягивавшимся к своим знаменам. Многих товарищей недосчитались; некоторыми полками командовали поручики. Но и при таких условиях войска с досадой приняли приказание об отступлении, так как сгорали нетерпением сразиться с противником на следующий день.
Кутузов в донесении государю прояснил причину отступления, но не упоминал ни о победе, ни об отступлении неприятеля, а указал на страшное упорство в битве, мужество войск, понесенные ими большие потери и перечислил взятые в бою трофеи.
27 августа, в 6 часов утра, русская армия снялась с позиции в таком порядке и так тихо, что французы заметили это не раньше 10 часов. Утром французские генералы собрались около ставки Наполеона, и некоторые из них, особенно Ней, выражали неодобрение его действиями накануне. Наполеон не возражал: он сидел нога на ногу и довольно часто, опершись руками о колено, повторял с каким-то конвульсивным придыханием: «Москва! Москва!» Получив донесение об отступлении русских, Наполеон был очень обрадован и приказал Мюрату с остатками кавалерии и пехотной дивизией Дюфура начать преследование. На поле сражения был только арьергард Платова, который затем отступил к Можайску, где и отбил все нападения французской кавалерии.
Оценка сражения. Бородинское сражение явилось очистительной жертвой за оставление Москвы и было предпринято в угоду общественному мнению. Наполеон, мечтавший одним ударом кончить войну, убедился, что она только началась этой битвой и что русские отступали до сих пор не из боязни, а по расчету, и упорство, с каким они защищали каждую пядь земли, показало французам, чего они должны ожидать впереди, и поселило в них такое уныние, какое обыкновенно бывает только вследствие понесенного поражения.
В самом ведении боя необходимо отметить нижеследующее.
1. Позиция была оценена и занята нами неправильно. Она была занята равномерно войсками; на самом же деле все пространство между Москвой-рекой и Горками, прикрытое труднопереходимой р. Колочей, было недоступно для атаки большими силами; тут для обороны достаточно было ополчений и казаков; у нас же стояли здесь три пехотных (2, 4-й и 6-й) и три кавалерийских корпуса, казаки и резерв. Если бы их сначала поставили от д. Горки до старой Смоленской дороги, то не пришлось бы переводить 2-й и 4-й корпуса с правого крыла на левое по самому полю сражения и рисковать быть разбитым по частям.
Кутузов превосходным управлением боем успел исправить ошибки, но подвергался большому риску.
2. Наполеон, решивший атаковать центр нашей позиции, тоже слишком много войск оставил у Бородина; потом их пришлось переводить к пункту атаки через Колочу.
3. Ошибки Кутузова и Наполеона были исправлены необычайной храбростью войск. Бой был грубый, чисто фронтальный, и все важнейшие фазы его развивались только около двух пунктов — Семеновских флешей и батареи Раевского. Оба укрепления не были сильными, если кирасиры Тильмана смогли перескочить во время атаки через ров и бруствер батареи Раевского. Укрепления эти были и незначительными по размерам; они скорее служили для указания направления, в котором велась атака и встречалась со стороны обороняющегося целыми корпусами пехотными и кавалерийскими. Если бы этих укреплений не было, бой разыгрался бы, наверное, совершенно в том же духе, причем войска атакующего направлялись бы в какой-нибудь другой пункт на местности. Некоторые утверждают, что если бы Наполеон направил главную массу своих войск на наш левый фланг, то мог бы отбросить нашу армию в угол между р. Москвой и Колочей. С этим согласиться нельзя, во-первых, потому, что, направив значительные массы войск в леса на старой Смоленской дороге, Наполеон был бы в затруднении развернуть их и управлять боем, и, во-вторых Горки, Семеновская и Утица составляли три уступа в боевом порядке русской армии, а последняя из деревень — ближайшая к неприятелю. Поэтому правое крыло и центр ее ближе к Можайску, чем неприятель, направившийся на д. Утицу. Даже если бы он и овладел Утицей, то Кутузов мог усилить Тучкова, дабы удержать его в положении, от которого зависела участь боя, или же отступить от Горок к Можайску по новой Смоленской дороге. Разыгрывая сражение на нашем левом фланге, Наполеон выиграл бы его легче и с меньшим кровопролитием, но никогда не смог бы оттеснить нашу армию в угол между р. Москвой и Колочей.
По потерям обеих сторон в бою это было самое кровопролитное сражение Наполеоновской эпохи, и именно потому, что это был бой фронтальный, при удивительном мужестве, проявленном обеими армиями. Потери были велики и вследствие значительного числа орудий, выставленных обеими сторонами, а также огромного сосредоточения войск на небольшом пространстве — что-то около двух квадратных верст.
Причиной потерь было также и отсутствие связи в действиях разных родов войск, даже в армии Наполеона, имевшей высокую тактическую подготовку.
Так, дивизия Морана, при атаке на батарею Раевского, была истреблена русской артиллерией, в то время как русскую пехоту громили батареи Сорбье.
Кавалерия вводилась в бой своевременно и имела успех; но действия ее были частными и потому не могли иметь решающих последствий. Из-за потерь, понесенных кавалерией Наполеона под Бородином, сражение это названо «могилой французской кавалерии».
Набег Уварова и Платова за Колочу приостановил наступательные действия неприятельского центра, чем русские воспользовались для приведения в порядок утомленных войск.
Потери русской армии были так велики, что Кутузов не мог рискнуть на следующий день дать сражение с расчетом на серьезный успех.
Преследование со стороны Наполеона было слабое. Несмотря на отступление русских, Наполеон не чувствовал себя победителем.