Отличный портрет Аавкрафта, все же выбравшегося из-под обломков психического кризиса 1908–1912 гг., нарисовал А. Спрэг де Камп. Биограф фантаста писал: «В начале третьего десятка Лавкрафт выглядел почти так же, как и на протяжении всей своей оставшейся жизни. Он был чуть ниже пяти футов и одиннадцати дюймов (сто восьмидесяти сантиметров) ростом, с широкими, но сутулыми плечами и (за исключением нескольких лет в начале двадцатых годов) худым до костлявости, с шеей четырнадцатого размера, которая казалась слишком тонкой, чтобы держать его большую голову. У него были темные глаза и волосы (которые позже стали мышиного цвета) и вытянутое лицо с орлиным носом. Его заметной чертой был очень длинный подбородок — “фонарь” — под маленьким сжатым ртом, что придавало ему чопорный вид. Лавкрафт коротко стригся, почти под “ежик”, и зачесывал волосы на левый пробор. Он оправдывал такую прическу тем, что джентльмены восемнадцатого века именно так носили волосы под париками… У него были длинные тонкие бледные руки и маленькие ступни. Из-за пойкилотермии его руки были холоднее, чем ожидали люди. Обменяться с ним рукопожатием немного походило на пожатие руки трупу. Его одежда была чистой и аккуратной, но ультраконсервативной по стилю. На третьем десятке Лавкрафт предпочитал вызывающе старомодный внешний вид: “старательная культивация преждевременного пожилого возраста и портновской антикварности проявлялась в тугой сорочке, круглых манжетах, черном пиджаке и жилете, брюках в серую полоску, стоячем воротнике, черном галстуке-ленточке и т. д. — с соответствующими строгими и сдержанными манерами”… Когда он говорил, особенно с выразительностью, его голос становился резким… Он легко улыбался, но редко смеялся, и его смех описывали как “грубое кудахтанье”. Волнуясь, Лавкрафт начинал заикаться… С незнакомцами он вел себя осторожно, натянуто и очень официально, но, когда узнавал людей достаточно, чтобы расслабиться при них, становился очаровательным собеседником».

И вот в 1914 г. этот новоанглийский джентльмен, словно только что вылезший из машины времени, угодил в бурный котел американской любительской прессы. И почувствовал себя там как рыба в воде.

В США мир любительской журналистики был настоящим царством «самиздата», никем не регулируемого, где каждый имел возможность спокойно и неограниченно выпускать любые издания. Их отличие от коммерческих публикаций, часто бывавших, кстати, гораздо худшего качества, заключалось в позиции любителей: им было принципиально начхать — дает их издание прибыль или нет. Во многом их деятельность напоминала работу создателей фэнзинов более позднего времени — 60-х гг. XX в. И фактически Лавкрафт сам был таким журналистом-любителем еще с детства.

Другое дело, что в США, где граждане любят объединяться в различные ассоциации и союзы, существовало целых два значительных общества представителей любительской прессы. Первое такое объединение возникло еще в 1869 г., но просуществовало недолго, всего лишь до 1874 г. В 1876 г. на смену ему пришла Национальная ассоциация любительской прессы (НАЛП), а в 1895 г. Уильям Гринфилд, которому в тот момент исполнилось только четырнадцать лет, создал Объединенную ассоциацию любительской прессы (ОАЛП). В эту-то организацию и вступил Лавкрафт.

У каждой из двух ассоциаций был свой официальный печатный орган — «Юнайтед Аматер» у ОАЛП и «Нэшнел Аматер» — у НАЛП. Эти издания постоянно печатали списки членов, у них были официальные редакторы, и выходили они вполне регулярно. Журналы участников ассоциаций рассылались по этим членским перечням. Кстати, среди этих изданий «Консерватив», который вскоре начал выпускать Лавкрафт, равно как и журналы его друзей, вроде «Вагранта» У.П. Кука, выглядели очень прилично.

В списках члены организаций помечались номерами и буквами, обозначавшими возрастную группу. Буква «с» присваивалась членам ассоциации старше двадцати одного года, и поэтому Лавкрафт получил номер «1945с».

Любительские журналы во многом выпускались не столько авторами, жаждущими литературной славы, сколько типографами, которых больше заботило полиграфическое оформление текстов, нежели их содержание. Поскольку печатные услуги в первые десятилетия XX в. в США были достаточно дешевы, то и число мелких любительских журнальчиков постоянно росло. Хотя качество произведений, появлявшихся на их страницах, обычно оставляло желать лучшего. Позднее Лавкрафт напрямую называл тексты, печатавшиеся в таких изданиях, «дрянью».

Он считал подобный «самиздат» скорее хобби и отзывался о нем так: «Любительская пресса — это развлечение, но больше, нежели просто развлечение. По сути это самопроизвольное стремление к беспрепятственному художественному выражению тех, кто не может говорить в общепризнанном литературном русле так, как они для себя выбрали». Лавкрафт полагал, что именно любительская журналистика способна достичь двух важнейших целей «писателя по призванию»: спокойного самовыражения и самообразования (особенно для тех, кто не мог получить его каким-либо иным способом).

Он любил подчеркивать, что «любительская» — это самое важное слово в деятельности ассоциаций издателей-дилетантов. Его радовало то, что ассоциации не ставят перед собой никаких коммерческих целей. Он всегда ненавидел погоню за прибылью, особенно в писательской и журналистской сферах.

Любительская журналистика спасла Лавкрафта от того полурастительного существования, которое он вел после нервного срыва 1908 г. В этом сумбурном, суматошном и во многом несерьезном сообществе его быстро оценили, и здесь он вырос во влиятельную и авторитетную фигуру.

Впрочем, ко многим внутренним событиям в «царстве» любительской прессы Лавкрафт относился легко и даже с юмором. Например, раскол подобной журналистики на две ассоциации он воспринимал достаточно иронично и не всерьез.

Но для многих его соратников и этот раскол, и различные склоки внутри ОАЛП были содержанием всей жизни. Во всяком случае, сплетням и интригам внутри ассоциаций они уделяли не меньше времени, чем нынешние блогеры или посетители каких-нибудь популярных форумов на интернет-сайтах. И Лавкрафт тоже неизбежно оказывался впутанным в эти «разборки».

Так, после вступления в ОАЛП он успешно и ярко критиковал конкурирующее объединение. Однако в 1917 г., когда ему заявили, что его критика надуманна и вызвана исключительно незнанием реального положения дел в НАЛП, Лавкрафт решительно вошел и в эту организацию. После этого он изредка посылал свои тексты в ее официальный журнал, вяло интересовался делами и все-таки, к своему крайнему удивлению, в 1922–1923 гг. был избран «временно исполняющим обязанности президента» НАЛП.

В результате он постепенно стал одной из самых выдающихся фигур среди деятелей как ОАЛП, так и НАЛП конца 10-х — начала 20-х гг. XX в. Многие из идей, повлиявших на все развитие любительской журналистики, были выдвинуты именно Лавкрафтом.

В частности, он предложил создавать отделы самообразования в любительских журналах. Борьбу за чистоту английского языка на страницах подобных изданий также начал Лавкрафт. При этом он упорно призывал вернуться к стандартам и нормам литературного языка XVIII в., а в статье «Достоинство журналистики», изданной в 1915 г., он обрушился на употребление писателями жаргонизмов.

Лавкрафт придавал огромное значение литературной критике и возглавлял соответствующий отдел ОАЛП в 1915–1916, 1916–1917 и 1918–1919 гг. Он сильно повлиял на взгляды своих друзей Рейнхарта Кляйнера и Альфреда Гальпина, также работавших в этой области.

Лавкрафт создал ассоциацию самодеятельных журналистов и в родном городе, организовав «Любительский пресс-клуб Провиденса». Он регулярно участвовал в его заседаниях, и те, кто видел Лавкрафта, запомнили его навсегда. Обычно он говорил очень тихо и монотонно, смотрел только перед собой, поворачиваясь к собеседнику, лишь отвечая непосредственно на вопрос. Лавкрафт никогда не терял контроля и самообладания, сколь бы горячий спор ни разразился на заседании.

«Любительский пресс-клуб» просуществовал до осени 1916 г., а затем распался.

С 1915 г. Лавкрафт начал издавать собственный журнал «Консерватив». Первый его номер вышел в апреле, а всего было выпущено тринадцать номеров. Издание выходило достаточно часто в 1915, 1916 и 1917 гг. Потом был перерыв до июля 1918 г., еще номер был издан в июле 1919 г., и последние два номера опубликованы в 1923 г.

Первые три номера «Консерватива» почти полностью написал Лавкрафт, но от номера к номеру его вклад становился все меньше и меньше. И хотя сам издатель в июльском номере 1915 г. заявил, что журнал будет посвящен преимущественно литературе и литературной критике, его авторы не чуждались и политических тем.

На страницах «Консерватива» проповедовались идеи главенства английской расы над национальными меньшинствами, отвергались принципы анархизма и социализма. Также Лавкрафт и его соратники были активными поборниками «сухого закона», призывая к полнейшей трезвости и сами следуя этим принципам. Издатель «Консерватива» утверждал, что никогда в жизни не пробовал спиртного и никогда не попробует.

С 1916 г. Лавкрафт, при поддержке своего знакомого Э.Ф. Локхарта из Южной Дакоты, начал еще упорнее высказываться на страницах любительских журналов в поддержку антиалкогольных мер. Он понимал, что идея принудительной трезвости не популярна, но при этом считал, что «сухой закон» все-таки должен быть принят.

Неприязнь к пьянству и даже вообще к алкогольным напиткам Лавкрафт демонстрировал и в обычной жизни, и в творчестве. В стихотворении «Баллада о Патрике фон Флинне» он с особенной неприязнью отмечал любовь ирландцев к выпивке. В январе 1915 г. в «Провиденс ивнинг ньюс» вышла его сатира «Власть вина». И это стало только началом последующих активных выступлений Лавкрафта в пользу «сухого закона». Сам же он заявлял, что никогда в жизни не пробовал «опьяняющей жидкости», что алкоголь только губит, портит и оскотинивает людей и что его тошнит от самой «вони» спиртного. Однако впоследствии Лавкрафт счел, что реальный «сухой закон» принес больше вреда, чем пользы, и никак не отреагировал на его отмену в 1933 г.

В июле 1915 г. Лавкрафт был избран на пост первого вице-президента ОАЛП. Тогда же он постепенно возобновил свою научно-просветительскую деятельность. На страницах «Провиденс ивнинг ньюс» стали появляться его статьи по астрономии, выходившие вплоть до мая 1917 г. Внешне они выглядели сухо и скучновато, зато в них Лавкрафт отмечал все без исключения небесные явления, которые можно было заметить на момент совершенных им наблюдений.

Кроме того, в этих статьях он начал осторожно цитировать собственные стихи. При публикации Лавкрафт подчеркивал, что это сочинения некоего современного поэта, но не называл его имени.

В 1915 г. в «Эшвилл газетт ньюс», издававшейся в Северной Каролине, он выпустил целый цикл из четырнадцати статей, посвященных подробному изложению основ астрономии. В этой газете он начал печататься потому, что его друг Честер Пирс Манро перебрался в это время в Северную Каролину и, скорее всего, помог старому приятелю опубликоваться на страницах местной прессы.

Будучи поглощен организаторскими заботами, Лавкрафт все же не утратил вкуса к полемическим схваткам. Еще в сентябре 1914 г. он неожиданно вступил в спор с астрологом Й. Хартманном, статья которого «Астрология и война в Европе» появилась на страницах «Провиденс ивнинг ньюс» 4 сентября. На эту статью Лавкрафт ответил яростным отзывом «Наука против шарлатанства», где защищал астрономию и резко критиковал астрологию. Он, в частности, писал: «Автор с сожалением отмечает нынешнюю весьма опасную эпидемию астрологического шарлатанства, имеющую место в нашем городе. Вера в способность звезд и планет предсказывать будущее, несомненно, является предрассудком грубейшего рода и самой нелепой чертой нашей просвещенной эпохи… Поскольку при существующих законах практически невозможно преследовать судебным порядком и наказывать астрологов, не платящих налоги за свое нечестивое ремесло, мы должны разить зло с другой стороны и стремиться подорвать астрологию, распространяя астрономические истины, возвышая таким образом общественность над уровнем шарлатанов, процветающих благодаря всеобщему невежеству».

Хартманн не остался в долгу и в октябре ответил статьей, где заметил, что Лавкрафт и подобные ему критики просто ничего не знают об астрологии.

Сначала Лавкрафт отреагировал на этот выпад статьей «Фальшь астрологии», а потом решил нанести неожиданный удар. 13 октября 1914 г. в «Ивнинг ньюс» вышла статья «Астрология и будущее», автором которой якобы был Исаак Бикерстафф-младший. (Имя это намекало на публицистическое наследие Д. Свифта, использовавшего почти такой же псевдоним в полемике с астрологом Партриджем.) Издеваясь над типичными газетными прогнозами, Лавкрафт, используя псевдоастрологический жаргон, доказывал, что 26 февраля 4954 г. Земля погибнет от взрыва внутренних вулканических газов.

Хартманн на эту белиберду непосредственно не отреагировал, однако напечатал статью «Наука астрология», в которой утверждал, что астрологические знания опираются на прочный научный фундамент. В итоге 26 октября в «Ивнинг ньюс» вышла новая статья «И. Бикерстаффа», заявившего, что еще до взрыва Земли ее население сумеет уцепиться за хвост комета Делавена и перебраться затем на Венеру. Единственным, кто пострадает от взрыва, окажется некий Нострадамо Артмано, потомок «талантливого профессора Хартманна», в голову которого угодит тяжелый книжный том, взрывом выброшенный из публичной библиотеки Провиденса. Мозг Артмано будет поврежден до такой степени, что отныне несчастный уже не сможет заниматься астрологией.

Хартманн после этого все-таки понял, что над ним издеваются, и обрушился с резкой критикой на «И. Бикерстаффа-младшего», заявив, что астрологию только дискредитируют такие лжеученые, а подобные пародии выглядят просто недостойно.

17 декабря 1914 г. Лавкрафт выступил еще с одной критической статье — «Падение астрологии». Впрочем, видимо, вести полемику ему тоже надоело, и в последних заметках «И. Бикерстаффа-младшего», наполненных бессодержательными и банальными прогнозами («судя по всему, в июне наступит лето» и т. п.), он лишь сетует на резкость Хартманна по отношению к «его коллеге-астрологу».

Его оппонент, который, судя по всему, наконец-то узнал о роли Аавкрафта в розыгрыше, на эту статью никак не отреагировал, и дискуссия угасла сама собой.

Одновременно Лавкрафт продолжал писать стихи, хотя позднее он и назовет их «скверными» и «жалкой стряпней». Большую часть из них все также составляли «стихи по случаю» для друзей и знакомых, нередко посвященные каким-нибудь событиям в сфере любительской журналистики.

Из этих его поэтических работ самым любопытным будет «Старое Рождество», созданное в конце 1918 г. Это длинное стихотворение описывает обычную рождественскую ночь в Англии XVII–XVIII вв.

Иногда откровенно непонятно, почему Лавкрафт выбирал ту или иную тему для стихов. Так, стихотворение «Премудрость» представляет собой переложение двадцать восьмой главы библейской «Книги Иова». По-прежнему Лавкрафт подражал и античной классике. Например, он создал подражание «Метаморфозам» Овидия, опубликованое в 1919 г.

Среди стихотворений этого периода заслуживает внимание и текст «Вдохновение», вышедший в «Консервативе» в октябре 1916 г. Тематически перед нами довольно слабая вещь, посвященная хвалам вдохновению, посещающему поэта. Однако она оказалась первым поэтическим произведением Лавкрафта изданным на страницах профессиональной печати — «Вдохновение» через месяц было републиковано в бостонском «Нэшнел мэгезин». Еще несколько его стихотворений появилось там позже, и, видимо, Лавкрафт получил за них первый в своей жизни гонорар.

В некоторых из его сатирических стихов критикуются литературные новаторства. В стихотворении «В мажоре» Лавкрафт резко обрушился на творчество У. Уитмена. В целом ряде текстов (как поэтических, так и прозаических) Лавкрафт осуждал тематику современной ему поэзии, а также ее отказ от рифмы и определенного поэтического размера. (Особенно его раздражала мода на белый стих, которой он посвятил негодующую статью «Эпидемия верлибра».)

Значительная часть опубликованных стихов подписана псевдонимами. Лавкрафт вообще обожал использовать самые разные вымышленные имена, общее число которых превышает двадцать. Из них самыми известными остаются Льюис Теобальд-младший, поскольку он употреблял его и позже, особенно в письмах, а также Уорд Филлипс. (Последний псевдоним позднее стал именем героя его рассказа «Врата серебряного ключа».)

Иногда имена-маски намекали на поэтов более раннего времени. Например, псевдоним Арчибальд Мэйнворинг напоминает о творчестве одноименного поэта XVIII в., переводившего «Метаморфозы» Овидия. А Льюис Теобальд-младший указывает на специалиста по Шекспиру, высмеянного А. Поупом в «Дунсиаде».

Некоторые стихи Лавкрафта посвящены политическим темам. В них он жестко критиковал США за то, что те не поддержали Великобританию с начала Первой мировой войны, а также выступал против немцев и их военного и политического руководства. На гибель «Лузитании» Лавкрафт отозвался стихотворением «Преступление из преступлений», которое вышло в 1915 г. в уэльсском любительском журнале, а затем было издано в виде отдельной брошюры.

Также он публиковал антипацифистские стихи и тексты, демонстрирующие его искреннюю любовь к Англии, — например, «Американец — матери-Англии» и «Американец — британскому флагу».

А между тем первой реакцией Лавкрафта на Первую мировую войну стала статья «Преступление века», изданная в апрельском номере «Консерватива» за 1915 г. Там он утверждал, что главным несчастьем войны является то, что два главных представителя арийской расы — немцы и англичане — набросились друг на друга. Лавкрафт писал: «Англичане и немцы — кровные братья, ведущие род от одних и тех же суровых предков, поклонявшихся Вотану, одаренные одними и теми же строгими добродетелями и воодушевленные одними и теми же благородными устремлениями. В мире чуждых и враждебных рас общая миссия этих мужественных людей — миссия единения и сотрудничества со своими братьями-тевтонами по защите цивилизации от нападок всех остальных. Тевтонам предстоит работа: союзом, который они должны своевременно заключить, последовательно сокрушить возрастающую мощь славян и монголов, сохранив для Европы и Америки блестящее будущее, которое им предопределено».

В публицистике этого времени Лавкрафт высказывался и на тему превосходства белой расы над черной. В данном вопросе он явно находился под влиянием как сочинений американских «специалистов» по расовой проблеме, так и трудов британца Т.Г. Хаксли. Этот ученик и последователь Дарвина в своей книге «Место человека на Земле и другие антропологические эссе» утверждал, что народы со светлыми волосами и кожей («нордические варвары») являются вершиной эволюции.

Возможно, на Лавкрафта оказали воздействие и книги Х.С. Чемберлена, но точных доказательств этому нет. Хотя вряд ли он не ознакомился со столь прославленным автором, одним из «отцов» теоретического расизма. И уж совершенно точно, что Лавкрафт прочитал вполне расистскую книгу У.Б. Смита «Цветная линия».

В собственных текстах он нередко критиковал сторонников полного равенства всех рас. Например, в статье «В мажоре», вышедшей в июльском номере «Консерватива» за 1915 г., Лавкрафт восхищался куклукс-кланом. (Лишь в 30-х гг. XX в. он поменял взгляды и крайне критично высказался об этой организации. Однако от расистских воззрений на негров как на биологически низших существ Лавкрафт не отказался до конца жизни.)

Ирландский вопрос также его беспокоил. Особенно Лавкрафта возмущал военный нейтралитет Ирландии в годы Первой мировой войны, которая не поддержала полностью Великобританию. Итогом его чувств и размышлений стала уже упомянутая злая сатира «Баллада о Патрике фон Флинне, или Ирландо-германо-американский англоненавистник», появившаяся в апрельском номере «Консерватива» за 1916 г.

Вероятно, движимый патриотическими и националистическими побуждениями, в 1917 г. Лавкрафт неожиданно решил вступить в Национальную гвардию. Он прошел медицинское обследование, на котором сочли, что у него нет никаких физических препятствий к военной службе. Но, видимо, в дальнейшем у Лавкрафта выявили некие нервные или психические отклонения и в Национальную гвардию зачислить отказались.

Пока Лавкрафт занимался борьбой на самых разных «публицистических фронтах», он приобретал все больше и больше друзей среди журналистов-любителей. Среди них самыми близкими стали Морис Мо, Эдвард Коул и Рейнхарт Кляйнер. С 1916 г. они вели между собой обширную переписку, и этот обмен письменными посланиями положил начало чудовищному эпистолярному наследию Лавкрафта из почти ста тысяч писем. Чуть позже, в 1917 г., будущий фантаст приобрел еще одного близкого «друга по переписке» — поэта Сэмюэля Лавмена.

В 1916 г. Морис Мо предложил создать «корреспондентский круг», куда вступили Лавкрафт, Кляйнер и однофамилец Э. Коула — Айра Коул из Канзаса. Объединение получило название по первым слогам фамилий участников — «Кляйкомоло». Когда письмо отправлялось всем участникам «круга», то из обращения убирался слог, обозначавший автора письма. (Например, Лавкрафт обращался к своим товарищам «Дорогой Кляйкомо!».)

Изначально группа стремилась «спасти от забвения само искусство сочинения писем». Лавкрафт работал на этом сомнительном поприще до конца жизни, и письма составляют значительную часть его творческого наследия. При этом они чаще запутывают исследователей, чем дают истинное представление о его взглядах. Скрытный и осторожный Лавкрафт, всегда хорошо прятавший свои чувства, оставался таким и в письмах. В них проявляет себя не сам писатель, а скорее его лирический герой, которого он придумывал каждый раз и для каждого из корреспондентов.

Э. Локхарт, выступавший вместе с Лавкрафтом в поддержку «сухого закона», любопытен еще и тем, что в журнале «Юнайтед Аматер» в сентябре 1915 г. опубликовал первую биографию своего друга. Это показывает, что всего за полтора года Лавкрафт стал очень заметной фигурой в мире любительской журналистики с очень определенным имиджем. Локхарт описывал своего героя как затворника, глубоко погрузившегося в старые книги, обремененного физическими недугами и почти нетрудоспособного, по сути дела — настоящего инвалида.

И сам Лавкрафт активно поддерживал этот образ.

А тем временем в семье Лавкрафт произошли очередные изменения не к лучшему. В апреле 1915 г. скончался дядя Говарда — Франклин Чейз Кларк, супруг его тетки Лилиан. В декабре 1916 г. умер кузен Филлипс Гэмвелл. Судя по всему, Лавкрафт очень любил Филлипса, хотя виделись они крайне редко и больше переписывались. Впоследствии писатель считал, что его любовь к сочинению писем возникла из эпистолярной связи, которую он поддерживал с двоюродным братом. На смерть кузена он отозвался элегией, опубликованной в январе 1917 г. в «Провиденс ивнинг ньюс».

После смерти Филлипса его мать Энни Гэмвелл вернулась в Провиденс и в начале 1919 г. поселилась в доме своей сестры Сюзен и племянника Говарда на Энджел-стрит.

В 10-х гг. XX в. Лавкрафт постепенно потерял интерес к театру, зато открыл для себя кинематограф. Новое увлечение настолько его захватило, что отразилось даже в его поэтическом творчестве. В феврале 1916 г. в «Провиденс Аматер» вышло стихотворение «К Чарли из комедии», где заметна искренняя симпатия поэта к Чаплину и его картинам.

В январе 1917 г. Лавкрафт неожиданно решил поучаствовать в конкурсе на лучшую рецензию на фильм «Скульптор», проводившуюся местным кинотеатром. Кинокартина была посвящена истории современной американской пары из Флориды, постепенно осознающей себя новой инкарнацией древних египтян из священных Фив. Лавкрафт написал разгромную четырехстраничную статью и, к своему крайнему изумлению, конкурс выиграл.

Но все-таки главным его делом и призванием была не сиюминутная публицистика, а проза. И он начинал это все лучше и лучше осознавать. В 1916 г. Лавкрафт наконец опубликовал свое первое серьезное прозаическое произведение — в «Юнайтед Аматер» вышел его рассказ «Алхимик». При этом сам автор подверг этот текст сдержанной критике в литературном обзоре журнала в мае 1917 г.

В сентябре 1917 г. начинающий писатель приобрел нового друга, которому суждено сыграть важную роль в его литературной биографии, — У. Пола Кука из Массачусетса. Этот заметный деятель любительской журналистики, как утверждал сам Лавкрафт, обладал острым умом, энциклопедическими знаниями и замечательным чувством юмора. Кроме того, Кук очень интересовался фантастикой и «литературой ужасов», собрав представительную коллекция книг этих жанров.

Именно Кук добился у Лавкрафта разрешения напечатать его другую подростковую вещь — «Зверь в пещере», вышедшую в журнале «Вагрант» в июне 1918 г.

Судя по всему, он и побудил Лавкрафта, уничтожившего большинство своих ранних рассказов, попытаться создать что-то новое в прозе. В результате в июне 1917 г. на свет сначала появился рассказ «Склеп», а затем — «Дагон».

В ноябрьском номере «Вагранта» за 1919 г. Кук с восторгом отозвался о всем творчестве Говарда Филлипса Лавкрафта, утверждая, что тот является учеником По и сможет когда-нибудь достичь уровня своего духовного учителя. Он также первым отметил влияние Г. де Мопассана на творчество молодого прозаика из Провиденса. (Судя по всему, Кук имел в виду рассказ «Орля», хотя неизвестно, прочитал ли его в это время сам герой хвалебной статьи.)

Завершая панегирик, Кук подчеркнул, что всегда будет ценить Лавкрафта как писателя и что тот является единственным автором любительской журналистики, заслуживающим у читателей что-то большее, нежели просто беглое внимание.

Кук оказался неплохим пророком. Лавкрафт, создав два новых рассказа, окончательно вышел из состояния психологической подавленности, в котором пребывал столько лет, и ступил на стезю, сделавшую его воистину великим. Он стал прозаиком, специализирующимся на написании рассказов о сверхъестественном, фантастических и научно-фантастических произведений, настоящим мастером ужасающего.