С поля битвы Георгий и Ярослав Всеволодовичи побежали в разные стороны. Князь Георгий загнал трех коней и примчался к воротам стольного Владимира на четвертом, потеряв подседельник, без шлема и доспехов, в одной нательной рубахе. Согласно Тверской летописи, великий князь был «телом толст и тяжек» (т. 15, с. 323), а потому нет ничего удивительного в том, что во время бегства он сбросил с себя все лишнее. Да и кони пали не просто так под грузным Георгием Всеволодовичем.

В столице царили самые радужные настроения, поскольку народ был уверен в победе суздальских полков над Константином и Ростиславичами. Горожане говорили: «Наши одолеют» (Повесть о битве на Липице). Поэтому одинокого всадника, появившегося со стороны Юрьева-Польского, сначала приняли за гонца, который спешил с вестью о победе. Но когда выяснилось, что это не кто иной, как сам великий князь, настроения в стольном Владимире резко изменились. Неприглядный вид Георгия лучше всяких слов говорил о том, что случилась беда. Князь разъезжал на коне вокруг городских валов и срывающимся голосом кричал: «Укрепляйте город!»

Некому было откликнуться на этот призыв, поскольку владимирский большой полк полег на Авдовой горе, а в городе остались только старики, женщины и дети да попы с монахами. В столице царила паника, в боярских хоромах, купеческих теремах и домах простых горожан оплакивали павших. Какая тут оборона! К вечеру в стольном Владимире появились первые беглецы из разбитых полков, они тянулись весь вечер и всю ночь. Израненные и безоружные, они рассказывали жуткие вещи о побоище на Липице. Слухи один страшнее другого моментально разлетались по городу, и когда наутро великий князь, обращаясь к горожанам, сказал: «Братья владимирцы, затворимся в городе, авось отобьемся от них», то получил решительный отказ: «Князь Юрий, с кем затворимся? Братия наша избита, иные взяты в плен, а остальные прибежали без оружия. С чем станем обороняться?» (Повесть о битве на Липице).

Бегство великого князя Георгия Всеволодовича после Липицкой битвы

Худ. Б. Чориков

Это было жестокой правдой. Жители столицы всегда поддерживали своего князя и горой стояли за него в борьбе с Константином. Но после страшного разгрома на Авдовой горе и гибели лучших бойцов некому стало сражаться за Георгия. Впрочем, он и сам это прекрасно понимал и поэтому не настаивал, а только сказал следующее: «Все знаю, но не выдавайте меня ни брату Константину, ни Владимиру, ни Мстиславу, чтобы я сам мог выйти из города по своей воле» (Повесть о битве на Липице). Жители города согласились, поскольку это было единственное, что они могли сделать для великого князя.

Победители весь день оставались на поле боя, хоронили павших воинов. Согласно Тверской летописи, «князь же Константин повеле погребати их и имати телеса, ихже, кто хотяше где погребсти» (т. 15, с. 323). На следующее утро союзники выступили на стольный Владимир. С крепостных стен и башен столицы было видно, как приближаются к городу вражеские войска. Реяли на ветру стяги и знамена, над рядами пеших ратников колыхались тысячи копий, земля гудела от топота копыт дружинной конницы. Если у князя Георгия в глубине души и теплилась надежда на то, что удастся отсидеться в осаде, то теперь она потухла окончательно. Той силе, которая надвигалась на город, он ничего не мог противопоставить.

Тем временем полки Ростиславичей и Константина подошли к Владимиру-Суздальскому и стали окружать город. Мстислав Удатный вместе с Константином объезжали городские укрепления, и ростовский князь показывал слабые места в обороне столицы. О том, что творится внутри города, они пока не знали и поэтому не исключали возможность осады. Вечером Константин призвал к себе в шатер доверенных людей, хорошо знавших город и имевших связи в столице, и после долгого разговора отпустил их. А ночью в стольном Владимире неожиданно загорелся княжеский двор. Пожар быстро потушили, но стало ясно, что враг уже проник за линию укреплений. Увидев разливающееся в ночи багровое зарево над столицей, новгородцы хотели было идти на приступ, но Мстислав Удатный им это запретил. Князь понимал, насколько может быть опасен ночной бой на улицах незнакомого города, и решил не рисковать.

Во вторник, в два часа ночи, во Владимире вновь вспыхнул пожар, охвативший уже весь город. В этот раз на штурм собрались смоляне, говоря своему князю: «Вот, кстати, нам сейчас взять город» (Повесть о битве на Липице). Но Владимир Рюрикович удержал своих людей, поскольку придерживался того же мнения, что и Мстислав Удатный. В столице огонь потушили только к рассвету, и стало очевидно, что дальнейшее противостояние бессмысленно. Поутру князь Георгий отправил во вражеский лагерь послов: «Не трогайте меня сегодня, а завтра я выеду из города» (Повесть о битве на Липице). Как сказал, так и сделал.

На рассвете следующего дня пока ещй великий князь Георгий Всеволодович в сопровождении братьев Святослава и Ивана выехал из ворот столицы и направился в расположение войск Ростиславичей и Константина. Подробностей этой встречи не сохранилось, летописи лишь сообщают о том, что Георгий кланялся князьям-победителям и сказал следующее: «Братия, кланяюсь вам и бью челом: дайте мне жить и накормите хлебом. А Константин, мой брат, в вашей воле» (Повесть о битве на Липице). Просьба «накормить хлебом» подразумевала, что князь признает над собой старшинство брата Константина, Мстислава Удатного и Владимира Рюриковича. И примет любое их решение относительно своей участи.

Понятно, что Мстислав не мог отказать себе в удовольствии в очередной раз выставить себя борцом за «правду», поэтому, призвав себе на помощь Владимира Рюриковича, выступил в роли третейского судьи. Впрочем, их решение относительно великого княжения можно было предугадать заранее. Константин получил стольный Владимир, за который столько боролся, а Георгий – Городец Радилов на Волге. Причем покинуть столицу ему было велено как можно быстрее, что иначе как ссылкой не назовешь. Перед отъездом, бывший великий князь пришел в Успенский собор, преклонил колени у гробницы отца, Всеволода Большое Гнездо, и произнес: «Суди Бог брата моего Ярослава – он довел меня до этого» (Повесть о битве на Липице).

Трудно сказать, насколько был искренен Георгий, когда говорил эти слова. Ведь он должен был понимать, что дело не в Ярославе. Рано или поздно его противостояние с Константином должно было закончиться большой войной, и произошло бы это независимо от действий младшего брата. Просто конфликт Ярослава с Новгородом явился тем детонатором, который взорвал ситуацию значительно раньше. Константин, не имея возможности своими силами победить младших братьев, все равно стал бы искать себе союзников за пределами Суздальской земли. Получилось так, что его интересы пересеклись с интересами Ростиславичей в 1216 году. Вступив в коалицию со смоленскими князьями и Мстиславом Удатным, Константин уравнял свои шансы в грядущем противостоянии с Георгием. Поэтому дело было не в Ярославе.

В тот же день Георгий Всеволодович с семьей и малой дружиной отплыл в Городец. Вместе с ним отправился в ссылку и епископ Симеон, поскольку Константин не хотел его видеть во главе владимирской паствы. Ростовский князь торжественно въехал в столицу в окружении Ростиславичей, а горожане, от греха подальше, встретили его крестным ходом. Но Константин к ним доверия не испытывал и велел жителям стольного Владимира целовать крест на верность. Затем грянули пиры, на которых новый великий князь чествовал своих союзников и одаривал их многими дарами.

* * *

Но оставался еще Ярослав, который после побоища на Липице бежал в свою вотчину Переславль-Залесский. Как и старший брат Георгий, во время бегства он сбросил с себя кольчугу и шлем, которые в 1808 году найдет крестьянка Ларионова из села Лыкового в окрестностях Юрьева-Польского. Загнав четырех коней, на пятом князь примчался в Переславль-Залесский и сразу же погнал на стены и валы все мужское население города. Ярослав накрепко затворился в столице своего удела, однако ресурсы, которыми он располагал, были невелики. Большая часть гридней и ратников осталась лежать на склонах Авдовой горы.

Успенский собор Владимира-Суздальского

Фото автора

Дальнейшие действия Ярослава свидетельствуют о полной невменяемости князя: «И не довольно было ему прежнего злодейства, не насытился крови человеческой, избив множество людей в Новгороде, в Торжке и на Волоке, но и теперь, уже бежав, он велел захватить новгородцев и смольнян, которые пришли по торговым делам в его землю, и всех новгородцев заточить в погреба, а других в гридницу, где они задохлись от скопления множества людей, а иных велел загнать в тесную избу и удушил их там – сто пятьдесят человек, а отдельно заточили пятнадцать человек смольнян – эти остались в живых» (Повесть о битве на Липице). Ярослав продолжает совершать неадекватные поступки, дает выход клокотавшему бешенству и в очередной раз замарывает свои руки кровью. Неспроста летописец отметил, что «Ярослав же еще пребываа в злобе и дыша гневом» (Новгородская Карамзинская летопись, т. 42, с. 111). Он мечется словно загнанный зверь и не знает, на ком сорвать ярость. Это как раз в характере Ярослава Всеволодовича – быстро найти крайнего и жестоко наказать, недаром Н. М. Карамзин назвал князя «надменный и мстительный» (с. 440). Здесь и подвернулись под руку пленные новгородцы, которых, как мы помним, он немало захватил в плен во время сидения в Торжке. И если уж он кого и хватал после побоища на Липице, то это могли быть только торговые люди из Смоленска: новгородцев князь рассадил по темницам гораздо раньше.

Но можно взглянуть на ситуацию и с другой стороны. Ярослав своими глазами видел ту бойню, которую устроили после битвы «правдолюбец» Мстислав и тихоня Константин. Видел, как по их приказу тысячами избивали беглецов. Князь Ярослав был в ярости от такой бессмысленной жесткости и поэтому решил ответить кровью на кровь. Правда, поступил в лучших традициях тестя – сначала сделал, а потом стал думать, зачем ему это было надо.

Из стольного Владимира на Переславль-Залесский выступила объединенная рать Ростиславичей и Константина. Ярослав окончательно осознал, что дело плохо, и стал зондировать почву для мирных переговоров. По большому счету, за свою судьбу он не боялся, поскольку во главе вражеских войск стояли брат и отец жены. Другое дело, что он при этом мог потерять, поскольку было неизвестно, какую плату победители потребуют за мир. Но делать было нечего, и Ярослав выехал из Переславля-Залесского навстречу родственникам. Князь прямиком проехал к Константину и ударил брату челом: «Господин, я в твоей воле, не выдавай меня ни тестю моему Мстиславу, ни Владимиру, а сам, брат, накорми меня хлебом» (Повесть о битве на Липице). Очевидно, что Ярослав не то чтобы боялся Мстислава Мстиславича, а просто не хотел вступать с ним в пререкания и тем самым еще больше ухудшить свое и без того незавидное положение. Константин обещал брату заступничество перед грозным тестем и войска союзников вступили в Переславль-Залесский. Ярослав запустил руку в казну и стал задаривать большими подарками как князей, так и новгородцев. Правда, Мстислав Удатный в город вступать не стал, а остался стоять станом за линией городских укреплений, хотя дары и принял.

Переславль-Залесский. Спасо-Преображенский собор XII века

Фото автора

Теперь ситуация зеркально отражала ту, которая незадолго до этого сложилась в стольном Владимире. Только теперь в роли третейского судьи выступал Константин, разбирая конфликт между младшим братом и Мстиславом Мстиславичем. В чью пользу закончится подобное разбирательство, предсказать было нетрудно. Были освобождены уцелевшие новгородские и смоленские купцы, а также взяты под стражу те из новгородцев, что сражались на Авдовой горе под стягом Ярослава. Однако Удатный выдвинул еще одно условие, которое больно хлестнуло по самолюбию Ярослава: Мстислав забрал у него жену, свою дочь. И напрасно зять уговаривал тестя сменить гнев на милость, говоря: «Чего не бывает между князьями? А меня по справедливости крест наказал» (Повесть о битве на Липице). Но Мстислав Удатный был непреклонен.

На следующий день союзная рать разошлась в разные стороны. Константин ушел в стольный Владимир, Владимир Рюрикрвич – в Смоленск, а Мстислав Удатный – в Новгород. Вместе с ним ушел и Владимир Псковский. Междоусобная война в Суздальской земле закончилась.

* * *

Историю противостояния на Липице и ее последствия вкратце изложил Ян Длугош: «Князья Руси, втайне раздираемые различными смутами [взаимной] ненависти и раздоров, доходят, наконец, до открытой вражды, которую не в силах скрывать более, и столкновения, а именно князья Георгий Владимирский и Ярослав Переяславский, с одной стороны, и Владимир, Константин и Мстислав, князья смоленские и новгородские, родные братья, – с другой, вступают в битву, обратя меч в собственную плоть. И после того как с обеих сторон было убито, взято в плен или потоплено в волнах множество народу, победа досталась Константину, Владимиру и Мстиславу. Они преследуют владимирского князя Георгия, бежавшего во Владимир, и окружают осадой владимирскую крепость. Георгий, видя, что из-за недостатка воинов он не может защитить крепость, выходит к князьям-победителям, прося мира. С ним заключают мир на том условии, что он уйдет из крепости. Когда он ушел, [крепость] отдали Константину. Потом князья-победители ведут войско против Ярослава, который после бегства укрылся в Переяславле; он тут же запросил у победителей мира. Так как он добился его на справедливых условиях – ему даже разрешили оставить за собой Переяславль, – то послал множество даров примирившимся [с ним] князьям» (с. 351). Несмотря на отдельные ляпы (польский хронист решил, что Мстислав Удатный, Владимир Рюрикович и Константин Ростовский – братья), общий ход событий передан верно.