1. «Все изобнажено и поругано…» 21 февраля – 5 марта 1238 г.

Выделив в распоряжение Бурундая три тумена и оставив себе один, Батый практически ничем не рисковал. Единственную серьёзную опасность в Суздальской земле для него представляли полки князя Георгия, но против них как раз и должен был действовать темник. Остальные силы русских были настолько незначительны, что монголы могли их просто раздавить и не заметить. Поэтому хан чувствовал себя достаточно уверенно. После разгрома Твери орда вступила во владения Великого Новгорода и двинулась на город Торжок.

Торжок занимал выгодное стратегическое положение. Он был крепостью Господина Великого на южном рубеже и прикрывал путь из Суздальской земли по реке Тверце к Новгороду. Оборонительные валы высотой в 13 м опоясывали город кольцом, с трёх сторон подступы к ним прикрывала река Тверца. С четвёртой стороны, не защищенной естественной преградой, горожане выкопали глубокий ров. Но, как и во время штурма других русских городов, построенных с учетом условий местности, в сложившейся ситуации это не имело значения. Стояла зима, лёд сковал реки, и потому Торжок был открыт для штурма со всех сторон, чем и собирались воспользоваться монголы.

Укрепления Торжка не шли ни в какое сравнение с оборонительными сооружениями стольного Владимира или Рязани. Но и монголы были уже не те, что в начале вторжения, сказывались усталость и многочисленные потери. Джихангиру надо было помнить о том, что наступает весна, скоро начнётся таяние снегов, и у монгольской конницы есть все шансы увязнуть в болотах на севере. К тому же в крестьянских закромах, которые степняки вычищали с завидной регулярностью, в это время года особо поживиться было уже нечем, что не могло не сказаться на снабжении войска. Монгольские тысячи, которые подходили к Торжку, были уже ослаблены боями под Переславлем-Залесским и Тверью, участвовали во взятии Юрьев-Польского. Другие отряды шли от Дмитрова и Кснятина. Расстояние от стольного Владимира до Переславля-Залесского, где разделилось единое монгольское войско, будет 130 км. От Переславля до Торжка около 300 км. Весь этот путь степняки прошли примерно за две недели, при этом штурмуя города и устраивая облавы на мирное население. Монголы не железные, есть предел и их силам. Поэтому наступательный порыв степняков медленно, но верно угасал. И всё-таки…

Орда лавиной катилась на север, оставляя позади себя разгромленные города, сожжённые сёла и разграбленные погосты, чёрные пепелища отмечали её путь. Захват Торжка имел огромное значение ещё и потому, что в нём могли быть сосредоточены значительные запасы продовольствия, которые были нужны изнурённому монгольскому воинству как воздух. И здесь встаёт ещё один принципиальный вопрос – планировал ли Батый поход на Новгород? Если да, то захват Торжка просто стратегическая необходимость, и город желательно брать как можно быстрее. Если нет – то спешка и связанные с ней большие потери ни к чему, можно и подождать. Я уже обращал внимание на то, что никаких сведений о том, что в Новгороде собирали полки для войны с ордой, в летописях нет. Но это не значит, что к отражению нашествия там не готовились, новгородцы могли просто стены крепить да продовольствие в город свозить. Не исключено, что именно в эти дни там появился Ярослав Всеволодович и начал убеждать боярскую и купеческую верхушку выступить на помощь князю Георгию. Или хотя бы усилить войсками Торжок. Однако судьба Новгорода решалась уже не под Торжком и не в ставке Батыя, от которого в данных обстоятельствах практически уже ничего не зависело. Судьба Господина Великого Новгорода решалась на берегах Сити.

Ни Батый, ни старый волк Субудай не возглавили тумены, которым предстояло вступить в бой с ратью Георгия Всеволодовича. Можно конечно порассуждать о том, что они решили взять на себя наиболее трудную задачу и как можно скорее захватить Торжок, чтобы помешать соединению новгородской рати с полками князя Георгия. Но, как уже отмечалось, никаких сведений о том, что новгородцы собирались на помощь великому князю, в природе не существует. В случае неудачи на Сити крайним оставался именно Бурундай, а не Батый и его многомудрый воспитатель, хотя и с них было бы спрошено по всей строгости военного времени в соответствующем месте. В конце февраля и начале марта 1238 года всё было настолько зыбко и находилось в столь подвешенном состоянии, что любая мелочь могла склонить чашу весов в сторону одного из участников грандиозного противостояния.

Остаётся вариант, согласно которому Батый хотел овладеть Торжком и превратить его в базу для наступления на Новгород. Но для хана не имело смысла штурмовать Торжок, пока не станет известен итог битвы Бурундая с князем Георгием. Потому что если темник потерпит поражение, то надо будет думать не о походе на север, а о том, как унести ноги из новгородской волости. В этом, на мой взгляд, и заключается причина двухнедельной осады города. Батый отказался от применяемой им на Руси тактики тщательно подготовленного генерального штурма, а перешёл к планомерной и затяжной блокаде. Это ни в малейшей степени не умаляет героизма жителей Торжка, которые в течение столь длительного времени, преданные новгородцами, стойко бились на городских валах и стенах, сдерживая натиск ханских войск.

* * *

Первые монгольские разъезды появились у Торжка днём 21 февраля 1238 года, и грозный гул набата возвестил горожанам о том, что враг у ворот. Если бы жителям города год назад кто-нибудь сказал, что под стенами Торжка будет стоять степная орда, то такого пророка подняли бы на смех. Теперь же случилось то, чего в принципе не могло быть – степняки разъезжали под городскими стенами и высматривали слабые места в городских укреплениях. Монголы видели толпившихся на стенах вооружённых горожан, видели чёрные дымы, которые поднимались над котлами с кипящей смолой, и понимали, что взять город будет нелегко. Высоко вздымались валы с ледяными накатами, грозно высились на них деревянные стены и башни, на которые защитники тоже наморозили толстый слой льда. И всё-таки Батый не устоял перед искушением захватить город сразу, стремительным штурмом и мощным натиском. Едва занялось утро следующего дня, как монгольские тысячи пошли на приступ.

Орда атаковала одновременно со всех сторон. Тысячи монголов бежали к городским стенам по льду Тверцы, остальные наступали со стороны рва, где нукеры тащили вязанки хвороста и длинные лестницы. Град стрел обрушился на защитников. Они сотнями впивались в стены и башни, в двускатную кровлю, прикрывавшую боевые площадки, залетали в бойницы, сражая насмерть русских ратников. Но едва монголы достигли подножия вала, как ситуация изменилась. Теперь уже они несли большие потери, русские расстреливали врагов со стен, забрасывали копьями, сбивали камнями и глыбами льда. Нукеры отчаянно рубили лёд топорами и по этим ступенькам старались как можно быстрее вскарабкаться наверх, но защитники поражали всякого, кому удавалось хоть немного подняться по откосу. И всё-таки в некоторых местах монголам удалось забраться на гребень валов и приставить к стенам лестницы. Нукеры начали быстро карабкаться наверх.

Русские ратники лестницы отталкивали длинными рогатками, а тех, кто добирался до бойниц, кололи копьями и рубили топорами. Монголы десятками валились со стен и скатывались вниз по ледяным накатам. Батый, видя, что успех нигде не наметился, а войска несут потери, велел скомандовать отступление. Словно собака, побитая плёткой, отползала орда от Торжка. Нукеры медленно отходили к своим станам, изредка оборачиваясь и посылая стрелу в сторону городских стен. А над городом вновь плыл колокольный звон, и слышен он был на многие вёрсты в округе. Только на этот раз он был величав и торжественен, вселяя надежду в сердца защитников, отразивших приступ Батыевой орды.

Осада Торжка

Миниатюра Лицевого летописного свода XVI в.

* * *

Поучив от жителей Торжка увесистую оплеуху, Батый изменил тактику. По его приказу сотни пленников валили лес и сооружали вокруг города частокол, чтобы предотвратить вылазки и помешать бегству защитников. Военные инженеры начали собирать метательные машины и тараны, и уже на следующий день первые камни и ядра полетели в город. Началась долгая, изнурительная двухнедельная осада. С утра до вечера грохотали камнемёты, разбивая городские укрепления, а в ворота упорно били тараны. Горожане как могли, старались этому помешать, заложив створы кирпичом и каждую ночь заделывая в стенах бреши и проломы. Это был тяжкий, изнурительный и опасный труд, поскольку монгольские лучники старались подстрелить работающих на починке укреплений защитников. Тщетно смотрели русские ратники в сторону Новгорода, тщетно ожидали что вот-вот появится новгородская рать и вызволит их от осады. Помощь не приходила, а монгольские камнемёты упорно продолжали свою работу по разрушению городских стен и башен.

В столь критический момент в князя с дружиной в Торжке не было, и почему это произошло, сказать трудно. Поэтому на валах сражалось городское ополчение и крестьяне из окрестных сел и деревень. Руководили обороной знатные и уважаемые люди города. История сохранила для нас их имена: «Иванко, посадник новоторжский, Яким Влункович, Глеб Борисович, Михаил Моисеевич» (Новгородская I летопись старшего извода). В этот страшный для Торжка час они возглавили защитников, организовали оборону и приняли на себя всю ответственность за судьбы тысяч людей, укрывшихся за городскими стенами.

Хуже всего было то, что защитники, ожидавшие со дня на день помощи из Новгорода, но так и не получившие её, были страшно разочарованы, в их души стало закрадываться отчаяние и чувство обречённости. Страх стал расползаться по городу, поскольку все понимали, что без новгородских полков им не выстоять. Судя по всему, когда новгородский летописец описывал эти события, он чувствовал стыд за своих земляков, бросивших истекающий кровью Торжок на произвол судьбы. «И бишася ту оканнии порокы по две недели, и изнемогошася людье в граде, а из Новагорода им не бы помочи, но уже кто же собе стал бе в недоумении и страсе» (Новгородская I летопись старшего извода). С часу на час ждали защитники Торжка нового штурма. Рушились под ударами камнемётов городские стены, ярко пылали дома и строения, подожжённые монгольскими зажигательными снарядами, и горожане, от посадника до простого ратника, прекрасно понимали, что спасения нет.

Всё было кончено 5 марта, когда орда пошла на решительный приступ и прорвалась за городской вал. Археологам удалось восстановить страшную и трагическую картину гибели города. При раскопках был обнаружен мощнейший слой пожара, от 30 до 50 см толщиной, который бушевал в Торжке в марте 1238 года. В этом слое были обнаружены человеческие кости, обугленные остатки икон, оружие защитников и нападавших – наконечники монгольских стрел, кистень, булава, топоры и даже сабля. Город был разгромлен так основательно, что размеров начала XIII века он достиг лишь к середине века XIV. Деревянные городские укрепления были полностью уничтожены во время нашествия, а новые были сооружены лишь спустя 10 лет после погрома. И то это были не городницы с вежами, а обыкновенный частокол. Свидетельством крайнего упадка и запустения города было то, что деревянные мостовые, которые до Батыева разорения заменялись каждые 15 лет, вновь появились в Торжке лишь спустя столетие.

А тогда, в марте 1238-го, Торжок был буквально залит кровью. Пали все руководители обороны, пощады не давалось никому, ни старому, ни малому. «И тако погании взяша град, и исекоша вся от мужьска полу и до женьска, иереискыи чин всь и черноризьскыи, а все изъобнажено и поругано, горкою и бедною смертью предаша душа своя господеви, месяца марта в 5, на память святого мученика Никона, в среду средохрестьную» (Новгородская I летопись старшего извода). Академик В.Л. Янин подвел итог противостояния орды и защитников Торжка: «Таким образом, в повороте ордынского войска на юг решающую роль, несомненно, сыграл героизм защитников маленького Торжка. Распятый и поруганный, так и не дождавшийся новгородской помощи, он сражался насмерть, заслонив Новгород от тяжелых военных испытаний». Только хотелось бы добавить – Новгород был спасён также и теми, кто сражался и умирал на берегах Сити.

В пламени гибнущего Торжка нукеры пытались спасти запасы продовольствия, вытаскивали из огня зерно и хлеб, старались затушить горевшие склады и амбары. Падение города открывало прямой путь на Новгород, но Батый пока не спешил, ожидая вестей от Бурундая.

* * *

Битва на Сити состоялась 1 марта, а Торжок пал 5-го, и скорее всего, Батый получил весть о победе либо накануне взятия города, либо в этот же день. Понимая, что бояться теперь нечего, и главная опасность ликвидирована, хан распустил свои тысячи облавой в северном направлении. «Безбожнии же Татары, шед взяша Торжек марта 5, на средохрестнои недели, вси люди изсекоша, а за прочими людми погнашеся отъ Торжьку Серегерьским путем до Игначя креста, секуще люди якоже траву, только не дошед за сто верстъ до Новагорода» (Ермолинская летопись, т. 23, с. 76). Обратим внимание на «прочих» людей, за которыми монголы гнались от самого Торжка. Можно предположить, что какая-то часть защитников, несмотря на окружающий город частокол, сумела прорвать кольцо осады и вырваться из погибающего Торжка. Пользуясь суматохой, могли разбежаться пленные, что ещё больше увеличивало толпу беглецов. Понятно, что монголы бросились преследовать убегающих от них русских.

Углубляясь на север, как преследуемые, так и преследователи спровоцировали новую волну беженцев. Массы народа из сёл, деревень и погостов, оказавшихся на пути погони, снялись с мест и бросились в Новгород, ища спасения от приближающейся монгольской конницы. Вот всех этих людей и секли монголы «как траву», преследуя всё дальше и дальше, пока не дошли до Игнач-креста. А там уже либо всех перебили и выполнили, таким образом, поставленную задачу, либо просто не хватило сил для дальнейшего преследования.

О том, где находился Игнач-крест, спорит не одно поколение историков, хотя существует мнение, что это место на реке Полометь, около современных Яжелбиц. Но это не более чем частный момент. Главное заключалось в том, что распуская орду облавой, Батый по-прежнему до поры до времени не держал в уме поход конкретно на Новгород. Без туменов Бурундая джихангир не мог идти дальше на север, безумцем хан не был. А если бы даже и захотел, старый Субудай одернул бы зарвавшегося повелителя. Что же касается рейда до Игнач-креста, то Батый просто не мог отказать себе в удовольствии опустошить новгородскую волость. Монголы грабили и разоряли сёла и погосты, выгребали крестьянские амбары, свозя продовольствие в ханскую ставку, поскольку в пылающем Торжке поживиться удалось немногим.

Орда приближалась к Новгороду, идя «Селигерским путём» вдоль берегов рек Осуги, Таложенки, Цны, Жилинки, Тихвинки и Селижаровки, а затем по льду озера Селигер. Об этом свидетельствует и В.Н. Татищев, отмечая, что «за ушедшими гнались Селигерскою дорогою» (с. 730). Почему именно этим маршрутом? Потому что «Селигерский путь» позволял Батыю избежать хоть и более короткого, зато более трудного перехода через Валдайскую возвышенность по глухим и лесистым местам, где затруднительно было пополнять запасы продовольствия и фуража. Поэтому и сохранились в тех местах селения с характерными названиями – Большие Татары, Малые Татары, Пустынка. Так и дошли степняки до Игнач-креста.

Поход Батыя на Новгород

В городе Ярослав Всеволодович и его сын Александр

Миниатюра Лицевого летописного свода XVI в.

Здесь, по мнению современников, произошло чудо – монголы повернули назад! Каких только «теорий» не высказывалось по этому поводу, начиная от пресловутой распутицы и вплоть до того, что в Новгороде сидел союзник Батыя Ярослав, а потому грозный хан не стал громить его земли. Но всё было гораздо банальнее. Джихангир наконец получил достоверную информацию о том, во что обошлась Бурундаю победа на Сити, и понял, что шансов на победу над Новгородом – ноль. Недаром В.Н. Татищев отметил, что на Сити «татары, победив князей, хотя и великий урон потерпели, поскольку их много раз более, нежели русских, побито» (с. 730). И пусть летописи ни слова не говорят о том, как готовились новгородцы отразить нашествие, это не означает, что если бы под городом появилась монгольская конница, то ей бы не оказали сопротивления. Поэтому и распорядился Батый повернуть коней. В войсках страшные потери, нукеры истомлены непрерывными боями и длительными переходами, запасы продовольствия на исходе, конский состав пополнить негде. Столкновение с новгородской ратью, засевшей в городе, могло закончиться катастрофой.

Мы уже знаем, как объяснили отступление орды новгородцы и их соседи: «Новгород же сохранил бог, и святая и великая соборная и апостольская церковь Софии, и святой преподобный Кирилл, и молитвы святых правоверных архиепископов, и благоверных князей, и преподобных монахов иерейского собора» (Из Тверской летописи). В реальности всё было гораздо прозаичнее, у Батыя уже не было сил начинать наступление на Северо-Западную Русь. Завоеватель велел поворачивать коней на юг, а затем распустил свои тысячи широкой облавой. Так же поступил по его приказанию и Бурундай. Начиналось отступление.

В Великом Новгороде летописец подведет итоги «Батыева погрома»: «Прииде царь Батый на Рускую землю, и много зла безчислено сотвори, городов взял 17, а волостей безчислено, и волости биючи до Игнач креста, и оттоле начаша дани даяти князи Рустии» (Новгородская II летопись, т. 3, с. 129). Пройдет совсем немного времени, и в 1242 году из ставки хана Батыя в низовьях Волги последует грозный окрик: «Того же лета великий князь Ярослав Всеволодичь поиде в орду, позван бысть послом Татарьским к царю Батыеви» (Воскресенская летопись, т. 7, с. 151). И упадет великий князь владимирский на колени перед ханом, чтобы получить от него ярлык на великое княжение. И согласится выплачивать дань, пусть и не регулярную, но от этого не менее позорную.

Из Новгородской III летописи: «В лето 6754. При архиепископе Спиридоне Великаго Новаграда и Пскова, великий князь Ярослав Всеволодович, благовренаго великаго князя Александра Невскаго отец, начал дань давать в Златую Орду» (т. 3, с. 220).

 

2. «Посече поганый царь Батый всю Русскую землю». Март – апрель 1238 г.

После битвы на реке Сить и взятия Торжка ключевым моментом похода стал военный совет у Батыя, на котором присутствовали царевичи чингизиды и некоторые полководцы. Именно тогда и произошёл тот самый грандиозный скандал, о котором упоминает «Сокровенное сказание». Потомки Чингисхана переругались друг с другом до такой степени, что джихангир был вынужден пожаловаться своему дяде, великому кагану Угедею: «Из Кипчакского похода Батый прислал Огодай-хану следующее секретное донесение: «Силою Вечного Неба и величием государя и дяди мы разрушили город Мегет и подчинили твоей праведной власти одиннадцать стран и народов и, собираясь повернуть к дому золотые поводья, порешили устроить прощальный пир. Воздвигнув большой шатер, мы собрались пировать, и я, как старший среди находившихся здесь царевичей, первый поднял и выпил провозглашенную чару. За это на меня прогневались Бури с Гуюком и, не желая больше оставаться на пиршестве, стали собираться уезжать, причем Бури выразился так: “Как смеет пить чару раньше всех Бату, который лезет равняться с нами? Следовало бы протурить пяткой да притоптать ступнею этих бородатых баб, которые лезут равняться!” А Гуюк говорил: “Давай-ка мы поколем дров на грудях у этих баб, вооруженных луками! Задать бы им!” Эльчжигидаев сын Аргасун добавил: “Давайте-ка мы вправим им деревянные хвосты!” Что же касается нас, то мы стали приводить им всякие доводы об общем нашем деле среди чуждых и враждебных народов, но так все и разошлись непримиренные под влиянием подобных речей Бури с Гуюком. Об изложенном докладываю на усмотрение государя и дяди».

Угэдей был человеком умным. Усмотрев в происходящем серьёзную опасность, ведущую к развалу воинской дисциплины, основанной на принципе единоначалия, каган принял жесткие меры. Особенно крепко досталось его сыну Гуюку, влетело и остальным родственникам, замешанным в скандале. Однако и Батый хорошо запомнил нанесенное ему оскорбление и со временем поквитался со всеми обидчиками.

Данное сообщение очень хорошо согласуется с той информацией, которую дает Рашид Ад-Дин. У персидского историка четко прописано, что решение идти облавой по Руси было принято чингизидами на совете, который был собран после победы над Георгием Всеволодовичем. Но поскольку Батый, командующий походом, находился под Торжком, соответственно там и проходило совещание. Когда хан узнал, что великий князь убит, Торжок был либо взят, либо шел последний день осады. Недаром в «Сокровенном сказании» указано, что решение о возвращении в степи было принято после взятия некоего города. Но военный совет закончился руганью.

Возможно, что вскоре было собрано новое совещание, которое и расставило все по своим местам. На нем, по информации Рашид Ад-Дина, было принято решение «идти туменами облавой и всякий город, область и крепости, которые им встретятся, брать и разрушать» (с. 39). Для тысяч русских людей это был смертный приговор. Бассейн верхней Волги стал тем рубежом, откуда началась «великая облава».

Орда хлынула с севера на юг несколькими потоками, сея везде смерть и разрушение. Тумен под командованием Батыя из района Торжка направился на юго-запад, в центре, южнее ханского войска, двигался корпус Бурундая, а прикрывал его фланг тот самый отряд, который воевал от Городца Радилова и громил поволжские города. Но и эти отряды разделились на более мелкие подразделения, опутав земли, по которым шли, сетью «великой облавы». Словно гигантским бреднем прошли степняки по Русской земле, и не было теперь силы, которая могла бы их остановить. Пылали сёла и погосты, чёрный дым закрывал небо, а стаи воронья с карканьем носились над чёрными пепелищами. Тысячи пленников месили ногами талый снег, монгольские обозы ломились от захваченного добра, но чувство безнаказанности и вседозволенности ещё больше распаляло алчность степняков. Монгольская орда катилась от Волги на юг, как гребёнкой прочёсывая разгромленную и поверженную страну, где в результате этого погрома обезлюдили целые области.

Ярчайшую картину того, что принесло с собой нашествие, рисует автор «Слова о Меркурии Смоленском»: «Настало такое оскудение земли, что и великие князья стали нищими. Города и села стали пустошами. В них поселились дикие звери. Всем же православным христианам тяжкое ярмо поганское опустилось на шеи. Разрушались храмы, и священники в них принимали смерть. Монастыри разорялись без всякой пощады. Честные иноки и инокини посекались без жалости. Но не только взрослых, но и младенцев отрывали от груди матерей и ударяли о землю, иных же оружием прокалывали. Нечестивцы растлевали юных дев, жен разлучали с мужьями и честнейших невест Христовых инокинь оскверняли блудом. Многие тогда от православных сами себя резали, другие в водах топились, и смерть принимали, чтоб не оскверниться от поганых. В те годы тысячи христиан были угнаны в плен. Связанные веревками, они стадами как животные шли на заклан и в рабство. Но более того, что сказано, страшно и вспоминать».

Пока монголы шли через Суздальскую землю, всё для них складывалось удачно, но прямо на их пути лежали владения черниговского князя Михаила, ещё не охваченные войной. И было неизвестно, как Михаил Всеволодович будет действовать в этой ситуации. На западе стоял Смоленск, тоже не затронутый нашествием, но его можно было проигнорировать и пройти мимо города. Однако жадность застилает разум, а головокружение от успехов действует на людей не самым лучшим образом. Ярким примером такой переоценки собственных сил стала попытка монголов захватить Смоленск. Именно здесь сказались те негативные явления, которые всё чаще проявлялись у степняков к концу похода.

* * *

Попытать счастья решил один из монгольских отрядов, отклонившийся к западу от общего маршрута орды, идущей на юг. Он направился к селу Долгомостье, что в 30 км от Смоленска, однако дальше пройти не смог из-за длинной череды болот. Общая численность отряда не превышала 2000 человек, но для города он представлял смертельную угрозу. Объяснялось это тем, что в Смоленске, как и в Торжке, отсутствовал князь с дружиной. Но если в Торжке нашлись люди, которые смогли организовать оборону города и поднять народ на борьбу, то в Смоленске ситуация складывалась хуже некуда. Там случился самый настоящий кризис власти.

При изучении «Слова о Меркурии Смоленском» невольно напрашивается вывод о том, что из города удрал местный архиепископ. Дело в том, что церковный иерарх появляется лишь в самом конце повествования, когда опасность для города миновала. В событиях, которые предшествовали битве под Долгомостьем, из деятелей церкви, согласно «Слову», принимает участие только пономарь – не самый высокий ранг в церковной иерархии. Зато об архиепископе нет ни слова. Наверное, в Смоленске всем было очень хорошо известно, как вёл себя духовный пастырь в страшную годину нашествия. Поэтому автор «Слова» счел неуместным приписывать архиепископу деяния, которые тот не совершал. Явился в конце повествования с крестным ходом, помолился и ладно. С одной стороны, автор показал истинную роль архиепископа в защите Смоленска, а с другой стороны, не обошёл вниманием главного церковного иерарха города.

Больше всего вопросов вызывает фигура главного действующего лица «Слова», самого Меркурия. До наших дней дошло несколько редакций «Слова о Меркурии Смоленском», которые в принципе между собой не связаны, но восходят к одной легенде и освещают одно и то же событие. И если в первом варианте «Слова» основное внимание уделяется религиозному аспекту проблемы, то из второго мы гораздо больше узнаём как о самом персонаже, так и о боевых действиях под Смоленском. Вкратце сюжет «Слова» в первом варианте таков: жил-был в Смоленске молодой человек по имени Меркурий, и был он «смирен душой и печален». Как и положено благочестивому герою, всё своё время проводил Меркурий в постах и молитвах. Но пришел на Русь хан Батый и подошёл к Смоленску, желая разорить город и пленить его жителей. Не видя для себя спасения, горожане пришли в соборный храм и молились Богу, пречистой Богоматери и всем святым, «чтобы они сохранили город тот от всякого зла».

Их молитвы были услышаны. К пономарю Печерского монастыря явилась Богородица, велела разыскать Меркурия, а затем привести его в Печерскую церковь. Пономарь выполнил повеление, а Меркурий получил благословение на великий подвиг от самой Богородицы. Она велела ему вооружиться, напасть на стан хана и рубить врагов без милости. Когда же побьёт Меркурий силу Батыеву, то явится перед ним прекрасный воин, которому молодой человек должен отдать свой меч. Этим мечом воин обезглавит Меркурия. После этого, держа в руке свою голову, Меркурий вернется в Смоленск, ляжет на землю у Мологинских ворот и умрет, после чего будет с почетом погребен в церкви Святой Богородицы. В итоге всё так и свершилось.

Рассказ о Меркурии вошел также в «Мазуринский летописец» под названием «О Меркулии смоленском, како убиен». В отличие от «Слова», в нем присутствуют серьёзные изменения и дополнения, хотя сам сюжет повторяется. Одним из существенных отличий является конкретное указание на то, что «Меркулий, родом римлянин, колена княжеска, юн сый прииде служити князем смоленским» (т. 31, с. 72). Это принципиальный момент. Интересную информацию мы встречаем в «Житии» святого, где говориться о том, что «Святой мученик Меркурий Смоленский был славянин, родом, вероятно, из Моравии, потомок княжеского рода». Исходя из этого, можно очень много фантазировать на тему, кто же такой Меркурий и откуда взялся, выдвигая при этом самые абсурдные и фантастические «теории». Дело это абсолютно неблагодарное, хотя имя Меркурий было действительно редкое не только на Руси, но и на Западе. Интересное предположение на эту тему высказал академик В.Л. Янин, обративший внимание на то, что первым смоленским князем был сын Ярослава Мудрого – Вячеслав Меркурий. В 1953 году в Смоленске обнаружили буллу с изображением святого Меркурия Кесарейского. На ней была сделана надпись по-гречески: «Господи, помози рабу своему Меркурию Вентеславу». Исходя из этого, В.Л. Янин сделал вывод, что «Повесть о Меркурии Смоленском» была создана не в XV веке, а «имеет глубокие корни, возможно, связанные с патронатом первого смоленского князя».

Другим отличием рассказа «Мазуринского летописца» является то, что здесь Меркурию ставится конкретная боевая задача – куда идти и что делать: «Ты же иди на то место, иже нарицается Долгий мост, ту бо уготована сила ратная, ты же победи многих и исполина, ту же сам и недалеча венчаешися своею кровию» (т. 31, с. 72). Да и подвиги Меркурия описаны более подробно: «Святый же пришед на оно место и знамена себя крестным знаменем, и взем мечь свой вниде в полк, и уби исполина и иных множество посече мечем. И уже зари сущии восташа ратнии и обретоша исполина убита и иных множество побито, и поидоша ко граду» (т. 31, с. 73). Проанализируем этот текст.

Обратим внимание на то, что первой жертвой нападения Меркурия становится «исполин», под которым следует понимать монгольского военачальника. Как видим, Меркурий действует по всем правилом военного искусства – атакует незадолго до рассвета и сразу же обезглавливает вражескую армию, убив её командующего. Мало того, во время ночной резни степняки понесли большие потери и в личном составе. Когда же разобрались что к чему и опомнились, то вступили в бой, но успеха не имели: «Они же наидоша на святаго, он же поби многих, а инии побегоша» (т. 31, с. 73). Нападение на вражеский стан происходит ночью, а решающий бой начинается только на заре. И заканчивается сокрушительным разгромом монголов.

Что касается смерти Меркурия, то здесь голову отсекает ему не прекрасный воин, а либо сын того самого «исполина», которого сразил Меркурий, либо некий «един варвар». После этого, держа в руке голову, Меркурий пришел в Смоленск, и там его голова объявила горожанам о победе. Меркурия похоронили в церкви Святой Богородицы, а над гробницей повесили щит и копье. Архиепископ здесь не упоминается вовсе. Таков рассказ о Меркурии в «Мазуринском летописце».

Святой Меркурий

Фреска Мануила Панселина. Монастырь Ватопед, Афон

На основании этой информации попробуем восстановить ход событий в конце марта – начале апреля под Долгомостьем. Меркурий не был уроженцем Смоленска, занимая, тем не менее, видное положение в военной иерархии города. Очень хорошо знал ратное дело. Мало того, Меркурий, очевидно, пользовался большим уважением у горожан, раз именно ему было доверено возглавить защиту города, когда у Долгомостья появились монголы. Согласно местным легендам, несколько вражеских отрядов сумели преодолеть болота и появились у Мологинских ворот, но опираясь на городские укрепления, смоляне, под предводительством Меркурия, разгромили их. Сражение не было масштабным, но зато необычайно подняло боевой дух горожан и привело Меркурия к мысли самому атаковать вражеский стан у Долгомостья.

По количеству воинов и по качеству вооружения монгольское войско превосходило смоленских ополченцев, но Меркурий решил использовать свой главный козырь – отличное знание местности. И даже если он сам знал её недостаточно хорошо (хотя это вряд ли возможно), в Смоленске были люди, которые знали окрестности города как свои пять пальцев. Именно благодаря им у смолян была возможность незаметно подойти к монгольскому лагерю и внезапно атаковать врага. Все, кто мог сражаться, выступили в этот поход. Проводники сумели скрытно подвести смоленскую рать к неприятельскому стану, а степнякам даже в голову не пришло, что враг рядом. Вполне вероятно, что здесь сказался упадок дисциплины и дозорные несли службу ненадлежащим образом, либо их вообще не выставили. Атака началась перед рассветом, смоляне внезапно ворвались во вражеский лагерь и учинили там страшную резню, во время которой многие нукеры были перебиты сонные и безоружные.

Победа досталось дорогой ценой, поскольку сам Меркурий погиб. Обстоятельства его гибели настолько туманны и так расцвечены поздними религиозными и книжными наслоениями, что нет никакого смысла их разбирать. Но все сходятся в одном – у него была отрублена голова (как мимо этого факта прошли некоторые пытливые умы, непонятно, они же подсчитали, что голова князя Георгия не укладывается в статистику отрубленных голов в войнах Средневековой Руси!). Воинский подвиг воеводы Меркурия и жителей Смоленска сыграл решающую роль в том, что Батый на этот город не пошёл. Монголы так крепко получили по зубам, что хан решил оставить без последствий гибель своего отряда и продолжил путь дальше на юг. Джихангир понимал, что древний Смоленск – это не маленький Торжок, около которого он бесславно топтался две недели. И что последствия осады, которую он предпримет, могут иметь катастрофические последствия как для него лично, так и для всей орды. Решимость жителей сражаться до конца Батый увидел и выводы из этого сделал правильные. Монголы пошли дальше на юг, обходя город стороной.

После этих событий Меркурий был канонизирован, причислен к лику святых и стал небесным покровителем города. У Мологинских ворот вплоть до XVII века стоял памятный знак, который напоминал жителям Смоленска о том страшном и грозном времени, когда только их мужество перед лицом доселе непобедимого врага спасло древний и славный город.

* * *

Орда двигалась на юг. Весна постепенно вступала в свои права, лёд на реках начинал таять, а дороги стали превращаться в месиво из снега и грязи. Между тем произошло знаковое событие, поскольку покинув территории Смоленского и Владимиро-Суздальского княжества, монголы вступили в земли, принадлежавшие князю Михаилу Черниговскому. Этого деятеля можно было упрекнуть в чём угодно, только не в пренебрежении собственными интересами. Именно этим и были продиктованы его дальнейшие действия. Всё то, о чём будет написано дальше, является не более чем предположением, которое основано на некоторых чертах характера князя Михаила.

Отказав рязанским князьям в помощи, Михаил Всеволодович не мог оставить без внимания тот факт, что у восточных границ его владений появился страшный враг. От Коломны до черниговского рубежа не так уж и далеко, и потому князь Михаил просто обязан был учитывать, что при определенном раскладе монголы могут повернуть на запад и войти в земли его княжества. Самым разумным в этой ситуации было начать собирать полки, что, скорее всего, черниговский князь и сделал, благо в отличие от князя Георгия у него время на это было.

Также Михаил Всеволодович должен был укрепить пограничные города и крепости на востоке своих земель, что подразумевало отправку туда дополнительных воинских контингентов. Соответственно, эти отряды должны были усилить гарнизоны Козельска, Брянска, Вщижа и Карачева, тех городов, которые лежали на пути орды к Чернигову. Но монголы пошли в Суздальскую землю, и князь Михаил получил ещё больше времени для подготовки к отражению возможного нашествия. Вероятнее всего, большой полк был собран у Чернигова для защиты столицы, а дальше князь занял выжидательную позицию, чтобы действовать в соответствии с тем, как будет складываться обстановка. И дождался – орда Батыя вторглась в его владения. Степняки двигались по ним широкой облавой, подвергая опустошению все территории на своём пути. Один из монгольских отрядов, обойдя Смоленск, прошел дальше на юг и подошел к городу Вщиж.

К этому моменту Вщиж переживал свой расцвет, являясь главным центром удельного княжества, входившего в состав Черниговской земли. Город был мощной крепостью, а его стратегическое положение очень выгодным, поскольку с одной стороны он контролировал путь из Чернигова в землю вятичей, а с другой прикрывал столицу княжества с севера. Стремительный рост Вщижа потребовал создания новой оборонительной системы: «Решительное расширение городской территории произошло в середине XII в., когда Вщиж сделался столицей княжества. Территория Детинца была расширена, а посад окружён оборонительными сооружениями. Вокруг Детинца появилась новая стена, составленная из больших городен в 3×5 м и усиленная деревянной же башней. К этому времени относится построение каменной церкви на посаде» (М.Н. Тихомиров).

Укрепления Детинца (Кремника) были для того времени мощнейшие, и немалую роль в этом играло его выгодное местоположение. Детинец был расположен на высоком мысу, который омывался водами реки Десна, а подступы к стенам были защищены глубоким оврагом. Широкий ров до 18 м в ширину прикрывал подход к земляному валу, на котором высились могучие дубовые стены и высокие башни. Благодаря археологическим раскопкам была установлена планировка Детинца. Вдоль его стен располагались дома княжеской и боярской челяди, жилые помещения дружинников и княжеский двухэтажный терем. В центре крепости стояла высокая башня – вежа, служившая последним убежищем защитников, вокруг неё располагались коновязи. Рядом находилась площадь для сбора войск. Сторожевая шестиугольная башня располагалась на дальней оконечности мыса. Удивительно, но веяния западной военной мысли дошли и до этого города, затерянного в землях вятичей, поскольку на вооружении воинов гарнизона были тяжёлые арбалеты, способные поражать врагов на значительном расстоянии. Примечательно, что во время раскопок, которые проводил здесь академик Б.А. Рыбаков, была обнаружена железная «личина» – кованая маска, защищающая лицо дружинника и повторяющая человеческие черты. Всё это говорит только об одном – Вщиж обладал не только надежными укреплениями, но также сильным и хорошо вооружённым гарнизоном, состоящим из воинов-профессионалов.

Орда наступает

Худ. И.А. Дженеев

У подножия Детинца раскинулся окружённый частоколом посад, на территории которого были обнаружены остатки каменного храма. «Среди самого селения Вщижа при раскопках найдены остатки старинной церкви, с сохранившимися внутри церковными вещами. Близ алтаря найден склеп и в нем громадный человеческий остов. Стены церкви уцелели и теперь еще возвышаются на 2 аршина; толщина стен 13/4 аршина. Снаружи церкви находилось 12 колонн. Кирпич, из которого она выстроена, по своей форме и по замечательной крепости указывает на чрезвычайную древность постройки: длина кирпичей 6 вершков, ширина 41/2 и толщина 1 вершок. Вокруг церкви можно проследить еще остатки галереи. Найденный скелет великана приписывается князю Святославу Владимировичу». По мнению археологов, это был одноглавый храм, окружённый наружной галереей, построенный в лучших традициях черниговской архитектуры – стиля, который возник на Руси в конце XII века. Не каждый удельный город того времени мог позволить себе такую роскошь как каменный храм, а потому этот факт свидетельствует как о достатке жителей города, так и о процветании княжества. Как отмечал М.Н. Тихомиров «Кратковременный расцвет Вщижа говорит об очень многом, в первую очередь о том, что страна вятичей сделалась многолюдной, что в ней стали возникать значительные города, феодальные центры». Вщиж рос и богател, и вполне возможно, стал бы большим городом, процветающим и поныне, но судьба его сложилась иначе.

В 1160 году благодаря своим мощным укреплениям город выдержал пятинедельную осаду войск мощнейшей коалиции князей – черниговского, киевского, галицкого, полоцкого и смоленского. Оборонявший Вщиж князь Святослав Владимирович сумел продержаться до подхода полков Андрея Боголюбского, и в итоге осада была снята. Поэтому, когда в апреле 1238 года под городом появились первые монгольские разъезды, это никого не напугало. Мы не знаем точно, находился ли в то время в городе князь, но по одной из версий их было там четыре – Борис, Давыд, Андрей и Святослав, младшие сыновья вщижского князя Владимира Святославича (княжил в 1181–1201 гг.). Если придерживаться этой версии, то каждый из князей должен был быть с дружиной, а с учетом отряда, который прислал Михаил Черниговский, получается очень серьёзная сила. И, тем не менее, этого оказалось недостаточно для успешной обороны.

Если исходить из того, что Батый в это время застрял под Козельском, а остальные монгольские тумены продолжали двигаться облавой на юг и находились к северо-востоку от будущего «Злого города», то отряд, осадивший Вщиж, мог прийти только из смоленского княжества. Его численность могла быть от 2000 до 3000 нукеров, как и в отряде, потерпевшем поражение у Долгомостья. Скорее всего, что и осадной техники у монголов не было, и потому все шансы были за то, что Вщиж устоит. Но этому не суждено было случиться.

Это могло произойти только в одном случае – если степняки появились у города внезапно и взяли его «изгоном». Косвенно в пользу этого говорит тот факт, что часть жителей посада, вместо того чтобы укрыться в Детинце, бросилась спасаться в каменной церкви, до которой им было бежать гораздо ближе. Получается, что степняки ворвались в город неожиданно, и горожанам просто не хватило времени, чтобы добраться до Детинца, под защиту мощных стен. Во время раскопок в церкви, у входа было найдено множество человеческих скелетов, а в самом здании были видны следы большого пожара. Вщиж горел сразу во многих местах, яростные схватки кипели на улицах и на городских укреплениях. Вполне вероятно, что князья с гриднями вышли из Детинца и пытались освободить окружённых в церкви людей, но потерпели неудачу.

Мы не знаем, сколько времени продолжались бои за город, но закончились они трагически для русских воинов – Вщиж был взят и сожжён дотла, о чём свидетельствует мощный слой пепла на том месте, где когда-то он стоял. Больше город никогда не возродился, а с середины XIII века территория бывшего Вщижского княжества вошла в состав княжества Брянского. «Вместе с тем быстрое запустение Вщижа после его разорения, вероятно в 1237 г., и одновременно подъём соседнего Брянска, или Дебрянска, показывают, что существование двух значительных городов в близком соседстве не могло иметь места в этом районе Черниговской земли. Вщиж захирел, и значение его перешло к Брянску, заметно выросшему в XIII в.». В настоящее время Вщиж – это село в Жуковском районе Брянской области, где проживает примерно два десятка человек. О былом величии напоминают хорошо сохранившиеся земляные валы, остатки рва, да поставленный в наши дни на том месте, где стоял храм, каменный крест.

Сражение за город дорого обошлось и монголам. На хорошо укрепленный Брянск они идти не рискнули, и вполне вероятно, были вынуждены пробираться в сторону Козельска, на соединение с Батыем. Одному Богу известно, добрались они до хана или нет, но в любом случае гибель защитников Вщижа не была напрасной. Встав на пути орды, они не дали монголам пройти к Брянску и, нанеся большие потери, не пустили степняков во внутренние земли Черниговского княжества. Что же касается Батыя, то ему ещё только предстояло в полной мере нахлебаться позора у стен русского города Козельска, который станет для завоевателя воистину «злым».

 

3. «Злой город»

Пока на западном фланге монгольской облавы шли бои в районе Смоленска, и за Вщиж, Батый вёл свои тысячи к югу, стараясь успеть выйти в степи до начала весенней распутицы. Но именно в этот момент перед ним встала очень серьёзная проблема, с которой до поры до времени хан не сталкивался – катастрофическая нехватка фуража и продовольствия. Вот-вот должны были вскрыться ото льда реки, и в этом случае половодье намертво отрезало орде дорогу в степь. Остаться же на вражеской территории без припасов было для джихангира наихудшим из возможных вариантов. Поэтому можно представить радость Батыя, когда он узнал, что лежащий на его пути небольшой городок Серенск буквально набит зерном. Удача вновь повернулась лицом к монголам! Но радоваться завоевателю было рано, поскольку город ещё надо было взять. И причём взять так, чтобы запасы зерна не пострадали – грандиозный пожар в Торжке был ещё свеж в ханской памяти.

С Серенском всё было не так просто. Город был расположен на правом, очень высоком берегу реки Серены, там, где в неё впадает ручей. С севера он был защищён рекой, а с востока и запада глубокими оврагами. Как и большинство древнерусских городов, Серенск состоял из укреплённого детинца, отделённого от остальной части города валом и глубоким рвом, а также посада. Укрепления последнего по своей мощи не уступали оборонительным сооружениям детинца. При раскопках в Серенске был обнаружен кирпичный фундамент одной из башен, где были найдены 10 арбалетных болтов. Что свидетельствует о том, что черниговские князья очень внимательно относились к защите своих порубежных городов. Но помимо своего значения как крепости, Серенск был крупнейшим ремесленным центром Черниговского княжества с населением около 1000 человек.

Во время раскопок археологи обнаружили около 15 000 находок, причём большая часть из них были ювелирными украшениями. Также было найдено довольно много предметов вооружения. Это прежде всего бронзовая булава, кистени, мечи, сабля, 6 наконечников копий, 59 пластин от брони, 8 обрывков кольчуг и 123 каленых наконечника для стрел. Как и во Вщиже, была найдена железная «личина», закрывающая лицо воина. Если исходить из того, что черниговский князь дополнительно укрепил гарнизон Серенска, то задача, которая стояла перед монголами, была не так уж и проста. Дело осложнялось ещё и тем, что вряд ли монголы волокли с собой осадную технику, поэтому приходилось рассчитывать либо на внезапный удар, либо на массированный штурм.

Принципиальным является вопрос о том, когда монголы подошли к Серенску. Утверждать что-либо конкретно возможным не представляется, скорее всего, это было в конце марта или начале апреля. Другой не менее важный момент заключается в том, стоял тогда в регионе на реках лед или нет. По большому счёту, Ледовое побоище произошло 5 апреля, и тонули там рыцари не потому, что растаял лёд, а потому, что во время бегства попадали в полыньи. Но Серенск находится гораздо южнее, и вполне вероятно, что к этому времени лёд на реке Серене уже начал таять. Поэтому движение орды должно было замедлиться.

Как долго город сопротивлялся монголам, неизвестно, поскольку летописи об этом не упоминают. Но если судить по археологическим данным, то борьба была – и была она жестокой. Т.Н. Никольская, проводившая раскопки в Серенске, приводит факты, которые это подтверждают: «Ниже лежит чёрный, рыхлый слой с включениями угля, золы, мелких камней, комочков обожжённой глины, извести. Внутри него выделяется прослойка, наиболее интенсивно окрашенная в чёрный цвет, насыщенная обгоревшим зерном, углём, остатками сгоревших плах и брёвен и связанная с пожаром, разразившимся в городе в середине XIII века, очевидно, в период нашествия Батыя. …Среди всего многообразия предметов вооружения, найденных на городище, один тип наконечников стрел – срезни в виде узкой лопаточки, представленные множеством экземпляров, – не являются продукцией древнерусских кузнецов и принадлежат кочевникам. Обычно их находят на поселениях, разрушенных в середине XIII в. монголо-татарами. По-видимому, эта участь постигла и Серенск. В разных частях детинца, в жилищах, хозяйственных постройках обнаружены многочисленные скелеты людей, погибших во время погрома и пожара в городе». В.А. Чивилихин особо отмечает, что во время раскопок было найдено огромное количество горелого зерна (с. 591).

Монголы пошли на приступ с ходу. Нукеры забрасывали на стены арканы, карабкались по шестам, тащили к валам лестницы, которые забрали в окрестных селениях. Сражались на валах и городских улицах, на стенах и во дворах усадеб. Тела погибших в Серенске воинов и простых горожан археологи находили как на территории детинца и посада, так и в подвалах, погребах, домах и мастерских. Мы не знаем, почему так случилось, что пламя охватило весь город и он полностью выгорел. В.А. Чивилихин предполагал, что горожане сами подожгли Серенск, чтобы лишить монголов запасов зерна: «Может, жители этого средневекового рабочего городка защищались до последней возможности и, поняв, что гибель неизбежна, сожгли себя вместе с зерном?» (с. 593). Серенск был взят, и судя по всему, из жителей в живых не осталось никого. Потому что хоронить убитых было просто некому, и они так и остались лежать там, где приняли смерть, а город долго лежал в запустении.

Но и Батый своих целей не достиг, запасы зерна сгорели вместе с Серенском. Орда не стала задерживаться на пепелище, а стремительно двинулась дальше на юг, где лежал второй по величине город Черниговского княжества – Козельск. Между прочим, представление о Козельске, как о маленьком и незначительном городке, явно не соответствует действительности. На этот факт обращали внимание и летописцы: «Великий князь Мстислав Романович Киевский, внук Ростислава, и Мстислав Святославич Козельский, внук Всеволода Черниговского, и Мстислав Мстиславич Галицкий – эти старшие князья в Русской земле» (Из Тверской летописи). Как видим, у монастырских книжников был несколько иной взгляд на ситуацию.

* * *

Точной даты появления орды у Козельска в летописях нет, и говорить об этом можно только предположительно. В.А. Чивилихин считал, что Батый появился под Козельском 25 марта (с. 401), но насколько точно это соответствует действительности, сказать трудно. Несомненно, что это произошло только после взятия Серенска. Расстояние между двумя городами будет 50 км, и орда вполне могла подойти к Козельску через два-три дня после разгрома Серенска. Вероятно, что 25 марта у города могли появиться лишь передовые разъезды, а главные силы подошли и начали осаду в начале апреля. К Козельску должен был подтянуться корпус Бурундая, двигавшийся облавой от Сити на юго-восток. Ещё один отряд, который ранее действовал против поволжских городов, также двигался самостоятельно. Царевичи Бури и Кадана, согласно свидетельству Рашид Ад-Дина действовали в отрыве от главных сил, и можно предположить, что после взятия Переславля-Залесского они отправились в самостоятельный рейд. Кадан и Бури настолько увлеклись грабежом и разбоем, что подошли к Козельску позже всех. Хотя немалую роль в этом опоздании сыграла и пресловутая распутица. Царевичи со своими войсками могли увязнуть в грязи и пережидать, когда хоть немного стают снега, спадёт половодье и подсохнет земля.

Главная надежда Батыя была на Бурундая, чей корпус в это время шёл облавой по порубежным землям Черниговского и Суздальского княжеств, как раз по тем местам, которые ещё не были разорены нашествием. Вероятнее всего, именно темник и должен был доставить в ханскую ставку столь необходимые запасы фуража и продовольствия. В целом, ситуация выглядела примерно так: перед Козельском появилась монгольская орда, причём явно не на пике своей боеспособности. И люди и кони были утомлены непрерывными походами и боевыми действиями, к тому же очень остро сказывался недостаток припасов. По мнению Батыя, продовольствие можно было частично получить в Козельске, а войскам дать непродолжительный отдых в окрестностях города. Но хану очень не хотелось гнать на штурм свои утомлённые войска, и поэтому он решил разыграть свою любимую карту, вступив в переговоры с защитниками и таким путём получить желаемое. Ведь существовала большая вероятность того, что может повториться история с Торжком, и дело закончится длительной осадой, а это в данной ситуации было Батыю совершенно не нужно. Примерно так мог рассуждать джихангир, когда посылал посольство в Козельск. Но его хитроумным замыслам не суждено было осуществиться.

* * *

Город Козельск был расположен на левом, крутом и обрывистом берегу реки Жиздры, там, где в неё впадает речка Другусна. Соответственно, вода окружала центральную, возвышенную часть Козельска с северной, западной и восточной стороны. Периметр оборонительных укреплений детинца составлял примерно 900 м, а к северу от него, до берега реки Другусны располагался посад. Город стоял на возвышенности, которая имела очень крутые и отвесные склоны. В.А. Чивилихин пишет, что здесь было «от вершины горы до уровня воды по вертикали около тридцати метров» (с. 504), но кроме этих естественных укреплений Козельск был ещё окружён мощнейшими земляными валами, остатки которых можно видеть и в наши дни.

«Можно предположить, что планировка древнерусского Козельска XII–XIII вв. в общих чертах напоминала планировку города-крепости, каким он был в XVI в., судя по описанию: “Город в Козельске был деревянный, рубленый, с двумя проезжими и шестью глухими башнями; вал тянулся на 450 сажень (т. е. немногим более 900 м). Был и второй вал, который шёл от “острога” по берегу реки Другусны, и перейдя её, охватывал южную, более других открытую часть города”». В городе было две линии валов, на которых высились либо городницы, либо частокол. Ситуация для осаждавших усугублялось тем, что наступила весна, начинался разлив Жиздры и Другусны, и половодье могло превратить Козельск в остров. Но с другой стороны, захват города был жизненно необходим Батыю, а потому хан хотел всеми правдами и неправдами им овладеть. Потому и отправил посольство к горожанам, надеясь взять хитростью то, чем не мог овладеть с помощью силы.

Правил в то время в Козельске малолетний князь Василий по прозвищу Козля, согласно Никифоровской летописи, «понеже мал бе, 12 лет» (т. 35, с. 25). Поэтому вопрос о том, быть или не быть миру с Батыем, решал городской совет. Информацию об этом приводит В.Н. Татищев: «А Василий, учинив совет, положил обороняться за веру и отечество до последнего излияния крови. Люди же сами, бывшие во граде, согласились, хотя князь их млад, но им всем вместе жизни своей не жалеть, и лучше себе поставляли помереть, нежели веру поругать. И с тем присланного отпустили» (с. 730). Трудно сказать, насколько соответствуют истине рассказы о том, что князь – малец показал послам фигу, в летописях об этом ничего не сказано. Зато всю эту сцену красочно описал В. Чивилихин в своём романе-эссе. Но дело не в кукише.

По свидетельству летописца, «нечестивые узнали, что люди в городе крепкодушны, что словами хитрыми нельзя захватить город» (Галицко-Волынская летопись). Отказ жителей Козельска подчиниться привёл Батыя в бешенство, поскольку теперь хану приходилось делать то, чем очень не любил заниматься – сражаться с противником в невыгодных для себя условиях. Джихангир и так не был великим полководцем, свалив все военные дела на Субудая с Бурундаем или на своих более толковых в военном деле родственников, предпочитая заниматься делами сугубо политическими. Но в данной ситуации получалось так, что именно он будет нести ответственность за поражение, если таковое последует. Потому что вот он – Козельск, а вот – Батый с ордой и полководцами, и от того, какой вердикт вынесет хан, зависит судьба всего войска. Поскольку решение о штурме или отступлении мог принять только лично Батый. И джихангир решился на приступ, пока разлив рек не отрезал окончательно подступы к городу и не сделал штурм невозможным.

* * *

Подготовка к приступу шла быстро, время поджимало. В монгольском лагере колотили лестницы и деревянные мостки, чтобы перебраться через ров, прикрепляли к арканам железные крючья, готовили навесы от стрел. Собирать осадные машины времени не было, и монгольские военачальники планировали овладеть городом лобовым штурмом, сосредоточив все силы на направлении главного удара. Если же приступ провалится, то организовать затяжную атаку и сломить упорство защитников.

Как только забрезжил рассвет, грохот монгольских боевых барабанов погнал орду на штурм. Увязая в мокром снегу, степняки двинулись вперёд, гоня впереди себя пленных, которые должны были завалить ров и перекинуть через него мостки, по которым нукеры доберутся до подножия валов. Главный удар монголы наносили со стороны южной стены, где только ров отделял их от городских укреплений. Штурмовать со стороны рек не рискнули, поскольку слишком велика была опасность провалиться под хрупкий и тонкий лёд.

Над Козельском гремел набатный колокол, дружинники и горожане вооружались и спешили на городские стены, откуда были видны все передвижения орды. Степняки месили ногами снежную кашу, продвигаясь к крепостному рву, но едва они оказались в зоне поражения, как со стен по ним открыли стрельбу из самострелов. Тяжёлые стрелы пробивали насквозь лёгкие щиты и доспехи монголов, кочевники понесла первые потери, но это не замедлило их движения. Укрываясь от стрел, которые теперь густо летели с городских укреплений, за наспех сколоченными большими деревянными щитами, ханские лучники вступили в перестрелку с защитниками. Пленные, невзирая на то что их расстреливали сверху, сваливали в ров громадные вязанки хвороста, брёвна и тела своих же погибших соотечественников. Затем через ров перебросили мостки, и под прикрытием лучников орда хлынула к валам и стенам Козельска.

Ханские нукеры приставляли лестницы, закидывали крюки и как муравьи карабкались на гребень стен, где вступали в рукопашную с русскими ратниками. Степняков щедро поливали смолой и кипятком, сбивали камнями и глыбами льда, мечами перерубали арканы, шестами отталкивали лестницы. Тех нукеров, кому удавалось достигнуть бойниц, принимали в топоры, а их изрубленные тела сбрасывали вниз, на головы наступающих. Раз за разом кидались монголы на стены крепости, новые свежие сотни сменяли уставших и истомлённых долгим боем степняков, но все их усилия были тщетными. Козельск стоял крепко. Южные валы были усыпаны телами мёртвых нукеров, но Батый озверел и упорно гнал своих воинов на смерть. В городские ворота ударили бревном, но с башни плеснули кипятком, и ошпаренные кочевники с диким визгом покатились по снегу. Линия наступления была слишком узка для ханских войск, а потому монголы не могли в полной мере использовать своё численное преимущество, продолжая атаковать в одном и том же месте. И лишь когда солнце покатилось за линию горизонта, орда отхлынула от города и медленно начала уходить в свой стан. Нукеры, отстреливаясь из луков, оттаскивали от подножия валов своих раненых товарищей. Козельск устоял, и это обернулась для Батыя очень большими неприятностями.

* * *

Именно эта задержка в несколько дней и помешала Батыю своевременно уйти от города, поскольку весна окончательно вступила в свои права, дороги капитально развезло, а реки вскрылись ото льда. Владимир Чивилихин пришел к выводу, что подтаявший лед сделал непроходимыми долины Жиздры и Другусны, и Батыево войско оказалось запертым в углу, образованном слиянием рек. Вершиной этого угла оказался Козельск, со всеми вытекающими последствиями. Численность орды, которая в данный момент застряла под городом, вряд ли превышала 20 000 бойцов. А об идеальном соотношении, которое повторятся как некая мантра – «один монгольский воин – три коня», даже и говорить не хочется. Хорошо, если после боёв, походов и весенней бескормицы у нукера один конь остался! Степняк это за счастье для себя считать должен, как говорится, не до жиру, быть бы живу.

О том, что численность монголов, которые осаждали Козельск, не была высокой, говорил и В.А. Чивилихин: «Экономическое развитие глухих пограничных мест Новгородской, Смоленской, Черниговской и Владимирской земель не было тогда настолько высоким, чтобы после долгой зимы в них могли досыта кормиться в течение почти трех месяцев десятки тысяч лошадей и всадников, занявших всю эту водораздельную местность между истоками Волги, Днепра, Десны, Болвы, Москвы-реки, Угры и Жиздры» (с. 550). Оказавшись запертым под городом, Батый был вынужден расположиться здесь надолго, ожидая, когда спадёт вода и просохнут дороги. Но самое главное заключалось в том, что теперь он был бессилен что-либо предпринять против Козельска, поскольку воды Другусны хлынули в ров и крепость оказалась на острове.

Беда подкралась к Батыю с другой стороны. Даже когда в окрестностях Козельска сошла вода, хан по-прежнему не мог послать орду на штурм города, поскольку подступы к укреплениям превратились в болото. Что делало все попытки перейти в наступление заранее обреченными на провал. В итоге осада затянулась до безобразия, а хан затосковал и впал в депрессию.

Очень подробное исследование обороны Козельска сделал Владимир Алексеевич Чивилихин: приехав в город, он исследовал всё, что осталось от древнего городища. Конечно, не все выводы автора бесспорны, да и он сам говорил, что это не более чем гипотезы, но объём проделанной им работы заслуживает уважения. Так вот, Чивилихин отмечал, что в окрестностях Козельска очень многие места связаны с теми событиями, которые произошли весной 1238 года. «На водоразделе стоят и сейчас старые села Булатово, Татарка и Попелово, превращенное ордой, по местному говору, в “попел”. Есть под Козельском и Батыево поле… Ставка же Бату, согласно преданиям, полтора месяца находилась в уцелевшем от огня пригородном селе у Козельска. Оно до сего дня именуется Дешевками, а речка, впадающая здесь в Жиздру, Орденкой» (с. 550). Довольно забавно, но об этом же самом пишет и человек, которого Владимир Алексеевич безжалостно критикует – Лев Николаевич Гумилёв: «Мой покойный друг профессор Н.В. Тимофеев-Ресовский рассказал мне по детским воспоминаниям, что около Козельска есть село Поганкино, жители которого снабжали провиантом монголов, осаждавших “злой город”. Память об этом была в XX в. настолько жива, что козляне не сватали поганкинских девиц и своих не отдавали замуж в Поганкино». Помимо народного предания, мы узнаем о том, что монголы находили способы снабжать себя продовольствием и в этих сложных условиях. Пользуясь тем, что и защитники Козельска отделены от монгольского стана водой, Батый распустил своё воинство по окрестным сёлам, погостам и деревням. Очевидно, джихангир позволил себе немного расслабиться. Потому что та самая вода, которая делала невозможным как штурм города, так и движение орды на юг, делала нереальным и поход черниговского войска на помощь Козельску, вздумай князь Михаил эту помощь оказать.

Осада Козельска

Миниатюра Лицевого летописного свода XVI в.

Помимо добычи провианта и фуража была у хана и другая забота – подготовка к штурму непокорного города. Причём самая главная проблема заключалась не в том, как соорудить осадные машины, а в том, чем из них стрелять. Конечно, можно было бы предположить, что монголы подожгли стены и дождались, когда они рухнули, но летописец написал чётко: «И, выбив стену, взошли на вал» (Из Тверской летописи). Об этом же свидетельствует и Галицко-Волынская летопись: «Разбили городскую стену». Да и на миниатюрах Лицевого свода изображены летящие в город ядра, а не что-то другое. Какое-то количество, пусть и небольшое, этих самых ядер могло сохраниться в монгольском обозе. С другой стороны, хан мог распорядиться тащить на поле, где устанавливались метательные машины, всё, что могло разрушать стены. Нукеры рыскали по округе в поисках больших камней, а также разрушали постройки, где эти самые камни использовались. Батыево поле располагается между правым берегом Другусны и Жиздрой, а чуть южнее, около Дешовок находится Татарское поле, которое гораздо больше, чем Батыево. Именно там и стояли главные силы орды.

Время шло, осаждённые и осаждавшие друг против друга никаких активных действий не предпринимали. Но и те и другие чётко знали одно – так вечно продолжаться не может, как только спадёт вода и подсохнет земля, грянет штурм – и для многих он будет последним. Неспокойно было и на душе Батыя. Бездарно провалив первый приступ, он отдавал себе отчёт в том, что в случае повторного поражения ему, как руководителю великого похода на Закатные страны, головы не сносить. В далёком Каракоруме с него спросят за всё, а многочисленные родственники джихангира, ходившие с ним на Русь, только посодействуют падению Батыя. Поэтому особого выбора не было ни у кого – ни у хана, ни у защитников Козельска.

* * *

К началу мая земля подсохла, половодье схлынуло, и зазеленела трава. Монгольские кони постепенно отъелись и отдохнули, радуя глаз своих хозяев. Батый все свои силы стянул в кулак и начал готовить решительный штурм, понимая, что если черниговский князь вздумает теперь атаковать орду, то ему ничто не помешает. О том, чтобы уйти от Козельска, речи уже не было, для джихангира взять город было делом принципа. И тут воинское счастье улыбнулось Батыю. Со своими отрядами пришли, наконец, Кадан и Бури, они пригнали много пленных, а главное, в их обозе находились столь необходимые метательные снаряды. Версия о том, что именно они доставили в лагерь Батыя осадные машины, несостоятельна, и сейчас постараюсь объяснить почему. Во-первых, осадную технику могли собрать и в ханском стане, благо времени для этого было предостаточно, практически два месяца. Во-вторых, если Батый к концу похода не таскал с собой метательные машины по раскисшим дорогам, то с какой стати это было делать Кадану и Бури? Военные действия на Руси происходили среди густых лесных массивов, и недостаток в дереве завоеватели не испытывали. Монгольские военачальники знали, что лесов на Руси много, и осадные машины для штурма городов они быстро соберут – другое дело, чем бомбардировать эти города!

Каменные ядра и прочий припас для ведения дальнего боя они должны были беречь, чем в принципе и занимались всю кампанию, используя только в крайних случаях (штурм Москвы, стольного Владимира и Торжка). Не случайно Рашид Ад-Дин отметил, что именно с приходом Кадана и Бури Козельск был взят в три дня. Значит, у них было то, чего не было у Батыя, а если и было, то в ограниченном количестве: «На этом переходе Бату подошёл к городу Козельску, и осаждая его в течение двух месяцев, не смог овладеть им. Потом прибыли Кадан и Бури и взяли его в три дня» (с. 39).

Перед тем как монголы пошли на приступ, был страшный обстрел города из метательных орудий, которые должны были разбить южную стену и открыть для нукеров проход в Козельск.

* * *

Едва начался рассвет, как загрохотали осадные машины, круша городские стены и башни, ломая толстые брёвна и проламывая кровлю городских укреплений. Тучи стрел падали на Козельск, по приказу воевод ратники оставляли на стенах дозорных и спускались вниз, чтобы не нести ненужные потери. Ров давно был завален, и тяжёлый таран бил в ворота, сотрясая до основания надвратную башню, за которой стояла княжеская дружина, готовая принять на себя первый и самый страшный удар прорвавшегося в город врага. От ударов ядер о стену закладывало уши, во все стороны летели щепки и осколки камней, наносившие ранения тем, кто не успел укрыться. К полудню южная стена не выдержала и начала разрушаться, а вскоре и вовсе посыпалась вниз. С грохотом катились по склону вала брёвна, медленно заваливались и оседали срубы, с громким треском накренилась разбитая башня.

Торжествующий вой степняков, кинувшихся в образовавшийся пролом, был слышен на многие версты. Нукеры быстро добежали до города, перешли через заваленный ров и стремительно стали карабкаться на вал. Сжимая в руках рогатины, топоры, мечи и кистени, пошли в контратаку русские ратники и ударили по монголам. На склонах вала началась рукопашная. Занимая более выгодную позицию, защитники посекли первые ряды степняков и сбросили их в ров, но подоспели новые монгольские тысячи, и бой возобновился. Ханские полководцы быстро сменяли утомившиеся отряды и посылали новые, но и жители Козельска, пользуясь тем, что фронт наступления был не велик, уверенно отбивали все атаки. И по-прежнему грохотали камнемёты, продолжая свою разрушительную работу, они крушили городские стены и башни, расширяя бреши.

Сеча в проломе не затихала ни на минуту, и даже наступившая ночь её не остановила, бойцы сражались при свете охваченной огнём башни, многие нападавшие шли на штурм вала с факелами в руках. Багровые сполохи плясали в ночном небе над Козельском, грохот битвы раскатывался по округе, заставляя сжиматься сердца людей из окрестных сёл и деревень. К рассвету монгольские атаки не ослабели, а наоборот, усилились, и нукерам удалось оттеснить русских ратников на самую вершину вала. Создалась угроза прорыва в город, и тогда в бой вступила княжеская дружина – видя, что в тесноте пролома не развернуться, гридни вытащили из-за голенищ засапожные ножи и атаковали степняков. Засапожниками дружинники владели превосходно, они вспарывали нукерам животы, резали глотки, кололи в лицо. Монгольская кровь хлынула потоком, заливая вал, и сердца ханских воинов дрогнули. Такого страшного боя даже испытанные в боях багатуры не видели. Не выдержав накала схватки, они бросились прочь, скатывались по склону вала и бежали в сторону ханской ставки, внося панику и сумятицу в ряды наступающих войск. Видя, что ситуация вот-вот выйдет из-под контроля, Субудай распорядился штурм прекратить, а войска отвести. После страшной бойни на валу нукерам необходимо было отдохнуть и успокоиться. К тому же старый степной волк надеялся, что камнемёты проломят ещё одну брешь в крепостной стене, на защиту которой у русских просто не хватит сил.

Защитники Козельска понимали, что одержали победу, но в то же время им было ясно, что если стена рухнет ещё в одном месте, то город не устоит. Решение напрашивалось только одно: сделать вылазку и уничтожить метательные машины. Даже если враг со временем сможет соорудить новые камнеметы, за это время успеет подойти помощь из Чернигова. В атаке должны принять участие лучшие бойцы и княжеские гридни, всего около 300 человек.

Когда зашло солнце, из города выскользнули лазутчики и затаились в заваленном мертвецами рву, дожидаясь своего часа. После полуночи они вырезали монгольское охранение и подползли к самым вражеским позициям. В середине ночи раскрылись городские ворота и русские воины, с мечами и факелами в руках, обрушились на врага, передовые части которого были смяты и обращены в бегство. Гридни бегом бросились на ту сторону поля, где стояли камнемёты и раскинулся ничего не подозревающий монгольский лагерь. Русские ворвались во вражеский стан и устроили бойню среди степняков. Захваченные врасплох нукеры бестолково метались по лагерю, мешая друг другу. И пока гридни рубили монголов направо и налево, ратники стали разрушать и поджигать метательные машины. Когда же вражеская осадная техника занялась весёлыми кострами, русские воины бросились на помощь своим товарищам и тоже начали без милости сечь степняков.

Вой, который поднялся на поле, где сотнями гибли монголы, достиг ханской ставки и переполошил всех – от джихангира до последнего нукера. В сторону побоища мчались конные сотни, бежали пешие воины, забыв про все правила и обычаи. Бурундай лично повёл в бой свою тысячу. Русские слишком увлеклись избиением врага и упустили момент, когда можно было ещё вернуться в город. А когда спохватились, то было уже поздно. Окружённые со всех сторон превосходящими силами степняков, они сражались до конца, вступая с нукерами в яростные рукопашные схватки, и гибли под градом вражеских стрел. Но Субудай не стал ждать, когда будет убит последний дружинник, а велел начинать приступ и атаковать Козельск, поскольку был уверен – этот штурм будет последним. Монголы волной накатились на город, вскарабкались на вал и вступили в бой с русскими ратниками. Сеча в проломе длилась целый день, и лишь когда пал последний защитник, степняки ворвались в город и овладели вторым валом. Козельск пал.

* * *

Рассмотрим подробнее некоторые моменты последних дней героической обороны. В.А. Чивилихин считал, что главный штурм начался 9 мая (с. 602), но ещё раз отмечу, что в летописях информации по данному вопросу нет. При описании осады все летописцы проявляют завидное единодушие: «Татары же пришли и осадили Козельск, как и другие города, и начали бить из пороков, и, выбив стену, взошли на вал. И произошло здесь жестокое сражение, так что горожане резались с татарами на ножах; а другие вышли из ворот и напали на татарские полки, так что перебили четыре тысячи татар» (Из Тверской летописи). Ей вторит Галицко-Волынская летопись: «Татары упорно бились, хотели взять город, разбили городскую стену и вошли на вал. Козляне на ножах резались с ними. Они решили выйти на татарские полки, и, выйдя из города, разбили пороки их, и, напав на полки татарские, перебили четыре тысячи татар, но и сами были перебиты». Практически дословно передают события Софийская I летопись и Никоновский летописный свод. Аналогичная информация содержится у В.Н. Татищева: «Выбили стены немало и хотели идти во град, но здесь козельцы учинили прежестокий бой и, долго бившись, принудили татар оставить оное. И видя татар многих побитых, ободрились и той ночью, выйдя из града, так храбро на татар напали, что все оные великие войска в смятении бежать принудили, где их более 4000 побили, а в плен никого не брали. Но татары, осмотревшись и увидев, что оных мало, обступив их, отошедших от града, всех порубили и в тот же день город, уже без обороны бывший, взяли» (с. 731).

Все источники сходятся в одном – разбив стены, орда пошла на приступ, но русские монголов в город не пустили и в рукопашной схватке обратили в бегство. Затем сделали вылазку, прорвались на позиции, где стояли метательные машины, уничтожили их и перебили 4000 нукеров. Примечательно, что известия летописного свода Южной Руси практически полностью совпадают с летописями Руси Северо-Восточной, что само по себе удивительно. Скорее всего, беспримерный героизм защитников Козельска произвёл сильнейшее впечатление на современников и был увековечен на страницах летописей, поскольку подробности осады были хорошо известны и стали всеобщим достоянием.

Защитники поняли, что главную опасность для них представляют метательные машины, поскольку разбив стену в одном месте, монголы могли это сделать и в другом. Поэтому и пошли на вылазку, которая не была спонтанной, а была тщательно подготовлена, о чем свидетельствует Галицко-Волынская летопись: «Они решили выйти на татарские полки». В ночной атаке участвовали лучшие воины Козельска, в частности гридни княжеской дружины. Именно их удар по монгольским позициям привёл к таким катастрофическим потерям среди степняков, поскольку ханские военачальники ждали чего угодно, но только не этого. Тот факт, что вылазка была осуществлена ночью, засвидетельствован у Татищева. Не исключено, что на поле перед городом располагались те монгольские отряды, которые вышли из боя и находились на отдыхе, а нукеры сняли оружие и просто спали. Джихангир и его полководцы поняли, что непрерывный двухдневный штурм успеха не принёс, отвели свои войска и решили дать им отдохнуть. Чем собственно осаждённые и воспользовались. От городских ворот до вражеского расположения было чуть больше 400 м, и отлично подготовленные дружинники могли очень быстро преодолеть это расстояние.

Вылазка удалась, поскольку русские воины «разбили пороки их». Но атакующие слишком увлеклись избиением врагов и попали в окружение. Последний бой дружинников произошёл на Батыевом поле, и тому есть веское подтверждение. Вот что сообщает об этом В.А. Чивилихин: «Когда в конце XIX века тянули через Козельск железную дорогу на Тулу, то при земляных работах посреди Батыева поля тронули груду человеческих черепов. Очевидно, задолго до Тамерлана, увенчивавшего свои победы пирамидами из голов побежденных, такая пирамида была сооружена близ стен Козельской крепости в мае 1238 года. Рабочие, десятники, инженеры тщательно собрали все трагические свидетельства события и с честью перезахоронили» (с. 605). Всего было обнаружено 267 черепов, что в принципе соответствует тому количеству воинов, которые приняли участие в вылазке и погибли за городскими стенами. Этот момент стал поворотной точкой в осаде, поскольку потеряв лучших воинов, защитники оказались сильно ослабленными и не смогли выдержать вражеского натиска: «И в тот же день город, уже без обороны бывший, взяли» (В.Н. Татищев, с. 731). Василий Никитич свидетельствует, что Батый лично въехал в Козельск. Косвенным подтверждением этому служит сообщение Рашид Ад-Дина, когда он рассказывает о действиях монгольских царевичей: «Тогда они расположились в домах и отдохнули» (с. 39). Это свидетельствует о том, что во время штурма Козельск сожжён не был и расправа над ним произошла немного позже.

Потери с той и другой стороны были очень велики. Практически все жители Козельска были перебиты, что дружно засвидетельствовали летописцы: «Батый же, взяв город, перебил всех, не пощадил и детей, даже грудных младенцев» (Галицко-Волынская летопись). В.Н. Татищев также рассказывает о том, как завоеватель покарал непокорный город: «Батый, въехав во град, так рассвирепел, что велел во оном всех, не щадя жен и детей, порубить и повелел его не Козельском, но Злым градом называть (калмыцкое Мау Балгасун), поскольку в течение семи седмиц доставая оный, потеряли трех знатных начальников от детей княжеских, и много войска их было побито» (с. 731). Эти самые «три сына темников», скорее всего, погибли во время ночной вылазки, когда везде царили паника и суматоха. Вполне возможно, что они и доспехов надеть не успели, по которым их могли бы опознать: «Здесь погибло три сына темников, и не нашли их среди множества мертвых» (Из Тверской летописи). Что же касается малолетнего князя Василия, то его гибель выглядит поистине легендарной: «А о князи Васильи неведомо есть; иныи глаголаху яко во крови утопль есть, понеиже маль бе, 12 лет» (Супрасльская летопись, т. 17, с 22).

Я даже не знаю, как можно объяснить такую смерть. Когда Козельск пал, он действительно был залит кровью горожан, но не до такой степени, чтобы мальчик в ней утонул. Можно, конечно, отвергнуть данное свидетельство как нелепое, но дело в том, что оно зафиксировано практически во всех летописях, где рассказывается об обороне Козельска. Единственное, что приходит на ум, так это то, что маленький князь был захвачен живым и Батый придумал ему такую изуверскую казнь – утопить в чане с кровью, благо вокруг её было много.

Сам город был разграблен и сожжён дотла, а орда двинулась дальше на юг: «Оттуда пошел Батый в Поле, в Половецкую землю» (Из Тверской летописи). Но гибель Козельска и героизм его защитников не были напрасны, именно благодаря его длительной обороне многие города Северской земли избежали разорения и гибели. Страшные потери в войсках, усталость простых воинов, необходимость пополнить конский состав вынудили Батыя поспешить в степи. У него просто не было другого выхода, и ни о каком продолжении боевых действий в данный момент даже речи не было.

Гигантская волна нашествия прокатилась по Северо-Восточной Руси и схлынула обратно в степь, оставив после себя лишь чёрные пепелища. Монголы ушли, как будто их и не было. На разорённых вторжением землях они не оставили оккупационных войск и не направили к уцелевшим русским князьям послов с какими-либо требованиями. Многим тогда показалось, что разгромленная и опустошенная Русь степняков больше не интересует. Но для народа, который пережил невиданный в своей истории погром, открытым оставался самый важный вопрос – вернется ли орда снова?

Избежали нашествия Новгород, Псков и Полоцк. Но господа-новгородцы и их соседи псковичи в данный момент вступали в затяжной конфликт со своими западными соседями, которые пользуясь ослаблением военного потенциала Руси, начнут активное наступление на Восток. Что же касается Полоцка, то ему уже самому не хватало сил для отражения литовской угрозы, которая принимала поистине катастрофические масштабы. Смоленск сумел отразить монголов и избежал разорения. На юге стоял Киев, пути к которому прикрывали неприступные цитадели Переяславля-Южного и Чернигова, служившие надежным щитом древней столице. За всю свою историю они ни разу не были взяты степняками. Зато Суздальская земля и Рязанское княжество лежали в руинах.

К моменту ухода Батыя в степи очень интересная ситуация сложилась в Южной и Юго-Западной Руси. В 1238 году Михаил Черниговский занял Киев и теперь мог располагать военным потенциалом всей Южной Руси. Даниил Галицкий наконец-то объединил под своей рукой Юго-Западную Русь, покончил с внутренними раздорами и мог целиком заняться подготовкой к отражению возможного монгольского вторжения. Дальнейшая судьба Русской земли зависела от того, сумеют ли князья грамотно распорядиться отпущенным им временем.