Скифы и македонцы

Македонцы несколько раз воевали со скифами. Первое столкновение произошло в 339 г. до н. э., когда царь Филипп II нанёс степнякам сокрушительное поражение и отбросил далеко за Истр. Кочевники взяли реванш в 331 г. до н. э., когда помогли своим союзникам, жителям Ольвии, отразить вторжение армии македонского полководца Зопириона. В 329 г. до н. э. пришёл черёд вступить в эту борьбу Александру Великому. Это противостояние завершилось безрезультатно, поскольку никто из соперников не достиг поставленных целей. Обращает на себя внимание тот факт, что до определённого момента границы земель враждующих сторон не соприкасались и все эти конфликты были обусловлены абсолютно разными причинами. И потому есть смысл разобрать ситуацию более подробно.

К моменту первого столкновения со скифами Македонское царство находилось на вершине могущества, до битвы при Херонее, которая положит к ногам Филиппа II всю Элладу, оставалось менее трёх лет. До поры до времени устремления скифов и македонского базилевса практически не пересекались и их интересы лежали в абсолютно разных плоскостях. Орозий прямо указывает на то, что между сторонами был заключен какой-то договор. Рассказывая о начале войны между скифами и македонцами, историк отмечает, что царь скифов «расторг заключенный с Филиппом договор о союзе ». Ничего не предвещало конфликта, и в какой-то степени всё происшедшее можно назвать стечением обстоятельств, которые вытекали из предшествующих событий.

Дело в том, что македонский царь решил окончательно утвердиться в проливах Геллеспонта и предпринял хорошо подготовленный поход в регион для захвата греческих городов Потидеи и Византия. Но отчаянное сопротивление эллинов сорвало все планы завоевателя, при осаде городов македонская армия потерпела неудачу и была вынуждена отступить. Базилевс оказался в довольно сложном положении. Огромные затраты на войну оказались напрасными и не окупились, а войскам было нечем платить, поскольку надежды на богатую добычу тоже не оправдались. Изощрённый ум Филиппа стал искать выход из опасной ситуации, и, как ему показалось, решение было найдено. Дело в том, что неудачу в одной войне царь захотел компенсировать успехом в другой, благо македонская армия была полностью готова к дальнейшим боям. Юстин так и пишет, что главным побудительным мотивом для похода были финансовые затруднения царя: «Филипп отправился в Скифию, тоже надеясь на добычу и намереваясь – по примеру купцов – затраты на одну войну покрыть доходами с другой ». Орозий тоже отмечает, что базилевс, « движимый рвением к разбою, ходил на Скифию ». Как видим, никаких глобальных задач вроде территориальных приобретений или подчинения скифов своей воле македонский владыка не ставил, и вполне вероятно, что он бы мог удовлетвориться простым откупом. Но тут и случилась заминка.

Как я уже отметил, Орозий указывал на союз между Филиппом II и скифским царём Атеем. Поводом к заключению союза стала война скифов с истрийскими племенами. Юстин о союзе ничего не сообщает, зато чётко пишет о том, что Атей попросил военной помощи у Македонии и в итоге её получил. Сообщение о том, что царь обещал сделать Филиппа своим наследником, вряд ли соответствует действительности, так как его собственный сын был жив и здоров. Скорее всего, подобное утверждение было вписано задним числом. На мой взгляд, более вероятно, что стороны договорились о каком-либо вознаграждении за оказанные услуги, но в этом случае виновником конфликта становится именно Атей. По крайней мере, так следует из текста Орозия: «Он, избавившийся от страха перед войной и от необходимости в помощи, расторг заключенный с Филиппом договор о союзе ».

Все дело было в том, что в это время умер царь истрийцев и боевые действия заглохли сами собой. Соответственно, Атей отправил своих македонских союзников по домам, не удосужившись даже оплатить издержек на их содержание. Вполне возможно, что в любое другое время подобное нарушение договоренности и сошло бы Атею с рук, но только не в данный момент, поскольку Филипп испытывал серьезные денежные затруднения.

Македонский царь продолжил оказывать давление на прижимистого Атея. Ответ от скифов был можно сказать издевательским: «Атей стал ссылаться на то, что климат в Скифии неблагоприятный, а почва бесплодна; она не только не обогащает скифов, но едва-едва доставляет им пропитание; нет у него богатств, которыми он мог бы удовлетворить столь великого царя, а отделаться небольшой подачкой он считает более непристойным, чем вовсе отказать. Вообще же скифов ценят за доблестный дух и закалённое тело, а не за богатства» (Юстин). Но Филипп II был не тот человек, чтобы молча проглотить наглое оскорбление. К тому же в таком ответе он узрел и довольно существенную выгоду для себя. Если раньше Атей мог бы откупиться малым, то теперь у базилевса появлялся повод забрать у врага всё по праву войны. Правда, для этого нужно было совсем немного – победить в бою скифов, но Филиппа подобная перспектива, судя по всему, не пугала.

Чтобы отвлечь внимание скифского царя от своих истинных намерений, правитель Македонии затеял бестолковый обмен посольствами, во время которого его уполномоченные городили откровенную ерунду, лишь бы дать Филиппу возможность выиграть время. И своей цели они достигли. Македонская армия без помех подошла к устью Истра (Дуная), где находилась ставка скифского царя. Орозий пишет, что вместе с базилевсом находился и его сын Александр, но это, скорее всего, не соответствовало действительности, потому что главные биографы Великого Македонца об этом не упоминают.

К сожалению, о том, что произошло дальше, сохранились лишь краткие упоминания у Юстина и Орозия. Причем последний явно пользовался работой того же Юстина: «Хотя скифы превосходили македонян и числом и храбростью, но они были побеждены хитростью Филиппа » (Юстин). Практически то же самое изложение событий у Орозия: «В завязавшейся же битве скифы, хотя они превосходили и числом, и доблестью, были побеждены коварством Филиппа ».

Ну как же ещё воевать с этим народом, как не хитростью и обманом, иначе на победу не будет никаких шансов! Македонский царь был достойным учеником своих персидских коллег, и потому действовал против кочевников старым и проверенным способом – коварством. Но что это была за хитрость и в чём заключалось это самое коварство, можно только гадать. Зато последствия превзошли все ожидания, поскольку скифская армия была уничтожена полностью, а сам девяностолетний Атей погиб. «Двадцать тысяч женщин и детей было взято в плен, было захвачено множество скота; золота и серебра не нашлось совсем . Тогда пришлось поверить тому, что скифы действительно очень бедны » (Юстин). Трудно сказать, насколько они были бедны, скорее всего, у скифов было время успеть вывезти царское золото в безопасное место, по крайней мере на другой берег Истра. Что же касается финансовых затруднений Филиппа, то 20 000 женщин и детей можно было продать и получить за них довольно серьёзную сумму. Однако главным захваченным богатством стали скифские табуны: «Двадцать тысяч превосходных кобылиц были отправлены в Македонию для улучшения македонской породы» (Орозий).

Таким образом, мы видим, что первое столкновение между Македонией и скифами обернулось для последних настоящей катастрофой. Царь погиб, женщины и дети в плену, 20 000 лошадей, которые составляли смысл жизни кочевника, угнали в чужую страну. Скифы были отброшены за Истр и отступили на север, где постепенно оправились от страшного разгрома и в недалёком будущем снова сошлись с македонцами на поле боя.

* * *

В 331 г. до н. э. армия полководца Александра Великого Зопириона была полностью уничтожена скифами – именно такой вывод можно сделать, ознакомившись с некоторыми работами по данной теме. И если о войне Филиппа II с Атеем можно всё же составить более-менее понятную картину, то с походом Зопириона всё гораздо сложнее. Состояние источников оставляет желать лучшего, поскольку об этих событиях рассказывают всего три автора – Курций Руф, Юстин и Макробий. Мало того, действиям македонского военачальника они посвятили лишь несколько абзацев в тексте! Но зато эти сведения существенно дополняют друг друга, и мы можем хотя бы приблизительно проследить ход событий.

Сначала цитата из труда Юстина: «Зопирион, поставленный Александром Великим в наместники Понта, считая, что если он не совершит никаких подвигов своими силами, то он выкажет себя бездеятельным, собрал тридцатитысячное войско и пошел войной против скифов . Он погиб со всем своим войском и тем самим понес кару за войну, которую он опрометчиво начал против народа, ни в чем не повинного ».

Таким образом, из данного текста следует, что царский наместник, не поставив в известность базилевса, занялся самодеятельностью и по личной инициативе развязал войну со скифами. Но вот в это как раз верится с трудом. Ибо Александр однозначно не оставил бы подобное самовольство без серьёзных последствий, а Зопирион, как человек умный, должен был это прекрасно понимать. В том, что Зопирион был личностью незаурядной, свидетельствует его назначение на столь ответственный пост, потому что кадры подбирать Великий Македонец умел, как никто другой. Многие его полководцы впоследствии основали царские династии, а это само по себе уже говорит о многом. Что же касается звания наместника Понта, о котором сообщает Юстин, то оно, скорее всего, означало наместника Фракии, просто римский историк адаптировал его под своё время. И вот тут возникает вопрос: зачем понадобилось Зопириону воевать со скифами? Если же исходить из того, что он действовал по приказу Александра, то зачем это надо было македонскому базилевсу?

Версия о том, что македонский полководец должен был пройти вдоль северного побережья Понта Эвксинского, переправиться через Танаис (Дон), пройти вдоль северного берега Гирканского (Каспийского) моря, а затем где-то в Средней Азии соединиться с Александром, на мой взгляд, выглядит довольно забавной. Дело в том, что историю македонский царь знал очень хорошо и наверняка помнил о том, что в этих местах случилось с войском Дария. Базилевс четко представлял все трудности и опасности подобной авантюры. Ведь по своим масштабам подобный поход был сопоставим с его Азиатским походом, а экономика Македонии второе такое мероприятие явно не потянула бы. Да и добыча, которую можно было взять у скифов, не соответствовала бы затраченным усилиям. Война Филиппа II с Атеем тому подтверждение.

Значит, цель этого предприятия была иная, и ответ на это мы находим у Макробия: «Борисфениты, осаждаемые Зопирионом, отпустили на волю рабов, дали права гражданства иностранцам, изменили долговые обязательства и таким образом могли выдержать осаду врага». Современные учёные считают борисфенитами жителей античной Ольвии, и если исходить из этого предположения, то тогда всё выглядит довольно логично. Целью похода Зопириона был крупнейший в Северном Причерноморье греческий полис Ольвия, туда он и направлялся, исполняя волю своего повелителя. Скорее всего, у борисфенитов был союз со скифами, которые и пришли к ним на помощь, когда македонская армия осадила город. Против этих объединённых сил македонцы не устояли и начали отступление на юг, в земли гетов.

Теперь дадим слово Курцию Руфу: «Правитель Фракии Зопирион погиб со всем своим войском во время похода против гетов от внезапно налетевшей грозы и бури ». От подобного стихийного бедствия армия явно не могла погибнуть на суше, а вот на море – более чем вероятно. Значит, наместник использовал флот, не желая возвращаться в Македонию по землям враждебных варварских племён, а также опасаясь преследовавших его скифов. Но в итоге беда подкралась к Зопириону с другой стороны.

Поэтому, подводя итог изложенному, можно сделать вывод о том, что в отражении македонского нашествия на Ольвию скифы приняли самое активное участие. Вместе с отрядами городского ополчения они сумели нанести врагу тяжёлое поражение и заставили бежать морем, опасаясь преследования на суше. Правда, полное уничтожение армии Зопириона произошло в результате стихийного бедствия.

Реакция Александра на случившееся была странной, что и отметил Юстин. Дело в том, что донесение о катастрофе, постигшей Зопириона, он получил одновременно с вестями о гибели спартанского царя Агиса и эпирского царя Александра, своего родственника: «Эти известия вызвали у Александра противоречивые чувства; однако его все же больше обрадовала смерть двух соперничавших с ним царей, чем огорчила потеря войска под командой Зопириона».

* * *

Величайший полководец Древнего мира Александр Македонский где только не воевал – в горах и долинах, лесах и полях, в пустыне и джунглях. И практически везде ему сопутствовал успех, а отдельные тактические неудачи не оказывали ровно никакого влияния на ход военной кампании. Неистовый Македонец никогда не дожидался, когда его атакует враг, а сам гонялся за ним, искал встречи, а найдя, громил наголову и преследовал до тех пор, пока от неприятельских войск не оставалось одно воспоминание. Очень часто царь с небольшим, но отборным отрядом действовал в отрыве от своих основных сил, лично проводя карательные операции и сложные обходные маневры. Таким же образом он преследовал неприятеля, но результат оказывался один – из всех своих военных авантюр Александр выходил победителем. Нет никаких сомнений, что Великий Македонец был военным гением, однако будь ты хоть семи пядей во лбу, но если у тебя нет надёжного тыла и ты не располагаешь определёнными ресурсами, то вряд ли достигнешь успеха.

Рис. 19. Александр Македонский. Археологический музей Пеллы. Фото А. Великанова

Что-что, а крепкий тыл у царя был. Экономически развитая и стабильная Македония, которую крепко держал в руках царский наместник Антипатр, служила надёжной базой для дальнейшего продвижения базилевса на Восток. Но самым главным инструментом в руках Александра, вне всякого сомнения, была армия, которую создал его гениальный отец Филипп II. Правда, сын довёл эту военную машину до полного совершенства. Ни до, ни после на полях сражений Античности не появлялось более грозной боевой силы, и все попытки превзойти достижения легендарного завоевателя успеха не имели. Он так и остался на своём пьедестале недосягаемым для многочисленных последователей и подражателей.

Армия Александра действительно была явлением уникальным. И не потому, что македонская фаланга была новаторским достижением для своего времени. Фаланга как таковая была лишь составной частью македонской военной организации и сама по себе действовать эффективно не могла, это было общеизвестно. Главная сила македонской армии была в её прекрасной сбалансированности, в том, что в ней гармонично были представлены все рода войск Древнего мира – от тяжёлой кавалерии до инженерного корпуса.

В общих чертах ознакомимся с армией Александра. Самой подготовленной её частью были царские телохранители – пешая и конная агема, которая состояла из отборных воинов, набранных из элитных македонских отрядов. И если конная агема, или, как его называли античные историки, «царский эскадрон», набиралась из представителей знати, то пешая агема, или «агема гипаспистов», набиралась из лучших воинов подразделений щитоносцев (гипаспистов). У гипаспистов были большие круглые щиты и, в отличие от воинов фаланги, более короткие копья. По своему снаряжению они больше напоминали греческих гоплитов, чем македонских солдат. Их целью было прикрывать уязвимые места фаланги, фланги и тыл, а также служить связующим звеном между фалангой и кавалерией. Александр очень любил это подразделение, и щитоносцы участвовали практически во всех рейдах полководца, стяжав себе славу непобедимых бойцов.

Фаланга было становым хребтом македонской военной организации, её воины – сариссофоры (или фалангиты) формировали основу боевого порядка армии. Их вооружение значительно отличалось от снаряжения гипаспистов. У сариссофоров были маленькие щиты и гораздо более длинные копья, от 3 м в передних рядах до 5 м в последних шеренгах. Для ближнего боя они использовали либо прямой короткий греческий меч ксифос, либо кривую фракийскую махайру, предназначенную для рубящих ударов. Из доспехов фалангиты носили преимущественно шлем либо халкидского, либо фригийского типа и льняной панцирь. Ноги воинов передних рядов были защищены поножами.

Не меньшую роль, чем тяжёлая пехота в армии Александра, играли мобильные войска. Их набирали как из неимущих слоёв македонцев, так и из зависимых горных племён. Это были действительно профессионалы своего дела, и великий полководец их очень ценил. Элитным подразделением считались воины из фракийского племени агриан, жившего к северу от Македонии. Вооружены они были дротиками и мечами, а из защитного снаряжения носили щит и шлем. Царь активно использовал их во время боевых операций в горах, а также во время атак на вражеские позиции. Из мобильных войск хотелось бы выделить и отряд критских лучников. Вот для кого война была работой, которую стрелки делали очень хорошо, можно сказать, отлично. Они по праву заслужили славу лучших лучников Эллады.

Рис. 20. Бой македонского гипасписта с персом. Фрагмент Сидонского саркофага. Археологический музей Стамбула, Турция

Особый разговор о коннице. Во всех сражениях Александра использовался принцип молота и наковальни, комбинированный удар кавалерии и пехоты. Самым элитным подразделением среди всадников считались отряды гетайров – друзей, которые составляли костяк царской кавалерии. Эти тяжеловооруженные воины могли проломить любой пехотный строй (за исключением македонской фаланги) и опрокинуть любую конницу эпохи. Вооружённые длинным копьём и махайрой, гетайры не использовали щиты в качестве защиты, а из доспехов носили льняные панцири или кирасы. Шлемы у них были преимущественно фессалийские или аттические. Численность гетайров была 1800 бойцов, и делились они на илы по 200 всадников в каждой. Лишь «царская ила», которую вёл в бой непосредственно сам базилевс, насчитывала 400 наездников. В атаку они шли, построившись клиньями или одним большим клином, в зависимости от обстановки на поле боя.

Не меньшее значение в армии завоевателя имела фессалийская конница, которая наряду с гетайрами составляла главную ударную силу войск Александра. Эта кавалерия состояла из фессалийских аристократов, а её вооружение и тактика были такими же, как у гетайров. Только боевое построение было не клин, а ромб, и в отличие от македонцев, которые шли в атаку, взяв копья наперевес, фессалийцы поднимали копья над правым плечом. Но к тому моменту, когда войска базилевса вступили в боевое соприкосновение со скифами, этих замечательных всадников в армии базилевса уже практически не было. После того как погиб последний персидский царь Дарий III и закончилась провозглашенная Александром «Война Возмездия» эллинов против персов, многочисленные союзные греческие контингенты были расформированы. Получив крупное денежное вознаграждение, эллины отправились по домам. В их числе находились и фессалийцы, которых базилевс отпустил с большим сожалением и неохотой. Но теперь начиналась уже личная война Александра, и он не мог заставить их воевать в качестве союзников. Однако тогда царь пошёл по другому пути и предложил фессалийцам служить ему за плату в качестве наёмников. Некоторые согласились, и небольшое количество этих наездников осталось под знамёнами Великого Македонца.

Помимо гетайров и фессалийцев, Александр располагал ещё отрядом конных сариссофоров, воины которого были вооружены длинными пиками и были незаменимы при прорыве боевых порядков врага. Союзная греческая кавалерия также относилась к разряду тяжёлой. Её всадники носили аттические шлемы и анатомические панцири, а вооружены были копьями и мечами. Некоторые из кавалеристов использовали круглые щиты.

Рис. 21. Македонская фаланга. Худ. Д. Роулендсон

Но помимо тяжёлой конницы, базилевс располагал многочисленными отрядами лёгкой кавалерии, воины которой по своим профессиональным качествам не уступали своим тяжеловооруженным коллегам. Пожалуй, наиболее знаменитой была лёгкая пеонийская кавалерия, набиравшаяся среди племени пеонов, северного соседа Македонии. Её воины были вооружены короткими копьями, дротиками и мечами, а из защитного снаряжения носили шлемы фракийского или аттического типа. Одним из главных достоинств этих великолепных наездников было то, что они могли успешно вступать в бой даже с тяжёлой конницей противника. Особенно прославился командир пеонийцев князь Аристон, который во время переправы македонской армии через реку Тигр разбил конный отряд персов и убил в поединке их командира Сатропата.

Были также и другие подразделения лёгкой конницы, набранной преимущественно из фракийских племён, например одриссов, которые по своим боевым качествам не уступали пеонийцам.

Самых высоких похвал заслуживают инженерные подразделения армии Александра. Созданные его отцом Филиппом II, при сыне они достигли кульминации своего развития. Многочисленные осады городов, форсирование рек, организация переходов через горы и перевалы ложились на плечи македонских военных инженеров, которые со всеми трудностями блестяще справлялись. При штурмах городских укреплений они использовали весь обширный арсенал имевшихся в их распоряжении средств, подводя под стены подкопы и возводя многочисленные осадные сооружения.

Отдельного упоминания заслуживает применение македонцами обширного парка метательных машин. Дело в том, что их базилевс использовал не только во время осад, но и в полевых условиях, например при переправах через реки. Александр ввёл в своей армии облегчённые варианты баллист и катапульт, создав, таким образом, прообраз полевой артиллерии. Более громоздкие машины перевозились в разобранном виде, а некоторые их детали изготавливали прямо на местах, непосредственно перед началом боевых действий. Подобного тогда не было ни в одной армии мира, и потому войска Александра получали серьёзное преимущество над своим противником.

Столь универсальный состав армии позволял базилевсу успешно действовать не только на направлении главного удара, но и на различных второстепенных направлениях. Царь очень любил сражаться в отрыве от главных сил, создавая ударное соединение из гетайров, гипаспистов и агриан, варьируя состав отряда из различных родов войск, в зависимости от ситуации. Таким образом, мы видим, что и армия и полководец были достойны друг друга, а такое редкое сочетание представляло очень серьёзную опасность для любого их противника, в том числе и скифов.

Что же касается боевых действий Александра против «азиатских» скифов, то они прекрасно освещены в античной традиции. Курций Руф и Арриан очень подробно описали это противостояние. Именно на основе их работ мы можем составить полное представление о скифской тактике боя, а также о том, как вели себя скифы во время открытого столкновения с врагом на поле сражения. Поэтому есть смысл подробно рассмотреть их войну с Александром Македонским и понять, а что же произошло на берегах рек Яксарт и Политимет.

 

Бой на реке Яксарт

Александр, базилевс Македонии, стал после смерти Дария III владыкой Азии. Объявленный в Египте сыном бога Аммона, и прозванный на Востоке Искандером Двурогим, царь находился на вершине славы и могущества. Продолжая наступление, он во главе своей армии перешел реку Окс и вторгся в земли Согдианы. Разгромив местные племена, попытавшиеся оказать ему сопротивление, Завоеватель ускоренным маршем повёл на север свои победоносные войска, стремясь как можно скорее захватить столицу страны, город Мараканду.

Македонская кавалерия рыскала по окрестным селениям, выгребая запасы продовольствия и прочесывая местность в поисках вражеских лазутчиков. Толпы пленных, звеня цепями, брели следом за главной армией, а зарева пожарищ отмечали путь Искандера Двурогого. Мараканда сдалась без боя, и царь повёл свои войска дальше на север, двигаясь к реке Яксарт (Сырдарья). Согдийские города открывали перед ним ворота, и горожане, не желая испытывать ужасы осады, выражали покорность. Но Александр, продвигаясь к Яксарту, имел своей целью не только подчинить местное население, занять крепости и городки, у него была и другая задумка.

Дело в том, что после первых успешных для македонцев боёв сложилось впечатление, что согдийцы склонились перед силой Искандера и признали его власть. Казалось, что регион удалось замирить. Но базилевс, будучи прекрасным стратегом, понимал, что в этой стране ему необходима военная база, которая станет надёжным македонским оплотом в глубинах Азии. Поэтому двигаясь вдоль берега Яксарта, царь искал подходящее место для постройки города. Однако был ещё один момент, который заставлял Александра строить город именно на берегу этой реки, а не в самом сердце покорённой страны. Ему было хорошо известно, что по ту сторону Яксарта обитали скифские племена массагетов, которые часто делали набеги на соседние земли, подвергая грабежам и разорениям мирное население. Поэтому, собираясь основать город, базилевс хотел положить предел набегам из-за реки и перекрыть кочевникам все пути в глубь страны.

Когда подходящее место было выбрано, Александр велел ставить там лагерь и заготавливать всё для постройки города: «Место это показалось ему подходящим для города, который станет расти, будет превосходно защищен от возможного нападения скифов и станет для страны оплотом против набегов живущих за рекой варваров » (Арриан). По приказу царя к месту работ стали свозить все материалы, необходимые для строительства. И в это время в македонском лагере появились скифские послы.

* * *

Античные авторы чётко указывают, что прибыли посольства как от «европейских», так и от «азиатских» скифов и что царь довольно милостиво с ними разговаривал. Однако здесь мы наблюдаем довольно интересный факт. Дело в том, что главным требованием Александра к кочевникам было «чтобы они не переходили без его разрешения границу своей области – реку Танаис» (Курций Руф). Танаис – это античное название современной реки Дон, и базилевс, исходя из географических знаний того времени, считал, что Яксарт – это Танаис и есть. Просто он протекает аж до Средней Азии! Поэтому и поминал базилевс Танаис, но суть ультиматума от этого не менялась: Александр категорически запрещал кочевникам переходить реку. Тем не менее переговоры прошли на удивление спокойно, и даже более того, царь отправил к «европейским» скифам ответное посольство. Его официальной целью являлось заключение союза, в действительности же все было гораздо банальнее: «Настоящая же цель этого посольства была в том, чтобы познакомиться с природой скифской земли и узнать, велико ли народонаселение, каковы его обычаи и с каким вооружением выходит оно на войну» (Арриан). Базилевс следовал своему обычному правилу – знать буквально всё о вероятном противнике, изучить его сильные и слабые стороны, чтобы, когда дело дойдёт до вооружённого столкновения, исключить всякие неприятные неожиданности. Курций Руф указывает даже имя македонского посла – Пенда и добавляет, что его целью было посетить скифов, живущих на берегах Боспора. Одним словом, всё закончилось тихо и мирно, и ничего не предвещало грозы, когда ситуация внезапно коренным образом изменилась. Против иноземных захватчиков восстала Согдиана, и пожар народной войны охватил громадную территорию.

Александру срочно пришлось менять свои планы и вместо строительства нового города заниматься наведением порядка в стране. Но самое плохое было в том, что, судя по всему, у повстанцев была предварительная договорённость со скифами. Восставшие явно рассчитывали на поддержку кочевников, что и было засвидетельствовано Аррианом: «В это время на берега Танаиса прибыло войско азиатских скифов; многие прослышали о восстании варваров, живущих за рекой, и собирались и сами напасть на македонцев, если восстание окажется действительно серьезным ».

Но скифы не по доброте душевной собирались помогать повстанцам, они преследовали свои конкретные цели и интересы: «Царь скифов, держава которого простиралась тогда по ту сторону Танаиса (Яксарта), считал, что город, основанный македонцами на берегу реки, для него ярмо на шее . Поэтому он послал брата по имени Картасис с большим отрядом всадников разрушить этот город и далеко отогнать македонское войско от реки » (Курций Руф). Таким образом, мы видим, что намерения скифов прослеживаются довольно чётко. Поэтому можно смело говорить о том, что в данной ситуации именно они становились инициаторами вооруженного конфликта, вторгаясь на территорию, принадлежавшую Александру. Не безумная страсть Великого Македонца к завоеваниям, как утверждают многие исследователи, привела к битве на реке Яксарт, а именно стремление скифов продолжать безнаказанно свои грабительские рейды стала поводом к войне.

Между тем, пока базилевс громил повстанцев и штурмовал восставшие города, всё больше и больше скифских отрядов скапливалось на северном берегу Яксарта. Однозначно, что в этот судьбоносный момент от их вторжения Александра спасла та быстрота, с которой он действовал против согдийцев. За два дня его войска заняли пять восставших городов из семи, а когда был взят и разрушен последний оплот повстанцев, то скифы по-прежнему оставались на своём берегу. Очевидно, подошли ещё не все их отряды, которые должны были вторгнуться в Согдиану. Но молниеносная кампания царя разрушила все планы кочевников.

Вернувшись в свой главный лагерь, базилевс приказал продолжить строительство города, которое шло усиленными темпами: армейский лагерь попросту обнесли стеной, а затем застроили домами. Работы были окончены в рекордный срок, всего за 20 дней, а город назвали Александрия Эсхата (что означает Дальняя). Заселили её греческими наёмниками, македонскими ветеранами, а также теми из согдийцев, которые изъявили желание здесь поселиться. Отпраздновав окончание строительства, царь наконец обратил свой грозный взор за Яксарт, в сторону скифских степей. Ситуация накалилась до предела, и надо было как-то её разрешать.

* * *

Александр понимал одну простую истину: стоит его войску в данный момент уйти от Яксарта, как огромная орда сразу же хлынет на южный берег, разрушит новый город, а затем растечётся по Согдиане, подвергая грабежу и разгрому царские земли. А этого нельзя было допускать, поскольку в стране продолжались волнения и ситуация могла снова выйти из-под контроля. Поэтому необходим удар на опережение противника, заречным скифам надо было преподать жестокий и кровавый урок, который бы навсегда отбил у них охоту переходить Яксарт.

Однако была одна проблема, которая могла помешать всему предприятию. Дело в том, что резко ухудшилось здоровье базилевса. В самом начале вторжения в Согдиану он был ранен в горах, а во время штурма города повстанцев получил тяжёлое ранение камнем в шею. Надо было срочно атаковать скифов, а царь не мог сесть на коня. Курций Руф так описал состояние Александра в этот момент: «Он еще не оправился от раны; особенно у него ослаб голос от воздержания в пище и от боли в затылке… сам он не мог ни стоять на ногах, ни сидеть на коне, ни командовать, ни воодушевлять воинов… ропща даже на богов, он жаловался, что лежит прикованным к постели, когда прежде никто не мог уйти от его стремительности; воины его с трудом верят, что он не притворяется». Но Александр не был бы Александром, если бы продолжил просто валяться в постели и жаловаться на жизнь. Пересилив себя, царь спешно собрал военный совет, чтобы решить наконец, как поступить в дальнейшем. Собрание получилось очень бурным, поскольку македонские полководцы единым фронтом выступили против своего повелителя, стараясь отговорить его от атаки на скифов: «Все присутствовавшие пытались удержать царя от принятия этого поспешного решения » (Курций Руф). Аргументы приводились самые разные – от бессмысленности погони за кочевниками по пустыням до указаний на болезнь базилевса.

То, что его состояние здоровья оставляло желать лучшего, Александр не скрывал, открыто заявив соратникам, что «со времени ранения я еще не сидел на коне и не стоял на ногах » (Курций Руф). Но тем не менее царь продолжал настаивать на немедленной битве с массагетами, приводя свои доводы. Во-первых, гоняться за ними никуда не надо, вот они, перейди Яксарт и атакуй. Во-вторых, как только македонская армия уйдёт, вся эта орда немедленно вторгнется в Согдиану и подвергнет страну беспощадному грабежу. А если же македонцы останутся там, где стоят, то что тогда помешает скифам уйти и перейти реку в другом месте? Вот тогда царские стратеги и полководцы точно будут гоняться за врагом по всей Согдиане. Также не исключено, что к противнику могут подойти новые отряды, а македонцам подкреплений ждать неоткуда. Что касается царского самочувствия, то Александру не впервой вести своих солдат в бой, будучи не совсем здоровым.

Но военачальники крепко упёрлись и продолжали настаивать на том, что необходимо оставаться на южном берегу Яксарта. Среди них явно находились те люди, которые воевали против скифов под командованием отца Александра, царя Филиппа, и знали, насколько это трудное и опасное дело. Дошло до абсурда, потому что один из друзей царя, полководец Эригий, стал настаивать на недопустимости битвы с кочевниками на основании того, что были плохие знамения и неблагоприятные предзнаменования. Причем говорил он это не просто так, а исходя из душевного состояния своего повелителя. О том, что угнетало завоевателя, нам поведал Курций Руф: «Перестав после победы над Дарием советоваться с кудесниками и прорицателями, он снова предался суевериям, пустым выдумкам человеческого ума ».

Дело в том, что во время кампании в Согдиане всё изначально шло не так, как планировал базилевс, и лично для него она складывалась очень неудачно. Ведь за короткий срок царь умудрился получить два тяжёлых ранения! Сначала он был ранен в горах во время штурма лагеря повстанцев, тогда стрела насквозь пробила ему бедро и отколола часть кости. А затем получил удар камнем в шею во время осады города Кирополя, после чего чуть было не отправился на встречу со своим небесным отцом богом Аммоном. Базилевсу было от чего задуматься над смыслом бытия, и потому уныние, в котором пребывал новоявленный владыка Азии, легко объяснимо.

Не зря хитрый Эригий завел речь на эту тему, он знал, о чем говорил, надеясь, что Александр с ним согласится. Но базилевс не уступил и, обругав военачальника, объявил о подготовке переправы на северный берег. Сражению со скифами быть! «Александр ответил, что лучше ему пойти на смерть, чем, покорив почти всю Азию, стать посмешищем для скифов, как стал им когда-то Дарий, отец Ксеркса» (Арриан). О том, что это совещание отняло у царя много душевных и физических сил, сообщает Курций Руф: «Утомившись сохранять выражение лица, не соответствующее его душевному состоянию , царь удалился в палатку, нарочно поставленную над рекой ». В этот раз ему удалось настоять на своём, но неприятный осадок остался, и Александру было впору задуматься о том, как поведут себя те же самые полководцы, если ситуация значительно ухудшится.

* * *

Базилевс стоял у своего шатра, который возвышался над тёмными водами Яксарта, и смотрел на противоположный берег реки, где раскинулся огромный скифский стан. Тысячи вражеских костров озаряли ночное небо, грозный гул был слышен на многие стадии, и Александр понимал, какая страшная сила будет ему противостоять в грядущей битве. В том, что бой будет кровопролитным и жестоким, он не сомневался. Вглядываясь в бушующее за рекой зарево, царь обдумывал план на грядущее сражение, пытался определить численность вражеского войска. Базилевс понимал, что все предусмотреть невозможно, что исход битвы складывается из многих различных факторов. Но Александр имел за своими плечами громадный боевой опыт и ни одного поражения в бою.

Главная трудность была в том, чтобы быстро форсировать реку и при этом обойтись минимальными потерями. Хоть Яксарт и не широк, но тем не менее при грамотном подходе к делу противник может доставить македонцам серьёзные затруднения во время переправы. Царю неоднократно докладывали, что скифские наездники разъезжают вдоль реки, пускают стрелы в македонский лагерь и всячески поносят сына бога Аммона, провоцируя на бой. Вне всякого сомнения, враг подготовился к решающему сражению и теперь старается заставить Александра атаковать первым, чтобы иметь преимущество водной преграды.

Базилевс всю ночь не смыкал глаз, обдумывая предстоящую атаку. Лишь когда узкая полоса рассвета появилась над линией горизонта, а македонский лагерь стал просыпаться, он прошёл в свой шатёр, облачился в боевые доспехи, сел на коня и спустился с холма к войскам. Весть о том, что царь впервые после ранения появился среди своих солдат, моментально облетела лагерь, и тысячи людей высыпали из палаток, приветствовуя своего полководца. Воины встречали Александра боевым кличем, били оружием о щиты, и этот страшный рёв тысяч глоток был слышен на другом берегу Яксарта. Скифские вожди сразу поняли, что во вражеском стане случилось что-то очень важное и, скорее всего, у них осталось совсем немного времени. Решительное столкновение вот-вот произойдёт.

В македонском лагере кипела работа, тысячи людей вязали плоты и изготавливали мехи для переправы, военные инженеры собирали и готовили к бою метательные машины. Базилевс лично следил за рабочим процессом, поскольку слишком высоки были ставки в предстоящем сражении, а судьба Кира Великого была поучительным примером для сына бога Аммона. Невзирая на то что он был ещё очень слаб и практически не мог говорить, царь несколько дней не слезал с коня. Зато к исходу третьего дня всё было готово для форсирования реки и можно было начинать переправу. Македонская военная машина пришла в движение, и не было теперь такой силы, которая могла бы её остановить, Однако на следующее утро в лагерь Александра неожиданно явилось скифское посольство.

* * *

Судя по всему, отправляя послов в лагерь базилевса, скифские вожди преследовали двойную цель. Во-первых, это была попытка договориться по-хорошему: вдруг македонцы откажутся от своего намерения перейти Яксарт и атаковать скифов? А во-вторых, послы должны были выполнить функции разведчиков. Новый враг был кочевникам совершенно неведом, и их военачальникам очень хотелось узнать о нём как можно больше. Подробное описание этого посольства дает Курций Руф.

Очень интересно его наблюдение о том, какое впечатление на скифов произвёл грозный македонский базилевс. «Впустив в палатку, их пригласили сесть, и они впились глазами в лицо царя; вероятно, им, привыкшим судить о силе духа по росту человека, невзрачный вид царя казался совсем не отвечавшим его славе». Однако первое впечатление не всегда бывает верным, и если послы ошиблись, то очень скоро они в этом могли лично убедиться. Начало же их речей было довольно примечательным: «Если бы боги захотели величину твоего тела сделать равной твоей жадности, ты не уместился бы на всей земле ; одной рукой ты касался бы востока, другой запада, и, достигнув таких пределов, ты захотел бы узнать, где очаг божественного света. Ты желаешь даже того, чего не можешь захватить ».

Что и говорить, сказано сильно, только вот насколько всё это соответствовало действительности? Ведь Александру не были нужны скифские степи, ему было необходимо спокойствие на северной границе. Дальше послы стали рассказывать притчи о том, что на сильного всегда найдётся более сильный, довольно прозрачно намекая на сложившееся положение дел. Затем поведали Македонцу о неприхотливости и непобедимости их племени. Завершились же все эти словоизвержения кратким историческим экскурсом на тему скифских побед над великими царями персов. Причем вся эта речь была перемешана постоянными упрёками в адрес Александра: «Ты хвалишься, что пришел сюда преследовать грабителей , а сам грабишь все племена, до которых дошел. Лидию ты занял, Сирию захватил, Персию удерживаешь, бактрийцы под твоей властью, индов ты домогался; теперь протягиваешь жадные и ненасытные руки и к нашим стадам. Зачем тебе богатство? Оно вызывает только больший голод. Ты первый испытываешь его от пресыщения; чем больше ты имеешь, тем с большей жадностью стремишься к тому, чего у тебя нет ».

Конечно, можно было бы и согласиться со скифскими послами, и посочувствовать им по поводу неумеренной страсти к завоеваниям базилевса Македонии, поскольку тот от великой жадности решил прибрать к рукам их бесплодные степи и пустыни. Если бы не одно «но»! Скифам надо было просто задать один-единственный вопрос себе, а не царю: а зачем, собственно, они собрались на противоположном берегу Яксарта?

То, что готовилось вторжение в земли Согдианы, сомнений не вызывало ни у кого, те же античные авторы отмечали связь восставших с кочевниками. Просто своими молниеносными действиями Александр сорвал это объединение сил, а строительством города положил предел грабительским рейдам скифов. Базилевс взялся за дело всерьёз, и его желание обезопасить свои границы столкнулось с явным противодействием степняков. Только что основанная Александрия была у них как бельмо на глазу, и желание стереть её с лица земли было для скифов вполне естественным.

Что же касается царя, то скифские степи и пустыни были ему явно ни к чему, и единственное, чего он хотел, так это спокойствия на северных рубежах своей державы. Да, в своих завоеваниях Александр не знал меры, но и безумцем он не был, огромные бесплодные земли были ему не нужны. В источниках написано чётко, что в Согдиане он не собирался задерживаться надолго, поскольку его манила своими сказочными богатствами Индия. Другое дело, что обстоятельства вынудили Александра остаться в этой стране на более длительный срок. К тому же большой поход против скифов требовал очень тщательной и кропотливой подготовки и явно занял бы достаточно много времени, которого у базилевса не было.

Ещё раз отмечу, что он готовился идти дальше на восток, а не на север против скифов. Исходя из этого хотелось бы заметить, что впоследствии Александру задним числом тоже приписали планы, которые он и не собирался осуществлять. Например, грандиозный поход на Запад, на Карфаген, Сицилию и Рим. И всё лишь на основании разнообразных слухов и домыслов, которые ходили после смерти Великого Завоевателя. То же самое и с походом против скифов. Намекают, что хотел их царь покорить, но конкретных данных не приводят, а зачем и почему ему это было надо, не говорят.

Вывод напрашивается следующий – целью базилевса было преподать кочевникам из-за реки такой урок, чтобы у тех надолго пропала охота к набегам на его земли. Поэтому не стоит умиляться на то, как скифы мужественно защищали свою землю от агрессора. У них были свои далекоидущие планы, и они были полностью противоположны планам Александра. Переговоры окончились ничем, спор могло решить только оружие.

* * *

Едва удалились послы, как Александр дал команду, и переправа началась. Македонцы выкатили на берег реки метательные машины, и град камней и тяжёлых стрел обрушился на скифских наездников, которые продолжали разъезжать вдоль Яксарта. Десятки воинов, находившихся на мелководье, были убиты сразу. Когда же стрела из баллисты пробила одному из вождей щит, панцирь и вышибла из седла на прибрежный песок, вся орда отхлынула от реки. И тогда македонская армия начала переправу. Тяжёлая пехота быстро погрузилась на плоты и лодки, вместе с ней переправлялась и кавалерия – всадники тянули за поводья плывущих за кормой лошадей. На набитых соломой мехах плыли легковооружённые воины, их прикрывали с лодок лучники, и легкие метательные машины, которые по приказу Александра затащили на плоты.

Рис. 22. Переправа македонской армии через Яксарт

Тяжёлые пехотинцы сдвинули щиты, прикрыв черепахой гребцов от стрел, и вся армада отчалила от берега. Впереди шёл плот, на котором находился сам базилевс с воинами агемы, рядом двигались другие плоты с гипаспистами. Этим воинам предстояло первым сойти на вражеский берег. Но мощное течение реки вносило в переправу свои коррективы. Сильная качка мешала находившимся в лодках лучникам метко стрелять по врагу. Замолчали и находившихся на плотах баллисты, поскольку солдаты были заняты тем, чтобы удержать равновесие на качающихся бревнах.

Скифы поливали вражеские войска ливнем стрел, македонские щиты напоминали утыканных колючками ежей, но переправа не замедлилась ни на минуту. Решающую роль здесь сыграли метательные машины, которые с южного берега буквально засыпали вражеских лучников дротиками, стрелами и камнями.

Суда стали приставать к берегу, и тогда гипасписты разом метнули с плотов тяжёлые копья в столпившихся на берегу кочевников – поражённые люди и кони повалились на отмель, окрашивая кровью воды Яксарта. Затем македонские пехотинцы с боевым кличем прыгали с плотов в реку и, стоя по колено в окровавленной воде, начали формировать боевой строй – щит к щиту, плечо к плечу. Скифская конница отступила от берега, а следом за гипаспистами уже прыгали в воду сариссофоры, и македонский строй начал щетиниться длинными пиками. Вся эта масса людей плотными рядами двинулась на берег и оттеснила скифов ещё дальше. Лучники, пращники, метатели дротиков, закончив переправу, выдвинулись вперёд и вступили в перестрелку со степными наездниками. Конные скифские лучники носились перед строем македонской тяжёлой пехоты и посылали стрелы в густые шеренги наступающих врагов. Но царские кавалеристы уже садились на коней за строем пехотинцев и готовились к решительной атаке на врага. Сам базилевс находился среди своих солдат, но из-за раны на шее по-прежнему не мог говорить. Однако его вид придавал уверенности македонцам, которые твердо знали, что раз их царь с ними, то никакой беды не будет.

Всё было решено и обговорено накануне, каждый полководец и военачальник знал, что ему делать, поэтому армия Александра действовала слаженно, как единый механизм. По приказу царя отряды персидской кавалерии и конных сариссофоров выдвинулись из-за строя пехоты и атаковали скифов. Но те боя не приняли, а, расступившись, засыпали стрелами атакующего противника. Македонские кавалеристы посыпались с коней на истоптанную копытами землю, а лихие степные наездники продолжали методично поражать их из луков, сами оставаясь недосягаемыми для вражеского оружия. По приказу базилевса командующий легковооружёнными войсками Балакр ввёл в ряды несущей потери конницы лучников, пращников и метателей дротиков. Теперь град метательных снарядов обрушился уже на скифов. Воспользовавшись возникшим смятением в рядах неприятеля, три отряда тяжёлой конницы гетайров развернулись в боевой строй и пошли в атаку при поддержке лёгкой пеонийской кавалерии. Остальную кавалерию Александр повёл в бой лично. Конные скифские лучники не выдержали одновременного удара македонской конницы и мобильных войск, развернув своих коней, они бросились наутёк.

И началась погоня! Лавина македонской кавалерии, сверкая доспехами, мчалась по бесплодной и пустынной местности, а впереди, держась на расстоянии выстрела из лука, неслись скифские наездниками. На полном скаку скифы разворачивались в седле и сбивали стрелами вырывавшихся вперёд македонцев. Завоеватели впервые увидели и ощутили на себе, что такое знаменитый скифский выстрел, поскольку не один десяток царских всадников вылетел из седла под копыта бешено мчавшихся коней, когда кочевник, обернувшись назад, выпускал стрелу.

Между тем бешеная гонка продолжалась, солнце палило нещадно, раскаляя македонское снаряжение, и царские воины стали испытывать усталость и жажду. А скифы, как ни в чём не бывало, по-прежнему мчались неизвестно куда. Базилевс, слабый от раны, продолжал возглавлять погоню, но с каждой минутой чувствовал себя всё хуже и хуже, поскольку безостановочная скачка и нестерпимый зной значительно ухудшили его состояние. Жажда становилась нестерпимой. Однако вся вода была выпита, и македонцы пили из попадавшихся на пути грязных и застоявшихся водоёмов. Александр держался наравне со своими бойцами. Отпив из шлема принесённой ему воды, он продолжил преследовать врагов. Но внезапно царский конь остановился, а базилевс обессиленно ткнулся лицом в гриву. Вокруг него сразу собирались македонские всадники. Царь постарался выпрямиться, но не получилось, и, потеряв последние силы, сын бога Аммона свалился на руки своих солдат. От плохой воды у Александра случилось сильнейшее расстройство желудка, силы его покинули окончательно, и ни о какой дальнейшей погоне не могло быть и речи.

Мчавшаяся вперёд македонская лавина замерла, кавалеристы осаживали коней, пытаясь выяснить, что же произошло. Царь уже не мог сидеть на коне, а потому из копий были сделаны носилки, которые закрепили между двумя лошадьми. Телохранители положили на них находившегося в крайне тяжёлом состоянии Александра и поехали назад к реке. А скифы уходили всё дальше и дальше и вскоре скрылись за линией горизонта – лишь облако пыли указывало на то место, где они только что были. Македонская армия медленно развернулась и потянулась на юг, к берегу Яксарта…

* * *

Так закончилось сражение Великого Македонца со скифами, и теперь есть смысл подвести некоторые итоги. Совершенно непонятно, на основании чего Курций Руф в этом бою приписал победу Александру: «Этот поход благодаря молве о столь удачной победе привел к усмирению значительной части Азии. Ее население верило в непобедимость скифов; их поражение заставило признать, что никакое племя не сможет сопротивляться оружию македонцев ». На мой взгляд, ключевой здесь является фраза «благодаря молве о столь удачной победе». Именно слухи о сражении, которые стали распространяться из македонского лагеря, и объявили этот бой победой базилевса. Хотя особенно гордиться было нечем.

Дело в том, что при описании битвы на реке Яксарт все античные историки упоминают только лёгкую скифскую кавалерию. Но мы знаем, что скифы располагали и прекрасной тяжёлой конницей. Арриан, описывая состав персидской армии в битве при Гавгамелах, чётко указывает, что «и сами скифы и лошади их были тщательно защищены броней ». Скифские тяжеловооруженные всадники, закованные в доспехи, обладали страшной ударной мощью. Но в маневренной войне от них толку не было никакого, потому что, отягощённые защитными панцирями, и люди и кони очень быстро бы выдохлись. Тот факт, что при описании сражения на реке Яксарт ни Арриан, ни Курций Руф о них не упоминают, вовсе не означает, что этих воинов там не было. Ведь если исходить из скифской тактики ведения боя, то их лёгкая конница не просто так мчалось в пустыню, убегая подальше от македонских сарисс. Скифы целенаправленно изматывали кавалерию базилевса, подводя её под удар своих главных сил. Курций Руф утверждает, что Александр преследовал врага 80 стадиев, это примерно 15 км. Данное расстояние вполне могло соответствовать действительности, потому что ударные отряды скифов должны были стоять как можно дальше от Яксарта, чтобы их лёгкая кавалерия как можно сильнее вымотала противника.

И если на минуту представить, что этот план увенчался успехом, то последствия его было бы нетрудно предсказать. Царская конница, где и люди и лошади утомились от долгой погони, страдали от ужасной жажды и зноя, попав под удар отборных скифских тяжеловооруженных отрядов, была бы просто раздавлена. И никакой военный гений не сумел бы изменить положение вещей.

О том, что македонцы оказались во время погони в очень сложной ситуации, свидетельствует Арриан: «Воины замучились от сильной жары; все войско терпело жажду ». Типичная скифская тактика – измотать врага и ударить свежими силами! Но в данной ситуации этот манёвр у скифов не сработал. Судьба снова улыбнулась Александру и была к нему благосклонна, правда в довольно своеобразной форме. Возможно, что именно расстройство царского желудка и оказалось спасением для всей македонской кавалерии, потому что мы не знаем, как бы долго гнал базилевс свои измученные войска вперед. Прекратил бы он эту бессмысленную погоню или нет.

Случилось то, что случилось.

Поэтому утверждение Арриана о том, что «если бы Александр не заболел, то их (скифов) всех бы перебили во время их бегства», явно лишено оснований, а основано на той самой молве, которая расходилась из македонской царской канцелярии. До победы в этом бою легендарному полководцу было так же далеко, как до луны. Да и по состоянию своего здоровья сын бога Аммона никак не походил на победителя: «Он же в чрезвычайно тяжелом состоянии был отнесен обратно в лагерь » (Арриан).

Потери сторон, о которых сообщается в источниках, тоже вызывают вопросы. Арриан пишет, что скифов «пало около тысячи, в том числе один из их предводителей, Сатрак; в плен взято было человек полтораста». Согласно Курцию Руфу, македонцы «вернулись около полуночи, перебив большое число врагов, еще больше захватив в плен и угнав 1800 лошадей. Потери македонцев составили 60 всадников и около 100 пехотинцев убитыми, ранеными же одну тысячу ». Обычно античные историки стараются значительно преувеличить число погибших «варваров», называя тысячи, а то и десятки тысяч убитых. Но здесь ничего подобного не видим. Да и захваченных лошадей оказалось гораздо больше, чем пленных, которых было всего 150 человек, а это совсем немного. Одним словом, македонцам гордиться итогами сражения было нечего.

Однозначно, что переправу своих войск через Яксарт Александр провёл просто блестяще, в очередной раз подтвердив, что как полководцу ему в то время не было равных. Можно не сомневаться, что эта самая переправа через реку, слаженные и грамотные маневры македонской армии, а также действия метательных машин произвели на скифов громадное впечатление. С подобным они столкнулись впервые и, увидев македонскую военную организацию во всей её мощи, призадумались. Стоит ли вообще связываться с воинственным царём? Может быть, попробовать ещё раз решить дело миром, не прибегая к оружию? Как следствие, в македонском лагере снова появились скифские послы.

* * *

В изложении Курция Руфа дело обстоит так, что «саки направили послов с обещанием, что их племя будет соблюдать покорность Александру». А с чего бы им вдруг покорность соблюдать, разве сын Аммона их победил? Нет, не победил, даже пленников отпустил без выкупа, чтобы не осложнять отношений с заречными скифами. Арриан же освещает эти события несколько по-другому, указывая, что «явились послы от скифского царя с извинениями в том, что произошло: действовал ведь не скифский народ в целом, а шайки разбойников и грабителей ; царь же готов исполнить все, что прикажет Александр ».

Только что им мог приказать базилевс? Да только одно – чтобы не переходили Яксарт и не вторгались в его земли, на большее он не мог рассчитывать. В итоге на том и порешили. Таким образом, мы видим, что если в прямом столкновении между скифами и македонцами победителей не оказалось, то поставленных стратегических задач сумел достичь только царь, а не его противники. Город Александрия Эсхата (Дальняя) скифам так разрушить и не удалось, он стоит и по сей день. В дальнейшем Александрия будет называться Ходжент, а большевики переименуют его в честь вождя в Ленинабад. Теперь город в очередной раз сменил название и стал Худжантом. Как видим, Великий Македонец не зря сражался за него с заречными скифами!

 

Сражение на реке Политимет

Рассмотрим ещё одно сражение между скифами и македонскими войсками, которое, как и битва на реке Яксарт, произошло во время вторжения армии Искандера Двурогого в Согдиану. Хронологически этот бой произошёл после столкновения Александра с заречными скифами. Но если битва при Яксарте так и не выявила победителя, то на реке Политимет вопрос о том, кто же праздновал победу, не стоял.

Боевые действия на берегах речки Политимет (Зеравшан) интересны в первую очередь тем, что на их примере можно увидеть тактику скифов не только во время маневренной войны, но и в момент ближнего боя. Когда противники вступают друг с другом в непосредственный контакт. В этой битве было всё – ложное отступление и заманивание врага, нападение из засады и жаркая рукопашная схватка. Сам Александр в этом сражении не участвовал, македонцами командовали его полководцы. Противостоял же им согдийский военачальник Спитамен, блестящий кавалерийский командир и талантливый полководец, один из немногих, кто изрядно потрепал нервы сыну бога Аммона. Спитамен был очень хорошо знаком со скифской манерой ведения войны и именно её противопоставил македонской военной доктрине. Внезапные налёты, ночные нападения, атаки на небольшие отряды и обозы – весь этот богатый тактический ассортимент был им использован в боевых действиях.

Согласно сведениям античных авторов, главной ударной силой согдийского полководца были наёмные скифские лучники, которых он мастерски использовал. Опираясь на союз с вождями племени саков, Спитамен всегда мог пополнить ряды своих войск этими прирождёнными бойцами, которые шли за ним тем охотнее, чем большую добычу он им обещал. Началось же всё тогда, когда Александр был занят строительством нового города на берегах Яксарта. В этот момент ему и пришла тревожная весть о том, что Спитамен осадил македонский гарнизон в столице Согдианы, городе Мараканде.

* * *

Два основных источника, которые рассказывают о дальнейших событиях, – это труды Курция Руфа и Арриана. Однако они несколько противоречат друг другу. Оба автора единодушны в том, что Александр не медлил и сразу же отправил войско на помощь осаждённым македонцам. Зато относительно командного состава выступившего в Мараканду отряда, мнения учёных мужей древности расходятся кардинально. Если Курций Руф называет только одного македонского полководца, некоего Менедема, то у Арриана их число увеличивается аж до трёх! Это указанный выше Менедем, военачальники Андромах и Каран, а также переводчик Фарнух, которому было суждено сыграть одну из ведущих ролей в грядущих событиях.

Численность войск оба источника тоже указывают разную. Согласно Курцию Руфу, это 3000 пехоты и 800 всадников. У Арриана данные совершенно другие, он называет 60 гетайров, 800 наёмных всадников и 1500 пехотинцев, причём Каран назван командиром кавалерии. Про переводчика Фарнуха сказано, что он «хорошо знал язык местных варваров и вообще умел, по-видимому, с ними обращаться». А это в условиях той войны, которую вёл против Александра Спитамен, значило очень много. Если же исходить из дальнейшего развития событий, то, на мой взгляд, изложение Арриана более достоверно. Он дает развернутую картину македонского похода к Мараканде и приводит ряд довольно существенных подробностей. Поэтому я буду придерживаться тех сведений, которые сообщает Арриан, а в дальнейшем сопоставлю их с текстом Курция Руфа.

* * *

Македонское войско стремительно двигалось на юг, на помощь осажденной Мараканде. Полководцы уже знали о том, что Спитамен занял город, а гарнизон отступил в цитадель и удерживает её, дожидаясь подхода подкреплений. В этом случае у македонцев появлялся реальный шанс взять неуловимого врага в клещи, потому что одновременный удар из крепости и от городских ворот мог навсегда покончить с этим волком пустыни. Но надежды Менедема, Андромаха и Карана не оправдались. Узнав о подходе сильного вражеского войска, Спитамен снял осаду цитадели и, покинув Мараканду, увёл свои отряды на север.

В принципе, македонские командиры поручение базилевса выполнили и освободили город от врага. Но тут у кого-то из них возникло страстное желание продолжить операцию и окончательно изгнать неприятеля из страны. Поэтому, вместо того чтобы дать войскам отдых после быстрого перехода, царские стратеги погнали своих утомлённых воинов на север, ловить Спитамена. А последний и не думал прятаться! Получив подкрепление от саков в виде 600 конных лучников, он решил дать бой полководцам Искандера Двурогого. Осторожно заманивая врага налётами мелких отрядов, Спитамен утомил противника окончательно, а затем послал в бой своих конных стрелков.

Местность, по которой двигались македонцы, представляла собой плоскую, открытую равнину, идеально подходившую для действий лёгкой кавалерии, а потому всадники Спитамена сразу же стали охватывать вражеское войско. Саки со всех сторон обтекали марширующую колонну, посылая стрелы во вражеские шеренги. Всадники Карана попытались им помешать, но скифские и согдийские наездники на своих свежих лошадях обстреляли их из луков и легко ушли от столкновения. Утомлённые кони македонцев не могли соперничать с ними в скорости и вскоре безнадежно отстали. Махнув рукой, Каран велел своим кавалеристам возвращаться назад.

Рис. 23. Сражение македонских гипаспистов с персами. Фрагмент Сидонского саркофага. Археологический музей Стамбула, Турция

Увидев, что противник отступил, воины Спитамена подъехали на расстояние полёта стрелы и начали методично расстреливать из луков вражескую колонну, постепенно сокращая расстояние между собой и неприятельскими рядами. На македонцев обрушился смертоносный железный ливень. Стрелы падали на них сверху, поражали с боков, сзади, и солдатам стало казаться, что от этого смертельного дождя не будет спасения. Один за другим валились сражённые стрелами воины базилевса на раскалённую солнцем землю, бились в агонии подстреленные лошади, а скифы не прекращали стрельбы ни на минуту. Они подъезжали вплотную к македонским шеренгам и в упор вгоняли стрелы в незащищённые щитами и доспехами части тела сариссофоров. Количество раненых росло катастрофически, и напрасно фалангиты сдвигали щиты, пытаясь хоть как-то прикрыться от падающей с неба смерти.

Вражеские наездники продолжали описывать смертоносные круги вокруг обречённого войска. И Каран, и Андромах, и Менедем прекрасно понимали, что отступление к Мараканде будет безумием, потому что их всех просто перестреляют по дороге назад. Необходима была позиция, где можно было бы закрепиться, перевести дух, перестроить войска, а главное, укрыться от этих летящих отовсюду стрел. И такое место, по их мнению, находилось недалеко. На берегу протекавший рядом реки Политимет рос небольшой лес, который хоть на какое-то время мог защитить отчаявшихся людей от скифских лучников.

Но до него надо было ещё дойти. Командиры, срывая голоса, стали строить свои войска в квадрат, надеясь организовать правильный отход, и всё это по-прежнему происходило под проливным дождём вражеских стрел. Македонские щиты были сплошь утыканы стрелами, раненых просто бросали там, где их подстрелили, и весь путь до Политимета был отмечен десятками мёртвых тел, устилавших раскалённую солнцем равнину. У всех македонцев была одна мысль – добраться до спасительного леса и там занять оборону, укрывшись от вездесущих наездников. Но натиск скифов не ослабевал, и они по-прежнему в упор расстреливали македонские шеренги, в которых зияли уже громадные бреши. Многие саки соскакивали с коней и вытаскивали стрелы из тел сражённых врагов, из брошенных щитов, а то просто выдергивали их из земли. И потому смертоносный дождь, падавший на македонские ряды, не прекращался ни на минуту!

Однако когда отчаявшиеся и обессиленные македонцы достигли края леса, легче не стало, поскольку командир конницы Каран решил вывести своих всадников под прикрытие реки и, никому ничего не сказав, начал переправу. Продираясь сквозь заросли, кавалеристы по обрывистому берегу спускались к воде и, борясь с течением, начали переходить через реку. Но на другом берегу их уже ждали! Мало того, из лесных зарослей поднялись пешие лучники, и град стрел выкосил передние ряды пришедшей в совершенное расстройство конницы. Но самое страшное было не в этом – увидев, что кавалерия уходит за реку, пехотинцев охватила паника, и, ломая строй, они тоже бросились к Политимету. Приказов никто не слушал, а солдаты, побросав щиты и сариссы, буквально ввалились в реку, где образовалась каша из людских и лошадиных тел.

Тщетно переводчик Фарнух убеждал Андромаха и Менедема принять на себя командование и спасать войско, ответственности на себя брать не захотел никто. Македонский отряд в один миг превратился в неорганизованную, охваченную паникой толпу. Спитамен знал, что делал, когда оставлял своих бойцов в засаде на противоположном берегу Политимета. Сидя на конях, согдийцы и скифы поражали из луков тех, кто пытался выбраться из реки, а если кому-то из македонцев это и удавалось, то с ними расправлялись прямо на берегу. Конные лучники выезжали на мелководье и, стоя вдоль переправы, в упор расстреливали фалангитов, которые оказались полностью беззащитны перед ними. Затем, расстреляв последние стрелы, скифы погнали коней в беснующуюся толпу и принялись рубить мечами обезумевших от страха солдат базилевса.

Воды реки окрасились кровью, множество мёртвых тел несло вниз по течению, а бойне не было видно конца. Немногие из македонцев, те, кто ещё сохранил способность что-то соображать и не бросил оружия, ринулись на небольшой островок посередине реки. Но по приказу Спитамена, скифские и согдийские наездники окружили островок и перестреляли всех, кто там укрылся. Некоторых македонцев удалось захватить в плен, но их тут же прикончили – так велика была ненависть к завоевателям.

Победа была безоговорочной, а торжество Спитамена полным. На берегах Политимета был развеян миф о непобедимости солдат Искандера Двурогого.

* * *

Одной из причин, которая привела к такому небывалому разгрому македонского войска, было то, что Александр, как это ни парадоксально прозвучит, не назначил главного военачальника. Из текста Арриана следует, что у всех стратегов были равные полномочия, а Фарнух – переводчик – должен был отвечать за контакты с местным населением. Но из того же текста можно сделать вывод о том, что именно Фарнух был ответственным за исход операции. Вполне возможно, что идея поймать Спитамена исходила от него и именно переводчик убедил Андромаха, Менедема и Карана ввязаться в эту авантюру. Зато, когда начался настоящий бой, горе-полководец решил передать командование профессионалам. Но не тут-то было! «Фарнух хотел передать командование македонцам, которые были с ним вместе отправлены, под тем предлогом, что он в военном деле человек несведущий и послан Александром больше для воздействия на варваров, чем для ведения войны » (Арриан).

Реакция македонских военачальников на это предложение была просто потрясающей, поскольку все трое дружно отказались принять единоличное командование над находившимся в критическом положении отрядом. И дело даже не в том, что они считали себя некомпетентными или неискушенными в ратном деле. На мой взгляд, они просто боялись. Причем не скифов и Спитамена, нет, они, как это ни странно, боялись своего царя! «Андромах, Каран и Менедем не приняли, однако, командования, боясь, как бы не показалось, что они нарушают приказы Александра и своевольничают , а кроме того, в эту страшную минуту они хотели, в случае поражения, отвечать каждый только за себя, а не нести в качестве плохих военачальников ответственность за все » (Арриан).

Дело в том, что накануне вторжения в Среднюю Азию Александр обрушил на командный состав армии репрессии, казнив нескольких высших командиров и людей из их окружения. «Дело Филоты» не на шутку перепугало македонских военачальников, которые стали бояться вызвать недовольство своего повелителя. Исходя из того что при отправке войск в Мараканду Александр не сделал четких распоряжений о том, кто является главнокомандующим, а ответственным за исход операции, судя по всему, назначил Фарнуха, то и результат был соответствующий. Переводчик так накомандовал, что македонские стратеги не рискнули исправлять его ошибки. Ведь обвинений в своевольстве и самодеятельности со стороны базилевса они, как оказалось, боялись больше, чем поражения от Спитамена.

Но это одна сторона медали.

Дело в том, что Спитамен оказался прекрасным полководцем и так повёл дело, что похоронил македонскую славу на берегах Политимета. Судя по всему, согдийский военачальник очень неплохо знал своих соседей, заречных скифов, да и последним он, надо думать, был хорошо известен. Иначе бы они никогда не пошли на союз с человеком, о котором не имели ни малейшего представления. Более чем вероятно, что согдиец встречался с саками и в бою, и в мирные дни. Яксарт являлся пограничной рекой, вооружённые стычки происходили там регулярно, и времени, чтобы изучить и оценить тактику своих воинственных соседей, у Спитамена было предостаточно. И когда на его страну упала мрачная тень Искандера Двурогого, согдийский полководец все свои полученные знания применил на практике. Он стал одним из самых страшных противников сына Аммона, и Александру потребовалось несколько лет для окончательной победы над Спитаменом.

Что же касается сражения на реке Политимет, то это был пример классической скифской манеры ведения боя, где были задействованы все её основные элементы: изматывание врага, ложное отступление, бой на дальней дистанции, засада и, наконец, вывод практически небоеспособного противника под удар главных сил, а затем его уничтожение! Арриан пишет, что «спаслось не больше 40 всадников и человек 300 пехотинцев». Это были очень серьёзные потери для македонской армии, ибо в решающих битвах с Дарием историк указывал значительно меньшие цифры.

Первым, кто по-настоящему оценил размер катастрофы, был сам базилевс: «Это поражение Александр ловко скрыл, пригрозив прибывшим с места сражения казнью за распространение вести о случившемся » (Курций Руф). Здесь добавить нечего.

* * *

Теперь самое время посмотреть, как эта же битва выглядит в изложении Курция Руфа. Сравнивая его текст с рассказом Арриана, создаётся впечатление, что речь идёт о совершенно другом сражении, которое, кроме имени военачальника Менедема, ничто с битвой на реке Политимет не связывает. У Курция река даже не упоминается. Причем битва происходит до прибытия македонского войска в Мараканду, когда Спитамен просто перехватил вражеский отряд на дороге, проходящей через лес. Македонцы были окружены на поляне и уничтожены. Никакой скифской тактики нет и в помине, перед нами просто классическая засада.

Едва ли не половина рассказа посвящена описанию героической гибели Менедема и его друга. Далее историк рассказывает, что оставшиеся в живых македонцы «заняли холм, возвышавшийся над полем сражения. Спитамен их осадил, чтобы голодом принудить к сдаче». Но данный факт просто не вписывается в общий ход событий, поскольку преимущество Спитамена всегда было в быстроте и мобильности. И вряд ли он бы стал затевать какую-либо осаду, зная, что в любой момент может появиться сам Александр с главными силами. Ведь базилевс тоже был прекрасным мастером маневренной войны и мог моментально среагировать на случившееся. Скорее всего, Курций Руф, в отличие от Арриана, не знал подробностей битвы и мог просто взять описание другого похожего боя между Спитаменом и македонцами, поменяв для достоверности имя стратега. Но это только мое предположение и не более того.

Кампания в Согдиане затянулась на целых три года и стала, пожалуй, самой трудной в карьере Александра. Лишь после ряда карательных операций, когда почти вся страна была выжжена завоевателями, а в некоторых областях полностью вырезано мужское население, Согдиана склонилась перед врагом. Лично для Спитамена союз со скифами оказался роковым. После того как он потерпел поражение в битве с македонским полководцем Кеном, недавние союзники организовали его убийство и отправили голову Искандеру Двурогому. И только тогда Великий Завоеватель начал подготовку к походу на Индию.