1. Битва на Болоховом поле (15 июня 1176 года)

Убийство Андрея Боголюбского взорвало Владимиро-Суздальское княжество изнутри. «И великъ мятеж бысть в земли той, и велика беда, и много паде головъ, яко и числа нету» (Новгородская I летопись старшего извода). В окрестностях Владимира-Суздальского и Боголюбова произошло избиение представителей великокняжеской власти — посадников и тиунов. Убивали дружинников и мечников. Причем все эти убийства ознаменовались массовыми грабежами и погромами. Подобное развитие ситуации не на шутку перепугало местную элиту, и в Суздале спешно собрались представители местной знати. Прибыли также делегации из Ростова и Переславля-Залесского. Срочно нужен был новый князь, но, как на грех, представителей правящей династии в княжестве не было. Сын Боголюбского Юрий в это время находился в Новгороде, а младшие братья Андрея — Михалко и Всеволод — в Переяславле-Южном. Их племянники, Мстислав и Ярополк Ростиславичи, были в Чернигове, у своего деда Святослава Всеволодовича.

Собрание в Суздале было бурным, страсти бушевали нешуточные. Ситуация усугублялась тем, что власть имущих Владимиро-Суздальской земли тревожило не только внутреннее положение дел в княжестве, они опасались и вмешательства извне. В Лаврентьевской летописи чётко указано, что суздальцы боялись своих соседей, рязанского и муромского князей: «Боимся льсти ихъ, еда поидуть изънезапна ратью на насъ, князю не сущю у насъ». Открытым текстом заявлено — обманут и нападут внезапно, а князя у нас нет. Наиболее разумные бояре хотели призвать из Новгорода сына Андрея, Юрия. Но поскольку тот был ещё очень молод, то до совершеннолетия князя должен был править его дядя Михалко, а другой дядя, Всеволод, получал княжение в Ростове. В принципе, при таком раскладе возможность междоусобицы в княжестве сводилась к минимуму. Но тут взвились убийцы Боголюбского, влиятельные бояре Кучковичи, которые вполне резонно опасались за свои жизни, поскольку прекрасно понимали, что сын и братья убитого спросят с них жестоко.

Вот тут на сцену и вышли два рязанских боярина, которые присутствовали на этом собрании, — Борис Куневич и Детилец. Честно говоря, даже удивляет, как рязанцы оказались на собрании представителей Владимиро-Суздальской земли. Нечего им там было делать, не их эта забота думать о князе для своих соседей. К тому же отношение высокого собрания к Глебу Рязанскому было известно. Но тем не менее два боярина не только присутствуют, но и активно участвуют в прениях. И агитируют они за братьев Ростиславичей, сестра которых замужем за князем Глебом. А Глеб сейчас — эта реальная военная сила, с которой приходится считаться. В итоге в нарушение всех прав, по которым власть в княжестве должна была принадлежать Михалко и Всеволоду как сыновьям Юрия Долгорукого, на княжение позвали их племянников. При этом ростовцы умудрились переругаться с суздальцами, поскольку стали выяснять, какой город старше и где будет княжеский двор.

По окончании совещания было отправлено посольство в Рязань, и там было окончательно обговорено с Глебом, что он посодействует в утверждении на княжении своих родственников. После этого, прихватив с собой рязанских вельмож, посольство отправилось в Чернигов за Ростиславичами.

Черниговский князь Святослав Всеволодович был человеком очень умным и дальновидным, недаром он прошел хорошую школу во время войн Юрия Долгорукого. Когда к нему явилось это пресловутое посольство и объяснило цель своего визита, князь прекрасно понял, к чему идет дело. А шло оно к большой крови. Святослав был уверен, что Михалко и Всеволод от своих прав на княжение никогда не отступятся и будут бороться с племянниками до конца. В.Н. Татищев указывает, что поскольку Ростиславичи были внуками Святослава по линии матери, то дед постарался объяснить им всю неразумность принятия предложения от ростовских и суздальских бояр. Что закон и право не на их стороне: «Сия есть вотчина Юриева, которого настоящий наследник сын его, а ваш стрый Михалко, которым оные прежде крест целовали. И не могут сии своего права вам уступить, но воздвигнут войну и разорят землю, и кто ведает, кому в том Бог поможет. Ежели же хотите без пролития крове получить себе участие, то лучше о том договор учинить со стрыями вашими» (В.Н. Татищев).

Ситуация осложнялась тем, что в данный момент Михалко вместе с Всеволодом приехал в гости к Святославу и здесь они могли узнать о целях посольства. Да и спорить с могущественным дедом Ярополку и Мстиславу было себе дороже. Поэтому Ростиславичи для виду согласились с его доводами и целовали крест, что признают старшинство Михалко. Но одновременно они продолжали вести переговоры с посольством и вельможами Глеба, обговаривая все условия будущего вокняжения. Свои козни им удалось сохранить в тайне, и в итоге племянники с дядьями выехали из Чернигова, отправившись в Залесье. Первыми в Москву приехали Михалко и Ярополк, а там коварный племянник посоветовал дяде подождать его пару дней, поскольку есть большая необходимость отъехать по делам. А сам прямым ходом рванул в Переславль-Залесский, где и был с честью принят ростовскими боярами. Там же собрались полки со всего княжества, включая и 1500 владимирских дружинников. Владимирцы явно не желали видеть на княжении Ростиславичей, но, поскольку от Михалко и Всеволода не было никаких известий, были вынуждены согласиться с решением ростовской и суздальской знати.

В. Верещагин. Князь Михалко Юрьевич  

Князь Михалко был личностью довольно примечательной. Любопытную его характеристику оставил В.Н. Татищев: «Ростом был мал и сух, борода узкая и длинная, волосы долгие и кудрявые, нос нагнутый, весьма знающим был Писание, с греками и латинами говорил на их языках, как по-русски, но о вере никогда прения иметь не хотел и не любил, поставляя, что все прения от гордости или невежества духовных происходят, а Закон Божий всем один есть».

Казалось бы, книгочей и учёный человек. Но мы знаем, что в битвах князь был храбр, да и в ратном деле смыслил. Поэтому, когда Михалко узнал о подлости племянника, он не растерялся, а двинул прямиком на Владимир-Суздальский, где и был с радостью принят жителями. Но Ярополк моментально оценил обстановку, а потому, воспользовавшись тем, что у него под рукой оказались войска, собранные боярами со всего княжества, выступил в поход на Владимир. Очевидно, что племянник планировал быстро расправиться с дядей. Владимирцы оказали Ярополку отчаянное сопротивление, и осада города затянулась на семь недель. Причем это не было топтанием под стенами города с целью взять врага измором, как это частенько практиковали русские. За Владимир-Суздальский развернулись ожесточенные бои, воины Ярополка штурмовали город, а защитники отражали их атаки на валах столицы. В Лаврентьевской летописи так и прописано: «Володимерцы бъяхутся с города». Сильнейшую крепость Северо-Восточной Руси, имеющую три линии обороны, взять было очень не просто. Тогда на помощь Ярополку явился брат Мстислав, а затем прибыли муромские и рязанские полки. Новоявленные союзники выжгли и разграбили окрестности Владимира, а Ростиславичи этому не сумели помешать. Хотя, что вполне возможно, просто не захотели. После прихода к врагу подкреплений положение осажденных значительно ухудшилось, потому что в городе начался голод.

В итоге, когда голод сделался нестерпимым, защитники решили открыть ворота. Михалко тайно покинул столицу и отправился в свой удел, в Переяславль-Южный, пообещав горожанам вернуться. А владимирцы тем временем били челом Ярополку, говоря, что бились не против него, а против ростовских мужей, которые, по свидетельству Лаврентьевской летописи, хотели посадить во Владимире-Суздальском посадника, а сам город пожечь. Об этом же пишет и В.Н. Татищев. Он отмечает, что горожане заслужили снисхождение тем, что покаялись перед победителем.

После бегства своего главного врага Ростиславичи стали делить добычу. Ярополк получил Владимир и Юрьев-Польской, а Мстислав — Ростов и Переславль-Залесский. Суздаль братья оставили в совместном владении. Глеб Рязанский, набив обозы награбленным во владимирских волостях добром, убрался восвояси, прихватив заодно меч святого Бориса и образ Пресвятой Богородицы, привезённый из Вышгорода Андреем Боголюбским. Ещё одним следствием победы Мстислава и Ярополка стало то, что Юрий Андреевич был вынужден покинуть Новгород.

Казалось, что теперь во Владимиро-Суздальской земле наступит мир и покой, но не тут-то было! Князья стали ублажать тех, с помощью кого сумели захватить власть, раздавая этим людям земли и волости. Сразу же начались грабежи и поборы, мздоимство в княжеских судах достигло невиданных размеров, и народ буквально стонал от творившихся несправедливостей. Но что примечательно, сами Ростиславичи в делах правления участия практически не принимали, служа лишь своеобразной парадной вывеской княжества. Зато для бояр наступило полное раздолье: «А сама князя молода бяста, слушая боляръ, а боляре учахуть я на многое именье» (Лаврентьевская летопись). А боярину главное — закрома свои боярские добром набить.

Больше всего в данной ситуации досталось жителям Владимира-Суздальского. Победители, ростовское и суздальское боярство, сформулировали постулат, который являлся сутью их политической программы: «В Белой же Руси старейшие грады Ростов и Суздаль, а Переяславль же, Владимир и прочие суть пригороды сих двух, из-за того их совет не потребно слушать» (В.Н. Татищев). Горожан сильно утесняли и притесняли, а они уже не имели возможности выступить против новой власти. Поэтому приходилось терпеть. И сносили они всё это до тех пор, пока в городе не начался ничем не прикрытый грабеж церквей и монастырей. Когда же наиболее ретивые сторонники Ростиславичей запустили руку в церковную казну Успенского собора, терпение жителей Владимира лопнуло. Для начала посланцы от города побывали в Ростове и Суздале, где прозондировали почву по поводу будущего совместного выступления против Ростиславичей. Ответ они получили примерно такой: мы с вами совершенно согласны, но местные бояре поголовно поддерживают Мстислава с Ярополком, а потому мы вам в сем деле не помощники.

И что оставалось делать владимирцам? Только идти на поклон к Михалко и Всеволоду. Двое знатных горожан отправились в Переяславль-Южный и там, напомнив братьям Юрьевичам об их законных правах на Ростово-Суздальскую землю, позвали на Владимирское княжение. Просили защитить силой наследие их старшего брата Андрея, обещая всяческую помощь со своей стороны. Михалко и Всеволоду терять было нечего, и они это предложение приняли.

* * *

Михалко был человеком предусмотрительным и прекрасно понимал, что их с братом сил явно не хватит для борьбы с Ростовом и Суздалем. Даже если учесть ту помощь, что обещали оказать жители Владимира. Нужен был союзник, и союзник сильный. Им оказался Святослав Черниговский. Михалко и Всеволод действовали очень хитро — они обратились к князю с просьбой о помощи, указав при этом, что договор с Ростиславичами заключался при его непосредственном участии. Ярополк и Мстислав нарушили крестное целование, сознательно пошли на обман и этим поступком опозорили не только себя, но и своего деда. После того как ими была захвачена власть, в Суздальской земле воцарилась смута, и чем там теперь все закончится, неизвестно.

Поразмышляв, Святослав решил оказать помощь братьям Юрьевичам. С одной стороны, у него были очень неплохие отношения с Михалко, который не раз помогал Святославу в трудную минуту. С другой стороны, он видел, что Ростиславичи не по праву владеют Ростово-Суздальской землей, и понимал, если подобные эксцессы не пресечь на корню, то они захлестнут всю Русь — от Волги до Карпат. И наконец, князя бесил сам факт, что Ярополк с Мстиславом столь бессовестно нарушили клятву Юрьевичам, данную у него в доме. Немалую роль сыграло и то, что своим соседом черниговский князь хотел видеть человека всем ему обязанного.

21 мая 1176 года дружины Михалко и Всеволода вместе с черниговскими полками, которые вел сын Святослава Владимир, выступили в поход. Вначале всё складывалось удачно, но затем случилась беда — Михалко разболелся, да так сильно, что не мог ехать на коне, и его пришлось нести на носилках. Чуть живого князя донесли до Москвы и там войска были вынуждены остановиться, ожидая, пока Михалко станет лучше. Между тем в бывшей вотчине боярина Кучки Юрьевичей встретила представительная делегация из Владимира, которая поднесла князьям дары и просила как можно скорее прибыть в столицу.

Тем временем, узнав о том, что дядья вместе с черниговцами идут на них войной, выступили в поход и Ростиславичи. Из Ростова через Переславль-Залесский на Москву пошел Мстислав, а Ярополк повел полки из Суздаля. Однако Михалко стало лучше, и, узнав о наступлении Ростиславичей, он решил разбить их поодиночке. Первой жертвой он наметил Ярополка. Но в лесах рати враждующих князей разминулись, и Юрьевичи продолжили движение на Владимир-Суздальский, а Ярополк как ни в чём не бывало продолжил движение к Москве. До него уже дошли слухи о болезни Михалко, и князь пребывал в уверенности, что если они с братом зажмут заклятого врага с двух сторон, то покончат с ним раз и навсегда.

Но, когда Ярополк узнал о том, что вражеских полков в Москве нет, он не на шутку перепугался и спешно отправил гонца к Мстиславу, прося того срочно идти к Владимиру-Суздальскому. Сам же быстренько развернул войска и тоже поспешил на защиту столицы.

Но и Михалко со Всеволодом понятия не имели о том, где находятся Ростиславичи. Дремучие леса, а также то, что у тех и у других дальняя разведка была поставлена из рук вон плохо, сделали возможными подобные метания и блуждания. Однако в отличие от своих врагов братья Юрьевичи оказались более предусмотрительными. Шли они не спеша, высылая вперед разъезды и дозоры, ведя полки полностью снаряженными для битвы. В итоге, воспользовавшись медлительностью врага, Ярополк и Мстислав успели свои силы перед решающим сражением объединить, но зато, когда рать Михалко в пяти верстах от города Владимира была внезапно атакована, его гридни и ратники оказались готовыми к бою…

Войска сыновей Юрия Долгорукого медленно переходили речку Кужляк и через Болохово поле продолжали движение на столицу. Впереди шел черниговский полк Владимира Святославича, за ним походным порядком тянулись остальные войска. В это время Ростиславичи и нанесли удар. Мстислав и Ярополк сразу бросили в бой свои отборные войска, надеясь смять противника одним решительным натиском. Укрываясь за горой, князья выждали удобный момент, а затем лично возглавили атаку. Взгромоздившись на могучих боевых коней, шли на битву во главе личных дружин ростовские и суздальские бояре. Прикрываясь большими червлеными щитами, железной лавиной катилась через поле дружинная конница, за которой бежала пехота. Ярко сверкали на солнце начищенные до блеска доспехи, в глазах пестрело от множества развевающихся знамен и стягов. Грозный боевой клич сотрясал воздух. И вся эта громада неслась на черниговский полк.

Но князь Владимир не сплоховал. Он быстро развернул своих ратников в боевой порядок и послал гонцов к Михалко за помощью. Черниговцы ощетинились копьями и, теснее сбив ряды, плечом к плечу встретили вражескую атаку. Конным бойцам Ростиславичей не удалось разбить вражеский строй, полк Владимира устоял, и битва быстро перешла в рукопашную. Между тем Юрьевичи моментально перестроили своё войско из походного порядка в боевой и пошли на помощь Владимиру. По приказу Михалко вперед выдвинулись лучники и стрелки с самострелами. Они обошли черниговский полк и, зайдя с флангов, открыли густую стрельбу по скучившимся всадникам Мстислава и Ярополка. Стрелы ударили в самую гущу дружинников, люди и кони десятками валились на землю. Боевой порядок нарушился, некогда стройные ряды смешались, началась сумятица и неразбериха. Между тем стрелки подошли ещё ближе и усилили стрельбу. Тяжелые болты из самострелов прошибали самые прочные доспехи, выбивая из седел одного знатного мужа за другим. Державший княжеский стяг дружинник повалился на землю со стрелой в горле, и это внесло ещё большее смятение в ряды воинства Ростиславичей. Увидев падение стяга и не выдержав ливня стрел, гридни и бояре стали разбегаться в разные стороны.

Видя, как побежали их дружины и что уже подошли остальные полки Михалко и Всеволода, Мстислав и Ярополк бросили свою пехоту, которая так толком и не вступила в бой, на произвол судьбы и кинулись наутек. Побежали князья — побежало и остальное войско. Преследователи гнали их через все поле, кого побивая, а кого беря в плен. По приказу Михалко вскоре избиение прекратилось, а пленных он велел отпускать, отбирая у них при этом оружие и всё ценное. Лишь только знатных людей велел забирать в полон.

После битвы на Болоховом поле путь на Владимир-Суздальский для сыновей Юрия Долгорукого был открыт.

* * *

Невзирая на значительное численное преимущество, решающую битву Ростиславичи проиграли. И произошло это благодаря грамотному командованию князя Михалко, у которого войска оказались готовы к битве, а сам он сумел быстро сориентироваться в сложной ситуации. По этому поводу В.Н. Татищев заметил, что «Михалко довольно искусен в бою был». Большое значение имела и стойкость черниговцев, выдержавших лобовой удар отборной конницы Ростиславичей. А оригинальное использование Михалко стрелков окончательно похоронило надежды братьев на победу. После этого разгрома Мстислав бежал в Новгород, а Ярополк ушёл к Глебу Рязанскому и стал просить родственника о помощи.

Что касается победителей, то они в этот же день около полудня вступили во Владимир-Суздальский, где с ликованием были приняты как знатью, так и простым народом. Впереди полков гнали толпу пленных ростовцев и суздальцев, показывая владимирскому люду его обидчиков. В городе была захвачена семья Ярополка, поскольку во время бегства князь просто забыл о своих родных и близких.

Немного отдохнув от болезни и ратных трудов, новый великий князь принялся исправлять то, что сотворили его предшественники. Прежде всего, церкви вернули всё её движимое и недвижимое имущество, которое было конфисковано Ростиславичами. Затем Михалко лично объехал свои владения, выясняя, как происходит восстановление порядка, как творится суд и не терпят ли люди каких-либо притеснений от представителей власти. Несмотря на то что в Ростове и Суздале бояре продолжали поддерживать Ярополка, простой народ не собирался лить за них кровь. Первыми признали Михалко Юрьевича суздальцы, они били князю челом и призвали в город, где приняли с великою честью. Уже в Суздаль к князю прибыли послы от Ростова и Переславля-Залесского, они каялись и просили отпустить им вины. Михалко не свирепствовал, не желая понапрасну ожесточать народ и знать, а просто посадил в Переславле-Залесском брата Всеволода, а по остальным городам — преданных посадников. Замирив таким образом княжество изнутри, он обратил внимание на дела внешние.

Владимира Святославича вместе с воеводами и ратниками богато одарили и отпустили к отцу в Чернигов со словами большой благодарности. Впрочем, Святослав Всеволодович, сам того не желая, оказал сыновьям Долгорукого ещё одну услугу. Пользуясь смутой в Северо-Восточной Руси, он послал своего сына Олега отбить у Глеба Рязанского город Свирельск. Князь Глеб ринулся отбивать город, но Олег не струсил, а выйдя навстречу, наголову разгромил шурина, невзирая на численное превосходство противника. Сам Глеб Ростиславич едва спасся.

Вот таким положением дел Михалко и воспользовался. Понимая, что Глеб останется ему врагом, он решил раз и навсегда с ним покончить. Да и за разграбление владимирской земли не мешало спросить с соседа. Юрьевичи начали собирать полки для похода на Рязань, и когда Глеб об этом сведал, то перепугался не на шутку. К Михалко явились рязанские послы и от имени своего господина покаялись в винах, клялись не помогать Мстиславу с Ярополком, а также обещали вернуть всё награбленное. Поразмыслив, великий князь эти предложения принял. И действительно, Глеб слово сдержал и вернул всё, что вывез из Владимира-Суздальского и окрестностей. В том числе церковную утварь и книги, а также меч святого Бориса и икону Пресвятой Богородицы.

Казалось, что теперь Михалко сможет насладиться заслуженным отдыхом, но этого не произошло. 20 июня 1177 года он умер в Городце на Волге, во время очередного объезда своих земель, и был похоронен в Успенском соборе города Владимира.

 

2. Битва на Липице (27 июня 11

77

года)

Поначалу казалось, что всё обойдется. Владимирцы дружно признали своим князем Всеволода Юрьевича, младшего брата Михалко, и перед Золотыми воротами целовали ему крест на верность. Затем прибыли представители Переславля-Залесского и тоже признали Всеволода своим князем. Ростов и Суздаль пока молчали. Молчание же это было зловещим и многозначительным. Затем ситуация прояснилась, поскольку прибыла делегация из Суздаля и била челом Всеволоду. Задержка объяснялась тем, что среди самих суздальцев произошёл раскол, поскольку часть местной элиты при поддержке определенного количества горожан наотрез отказалась признать своим князем младшего сына Долгорукого. И мотивировали это тем, что владимирцы не согласовали своих действий относительно Всеволода с другими городами княжества, и с Суздалем в частности. Но дальше разговоров и споров дело не пошло, поскольку столица была рядом, а помощи в данный момент смутьянам было ждать не от кого.

Ростов — дело другое. И от Владимира-Суздальского значительно дальше, и возможностей у местной знати значительно больше. Бояре Добрыня Долгий, Иванко Степанкович и Матей Шибутович из кожи вон лезли, подбивая земляков не признавать Всеволода, а послать в Новгород за Мстиславом Ростиславичем. Объявить его князем, а затем всей силой Ростовской земли выступить на Владимир. Ростовцы единодушно поддержали своих лучших мужей, и на берега Волхова отправилось посольство, чтобы позвать на княжение Ростиславича.

Но тут возникла одна проблема. Дело в том, что в данный момент Мстислав был новгородским князем и просто всё бросить и уехать не мог. Мы помним, как в своё время новгородцы изгнали Всеволода Мстиславича после того, как он позарился на княжение в Переяславле-Южном. Но Всеволоду было где голову преклонить, родственники не оставили бы его без удела. А вот у Мстислава ситуация была совершенно иной, и в случае ухода из Новгорода и неудачи в Суздальской земле он фактически становился изгоем. Риск был очень велик. Наиболее простым решением в данной ситуации для Ростиславича было обратиться за помощью к самим новгородцам. Здесь он ничего не терял. Если откажут — что ж, видно не судьба, придется справляться собственными силами. Зато если удастся убедить новгородскую верхушку в том, что Мстислав им будет выгоден в качестве князя Суздальской земли, то здесь появится реальный шанс на успех.

Однако из всех вариантов развития событий Мстислав выбрал наихудший. По свидетельству В.Н. Татищева, он покинул Новгород тайно. Правда, на всякий случай оставил в городе своего сына, но сути дела это уже не меняло. Новгородцы были серьёзно обижены. Ведь после разгрома на Болоховом поле они приняли беглеца Мстислава честь по чести и посадили у себя княжить, а он… Ладно бы прямо и открыто сказал о своих намерениях, но нет, бежал вместе с дружиной, как тать в ночи.

Тем временем Ростиславич прибыл в Ростов и энергично взялся за дело. Князь поднял на ноги всю Ростовскую землю, в город со всех сторон стекались боярские дружины, отряды ратников и дворовые служители. Воеводы собирали ростовский полк, распределяли воинов по сотням и тысячам. Со всей округи свозили припасы, а на улицах города стоял страшный грохот, поскольку в кузнецах день и ночь ковали оружие. К предстоящей войне Мстислав готовился очень серьёзно.

Но с неменьшей серьёзностью отнеслось к ней и ростовское боярство, которое прекрасно понимало, что именно сейчас решается судьба их родного города. Будет Ростов первым городом в Залесской земле или окончательно уступит свое место Владимиру-Суздальскому? Будут они первыми среди лучших мужей княжества или подчинятся владимирцам? Поэтому и не скупились бояре в этот раз на снаряжение гридней и ратников.

Тем временем во Владимире стало известно о событиях в Ростове. Всеволод в полной мере оценил размер опасности, которая угрожала не только ему лично, но и всему княжеству. Дело в том, что князь прекрасно понимал, что, как только Мстислав выступит против него, в дело сразу же вмешается Глеб Рязанский. Князь Рязани был страшно зол на Всеволода за недавнее унижение, когда он устами своих послов был вынужден не только покаяться в совершенных злодеяниях, но публично вернуть всю награбленную добычу. И теперь он не упустит шанса прийти на помощь родственнику, тем более что такая помощь была напрямую связана с корыстными интересами Глеба. Поэтому Всеволод оказался перед реальностью войны на два фронта: с севера Мстислав, с юга — Глеб. Единственное спасение было в быстроте действий.

Князь спешно собирает во Владимире совет, куда приглашается суздальская и владимирская знать. Даже ростовские бояре, которые в это время находились в столице, были вызваны на это собрание. Единогласно порешили идти походом на Мстислава и не допустить вторжения вражеских войск на территорию суздальского ополья. В этом был прямой резон, поскольку никто из присутствующих не сомневался в том, что ростовцы будут подвергать грабежу и разорению земли своих противников. Начали спешно собирать большой владимирский полк, подняли суздальскую дружину, отправили гонцов в Боголюбово. В сторону рязанского порубежья были высланы усиленные дозоры, которые должны были докладывать о каждом движении войск князя Глеба. В Переславль-Залесский спешно выехал племянник Всеволода Ярослав Мстиславич, который должен был организовать оборону города, если к нему подойдут войска Мстислава Ростиславича.

Все организационные мероприятия были завершены довольно быстро, и, когда прибыл боголюбский полк, княжеская рать выступила в сторону Суздаля. У города войска Всеволода объединились с суздальской дружиной и продолжили движение в сторону Юрьева-Польского. Но, ведя полки на решающую битву со своими заклятыми врагами, владимирский князь тем не менее делает попытку договориться с Мстиславом по-хорошему. Он предлагает племяннику те же условия, на которых тот правил в Ростово-Суздальской земле вместе с Ярополком. Всеволоду — Владимир, Мстиславу — Ростов, а Суздаль либо в общем владении, либо там правит тот, кого предпочтут сами суздальцы. Очень достойное предложение.

Другое дело, почему Всеволод решил проявить в решающий момент мирную инициативу. На мой взгляд, сын Юрия Долгорукого был не из той породы людей, которые готовы всё поставить на кон в опасной игре. Если есть шанс избежать кровопролития, то он постарается его использовать. Но могла быть и другая причина. Вполне вероятно, что своим главным врагом Всеволод считал не Мстислава, а рязанского князя. И вполне вероятно, он исходил из того, что с племянником можно договориться, а с Глебом — нет. Замирившись с Мстиславом, он мог бросить все силы на Рязань и раз и навсегда решить эту проблему. Вполне возможно, что Ростиславич с радостью бы ухватился за это предложение, но тут вмешались ростовские бояре.

Добрыня Долгий со товарищи неистовствовал в буквальном смысле слова, лишь бы отговорить Мстислава от переговоров с родственником. Договорились до того, что князю заявили прямо в лицо: «Аще ты мир даси ему, но мы ему не дамы» (Лаврентьевская летопись). Смысл сказанного был прост: если хочешь, мирись, но нам до тебя дела нет, мы войну продолжим. При таком градусе ненависти о чём-либо договариваться было бессмысленно. Но что примечательно, лютая злоба ростовских бояр была направлена не конкретно на Всеволода, а против города Владимира-Суздальского, который виделся им источником всех бед.

Между тем к рати Всеволода присоединился полк из Переславля-Залесского, и войска продолжили движение к Юрьеву-Польскому. Владимирский князь уже знал, что его племянник стоит у села Липицы, на краю Юрьевского поля, и поджидает врага. Всеволод хотел было лично встретиться с Мстиславом, но этому воспротивилось всё его окружение, резонно указывая на то, что враг в данной ситуации готов на любую подлость.

Разговоры закончились, исход противостояния должны были решить мечи.

* * *

На рассвете 27 июня Всеволод перевел свои полки через речку Гзу, выстроил их в боевые порядки и пошёл на Мстислава. Ростовский князь, видя, что враг выступил, двинулся ему навстречу. Тогда Всеволод Юрьевич распорядился остановить движение войск и велел воеводам приготовиться к отражению атаки.

В центре позиций Всеволод поставил большой владимирский полк, на левом крыле встали ратники из Переславля-Залесского, а суздальцы расположились слева. Вперед выдвинулись лучники и воины с самострелами, именно они должны были первыми вступить в бой с воинством Мстислава. Но Ростиславич не стал утруждать себя стратегическими изысками, а так же выдвинул своих стрелков вперед. Битва началась с массированной перестрелки передовых частей, а затем в бой вступили главные силы.

Закованные в тяжелые доспехи дружины ростовских бояр съехались с владимирскими и суздальскими дружинами, а в центре владимирский полк сошелся с ростовским полком. Всеволод повел своих конных гридней туда, где был виден стяг Мстислава, однако ростовский князь не стал отсиживаться за спинами ратников и бросился в битву со своими телохранителями. Сражение было упорным и жестоким. Ростовцы изо всех сил старались сломить сопротивление врага, но все их попытки оказались тщетными. Владимирцы стояли насмерть, поскольку хорошо знали, что грозит лично им и их родному городу в случае поражения.

Между тем переславский полк мощной атакой разбил правое крыло рати Мстислава и погнал противника с поля боя. Видя бегство соседей, стали отступать и ростовцы, а суздальцы и владимирцы усилили натиск. Ростовский полк медленно пятился под вражеским напором, но в итоге не выдержал давления по всему фронту и обратился в бегство. Мстислав попытался остановить свое разбегающиеся воинство, но был подхвачен потоком беглецов и покинул поле сражения. Боярина Добрыню Долгого стащили с коня и прикололи рогатиной, а Иванка Степанковича забили палицами. После этого побежала и ростовская дружина.

Разгром был полный и безоговорочный. Множество ростовских бояр полегло в битве, а ещё больше попало в плен. Простые ратники вылавливали по кустам знатных ростовских мужей, скручивали веревками и гнали к обозу. Гридни Всеволода веером рассыпались по Юрьевскому полю, рубя беглецов направо и налево, не давая им возможности собраться и вновь организовать сопротивление. Войско князя Мстислава перестало существовать.

* * *

Битва на Липице 27 июня 1177 года была одной из самых крупных битв на территории Северо-Восточной Руси вплоть до монгольского нашествия. По свидетельству Лаврентьевской летописи, войска «покрыша поле Юрьевское». Другое дело, что это сражение оказалось в тени битвы 1216 года, которая происходила на этом же самом месте и как по количеству сражающихся, так и по количеству павших значительно превзошла первую битву. Мы же обратим внимание вот на какой момент.

Примечательно, что князя Всеволода поддержали все крупные города княжества, включая Суздаль и Переславль-Залесский. Ростов же оказался в одиночестве. Знать Суздальской земли прекрасно помнила, как союзник Мстислава Глеб Рязанский жег и грабил их земли, а в том, что он обязательно придет на помощь родственнику, никто не сомневался. Владимирцы рязанского князя люто ненавидели, и тень этой ненависти падала и на Мстислава Ростиславича. К тому же все помнили, какой произвол творился в княжестве во время правления Ярополка и Мстислава, и никто не хотел повторения подобного беспредела. Что же касается амбиций ростовского боярства, то они вызывали резкую антипатию как во Владимире, так и в Переславле-Залесском. Даже Суздаль в итоге отказал Ростову в поддержке. А с другой стороны, часть ростовцев сражалась на стороне Всеволода.

Что же касается Мстислава, то он сначала убежал в Ростов, а оттуда направился прямиком в Новгород. Но новгородцы всё припомнили своему бывшему князю, не без злорадства сказав ему при этом: «Ударилъ ecu пятою Новгород» (Лаврентьевская летопись). Летописец оставил довольно ехидную запись о том, какая встреча ожидала Ростиславича на берегах Волхова: «Ивъзвратися Мьстиславъ въ Новъгородъ, и не прияша его новгородьци, нъ путь ему показаша» (Новгородская I летопись младшего извода). А заодно выпроводили и его сына. Понимая, что деваться ему больше некуда, Мстислав подался в Рязань, а новгородцы приняли на княжение племянника Всеволода Ярослава Мстиславича.

Всеволод Юрьевич в полной мере воспользовался плодами своей победы. На следующий день после битвы он вторгся в ростовскую волость и подверг её беспощадному разгрому. Однако на сам город не пошел, поскольку узнал о том, что Глеб Рязанский со дня на день атакует Владимир-Суздальский. Полки спешно развернулись и выступили к столице. Однако именно в этот момент в стане Глеба объявился побитый Мстислав, и рязанский князь благоразумно решил отказаться от похода, распустив набранные войска. Когда об этом стало известно Всеволоду, то он не стал медлить, а снова пошёл на Ростов. Город сдался без боя. В Ростове князь провел остаток лета, наводя порядок и карая виновных. Все враждебно настроенные к сыну Долгорукого бояре были отправлены во Владимир, а их земли и имущество конфискованы в пользу князя. Ростов был вынужден склониться перед волей Всеволода.

Несмотря на то что в это время на молодого князя свалилась масса различных дел, он никогда не забывал о том, как погиб его старший брат Андрей. Всеволод знал, кто и почему убил Боголюбского. И если раньше, во время борьбы с Ростиславичами, у него просто руки не доходили, чтобы заняться этим делом, то теперь, когда он утвердился во Владимире, ситуация изменилась. Убийцы, бояре Кучковичи и их единомышленники, всячески поддерживали Ростиславичей, и, судя по всему, те смотрели на виновников преступления сквозь пальцы. Теперь ситуация изменилась радикально, и пришла пора держать ответ за содеянное. Согласно Новгородской I летописи младшего извода по Комиссионному списку, убийцы Боголюбского понесли заслуженную кару. В статье «А се князи Русьстии» говорится о том, что Всеволод, «мсти за обиду брата своего Андрееву: Кучковичи поималъ и в коробы саждая, въ озере истопилъ».

Недалеко от города Владимира, рядом с рекой Клязьмой, находится Георгиевский лес. Его можно увидеть, если подняться на смотровую площадку Водонапорной башни. Вот в глубине этого леса и находится то самое Плавучее озеро, в котором Всеволод Юрьевич топил убийц брата. Правда, В.Н. Татищев называет озеро Поганым, но сути дела это не меняет. Озеро было очень глубоким, с тёмной, практически черной водой. На первый взгляд озеро как озеро. Но иногда на тихой водной глади появляются маленькие торфяные островки. Согласно местным преданиям, это и есть те самые поросшие мхом короба, в которые по приказу Всеволода посадили преступников. В день убийства Андрея Боголюбского, 29 июня, на озере начинается волнение, которое раскачивает древние короба, из которых раздаются глухие стоны. Вот такая местная легенда.

Выводы же напрашиваются следующие: Всеволод разгромил не только оппозиционные силы в Ростове и Суздале, но и те, которые были в столице. Ведь Андрея убивали не представители старых городов, а люди из его ближайшего окружения. Люди, имевшие огромное влияние как во Владимире-Суздальском, так и в Боголюбове, те, кто своим возвышением был обязан лишь Андрею Юрьевичу. Расправившись с ними, молодой князь ликвидировал остатки оппозиции.

 

3. Сражение на реке Колокше (20 февраля 11

77

года)

Разгромив на Юрьевском поле Мстислава, Всеволод решил внутренние проблемы княжества. Но оставались проблемы внешние, которые представляли гораздо большую опасность для Владимиро-Суздальской земли. Братья Ростиславичи сидели у Глеба в Рязани и подбивали своего родственника к нападению на Всеволода. Как мы помним, рязанский князь раздумал было воевать с соседом, но Мстислав с Ярополком крепко насели на зятя. И Глеб не устоял под таким дружным напором. Однако рязанец был очень хитер и предусмотрителен, а потому, будучи не до конца уверен в своих силах, решил подстраховаться и нанял половцев.

Осенью 1177 года войска Глеба и Ростиславичей вторглись в пределы Суздальской земли. Пришли внезапно, когда их меньше всего ждали. Рязанский князь очень удачно подгадал время и место для нанесения удара, поскольку Всеволод в это время находился в Переславле-Залесском, совершенно не ожидая нападения. Исходя из этого, Глеб повел свои войска на Москву. Жители были захвачены врасплох, и городок был выжжен дотла. Окрестные села половцы превратили в дым и пепел, а все население забрали в полон. После этого Глеб увёл своё воинство к Рязани.

Узнав о набеге, Всеволод собрал всех, кто был под рукой, и выступил на врага. Однако в пути его нагнали новгородские послы и предложили помощь войсками в войне с Рязанью. Пусть князь владимирский их дождется, а уж вместе они покарают супостата. Всеволод предложение принял и вернулся в столицу, а новгородцы отбыли восвояси. Однако в свете дальнейших событий это посольство выглядит несколько странно. Дело в том, что никакие новгородские полки на помощь Всеволоду не пришли. Почему это произошло, информация в летописях отсутствует, скорее всего, новгородцы просто в очередной раз поменяли свои планы и не удосужились никого об этом поставить в известность.

Но помощь Всеволоду пришла совсем с другой стороны. Его давний союзник Святослав Всеволодович Черниговский к этому времени стал великим князем Киевским и сосредоточил в своих руках значительные ресурсы. Он вновь откликнулся на просьбу владимирского князя и отправил ему полки под командованием своих сыновей Олега и Владимира. На помощь Всеволоду спешил и его племянник Владимир Глебович, князь Переяславля-Южного. Встречу с союзниками Всеволод Юрьевич назначил у Коломны, которая принадлежала рязанскому князю. К началу зимы к ней подошла объединенная рать Владимиро-Суздальского княжества. За исключением ростовского полка, поскольку князь не доверял ростовцам и имел все основания опасаться измены с их стороны. Дождавшись подхода войск с Южной Руси, Всеволод решил было идти на Рязань, но неожиданно резко изменилась стратегическая ситуация. Князь получил весть о том, что Глеб вместе с половецкой ордой пришел под Владимир, где и учинил беспощадный погром в окрестностях города.

Рязанский князь как с цепи сорвался, его воины жгли и грабили не только боярские вотчины и княжеские села, но и церкви с монастырями. Особенно сильно пострадал знаменитый храм Покрова на Нерли, что и было зафиксировано летописцем: «Много бо зла створи церкви Боголюбьской» (Лаврентьевская летопись). Тысячи людей половцы уводили в плен. Узнав обо всем этом, Всеволод спешно развернул полки и выступил на помощь столице. Князя Глеба он настиг на реке Колокше, где тот расположился лагерем с половецкой ордой и многочисленным полоном.

* * *

Стояние на Колокше длилось целый месяц. Речка не велика, поэтому воины с обеих сторон выходили на берег и вступали в перестрелку. Половецкие наездники, привстав на стременах, посылали стрелы в ратников Всеволода, стараясь подстрелить любого, забывшего об осторожности воина. Но и суздальцам было чем ответить врагу. Воткнув в снег большие миндалевидные щиты, они становились недоступны за этими импровизированными укрытиями для половецких стрел. Внимательно наблюдая за степняками, они били из луков и самострелов лихих наездников, как только те приближались к берегу. И так продолжалось изо дня в день.

Никто не хотел первым переходить реку и подвергать свои войска риску, Всеволод и Глеб просто ждали, когда лед на Колокше станет крепче, чтобы затем начать боевые действия. Но на Масленой неделе владимирский князь решил, что пришла пора воевать по-настоящему. Понимая, что потери при лобовой атаке могут быть очень велики, Всеволод решил действовать хитростью. Не день и не два обдумывал князь вместе с союзниками и воеводами этот план, благо времени для этого было достаточно. Алчность Глеба давно уже стала легендой, и именно на этом качестве рязанского князя и решил сыграть Всеволод.

…Когда Глебу Рязанскому донесли о том, что через Колокшу перешел обоз Всеволода и направился в сторону Владимира-Суздальского, он сначала не поверил своим ушам. С чего бы это владимирскому князю подставлять под удар своё добро? Но, поразмышляв, хитрый рязанец пришел к выводу, что, скорее всего, в ближайшие дни суздальцы хотят атаковать его войска и Всеволод отправляет свою казну в столицу. К тому же разведчики в один голос твердили о том, что с обозом идёт достаточно ратников, чтобы отразить возможное нападение.

И тут до Глеба дошло, что судьба представляет уникальный шанс не только пополнить свою скарбницу, но и одним ударом покончить с врагом. Ведь разделив свои войска, Всеволод вольно или невольно подставился под удар превосходящих сил противника. Быстро взвесив все за и против, рязанский князь велел позвать своего шурина Мстислава. В этом был весь Глеб. Он прекрасно понимал, что если послать на вражеский обоз половцев, то ему лично из добычи не достанется ничего. Поэтому он и хотел получить столь щекотливое и выгодное дело родственнику, с которым было гораздо проще договориться. Выслушав Глеба, Мстислав полностью согласился с его доводами и ушёл готовить полк к бою. А рязанский князь велел поднимать половецкую орду и собирать дружинников.

Владимирские воеводы, которые вели обоз, прекрасно знали, чего от них хочет Всеволод. Отойдя на незначительное расстояние от реки, они распорядились ставить телеги в круг и сковывать их между собой. Ратники спешили, поскольку с минуты на минуту ждали появления рязанских войск. И враг долго ждать себя не заставил! Появилась конная дружина Мстислава, а за ней валом валило пешее воинство. Суздальцы залегли за телегами, натянули луки и самострелы, и приготовились отразить атаку.

Противник навалился сразу по всей линии обороны. Взяв обоз в плотное кольцо, рязанцы полезли на возы и попытались растащить телеги в разные стороны, чтобы освободить дорогу коннице. Но воины Всеволода бились отчаянно. Атакующих кололи рогатинами, рубили боевыми топорами, били тяжелыми палицами. Укрываясь за возами, лучники расстреливали идущих на штурм рязанских ратников, сами оставаясь неуязвимыми для вражеских стрел. После отчаянной сечи враг отхлынул, оставив у телег множество убитых и раненых, а суздальцы смогли перевести дух.

Но Мстислав снова погнал воинов в атаку, и битва закипела с новой силой. Видя, что сломить вражеское сопротивление не удается, Ростиславич пошел на крайнюю меру — велел спешиться свои дружинникам и лично повел их на штурм обоза. И через несколько минут отчаянной сечи княжеский стяг уже реял внутри кольца телег. Счастье улыбнулось Мстиславу, но ненадолго. Земля гудела от топота сотен копыт, ревели боевые трубы, плескали на ветру владимирские и переяславские стяги — Владимир Глебович вёл в бой переяславскую дружину и владимирских гридней.

Всё точно рассчитал сын Юрия Долгорукого. Отправив обоз за Колокшу, он призвал к себе племянника Владимира, княжившего в Переяславле-Южном, и велел ему идти следом. Дружину удалого Глебовича он усилил своими бойцами и строго-настрого наказал вступить в бой только тогда, когда вражеское воинство увязнет в битве. Что молодой переяславский князь мастерски и проделал. Полк и дружина Мстислава были смяты одним мощным ударом, закованная в доспехи конница катком прошлась по рязанским ратникам. Началось повальное бегство разбитого противника.

Видя, что всё пропало, Мстислав бросился в стан Глеба, надеясь предупредить родственника о своем поражении. Но достигнув лагеря, понял, что опоздал — половецкая орда и рязанская дружина уже перешли Колокшу и вступили в бой с полками Всеволода.

* * *

Владимирский князь внимательно следил за тем, как войска Глеба перешли по льду через речку, и, поднявшись на Прускову гору, стали разворачиваться в боевые порядки. Но Всеволод не спешил, он даже не пытался помешать противнику беспрепятственно перейти Колокшу. Ему надо было, чтобы Глеб обязательно вступил с ним в сражение, и для этого князь сознательно отдавал врагу инициативу. Пусть атакует, пусть маневрирует, лишь бы вступил в бой и увяз в битве. А там и ловушка захлопнется. Всеволод был уверен, что его племянник разгромит Мстислава и в нужный момент ударит по половцам. В том же, что этот удар окажется смертельным для воинства Глеба, сомнений не было, поскольку князья и воеводы знали о том, что степняки не были стойкими в прямом бою.

Между тем рязанский князь воспринял пассивность врага за неуверенность в своих силах и распорядился начинать атаку. Взвились рязанские стяги, затрепетали на ветру половецкие бунчуки, и вся огромная масса войск начала сползать с горы, медленно надвигаясь на полки Всеволода. Но, подойдя на расстояние полета стрелы, рать Глеба неожиданно остановилась. К князю вихрем подлетел Мстислав Ростиславич и, резко осадив коня, стал что-то быстро говорить, указывая рукой на противоположный берег Колокши. А там уже появились первые беглецы, которых становилось всё больше и больше, и наконец уже можно было разглядеть переяславские и владимирские стяги. Глеб был поражен и некоторое время пребывал в растерянности, но потом опомнился и велел войскам отступать.

Но было уже поздно. Видя, что наступил долгожданный миг, Всеволод опустил личину шлема и, вытащив из ножен меч, повел в бой дружину. За ним, под пение труб и выкрикивая боевой клич, пошли в бой конные и пешие полки. Рязанский князь, понимая, что битвы не избежать, отправил за Колокшу часть половцев, чтобы перехватить Владимира Глебовича, а остальную рать повел на Всеволода. Бой был жесток и скоротечен. Рязанцы сошлись с владимирцами щит в щит, а половцы съехались с суздальской дружиной и гриднями Олега и Владимира Святославичей.

В это время переяславский князь Владимир погнал толпы беглецов прямо на переходившую через Колокшу половецкую конницу, смешал её ряды и разбил вдребезги. После этого переяславская дружина зашла в тыл рати Глеба и атаковала половецкую орду. Не выдержав удара с двух сторон, половцы бросились в разные стороны, а следом за ними побежали и рязанцы. Глеб кинулся в гущу своих войск, пытаясь остановить беглецов, но его уже никто не слушал. Рязанский князь метался по полю боя и не заметил, как его окружили дружинники Всеволода. Один из них прямо с седла прыгнул на спину князя и стащил его с коня в снег. Придавив Глеба коленом, он заломил ему за спину руки, а затем ловко скрутил веревкой, брошенной кем-то из товарищей. Пленного повели к Всеволоду, а за спиной Глеба один за другим падали рязанские стяги да выла беспощадно избиваемая половецкая орда.

* * *

Битва на Колокше завершилась сокрушительным разгромом рязанских войск и половцев. В руки суздальцев попали сам князь Глеб, его сын Роман и шурин Мстислав Ростиславич. Множество рязанских бояр также угодило в плен, и среди них тот самый Дедилец, который во главе рязанского посольства мутил воду во Владимире. В числе полоняников оказался и Борис Жидиславич, знаменитый воевода Андрея Боголюбского, который всегда поддерживал Мстислава Ростиславича и вместе с ним убежал к Глебу. Было побито множество рязанских ратников, не меньшее количество их попало в полон. Что же касается половцев, то этих живыми не брали. Что и было зафиксировано в летописи: «А поганых половец всехь оружием избиша» (Пискаревский летописец). Лишь двадцати знатным степнякам оставили жизнь, чтобы в дальнейшем получить за них выкуп.

Возвращение Всеволода во Владимир-Суздальский было триумфальным. Весь город высыпал за стены встречать победителей. Первыми под сводами Золотых ворот провели свои полки Олег и Владимир Святославичи, затем протащили со скрученными за спиной руками Глеба Рязанского со всей родней и приближенными. Потом ехал Всеволод с Владимиром Глебовичем и переяславской дружиной, а остальные полки замыкали шествие. На площади у Успенского собора был совершен благодарственный молебен в честь победы над лютым врагом, после чего всех пленников развели по домам княжих мужей и посадили за крепкий караул. А затем столица погрузилась в праздничные гулянья.

* * *

По-разному сложилась судьба тех, кто попал в руки Всеволода в битве на Колокше. Сразу же после победы владимирский князь сведал о том, что Ярополк Ростиславич с поля боя удрал в Рязань. В город немедленно прибыли доверенные люди Всеволода и настоятельно порекомендовали рязанцам выдать беглеца. Шурин князя Глеба хотел уйти в леса, но не успел, был схвачен и доставлен в стольный город Владимир.

Однако в столице было неспокойно, поскольку на третий день после того, как Всеволод вступил в город, в нём полыхнул мятеж. Народ восстал поголовно — от знатных бояр и купцов до простых людей. А причина была одна — люди требовали смерти пленных рязанских князей, их родственников и приближенных. Для владимирцев князь Глеб был хуже бешеной собаки, которую необходимо убить, чтобы она тебя снова не покусала. Не мог народ простить рязанскому князю разорения своей земли и гибели тысяч ни в чём не повинных людей. Свои требования мятежники сформулировали очень четко: «Княже мы тобе добра хочемъ и за тя головы свое складываемъ, а ты держишь ворогы свое просты; а се ворози твои и наши Суждалци и Ростовци, любо и казни любо слепи, али дай нам» (Лаврентьевская летопись).

И Всеволод испугался. Игры в благородство сразу прекратились, всех пленников заковали в железо и раскидали по темницам. Однако дело на этом не закончилось, и через некоторое время владимирцы поднялись снова. На княжеский двор явилась огромная толпа с оружием в руках и потребовала, чтобы Всеволод покарал злодеев. Рассудив, что лишние проблемы ему ни к чему, Всеволод распорядился ослепить Ростиславичей, а потом выгнал их из столицы.

Правда, существует довольно интересное предположение, что ослепление был искусно разыгранной комедией, поскольку в Новгородской I летописи старшего извода содержится информация о том, что произошло чудо и братья впоследствии неожиданно обрели зрение. Придя в Смоленск и помолившись в церкви Бориса и Глеба на Смядыни, Ростиславичи «прозреста». На мой взгляд, здесь можно сделать одно существенное дополнение: Всеволод мог ослепить не двоих братьев, а только одного — Мстислава как наиболее опасного и непримиримого соперника. Ярополка он, судя по всему, не боялся.

Что же касается Глеба Рязанского, то из владимирской темницы он так и не вышел, несмотря на заступничество своего зятя, новгородского князя Мстислава, и Святослава Киевского. На предложение отказаться от Рязани и уехать в Южную Русь он гордо ответил: «Луче еде умру, не иду» (Ипатьевская летопись). Рязанского князя не стало 30 июня 1177 года. Трудно сказать, приложил ли Всеволод руку к этой смерти, сведений об этом нет. Но в любом случае она была ему выгодна. Впрочем, сын Долгорукого не стал больше свирепствовать и выпустил из темницы сына Глеба, Романа. Поцеловав крест Всеволоду, князь уехал в Рязань. Битва за наследие Андрея Боголюбского закончилась.

 

4. Поход на Торжок (1178 год)

Владимирский князь Всеволод Юрьевич готовился к войне против Новгорода. Причин для этого у князя было несколько. Во-первых, после того, как из Владимира изгнали Ростиславичей (ослепленных или нет, трудно сказать), их приняли на берегах Волхова. Новгородцы в силу своего менталитета просто не могли поступить иначе. В этот раз его приняли с радостью и провозгласили князем. А чтобы не было обидно и Ярополку, то его посадили княжить в Торжке. Примечательно, что в этой кампании оказался ещё один племянник Всеволода, Ярослав Мстиславич, тот самый, который готовил к обороне Переславль-Залесский в канун Липицкой битвы. Но, судя по всему, в данный момент его дороги с могущественным дядей разошлись, и он был вынужден податься в Новгород вместе со своими двоюродными братьями. Можно сказать, что не прогадал, поскольку новгородцы отправили его княжить в Волок Ламский.

Другой причиной, по которой Всеволод решил проучить Господин Великий Новгород, было то, что он так и не простил новгородцам того обмана, который они учинили перед походом суздальских войск на Рязань. Пообещав военную помощь владимирскому князю, они так и не соизволили её послать. Теперь пришла пора платить по счетам.

Однако вскоре все изменилось. В апреле 1178 года умирает Мстислав Ростиславич, один из самых непримиримых врагов Всеволода, и новгородцы сажают у себя князем его брата Ярополка. Однозначно, что такое решение Всеволода не устраивало, но в данный момент он решил с началом военных действий обождать, а пойти другим путем, тем, который ему показали отец Юрий и брат Андрей. Князь взял да и пленил всех новгородских купцов на территории княжества, самих рассадил по темницам, а товары конфисковал. Как только об этом узнали в Новгороде, то участь Ростиславича была решена: «И показаша новгородьци путь Яропълку» (Новгородская I летопись старшего извода). Князь снова оказался без крыши над головой и потому подался на Волок Дамский, к своему двоюродному брату Ярославу Мстиславичу.

Вот теперь Всеволод добился того, чего хотел. Новгород остался без князя, и пришло время нанести по нему удар. Но владимирский князь не хотел большого кровопролития, поэтому снова воспользовался опытом отца и брата. Суздальские полки подошли к Торжку и взяли его в осаду. О том, что этот поход был направлен именно против новгородцев, свидетельствуют многие летописные своды, к примеру, в Воскресенской летописи содержится следующее сообщение: «Иде Всеволодъ Юръевичъ к Торжьку, за неисправление Новгородское».

Жители Торжка испугались не на шутку, увидев у себя под стенами суздальскую рать. Выборные от города люди били князю челом и соглашались платить дань, лишь бы их оставили в покое. Всеволод не был любителем попусту звенеть мечом, поэтому он предложение горожан принял. Но дальше всё пошло совсем не так, как планировал владимирский князь.

Рассказывая о последующих событиях, В.Н. Татищев пишет, что после того, как стороны пришли к соглашению «чрез три дня новоторжцы не смогли или не хотели обещание свое исполнить». Вполне возможно, что именно эти действия горожан спровоцировали мятеж в княжеских полках. Но с другой стороны, есть большая вероятность того, что ратники увидели, что остаются без заслуженной добычи, которую могли бы взять при разграблении города, и именно это послужило причиной их недовольства. Косвенно на это указывает их обращение к Всеволоду: «Княже! мы не целовати ихъ пришли» (Воскресенская летопись). Ситуация для князя сложилась аналогичная той, которая была во Владимире накануне ослепления Ростиславичей. Там Всеволод не хотел крови племянников, но под давлением народа был вынужден уступить. А здесь на князя насело собственное войско. Взвесив все за и против, он дал добро на штурм.

8 декабря 1178 года суздальские полки пошли на приступ. Воины с ходу перемахнули через стены и, изрубив немногочисленных защитников, разбежались по улицам. Торжок был взят на щит. Всех мужчин, женщин и детей забрали в плен, а город спалили дотла. После этого Всеволод отправил полон во Владимир, а сам с войсками пошел на Волок Ламский. Посланные вперед сторожевые отряды изгоном овладели городом, захватив в плен князя Ярослава Мстиславича. Ярополку повезло больше: он сумел отбиться и уйти в леса. Волок, как и Торжок, был сожжен, а суздальцы прошлись по новгородским волостям, подвергнув их разорению. После этого Всеволод прекратил поход и возвратился в свою столицу.

 

5. Стояние на реке Влене (зима 1181 года)

В 1181 году разразился масштабный военный конфликт между владимирским князем Всеволодом и Святославом Всеволодовичем Киевским. Бывшие союзники встретились на поле боя с оружием в руках. Причина была одна — возросшее политическое влияние Владимиро-Суздальского княжества после того, как там закончилась борьба за власть, и попытки Киева помешать укреплению этого влияния в соседних землях. Началось всё с Рязани.

Когда Роман Глебович был выпущен Всеволодом из поруба и вернулся в Рязань, то он решил восстановить былую мощь своего княжества. Роман был женат на дочери киевского князя Святослава, а потому вполне логично полагал, что в крайнем случае сможет рассчитывать на помощь могущественного тестя. Наибольшую проблему для князя представляли взаимоотношения с братьями — Владимиром и Всеволодом Глебовичами, княжившими в Пронске. Собрав войско, Роман выступил против братьев. Есть большая вероятность того, что действовал Роман по прямому наущению своего тестя Святослава. Недаром в обращении пронских князей к Всеволоду Юрьевичу об этом говорится открытым текстом: «Ты господинъ, ты отецъ; брат нашю старейший Романъ унимаеть волости у наю, слушая тестя своего Святослава, а к тобе крестъ целовалъ и преступилъ» (Лаврентьевская летопись).

В общем-то всё выглядит достаточно логично. После того как Всеволод вытащил Романа из темницы, тот поцеловал ему крест и отбыл в Рязань. Владимирский князь не хотел повторения истории с Глебом, а потому решил любыми средствами усилить свое влияние в соседнем княжестве. Для этого и поддерживал младших братьев Романа, резонно полагая, что, пока они будут в оппозиции к старшему, тому будет не до противостояния с северным соседом. Но Роман решил сделать ставку на Святослава и, презрев крестное целование Всеволоду быть послушным его воле, развязал боевые действия против младших братьев. Тем было деваться некуда, и поэтому они отправили посольство с просьбой о помощи во Владимир-Суздальский.

Перед Всеволодом встала задача огромной политической важности. Князь отдавал себе отчет в том, что, поддержав младших Глебовичей и выступив против Романа, он тем самым спровоцирует конфликт со Святославом Киевским. Бывший союзник станет врагом. Но и оставлять без внимания усиление киевского влияния в Рязани тоже было нельзя. Сегодня Рязань, завтра Новгород, а что потом? И как знать, не захочет ли тогда Святослав Всеволодович возродить былое могущество Киева и забрать себе Суздальскую землю? Сделать с городом Владимиром то, что сделал Андрей Боголюбский с Киевом? В этом случае все труды отца и старшего брата пошли бы прахом, а этого Всеволод допустить не мог. К Роману поехали послы с предупреждением от владимирского князя, чтобы оставил братьев в покое.

Выслушав посланцев, Роман Глебович перепугался не на шутку. Скорее всего, он думал, что имя тестя защитит его от вмешательства Всеволода, а когда понял, что просчитался, немедленно послал в Киев за помощью. Святослав отреагировал мгновенно и вскоре в Коломне объявился его сын Глеб с дружиной. Коломна — ключевой пункт на пути из Владимира в Рязань, и, занимая эту крепость, Глеб Святославич пресекал вторжение суздальцев в Рязанскую землю. А в случае попытки овладеть Коломной силой Всеволод вступал в вооруженное противостояние с Киевом со всеми вытекающими отсюда последствиями. Прикинув всё это и решив, что в данный момент у него развязаны руки, Роман Глебович пошел войной на братьев.

Когда об этом стало известно Всеволоду, то он уже не колебался. Решение было принято, и суздальские полки пошли на Рязань. На подходе к Коломне владимирского князя встретили младшие Глебовичи и в подробностях обрисовали обстановку. В городе нападения никто не ждет, поскольку Глеб Святославич даже дозоры не соизволил выставить. Владимирцы беспрепятственно вступили в Коломну, а когда Глеб спохватился и решил оказать сопротивление, то было уже поздно. К этому моменту повязали всех его бояр и начальных людей, и Глебу оставалось только сложить оружие. Всеволод был страшно зол на его отца, а потому велел князя отправить во Владимир за крепким караулом, а всех его приближенных развести по городам княжества и содержать под стражей.

Покончив с делами в Коломне, Всеволод Юрьевич повел полки на Рязань. К этому времени ему же стало известно о том, что Роман отступил от Пронска и ушел к своей столице. Передовые части Всеволода перешли Оку и столкнулись с ратниками Романа, которые сторожили переправы через реку. Победа суздальцев была полной, часть рязанцев они перебили в бою, часть взяли в плен, а ещё большее число загнали в Оку, где те и утонули. Когда же об этом поражении узнал рязанский князь, то он предпочёл не встречаться с врагом в открытом бою, а ушёл в степь, возложив оборону столицы на плечи своих братьев, Игоря и Святослава.

Тем временем полки Всеволода неотвратимо надвигались на Рязань. Был взят город Борисоглебск, а передовые разъезды суздальцев уже были замечены в окрестностях Рязани. И Роман не выдержал. Желая спасти свой город от разорения, он послал к владимирскому князю посольство с просьбой о мире. Глебовичи целовали Всеволоду крест по всей его воле, а князь перераспределил среди братьев уделы, исходя из принципа старшинства. Тем самым он наглядно показал Святославу, кто является истинным хозяином в Рязани и что эта земля входит в зону интересов Владимира-Суздальского. И если у Киева есть какие-либо виды на эту территорию, то пусть попробует отстоять их с мечом в руке. Святослав именно так расценил действия владимирского князя и вызов принял.

* * *

Узнав о пленении Глеба, киевский князь начал собирать полки. Н.М. Карамзин довольно точно уловил скрытый смысл похода Святослава Всеволодовича в Северо-Восточную Русь: «Раздраженный пленением сына, хотел не только отмстить за то, но и присвоить себе, счастливым успехом оружия, лестное первенство между Князьями Российскими».

Пленение Глеба было лишь предлогом для вторжения, ведь если бы Святослав был очень сильно озабочен его судьбой, то он мог бы без проблем договориться по этому вопросу с владимирским князем, не прибегая при этом к оружию. Ведь сын Долгорукого всегда предпочитал решать дело миром, по возможности избегая кровопролития. Но киевскому князю был нужен повод, который бы оправдал его действия в глазах всей Руси, и он этот повод нашел. Ипатьевская летопись донесла до нас слова, которые говорил Святослав перед походом: «А я пойду… къ Суждалю, и възищю сына своего Глеба, да како намъ Богъ расоудитъ со Всеволодомъ». На всю Русь князь заявил: иду спасать сына. И ведь не возразишь ничего, на святое дело идёт. Хотя подоплека у этого похода, как мы видим, была совсем другая.

По мнению Святослав, именно сейчас был самый удобный момент, чтобы нанести удар по Владимиро-Суздальскому княжеству. Всеволод ещё недостаточно крепко сидит на престоле, а ростовцы затаили на него злобу. Рязань только что замирили, и есть большая вероятность того, что Роман окажет поддержку тестю. Новгород враждебен Всеволоду, там правит сын Святослава Владимир. Всё это давало киевскому князю надежду на успех.

Но тут со Святославом Всеволодовичем случился казус.

Князь покинул Киев и отправился в свою вотчину Чернигов собирать полки. По свидетельству Ипатьевской летописи, он «скоупи всю Черниговъскоую сторону, и дружиноу свою». Проще говоря, Святослав поднял многочисленных родственников и мобилизовал все силы Черниговского княжества. Была нанята половецкая орда. Однако, пока он собирал полки в Чернигове, Киев захватил Рюрик Ростиславич, который спокойно въехал в город. Он сразу же послал за помощью на Волынь и в Галич, а брата Давыда отправил в Смоленск, где княжил их старший брат Роман. Но Роман вскоре умер, и Давыд стал смоленским князем. Перед Святославом Всеволодовичем встала перспектива войны даже не на два, а на три фронта. Недаром летописец отметил, что когда Святослав совещался со всей своей черниговской родней, то прозвучал закономерный вопрос: «Кде поедемъ, Смолнескоу ли, къ Киеву ли» (Ипатьевская летопись). Как видим, вопрос о походе в Суздальскую землю даже не стоит. Но тем не менее именно туда и поведет полки Святослав. Он выбрал самого опасного врага и определил направление главного удара.

Оставив в Чернигове часть войск под командованием своего двоюродного брата Игоря Святославича (будущего героя «Слова о полку Игореве»), чтобы в случае опасности защитить город от Рюрика с братьями, Святослав Всеволодович выступил в поход на Владимир-Суздальский. Вместе с ним шел ещё один двоюродный брат, курский князь Всеволод. Тот самый, которого автор «Слова о полку Игореве» будет называть «Яр-Тур Всеволод». Примечательно, что в окружении Святослава подвизался и Ярополк Ростиславич, надеясь с помощью черниговских мечей в очередной раз занять владимирский стол.

* * *

Всеволод сразу оценил весь масштаб надвигающейся опасности. Он уже знал, что, помимо Черниговской земли, Святославу удалось поднять на войну Новгород и князь Владимир уже собирает полки, чтобы вести их на соединение с воинством отца. Суздальская земля начала готовиться к обороне.

Тем временем Святослав Всеволодович вёл своё войско на север. Согласно Новгородской I летописи старшего извода, встречу с сыном князь назначил на месте впадения реки Тверцы в Волгу.

Для этого Святославу приходилось делать солидный крюк, но он предпочёл действовать наверняка. Ставки в предстоящей борьбе были велики, и князь стремился исключить любой риск. Вряд ли он хотел пройти по маршруту киевского князя Изяслава Мстиславича, поскольку поход последнего по северным владениям Юрия Долгорукого оказался совершенно бесполезным и не решил ни одной стратегической задачи. Скорее всего, именно от устья Тверды Святослав и планировал нанести удар прямо на столицу Всеволода. А заодно разорить основу экономического процветания и житницу княжества — суздальское ополье. Вопрос заключался в том, каким путем ему вести войска. Либо через Дмитров, либо через Переславль-Залесский. Поразмышляв, Святослав остановился на втором варианте, поскольку со стратегической точки зрения Переславль представлял для него куда больший интерес, чем Дмитров. Ведь, удерживая за собой это город, Святослав Всеволодович мог угрожать как Ростову, так и Суздалю. Но что самое главное, направив в Ростов Ярополка, он мог в очередной раз поднять местное боярство на борьбу против Всеволода. Поэтому, дождавшись сына Владимира, который привел под стяги отца 3000 новгородцев, Святослав начал вторжение в центральные области Владимиро-Суздальской земли. Воины из южнорусских княжеств, новгородцы, половецкая орда — вся эта людская масса подобно волне накатывалась на Залесье, грозя захлестнуть весь край. О том, что несло жителям Северо-Восточной Руси вторжение Святослава и чем занимались его воины на тех территориях, через которые проходили, очень метко и емко написал новгородский летописец: «И положиша всю Вългу пусту, и городы все пожьгоша» (Новгородская I летопись младшего извода). Здесь даже добавлять ничего не надо, все и так предельно ясно.

Всё это было известно Всеволоду, и он тоже оценил значение Переславля-Залесского в грядущей войне. Собирая полки, он через разведчиков знал о каждом шаге своего врага и поэтому мог заранее предположить дальнейший маршрут Святослава. Однако большим достижением владимирского князя стало то, что он сумел переиграть своего оппонента на дипломатическом поприще. Вот что сообщает Ипатьевская летопись по поводу тех сил, с которыми Всеволод вышел навстречу Святославу: «Ивыиде противу ему Всеволодъ, со всими Суждалъскими полкы, и с Рязаньскими полкы и Муромьскими». Как видим, войска рязанских и муромских князей пришли на помощь сыну Долгорукого. Это могло быть вызвано только грамотной и взвешенной политикой Всеволода в отношении своих соседей и тем, что он не позволил южнорусским князьям укрепить свои позиции в этом регионе. Надежды Святослава на помощь зятя Романа развеялись, как дым. Между тем Всеволод повел свои полки навстречу Святославу. Ему удалось перехватить врага в сорока верстах от Переславля-Залесского, на реке Влене. На одном берегу встала рать Святослава Всеволодовича, на другом раскинулся стан суздальцев и их союзников. Никто не рискнул первым пойти в атаку, и началось длительное топтание двух армий друг напротив друга.

* * *

Стояние на Влене отдаленно напоминает битву на реке Колокше. Как и несколько лет назад, Всеволод сумел занять выгодную позицию и тем самым сковать вражеские силы в одном месте. Святославу был нужен Переславль-Залесский, но путь к нему перекрывали суздальские полки. А переход через Влену, несмотря на зиму, представлял определенные трудности, поскольку «бе бо река та твердо текоущи, бережиста» (Ипатьевская летопись). Но это было проблематично именно для Святослава, а не для Всеволода. Владимирский князь не собирался атаковать врага, у него была вполне конкретная цель — не допустить вражеского вторжения в земли суздальского ополья и прикрыть дорогу на Переславль-Залесский. Он не хотел повторения вражеского нашествия времен Юрия Долгорукого, когда князь Изяслав обратил в дым и пепел северные волости Ростово-Суздальской земли. Главной целью Всеволода было парировать удары противника, а уж дальше действовать по ситуации. Поэтому, исходя из стратегии, была выбрана и соответствующая позиция. А она действительно была удобнейшая, поскольку «суждалци же, стояху на горах. Во пропастехъ, и ломох, ако же нелзи ихъ дойти полкомъ Святославлимъ» (Ипатьевская летопись). Как видим, лобовая атака черниговских дружин могла стоить больших жертв, а уж про половецкую конницу и говорить нечего: ей просто негде было бы развернуться среди оврагов и буераков.

Однако здесь возникает вполне закономерный вопрос: а что это за река Влена и где она вообще протекает? Ведь, как мы помним, своё наступление Святослав повел от устья реки Тверцы, а на обратном пути его войска сожгут Дмитров. На мой взгляд, здесь абсолютно прав М.Н. Тихомиров, который сделал очень интересное наблюдение: «Под Вленой нельзя видеть какой-либо другой реки, кроме притока Дубны — Вели, текущей километрах в 25 от Дмитрова… Веля действительно течёт в обрывистых берегах, “бережиста“, на восточной её стороне подымаются холмы, разделённые оврагами. Здесь-то стояли суздальцы в “пропастях и ломах“. Память о какой-то битве на Вели до самого последнего времени сохранялась в окрестных деревнях». Если согласиться с данным предположением, то картина происходивших событий станет довольно ясной.

Противостояние продолжалось две недели. Иногда на льду происходили стычки дозорных, частенько лучники метали друг в друга стрелы, но дальше этого дело не шло. Боевой дух в полках Всеволода был необычайно высок, ратники так и рвались в бой. Княжеские мужи неоднократно наседали на Всеволода Юрьевича, требовали, чтобы он повел рать в сражение: «Дружина же Всеволожа хотяхутъ крепко ехати на Святослава. Всеволод благосердъ сый, не хотя крове прольяти не еха на нь» (Лаврентьевская летопись).

Однозначно, что владимирский князь отказывался в данной ситуации вступать в битву не из великого человеколюбия. Просто он прекрасно себя чувствовал на неприступной позиции и не видел смысла подвергать войска неоправданному риску. Время сейчас работало на него, и князь не видел смысла пока что-либо менять. К тому же Всеволод надеялся, что ему удастся спровоцировать Святослава на битву и повторить историю на Колокше. Он был мастер на такие дела и в этот раз действовал так же тонко и хитро. Правда, и Святослав Всеволодович был не Глеб Рязанский.

В этот раз решили тоже начать с обоза. Ночью дружины рязанских князей тайно перешли на другой берег Влены и обойдя вражеский лагерь, неожиданно напали на обозы Святослава. Рязанцы учинили там настоящий погром, находившихся в обозе ратников потоптали конями, иссекли мечами, а остальных повязали и погнали в плен. В разгар побоища явился со своим полком Всеволод Курский, а затем подоспел и сам Святослав. Бой вспыхнул с новой силой, уже наступал рассвет, когда в плен угодил рязанский воевода Ивор Мирославич. Видя, что ситуация стала складываться не в их пользу, рязанцы, отбиваясь от наседавшего врага, стали уходить за реку. Их не преследовали, потому что Святослав самым строжайшим образом запретил переходить Влену. Он прекрасно понял, на что рассчитывал Всеволод, затевая этот ночной рейд. Спровоцировать Ольговичей на сражение, заманить на свой берег, а затем разгромить, опираясь на свои неприступные позиции, — вот чего хотел владимирский князь. Но с другой стороны, Святослав осознал очень неприятную для себя истину — суздальцы в бой вступать не будут, они просто будут ждать, когда он перейдет реку.

Но Святослав не хотел вступать в бой на невыгодной позиции! Однако приближалась весна, и была большая вероятность того, что войско южнорусских князей просто потопнет здешних хлябях и трясинах. Или же вымрет с голоду, поскольку из-за распутицы будет невозможно подвести припасы. От отчаяния Святослав отправил к Всеволоду своего попа, и тот передал владимирскому князю слова: «Тебе меня недалеко искать, отступи только от реки и дай мне свободный переход, я неумедлю к тебе придти. Если не хочешь меня пропустить, то я тебе даю свободу и отступлю далее, пока ты совсем не перейдешь. Тогда увидим, кого Бог оправдает» (В.Н. Татищев). Но Всеволода подобные игры в благородство совершенно не интересовали, он уже почуял запах победы и действовал соответственно, решив довести дело до логического конца. Посланцев Святослава он отправил под стражей во Владимир, а своему киевскому князю ничего не ответил. Святослав Всеволодович ярился и неистовствовал, но ничего поделать не мог.

В течение нескольких дней черниговские гридни и половцы прощупывали вражескую оборону, надеясь найти в ней слабое место, но везде были отбиты. С крутых откосов суздальские лучники безнаказанно расстреливали неприятеля, сами при этом оставаясь неуязвимыми. Окончательно осознав, что шансов у него никаких нет, и видя, что вот-вот наступит оттепель, Святослав велел отступать. Последняя попытка южнорусских князей подчинить себе Северо-Восточную Русь потерпела крах.

* * *

Святослав Всеволодович был в бешенстве. Все его усилия по организации этого похода оказались тщетными. Огромные средства, которые он вложил в подготовку к войне, были потрачены зря. Престиж среди князей был подорван. Войска Святослава медленно потянулись в сторону Дмитрова, они уходили, так и не скрестив по-настоящему оружие с врагом. Но Всеволод подготовил им ещё один сюрприз. Вызвав к себе наиболее опытных воевод, он велел им брать отряды легкой конницы и атаковать обозы Святослава. Но в бой с превосходящими силами противника не вступать и убегающих врагов не преследовать. В результате подобных действий Святослав Всеволодович лишился практически всего обоза, и это окончательно вывело обычно сдержанного князя из себя. Желая насолить лично Всеволоду, он велел спалить город Дмитров, который был основан Юрием Долгоруким в 1154 году и назван в честь сына Всеволода, в крещении Дмитрия. На большее Святослав оказался неспособен и, выйдя из Суздальской земли, большую часть войск, включая половцев, под командованием Всеволода Курского и сына Олега отправил в Чернигов. А с остальными ратниками и сыном Владимиром ушел в Новгород.

* * *

Пожалуй, единственным, кто хоть что-то получил от этого похода, был Ярополк Ростиславич, поскольку Святослав пристроил его князем в Торжке. Ярополк сразу же занялся вредительством, начав делать набеги вдоль Волги на земли Всеволода. Такая наглость не могла остаться безнаказанной, и в 1182 году огромная княжеская рать, куда входили полки рязанских и муромских князей, в очередной раз осадила Торжок. Верный своей тактике, владимирский князь не бросил сразу свои войска на приступ, а стал брать город измором. Осада длилась пять недель, и за это время в Торжке закончились все запасы продовольствия. Люди ели конину, но и она вскоре подошла к концу. И тогда доведенные до отчаяния жители схватили Ярополка, заковали в железо и выдали Всеволоду. Тем не менее город был опять сожжен, а его население выведено на земли Владимиро-Суздальского княжества. Впрочем, согласно Лаврентьевской летописи, вскоре по приказу Всеволода всех жителей вернули обратно.

Через малое время новгородцы выгнали из города Владимира Святославича, и тот ушел к отцу в Киев, поскольку Святослав сумел вернуть себе великое княжение. После этого вечевики замирились с сыном Долгорукого и просили о том, чтобы он дал им князя. И тогда на берега Волхова отправился Ярослав Владимирович, свояк Всеволода.

Что же касается личных отношений между Святославом Всеволодовичем и его недавним врагом, то они неожиданно наладились. Владимирский князь после своей победы сделал широкий жест. Он освободил Глеба Святославича из темницы, где тот сидел после пленения в Коломне, и с честью отпустил к отцу в Киев. Казалось, что все вернулось на свои места. Но так только казалось. Наиболее дальновидные люди понимали, что возвращаются времена Андрея Боголюбского и на северо-востоке Руси появилась такая страшная и грозная сила, что противостоять ей вряд ли кто сумеет. Наступали новые времена.

 

6. На восточном рубеже (1183–1186 годы)

Пока во Владимиро-Суздальской земле гремели междоусобные войны, а владимирский князь Всеволод выяснял отношения сначала с племянниками, потом с Глебом Рязанским и, наконец, со Святославом Всеволодовичем, резко обострилась ситуация на восточных границах Руси. Волжские болгары предпочитали с Русью торговать, а не воевать, но иногда им приходилось отстаивать свои интересы с мечом в руке. Так случилось и на этот раз. Воспользовавшись замятней в Северо-Восточной Руси и временным ослаблением центральной власти, в регионе резко активизировались различные преступные элементы. Разбойники и тати в большом количестве подались на Волгу и начали громить караваны болгарских купцов. Это стало настоящим бедствием для волжской торговли, поскольку грабители в буквальном смысле слова не давали прохода купеческим судам. Дошло до того, что разбойничьи шайки стали высаживаться на берег и грабить болгарские села и деревни. Волжские болгары дважды посылали к Всеволоду послов, чтобы унял лиходеев, но владимирский князь довольно вяло реагировал на эти просьбы, не до того ему было. Сначала говорил, что разбойничают муромцы и рязанцы, а он к ним никакого отношения не имеет. Затем все же велел выловить татей в своих владениях, но дружинников на Волгу для борьбы с разбойниками посылать не стал, воины ему были нужны для других дел.

В итоге серебряные болгары не выдержали. Они быстро собрали большое войско и очистили Волгу от нежелательных элементов. Но болгарские военачальники мыслили масштабно, а потому решили уничтожить самый корень проблемы. Они вторглись на русские земли и стали отлавливать разбойников. Незаметно они сами увлеклись разбоями и грабежами. Целые волости у Мурома и Городца на Волге подверглись разорению и опустошению, болгарские отряды доходили до Рязани. Но, что самое примечательное, война официально не велась, а болгарские полководцы считали происходящее в порядке вещей.

Но теперь уже возмутились русские. Однако посланные против незваных гостей войска не смогли призвать их к порядку, поскольку болгары обладали значительным численным преимуществом. В конце концов, захватив множество пленных, скота и прочего добра, болгарское воинство ушло за Волгу. Однако Всеволод не собирался оставлять этот дерзкий рейд безнаказанным и стал готовиться к большой войне с Волжской Болгарией. Готовился, как всегда, основательно, желая исключить любые неожиданности. Согласно Лаврентьевской летописи, вместе с суздальскими полками на болгар выступили и Рязанские Глебовичи — Роман, Игорь, Всеволод и Владимир. Присоединился к походу Владимир Муромский. Пришел с дружиной племянник Всеволода Изяслав Глебович Переяславский, прибыл смоленский князь Мстислав Давыдович. Но владимирскому князю и этого показалось мало, а потому он обратился за помощью к тому, с кем недавно воевал, — киевскому князю Святославу Всеволодовичу.

Дмитровский собор во Владимире. Построен в 1194 – 1197 гг. Фото автора  

К данному моменту отношения между бывшими врагами были превосходными. Делить им пока было нечего, а Влена четко показала, кто есть кто. Святославу и Всеволоду было выгодно вернуться к прежним дружественным отношениям. К предложению принять участие в походе киевский князь отнёсся очень доброжелательно и прислал на помощь своему бывшему врагу сына Владимира с полками. Что же касается Всеволода, то он поднял всю Владимиро-Суздальскую землю, летопись, в частности, упоминает действия белозерского полка. Глядя на огромную рать, которую собрал владимирский князь, невольно создается впечатление, что планы Всеволода простирались гораздо шире, чем просто наказать болгар. Вполне вероятно, что он задумал решить проблему радикально. Ведь обычно суздальские князья своими силами справлялись с серебряными болгарами, а здесь…

Войска союзников подходили к Оке. Местами сбора полков Всеволод назначил Коломну, Борисов и Ростиславль, а всех князей пригласил в свою столицу. Пока во Владимире-Суздальском пировали да обсуждали грядущий поход, ратники и согнанные с окрестных сел мужики, сооружали ладьи и насады. На пятый день веселья стало известно, что суда готовы, и войска на них отплыли к месту впадения Клязьмы в Оку. После этого князья прекратили гулянья и 20 мая отправились в Городец на Волге, где были собраны суздальские полки. Оттуда Всеволод повел их к устью Оки, куда на судах подошли остальные войска союзников. Оттуда объединенная рать двинулась вниз по Волге. Пехота плыла на ладьях и насадах, а конные дружины шли берегом. Передовые полки вели Владимир Святославич и Изяслав Глебович, далее шли ратники рязанских Глебовичей, а затем двигались главные силы — муромские, смоленские и суздальские войска. При этом идущие по берегу дружины постоянно подвергались нападению мордовских отрядов, которые, по свидетельству В.Н. Татищева, «вред делали и людей побили».

Василий Никитич отмечает, что 8 июня русская рать подошла к устью реки Цевцы, где находился остров под названием Сады. На этом острове и было решено оставить все суда. После этого русская рать выступила в поход на столицу Волжской Болгарии, которую летописец называет Великий город. У Тухчина городка Всеволод остановился на два дня, давая отдых войску перед решительными боями. Здесь же владимирский князь принял решение отправить на охрану ладей и насадов белозерский полк под командованием воеводы Фомы Лазковича. Как оказалось, решение это было правильным и своевременным. Но это никоим образом не ослабило русское войско, поскольку, когда на третий день продолжилось наступление на столицу Волжской Болгарии, к нему присоединилась половецкая орда хана Емяка. У половцев всегда был волчий нюх на поживу, и в этот раз он их не подвел. Когда русские дозорные обнаружили половецкую конницу, то в стан князей прибыло пять посланцев от хана, которые предложили услуги степняков в войне против болгар. На военном совете у Всеволода было принято решение принять предложение Емяка, взяв предварительно с кочевников клятву на верность.

Наступление русских продолжалось, и через землю черемисов они подошли к Великому городу. Там князья развернули полки в боевые порядки, а сами стали решать, что же делать дальше, поскольку болгары не собирались сражаться в открытом поле, а засели за крепостными стенами. Мало того, болгарские военачальники решили помешать лобовому штурму своей столицы и построили перед городом укрепленный лагерь, где сосредоточили значительные силы. Поэтому задача, которая стояла перед князьями и воеводами, была нелегкой.

Командующий передовыми полками князь Изяслав Глебович, заметив, что болгары вышли за укрепление и изготовились к бою, решил их атаковать и ворваться в лагерь на плечах разбитого врага. Русские пошли на болгарское воинство, нанесли ему поражение и погнали к укреплению. Храбрый князь Изяслав преследовал противника до самых ворот и попытался прорваться в лагерь, но в решающий момент боя был ранен. Вражеская стрела пробила доспехи и ударила князя под сердце. Изяслава телохранители на руках вытащили из битвы, а русские войска были вынуждены отступить.

Эта неудача в значительной степени подорвала боевой дух русских войск, и князья на какое-то время были вынуждены отказаться от активных действий.

* * *

Но беда не приходит одна. Болгары собрали рать из городов Собекуля, Челмата и Торцеса числом до 5000 воинов, конных и пеших. План болгарских военачальников был прост — захватить на острове ладьи и насады русских. Отрезав таким образом врагу пути отхода, можно было переходить к активным действиям и начинать атаковать противника у Великого города. И в этом случае русские оказывались в очень тяжелой ситуации, поскольку отступать им было практически некуда.

Ответственный за охрану судов на острове Сады воевода Фома Лазкович времени даром не терял. По его приказу ратники укрепили остров и были готовы в любой момент отразить вражеское нападение. Когда дозорные доложили, что по Волге на судах движется большая рать, а на берегу скапливается конница, воевода поднял по тревоге белозерский полк и велел изготовиться к бою. Укрываясь за насыпями, русские следили за тем, как болгарские суда причаливают к берегу и высаживают пехоту, а с берега начали перевозить всадников и коней. Воевода Фома принял в данной ситуации очень верное решение. Дождавшись, когда на берегу скопится множество болгар, он велел белозерцам идти в атаку. Противник не успел ещё построиться в боевой порядок, и поэтому слаженный и мощный натиск русских сразу же опрокинул его. Ратники рубили врагов направо и налево, оттесняя к реке. Бросая оружие, болгары бежали к своим судам, а белозерцы их преследовали. Пленных не брали. Болгары бросились в свои суда, но многие дощаники перевернулись от большого количества набившихся в них людей. Не считая побитых на острове, в Волге утонуло около тысячи болгарских воинов, и, потеряв более половины личного состава, вражеская рать уплыла прочь. Победа была полной и безоговорочной.

Между тем русское воинство простояло у Великого города десять дней. Трудно сказать, как развивались бы дальше события, но царь серебряных болгар отправил к Всеволоду мирное посольство. По свидетельству Лаврентьевской летописи, Всеволод согласился на мир только потому, что видел Изяслава «изнемогающа». Князья получали большой откуп, а также болгары освобождали всех русских, которые томились у них в неволе. После заключения мира великокняжеская рать ушла к Волге, где Всеволод и узнал о том разгроме, который воевода Фома учинил болгарам. Но радость победы была омрачена смертью Изяслава Глебовича, который умер на следующий день. Тело князя положили в ладью и отправили во Владимир-Суздальский, где и похоронили в Успенском соборе.

Через несколько дней отправились домой и остальные войска. Пешие полки плыли на ладьях по Волге, а конных дружинников Всеволод отправил воевать Мордовскую землю, поскольку помнил все те пакости, которые ему чинила мордва во время похода на Волжскую Болгарию. Княжеские воеводы пожгли и разорили вражеские земли вплоть до реки Цна, а также вывели в суздальскую землю большой полон. Подводя же итоги, можно сказать, что конечный результат войны не соответствовал тем возможностям, которые были у объединенной рати князей Северо-Восточной и Южной Руси. Но после ранения Изяслава Глебовича всё пошло наперекосяк, а правитель серебряных болгар верно оценил обстановку и выступил с мирными инициативами. В итоге получилось то, что получилось.

* * *

Следующий поход русских на Волжскую Болгарию случился в 1186 году. Однако это был не полномасштабный поход великокняжеской рати, а скорее набег, который организовали воеводы великого князя из Городца на Волге. Какие его вызвали причины и к каким последствиям он привел, неизвестно, Лаврентьевская летопись лишь сообщает, что русские пожгли многие села и возвратились домой с большим полоном. Но, судя по всему, и этого оказалось достаточно, потому что следующий конфликт между Владимиро-Суздальским княжеством и серебряными болгарами произошёл в 1205 году. В этот раз сам великий князь в поход не пошел, а послал против Волжской Болгарии судовую рать с воеводами. По сообщению В.Н. Татищева, русские побили много болгар, черемис и мордвы, пригнав домой большое количество пленников.

Как мы видим, после совместного похода русских князей в 1184 году на Волжскую Болгарию ситуация на восточных рубежах Руси стабилизировалась. Сведения о больших болгарских набегах в летописях не встречаются. Наоборот, теперь владимирский князь посылает свои войска на земли восточного соседа, но до полномасштабной войны дело так и не доходит.

 

7. Рязанская эпопея (1186–1210 годы)

В 1186 году вспыхнула новая междоусобица в Рязанском княжестве. Зачинщиком смуты опять стал Роман Глебович. Он подбил своих братьев Игоря и Владимира выступить в союзе с ним против младших, Святослава и Всеволода, княживших в Пронске. Попытка заманить их в ловушку Роману не удалась, и тогда он решил действовать грубой силой — собрал рать и повел на Пронск. Но Святослав и Всеволод укрепили город и приготовились к обороне. Когда же под Пронском появился с полками Роман, то он сразу понял, что город штурмом не возьмёшь и был вынужден перейти к осаде. Его ратники рассыпались по окрестностям и принялись жечь и грабить близлежащие деревни. Свирепствовали так, словно были не на своей земле, а в чужой.

Но подобный расклад никаким образом не устраивал великого князя Владимирского Всеволода. Он уже давно смотрел на рязанских князей как на своих вассалов, они ходили с ним в походы на врагов Суздальской земли, и поэтому смута в соседнем княжестве ему была не нужна. Но к силе Всеволод пока не собирался прибегать и послал к Глебовичам двух бояр с увещанием: «Не дивно мне, когда иностранные неприятели, приходя, земли ваши разоряют, но весьма дивно, что вы, братья родные, в покое и любви жить, и себя от половцев и болгар общею силою защищать, и своих подданных охранять не желая, забыв закон Божий, сами брат на брата воюете и людей губите владения ради» (В.Н. Татищев). Князь Роман дерзко ответил: «Что Всеволод нам повелевает, или мы не таковы же князи в своей области, как он?» (В.Н. Татищев). Рязань забурлила и начала готовиться к войне с суздальцами.

Решив, что человек, подобный Роману, понимает только силу, великий князь для начала отправил в Пронск три сотни дружинников, благо Святослав и Всеволод официально попросили у него помощи. Цель при этом сын Долгорукого преследовал достаточно простую. Он просто хотел продемонстрировать Роману, что теперь его младшие братья находятся под покровительством Всеволода и он уже не сможет безнаказанно вести против них войну. Но Роман Глебович сделал вид, что намека не понял, и повел свои войска на штурм Пронска. Младшие Глебовичи отбились, а Всеволод стал готовиться к войне. Великого князя поддержали муромские князья, и когда объединенная рать подошла к Коломне, Роман спешно снял осаду Пронска и отступил к Рязани.

Видя, что враг ушел, Всеволод Глебович отправился во Владимир-Суздальский. Проезжая через Коломну, он объявил союзникам об уходе Романа, и те распустили полки. А зря. Потому что, как только старший Глебович об этом сведал, он вернулся и возобновил приступы к Пронску. Святослав бился отчаянно, но в итоге под давлением своих бояр и горожан, не желающих нести тяготы осады, сдал город. В руки Романа попала семья брата Всеволода, который в это время возвращался домой. Узнав об этом в пути, князь остановился в Коломне, набрал ратников и стал делать набеги на волости братьев.

Между тем Роман допустил очень большую ошибку. Захватив Пронск, он повязал и отправил в Рязань владимирских дружинников, которых прислал Всеволод. Великий князь не стал вступать в полемику с Романом, а просто велел собирать полки. К Святославу в Пронск был отправлен посол, который попенял князю за то, что тот сдал присланных ему на помощь гридней, и велел их вернуть в целости и сохранности, со всем имуществом. В противном случае Всеволод Юрьевич грозил войной всем Глебовичам, поддерживающим Романа.

Вот теперь рязанский князь испугался. Он быстренько отпустил всех пленных суздальцев со всем добром домой, а к владимирскому князю отправил знатных мужей вымаливать мир. Те каялись в грехах и посыпали голову пеплом, но Всеволод был неумолим. Мира не дал и отправил послов назад. В воздухе запахло большой войной.

Но Роман и не думал отступать, а потому обратился за помощью к черниговскому епископу Порфирию с просьбой о посредничестве в заключении мира. Епископ охотно приехал к Всеволоду в столицу и переговорил с князем в присутствии владимирского епископа Луки. Великий князь по просьбе церковных иерархов склонился к миру, и Порфирий отправился в Рязань, но там повел совсем иные речи. Извратив смысл переговоров со Всеволодом, черниговский епископ подтолкнул Глебовичей к войне с Суздальской землей. Великий князь был взбешен, когда узнал об этой подлости Порфирия, и даже хотел «послати по немъ, и яти его» (Лаврентьевская летопись).

А затем пришел черед держать ответ Роману Глебовичу, только за глупость и амбиции своего князя расплатился народ. В 1187 году суздальская рать и полки муромских князей подошли к Коломне, где соединились с войском Владимира Глебовича. После этого союзники перешли Оку, огнем и мечом прошлись по рязанским волостям, опустошая и разоряя деревни и села, а население, угоняя в полон: «Землю ихъ пусту створивше и пожгоша всю» (Лаврентьевская летопись). Князь Роман собирался было выступить навстречу, но тут в его землю вторглись ещё и половцы. В итоге он и на Всеволода не пошел, и степняков не отразил, так и простояв в бездействии. И лишь когда те и другие ушли с трофеями и пленниками, князь вернулся в Рязань. Однако жестокий урок пошел впрок, и на какое-то время в Рязанском княжестве воцарилась тишина.

Примечательно, но у В.Н. Татищева мы находим информацию о том, что когда в 1195 году Всеволод Юрьевич женил своего старшего сына Константина, то на свадьбе присутствовали в полном составе братья Глебовичи — Роман, Всеволод и Владимир. Игоря не было, поскольку он скончался в этом же году. Причем Василий Никитич отмечает, что князья были не одни, а с княгинями и боярами. Вряд ли такое было бы возможно, если бы отношения между Рязанью и Владимиром-Суздальским оставляли желать лучшего.

* * *

27 июля 1195 года умирает киевский князь Святослав Всеволодович. По большому счёту, именно он был последним киевским князем, которому более-менее удавалось поддерживать какое-то подобие порядка в Южной Руси. Святослав был личностью яркой и неординарной, а особую популярность ему снискали успешные походы против половцев. В своё время он крепко помог Всеволоду в борьбе за власть, правда, потом пытался поставить на место своего не в меру усилившегося союзника. Но, невзирая на все многочисленные разногласия, сын Долгорукого всегда находил общий язык со Святославом. В последние годы жизни киевского князя отношения между Русью Залесской и Русью Южной были очень неплохие, достаточно вспомнить помощь Святослава Всеволоду во время похода на Волжскую Болгарию. И вот теперь киевского князя не стало.

Единственное, что мог сделать Всеволод в данной ситуации, так это поспособствовать тому, чтобы на златом киевском столе оказалась более-менее приемлемая для него кандидатура. Великий князь действовал быстро и жестко. Лаврентьевская летопись сообщает об этом так: «И посла великыи князь Всеволодъ муже свое в Кыевъ и посади в Кыеве Рюрика Ростиславича». Вот так буднично написал летописец о смене власти в Киеве. Это был просто закономерный результат политики нескольких поколений князей Суздальской земли. И если Долгорукий стремился закрепиться в Киеве любой ценой и положил на это свою жизнь, то его дети смотрели на это совсем иначе. Отец рассматривал Ростово-Суздальскую землю как средство достижения своих целей в Южной Руси, а для его сыновей главное — это усиление и укрепление Владимиро-Суздальского княжества. Стремление сделать его первым среди остальных княжеств Руси. И подчинить своему влиянию остальные русские земли. Андрея и Всеволода не интересует Киев, они даже не идут туда княжить, хотя и могли бы, а просто сажают на златой престол тех, кто им угоден. И это принципиально отличало политику братьев от политики их отца.

* * *

В усобицы, которые заполыхали в Южной Руси, Всеволод по возможности старался не вмешиваться, оказывая своим союзникам лишь минимальную поддержку. Больших войн не начинал, в битвы дружины не водил и чаще лишь демонстрировал свои намерения, собирая полки, но при этом не пускал их в дело. А недовольным грозил пальцем из-за лесов. Ярким примером такого подхода к делу стала ситуация, когда Рюрик Ростиславич попросил у великого князя помощи в войне против черниговских князей. Понятно, что Всеволод согласился. Но когда Рюрик вместе с братом Давыдом и наемными половцами хотели идти под Чернигов и соединиться там с суздальскими полками, оказалось, что никто к ним на помощь не придет. Всеволод столковался с черниговским князем Ярославом, братом Святослава Всеволодовича, и Рюрик был вынужден тоже заключить перемирие с черниговцами.

Но вскоре усобица вспыхнула с новой силой. В этот раз Всеволод пообещал Рюрику выступить на Чернигов, как только узнает о том, что киевский князь начал боевые действия. Рюрик вновь поднял всю родню, снова нанял половцев и вторгся в Северскую землю. В этот раз великий князь не обманул и выступил против Ярослава. Как обычно, под владимирским стягом шли рязанские и муромские князья, а вскоре к ним присоединился Давыд Смоленский. Рать Всеволода вторглась в землю вятичей, захватила Козельск и Болохов, а саму область подвергла страшному опустошению. Видя, какому беспощадному погрому подвергаются земли на востоке его княжества, Ярослав Всеволодович махнул рукой на Рюрика и, собрав все наличные силы, выступил против Всеволода. Поскольку изгнать врага со своей территории он не мог, то решил, по крайней мере, не пропустить его дальше.

Полки Ярослава перекрыли в лесах все дороги к Чернигову, делали засеки и укрепления, надеясь дать бой врагу на заранее подготовленных позициях. Вскоре на помощь черниговцам подошли половецкие наемники. Но Ярослав не был уверен в своих силах, а потому попробовал решить дело миром и отправил к Всеволоду посольство: «Не могуще стати противу ему, поклонишася ему» (Лаврентьевская летопись). На княжеском совете мнения разделились — смоленский князь Давыд требовал продолжения наступления и похода на Чернигов, где великокняжеская рать должна была соединиться с полками Рюрика. Рязанские князья, наоборот, склоняли Всеволода к миру. Но владимирский князь был не тот человек, чтобы прислушиваться к чьему-то мнению, если оно шло вразрез с его собственными планами. Черниговские князья были сильно ослаблены и в данный момент угрозы Суздальской земле не представляли. Но зато резкое усиление Рюрика было теперь Всеволоду невыгодно. Поэтому он не стал добивать Ярослава, сохраняя его как противовес усилившемуся союзнику. 6 октября 1197 года великий князь вернулся в столицу «и бысть радость велика в граде Володимери» (Лаврентьевская летопись). Причины для веселья у владимирцев были, поскольку боевые действия закончились, так и не начавшись, а их родные и близкие вернулись домой целыми и невредимыми.

30 апреля 1199 года Всеволод Юрьевич вместе с сыном Константином выступил в поход против донских половцев. Согласно Лаврентьевской летописи, степняки бежали к морю, а русские дружины разгромили их зимние становища и дошли до реки Дон. В столицу князь вернулся только 5 июня и был восторженно встречен жителями Владимира.

* * *

В 1200 году скончался Ярослав Всеволодович, и черниговским князем становится Игорь Святославич, герой «Слова о полку Игореве». В 1201 году владимирский князь отправляет на княжение в Переяславль-Южный своего сына Ярослава. Этот город всегда считался вотчиной Мономашичей, а поскольку Всеволод был старшим в роду, он посчитал своевременным забрать Переяславль под себя и ещё больше укрепить свое влияние в регионе. Помимо этого великий князь и Роман Мстиславич Галицкий прогнали из Киева Рюрика Ростиславича, посадив на златом столе Ингваря Ярославича. Рюрика отправили княжить в Овруч, но для того, кто был князем Киевским, это было ничтожно мало. Однако сил, чтобы бороться за свои права у Рюрика не было, и он затаился, как зверь, выжидая удобный момент для возобновления борьбы.

Однако в 1202 году умирает Игорь Святославич, и в Чернигове утверждается князь Всеволод Чермный, сын Святослава Всеволодовича. Этот сразу же окунулся в водоворот бушующей на Южной Руси очередной усобицы. Всеволод Святославич решил оказать помощь Рюрику Ростиславичу в борьбе за Киев. Рюрик воспрянул духом и, наняв половецкую орду, вместе с союзными Ольговичами пошел на мать городов русских. 2 января 1203 года Киев был захвачен и подвергнут чудовищному разгрому. «Я створися велико зло в Русетей земли, якого же зла не было, отъ крщенья надъ Кыевомь» (Лаврентьевская летопись).

Князья замирились лишь в 1204 году, но мир был непрочен, и вскоре междоусобица вспыхнула с новой силой. В 1206 году Киев захватывает Всеволод Чермный, причем летописец очень метко подметил одну-единственную причину, по которой он сумел утвердиться в городе: «Всеволодъ Чермный седе в Кыеве, надеяся на свою силу» (Лаврентьевская летопись). Однако здесь черниговский князь допустил ошибку, поскольку позарился на чужое добро и изгнал из Переяславля-Южного сына Всеволода Юрьевича, Ярослава. 22 сентября беглец объявился в Суздале, где и рассказал отцу о том, что происходит в Южной Руси. Но события там менялись с калейдоскопической быстротой.

Поднакопив сил, Рюрик вместе со своими сыновьями и смоленским князем Мстиславом Романовичем выбил Всеволода Чермного из Киева. Ростиславич в очередной раз уселся на златом престоле, а сына Владимира посадил княжить в Переяславле-Южном. В ответ черниговский князь призвал под свои стяги всех Ольговичей, нанял половцев и ринулся отбивать Киев. Война продолжилась и на следующий год, а в итоге Чермный снова захватил Киев.

То, что творилось в Южной Руси, где полыхала, не затихая, междоусобная война, горели города и села, а люди тысячами угонялись в неволю, разительно отличалось от того, что происходило в Северо-Восточной Руси. Там ни о каких войнах между князьями Суздальской земли даже речи не шло, княжество динамично развивалось, процветали ремесла и торговля, а земледельцы спокойно собирали урожай, не опасаясь набега степняков. По большому счёту, до Южной Руси Всеволоду дела не было. Там свои князья и свои порядки, но то оскорбление, которое нанес ему Чермный, изгнав сына из Переяславля-Южного, требовало ответа. Великий князь вновь стал собирать полки.

Из Великого Новгорода сын Всеволода Константин привел большую рать, куда помимо новгородцев вошли псковичи, ладожане и жители Торжка. Всё это воинство остановилось в Москве, ожидая подхода главных сил. Братья Глебовичи привели свои полки к Оке, где и ожидали дальнейших распоряжений из Владимира-Суздальского. Подошла муромская рать. А 19 августа выступил в поход и сам Всеволод вместе с сыновьями Георгием, Ярославом и Владимиром. Суздальские полки соединились в Москве с новгородской ратью, и великий князь решил идти на соединение с рязанскими и муромскими князьями. Против военной мощи Северо-Восточной и Северо-западной Руси у Ольговичей не было никаких шансов на победу, и Чермному оставалось только молиться, чтобы Господь отвел от него беду. И Бог его молитву услышал.

* * *

Глеб Владимирович донес великому князю на своих дядей, обвинив их в измене и сговором с Ольговичами: «Яко сложилися стрыеве ихъ со Олговичи, а пришли к нему на льсти» (Воскресенская летопись). Трудно сказать, что было в этом доносе правдой, а что нет. Но Всеволод прекрасно знал о том, как его отец Юрий Долгорукий ходил на Чернигов и как его во время похода предали рязанские князья. Прецедент уже был. С другой стороны, к старости великий князь стал очень подозрителен, и рязанский князь запросто мог этим воспользоваться. У него были свои резоны так поступить, поскольку в Рязанском княжестве князей становилось всё больше, а волостей всё меньше. Однако нельзя упускать и такой момент, что Всеволод Юрьевич давно хотел наложить свою тяжелую руку на земли соседа, благо у него самого было полно сыновей. Недаром его прозвали Большим Гнездом. Решить проблему наделения своих детей уделами за счет других и не затрачивать при этом особых усилий было как раз в духе Всеволода. В общем, как бы там ни было, но великий князь извету поверил. Или сделал вид, что поверил, суть от этого не меняется. Новгородские и суздальские полки выступили к Оке навстречу рязанской и муромской рати.

Глебовичи и Давыд Муромский привели под своими стягами очень много ратников, и это сразу насторожило Всеволода. На противоположном берегу Оки были практически все рязанские князья: Роман Глебович и брат его Святослав с двумя сыновьями, Мстиславом и Ростиславом, два Игоревича — Ингварь и Юрий, Глеб и Олег Владимировичи. Не было лишь Кира Всеволодовича Пронского, который изначально прислал к великому князю послов с извинениями, что не может выступить против Всеволода Чермного, поскольку тот приходится ему тестем. Будет просто сидеть дома и ни во что не вмешиваться. Это его и спасло.

Тем временем владимирский князь спешно собрал совет, на котором решали, что делать. Согласно Лаврентьевской летописи, Давыд Муромский обвинил Глебовичей в предательстве. Великокняжеские бояре также усердствовали, доказывая невозможность войны с Ольговичами в подобной ситуации: «Если с войсками далее идти, а рязанские учинят коварство, то можешь войско свое погубить. Если же их не взять, то, право или не право на них было сказано, они примут уже сие за оскорбление, и опасно, чтоб подлинно с черниговскими в согласие не вошли и твоих областей не разорили. Не объявив же подлинной причины, возвратиться стыд будет немалый» (В.Н. Татищев). В итоге порешили призвать Романа Глебовича с родственниками на пир в стан Всеволода.

На следующий день ничего не подозревающие рязанские князья переправились на противоположный берег Оки и без всякой боязни вошли в шатер великого князя. Однако, к их удивлению, хозяина здесь не было, и они, рассевшись по лавкам, стали его поджидать. Сам Всеволод в это время находился в соседнем шатре и никуда выходить не собирался. Он просто послал к рязанским князьям Давыда Муромского и своего тысяцкого Михаила Борисовича, которые должны были предъявить им обвинение. Для Романа и его родственников оно прозвучало словно гром среди ясного неба. Сразу же начались оправдания и клятвы в верности, но Всеволод в это время отправил в шатер Глеба и Святослава Владимировичей, которые и начали уличать своих родичей в измене. Даже если Владимировичи сознательно лгали, предъявляя дядьям и двоюродным братьям фантастические обвинения в злоумышлении на Всеволода, то опровергнуть их слова Роману и иже с ним было трудно.

Вся рязанские князья, приехавшие к Всеволоду, были схвачены вместе со своими боярами и 22 сентября 1207 года под стражей отправлены во Владимир-Суздальский. На следующий день великокняжеская рать переправилась через Оку и вторглась в земли Рязанского княжества.

* * *

Рязанские полки, оставшись без командования, были совершенно деморализованы и не оказали переправляющимся через речку суздальцам никакого сопротивления, а потом и вовсе ушли к Рязани. Огромная рать Всеволода начала наступление на Пронск, один из важнейших городов княжества. Под стягом великого князя шли рязанские князья Глеб и Олег Владимировичи, в надежде получить достойные уделы, а также Давыд Муромский, которому было выгодно ослабление соседей.

Узнав о столь масштабном вражеском вторжении, Кир Всеволодович Пронский перепугался не на шутку и бежал к своему тестю Всеволоду Чермному. Но жители города не хотели сдаваться суздальцам без боя, справедливо полагая, что грабежи и погромы им по-любому обеспечены. К тому же была надежда, что находившийся в Рязани князь Роман Игоревич сумеет организовать сопротивление врагу и приведёт полки на помощь городу. В итоге жители Пронска призвали к себе князем Изяслава Владимировича, брата Олега и Глеба. Изяслав был человеком храбрым, честным и всегда отстаивал справедливость. Рассудив, что в данной ситуации ему с братьями не по пути, князь прибыл в Пронск и стал готовить город к обороне. Пронск был крепким орешком, и врагу надо было потратить немало усилий, чтобы добраться до деревянных стен и башен крепости. Потому что с одной стороны его защищали крутые берега речки Прони, а с другой — подступы к укреплениям прикрывали глубокие овраги. Город находился примерно в 100 км к юго-востоку от Рязани, защищая столицу княжества от набегов степняков с этого направления, благо до Дикого поля было рукой подать. Народ в Пронске жил боевой, горожане не раз рубились на полях сражений с половцами, а княжеские гридни несли дозоры на границе со степью. Поэтому никто и не испугался суздальцев.

Тем временем к городу подошла великокняжеская рать, и Всеволод вместе с подручными князьями и воеводами внимательно осмотрел городские укрепления. Понимая всю сложность стоящей перед его ратниками задачи, владимирский князь решил не лить зря кровь и попробовать договориться по-хорошему. К князю Изяславу отправился владимирский тысяцкий Михаил Борисович с мирными инициативами. Но беда была в том, что Всеволоду уже не верили, считая обманщиком, и поэтому горожане единодушно решили сражаться до последнего, надеясь на неприступность Пронска. Теперь все должны были решить мечи.

Всеволод распорядился взять Пронск в плотную осаду и перекрыть все выходы из города. Напротив главных ворот встал старший сын великого князя Константин с белозерским полком и новгородцами. У других ворот стоял сын Ярослав с полком из Переславля-Залесского. За третьими воротами следил Давыд Муромский. Сам же Всеволод с сыновьями Георгием и Владимиром, а также рязанскими князьями Глебом и Олегом Владимировичами встал со стороны половецкого поля, на противоположном берегу реки Прони. Вскоре начались первые атаки на город. Под градом стрел великокняжеские ратники пробирались через глубокие овраги и тащили штурмовые лестницы под стены крепости. Прикрываясь щитами, они быстро карабкались наверх, но встречали жестокий отпор со стороны защитников. Суздальцев сбивали камнями и деревянными плахами, поливали кипятком и смолой, а тяжелые лестницы, на которых висели вражеские воины, отталкивали длинными рогатками. Яростное сражение гремело по всему периметру городских стен, но успехи атакующих были пока более чем сомнительны. Попытки разбить ворота успехом не увенчались, поскольку гридни Изяслава просто сожгли таран, а прорваться через городской вал воинству великого князя тоже не удалось. И как ни ярился Всеволод, все усилия его воевод были напрасны, защитники Пронска сражались героически.

Однако была одна проблема, которая имела для осаждённых самые тяжелые и трагические последствия. В мирное время она не ощущалась, но, как только дело дошло до осады, серьёзно осложнила жизнь горожанам. Дело в том, что в Пронске начались проблемы с водой. Постоянно вспыхивающие в городе пожары стало нечем тушить, а осаждающие продолжали предпринимать отчаянные попытки поджечь городские стены. Защитники испытывали страшную жажду, но ещё больше от неё страдали женщины и дети. По ночам люди выходили за водой к реке, но, с одной стороны, это было смертельно опасно, а с другой — не могло удовлетворить всех потребностей осажденных. Горожане начали умирать от жажды, но о том, чтобы открыть врагу ворота и речи не было. Пронск, окутанный клубами черного дыма, продолжал борьбу, которая с каждым днем становилась всё более ожесточенной.

Прекрасно понимая, что без воды город не выстоит, князь Изяслав решил добывать её с помощью вылазок. Однажды распахнулись городские ворота, ведущие к реке, и конные гридни Изяслава на полном скаку врезались в ряды суздальцев. Следом навалились пешие воины, и совместными усилиями им удалось оттеснить врага, прорубив дорогу к воде. Толпы горожан с ведрами и кадками ринулись к Проне, спешно черпали воду и бежали обратно в город. Многие гибли от вражеских стрел, но терять людям было нечего, и страх умереть от жажды был сильнее страха смерти от железа. С каждым разом вылазки становились всё более ожесточенными и стоили воинам Изяслава всё большей крови, поскольку воеводы великого князя стянули на это опасное место свои лучшие силы. Кровопролитные бои не затихали ни днем ни ночью, осада затянулась, и вскоре Всеволод, к великому своему удивлению, обнаружил, что ему нечем кормить войско.

Был спешно собран военный совет, на котором стали решать, что же делать в сложившейся ситуации. Посовещавшись, приняли следующее решение — рязанский князь Олег Владимирович берет великокняжеский полк, сажает его на ладьи и насады и ведёт на Оку, в земли, не разорённые войной. Местность князь знает очень хорошо, вот пусть там и занимается прокормом ратников. А как только будет взят Пронск, к нему присоединятся остальные великокняжеские полки. Хотя можно предположить, что был и другой вариант решения проблемы и Олег должен был не только прокормить своих людей, но и доставить продовольствие в лагерь под Пронском. Могло быть и так. В итоге решение было принято, и судовая рать под командованием Олега Владимировича отправилась на Оку.

Вот тут князь Олег и развернулся. Его воины прошлись по селам и деревням, которые лежали вдоль реки Прони, набивая припасами суда. Они дошли до Ольгова городка, стоявшего у впадения Прони в Оку, и там решили немного отдохнуть, перед тем как продолжить рейд дальше. Однако события приняли неожиданный оборот.

Находившийся в это время в Рязани князь Роман Игоревич был лазутчиками очень хорошо извещен о том, что происходит под Пронском. Но помочь осажденным ничем не мог, поскольку выходить на бой против всей великокняжеской рати было безумием. В Рязани же, опираясь на мощнейшие укрепления, можно было дать бой Всеволоду, и князь Роман готовил свои полки к предстоящей битве. По ночам дозорные на стенах и башнях Рязани видели далёкое зарево в той стороне, где находился Пронск. Рязанский князь понимал, что осажденный город ждет от него помощи, но пока был бессилен что-либо сделать. Разве что представится подходящий случай. И тут судьба неожиданно улыбнулась Роману.

Прискакавшие от Пронска разведчики донесли о том, что в устье реки Прони остановилась судовая рать суздальцев. Роман Игоревич быстро сообразил, что у него появляется уникальный шанс разбить воинство Всеволода по частям и в случае успеха избавить от осады Пронск. Князь понимал, что удача кроется в быстроте действий, а потому погрузил на ладьи пехоту и отправил по Оке, а сам с дружиной выступил вдоль берега. Главным было застать врага врасплох, и поэтому Роман очень спешил.

Тем временем некоторую часть своих войск Олег распустил по окрестным селам собирать припасы, однако основные силы предпочел держать под рукой. Он знал, насколько обманчивым может быть это затишье, а потому велел своим людям не расслабляться и оружие держать наготове. Поскольку враг не заставил себя долго ждать. Роман, приведя свои полки к устью Прони, высадил на берег пехоту, и тут ему донесли, что множество суздальцев разбрелось по окрестностям в поисках продовольствия. Велев воеводам вести пешее воинство к вражескому стану, князь Роман развернул дружину и атаковал вражеских фуражиров. Конные гридни, как снег на голову, обрушились на великокняжеских ратников и сразу же обратили их в бегство. Кого порубили мечами, кого забрали в полон, а остальных погнали в сторону лагеря.

Однако Олег был уже извещен о внезапном нападении. Полк был поднят по тревоге и построен в боевой порядок ещё до того, как подоспела конная дружина Романа. Увидев, что враг готов к битве, рязанский князь велел своими гридням отступить и дожидаться подхода пехоты. Когда же подошла пешая рать, Роман Игоревич изготовил свои войска к битве и повел их на врага. Олег тоже не стал отсиживаться на берегу и выступил навстречу Роману. Два войска сошлись посередине поля, и началась битва, в которой решалась судьба Рязанского княжества.

Первыми бой начали лучники: они осыпали стрелами ряды противника, а затем отступили за строй тяжелой пехоты. После этого в сражение вступили главные силы. В центре сошлись пешие ратники, на флангах съехались конные дружинники. Бой был жесток и упорен, уступать не хотел никто. Однако суздальцы опрокинули в центре строй рязанской пехоты и погнали врага с поля боя. Видя поражение своих ратников, князь Роман стал выводить из битвы остатки дружины, а сторожившие ладьи рязанские воины при виде первых беглецов побросали суда и убежали в лес. Победа Олега была полная и безоговорочная.

* * *

Пленение рязанских князей, осада Пронска и битва в устье Прони явились ключевыми моментами похода Всеволода в Рязанское княжество. Невольно складывается впечатление, что эта акция была спланирована великим князем заранее.

Осада Пронска действительно была длительной и кровопролитной, об этом нам в подробностях рассказывает Лаврентьевская летопись. Город был окружен, и Всеволод надеялся захватить его атакой с разных направлений: «И повеле приступити ко граду со все страны». Однако штурм успеха не достиг, и началась длительная, изматывающая осада с ежедневными приступами и ночными вылазками. Летописец указал конкретную цель этих вылазок: «Они же бьяхутся излазящи из града не брани деля, но жажы ради водныя, измираху бо мнози людье в граде». Как отметил В.Н. Татищев, «и было с обоих сторон кровопролитие великое, много людей побивали». Героизм защитников Пронска сомнений не вызывает, в данной ситуации они сделали всё что могли и даже больше того.

Судьба города была решена не под его стенами, а поражением рязанских полков у Ольгова городка. Когда князь Олег Владимирович вернулся под Пронск с судовой ратью, защитникам стало известно об этой катастрофе. Вот теперь князю Изяславу и его гридням надеяться действительно стало не на что и не на кого. Итог осады мог быть только один, и сомнений он ни у кого не вызывал. В городе собрали совет, на котором решали, как быть дальше. Ввиду невозможности дальнейшей борьбы было решено просить у Всеволода мир. Великий князь, которому самому надоела эта осада, не стал лютовать, а благосклонно выслушал просителей. 18 октября 1207 года городские ворота распахнулись, и из них вышел князь Изяслав, за ним его бояре и лучшие мужи города, далее шли дружинники и ратники, а за ними тянулись остальные жители. Три недели они доблестно сражались на стенах и валах родного города с превосходящими силами великокняжеской рати, и вот теперь все закончилось.

Всех пронских бояр Всеволод отправил во Владимир-Суздальский, туда же выслал и жену князя Кира Всеволодовича, которую муж почему-то забыл прихватить с собой во время бегства к тестю. Изяслава владимирский князь отпустил на все четыре стороны, а по всем городам Рязанской земли разослал своих посадников. Жители Пронска целовали крест на верность Всеволоду, а князем в городе стал Олег Владимирович, который получил то, что хотел. Закончив с делами в покорённом городе, великий князь повел своё воинство на Рязань. У села Добрый Сот он остановил свою рать на ночлег, а наутро запланировал форсировать реку Проню и вывести полки на прямую дорогу к стольному городу Рязанской земли. Сил сопротивляться суздальцам у Романа Игоревича уже не было, поскольку в сражении у Ольгова городка его войска понесли тяжелые потери. Поэтому было решено бить Всеволоду челом, и рязанская делегация во главе с епископом Арсением отправилась во вражеский стан.

Владимирский князь был человеком практичным и всегда предпочитал синицу в руке журавлю в небе. Он прекрасно видел, когда надо остановиться, и не страдал головокружением от успехов. Поэтому он милостиво принял посланцев и пообещал к Рязани не подходить и город на щит не брать. А со стороны рязанцев ему нужна сущая малость: пусть они всех оставшихся князей с княгинями отправят к нему во Владимир-Суздальский. А он уж там разберется, кто прав, а кто виноват, и воздаст каждому по заслугам его. Кого щедро одарит, а с кого и спросит строго. Выбора у послов не было, и они принесли князю клятву. После этого Всеволод развернул полки и ушел к Коломне, а оттуда к своей столице, куда торжественно и вступил 21 ноября.

А вскоре в город прибыли и рязанские князья, что продемонстрировало их полную беспомощность перед могущественным северным соседом.

Удивительно, но политические дивиденды от рязанского похода Всеволода сумел получить и Рюрик Ростиславич, который, согласно Лаврентьевской летописи, воспользовался тем, что внимание Всеволода Чермного было отвлечено на восток. Пока Всеволод Святославич следил за тем, как развиваются события в Рязанской земле, Рюрик внезапно напал на Киев и изгнал оттуда своего врага, который опять убежал в Чернигов. Получилось, что свои обязательства перед Рюриком владимирский князь выполнил.

* * *

Судьбу Рязанского княжества Всеволод решил просто. Пока все князья рязанские сидели кто в порубе, а кто в хоромах мужей владимирских под крепким присмотром, он отправил в Рязань своего сына Ярослава. За чужой счет наделил сына уделом. Понятно, что не всем такое понравилось, но кто мог возразить великому князю! Ярослав обосновался в столице княжества и разослал по всем городам и весям своих наместников, а рязанцы снова целовали крест Всеволоду. Казалось, что наступила тишина, но она была недолгой.

Зачинщиком новой смуты стал Глеб Владимирович, человек подлый и коварный. Причину, почему он на это пошёл, нам называет В.Н. Татищев: «Глеб Владимирович, недоволен будучи, что только Пронск от Всеволода в награждение своей душевредной клеветы получил, хотел и Рязанью сам с братьями всей обладать». Если исходить из данного сообщения, то получается, что брат Глеба Олег, которому Всеволод даровал Пронское княжество, уже не правил в городе. Вполне возможно, что к этому времени он умер. Но Пронска, как видим, Глебу было мало, и он замахнулся на Рязань. Проблема заключалась в том, что в столице княжества сидел Ярослав, за спиной которого стоял его грозный отец Всеволод Большое Гнездо. Связываться с ним было для Глеба смерти подобно, великий князь раздавил бы пронского, как таракана, и даже бы не заметил. Поэтому Глеб и начал плести свою паутину, опутывая ей всех — и князей, и бояр, и народ.

Хитрый князь быстро установил контакты с черниговскими Ольговичами, договорившись о военной поддержке. А затем привлек к заговору и своего брата Изяслава, героя обороны Пронска. Сам Глеб ратными талантами не блистал, поэтому ему и нужен опытный военачальник. Честному Изяславу всё это могло преподноситься как борьба за свободу и независимость Рязани, а о конечной цели всего предприятия Глеб мог ему и не сообщать. Он постоянно твердил союзникам о том, что все силы положит на освобождение своих родственников из суздальской неволи, и оснований ему не верить у князей не было. Как же было не помочь пронскому князю в таком богоугодном деле! Впрочем, всю свою любовь к родичам Глеб обнаружит в 1217 году, когда 20 июля на княжеском съезде в Исадах наемные половцы убьют пятерых его двоюродных братьев и брата Изяслава, того самого, с которым он сейчас собирался изгонять Ярослава.

Но это произойдёт нескоро, а сейчас люди Глеба разъезжали по Рязанской земле и мутили народ. В итоге случилось то, что и должно было случиться. По всему княжеству переловили управляющих и наместников Ярослава, заковали в цепи и покидали в темницы, «а инехъ в пгребех засыпаете измориша» (Лаврентьевская летопись). Проще говоря, посадили в погреб и сверху засыпали землей. Кому повезло, тот сумел удрать, и вполне возможно, что именно они и принесли Ярославу весть о том, что Рязанская земля поднялась и ему надо спасать свою жизнь. Молодой человек в полной мере оценил размер опасности и, спешно собрав дружину и преданных лично себе людей, затворился в Детинце. Во Владимир-Суздальский умчался гонец, чтобы дать знать Всеволоду о надвигающейся катастрофе. Тем временем в Рязань прибыли Глеб и Изяслав Владимировичи. Однако жители города никак не могли решить, как им захватить Ярослава и выдать мятежным братьям. Сын Всеволода накрепко засел в Детинце и носа не высовывал за его пределы, а на башнях крепости грозно поблескивало оружие владимирских гридней. По ночам дозорные жгли на стенах факелы и бочки со смолой, с тревогой вглядываясь в ночную мглу и опасаясь неожиданного приступа. Однако рязанцы пока медлили, вероятно, ожидая либо удобного момента, либо прибытия подкреплений. И дождались — к городу подошли суздальские полки во главе с Всеволодом Большое Гнездо. Вместе с отцом выручать брата пришли все сыновья старого князя, и до рязанцев наконец дошло, в какую же авантюру они ввязались. Едва только вдалеке замаячили великокняжеские стяги, и Глеба с Изяславом как корова языком слизнула. Горожане обнаружили, что защищать их некому, некому и возглавить оборону. Воспользовавшись этой растерянностью, Ярослав с дружиной выехал из Рязани и присоединился к отцу.

Следом за князем потянулись из города лучшие мужи и горожане во главе с епископом Арсением, они били Всеволоду Юрьевичу челом, винились и пытались объяснить свое поведение. Но всё было напрасно. Великий князь был в ярости, и ему было наплевать на то, что перед ним лепечут насмерть перепуганные рязанские бояре. Всеволод распорядился, чтобы из Рязани вышли все жители вместе со своим добром и скарбом: «Всем людем изити из града и с товаром» (Лаврентьевская летопись). Город стоял с распахнутыми воротами, двери домов и дворов были открыты настежь, и лишь ветер гулял по пустынным улицам. Всеволод взмахнул булавой, и десятки всадников с зажжёнными факелами в руках устремились к Рязани. Рассыпавшись по городу, они бросали огонь в княжеский терем и боярские дворы, в купеческие амбары и дома мастеровых. Костром занялись улицы и площади Рязани, запылал Детинец, и огонь быстро пополз по городу.

Тем временем конные дружинники и пешие ратники окружили рязанцев и стали медленно оттеснять от охваченных пламенем стен и башен. По приказу Всеволода гридни выхватывали из толпы рязанских бояр и воевод и либо заковывали в железо, либо рубили мечами. Рязань гибла, её слава превращалась в дым и пепел. Вскоре великому князю надоело смотреть на пожар, и, хлестнув коня, он поехал прочь.

* * *

За амбиции Глеба расплатилась Рязанская земля. Всех жителей Рязани по приказу великого князя угнали в Суздальскую землю и там расселили по городам. Увели во Владимир епископа Арсения и некоторых бояр. Но гнев Всеволода Юрьевича пал не только на Рязань. Дотла был сожжен Белгород, а многие волости разграблены. И лишь после этого суздальская рать ушла за Оку, гоня перед собой тысячи пленников. Как государственное образование Рязанское княжество перестало существовать.

* * *

Однако князь Изяслав Владимирович не собирался мириться с таким положением дел. Он уже сражался против Всеволода в Пронске, и новая схватка с суздальцами его не пугала. В отличие от своего брата Глеба, который ударился в бега, он не стал складывать оружия, а решил продолжить борьбу. Неожиданного союзника он обрел в лице Кира Всеволодовича, который благополучно отсиделся у своего тестя Всеволода Чермного, пережидая грозу над Рязанским княжеством. Посовещавшись, родственники решили идти по стопам своего деда Глеба Ростиславича и совершить набег на Москву.

Надежды на успех у князей были. И связывались они прежде всего с тем, что сыновья Всеволода повели полки в поход на Новгород и сейчас находились где-то в районе Твери. А значит, Кир и Изяслав могли действовать безнаказанно. Поэтому, быстро подняв свои дружины, они выступили в поход. Однако Москву князья штурмовать не рискнули, очевидно, там было достаточно войск, чтобы отразить приступ, а потому занялись разорением волости, или, проще говоря, банальным грабежом. И так увлеклись этим делом, что забыли старинную мудрость о том, что жадность до добра не доводит. Им и в голову не могло прийти, что сыновья Всеволода уже договорились с новгородцами и возвратились с полками к отцу во Владимир-Суздальский. И что великий князь отправил против рязанцев сына Георгия с дружиной.

Безнаказанность порождает самоуверенность, и именно это случилось с Киром и Изяславом. Мало того что князья стали действовать отдельно друг от друга, так они ещё распустили свои войска по окрестным селам в поисках добычи. Обо всем этом князь Георгий сведал от разведчиков и принял вполне логичное решение бить противника по частям. Первой жертвой он наметил Изяслава, передовые части которого стояли на речке Мерске. Дружина Георгия шла всю ночь, но зато и застала противника врасплох. На рассвете конные владимирские гридни смяли сторожевые отряды Изяслава и погнали их к главному стану на реке Дроздне. В лесу, через который удирали рязанские ратники, произошло страшное избиение беглецов, дружинники Георгия беспощадно секли пытавшихся спастись воинов.

Затем вся масса преследуемых и преследователей с ходу вломилась в лагерь Изяслава, и для рязанцев всё было кончено. Первым бросился наутек князь, он сумел переправиться через реку и успел скрыться в лесу. Гридней, которые прикрыли его бегство, владимирцы просто втоптали в землю, а остальную дружину Изяслава либо изрубили, либо повязали. Разгром был полный и катастрофический. Недаром, когда об этом побоище узнал Кир Всеволодович, он долго не раздумывал, а быстро собрал своё воинство и побежал прочь из Суздальской земли.

Князь Георгий возвратился в столицу с победой и был с великой честью принят своим отцом.

* * *

В 1210 году в Южной Руси произойдёт новое перераспределение столов и Чермный снова усядется на златой престол в Киеве, а Рюрик Ростиславич станет княжить в Чернигове. Тогда же Всеволод Чермный и вся его братия обратятся к Всеволоду Большое Гнездо с просьбой заключить с ними мир, признавая при этом его старшинство. Похоже, что владимирского князя подобный расклад совершенно устроит, и он примет предложение своего тезки. На следующий год сын великого князя Георгий, победитель на Дроздне, женится на дочери киевского князя Всеволода Чермного Агафье. Примечательно, что этот сугубо политический брак окажется счастливым для молодой пары.

В том же 1210 году великий князь совершит последнее военное мероприятие против Волжской Болгарии, отправив туда с войсками своего меченошу Кузьму Ратыиича. Ратыпич захватит городок Тепру, разорит земли серебряных болгар и с большим полоном вернется в столицу.

Великий князь Всеволод, по прозвищу Большое Гнездо, скончается 14 апреля 1212 года, оставив своим сыновьям в наследство неразрешенный конфликт с Новгородом и борьбу за власть во Владимиро-Суздальском княжестве. Но это уже совсем другая эпоха и совсем другие герои.