Тактика и вооружение

Самое интересное, что просвещенные греки, очень нетерпимо относившиеся к варварам вообще и испытывающие к ним неприкрытое презрение, проявляли снисходительность именно к скифам — факт сам по себе довольно примечательный. Писавший историю Александра Великого, римский историк Курций Руф активно использовал греческие источники и оставил довольно любопытное замечание об этом кочевом народе. «Скифы, в отличие от остальных варваров , имеют разум не грубый и не чуждый культуре . Говорят, что некоторым из них доступна и мудрость, в какой мере она может быть у племени, не расстающегося с оружием ». А вот что о них пишет другой античный автор — Лукиан из Самосаты: «Действительно скифы были не только искусными стрелками из лука, не только превосходили других в воинском деле, но умели также убеждать своей речью ». Одним словом, выделялись на фоне остальных.

Если исходить из работ античных историков, то территория, которую они называют Скифией, занимала огромные пространства — степи от нижнего течения Дуная, Северного Причерноморья, Крыма и Дона, далее на восток. А там, на территории современных Казахстана, Туркестана и Узбекистана, обитали племена скифов, которых азиатские народы, в частности персы, называли саками. Историки античности называли их «азиатскими скифами», а вот те же персы скифов, живших в европейской части, называли «заморскими». Курций Руф дает приблизительное описание Скифии в тех пределах, какой она представлялась людям той эпохи, всячески подчеркивая идентичность как «европейских» так и «азиатских» скифов. «Танаис (Дон) отделяет бактрийцев от скифов, называемых европейскими. Кроме того, он является рубежом Азии и Европы. Племя скифов, находясь недалеко от Фракии, распространяется на восток и на север, но не граничит с сарматами, как некоторые полагали, а составляет их часть. Они занимают еще и другую область, прямо лежащую за Истром (Дунаем), и в то же время граничат с Бактрией, с крайними пределами Азии. Они населяют земли, находящиеся на севере; далее начинаются дремучие леса и обширные безлюдные края; те же, что располагаются вдоль Танаиса (Дона) и Бактра, носят на себе следы одинаковой культуры ». Но вот что занятно, — описывая войну Александра Великого с племенами саков, он реку Яксарт (Сырдарья) тоже называет Танаисом (Доном), считая, что это одна и та же река, и пребывая в полной уверенности, что так оно в действительности и есть. Это видно из той фразы, которую римский историк приписывает скифским послам во время переговоров с македонским царем. «Впрочем, ты будешь иметь в нас стражей Азии и Европы ; если бы нас не отделял Танаис (Яксарт), мы соприкасались бы с Бактрией; за Танаисом (Доном) мы населяем земли вплоть до Фракии; а с Фракией, говорят, граничит Македония. Мы соседи обеих твоих империй , подумай, кого ты хотел бы в нас иметь, врагов или друзей ». Таким образом, мы видим, что территория, занимаемая этими племенами, была поистине огромной: «Но теперь установлено, что скифские племена жили в Средней Азии, на территории современного Казахстана, и были известны под именем массагетов; европейские скифы жили в прикаспийских и в причерноморских степях и на территории, которую в настоящее время занимают Венгрия, Румыния и Болгария» (Е. А. Разин).

Геродот пишет, что скифы, которые проживали в европейской части, называли себя «сколоты» и были разделены на несколько племен — паралаты, авхаты, траспии и катиары. Из его же сообщения мы видим, что главенствующее положение занимали племена «царских скифов», чьи владения находились восточнее остальных — в крымских и донских степях. Племена скифов кочевали вплоть до Борисфена (Днепра), а на его правом берегу жили племена каллипидов, алазонов и скифов-пахарей, которые в отличие от своих кочевых сородичей занимались земледелием, на что и указал греческий историк. «Ближе всего от торговой гавани борисфенитов (Ольвия) обитают каллипиды — эллинские скифы; за ними идет другое племя под названием ализоны. Они наряду с каллипидами ведут одинаковый образ жизни с остальными скифами, однако сеют и питаются хлебом, луком, чесноком, чечевицей и просом. Севернее ализонов живут скифы-земледельцы. Они сеют зерно не для собственного пропитания, а на продажу ». Торговали же они в первую очередь с греками, и отношения между двумя народами были довольно тесными — например, скифы служили в Афинах в качестве стражи. В отличие от «европейских» скифов, которые имели очень крепкие связи с греческими колониями в Северном Причерноморье, их «азиатские» собратья таких контактов не имели. Именно это имел в виду один из их вождей, когда говорил Александру Великому: «Я слышал, что скифские пустыни даже вошли у греков в поговорки. А мы охотнее бродим по местам пустынным и не тронутым культурой, чем по городам и плодоносным полям». И, по мнению тех же эллинов, они являлись более дикими, чем их живущие на западе собратья. Но об «азиатских» скифах разговор будет отдельный, а теперь пора рассмотреть вооружение и тактику этого легендарного народа.

* * *

Когда заходит речь о скифских воинах, то перед глазами сразу же появляется конный лучник, который, развернувшись в седле, поражает стрелой противника — «скифский выстрел» так поражал воображение современников, что они недаром дали ему такое название. Лук всегда был главным оружием этого народа, и именно благодаря ему были одержаны все знаменитые скифские победы. Самым распространенным был короткий лук, 70–80 см в длину, эффективное поражение цели достигало 40 м, а максимальная дальность стрельбы около 120 м. Но помимо коротких луков, скифы использовали и длинные луки, около 127 см — в пользу этого утверждения говорит то, что сами стрелы были разной длинны. Е. В. Черненко, в своей книге «Скифские лучники», указывал, что «длина скифских стрел колебалась от 42,0 см до 85,0 см. Древки были гладкие, отшлифованные, оканчивающиеся небольшим расширением, образующим ушко с выемкой для тетивы. Окраска древков представляла собой чередование полос: красных, черных, белых, желтых». Вес стрел колебался от 15 до 25 г, в колчан их влезало примерно 200 штук, что засвидетельствовано археологическими раскопками — в одном из курганов был найден горит, в котором лежало около 180 наконечников. Менее состоятельные воины образовывали легкую конницу. Лучники не имели тяжелых доспехов, кроме луков они были вооружены копьями, дротиками и акинаками. Акинак — короткий скифский меч с клинком длиной от 40 до 60 см, которым этот народ владел весьма искусно, причем многие бойцы сражались, имея в каждой руке по мечу. Из доспехов воины легкой кавалерии носили простые кожаные панцири или же кожаные, усиленные металлом в виде бронзовых блях и пластин. Широкое распространение получили также защитные боевые пояса, которые в свою очередь делились на простые, изготовленные из кожи, и пояса с пластинчатым металлическим набором. «Головным убором, в какой-то мере защищавшим голову рядовых воинов, была известная по многочисленным изображениям кожаная, войлочная или меховая шапка-башлык, которая могла быть дополнительно укреплена металлическим набором» (Е. В. Черненко).

«Стрелой мы поражаем врагов издали, а копьем — вблизи» — так сказали их вожди Александру Великому о своей тактике боя. Каждый из скифов являлся воином, его принадлежность к определенному роду войск зависела от имущественного положения и статуса. Главной ударной силой этого народа являлась тяжелая конница, соответственным являлось и ее вооружение. «Так же и коням они надевают медные панцири, как нагрудники», — рассказывает Геродот об этих войсках. Их главным оружием было тяжелое копье, длиной до 1,65 м. иногда она достигала 3,2 м, что и было установлено в результате археологических раскопок погребальных курганов на территории, где проживали скифы. Нет никаких сомнений, что эти погребения являлись местом захоронения племенной знати, о чем можно судить по сделанным находкам — на их основании можно представить, как выглядел воин скифской тяжелой кавалерии. Как уже отмечалось выше, конь тоже был прикрыт доспехами, а наездника защищали бронзовый шлем, панцирь и панцирные штаны — вооружен он был копьем, мечом и луком, многие использовали для ближнего боя секиры, а в качестве средства защиты еще и щит. Именно эти тяжеловооруженные всадники и явились предтечей знаменитых парфянских катафрактариев, которые по праву считались лучшей тяжелой конницей Древнего мира.

Панцири всадников тяжелой кавалерии подразделялись на два вида — пластинчатые и напоминающие кирасы. Пластинчатые доспехи изготавливались из кожи, которая укреплялась рядами наложенных пластин из кости, бронзы и железа. Что характерно, количество бронзовых панцирей было невелико, большую часть делали из железа, которое стало главным материалом для изготовления пластин, которые вырезались из металла ножницами или вырубались зубилом. Для украшения часть железных пластин покрывали золотом, бронзовые же тщательно полировали, создавая иллюзию, что доспехи позолочены. Е. В. Черненко отмечал, что «покрытие кожаной основы, панциря металлическим набором, лежащим в несколько слоев, удачное размещение его пластин обеспечивали высокую надежность доспеха. Панцирь мог спасти воина от удара стрелы или копья со значительного расстояния, несколько ослабить силу удара акинаком или копьем с близкого». Однако сильный копейный удар мог пробить и панцирь, но это могло произойти лишь при прямом столкновении двух закованных в доспехи всадников. Наглядный пример подобного поединка мы находим у Ксенофонта в его «Анабасисе», где во время битвы при Кунаксе встретились царь Артаксеркс и претендент на трон, его младший брат Кир. «Кир увидел царя с его многочисленным окружением и сразу же, не удержавшись, воскликнул: «Я вижу его!» — и ринулся на Артаксеркса, поразил его в грудь и ранил сквозь панцирь ». Удар явно был страшной силы и мог быть нанесен только во время кавалерийской атаки на быстро мчавшемся коне — в противном случае вряд ли царский панцирь был бы пробит. Очень интересное наблюдение о защитном вооружении скифов делает Е. В. Черненко в своей работе «Скифский доспех»: «Следует отметить также то обстоятельство, что наборный панцирь имел бо́льшую степень надежности, чем кираса. Несмотря на то, что каждая отдельная пластина набора была тоньше, чем кираса, продуманная система размещения чешуи на основе приводила к тому, что в любом месте доспеха образовывался слой из трех-четырех пластин. Если при ношении кирасы сила нанесенного по ней удара почти вся сосредоточивалась в самой точке удара, то удар по наборному панцирю в значительной степени распространялся на соседние части доспеха. Кроме того, его сила во многом ослабевала при разрушении выгнутых пластин, гасилась за счет упругости основы и тела».

Но кроме защитных функций у подобных доспехов должно было быть еще одно немаловажное качество — поскольку все скифы были прирожденными стрелками из лука, то и панцирь не должен был сковывать их движения. Стрельба из лука требует достаточной подвижности, и подобный пластинчатый доспех ее обеспечивал, хотя большое количество панцирей изготавливалось с длинными рукавами. Одним словом, надежно и практично.

Шлемы скифы изготавливали из бронзы: они были простыми, полукруглой формы и с вырезом для лица — но наряду с коваными встречаются и набранные из чешуи и пластин. В дальнейшем среди скифов получают широкое распространение шлемы других народов, в частности греков и фракийцев — аттические, халкидские и коринфские, которые завозились к ним от соседей. Простые воины позволить себе подобной роскоши не могли, а вот аристократам это было вполне по средствам, что и подтвердили многочисленные археологические находки.

Теперь о другом важнейшем элементе защиты — щитах. Они изготавливались из дерева, но были и сплетенные из лозы, наподобие тех, которые использовали персы. Щиты обшивались толстой кожей, но встречались и такие, поверхность которых покрывали сплошной бронзовой или железной пластиной. Был и особый род щитов — щиты с панцирным покрытием, поверхность которых была защищена металлическими пластинами или железной чешуей. Таким образом, мы видим, что скифы обладали прекрасно вооруженной и защищенной тяжелой кавалерией — другое дело, что она не являлась достаточно многочисленной по сравнению с легковооруженными наездниками.

А теперь несколько слов о знаменах — какая же армия без знамен? К счастью, до наших дней дошли трактаты военачальника и историка Флавия Арриана — «Тактика» (Тактическое искусство)» и «Диспозиция против аланов», в которых он рассказывает об общественном строе и боевом искусстве народов Причерноморья. Вот он-то и оставил подробное описание знамен, под которыми сражались скифы: «Скифские военные значки представляют собой драконов, развевающихся на шестах соответствующей длины. Они сшиваются из цветных лоскутьев, причем головы и все тело вплоть до хвостов делаются наподобие змеиных, как только можно представить страшнее. Выдумка состоит в следующем. Когда кони стоят смирно, видны только разноцветные лоскутья, свешивающиеся вниз, но при движении они от ветра надуваются так, что делаются очень похожими на этих животных (драконов) и при быстром движении даже издают свист от сильного дуновения, проходящего сквозь них. Эти значки не только своим видом причиняют удовольствие или ужас, но и полезны и для различения атаки, и для того, чтобы разные отряды не нападали один на другой».

Ну и, наконец, о пехоте — без нее ни одна армия мира не может вести боевые действия, какой бы тактики и стратегии она ни придерживалась. У скифов она первоначально выполняла явно вспомогательную роль, но со временем ее значение постепенно возрастало — судя по всему, во время войн с Митридатом скифы пытались использовать ее в борьбе с фалангой, одной конницей против этого строя воевать сложно, хотя и возможно. К тому же в связи со строительством в это время большого количества фортификационных сооружений и перехода к обороне от вторжений сарматов скифским вождям приходилось волей-неволей заботиться о создании боеспособной пехоты. Блестящую характеристику этого рода войск у скифов дал Е. В. Черненко: «Вооружение пехоты, очевидно, было весьма разнообразным, без характерного комплекта. Сражались пехотинцы буквально тем, что под руку попадется. Доспехами им служила кожаная и войлочная одежда. Так, остроконечная скифская шапка, изготовленная из шкуры или войлока, выполняла роль шлема. Даже в погребениях рядовых членов общин, образующих пехоту, нет оружия». Лучше не скажешь, и теперь есть смысл посмотреть, какую стратегию и тактику использовал этот легендарный народ.

* * *

«Одинаково стремительно мы преследуем и бежим » — это снова цитата из разговора скифских вождей с Александром Македонским, которую приводит Курций Руф. На мой взгляд, именно она отражает суть скифского взгляда на ведение боевых действий — стремительный отход, и когда противник утратил бдительность, не менее стремительная атака. Измотать противника, по возможности как можно больше ослабить его перед решающим столкновением, подвести под удар свежих сил, а потом обрушиться всей мощью и уничтожить врага — вот главные составляющие скифских побед. Использовать условия местности и климатические условия, вести войну исходя из того, что ты можешь отступать сколько угодно и куда угодно, диктуя при этом противнику свои условия и навязывая свою волю, хотя он, вероятно, в начале и не будет об этом подозревать. Это будет повторяться с завидной регулярностью и приводить к великим победам скифского оружия, но только до тех пор, пока их территория значительно не сократится и они не смогут позволить себе вести ту маневренную войну, к которой привыкли. Но это будет не скоро, а изначально скифские воины были грозой великих царей, а сама их земля считалась могилой завоевателей. Примечателен ответ царя Иданфирса, который тот дал персидскому царю Дарию I, объясняя суть скифской войны: «У нас ведь нет ни городов, ни обработанной земли. Мы не боимся их разорения и опустошения и поэтому не вступили в бой с вами немедленно… Но до тех пор, пока нам не заблагорассудится, мы не вступим в бой с вами » (Геродот). Созвучную мысль высказывает и историк Юстин, подчеркивая, что «народ скифский суров и в труде и на войне, телом невероятно силен; он не ищет ничего, что грозит утратой, а победив, не хочет ничего, кроме славы ».

Очень точно охарактеризовал сущность скифской стратегии Геродот: «Среди всех известных нам народов только скифы обладают одним, но зато самым важным для человеческой жизни искусством. Оно состоит в том, что ни одному врагу, напавшему на их страну, они не дают спастись; и никто не может их настичь, если только сами они не допустят этого . Ведь у скифов нет ни городов, ни укреплений, и свои жилища они возят с собой. Все они конные лучники и промышляют не земледелием, а скотоводством; их жилища — в кибитках. Как же такому народу не быть неодолимым и неприступным? » Е. А. Разин в «Истории военного искусства» отмечал, что «стратегия скифов характеризуется правильной оценкой соотношения сил и стремлением изменить его в свою пользу . При наличии численного превосходства врага скифы не вступали в бой, а преднамеренно отступали в глубь своей территории. Лишь после того как враг был деморализован и ослаблен, скифы стремились отрезать ему пути отступления, а затем окружить и уничтожить. Таким образом, скифы одни из первых применили стратегическое отступление для изменения соотношения сил в свою пользу ». Одним царям в войнах с этим народом повезет больше, другим меньше, но как ни странно, желание одолеть скифов у великих правителей будет присутствовать всегда, их словно магнитом будут притягивать эти земли. Ну а скифы, несмотря ни на что, будут сражаться героически, и слава их переживет века — многие народы канут в Лету и о них просто забудут, а вот память о великих воинах степей жива и сегодня.

* * *

О воинских традициях этого народа блестяще написал Геродот, и есть смысл его процитировать: «Военные обычаи скифов следующие. Когда скиф убивает первого врага, он пьет его кровь. Головы всех убитых им в бою скифский воин приносит царю. Ведь только принесший голову врага получает свою долю добычи, а иначе — нет. Кожу с головы сдирают следующим образом: на голове делают кругом надрез около ушей, затем хватают за волосы и вытряхивают голову из кожи. Потом кожу очищают от мяса бычьим ребром и мнут ее руками. Выделанной кожей скифский воин пользуется как полотенцем для рук, привязывает к уздечке своего коня и гордо щеголяет ею. У кого больше всего таких кожаных полотенец, тот считается самым доблестным мужем. Иные даже делают из содранной кожи плащи, сшивая их как козьи шкуры. Другие из содранной вместе с ногтями с правой руки вражеских трупов кожи изготовляют чехлы для своих колчанов. Человеческая кожа действительно толста и блестяща и блестит ярче почти всякой иной. Многие скифы, наконец, сдирают всю кожу с вражеского трупа, натягивают ее на доски и затем возят ее с собой на конях… Таковы военные обычаи скифов. С головами же врагов (но не всех, а только самых лютых) они поступают так. Сначала отпиливают черепа до бровей и вычищают. Бедняк обтягивает череп только снаружи сыромятной воловьей кожей и в таком виде пользуется им. Богатые же люди сперва обтягивают череп снаружи сыромятной кожей, а затем еще покрывают внутри позолотой и употребляют вместо чаши». Недаром боялись враги этих свирепых воинов — слухи об их традициях и обычаях ходили по всему Древнему миру, и по возможности все старались избежать вооруженных столкновений с ними. За исключением Великих царей и воителей, которые свято уверовали в свою неуязвимость и стремились увенчать себя лаврами победителя непобедимых скифов. А теперь посмотрим, когда этот народ впервые явил себя миру и громко заявил об этом на международной арене.

 

Походы в Азию

Вторжение скифских племен в Северное Причерноморье и изгнание правивших там долгое время киммерийцев явилось прологом к их нашествию в Азию. Именно с этого времени — VIII в. до н. э. — они становятся известны в Древнем мире как грозная военная сила, с которой необходимо считаться правителям соседних держав. Вторжение киммерийцев в Малую Азию было вызвано тем, что, не сумев противостоять натиску скифских орд, они были вынуждены спасаться бегством на юг, сметая всех на своем пути — «Спасаясь бегством от скифов в Азию, киммерийцы, как известно, заняли полуостров там, где ныне эллинский город Синопа». Для жителей Закавказья и малоазийского региона это нашествие стало сущим бедствием, но они и не подозревали, что грядет еще более страшная беда. В 70-х гг. VII в. до н. э. полчища новых захватчиков — скифов — через Дербентский проход вторглись на территории Мидии, Сирии, Палестины, вступили в контакт с Египтом и целых 28 лет терроризировали эту громадную территорию, основав в Закавказье собственное полукочевое государственное образование, известное на Древнем Востоке как царство Ишкуза. По сообщению готского историка Иордана, после попытки скифского царя Танаузиса (Танай у Юстина), «многие победители из его войска, обозрев подчиненные провинции во всем их могучем плодородии, покинули боевые отряды своего племени и по собственному желанию поселились в разных областях Азии ». В принципе можно говорить о том, что нашествие скифов не было таким организованным и спланированным мероприятием, как вторжение монгольской орды, произошло оно в основном стихийно, и многие их отряды продолжали в течение долгого времени проникать в Азию Прикаспийским путем. Геродот четко указал причину появления в регионе новых завоевателей, и его наблюдение подтверждает, что в какой-то степени они оказались там случайно — «Скифы вытеснили киммерийцев из Европы и преследовали их в Азии ». Если бы киммерийцы избрали для отступления другой маршрут, то возможно, что на Ближнем Востоке об их победителях так бы никто и не узнал, но случилось то, что случилось. Для соседних народов наступили черные дни, ибо не было в то время силы, которая смогла бы остановить захватчиков и положить предел их грабительским устремлениям. «28 лет владычествовали скифы в Азии и своей наглостью и бесчинствомпривели все там в полное расстройство . Ведь, помимо того что они собирали с каждого народа установленную дань, скифы еще разъезжали по стране и грабили все, что попадалось » (Геродот). Зато Юстин приводит совершенно фантастические данные о происходящих событиях: «Повернув обратно (из Египта), скифы покорили Азию, сделали ее своей данницей, но обложили ее умеренной податью, скорее в знак своего владычества над ней, чем в знак вознаграждения за победы. На покорение Азии скифы потратили 15 лет… В течение 1500 лет платила Азия дань скифам . Прекратил выплату дани царь ассирийский Нин ». Сразу отмечу, что Азию скифы покорили до похода на Египет, да и насчет умеренной подати терзают смутные сомнения, обычно, если кочевые народы дорываются до более развитых цивилизаций, то ни о какой умеренности не может быть и речи! Все с точностью до наоборот. Цифра 1500 лет, на мой взгляд, в комментариях вообще не нуждается, да и прекративший платить дань ассирийский царь Нин выглядит довольно забавно — это не что иное, как сокращенное название столицы Ассирийской державы Ниневии. Сами же ассирийцы к изгнанию скифов из региона вообще никакого отношения не имели, это сделали, как увидим в дальнейшем, совершенно другие люди.

За все время существования этого царства скифы вели боевые действия против Мидии, Ассирии, Лидии и Нововавилонского царства, а как наемники они были востребованы по всему Ближнему Востоку и Малой Азии. Вступая поочередно в союз с ведущими державами региона, скифы развили бурную внешнеполитическую деятельность, сражаясь где угодно и с кем угодно, а когда их союзники очень усиливались, они тут же заключали договор с недавними врагами и начинали громить бывших союзников. Примером подобной политики может служить то, что, воюя с Ассирийской державой, скифы в дальнейшем заключают с ней союз, направленный против киммерийцев и других ее соседей, а в дальнейшем начинают оказывать помощь мидянам, восставшим против ассирийского господства. В середине VII в. до н. э. скифы становятся ведущей военной силой в Азии, мидийский царь полностью послушен их воле и является союзником, а для Ассирии наступают последние дни. Под ударами скифских и мидийских войск военный разгром этого хищника становится свершившимся фактом, и вскоре эта держава исчезает с политической карты Древнего мира.

Но самим скифам этот крупный успех вышел боком — после гибели Ассирии необычайно усиливается Мидийское царство, чей правитель, талантливый военный и государственный деятель Киаксар, начинает тяготиться своей зависимостью от северных пришельцев. Вся его последующая деятельность будет направлена на освобождение от этой позорной зависимости и в итоге увенчается блестящим успехом. С этого времени роль скифов в политической жизни Малой Азии и Ближнего Востока резко снижается, упоминания о Скифском царстве в Закавказье исчезают из источников, а сами грозные воины, переполошившие весь Древний Восток, частично оседают в регионе, ассимилировавшись с местным населением. Другие начинают обратную миграцию в Северное Причерноморье и на Северный Кавказ, в южнорусские степи, где и образуется та самая легендарная Скифия, о которой нам известно из трудов античных авторов. Таким образом, деятельность скифов в Азии заканчивается в начале VI в. до н. э., и, вернувшись из дальних походов, они начинают создавать центр своего государства в низовьях Борисфена (Днепра). Для этого народа наступала новая эпоха.

* * *

Большой интерес представляют взаимоотношения скифов с величайшей державой Древнего Востока — Египтом, хотя сведения источников здесь довольно путаны и частично расходятся. Вот что об этом пишет «отец истории»: «Затем скифы пошли на Египет. На пути туда в Сирии Палестинской скифов встретил Псамметих, египетский царь, с дарами и просьбами склонил завоевателей не идти дальше. Возвращаясь назад, скифы прибыли в сирийский город Аскалон. Большая часть скифского войска прошла мимо, не причинив городу вреда, и только несколько отсталых воинов разграбили святилище Афродиты Урании». А вот историк Юстин дает несколько иную картину событий, которая в корне отличается от Геродотовой: «Первым, кто объявил скифам войну, был египетский царь Везосис. Предварительно он направил к ним послов с требованием покорности. Но скифы, заранее узнав от соседей о приближении царя, ответили послам, что глава столь богатого народа безрассудно начинает войну против нищих, между тем как ему следовало бы скорее опасаться нападения на свою собственную страну, ведь исход войны сомнителен, победа не принесет выгоды, а ущерб налицо. Поэтому скифы вовсе не намерены ждать, когда враги доберутся до них, и так как они могут получить от врагов гораздо больше, чем враги от них, то они сами пойдут навстречу добыче. Сказано — сделано. Царь, узнав, что враги приближаются с такой быстротой, бежал, покинув свое войско со всем заготовленным для войны, и в страхе укрылся в своем царстве . Вторжению скифов в Египет помешали болота ». Информация о походе Везосиса есть и у Орозия, но он ее явно заимствовал у Юстина, зато совершенно неожиданно рассказ об этих событиях мы встречаем у готского историка Иордана в его книге «О поисхождении и деяниях гетов». Правда, он считал, что скифы являются не кем иным, как готами, потому они и удостоились места на страницах его труда. Вот что он поведал потомкам: «И вот, когда готы жили там, ринулся на них войною Весозис, царь египетский; у готов был тогда королем Танаузис (Танай). На реке Фазисе (Рион в Закавказье), откуда в изобилии происходят фазийские птицы для пиров владык во всем мире, Танаузис, готский король, встретился с Весозисом, царем египетским, и, жестоко его поражая, преследовал до Египта; если бы не воспрепятствовало течение непереходимой реки Нила и укрепления, которые Весозис приказал некогда воздвигнуть для себя по причине набегов эфиопов, то Танаузис прикончил бы его там же, в его стране . Когда же он, не имея никакой возможности нанести ему, засевшему там, вред, возвращался обратно, то покорил себе чуть ли не всю Азию, принудив покоренных платить дань Сорну, царю мидян, который тогда был дорогим ему другом ».

Прежде всего, надо определиться с именем царя Египта, который вступил в противостояние с кочевниками, и Геродот это имя указывает — Псамметих, царь 26-й династии, правивший в 664–610 гг. до н. э. Этот правитель был личностью выдающейся во всех отношениях, ему удалось после долгих лет раздробленности вновь объединить страну под единой властью, поднять экономику и создать мощную боеспособную армию, ядро которой составляли наемники из Ионической Греции. Исходя из сложившейся на Ближнем Востоке ситуации, когда рушилась власть Ассирии и устанавливались новые международные отношения, Псамметих начал военную экспансию в Палестине, где в итоге и столкнулся с пришедшими с севера кочевниками. Скифские отряды прорвались сквозь ассирийские земли и около 625 г. до н. э. вступили в соприкосновение с египетскими войсками.

А теперь о том, кто же такой царь Везосис, откуда он взялся и о его борьбе со скифами. Дело в том, что сей персонаж — личность мифическая, является плодом творчества позднеантичной римской историографии, кочуя из произведения в произведение. В наши дни считается, что Везосис — искаженное имя египетского фараона Сесостриса, но дело все в том, что и последний является такой же легендарной и мифической личностью. Сесострис — имя собирательное, ему приписываются вполне реальные деяния других исторических персонажей из египетской истории, но помимо этого он стал героем многих вымышленных сюжетов, например завоевания Европы и Персии египтянами. Реальным же прототипом Сесостриса был фараон Сенусерт III, правивший приблизительно аж в 1872–1853 гг. до н. э., из XII династии в эпоху Среднего царства, и не имевший к скифам абсолютно никакого отношения. Но вот если вместо всех этих легендарных имен правителей Египта поставить имя Псамметих, то нарисуется довольно ясная картина.

Из источников видно, что к войне с неизвестным врагом Египет был готов, ведь его армия не один год вела боевые действия в Палестине. Версия Геродота о том, что Псамметих решил без боя откупаться от скифов дарами, располагая сильнейшей армией в регионе, вряд ли состоятельна, к тому же на Египет явно шли не все скифские орды, оказавшиеся на Востоке. Да и в изложении Юстина события выглядят, мягко говоря, довольно странно: «Царь, узнав, что враги приближаются с такой быстротой, бежал, покинув свое войско со всем заготовленным для войны , и в страхе укрылся в своем царстве». С  чего бы это победоносному правителю, который готов к войне, бросать свое войско на произвол судьбы и бежать в Египет, чтобы спрятаться там от нашествия? Врага лучше встречать на чужой территории, не допуская разорения своей, и Псамметих, судя по всему, так и хотел поступить. Другое дело, если бы он так поступил после неудачного сражения, тогда все встает на свои места, и никаким нестыковкам нет места. А судя по всему, сражение было, и окончилось оно для египтян неудачно, после чего и последовало отступление в Египет, о чем есть информация у Иордана. А дальше и Юстин, и Иордан сходятся в том, что именно невозможность форсировать Нил явилась причиной того, что вторжение в страну пирамид не состоялось. Скифы не первые и не последние, кому не удалось преодолеть эту водную преграду, к тому же вдоль реки египетские военачальники возвели укрепления. Вот тут-то самое время и отправить Псамметиху дары скифским вождям и начать вести переговоры о прекращении боевых действий, а у тех появляется возможность сохранить лицо и ввиду невозможности прорваться на территорию страны с почетом отступить. Вряд ли правители скифов упустили бы момент разграбить египетские земли — если бы у них была такая возможность, их бы никакие подарки и выкупы не остановили, это была капля в море, по сравнению с тем, чем они могли завладеть. Но форсировать Нил не удалось, а потому, получив дары и откуп, кочевники убрались обратно на север, через Палестину и Сирию. А что касается самого Псамметиха, то он умер своей смертью, процарствовав 54 года и оставив своему наследнику страну в мире и процветании.

* * *

Пожалуй, первые, кто всерьез столкнулся со скифами и в полной мере оценил исходившую от них опасность, были мидийцы и Киаксар (Увахшатра), царь Мидии в 625–585 гг. до н. э. Этот правитель был действительно незаурядной личностью, прекрасным администратором и толковым военачальником, человеком, который вывел свою страну на ведущие позиции в Азии. Именно он провел реформу мидийской армии, которая раньше сражалась смешанной толпой — копейщики, лучники и кавалерия были разделены на отряды и стали действовать отдельно друг от друга. Наведя порядок в стране, он приступил к активной внешней политике и всей мощью своей державы обрушился на исконного врага — Ассирию. Нанеся неприятелю ряд чувствительных ударов, Киаксар на полях сражений разгромил ассирийские войска и подошел к ее столице — Ниневии, или, как ее называли, «логову львов». Однако помимо прочих причин, у Киаксара был повод для личной ненависти к ассирийцам — его отец Фраорт был разбит и погиб в бою с ними. Казалось, что наконец-то сбудутся самые смелые мечты мидийского царя и ненавистный вражеский город будет превращен в руины, но не тут то было! В самый разгар осады царь получил известие о том, что в пределы Мидии из-за Кавказских гор вторглись орды скифов под предводительством царя Мадия: «Тут-то, когда он уже одолел ассирийцев и начал осаду Нина, в пределы его царства вторглись огромные полчища скифов во главе с царем Мадиесом, сыном Протофиея» (Геродот). Это было очень некстати, победа была уже близка, казалось, стоит только протянуть руку, а теперь приходилось снимать осаду и идти сражаться с диким народом. И главное, что этих захватчиков никто не ждал, как я уже отмечал, их вторжение в Мидию было в какой-то степени случайным. Этот же момент отметил и «отец истории»: «Известно также, что скифы в погоне за киммерийцами сбились с пути и вторглись в Мидийскую землю . Ведь киммерийцы постоянно двигались вдоль побережья Понта, скифы же во время преследования держались слева от Кавказа, пока не вторглись в землю мидян. Так вот, они повернули в глубь страны. Это последнее сказание передают одинаково как эллины, так и варвары ». Киаксар прекрасно осознавал, какую опасность представляют эти варвары, но в то же время он вряд ли боялся встретиться с ними на поле боя. Он располагал самым мощным войском в регионе, к тому же мидийскому царю в какой-то степени повезло, что вторжение случилось именно в это время, ведь его армия была полностью отмобилизована и готова в любой момент вступить с врагом в бой. О самом сражении никаких подробностей не сохранилось, за исключением рассказа Геродота о маршруте скифов в Мидию и констатации самого факта разгрома мидян. «От озера Меотиды (Азовское море) до реки Фасиса (Рион) и страны колхов 30 дней пути для пешехода налегке. А от Колхиды до Мидии — не дальше, только между этими странами живет одна народность — саспиры. Минуя их, можно попасть в Мидию. Скифы во всяком случае вступили в Мидию не этим путем, но, свернув с прямой дороги, пошли верхним путем, гораздо более длинным, оставляя при этом Кавказские горы справа. Здесь-то и произошла битва мидян со скифами. Мидяне потерпели поражение, и их могущество было сломлено. Скифы же распространили свое владычество по всей Азии». Вот в принципе и все, что известно о битве, которая на долгие годы определила судьбу Малой Азии и Ближнего Востока — могущество мидян было сокрушено на долгие годы, а Киаксар оказался в унизительной зависимости от пришельцев.

Но не такой человек был мидийский царь, чтобы смириться с поражением, а потому он стал думать, как бы ему избавиться от чужаков. Но думай не думай, а пока мидийская армия не восстановит свою мощь, а разграбленная страна не оправится от вторжения, нечего и мечтать о реванше. А на все это требовались годы… Правда, Киаксар умел ждать, и пока скифы воевали везде и со всеми, он особо не высовывался, а сидел тихо и терпеливо копил силы, ожидая своего часа. И когда этот час пробил, он действовал смело и решительно.

* * *

Царский дворец в Экбатанах гудел от громких криков и победных кличей, сотни гостей пировали в главном зале, тусклый свет чадящих факелов освещал картину грандиозного пиршества, которое мидийский царь Киаксар устроил для своих скифских союзников. Вожди и цари кочевых племен, наводившие ужас на все окрестные народы, съехались в мидийскую столицу по приглашению друга и союзника Киаксара, чтобы после великого праздника, организованного в их честь, сообща решить, куда им теперь направить бег своих быстрых коней. Царь Мидии восседал на высоком троне, изредка притрагиваясь к кубку с вином, и внимательно следил за своими гостями. Черные тени метались по стенам дворца, вино из царских подвалов лилось рекой, слуги сбивались с ног, таская громадные блюда с кусками жареного мяса. Но высокие гости прибыли не одни — их сопровождали сотни телохранителей, а некоторых из вождей и тысячи воинов. Экбатаны не мог вместить всю эту орду, а потому за городскими стенами раскинули громадный лагерь — по царскому приказу туда сотнями гнали скот и катили телеги, набитые кувшинами с вином. Зарево тысяч костров озаряло черное мидийское небо, крики разгулявшихся воинов не давали уснуть жителям города. Впрочем, спать никто не хотел — в воздухе висело напряжение, словно в знойный, душный день перед сильной грозой. А пир не прекращался, все новые и новые кувшины вина тащили слуги захмелевшим гостям — оружие и боевые пояса скифские вожди свалили у стен, продолжая опорожнять свои кубки и хвастаться своими воинскими подвигами. Многие засыпали там же, где и пили, но внимания на них никто не обращал, каждый был увлечен вином и едой. Но все больше и больше гостей валилось на пол, постепенно затихали пьяные крики скифской знати, и в зале воцарилась тяжелая тишина. Сквозь стены дворца не были слышны шум и крики из скифского стана, лишь шаги слуг нарушали воцарившуюся зловещую тишину. По знаку царя один из них распахнул двери пиршественного зала, и один за другим в него стали входить мидийские воины. Многие из них были в пластинчатых доспехах, блики огня играли на остроконечных бронзовых шлемах, руки сжимали боевые топоры, палицы, мечи и кинжалы. Это были лучшие бойцы из личной охраны Киаксара, они не спеша расходились вдоль стен, становясь за спинами упившихся степняков. Когда царю доложили, что дворец полностью окружен и из него не выскочит даже мышь, мидийский царь махнул рукой — и бойня началась. Скифов резали быстро, кололи мечами, рубили топорами, палицами разбивали головы. Кровь хлынула на каменные плиты пола, смешиваясь с вином, десятки скифских вождей умерли, так и не поняв, что происходит. Никто не схватился за меч, никто не поднял копье, никто с боевым кличем не бросился на врагов — лишь хрипы умирающих и треск ломаемых костей слышались в зале. Скоро все было кончено, несколько сотен мертвых тел лежали в лужах крови в царском дворце Киаксара, а мидийские отряды уже окружили затихший скифский стан. И едва стал робко заниматься рассвет, как тысячи царских воинов, пеших и конных, бросились на спящих врагов, нанося им смертельные удары. Безоружных и пьяных скифов, грозных воинов, бывших ужасом Азии, рубили, кололи, топтали конями, уничтожая сотнями. Никто не смог вырваться из смертельного кольца, все легли на залитую кровью мидийскую землю. Взошедшее солнце осветило жуткую картину побоища, лучшие скифские воины, родовая знать, вожди и цари были уничтожены за одну ночь коварством Киаксара. Одним ударом он освободил Мидию от варваров, теперь они, оставшись без предводителей, не представляли для него опасности — и сейчас было самое время выступить с армией в поход и очистить страну от пришельцев с севера.

* * *

«Тогда Киаксар и мидяне пригласили однажды множество скифов в гости, напоили их допьяна и перебили» — так поведал ученый грек из Галикарнаса о резне, которую учинили по приказу мидийского царя над скифами. Эффект от подобного действа превзошел все ожидания — лишившись своей верхушки, кочевники оказались не способны противостоять обрушившимся на них бедам и сразу утратили все те позиции в Азии, которые столь долго завоевывали. Большая их часть потянулась обратно за Кавказ, на север, но некоторые остались, нанявшись на службу наемниками к тем же мидянам и принимая участие в их последующих военных кампаниях.

Что же касается Киаксара, то военное счастье отныне сопутствовало ему во всех военных предприятиях. В 614 г. до н. э. он вновь начал войну против Ассирии и взял штурмом ее древнюю столицу — Ашшур, который его войска сровняли с землей. Заключив союз с вавилонским царем Набопаласаром, он в 614 г. до н. э. вновь повел свою победоносную армию на Ниневию, которая в прошлый раз была спасена скифским вторжением. Но в этот раз все было иначе, никто ассирийцам на помощь не пришел, и объединенное мидийско-вавилонское войско взяло приступом город, перед которым веками трепетали народы Малой Азии и Ближнего Востока. Ниневию разрушили до основания, а население перебили — бывшая некогда великой державой, Ассирия перестала существовать. Ее территорию союзники разделили, а Киаксар продолжил свои походы — были завоеваны Элам и Урарту, а в 590 г. до н. э. мидийская армия вторглась в Малую Азию и открыла боевые действия против Лидийского царства. Борьба продолжалась пять лет и закончилась заключением мира между воюющими сторонами — сын Киаксара, Астиаг (Иштувегу), взял в жены лидийскую царевну. В том же году Киаксар скончался.

* * *

Что же касается скифов, то теперь у них был к мидянам особый счет, и рано или поздно последним придется по ним платить. Греческие историки недаром называли персов мидянами, подчеркивая тем самым родство этих двух народов, а основатель державы Ахеменидов, Кир Великий, приходился Киаксару правнуком по материнской линии. Не случайно военное противостояние скифов и персов станет одним из интереснейших моментов античной истории, о коварной резне, учиненной мидянами, грозные степные воины будут помнить всегда. Но помнить о ней будут не только они — персидский царь Кир, прямой потомок Киаксара, тоже захочет одолеть скифов с помощью такой же хитрости, только это коварство выйдет боком ему самому — но об этом в следующей главе.