Непробиваемая броня Дамиана Грасаля оказалась гораздо хрупче, чем он хотел показать. Теперь я знала, что у него тоже есть чувства.

— Берегиня, да он все-таки живой человек, а не мраморная статуя! — ухмыльнулась я, водя пальцем по стеклянной тюрьме хрупкой фиалки.

Но все-таки милость князя имела свои границы: меня-таки пересилили в другие покои. На голых стенах не висело ни гобеленов с вытканными на них пейзажами, ни обычных полотен кистей придворных живописцев. Местный интерьер не украшала даже какая-нибудь крохотная миниатюра в золоченой раме. Это не помешало мне первым делом обойти комнату по кругу и с затаенной надеждой ударить по преграде в поиске пустот. Тщетно! Никаких лазеек нет — отсюда не выбраться, …

Я потерла лицо от усталости, пытаясь прийти в себя. В дверь постучали. Ксана едва стояла на ногах. Все перед ее глазами качалось, когда она делала книксен. Я подхватила служанку под руки и усадила на стул, пренебрегнув вялым сопротивлением с ее стороны.

— До чего ты себя довела! Так и не появилась у лекаря?

Она помотала головой.

— Но… почему? Ты же так плохо себя чувствуешь!

Ксана смешалась. Ее щеки опалил румянец стыда.

— Услуги целителя слишком дороги, миледи. Я скоро приду в себя, не беспокойтесь. Никогда не болела подолгу.

Я тихо выругалась сквозь зубы, позволив выражениям, когда-то подслушанным в сагасской провинции, вылететь изо рта. Глаза служанки удивленно расширились. Будто не веря, что бранные слова ей не померещились, она приоткрыла рот и таким же шепотом произнесла:

— М-миледи!

Возмущение заиграло в душе, пролившись горячей лавой из жерла вулкана. Мне не верилось, что блеск золотого — цена чей-то жизни. Я жила в твердой уверенности, что придворный лекарь должен помогать всем жителям дворца без исключения. Вот только в царстве Льен не принято считать прислугу за людей…

Жар накаляло и еще то, что в думах служанки пронеслись образы других заболевших. Возможно, в столице начиналась эпидемия, и никто (никто!) не делал ничего, чтобы это предотвратить. Я ударила кулаком по стене, тщетно надеясь совладать с гневом.

— Раздевайся! — прорычала я.

— М-миледи! — потрясенно воскликнула она и подскочила со стула.

— Раздевайся.

Более спокойный тон моего голоса не произвел на Ксану должного впечатления, и она лишь дальше отпрянула в сторону.

— Миледи! Я не из… этих.

Я всплеснула руками и совсем невоспитанно закатила глаза, окончательно решив сегодня отпраздновать День Без Этикета. Пожалуй, надо намекнуть отцу, что было бы хорошо иногда праздновать его по всей стране… Может быть, и жизнь в царстве Льен тогда заиграет новыми красками?

Впрочем, ирония совсем не помогла мне обуздать ярость. Ничто не имело возможности с ней совладать. Я медленно выдохнула и прикрыла глаза. Мой взбудораженный вид и бешеный взгляд лишь пугали служанку. Хочешь с кем-то нормальной поговорить — начни с себя.

— Ксана, светлые пятна на коже — один из явных признаков болезни, о которой я думаю. Я долго училась у лекаря в Сагассе. Поверь мне, знаю, о чем говорю.

Я не лукавила. «Белый мор» — заболевание, которое даже врагу не пожелаешь. Хотя нет… Я все-таки в достаточной мере злилась на лекаря, отказавшегося принимать у себя прислугу, чтобы мстительно помечтать о справедливом возмездии.

Недуг начинался как обычная простуда: поднималась температура, горло раздирало от едкой боли, горящими стрелами погружающейся в плоть, но затем… на коже появлялись пятна. Сначала совсем крохотные, не вызывающие беспокойства, они разрастались до колоссальных размеров и, постепенно выступая, принимали вид непонятных образований. В книгах, так и оставшихся в доме Клотильды, говорилось, что в конце конечности больного крошатся как мел, пока не просыпаются трухой. Если вовремя не принять меры, Ксану и тех, кому не повезло так же, как и ей, будет ждать незавидная судьба.

Хорошо, что я уловила подсказку из мыслей служанки. Боялась думать, что бы с ней произошло, не вспомни, как разглядывала утром себя в зеркале. Выслушав мои сбивчивые объяснения, Ксана без колебаний разделась.

— Может быть, это не «белый мор», миледи?

Она отчаянно храбрилась, несмотря на страх, бьющий по грудной клетке. Название болезни не прозвучало для нее как пустой звук. Служанка слышала о ней из страшных рассказов матери, ставшей в детстве свидетельницей ужасного мора. Тогда лекари знали лишь единственное средство борьбы с болезнью — истребление несчастных, которых она сразила. Но времена меняются, и сейчас есть и иные способы одолеть недуг. Я сжала кулаки, понимая, что придворному целителю и всем его коллегам в Мауроне лучше не показываться мне на глаза.

Маленькие белые пятна солнечными зайчиками опоясывали спину девушки. Я взяла чистую палочку и коснулась их, с неудовольствием обнаружив мягкий порошок на ее конце. Болезнь стремительно прогрессировала, что пугало меня до дрожи в коленях. Здесь одними травами не обойдешься. К сожалению, боги подарили мне ментальный артефакт, но совершенно не наделили способностями к лекарству. Одна я совершенно бессильна.

— Демоны!

— Миледи?

— В бездну формальности, Ксана! Зови меня по имени.

— Простите, ми…

— Айрин, — надавила я. — Я не аристократка.

— Но лорд Семи Ска…

— Грасаля здесь нет, — прервала ее я. — Хотя ему бы не мешало взглянуть, что позволяет себе придворный целитель! Сожалею, но это действительно «белый мор», Ксана.

Она еще сильнее побледнела и схватилась за стену, не в силах больше стоять на ногах. По лицу служанки заскользили горькие слезы, резко хлынувшие из глаз после моих безжалостных слов. Она с отчаянием схватила меня за руки и приблизилась вплотную к моему лицу:

— Айрин, молю! У меня ребенок….

Миловидные черты девушки исказил ужас. С ее головы соскочил чепец, обнажив беспокойно подрагивающие рыжие завитушки волос. Ксану трясло от лихорадки и охватившей душу паники. Страх застилал ей глаза. В голове служанки все помутнело и покрылось дымкой испуга. Лишь только в мыслях стояло имя. Имя ее маленького сына.

— Сделаю все, что смогу!

Огня моей решительности хватило бы, чтобы сковать меч. Мне казалось, жизнь в царстве Льен наладилась, но в красивую оболочку завернули давнюю конфету, испорченную и закаменевшую от времени.

— Жди здесь!

Я круто развернулась и направилась к двери. Выход караулили уже печально знакомые стражи. Плохо. Я досадливо прикусила губу, прекрасно осознавая — прошлая неудача не даст им пойти на уступку. Что же делать?

— Пожалуйста, позовите Грасаля!

— Советник велел его не беспокоить.

Заученная фраза у уст княжеского прихвостня заставила заскрежетать зубами от злости. Я едва сдерживала гнев, борясь с собой, чтобы в чувствах не ударить по закрывавшей проход пленке. Ярость нашептывала в уши, подавляя осмотрительность и заставляя поддаться эмоциям. Мне нельзя оставаться в заточении.

— Пожалуйста, это очень важно!

— Не велено, — со злорадством процедил страж.

— Ксана, подойди сюда…

Служанка робко приблизилась, искоса наблюдая за невозмутимыми людьми князя. В уме Ксаны пронеслась паническая мысль, что я заставлю ее снова раздеться и продемонстрировать характерные мерзкие пятна страшными метками, простирающиеся по телу. Но это все было бесполезно: хладнокровных мужчин ничто не трогало. Грасаль выбрал их себе под стать.

— Посмотрите, она еле держится! Ксана одна из множества заболевших «белым мором». Мне нужно как можно скорее увидеться с Грасалем, пока не стало слишком поздно.

Страж подозрительно уставился на служанку, выискивая белые отметины на обнаженных участках кожи, и, не найдя ничего, что вызвало бы беспокойство, заметно успокоился. Мне не поверили.

— Спите спокойно, миледи. С прислугой все в порядке.

В этот самый момент Ксана тяжело закашлялась, опровергая только что сказанное, и едва справилась с возникшей тошнотой. Сделать спокойный вдох ей удалось далеко не сразу. С трудом выровняв дыхание, служанка обессиленно села на стул и выпила залпом стакан воды, абсолютно не веря, что мне удастся достичь успеха. Она давно привыкла к тому, что люди вокруг не способны на сочувствие и думают лишь о себе, но я не собиралась мириться с такой несправедливостью.

Стражи упорно делали вид, что глухи и слепы, загнав совесть в дальний угол сознания и не обращая внимания на страдания какой-то служанки. Холодное безразличие заточило их сердца в клетки, выковав прочные прутья из лицемерия.

Право, не мешай прозрачная заслонка — и я бы даже вцепилась мужчинам в горло. Безумно хотелось вылить на кого-нибудь свое возмущение, но пока это было невозможно. Не готовая признавать поражение, я подошла настолько близко к завесе, насколько это позволила ненавистная магия, и с чувством воскликнула:

— Вы меня не услышали? Я должна немедленно поговорить с князем! В столице эпидемия опасной болезни, и я… Я одна из заболевших.

Ксана невольно охнула за моей спиной, в смятении не разбирая, правда это или ложь. Страж ехидно усмехнулся, в отличие от наивной девушки не затрудняясь с верным ответом.

— Его светлость предупреждал, что вы можете притворяться. Он слишком занят, чтобы тратить время на бессмысленные встречи. В Мауроне нет больных. Вы заблуждаетесь.

— Есть, — со внезапным спокойствием ответила я, понимая, что никакие пятна на коже служанки не смогут убедить толстолобых здоровяков, даже если их продемонстрировать во всей красе. Стражи слишком ограничены узким миром приказов и строгих требований, чтобы мне поверить.

Это на приступы Ксаны закрывали глаза, не видя, как она сгибается пополам от кашля и почти что бредящая от жара выполняет свой долг. Если заболею я, это вызовет нужный резонанс. Придворному магу ничего не стоит избавиться от «белого мора». Он достаточно силен, чтобы поделиться крупицами силы с дочерью царя. Я даже не успею ощутить недомогания, как с болезнью будет покончено.

Издревле так повелось, что, если требуется жертва — нужно предложить себя. Я взяла палочку, испачканную в белом порошке, и царапнула кожу, не сводя глаз с недоумевающей стражи. Им придется отвечать перед государем, почему они не выпустили меня из комнаты и не поверили словам. Видимо, что-то промелькнуло в моих глазах, отчего мужчины мигом посерьезнели:

— М-миледи?

— Первые признаки недуга появятся через час. Вы сможете убедиться, что я не врала, а пока… подумайте, что скажете князю. Насколько, по-вашему, будет силен его гнев, когда он узнает, что произошло?

Они побледнели, почему-то даже без веских доказательств решив, что я не блефую. Ксана потрясенно застыла, не мигая наблюдая за разворачивающейся сценой. Ее тело парализовал шок, лишив возможности двигаться и говорить. Стражи переглянулись, и один из них молча покинул пост, растворившись во мрачном коридоре.

Я захлопнула дверь и провела рукой по лбу, стирая пот. Придя в себя от резкого звука, служанка подскочила с места и запричитала:

— Миледи, что же вы натворили?! Как же так… Что же теперь будет?

— Ксана, я же просила…

— По имени, да, — кивнула Ксана и с грустью добавила: — Но боюсь, это наша последняя встреча.

Я поняла, что она готовится услышать от князя об увольнении. Такой поворот судьбы пугал служанку до дрожи в коленях, страшил, может быть, даже больше смертельной болезни. Мысль о судьбе сына невольно наводила ужас. Как скоро удастся найти другой заработок? Или… они будут голодать, побираясь в подворотнях. Я вздрогнула от страшных картин, промелькнувших в голове у девушки и несомненно имевших место раньше.

— Не бойся. Ты не лишишься своего места при дворе. Я позабочусь об этом.

Ксана грустно улыбнулась.

— У вас горячее сердце, но сострадание в царстве Льен не в почете.

Невероятно… Ей, больной девушке, вот-вот готовой остаться без крыши над головой, жаль дочь самого царя. Это глубоко тронуло меня, и я едва сдержала выступившие на глаза слезы.

— Поверьте, я знаю, о чем говорю. Жизнь в высшем свете либо ломает, либо превращает в камень. Они все… не способны на чувства. Но вы другая и не сможете стать такой же черствой.

Ксана даже не ведала, как глубоко заблуждалась. Перед глазами возник образ ехидно усмехающегося Гаруна Калунского. Та же Шанталь явно не мучается угрызениями совести. Если бы не жажда власти принцессы и Грасаля, превратившая их в непримиримых врагов, они смогли бы хорошо поладить.

Стоило вспомнить о князе, как он тут же появился, не заставив себя долго ждать. Зеленые глаза просто полыхали от бешенства. Я невольно сделала шаг назад, борясь с постыдным желанием спрятаться от него за дверью ванной.

— Айрин, что происходит? Почему меня отвлекают от дел, говоря, что ты якобы заразилась «белым мором»?

— Раз вы все-таки пришли сюда, значит, слово «якобы» лишнее.

— Сейчас не время для острот!

— Не могу не согласиться. Вы заперли меня, лишив возможности даже увидеться с целителем.

— Одно твое слово, и он пришел бы сам! — прорычал советник, не совладав с эмоциями. — Объясни мне наконец, что происходит. Выглядишь вполне недурно. С чего ты взяла, что заболела? И почему именно «белым мором»?

Дверь открылась, впуская взволнованного лекаря, до которого наконец-то достигли известия о моем плохом самочувствии. Глядя на его взъерошенные волосы сразу становилось ясно, как он торопился выслужиться перед царем, помогая бастарде.

— Безумно рада вас видеть! — не скрывая опасного блеска в глазах, воскликнула я.

— Айрин?

Я проигнорировала возглас Дамиана Грасаля, довольно потирая руки перед общением с целителем. Продажная натура врачевателя уже в достаточной мере проявила себя после коронации отца, но теперь я в полной мере убедилась, какова его истинная природа.

— Миледи, — поклонился он. — Мне доложили о вашем недуге. Нам стоит немедля приступить к лечению. Прошу всех выйти!

Советник нахмурился, с сомнением наблюдая за разворачивающимся действом, впрочем не вмешиваясь в него, и не сдвинулся с места. Ксана же, напротив, направилась к двери, хотя приказ лекаря касался ее в меньшей степени. После произошедшего она чувствовала неприятный осадок, тяжелым камнем повисший в душе. Горькая вина оставляла неприятный привкус оскомины во рту.

— Останься!

Она развернулась и недоверчиво посмотрела в мою сторону, вопросительно сведя брови на переносице.

— Останься, тебе нужна помощь побольше моего.

— Кажется, теперь я понимаю, что здесь произошло, — проворчал князь. — Ты сумасшедшая, Айрин. Надеюсь, ты не ошиблась с диагнозом и не заразилась чем-нибудь гораздо более серьезным.

Гнев Грасаля растворился практически без следа, улетучившись в неизвестном направлении, и теперь в его тоне ощущались лишь должная строгость и обеспокоенность возникшей ситуацией.

— Как говорил лекарь, чьи уроки я брала, сейчас лечат все, кроме больной головы.

— Не могу с этим не согласиться.

Я не успела ответить на это едкое замечание, как в разговор вмешался целитель, окинувший нас озадаченным взором.

— Миледи? Прошу прощение за прерванную беседу, но что здесь происходит?

Тяжелый взгляд заставил его невольно поежиться и испытать сильное желание отступить назад. Выражение моего лица не сулило ничего хорошего.

— Я и моя служанка, как и многие люди в столице, не получившие должной медицинской помощи, больны «белым мором».

— Почему вы не доложили управляющему о дурном самочувствии? — разозлился целитель на Ксану, сжавшуюся в комок после его слов. Легко сделать крайнего того, кто не способен дать достойный ответ, и невообразимо сложно признать собственные ошибки.

— Я… Я…

— Вас должны немедленно отстранить от дел!

— Простите, — опустила она глаза.

— Ксана может и дальше заниматься своими обязанностями, когда вы ее вылечите, — холодно произнесла я.

— Я слежу за здоровьем придворных, но не прислуги, миледи.

— В таком случае вам стоит покинуть комнату, ведь среди аристократии нет больных. Я тоже простолюдинка, как и моя служанка.

Та пораженно охнула, не сдержав эмоций. Ей не верилось, что я так в открытую заявила о своем происхождении. Лекарь, застигнутый врасплох моими дерзкими словами, перевел взгляд на князя. Губы Дамиана Грасаля тронула легкая полуулыбка.

— Хорошо придумано, Айрин.

— Благодарю за столь лестную оценку.

— Но чего ты добиваешься? У казны недостаточно денег, чтобы оплатить услуги целителя такого высокого уровня для челяди.

— Лечение «белого мора» не требует много сил, с ним справится любой недоучка, но несвоевременное вмешательство может стоить человеческих жизней. В столице эпидемия, князь. Я поражена, как допустили подобное.

— Не преувеличивай, Айрин. Болезнь вспыхнула лишь на неделе, всех оповестили, как только это произошло. Большинство, оплативших услуги лекарей, недуг обошел стороной. Основная масса заболевших — бедняки и пьяницы. Их дни и так сочтены. Таких количеств больных, о которых ты говоришь, попросту нет. А служанка уже бы вылечилась, обратись вовремя к целителю и отпросись на несколько дней домой.

— Так вы знали! Это еще хуже…

— Непростительная ошибка с моей стороны.

— Хорошо, что вы это поняли!

— Я лишь сказал то, что ты хотела услышать.

— С ваших слов все так просто, князь. Но вы забываете одно: у Ксаны нет достаточно монет для лечения!

— Царству Льен не хватит золота, чтобы воплотить в жизнь твои прихоти, Айрин. Сейчас достаточно хлопот, помимо благотворительности. Ты забыла о захвате Вижского града?

— Мои прихоти?!

— Не стоит раздавать советы там, где ничего не понимаешь.

— Вы ошибаетесь, — с трудом совладав с гневом, произнесла я. — В Сагассе платят ту же подать, но там не творится подобного безобразия.

— Ты лично пересчитывала монеты в сокровищнице ее величества? — хмыкнул князь.

— Ваша ирония неуместна.

— Царство Льен только пытается оправиться от смуты и затянувшейся войны, когда как в стране, о которой ты говоришь, все спокойно уже долгое время. Чужеземцев может беспокоить лишь скука.

— Процветание Сагасса — личная заслуга королевы. В отличие от вас, она хорошо осознает, что народ, весь народ, — оплот власти монарха.

— Ты ищешь в моих словах злой умысел, но его нет, — поморщился Дамиан Грасаль. — Эпидемия в царстве Льен подавлена на корню, большинство людей уже получило необходимую помощь, и болезнь не сможет распространиться. Твоя служанка, — не без осуждения добавил князь, — лишь взывает к напрасной жалости.

— Но это происходит, князь, — отчаянно произнесла я, пытаясь достучаться до его сострадания, как мне казалось, погребенному глубоко в душе. — Прямо сейчас, за роскошью этих стен прячутся люди, оказавшееся недостаточно состоятельными, чтобы избавиться от страданий. Но вас не волнует, что происходит… с сором, вас заботит только чистая кровь.

— Ты ошибаешься. Я не жесток, а практичен. Нет нужды в пустых обвинениях, долгие разглагольствования о морали не спасут человеческие жизни. Если у тебя есть предложения — просто говори.

Я ожидала увидеть привычную ехидную ухмылку на губах, но советник был серьезен как никогда, давая мне редкий шанс все исправить. Я знала, что есть только единственная возможность изменить шаткое положение в государстве и в то же время доказать князю, что чего-то стою, что я не просто пустышка, дерзко разглагольствующая о благе. Переведя дух, поделилась своими мыслями с Грасалем:

— Думаю, все-таки можно обратиться к опыту Сагасса. У меня есть несколько идей… — прочистив горло, сообщила я. — В царстве Льен только лекари, прошедшее полное обучение, имеют право лечить людей, когда в стране, в которой я родилась, помощники целителей работают наравне с наставниками, получая умения на практике.

— За бесценок? — нахмурился князь.

— Как правило, либо за небольшое вознаграждение. Хороший опыт — лучший учитель.

— Цена таким экспериментам — человеческие жизни, Айрин.

— Вы же сами говорили, что бедняки вас не заботят.

— Это риск. Мы не знаем, к чему приведет подобное решение. Лечить «белый мор» с твоих слов довольно просто, но ты не наделена магией и не знаешь этого наверняка.

— Ваша светлость, простите, что вмешиваюсь, — вклинился в беседу опостывший целитель, — но только грамотный врачеватель способен полностью устранить болезнь!

Мои слова явно задели его за живое. Мужчина побагровел от гнева, хотя и не смел высказать претензии в лицо. Я улыбнулась. Как мелочно… Он боялся совсем не тех последствий, которые повлечет мое предложение. Лекаря возмущала сама мысль о том, что кто-то, не приложивший столько труда для получения царской грамоты, как он, будет работать на равных условиях с признанными мастерами.

Я смерила целителя насмешливым взглядом и невозмутимо продолжила:

— Очевидно, что с приходом «белого мора» обычной поддержки не хватает. Нужно искать иные варианты помощи заболевшим.

— Я подумаю над твоими словами, Айрин. Пока обещать большего не могу.

Мне пришлось опустить голову, чтобы скрыть улыбку. Я одержала маленькую, но все-таки победу — князь услышал мои слова.

* * *

Маурона пахла хуже давно не убранного хлева. Я зажала нос рукой, чтобы не вдыхать кислого запаха испражнений и поев, выливаемых прямо в городской сток. В бедных районах столицы совсем не церемонились, избавляясь от грязи, и в воздухе всюду ощущалась стойкая вонь.

— Не передумала? — спросил Дамиан Грасаль. Несмотря на высказанное сомнение, в его тоне не промелькнуло страха или слабости. Князь передал власть в мои руки и теперь наблюдал со стороны, к чему это приведет.

Я помотала головой.

— Нет.

Конечно, Ксана не жила в настолько плохом месте, но в ее мыслях все еще оставались свежими неприятные воспоминания из прошлого, когда служба во дворце грезилась лишь в мечтах. Худший квартал — лучший показатель того, насколько «белый мор» крепко пустил корни в столице.

Запущенность вокруг метко стреляла, пуская ядовитые стрелы и попадая точно в сердце, и раздирала его от вины за роскошь, окружающую при дворе. Нищие, умоляющие о подаяниях, голодные дети с широко распахнутыми глазами, женщины, продающие тело за кусок черствого хлеба… Не верилось, что все это долгое время находилось под носом.

— Смотри, куда прешь, потаскуха!

Невольно прижалась поближе к Грасалю, испытывая животный страх перед прохожим с дико горящими глазами. Он задел меня плечом, быстро исчезая в толпе. Подобных ему людей с ярко выраженной внешностью лихачей в этом районе встречалось с избытком. Кто-то смирялся со своей судьбой, а кто-то вырывал желаемое с боем. Безнадежность с легкостью превращает людей в обезумевших чудовищ.

— Держись рядом, — с явным беспокойством сказал князь, приобнимая меня за плечи. Его глаза блуждали по толпе, выискивая возможные угрозы, несмотря на фигуры стражей, следующих за нами по пятам. После стычки на улице советник отдал людям приказ, и они оцепили нас в кольцо, но его рука все равно не сдвинулась с места.

— Может быть, это лишнее?

Я кивнула на охрану и прикусила язык. Лишаться защиты совсем не хотелось, но я боялась, что лишнее подчеркивание нашего статуса только еще больше усугубляло ситуацию. Не нужно было читать чужих мыслей, чтобы ощутить жгучую ненависть, пляшущую вокруг нас, как языки пламени на горящих сучьях. Люди исподлобья разглядывали чужаков, не скрывая злобы и презрения. Золото в кошелях делало нас грязнее самого неопрятного голяка.

— Не сегодня, — отрезал Грасаль, и я облегченно выдохнула, что он решил это за меня.

Толпа становилась все плотнее, люди толкались, пробираясь куда-то в сторону. Я проникла в думы мужчины, стоящего поблизости к месту главного действия, и потрясенно охнула, поняв, что наши планы могут и подождать. Здесь затевалось нечто серьезное, с чем нам не помешало бы столкнуться. Как же вовремя я предложила посетить район бедняков!

— Вы должны это увидеть!

— Что произошло, Айрин?

Теперь заметила, что на площади совсем не случайно присутствовало немало заболевших. «Белый мор» оставлял уродливые отметины на коже, и, как их ни пытались прятать, они все равно цепляли взгляд. Светлые пятна трескались и шелушились, просыпаясь мелким порошком на землю и оставляя меловые полосы на одежде, словно по ней провели куском известняка.

— Нам нужно туда пройти! — перекрикивая шум, воскликнула я.

Князь кивнул, продираясь сквозь толпу. Чем дальше мы шли, тем больше она сгущалась, пока наконец мы не оказались возле лавки торговца. Вереница людей, жаждущих получить помощь, завистливо смотрела на счастливчиков, покидающих площадь с покупками. Всем хотелось побыстрее пройти через заветную дверь.

— Эй, куда прешь!

— Да ты глаза разуй — она из этих! Проблем хочешь?

— Внимите совету, господин, — процедил Дамиан Грасаль мужчине, возмутившемуся, что я попыталась пройти внутрь, не постояв в очереди. Тот побледнел, внезапно поняв, с кем столкнулся. Конечно, бедняки не знали князя в лицо, но все в его внешности говорило о высоком происхождении.

— Простите, м-леди.

Мы зашли в лавку. По ней деловито ходил полноватый мужичок с маленькими поросячьими глазками и лысиной на макушке, следя, как помощницы с широкими улыбками вручают товары покупателям. На деревянных полках лежали маленькие белые шарики, которые активно приобретали посетители. Я провела в голове подсчеты. Гранулы стояли достаточно дешево, чтобы даже самые бедные слои населения могли найти средства их приобрести, но, учитывая количество желающих… Предприимчивый хозяин неприлично разбогатеет, когда эпидемия «белого мора» пойдет на спад.

— Прекрасная леди нуждается в помощи? — мигом активизировался он. — Можете не сомневаться, после сегодняшнего дня вы забудете о болезнях!

— Что вы продаете? — насторожился князь, оглядывая царящий вокруг ажиотаж.

— О, это новейшая разработка! Гомеомагия. Оставьте волнения о побочных эффектах после лечения у обычных целителей, недомоганиях после заклинаний и плохом обращении с пациентами вопреки высокой стоимости приемов! Гомеомагия решит все ваши проблемы. Один этот шарик — и вы забудете о «белом море» навсегда!

Грасаль недоверчиво поморщился. Заметив скептицизм на лице гостя, хозяин снова заученно воскликнул:

— Сила гомеомагии основана на природных потоках энергии. В отличие от традиционных заклинаний, она не нарушает естественной гармонии вокруг и поэтому не причиняет никакого вреда.

— Каков механизм работы вашего лекарства? — сказал Грасаль, взвешивая белый комок в руке.

— О, все очень просто! — радостно воскликнул лавочник, мысленно протирая руки перед сделкой с богатым посетителем. — Гомеомагический шарик заряжается магией выздоровления во время обычной процедуры лечения «белого мора». Он впитывает ровно столько силы, сколько нужно, и этого достаточно для быстрого выздоровления других больных.

— То есть он просто лежит в той же комнате? Тогда почему же вы не предлагаете съесть заболевшим… Скажем, обычное яблоко?

Мужчина замялся.

— О, эти яблоки в наши дни… Их ведь тоже выращивают не без вмешательства могущественной магии. Даже обычные фрукты уже не натуральны! Препарат поглощает достаточно силы, а не хаотичные всплески. Гомеомагия предельно мягко воздействует на организм.

Грамотная речь доморощенного врачевателя выдавала хорошее образование, хотя его высказывания не имели никакого отношения к правде. Я поняла, что и он сам не верил в то, что говорил, уверенности его словам придавал лишь вес утяжеляющегося кошеля.

Грасаль бросил на стол монету, покатившуюся к рукам стоящей за прилавком девушки, и опустил один из шариков в рот.

— Сахар? — едва слышно спросила я.

— Да.

Внимательный лавочник не пропустил наши тихие перешептывания и привычно прокомментировал:

— «Подобное — к подобному», — вот главный постулат гомеомагии. Препарат бел как и порошок, просыпающийся с кожи заболевших мором.

— Детям, наверное, нравится, — задумчиво сказала я, глядя как довольная мать, закупившаяся в лавке, уводит дочь, половину щеки которой закрывает уродливое белесое пятно. Едва ли эта девочка пробовала в своей жизни сладкое… Сахар — чужеземный деликатес, и даже на столах аристократов он редкость. Я сама впервые ощутила его вкус на царском застолье.

— Миледи, прошу, давайте пройдем поближе к стойке. Моя помощница расскажет вам, как правильно употреблять снадобье.

Речь «добродушного» хозяина прервал звон колокольчиков на входе, оповестивший о появлении нового посетителя. На этот раз внутрь зашел не очередной страждущий расстаться с последними медяками. Намерения нового гостя совершенно отличались от стремлений остальных людей, оказавшихся в лавке.

Он распахнул дверь нараспашку и тут же театрально упал на колени перед ловким хозяином, бесконечно причитая:

— Милейший! Милейший, я так вам благодарен!

Посетитель моментально завладел вниманием публики. Его мягкий голос звучал убедительно и громко, точно нашептывая в уши свою волю. Никто не посмел отвести взора от мужчины, все завороженно разглядывали необычного гостя. Его светлые глаза, глубоко посаженные, но от того не менее цепляющие взгляд своей живостью, отражали всю полноту чувств человека, чудесно излечившегося от смертельной болезни. Горожане, даже те, что стояли на улице, притихли, с интересом ловя каждое его слово.

— Вы меня спасли! Вы спасли мою жизнь!

Польщенный хозяин покачал головой, позволяя лицезреть румянец на полных скулах.

— Ну что же вы! Пожалуйста, встаньте!

За смущением в голосе пряталась плохо скрываемая гордость.

— Признаться, я до последнего не верил, что ваше снадобье поможет… Как же корю теперь себя за эти спесивые мысли!

— Полноте! Вы не первый, кто засомневался в силе действия гомеомагии, но та постоянно доказывает, что настоящие чудеса окружают нас повсеместно, — скромность лавочника не могла не вызвать волну симпатии среди наблюдающих за произошедшим людей, но я брезгливо поморщилась, точно зная, сколь сильно прогнило его нутро.

— Анка, ну та, что рыбой торгует, — раздался за моей спиной громкий шепот, — говорит, что лишь благодаря снадобьям из этой лавки ее младшие дети не заболели, когда захворавший зять в доме побывал.

— А что с ним самим-то? — столь же тихо, но различимо для остальных посетителей послышалось в ответ.

— Да жив он. Анка вовремя сюда привела.

И без того жаждущий купить чудодейственное средство народ еще сильнее оживился. Разговор двух женщин, так кстати поставивший точку в разыгранном представлении, увеличил ажиотаж. Сладостный вкус, не знакомый обычным горьким лекарским снадобьям, доступность, дух соперничества, велящий заполучить желаемое раньше остальных, толкали людей расстаться с последними медяками, чтобы легко, просто и навсегда, по их мнению, избавиться от заразы.

Я кинула взгляд на Грасаля. По насмешливому взгляду князя сразу становилась понятно, что разыгранная сценка, так воодушевившая всех, не произвела на него должного впечатления. Она могла поразить невежественных людей, но не лорда Семи Скал и не меня. Я уж точно знала, что на самом деле творилось в душе актеров.

— Пойдем, Айрин, — бросил Грасаль и направился к выходу. Его решительная походка давала понять, что он это так просто не оставит, и сладкая во всех смыслах жизнь лавочника скоро подойдет к концу.