Мне хотелось думать, что принцесса не заметила досадного разочарования, ранившего меня в самое сердце после общения с князем, но опухший нос, красное лицо и воспаленные глаза явно убедили ее в обратном. Шанталь презрительно сморщилась, не скрывая, насколько ей противная чужая слабость. В отличие от меня, невеста царя не теряла лица даже в самых неприятных ситуациях.

— Возьмите! — протянула она платок, держа его кончиками пальцев, чтобы невольно не коснуться моих рук. — Вытрите слезы. На кого вы похожи? Интрижка с советником будет стоить всех планов. Желаете променять близость к отцу на лживого манипулятора?

Я собралась с духом. Шанталь не должна понять, как сильно меня ударил поступок князя.

— Все не так просто, ваше высочество, — охрипшим голосом произнесла я. — Дамиан Грасаль знал, что вы стоите позади, и попытался вбить между нами клин.

— Думаете, я это не заметила? — фыркнула принцесса. — Намерения советника очевидны, но вы… Грасаль видит людей насквозь, моя дорогая. Поверьте, князь и не думал продемонстрировать мне, что неравнодушен к бастарде государя, нет, дело заключалось в ином: вы явно что-то испытываете к нему. Уничтожьте эти чувства, пока они не убили вас!

Все ее слова, одно за другим, безжалостно попали в цель. Шанталь права: Дамиан Грасаль жаждал доказать принцессе, что место в моем сердце уже занято, и я не пойду против него. Но он ошибался. Я собиралась бороться до конца, даже если для этого придется пожертвовать тем теплом, которое разгоралось всякий раз, когда советник произносил мое имя.

Симпатия к тюремщику, предательски возникшая в душе, делала меня слабой. Я не в праве расслабляться, позволяя бить по уязвимому месту, пока не одержу победу.

— Я хочу быть уверенной, что вы не отступитесь от своей цели, — уже спокойнее сказала Шанталь.

— Клянусь, это не так, ваша светлость, — с жаром выпалила я. — Грасаль — враг. Я прекрасно это осознаю.

— Хорошо. Радует, что у вас все еще есть голова на плечах.

Королева чуть склонила голову, рассматривая меня. Она не прятала мыслей, но они, окованные зимней стужей, заставляли буквально поежиться от холода, и я сама предпочитала закрываться от размышлений принцессы, чтобы меньше соприкасаться со льдом.

— Я пообщалась с королевой.

Я вскинула голову и уставилась на Шанталь, боясь того, что она скажет. Неужели надежды больше нет? Я так и останусь изгоем, лишенным права даже заговорить с отцом?

— Ее величество обязательно поможет, когда будет в вас уверенна.

— Уверена? — нахмурившись, переспросила я, даже не догадываясь, что все это значит.

— Докажите свою преданность, и королева в свою очередь проявит милосердие.

— Что от меня требуется? — напряглась я, хотя и понимала, что вопреки воркующему, полному заботы голосу, Шанталь, как и сестра, не способна на бескорыстие. Осталось только выяснить, как сильно их цели расходятся с моими.

Принцесса взяла меня под руку, предлагая немного прогуляться по парку. Я поразилась, как холодна ее кожа, вопреки теплому дню. Белые волосы ее высочества переливались серебром на свету, а в прядях застыли настоящие снежинки, алмазной крошкой сверкающие в тусклых лучах солнцах. Казалось, она только что вышла из снежной вьюги, и в ее голосе завывал пронизывающий ветер:

— Королева не желает ничего того, чего бы вы не хотели сами. Дамиан Грасаль надеется еще больше укрепить свою власть. В совете его величества есть пустые места, и намерения князя весьма прозрачны. Мне доложили, что уже сегодня его протеже прибыл в столицу.

«Жером…» — едва ли не выпалила я, сразу догадавшись, о ком речь, но вовремя прикусила язык.

— Вы знаете его? — подозрительно сощурилась Шанталь.

Демоны! От принцессы, как и от главного советника его величества, невозможно ничего скрыть.

— Есть кое-какие догадки, ваше высочество.

— Тем лучше, — кивнула принцесса. — Мы обе понимаем, насколько важно не допустить подобное.

— У вас есть… кандидатуры получше?

Шанталь поджала губы, недовольная моим вопросом. В голубых, подернутых поволокой глазах читалась опасность. Я поняла, что шагаю по ломкому льду, преждевременно поинтересовавшись о том, что принцесса собиралась сообщить позже.

— Среди аристократии царства Льен немало достойных личностей. Я знаю тех, кто хорошо справятся с подобной ролью.

— Как и Канор Сельм-Рамст, — ступила я на талую льдину.

Шанталь вскинула голову. Ветер раздувал ее пряди, точно белую фату. Королевскую кровь никуда не спрячешь. Принцессу нельзя спутать с обычной аристократкой. Взгляд женщины, привыкшей получать желаемое, выдавал в ней птицу куда более высокого полета.

— Не сомневаюсь в порядочности князя, — лед хрустнул, и я провалилась под воду. Принцесса окатила меня таким ледяным взором, что я невольно опустила глаза.

Хотелось показать, что ее интриги не столь совершенны, как хочется. На совете обсуждали, кто помогает Лирану Фальксу совершить переворот, и, хотя я не подслушала ничего, что давало бы прямой ответ на этот вопрос, все равно узнала кое-что интересное. Князь Сельм-Рамст сотрудничает с невестой монарха.

— Дамиан Грасаль не знает, — ровным голосом произнесла я. Одна Берегиня ведала, сколько усилий для этого потребовалось. Советник так и не догадался, что от него скрыла.

Шанталь растянула губы в недоброй улыбке.

— Не знает чего, Айрин?

— О помощи Сельм-Рамста, разумеется, ваше величество.

Мы встретились глазами. Принцесса не боялась брошенного вызова, но теперь стала иначе на меня смотреть. Насколько ей важно участие князя? Легко ли сбросит она его с шахматной доски, когда это потребуется? Опасное признание мешало ей так же просто избавиться и от бастарды монарха. Шанталь придется выполнить обещание в свое время, не уповая на уловки и не оттягивая момент. Шах и мат, принцесса.

— Хочу, чтобы вы понимали, Айрин… Мы похожи. Да-да, не удивляйтесь, но это так. Мы обе чужестранки, к которым относятся с недоверием. В ваших жилах течет кровь Фальксов, но вы не Фалькс. Так и я… Всего в шаге от того, чтобы назваться царицей, но все-таки я не правительница.

— Свадьба вскоре состоится, ваше высочество.

— Еще немного и титул тоже будет ваш, — уже теплее улыбнулась принцесса, — но пока это не так. Мы обе не успокоимся, пока желания не осуществятся. Обе одиноки в чужой стране. Обе ищем союзников.

Время скрытых угроз и предупреждений прошло, и больше не было нужды показывать нрав.

— Вы уже нашли их, ваше величество, — сделала я книксен. — По крайней мере, одного. Обещаю, что не подведу. Я сделаю все, чтобы Грасаль был уничтожен.

На бледных щеках появились ямочки.

— Я знаю, что вы не подведете, — сказала будущая правительница Льен и шепнула на ухо имя своего протеже: — Лорд Лейм.

Когда она ушла, я еще долго не могла согреться. Сердце часто билось в груди, и я никак не могла задержать на чем-либо взор. Мысли смешивались. Берегиня, только глупец всецело доверится принцессе! Но что делать, если она права, и друзей во дворце у меня действительно нет? Никто даже не попытался мне помочь… кроме нее, хоть и преследующей свои цели.

Не успел силуэт Шанталь пропасть из виду, как ко мне подоспел Марн. Он проводил уходящую принцессу масляным взором, особенно задержавшись на ее лодыжках, непозволительно, по меркам царства Льен, проглядывающих сквозь белое кружево платья.

— Так и будешь стоять? — гораздо резче, чем намеревалась, спросила я, отчего в голосе проскользнули неприятные визгливые нотки. Хотелось избавиться от накопившегося в душе напряжения, вылив его хотя бы на не вовремя подвернувшегося мужчину.

Я набрала воздуха в горло, переводя дух. Слуга быстро собрался, отвлекаясь от созерцания ее высочества, и коротко поклонился:

— Его светлость велел проводить вас к нему, миледи.

— К нему? — расширились мои глаза. — Ты ничего не путаешь? Грасаль говорил, что я вольна вернуться в покои.

Лицо Марна не дрогнуло.

— Вы нужны князю в подземелье, миледи. Про опочивальню ничего не сообщалось.

Я вспыхнула от прозвучавшей в конце двусмысленности, но потом призадумалась: что могло так внезапно потребоваться советнику? Мысли приходили в голову одна мрачнее другой…

Не хотелось встречаться с князем после произошедшего. Мне опостылел весь его вид, к горлу подкатывала тошнота, только я думала, как натолкнусь на привычный невозмутимый взгляд. Раньше ненависть толкала вперед, теперь омерзение подговаривало опустить руки. Лишь общение с ледяной принцессой побуждало собраться и опомниться от наваждения.

Я сжала кулаки. Нужно делать все, что угодно, но выбраться из этой клетки. Пока я зависима от Грасаля, он может сделать со мной все, что захочет.

Стражи, предупрежденные советником о скором появлении бастарды, не чинили препятствий перед входом в подземелье, но, не пряча любопытства, разглядывали мою особу. Я не обманывалась их благодушием. Все как один они подчинялись князю: ему достаточно лишь озвучить приказ, и в тот же миг меня не станет.

— Айрин, наконец-то!

Дамиан Грасаль смотрел так, будто между нами ничего не произошло. Впрочем, я понимала. Это мне, неискушенной жизнью, казалось, что обычный поцелуй — это нечто особенное, для князя это в лучшем случае — мимолетная симпатия. Сколько таких «фиалок», как я, его губы опробовали прежде? Но это не давало повода вести себя так, словно понятия «честь» не существует вовсе.

— Пошли!

Он возбужденно махнул рукой, указывая путь, и даже (неслыханная щедрость!) придержал дверь, впуская внутрь. Я невольно охнула, признав в избитом до черных синяков и кровавых подтеков лавочника из района бедняков, с которым сталкивалась прежде.

— Как неожиданно выяснилось, господин не заплатил положенную подать государю.

Хозяин лавки с трудом приподнял опухшие веки и уставился на меня. По его мыслям я поняла, что Грасаль намеренно солгал. Документы торговца оказались настолько чисты, что сперва это даже заставило царского советника заскрежетать зубами от злости, но потом Дамиан подослал людей для кражи бумаг и нашел к чему придраться. Все это произошло меньше чем за сутки. Освободив меня вчера, советник вернулся к жадному лавочнику, а уже сегодня днем, пока я размышляла над его чувствами, стражи вовсю пытали продавца гомеомагии, не боясь причинять боль.

Я поняла, что лавочник умрет, не дождавшись суда… если, конечно, тот входил в планы Грасаля. В голове сами собой возникли слова лекаря, который давал мне уроки в Сагассе.

«Сначала вы калечите, а потом требуете лечить», — так он сказал слугам королевы, как-то оказавшимся в наших краях и притащившим тяжело избитого мужчину. Те слишком «перестарались», требуя от преступника правду, хотя смерть виновного не входила в их планы.

Конечно, Дамиан Грасаль не желал услышать моих советов и не ожидал чудодейственного спасения лавочника. Он жаждал иного — моего умения читать мысли. Мог бы он привести меня раньше? Да. Не захотел впутывать в это дочь царя или просто намеревался сначала показать торговцу свою мощь? Кто знает… Вряд ли сейчас время для подобных вопросов.

— Кто отдавал приказы?

Разбитые губы что-то вяло пробормотали. Раздался резкий свист: страж сильно ударил лавочника по лицу, оставив пылающий алым отпечаток ладони.

— Прекратите! — вырвалось у меня. — Вы, — обернулась к князю, — ведете себя как последний лихач, а вы, — это уже было обращено к его прихвостню, — безмозглая собачонка, даже не задумывающаяся над приказами хозяина!

Страж пораженно вытаращил глаза, мало привыкший к такому напору от «слабой женщины», и почесал макушку.

Если я рассчитывала на признательность, то ее не последовало. Лавочник сплюнул кровь и с леденящей ненавистью вытаращился в мою сторону, тихо, но отчетливо для всех сказав:

— Шлюха!

Я оторопела. Князь сжал губы в тонкую линию и схватил меня за плечо:

— Выйдем.

Безвольно последовала за Грасалем. Оказавшись за дверью, устало протерла глаза. Слова лавочника не укладывались в голове.

— Помнишь наш разговор о слугах?

Я горько усмехнулась.

— Опять собираетесь наставлять, как общаться к Ксаной? Мне кажется, это несколько… несвоевременно.

— Я говорил, что прислуга не понимает хорошего отношения, — вкрадчиво процедил советник. — Это лишь расслабляет ее и побуждает отлынивать от обязанностей. Помнишь?

Нехотя кивнула.

— К чему это все?

— В свою очередь ни один лихач не ответит добром на добро.

— Это не повод вести себя как… Как…

— Последний негодяй? — неожиданно улыбнулся он.

— Да. Зачем было бить его, если я и так скажу правду?

— Никто не должен догадаться, зачем на самом деле ты присутствуешь на допросе. Даже самые верные люди могут предать. Пусть лучше думают — это моя прихоть, чем гадают, как ты без применения физической силы выяснила все секреты преступника.

— Разве стражи не дают магическую клятву?

— Они обещают служить монарху, а не оберегать темный секрет его незаконнорожденной дочери.

Это все звучало как… изощренная забота со стороны князя, но я знала: мои тайны — его козыри тоже.

— Призыв ослушаться приказа — не то, что я хотел бы слышать в общении со стражами, Айрин. Еще одно такое слово, и будешь наказана.

— Только и умеете сыпать угрозами. Узнать бы, что творится у вас в голове.

— Слишком хочется это выяснить, да, фиалка? — прошептал князь в опасной близости от моего лица.

Он положил руку на стену, заточая меня в угол. В этот раз я не растерялась, разомлев от его взгляда, и так же неистово выпалила в ответ:

— Большего всего на свете вы боитесь потерять контроль, но это уже происходит.

— О чем ты?

— Ваше замешательство лишь подтверждает, что я угадала, — горько рассмеялась я.

Он наклонился еще ближе, так что наши губы почти соприкоснулись, а дыхание смешалось. Меня окутал терпкий запах виски — еще одно доказательство к сказанному. Князь боялся слабости даже в собственных глазах, никогда не позволяя себе забыться, но сегодня настал такой день, когда убить в себе чувства оказалось важнее, чем сохранить трезвый рассудок.

Я наклонилась и поцеловала его. Эти прикосновения не имели ничего общего с прежними. Я зло впилась в его губы, ненавистно и жадно продолжая начатое утром. Мой напор встретился с равной страстью. Дамиан Грасаль целовал меня так же неистово, словно в последний раз. В этом не было ничего ласкового или нежного. Нас подталкивали к друг другу совершенно иные эмоции: грубые, ярые, враждебные… Чувства, источаемые объятьями, казались красноречивее любых слов.

У меня перехватывало дыхание. Я вцепилась пальцами в плечи Дамиана, наверняка причиняя боль. Мне хотелось разодрать его кожу, выпуская гнев, и оставить длинные полосы царапин, как знак принадлежности — никто не должен на него претендовать. Я жаждала причинить боль и заставить князя ощутить то, что он сделал со мной.

Я ненавидела его. Я… любила его. Я желала его. Я презирала себя за мысли, которые Дамиан вселял в душу.

Беспокойство о будущем улетучилось само собой. Один поцелуй уничтожил маленькую наивную девочку внутри меня, а другой — зажег желание обладать во что бы то ни стало. В этот раз принцесса не стояла рядом, чтобы предостеречь об ошибке.

Теперь я сминала и била чувства Дамиана. Каждое грубое прикосновение сеяло в нем равную боль, заставляющее требовать большего. В этот раз у князя не найдется никаких причин, чтобы оправдать свой поступок. Придется признать — он ответил мне, просто потому что захотелось.

Укусила Дамиана за губу и ощутила во рту металлический привкус чужой крови. Пьянящая горечь виски на его языке кружила голову, а месть застила глаза, не позволяя отпрянуть, и заставляла еще сильнее усугубить поцелуй.

Я ощутила руку князя на своем бедре, но даже она, задирающая платье, не охладила мой пыл. Его губы соскользнули на шею, и язык ласкал кожу. Я перевела взгляд на Дамиана и столкнулась с его затуманенным взором. Что-то рухнуло в душе. Какая-то внутренняя струна надломалась, уничтожая прежний настрой. Я опустила руки на грудь князя, чтобы оттолкнуть, и одновременно с этим он произнес, так же резко придя в себя:

— Не здесь.

Стало страшно. Нет, ни настойчивость Грасаля привела меня в чувство, а нежность, откуда-то появившаяся в его движениях. Я желала войны, а не мира. Так привыкнув к вечному противостоянию, не знала, что делать в ответ на искреннюю ласку и как вести себя, узрев другую сторону князя.

В горле появился ком. Я хотела причинить боль, а не обмануть. Желанная победа обернулась всеразрушающим поражением. Я знала, что князь достаточно умен, чтобы понять мои чувства. Если я сама не умела разобраться в них, то он не находил в этом особенного труда.

Его пальцы ловко поймали выбившуюся из прически прядь и заправили за ухо. Мне хотелось смотреть куда угодно, но не на советника, чьи пальцы снова нежно коснулись лица, и от возникшей неловкости нервно кусала опухшие от поцелуев губы.

— Какие же синие глаза… Ярче сапфиров в диадеме.

Во все еще замутненном взгляде Дамиана стояло наваждение. Он тряхнул головой, точно сбрасывая сеть ненужных мыслей, как липкую паутину.

— Пойдем, Айрин.

Грасаль развернулся и, не дожидаясь меня, первым вошел в темницу. Когда его силуэт исчез из виду, я спрятала лицо в ладонях. Берегиня, что же со мной творится? И самое главное — что происходит с князем?

Пока советник не отправился на мои поиски, привела себя в порядок, насколько могла это сделать в полутьме наощупь, и, вдохнув для уверенности полной грудью воздуха, без лишней спешки направилась обратно. К чести стоящего внутри стража он никак не показал, что догадался о произошедшем между бастардой и его светлостью, хотя в его мыслях проскользнули верные соображения о причине нашего отсутствия.

— Итак, повторяю заново: кто отдавал приказы? — собрался Дамиан Грасаль, снова приступая к делу.

— Никто, — с ненавистью выдавил «добродушный» лавочник.

— Откуда у вас сахар?

— Не было его!

— Отвечай! — почти что прорычал советник и повторил вопросы. Страж замахнулся и до звона в ушах ударил торговца по лицу, мотивируя его говорить правду.

— Демонов выродок! — брызгая слюной, истошно заорал лавочник князю. — Да гори ты в бездне! Все вы горите!

Едва заметно покачала головой. Пытать мужчину больше не имеет смысла. Его думы уже дали все сведения, которые могли, вот только вопросов от этого значительно прибавилось.

Я перевела взгляд на Грасаля.

— Милосердию не место во время допросов, Айрин, — быстро среагировал он на мои знаки. — Усвоила урок?

— Да, — судорожно сглотнула я.

— Тогда можешь выйти.

Я не стала задерживаться в опостылевшей темнице и мигом выскочила на волю, только там осознав, что испытываю тошноту. Странно… Чего только не видела за время учебы у лекаря, а от вида обычного пленника, хоть похожего на кусок мяса, к горлу подкатил ком. Вопреки его вине, меня не покидало ощущение неправильности происходящего. Грязные методы Грасаля не вызывали уважения. Одного взгляда на покореженное тело торговца хватало, чтобы усомниться: действительно ли его только били или применяли и иные средства достижения желаемого? Несущие правосудие в царство Льен явно не гнушались всевозможными пытками.

Оперший спиной о холодную стену, прикрыла глаза, приводя себя в чувство, и совсем не услышала, как рядом появился Грасаль.

— Что ты выяснила?

— Зачем спрашивать, если в запасе всегда есть… «урок» для выяснения правды? — выдавила из себя, понимая, что напрасно взывать к состраданию князя. Оно погребено слишком глубоко, чтобы я могла достучаться.

Он тяжело вздохнул.

— Сама посуди, что я должен был сказать, дабы освободить тебя от этого неприятного действа и заодно ответить на невысказанные вопросы?

Повисло молчание. Я посмотрела на покрытый паутиной и потрескавшийся от времени потолок, собираясь с мыслями. Потерев подбородок, уже спокойнее изрекла:

— Он действительно не знает, кто за всем стоит. Лицо этого человека закрывала маска.

— Маска? — удивился советник. — Ни морок, ни иная магия… Маска?…

— Да, вполне настоящая и материальная, — подтвердила я. — А вот голос был явно изменен. Лавочнику пообещали легкие деньги, и он не нашел причин для отказа.

— А что насчет сахара? — нахмурился князь и сложил пальцы домиком, размышляя над взволновавшей нас дилеммой.

— Маги нашли способ, как добывать его без лишних затрат. Больше торговец не сможет сказать. Ответьте мне на один вопрос, князь. Зачем вам я, если есть пыточная?

— А ты взрослеешь, Айрин, — с какой-то тоской произнес Дамиан Грасаль, — и черствеешь. Раньше тебе бы не пришло в голову спросить подобное.

— Теперь я начала понимать, с кем имею дело, — отрезала я и выжидательно уставилась на князя.

— Стражи провели грубую работу. Есть способы заставить заговорить любого человека, но эти меры хороши лишь в крайних случаях.

— И вы бы пошли на них, не окажись меня рядом? — не унималась я.

— Нет, — мои глаза удивленно расширились — подобного никак не думала услышать. Я уже успела в немного «обелить» репутацию советника, как он разбил надежды, произнеся нелицеприятную истину: — Ты не поняла? Лавочник давал клятву молчать. Я сразу почуял это. Такие, как он, ломаются гораздо быстрее, чем хотят признать.

— Я слышу лишь то, о чем думают в данный момент, — пораженно выдавила я. — А как вы догадались? И зачем продолжили пытки?

— Не только у тебя есть секреты, которые никто не должен выяснить, — пожал он плечами. — Но могу обрадовать — все деньги изъяли. Ты сможешь организовать пункты помощи больным. Хоть кому-нибудь гомеомагия поможет…