Я успела как раз вовремя. Викар уже стоял возле его святейшества, дожидаясь нареченную. Шанталь, как и положено всякой невесте, опаздывала. Взор отца будто бы равнодушно скользил по придворным, но я знала: за внешним спокойствием государя прячется страх. Лишь сапфировая диадема раскрывала секрет могущественного царя, нервничающего перед женитьбой.

Множество взглядов устремились на меня, только я появилась в зале. Все смотрели по-разному: кто-то удивленно, другие — укоризненно качали головой, не скрывая восхищения. Отвращение и ненависть плескались в упоенном очаровании, как кубики льда в бокале с вином. Но за всеми этими взорами явственнее всего ощущался один — человека, чьи мысли закрывала плотная стена. Я чувствовала, как, не в силах с собой бороться, он завороженно оглядел мою фигуру и как горячее желание сменилось на не менее жаркую ярость, когда он понял: серебристые нити переплелись на темно-синий ткани вовсе не в изображениях нейтральных узоров.

Я напряглась, не позволяя себе оборачиваться и утонуть в зеленых глазах. В теле плясало возбуждение, словно от напитка, привезенного в Сагасс с Парящих островов. Руки покалывало невидимыми иглами, в голове стоял хмельной туман.

Я вытерла со лба испарину. Невыносимая духота раздирала легкие, мешая вздохнуть. Сердце часто билось в груди. В ушах стучало, будто поблизости маршировала невидимая армия, громко топающая по мрамору железными сапогами.

Толпа смешалась в разноцветные пятна. Я пошатнулась, когда одно из них приблизилось, позволяя разглядеть лицо. Покойная царица улыбалась, обнажая белые, как морской жемчуг, зубы. Илис стояла напротив меня, так близко, что я могла ощутить цветочный аромат ее духов.

— Вы живая…

Я не сразу поняла, что заговорила вслух. Облизнув пересохшие губы, уставилась на прародительницу, испытывая небывалую слабость. Силы резко покинули тело, и я еле держалась, чтобы не упасть.

Царица, облаченная в бордовое платье, с превосходством смотрела на придворных и чуть насмешливо на меня. Она подняла руку и указала вниз.

— Что… Что это значит?..

Борьба с дурнотой мешала трезво мыслить. Илис покачала головой, и в тот же миг исчезла, словно и не появлялась, а я пошатнулась и рухнула в мужские объятья. Знакомый голос защекотал шею:

— За дерзость платят кровью.

В тот же миг все прекратилось. Я растерянно моргнула и отпрянула от князя, твердо вставая на ноги. Оглядевшись вокруг, с трудом поняла, где нахожусь. Что за безумие? Галлюцинации уже обретают кровь и плоть…

— Вряд ли Викар оценит подобную выходку. Немедленно возвращайся в покои, пока он не заметил, что ты натворила.

— О чем вы? — спросила я, протирая виски, чтобы окончательно сбросить оковы наваждения.

Сапфировую диадему окутывал ареол таинственности. Сначала изменился цвет моих глаз, став таким ярким, что ни у кого не встретишь, а теперь я и вовсе видела то, чего просто не могло быть. Странные видения сводили с ума. Неужели рассудок помутился?

— Платье, — прошипел Грасаль. — Чего ты хотела добиться? Как думаешь, стоит ли уважения царь, презираемый даже собственной дочерью?

Я широко раскрыла глаза, точно впервые рассматривая серебристых волков, украшающих наряд. Величественные и прекрасные, они делали платье по-настоящему особенным. Мне захотелось покачать головой и сказать: «Я не делала этого». Но все говорило об обратном.

Отца ужасно ранит подобный поступок! Это настоящее предательство. Надев подарок Шанталь, я публично унизила царя. Боги! Как это произошло?..

Я помнила, как восторженно разглядывала искусную работу заморских мастеров и как решила покрасоваться перед зеркалом. Но я ведь не собиралась заявиться в столь дерзком виде на торжество! И все-таки пошла на это… Берегиня, кажется, я тронулась умом.

— Покинь зал. Сейчас же.

Слова Грасаля вторили мыслям, звучавшим в моей голове. Я сглотнула вставший в горле ком и быстро кивнула, делая шаг к выходу. Принялась аккуратно продираться через толпу придворных, но было уже поздно: заиграла торжественная музыка, и в проходе появилась Шанталь. На ее губах расцвела скромная улыбка, глаза, будто бы смущенно, без труда отыскали государя, застывшего возле алтаря. Викар остолбенел, сраженный ее красотой.

Статно плывущая по залу, точно лебедь по озеру, принцесса приковывала к себе взгляды. Ее платье бросало вызов обществу Льен, хотя и не вызывало отторжения. Это была ровно та дерзость, что восхищает, а не злит. Впрочем, особам королевским кровей тоже позволено больше, чем бастардам.

Красный кружевной лиф обегал тело невесты как вторая кожа. Воздушная белая юбка, отделенная широким поясом, свободно спускалась книзу, где снова окрашивалась в ализариновый оттенок. Контраст цветов смотрелся на удивление гармонично, словно они не противостояли друг другу, а, наоборот, дополняли: роскошь алого смотрелась особенного благородно в окружении сдержанных светлых тонов.

Видимо, именно этого эффекта и добивалась Шанталь, разбавив обязательный для невест царства Льен красный свежестью зимней палитры. Это напоминало: его святейшество скрепит не обычный союз двух влюбленных, а два государства, лежащих по разные стороны моря.

Шанталь гордилась своими корнями, но не ставила их выше благополучия Льен. Будущая царица вызывала неподдельное уважение и желание подражать.

Я знала, что уже совсем скоро по коридорам дворца начнут гулять дамы, разряженные в ткани противоположных цветов, а пока ее высочество первая, кто отважилась на подобный эксперимент. Все верили, что настал период лучших времен. Викар и Шанталь смотрелись вместе так хорошо, словно Треокий создал их друг для друга. Их правление обещало ознаменовать новую эпоху. Все застыли в ожидании, к чему это приведет.

А я с ужасом посмотрела на захлопнувшиеся позади будущей царицы двери. Ловушка закрылась, и дичь попалась в клетку. Мне не выбраться из нее, не лишившись всего того, что дорого.

Дамиан Грасаль разглядывал меня, точно видя впервые. Его уважение рухнуло в один миг. Я по-настоящему разочаровала князя, но это не так беспокоило, как то, что я упала в собственных глазах. Как только могла поддаться на провокацию принцессы? Теперь в один миг рухнуло то, что выстраивалось не один день. Отец, возможно, простит, но народ — нет. Контраст цветов — не единственная резкая противоположность, приготовленная ее высочеством на торжество. Мое низвержение — часть ее будущего триумфа.

Я с тоской наблюдала, как магия скрепляет союз двух держав. Все произошло как будто молниеносно, не оставляя времени для отступления. Сердце как заведенное стучало в груди: я понимала, что уже ничего не изменить, — отец и Шанталь произнесли клятвы перед ликами богов.

Сагасское волшебство невероятно проявило себя во время церемонии, заставив всех присутствующих ахнуть от непритворного восторга. Когда принцесса мягким, как воркование белой голубки, голосом сказала:

— Согласна, — прямо с потолка просыпались сахарной пудрой настоящие снежинки.

Люди не веря протянули ладони, расставляя их капканами для крохотных творений чужеземного колдовства. Шанталь сумела привнесли в позднее лето крупицу зимнего очарования. Все, как дети, ловили снежинки, забыв о правилах и приличиях. На секунду чванливые аристократы превратились в восторженных детей, видящих чудо в заурядном дне.

Толпа ликовала, когда губы царя быстро коснулись теперь уже царицы Льен — Шанталь Фалькс. Глаза новобрачных лучились счастьем. Каждый из них получил желаемое: Викар — прекрасную жену, а сестра заморской королевы — корону. Пусть официально она получила вторую роль, ей хватало умений, чтобы выдвинуться вперед.

Теперь отцу стоило опасаться не только наемных убийц, посланных жаждущим заполучить трон племянником, но и женщины, делящей с ним ложе. Женщины, всей душой мечтающей о наследнике и так же неистово — о власти. Как только царице удастся разродиться мальчиком, жизнь царя будет висеть на волоске.

Я с ужасом прочитала это в мыслях ликующей Шанталь. Она пока что не строила план измены, слишком боясь длинного носа Дамиана Грасаля, но допускала, что пожелает воплотить его в жизнь.

Отец совершил роковую ошибку, женившись на ледяной принцессе и еще больше ее возвысив. А я, поглощенная собственными переживаниями, ничего не предприняла, чтобы расстроить эту свадьбу. Иногда бездействие хуже в открытую начавшейся войны.

Я отошла в тень, надеясь, что в углу меня никто не заметит. Как на зло, даже гобелен, прикрывающий тайный ход, располагался у противоположной стены, куда не пробраться через толпу и проход. Я надеялась, что полумрак скроет неоднозначную вышивку, украшающую платье, но серебристые нити переливались, приковывая взгляды. Если раньше все любовались монаршей четой, то теперь настал момент, когда можно придирчиво осмотреть соседей.

— Разве это не бастарда царя? — прошептала, кокетливо прикрыв рот ладонью, стоящая поблизости дама.

— Она самая, — ответила ей другая леди.

— Тогда почему она носит изображение клана сагасской королевы?

— Какой позор! — покачала головой незнакомка. — Она порочит имя Фальксов. Надеть подобное платье — верх бесстыдства!

— Девушка совершенно не ценит дарованного судьбой! Будь мой отец царь… — мечтательно вздохнула собеседница.

Я вспыхнула.

— Достаточно! — само собой вырвалось изо рта. — Соблюдайте приличия, наконец.

Не ожидав, что я прямо отвечу на их выпад, леди презрительно сморщили носики, но воздержались от комментариев. Было вздохнула от облегчения, как страх заставил похолодеть. Заметив непонятное оживление среди придворных, взгляд отца заскользил по толпе, выискивая причину их поведения. Быстро догадавшись, что это именно я привлекла внимание знати, Викар довольно оглядел мою фигуру и улыбнулся.

«Всех кавалеров очаровала», — неверно интерпретировал вспыхнувший ажиотаж государь.

Я ощутила еще больший стыд, вызывающий надоедливое жжение внутри. Издалека царь не мог разглядеть злополучную вышивку. С его места она смотрелась обычными узорами, не более.

Я поймала на себе укоризненный взор зеленых глаз и не отвернулась.

«Я же говорил», — ясно выражал взгляд Дамиана Грасаля.

Хотелось подхватить юбки, скрывая волчьи лики в крупных складках платья, и сбежать. Но вместо это, я гордо вскинула голову, чувствуя себя отчаявшимся человеком, направляющимся к плахе. Все внутри дрожало, и каждый шаг давался с трудом. Показное достоинство высасывало все силы, но я не собиралась еще больше позорить отца.

Шепот разносимых по залу слухов щекотал шею. Я вышла из него вместе со всеми, едва держась, чтобы не сгорбиться под грузом собственного стыда. Несмотря на толпу придворных, казалось, я шествовала совсем одна. Даже Дамиан Грасаль не приблизился, чтобы составить компанию изгою. Его тоже недолюбливали, боясь высказаться рядом с ним слишком откровенно, но, по крайней мере, советник заслужил уважения толпы, а я вмиг растеряла с трудом завоеванные крупицы…

Я задыхалась от чужих взглядов, точно публичное порицание не позволяло поступить воздуху в легкие. Когда я была уже на грани, неожиданно ощутила чью-то руку, крепко сжавшую мою. Я обернулась и едва узнала в с трудом улыбающейся, точно превозмогая боль, женщине настоятельницу.

Мев выглядела так, словно кто-то отнял у нее десяток лет. Она уже не пыталась закрасить седину. От когда-то пышной шевелюры не осталось и следа, и теперь жидкие волосы выглядели жалко. Заметно осунувшаяся от болезни, она едва стояла. Несмотря на то, что пересуды о ее прошлом уже давно утихли, все боялись коснуться Мевил, точно ее прошлое сеяло заразу, как жуткая болезнь.

— Держись, Айрин. Сейчас как никогда нужно оставаться сильной.

Не успела я поинтересоваться, что говорят лекари о ее состоянии, как толпа, сгущающаяся возле зала для пира, разорвала наши сцепленные руки. Незаданный вопрос остался висеть в воздухе. Я напряглась, пытаясь вспомнить, какой недуг вызывает такие симптомы, как у настоятельницы, но моих скудных знаний не хватало, чтобы отыскать ответ.

Наконец выскользнув из толпы, я подобрала юбки и быстрым шагом направилась в противоположный коридор. Паника в голове сковывала мысли в туго й узел. Я могла думать лишь о том, как побыстрее оказаться вдали от всех в своей комнате. Стражи, повсюду насаждающие дворец, молча пошли следом.

С каждым шагом ноги все деревенели. Сначала я списала свою неповоротливость на страх, но затем невольно вскрикнула, поняв, что собственное тело начинает предавать. Казалось, воздух вокруг превратился в студень. На лбу появилась испарина от усилий, вкладываемых в движения. Я тяжело дышала, словно после долгой пробежки, но постепенно шаги лишь укорачивались, пока я окончательно не замерла, будто упершись в глухую стену.

Я ничуть не сомневалась, кто позаботился о том, чтобы я никуда не сбежала. Это явно дело рук новоиспеченной царицы. Шанталь желала продемонстрировать мой позор и предательство перед всеми придворными и навсегда лишить благосклонности царя. Хотела бы я сказать, что это ей не удастся, но все говорила об обратном.

— Вы! — панически приказала стоящему рядом стражу. — Мне дурно! Немедленно возьмите меня на руки и отнесите в комнату.

Мужчина нервно сглотнул: «Да мне Грасаль руки оторвет, если я прикоснусь к бастарде…»

— Вам лучше не двигаться. Я сейчас же отправлюсь за лекарем!

— Поздно… — выдохнула я, отрешенно наблюдая, как ноги сами разворачиваются. Я направилась к залу для пира, хотя совершенно не испытывала в этом желания.

— Вам лучше? — смутился страж.

Я хмуро взглянула на него, ничего не произнося вслух. Если признаюсь, что мной управляет платье, попросту засмеют. В Льен и не слышали о подобной магии. Даже я сама никогда не думала, что такое возможно!

Мужчина облегченно выдохнул, наблюдая, как я переступаю порог: «И хорошо, что не согласился… Как отказался — сразу стал неинтересен. Нет, ну что за нравы в этом Сагассе?! Посмотришь, вроде скромная девица, а вон оно что — в голове. Дочь царя называется… Хотя неудивительно, что ей приглянулся».

Меня передернуло от отвращения, и одновременно с этим я издала нервный смешок, представив, как страж самодовольно поправляет усы. Но радость быстро померкла. Опоздавшая бастарда явно привлечет к себе еще больше ненужного внимания.

Я облегченно выдохнула, заметив у двери скопление народа. Не все придворные успели зайти внутрь, и я затерялась в толпе. Невидимые нити, дергающие меня, как марионетку, ослабились, вызволяя на свободу, но без всяких сомнений не теряли готовности словно затянуться, натолкнувшись на сопротивление.

Я обреченно прошла внутрь и села за указанное место, заранее готовая к все приближающимся неприятностям. Душу грызла тоска.

Богатый стол, уставленный яствами, совершенно не вызывал аппетита, хотя я давно должна была проголодаться. Не удержавшись, залпом выпила бокал разбавленного вина, чтобы забить сухость во рту. Язык вязал страх.

Время бесконечно тянулось, но я не замечала ничего вокруг, ожидая неизбежное. Ощутив на себе чужой взгляд, подняла голову и холодно всмотрелась в лицо Шанталь. Царица безмятежно улыбалась, но я явственно ощутила — прямо сейчас вся моя жизнь разрушится.

Ее величество поднялась, привлекая к себе внимание. Постепенно все замолкли, и она заговорила:

— Сегодня знаменательный день. Царство Льен и Сагасс заключили союз. Я уверена, что вместе мы лишь окрепнем и наша мощь достигнет небывалых высот. Впереди нас ждут чудесные времена, полные невероятных открытий.

Отец кивал, слушая возвышенную речь жены. Он не чувствовал, что за подарок она приготовила к свадьбе.

— В честь этого события Ее Величество Аиша из клана Ледяных волков, Королева Сагасса и сопредельных земель, преподнесла нам всем щедрые дары. О некоторых из них вы уже знаете, а другие станут приятной неожиданностью, — после этих слов Шанталь кивнула глашатаю и вернулась на место.

Пожилой мужчина, в котором легко угадывалась примесь сагасских кровей, прокашлявшись, развернул длинный свиток и принялся монотонно зачитывать:

— Королева Сагасса Ее Величество Аиша из клана Ледяных волков дарует в личное пользование Его Величества Викара Фалькса, законного царя царства Льен, пятьдесят бочек лучшего вина… Ее величество Аиша из клана Ледяных волков дарует… Шелковые ткани для фрейлин Ее величества Шанталь, царицы Льен… Прощает долг в размере… — из-за резко поднявшегося шума я так и не расслышала срочную сумму, — начисленный за срок длительностью один год…

Я охнула. «Ты лично пересчитывала монеты в сокровищнице ее величества?» — сами собой вспомнились давние слова Дамиана Грасаля, указавшего на некорректность сравнения благополучного Сагасса и пережившего длительную смуту Льен. А ведь я даже не догадывалась о долгах царства! Судя по озвученной дате, все произошло еще до того, как Викар занял трон. Берегиня! Да ведь милость, оказанная королевой, — крупица на фоне величины всей суммы, которую придется вернуть отцу из-за ошибок своего предшественника.

Царь моментально помрачнел и переглянулся с членами совета. Они не хотели выставлять нелицеприятные сведения на всеобщее обозрение, но жаждущую впечатлить своим могуществом королеву это не волновало. Среди всего прочего глашатай не преминул невзначай упомянуть еще одну деталь:

— Ее Величество Аиша принимает Айрин Сольн из Сагасса в клан Ледяных волков с условием, что ни сама леди Айрин, ни ее дети, ни дети ее детей не займут трон Сагасса, если какое-либо несчастие, умышленное или стихийное, унесет жизнь всего королевского рода.

Викар, с которого я не сводила взора все это время, поперхнулся вином, которым запивал горечь после прилюдно озвученной величины долга, висящей на погрязшей нищете стране. Лицо отца резко побледнело, а затем пошло красными пятнами.

Я вжалась в стул, понимая, что государь едва держится, чтобы немедленно не броситься ко мне и затрясти за плечи, надеясь, что озвученное — всего лишь наглая ложь, к которой я не имею никого отношения.

Другой человек, столь же бурно отреагировавший на услышанную новость, главный советник его величества, от подвергнутого шока выронил из рук бокал, громко разбившийся о каменный пол. Краски, заливающие лик князя, полностью отражали палитру чувств царя. Дамиан Грасаль так многозначительно на меня посмотрел, что я решила лучше не показываться ему на глаза в ближайшие несколько… лет. В отличие от Викара он даже не сомневался, что титул вовсе не неожиданно свалился на мою голову, а я сама приложила усилия, чтобы его заполучить.

Я сама едва дышала от потрясения. Королева даровала не просто право войти в какой-нибудь малоизвестный род, а фактически приняла в собственную семью, хотя и лишила большинства привилегий правящей династии. Но зачем ей это? Чем я заслужила подобную милость? Глупо думать, что ее величество так глубоко прониклась моей историей, что сочувствие вскружило ей голову.

На мгновение все забыли о пустующей казне и о щедрости заморской правительницы, заинтересовавшись лишь моей особой. Громкий шепот придворных, не смущающихся от неслыханности известия практически вслух обсуждать произошедшее, летел по полному залу. Отец, потеряв дар речи, переводил взгляд с меня на Шанталь. Благосклонная улыбка царицы не дрогнула, хотя она не могла не ощущать обрушившуюся на нее волну отвращения от супруга. Хорошее в произошедшем было только одно — все это время слепой от очарования возлюбленной Викар наконец-то посмотрел на нее другими глазами. Слишком поздно он понял, что женился не на невинной и возвышенной деве, как прежде думал, а на настоящей мастерице плетения интриг.

Но, видимо, Шанталь и этого показалось мало. Довольная произведенным триумфом она встала и с наигранной теплотой во взоре пропела:

— Ах, Айрин, я так рада что вы теперь одна из ледяных. Щедрость королевы поистине безгранична!

Я знала, чего она добивалась. Она вынуждала меня встать, чтобы окончательно добить отца, показав мою осведомленность о решении сагасской правительницы, и продемонстрировать великолепное темно-синее платье, столь вовремя оказавшееся в моих покоях. Интересно, что бы произошло, не испорти я первоначальный наряд? Чутье подсказывало, что чужеземная магия все равно бы решила этот вопрос.

О намерениях Шанталь догадался даже лакей поспешивший ко мне, чтобы помочь встать еще до того, как я выразила подобное желание. Я услышала, как по полу заскрипели ножки еще одного стула. Дамиан Грасаль стремительно покидал зал, дабы не становиться свидетелем позора бездарной ученицы. Я хотела одолеть князя его же методами, но собственные интриги заточили в ловушку, из которой так просто не выбраться.

Я судорожно сглотнула и, как и подстроила Шанталь, вышла в центр зала. Когда я делала реверанс, ноги, подкашивающиеся от нервозности, с трудом слушались. Лишь одно чудо помогло удержать равновесие. Вокруг стояла мертвая тишина, и громкое шелестение юбки резало слух.

— Бесконечно благодарна ее величеству за оказанное доверие, — сама удивилась, как ровно прозвучал голос, несмотря на бушевавшие в душе чувства.

Отец молчал, но его мысли летели в меня, как стрелы, выпускаемые из лука одна за другой. «Предательница» — было самое мягкое из услышанного. Я окончательно разочаровала Викара. Хотя он и перестал слепо доверять Шанталь, злость на дочь перевешивала досаду от раскрывшейся с иной стороны супруги.

Волки на юбке точно пустились в бег, когда я развернулась и последовала примеру князя, покинувшему пиршество. Оставаться наедине с полным осуждением залом не хватило сил. Бешеный стук сердца унялся лишь снаружи, когда взгляды других отрезала глухая стена.