На пороге стояли смутно знакомые стражи. Ну вот и все. Время в изгнании подошло к концу. Меня возвращают в лоно придворной жизни.

— Его величество велел отвести вас в покои, миледи. Приведите себя в порядок. После обеда вы должны увидеться с царем.

Меня удивило, что среди пришедших не было Дамиана Грасаля, но, вспомнив вчерашние слова князя, подумала, что он просто решил не давать мне лишних поводов для надежды. Пора себе признаться: мысли о князе волновали гораздо сильнее, чем хотелось. Как опытный мужчина, он прекрасной понимал, что меня гложет.

За мной повсюду следовал шлейф из шепотов и сплетен. Придворные тихо переговаривались, поглядывая на меня, следующую вместе со стражами. Я старалась не обращать на них внимания, но все равно беспокойно озиралась по сторонам. Что-то в поведении знати казалось подозрительным, но я не понимала, что именно. Оставшись без помощи диадемы, ощущала себя как слепой котенок, выброшенный в одиночестве в безжалостный мир.

В покоях я обнаружила необыкновенно притихшую Ксану. Поведение служанки настораживало. Она поздравила с освобождением из заточения, но даже не пыталась поддержать беседу, вяло отвечая на вопросы. Наконец я выпалила:

— Что происходит?

— Айрин?.. — удивленно моргнула она.

— Не притворяйся. Я вижу — с тобой что-то произошло. Все такие странные сегодня… Стражи мрачнее тучи, а аристократы выглядят как крысы, готовые вот-вот бежать с корабля. Что случилось?

— Вы не слышали? Дамиан Грасаль… — с осторожностью произнесла Ксана. — Его обвинили в измене. Говорят, казнь состоится уже скоро.

Все внутри перевернулось после ее слов. В мыслях пронеслась картина из прошлого: мы с советником сидим за шахматным столом, и я убираю ферзя. Он знал! Не мог не догадываться, и та игра служила предупреждением. Не может быть… Викар все-таки нашел управу на советника.

Я остолбенела. Дамиан Грасаль не должен умереть. Царь не даст палачу отрубить ему голову, как бы не гневался на князя. Или даст? Так ли хорошо я знала отца? В конце концов, Грасаль его враг… и мой тоже, хотя я стала это забывать. Именно Дамиан разрушил мою размеренную жизнь, но и именно он собрал ее из осколков обратно. Я презирала его за цинизм, честолюбие и жажду выгоды, но не желала смерти. Страшно подумать, возможно, вчера состоялась наша последняя встреча…

— В чем именно его вина?

— Князь Сельм-Рамст нашел доказательства, что Дамиан Грасаль вел переписку с Лираном Фальксом даже после воцарения вашего отца.

Абсурд! Я нахмурилась. Если бы Грасаль хотел поддержать моего кузена, Викар бы все еще жил в Сагассе, даже не помышляя о троне. Зачем князю общаться с врагом? Существование Лирана угрожает ведь не только положению отца, но и его главному советнику.

— Безумие какое-то! — не сдержавшись, произнесла вслух.

— Все тоже так думали… — всхлипнула Ксана, — пока его светлость не продемонстрировал совету компрометирующие письма.

— Неужели князья не уличили подделку? — пробормотала я, раздумывая, какие именно аргументы лучше привести во время грядущей аудиенции с монархом. — Или… это тщательно спланированная диверсия, чтобы убрать Дамиана Грасаля с дороги? Не может быть, чтобы он ничего не предпринял, предчувствуя беду!

«Иногда стоит пожертвовать одним человеком, чтобы сохранить власть», — пронеслись в уме слова князя. Он явно знал, о чем говорил.

Время до встречи с царем тянулось бесконечно. Я томилась в ожидании разговора, меряя шагами в комнату. Металась туда-сюда, как запертый в клетке зверь. Неведение заставляло внутренности сжиматься от страха. Не верилось, что в этот раз противнику не удалось выйти сухим из воды. Но наконец двери распахнулись, и сдержанно поклонившийся страж сообщил:

— Его величество готов увидеться с вами, миледи.

Я молча пошла следом, пряча дрожащие руки в складках платья и стараясь не думать о том, что притягиваю взгляды придворных, как магнит. Все знали, сколько времени я проводила с князем. Не нужно было носить сапфировую диадему, чтобы догадаться: знать интригует, как на мне отразятся произошедшие перемены.

Я с вызовом встречала обращенные взоры. Пусть смотрят, лишь бы не плели за спиной интриг. Столь обыденные размышления о дворцовых каверзах позволяли отвлечься от неприятных раздумий о будущем. Когда я услышала вести о долгожданном низвержении врага, что-то внутри оборвалось. Я не могла думать об этом событии как о желанной победе.

Отец взволнованно вскинул голову и впился в меня глазами. Его руки с силой сжимали подлокотники кресла, выдавая тревогу.

— Ваше величество, — медленно сделала реверанс.

— Оставьте нас, — приказал царь.

Стражи поклонились и вышли из комнаты. Я нервно сглотнула, с трудом находя слова. Все заранее подобранные фразы выветрились из головы, мгновенно забывшись. В сердце рос страх, что нас могут подслушать. Как показал опыт, в царском дворце даже закрытые двери не служат преградой для жаждущих поймать свежую сплетню ушей.

— Прости. Я была непозволительно резка и позволила себе лишнее.

— Ты не виновата, — махнул Викар рукой. Папа снял корону и устало протер глаза. — Что я за отец? Запер родную дочь!

— Прежде всего, ты царь, — улыбнулась я, — а монархи принимают не те решения, которые им хочется, а те, что нужны народу.

— Я не заслужил такую не по годам мудрую дочь. Присядь, Айрин. Не нужно стоять, как на допросе. Нам есть, о чем поговорить. Я хочу сообщить благую весть. Дамиан Грасаль повержен, и твоей жизни больше ничто не угрожает.

— Как? — изобразила удивление я. — Разве его союзники ничего не предприняли?

— Князь обвинен в измене. Никто не сможет оспорить такие неопровержимые доказательства, которые у нас есть, даже если очень пожелает.

— Неопровержимые доказательства? — дыхание перехватило, хотя со слов Ксаны я уже знала, о чем речь.

— Письма. Грасаль постоянно связывался с Лираном Фальксом. Ты ведь знаешь, как мой племянник жаждет заполучить престол. К счастью, нам удалось отвоевать недавно захваченный им Вижкий град, нивелировав последствия, насколько это возможно. Но пока Лиран жив, он угроза моему правлению.

— Неужели князь помогал ему, отец? — аккуратно попыталась выведать, что написано в посланиях, и навести отца на нужную мысль — Дамиан никогда не сделает ничего, что пошатнет его власть. Советнику это просто не выгодно. — Грасаль же сам многим пожертвовал, чтобы состоялась твоя коронация.

— Глупости, Айрин. Князь служит тому, кто обеспечит больше выгоды. В письмах четко выражены намерения Дамиана Грасаля увидеться с цесаревичем.

— Так они действительно встречались? — охнула я.

— Этого мы никогда не узнаем. Само собой, князь отрицает, что поддерживал Лирана, но послания говорят об обратном.

— Отец… — голова кружилась от волнения, — ты ведь понимаешь, что Дамиан не виноват. Уничтожив советника, ты совершишь огромную ошибку. Князь никогда не сделал ничего, чтобы навредило царству Льен. Он даже мне не причинил вреда, хотя неоднократно имел такую возможность!

— Дамиан? Ты называешь нашего врага по имени? — услышал совсем не то, что я хотела, Викар.

Внутренне напряглась. Момент казался не самым подходящим, но другой такой возможности могло просто не быть, поэтому я собралась с духом и на одном дыхании выпалила:

— Папа, помнишь, ты говорил, что я сама вольна выбирать, с кем связать свою жизнь? Так вот, я приняла решение.

— Дамиан Грасаль — не тот человек, с которым я вижу свою дочь! — отец встал с кресла, возвышаясь надо мной. — Неужели ты столь наивна, что поверила этому манипулятору?

— Может быть, так. Но если ты убьешь его, клянусь, меня ты потеряешь тоже.

— Думаешь, он влюблен? — рассмеялся Викар, готовый растоптать мои чувства. — Не узнаю, насколько глубока ваша связь, но даже скажи он тебе нежное слово — это все ложь. Ему выгодно держать подле себя наивную девчонку, преданно заглядывающую в глаза и готовую в случае крайне нужды побежать просить милости у государя!

— Дамиан Грасаль ни о чем меня не просил. В любом случае мои чувства не имеют значения. Казнь советника лишит тебя твердой земли под ногами.

— Ошибаешься. Твои эмоции и переживания — как раз то, что играет роль, — жестоко ухмыльнулся отец, готовый пойти на что угодно, лишь бы лишить меня веры во врага.

— О чем ты? — нахмурилась я.

— Родовая магия Фальксов. Я не собирался говорить тебе… до замужества, — точно сконфузившись, запнулся отец. — Мы можем черпать силу из горячей страсти и очаровывать, если пожелаем. Так что как бы не мутнел взгляд князя при виде тебя — это все результат неосознанного колдовства, не более.

Я судорожно вцепилась в кресло в поисках опоры. Хотя я сидела, мне казалось, что упала и полетела вниз. Все поплыло перед глазами. Я вспомнила поцелуи с Дамианом… Запах его кожи кружил вокруг меня, будоража дух. Неужели все было ложью? Его объятья, тепло скользящих по шее губ, приятно щекочущий уши шепот… Князь казался таким искренним, а искры, летающие между нами, — настоящими. Объяснение отца просто немыслимо! Но что-то мешало мне встать и назвать его лгуном. Одно воспоминание вносило горечь в приятную сладость других.

В голове невольно сами собой возникли давние слова Сельм-Рамста: «Надо признать, не такая уж Айрин и беззащитная, как кажется на первый взгляд. Отрадно видеть, как Грасаль сходит с ума, еще не замечая этого, точно подбитый тигр, попавший в засаду».

— Точно подбитый тигр… — с болью в голосе произнесла я.

Все было кончено. История подошла к концу, вот только финал не был таким счастливым, как пишут в девичьих книгах. Моя картина мира трещала по швам, и отец решил окончательно добить, чтобы даже тень жалости к врагу не омрачала дальше мое существование. Я понимала, что он действовал из лучших побуждений, желая навсегда уничтожить зарождающиеся в душе чувства, пока они меня не погубили, но это никак не притупило боль от услышанных минутой позже слов:

— Я не хотел тебя ранить и потому держал это в секрете, но сейчас пришло время сказать. Несколько лет назад… Несколько лет назад Дамиан Грасаль отдал приказ убить твою мать.

— Что? — с ужасом вымолвила я, столкнувшись с жестокой истиной. — Этого… Этого не может быть. Это неправда!

— Теперь он знает, что натворил, но это не помешало князю сыграть на твоих чувствах. Он чудовище, настоящее чудовище. Я предпринял попытку устранить его сразу, как только узнал обо всем, но она не увенчалась успехом. Помнишь, на вас напали по пути во дворец? Это я все подстроил. Рассчитывал убрать князя, пока он один, а не в окружении союзников. Жаль, тогда Грасаль улизнул… А ведь не скройся он в лесу — как бы хорошо все сложилось! Но ты не переживай, милая, тебя бы никто, конечно, даже пальцем не тронул. Айрин, посмотри на меня…

Спокойствие, с которым отец рассуждал о совершенных убийствах, пугало. Он даже не задумался, что из-за нападения пострадали невинные люди — слуги, стражи… не говоря уже о том, что пережила я сама, каких страхов натерпелась. Нет, его волновало лишь то, что ненавистный враг избежал смерти.

Я подняла заплаканное лицо.

— Ненавижу! Ненавижу всех вас!

Меня трясло. Дрожь плясала по раскачивающемуся телу, стягивала в судороге мышцы и лишала воздуха. Я не знала, кто поступил хуже — Дамиан Грасаль или мой отец, в ком злость затмила все остальное. Где-то в глубине души маленьким зажженным фитилем еще горела мысль, дающая надежду: может быть, Викар ошибся? Может быть, князь ни при чем? Но при всех достоинствах советника я понимала: отдать приказ, который унесет чью-то жизнь, для него ничего не стоит. Знал он или нет о нашем родстве не имело значения. Холод в мыслях и трезвый расчет позволял советнику не останавливаться ни перед чем, достигая цели, и не чувствовать угрызений совести.

— Не суди сгоряча, Айрин. Приди в себя и подумай: пошел бы я на подобное, не будь это действительно необходимо?

Я покачала головой, пропуская его слова мимо ушей, и положила ладонь на ручку двери. В последний момент что-то заставило посмотреть назад:

— Теперь я понимаю, почему ты выбрал Шанталь. Вы оба достойны друг друга.

Мне никак не удавалось выровнять дыхание. В голове было пусто, мысли путались и смешивались, переходя одна в другую, оставляя лишь один немой вопрос: «Как?! Как он мог так поступить?» Потеряв опору, я не думала о том, куда иду. Ноги сами вели вперед, не способные стоять на месте. На секунду вынырнуть из пучины собственных переживаний заставил лишь резкий и сухой до скрежета голос:

— Вам туда нельзя.

Я вздрогнула и оторопело уставилась на сомкнутые копья, закрывающие проход. Подняв взгляд обнаружила перед собой двух усталых стражников, стоящих возле арки.

— Вам туда нельзя, — уже мягче повторил один из мужчин.

— Но… — было произнесла я, как мои сбивчивые объяснения прервал громкий голос, прозвучавший из-за спины:

— Я проведу леди Айрин.

Стражи почтительно расступились, пропуская Канора Сельм-Рамста. Если бы я действительно была чистокровной аристократкой, на что указывало почтительное обращение князя, то немедленно бы сделала реверанс, но мое тело не пожелало исполнить даже быстрый книксен. Вместо этого я выпалила, как только мы остались наедине:

— Почему вы так поступили?

— Айрин… Знаю, вы не видите во мне союзника, но я не враг. Я лишь желаю раскрыть глаза и показать истинное зло. Вы молоды и наивны, что, несомненно, не только украшает образ, но и служит во вред, — сделал паузу князь. — Некоторые заблуждения могут стоить жизни. Вы запутались, и я лишь предлагаю помощь, чтобы распутать этот клубок.

— Слишком много помощников на территории одного дворца, — пробормотала я, но Канор либо не расслышал моих слов, либо сделал вид, что не расслышал.

Только отойдя на порядочное расстояние от стражей, я окинула стены вокруг внимательным взглядом и поняла, где оказалась. Темница дворца выглядела именно такой, какой предстает перед глазами, когда о ней думаешь, — мрачной, с налетом раздирающей сердце тоски и оставляющей в душе неприятный осадок. Но именно проходя мимо рядов камер, я осознала: Сельм-Рамст сказал верно. Пора заглянуть правде в глаза.

Все то время, пока мы шли, князь молчал, предоставляя мне время собраться с духом. Здесь не было привычного великолепия придворной жизни, оно померкло с исчезающими по мере продвижения вглубь коридора лучами солнца, а по полу шныряли толстые крысы, озлобленно поглядывающие на незваных гостей блестящими глазками.

Когда мы подобрались совсем вплотную к нужному месту, мрак стал совсем густым. Даже в воздухе словно таилась опасность. Все звуки стихли, и даже заключенные лихачи попрятались по углам, не высовывая головы наружу.

Дамиана Грасаля посадили в клетку и заперли на замок, точно дикого зверя, показавшего истинную натуру и цапнувшего за руку хозяина. Никто не посчитался с высоким статусом князя — его приравняли к одному из посмелевших нарушить закон простолюдинов и заключили в камеру на нижних этажах дворца. Я судорожно сглотнула.

Я до последнего верила, что хитрый советник сумел избежать заключения, но вид на его измученное лицо убедил в обратном. До моего появления Грасаль спал, но, услышав шаги, тут же открыл глаза и без интереса посмотрел в мою сторону, будто бы я каждый день навещаю его в узилище.

Канор Сельм-Рамст поклонился мне и быстро произнес, боясь оставаться наедине даже с сидящим за решеткой главным советником:

— Оставлю вас ненадолго.

Я кивнула и снова посмотрела на Грасаля. Князь молчал. Равнодушие в глазах выдавало в нем человека, смирившегося со своей судьбой. Я поняла, что мне придется первой нарушить тишину:

— Отец сказал, что вы отдали приказ убить мою мать, — без лишних предисловий изложила суть. — Это правда?

Грасаль молчал, позволяя в этом молчании самой отыскать ответ. Но это было совсем не то, чего я хотела. Настоящая правда — только высказанная вслух. Спрятанная за вуалью молчания, она искажается и превращается в то, что хочется услышать.

— Это правда? — уже жестче переспросила я.

Князь поднял голову и некоторое время разглядывал меня, а потом разбитыми губами произнес:

— Мне очень жаль.

Я отшатнулась. Ноги подкосились, и пришлось ухватиться за стену в поисках опоры. Во взгляде Грасаля смешались холодность и обреченность. Он смотрел так, словно давно уже выгорел изнутри. Смирение с судьбой вышло на передний план, оставив осознание от последствий собственных поступков позади. Князь давно понял, что натворил. Не это ли послужило тем спусковым механизмом, что заставило его вычеркнуть меня из своей жизни, подставив тот инцидент с Ксаной? Я не знала… и не хотела знать, только развернулась и решительно бросила поджидающему возле дверей Сельм-Рамсту:

— Я нашла ответы на свои вопросы.

Канор мрачно кивнул и, в последний раз взглянув на родовитого пленника, пошел рядом. Я держала лицо, боясь демонстрировать перед князем боль от услышанных слов. Царский дворец — настоящее змеиное гнездо, где чужие невзгоды смакуются как самый лучший десерт.

Рука Сельм-Рамста остановила меня возле арки. Пользуясь тем, что ему не видно лица, неприязненно поморщилась, борясь с желанием скинуть ладонь с обнаженного плеча.

— Если нужна помощь…

— Благодарю, князь, — сделала быстрый книксен. — Мне нужно время, чтобы собраться с чувствами.

Сельм-Рамст сдержанно поклонился, но я все равно заметила довольство, мелькнувшее в глазах, еще до того, как он отвел взор.

Я знала, что во всей Мауроне есть только один человек, способный понять и без осуждения или злого умысла выслушать о случившемся. Еще никогда мне так не хотелось увидеться с Мев. В душе зрела уверенность, что поддержка бывшей настоятельницы монастыря будет весьма кстати. Поэтому, подхватив юбки, я направилась не в собственные покои, а разыскала слугу. Ушлый Марн с по-крысиному острым лицом не мог не ведать, где сейчас найти Мевил.

Марн вздрогнул, увидев мой силуэт в коридоре, хотя и попытался скрыть страх. Видимо, воспоминания об ошибках прошлого все еще были свежи в его памяти. Без надзора Дамиана Грасаля он явно расслабился, и не думал, что бастарда сама проявит интерес. Остановив слугу, я задала тревожащий меня вопрос. Он заметно растерялся, долго не находясь с ответом.

— Миледи… Разве вы не слышали? Интересующая вас особа на днях скончалась.

Если я думала, что ничто не сможет больше пошатнуть мой мир, то я ошибалась. Известие о смерти Мевил окончательно добило, всадив кинжал в отчаянно бьющееся сердце. Закономерный вывод напрашивался сам собой:

— Ее… убили?

Мев работала на Грасаля. После его пленения я не удивилась бы, что ее жизнь тоже повисла на волоске. Но слуга замотал головой, опровергая подобный вариант:

— Нет. Болезнь еще усугубилась. Мне очень жаль.

Это «мне очень жаль», прозвучавшее второй раз за день, вызвало приступ тошноты. Никакого сочувствия у говорящего явно не возникло. Марн сказал вовсе не то, что на самом деле чувствовал, а то, что обязывали его произнести нормы приличий.

— Я могу поговорить с лекарем, наблюдавшим ее в последние дни?

— Насколько мне известно, Мевил обращалась ко многим целителям. По приказу князя я сам лично сопровождал ее в некоторые визиты. Никто из них не сулил хорошего исхода.

— Ты знаешь ее диагноз? — впилась взором в лицо слуги, пытаясь подловить на лжи.

— Нет, это мне неведомо. Но что я знаю: госпожу было не спасти. Ее смерть оставалась лишь вопросом времени.

Я вздрогнула, вспомнив, как Мев неизменно ловко уходила от ответов на вопросы, стоило мне заикнуться о ее состоянии. Она знала… и так и не призналась в своих несчастьях, боясь показать слабость. Сильная и до последнего несгибаемая Мев… Пусть в ином мире ты наконец-то обретешь покой, которого так долго желала.