Когда все плохо, не стоит дразнить судьбу мыслями, что хуже быть уже не может, ведь та, что держит наши жизни в своих руках, может и зло посмеяться. Я позволила себе думать, что никаких неожиданных сюрпризов больше не случится, и, к своему стыду, ошиблась. У богов нашлись для меня иные планы.

Когда я зашла в покои, ветер лениво раскачивал шторы на окнах. Дурное предчувствие сварливо заскреблось в душе, напоминая о том, что это все может значить. Искрящиеся снежинки вихрем закружились вокруг, словно насмехаясь: «Попробуй поймать!» Я замерла, не двигаясь с места. Лежащий на кофейном столике белый конверт приковывал взгляд, словно грязная мышь, выбежавшая из укрытия на полную еды кухню. Не имело значения, кто именно из царственных сестер, отправил мне корреспонденцию — от клана Ледяных волков не ожидала хорошего.

Я сломала печать, обнажая написанное изящным почерком послание. Все-таки о нем постаралась королева Сагасса, а не царица Льен. Продираясь сквозь витиеватые формулировки, опустила взгляд ниже. Самая суть оказалась в конце письма, перед подписью. Прочитав, что именно желала знатная особа, не сдержалась и выругалась сквозь зубы.

Вот это дерзость! Королева в открытую выступила против Викара, посчитав себя вправе выдать его дочь замуж. Мотивы Аиши были понятны: теперь, когда они приняла меня в свой клан, отец ничего не сможет сделать. Дай мне титул, он все равно окажется ниже того, которым наградила противница. Если только папа признает меня царевной наравне с будущими детьми в браке, я оспорю решение сагасской королевы. Но для консервативного царства Льен это неслыханно, и я сама это понимала. Бастарды никогда не удостаивались подобной чести.

Имя будущего мужа Аиша милостиво указала в послании, но мне оно ничего не говорило. Я не была знакома со знатью заморской страны, и уж тем более с высшим кругом. А владыка Парящих островов, с которым мне надлежало вступить в брак, явно принадлежал к верхушки власти. Едва удержалась, чтобы не разорвать послание на множество мелких кусочков, — его нужно показать отцу, пока не стало слишком поздно. Хотелось думать, что Викар найдет выход, но в душе понимала — это невозможно. Устранение Дамиана Грасаля, о котором давно желала Шанталь, принесло мне не желанную свободу, а лишь смену тюремщика. Теперь Сагасс окончательно помнет Льен под себя. Для завоевания царства Аише даже не пришлось отправлять войска — хитрость и ум сделали это без кровопролитий.

Но визит к царю пришлось отложить на некоторое время. Абсолютно беззащитная перед интригами противников, я имела лишь один козырь, способный обернуть все в мою пользу. Как бы сильно не вырос в душе страх перед расплатой за могущество диадемы, я понимала — сейчас она нужна как никогда.

Интуиция подсказывала, что Дамиан Грасаль спрятал венец там, где безопаснее всего. Предположение о личных покоях князя сразу отвергла — там сейчас обыск. Зато мысли о другой комнате сами собой вспыли в памяти… Туда точно никто не сунется, кроме нас.

Почему-то уверенная в собственном успехе, я направилась в коморку, где некогда «подслушивала» заседания совета, и растерянно замерла возле двери. «Ключ!» — едва не хлопнула себя по лбу. Князь всегда открывал замок обычным металлическим ключом, не прибегая к магии. Но неужели Грасаль, догадавшийся о переменах в собственной жизни, не подумал, как сильно мне потребуется помощь сапфировой диадемы? Я не верила, что советник, на время сняв ее с меня, собирался навсегда лишить магии. Нет, Дамиан должен был предусмотреть подобный вариант.

Я задумчиво разглядывала препятствие, размышляя, как поступил бы князь. Озарение пришло совершенно внезапно. Наверное, мои глаза сами собой расширились от удивления, когда я заметила — замочная скважина стала чуть шире, чем выглядела до этого. Теперь в отверстие бы с легкостью пролез мой палец. Моля Берегиню о снисхождении, я осуществила задуманное и вздрогнула, ощутив, как в кожу входит игла. Как только капля крови попала в настроенный на нее механизм, раздался щелчок, и дверь со скрипом отворилась. Переведя дух, быстро юркнула внутрь.

В коморке ничего не изменилось: тот же затхлый, с примесью плесени воздух, старая обивка на прогнившей кушетке, потертая ткань на стенах. Но я уже больше не сомневалась — именно здесь находится то, что я ищу. Обойдя комнату по кругу, замерла и настроилась на собственные чувства. Только обострившееся после снятия дара Илис чутье могло подсказать, как поступить дальше. По-звериному втянув воздух, я опустилась на колени. Именно на этом месте наши с Дамианом губы как-то нашли друг друга. Я невольно улыбнулась воспоминаниям, но улыбка быстро померкла, стоило вспомнить следом рассказ отца. Отбросив сводящие с ума переживания, протянула руку, чтобы схватить воздух. Ладонь неожиданно не прошла сквозь него, как следовало ожидать, а сомкнулась на остужающих кожу камнях.

Заклинание невидимости, наложенное князем, сразу померкло, и перед взором очутилась как всегда прекрасная, сияющая в полутьме сапфировая диадема. Лучи солнца проходили сквозь камни, заставляя их сиять изнутри. Полюбовавшись вдоволь, я надела венец на голову. Даже возможная расплата за незаслуженное могущество не пугала, а лишь подпитывала это решение. Сейчас как никогда хотелось избавиться от рушащих душу чувств. Любовь и ненависть к Грасалю сплелись воедино, и я хотела выкинуть эти мысли прочь. Уж лучше привычная тьма, чем свет, толкающий в бездну.

Как только сапфировая диадема украсила голову, пол под ногами словно пошатнулся. Я вскрикнула и закрыла глаза, а когда открыла — поняла, что нахожусь далеко за пределами Мауроны. Растерянно оглянувшись, обнаружила армию солдат. Хмурые, со следами копоти на лице они выглядели как демоны, выдернутые из бездны. Пахло кровью и гарью. Искалеченные тела оскверняли поросшую мягкой травой землю. Их внутренности источали столь едкий смрад, что я спешно зажала рот и нос рукой, но дурнота все равно подкатывала к горлу.

А потом поняла… Это не настоящие воины, присягнувшие государю, а наемники. И клялись защищать они не истинного царя, посланного в Льен Треоким богом, а его племянника за блеск золотых. Лиран Фалькс стоял там же. За его спиной взмывался ввысь дым от пожарищ. Он сжигал деревни предателей, отказавших в поддержке, и никого не боялся, хотя знал — люди Викара придут за ним.

До сих пор Лиран, звавшийся в народе Красным Соколом, балансировал на краю. Ему удалось сбежать из отвоеванного царем Вижского града, и даже прихватить с собой горстку людей, но он знал: совсем скоро прибудут прихвостни Викара.

Ищейки государя шли по стопам изменника, но каждый раз он словно исчезал в воздухе, а затем появлялся вновь — там, где никак не ждали. И каждый раз его армия было больше и умелее прежней…

Я заглянула в глаза кузена и вздрогнула. Черные угольки были абсолютно пусты, будто сам человек давно умер, и его душу сожгли изнутри, оставив лишь оболочку. Голову покрывал парик из густого смолянисто-черного волоса. Сухая кожа потрескалась от ветра и кровоточила. Но больше всего ужасали мысли Лирана. Как темная смола, они липли ко мне, не желая отпускать, и вселяли в думы первобытный страх.

Я пошатнулась. Мурашки вальсировали по телу, а в голове стояло желание немедленно побежать. Прочь, прочь! В нем давно уже нет ничего человеческого. Неизвестно, когда это началось, но от кузена в этом чудовище остался лишь внешний облик, а внутри, я сразу догадалась, сидел демон.

Ноги «Лирана» утопали в красных, забрызганных кровью, цветах. Бархатистые лепестки окружали жемчужные тычинки, и от венчиков исходил душащий запах гниющей плоти. Прекрасные внешне и гнилые внутри, цветы будоражили сознание не меньше демона, ступающим по ним. «Лиран» шел и отдавал приказы. К его голосу примешивался рокочущий звук, переходящий в конце в глухое шипение.

Я не могла пошевелиться, хотя мечтала сбежать подальше. Ноги примерзли к земле, не позволяя сделать шаг. Лидер наемников протянул руку, и на его пальцах сверкнул золотом рубиновый перстень. «Ключ», — голосом Илис пронеслось в голове.

Дым от пожарищ зашевелился и приблизился к нам, сгущаясь плотным коконом. Запах гари заставил чихнуть, но этот громкий звук никто не услышал. Как и во время появления на совете, мое тело не видел никто, кроме меня самой.

Потоки дыма плясали вокруг, как заведенные, а затем осмелели и схватили за руки, обвиваясь кандалами. Меня затянуло внутрь стихии, а затем я ощутила себя так, будто разорвалась на множество маленьких кусочков. Тело трясло, подкидывало ввысь и бросало, заставляя биться о камни.

Я закричала, выкинутая волной дыма на землю. В висках стучало, заставляя приложить руки к ушам. Не верилось, что все прекратилось. Наемники с тем же ужасом оглядывались вокруг, а Лиран Фалькс твердо стоял на ногах. Под подошвой его туфель все так же блестели огненные лепестки, а за спиной возвышался замок…

Я могла поклясться — прежде его там не было. Догадка вспышкой пронзила разум, и все резко встало на свои места. Кузена не могли схватить не из-за плохих умений воинов Викара, а потому, что Лиран использовал магию, недоступную остальным. Имя ей — Тьма.

Он перемещался, растворяясь в темных потоках, и тянул за собой людей. Все больше наемников, готовых служить претенденту на трон, подхватывало из самых разных уголков царства Льен. Еще минуту назад они пили брагу в дешевой питейной, а теперь пополнили ряды темной армии. Лиран вел их, как владыка бездны — мерзких тварей. Все они откликались на Зов. Обещание исполнить самые низменные желания заменяло опостылевшее золото.

«Вы будете богаче самых неслыханных богачей, вы будете сильнее самых сильных, вас будут бояться, вам будут завидовать», — сулил разворот плеч поводыря. И наемники шли за ним, как птенцы за гусыней, готовые вознести меч, как только прозвучит приказ… Тьма пленяла тех, кто этого жаждал, и оставляло нетронутыми тех, кто имел защиту от вторжения — твердые убеждения или клятву, данную настоящему государю.

Все удивлялись, откуда у Лирана столько денег, но ответ оказался прост: его карманы оставались пусты, а тяжесть монет заменяла темная магия.

Я подняла голову. В небе, словно наблюдая за тем, что творилось на земле, серпом парила хищная птица. Она издала громкий крик, и воздух пошел рябью. Я зажмурилась, а, когда открыла глаза, обнаружила себя во все той же пыльной коморке.

Сердце так громко стучало в груди, как часы, отбивающие полночь. Я вытерла с лица испарину. Появилось стойкое ощущение пробуждения после жуткого сна. Вид Лирана Фалькса, все еще стоящий перед глазами, пугал до дрожи в коленях, но я не позволила себе раскиснуть.

Воровато выглянув за дверь, на цыпочках вышла наружу. Никто не заметил подозрительного посещения бастардой захламленной комнаты. Подобрав юбки, быстро направилась в сторону кабинета отца. Заточение Дамиана Грасаля развязывало руки. В этот раз даже не стоило переживать, что стражи остановят у входа.

Так и случилось. Мужчины почтительно поклонились, пропуская внутрь. Я сделала глубокий реверанс, прежде всего, чтобы напомнить самой себе — передо мной царь, и удержаться от нового скандала, к которому подстегивала диадема. Я пыталась контролировать ее чары, насколько это возможно, говоря себе, что не все одолевающие душу чувства настоящие.

— Айрин, ты выглядишь ужасно взволнованно. Мне жаль, что тебе пришлось столько пережить, — не покривив душой, признался отец. — Будь это возможно, я бы обратил время вспять.

— Ты и так сделал все мыслимое и немыслимое, но даже этого оказывается недостаточно, когда судьбы в запасе иные планы. Папа… Не получал ли ты весточек от королевы Сагасса?

Я догадывалась об ответе. Написав напрямую именно мне, ее величество еще раз подчеркивала, что имеет больше прав распоряжаться моей жизнью, чем кто бы то ни было. Она хотела, чтобы Викар услышал новость из моих уст. Как я и ожидала, отец ответил решительным отказом.

— Королева желает выдать меня замуж и уже даже подобрала подходящего жениха.

— Что?! — яростно взревел Викар, потеряв самообладание. — Да как она смеет! Сначала титул, затем это… Она не имеет никакого права!

Я мягко улыбнулась, не переча отцу. Мне казалось, он сам понимал — сопротивление бесполезно. Но, как выяснилось, в его мыслях не нашлось место смирению. Они буквально оглушили меня, и неожиданно на поверхность вспыли такие тайны, о существовании которых даже не догадывалась.

— Как ты мог? — только и смогла вымолвить я, забыв, что царь не знает об умении бастарды читать мысли. — Ты… которому я больше всего доверяла. Так жестоко обманул!

— Я не знал о планах королевы, Айрин, — смутился Викар. — Напомню, не я приложил руку к тому, чтобы она наградила тебя титулом.

— Мне бы не потребовалось ничего предпринимать, знай я правду!

Взгляд отца заскользил по мне и задержался на диадеме. Сапфиры — далеко не самые редкие камни в царстве Льен, но вырвавшееся из моих уст обвинение заставило отца подозревать, что в деле замешана магия — столь же древняя и загадочная, какая окутывает флером могущества и другие артефакты царской власти. Я сказала то, чего не могла знать. Царь это понял, и его равновесие резко пошатнулось, вырывая из оболочки уверенности в себе.

Викар поднялся из кресла и стал мерить шагами комнату. Его глаза лихорадочно бегали по помещению, а сердце пронзил страх — гораздо более сильный, чем когда он узнал о чувствах дочери к врагу, и в разы крепче того, что он пережил, когда королева Сагасса передала свои планы. От бессилия у царя опускались руки.

— Папа?

Он молчал. Отчаяние вскружило царю голову. В его взгляде, обращенном на меня, смешались смирение перед проделками судьбы, дикий ужас в ожидании грядущей потери и горькая, оставляющая неприятную оскомину во рту печаль. Мысли Викара душили своей безнадежностью. Я испытала нестерпимое желание немедленно выбежать из комнаты, чтобы избавиться от щемящих душу тяжелых чувств, но сумела взять себя в руки. Мне пришлось на время закрыться от дум отца, но их отголосок все равно проник в голову: «Эта война обещала быть проигранной, когда еще даже не началась».

По телу побежали мурашки. Викар не имел в виду сражение за власть, не думал о противостоянии врагам, забыл о корысти и честолюбии, о верных ему людях и царстве Льен. Он думал о битве за мою жизнь.

— Папа…

— Дай мне минуту, Айрин, — тяжело вздохнул он, подходя ближе и притягивая меня к себе.

Я подалась на встречу и прижалась к отцу, понимая, что он как никогда нуждается в моей заботе. Тепло объятий немного успокоило его, напомнив, что я все еще рядом, живая и невредимая.

— Моя девочка…

Он снова выдохнул.

— Нет ничего более наивного, чем вера в то, что, если о плохих вещах не говорить вслух, они никогда не сбудутся. Видит Треокий, я пытался тебя защитить, но ничего не вышло. Я так виноват, Айрин!

— Папа…

— Сядь. Пришло время пролить свет на прошлое и превратить тайное в явь, — он прочистил горло.

Я послушно опустилась в кресло, а сама подумала, что уже не так хочу узнать его секреты, как раньше. Страх отца нагнал на меня не меньшей паники. Может действительно, некоторые нюансы лучше не обсуждать?

— Ты женился на ней, — подняла я глаза на Викара, говоря совсем не о Шанталь. — Этого достаточно. Давай не будем вспоминать прошлое и гневить богов?

— Моя девочка, — улыбнулся он. — Ты же всегда была смелой и добивалась своего, почему теперь решила остановиться на полпути?

— Не знаю, — нервно усмехнулась я. — Возможно, сработал инстинкт самосохранения?

— Чутье не обманывает тебя, милая. Но от правды не сбежишь даже на край света. Судьба всегда предъявляет счеты.

Я отметила про себя, что отец сильно постарел. Были ли эти глубокие морщины раньше? Неужели я в самом деле не замечала седины, пеплом покрывающей волосы? Право, верно говорят: в глазах детей родители — всегда молодые и способные на невероятные подвиги герои. Даже сейчас во мне оставалась крепкая вера в то, что папа может решить все проблемы едва ли не простым взмахом руки.

— Я не знал, как выглядит диадема до сего момента, и даже не ведал, какие камни в нее входят, считая истории о скорее вымыслом, чем реальностью. В нашей семье ходило множество легенд, передаваемых из уст в уста. Еще когда я был мал, мать часто с тоской вспоминала об утерянном артефакте, которым обладали царицы Фалькс и изредка их дочери. Своенравный дар подчинялся не всем, и только некоторые женщины его носили. Вот только отец подобные разговоры быстро обрывал, считая их опасными. Его страхи не возникли на пустом месте: по преданиям, в свое время Илис II, одну из ярчайших фигур в истории царства, захоронили вместе с диадемой. В народе пустили слух, что покойная царица изъявила желание не расставаться с любимым украшением и после смерти, но мы знали правду: диадема представляет серьезную опасность. Именно она и погубила Илис, а не сердечная болезнь. Царица — стойкая женщина, но даже она не имела достаточно сил, чтобы сполна отплатить артефакту за его милость — дар чтения чужих мыслей.

Отец перевел дыхание. Вслушиваясь в звук его голоса, я расслабилась и немного успокоилась. Мерное пламя свечи, ее медовый дух и стелющийся следом за тонкой струйкой дыма неспешный рассказ напомнили о детстве. Вот только папа больше не рассказывал добрые сказки. Им на смену пришли страшные истории, имевшие место в реальной жизни.

На секунду мне показалось, что повеяло холодом. Из ниоткуда возник сквозняк, и я обхватила себя за плечи, пытаясь согреться.

— Диадема сама выбирает женщин, которым желает служить. Многие царицы мечтали, чтобы она откликнулась на их зов, но никакие страстные мольбы не помогали. Избранными становились только самые достойные жены царей. Но иногда случалось невероятное: вместо матери благосклонность артефакта получала дочь. Это значило лишь одно — она становилась единственной наследницей рода. Если сыновья рождались, то погибали; если родители не жаловались на здоровье, то вскоре это менялось и смерть настигала и их. Словно диадема определяла будущее…

Не запрещай мне венец говорить о нем, я бы многое узнала гораздо раньше. Но я испытывала нехватку воздуха каждый раз, когда думала: что было бы, открой я кому-то, кроме Дамиана Грасаля, правду?

— Жаль, многие сведения теперь потеряны. Разве что Лиран Фалькс знает больше.

— Потеряны? — искренне удивилась я. Неужели родители не были до конца искренне с Викаром? Это не укладывалось в голове!

— Самые главные секреты рода Фалькс, включая и тайные знания об артефактах царской власти, всегда передавались лишь прямым наследникам. У меня было два брата, из которых я — младший. Никто не догадывался, что именно мне перейдет в итоге корона, хотя, как ты знаешь, мой старший брат успел посидеть на троне и даже обзавестись наследником — Лираном. Средний — же скончался, когда я уже жил в Сагассе, оставив память о себе только в воспоминаниях близких, но не народа.

— Не будь Лиран таким чудовищем, то сейчас бы правил, — сказала я, а сама задумалась: не потому ли Дамиан Грасаль искал встречи с племянником отца, которого самолично лишил престола, что желал узнать больше об артефактах Фальксов? Ведь Лиран может быть сейчас единственным, кто ведает сверх того, что написано в дневниках покойной царицы.

— Я мечтал о короне лишь в самом детстве, но это желание быстро испарилось, когда на смену ему пришли более сильные и глубокие, — я сразу же навострила уши. — Итолина — дочь моего наставника. Она жила во дворце с самого детства. Более смышленая, чем многие дети аристократов, но недостаточно знатная, как отпрыски придворных, она чувствовала себя обреченной на одиночество. А я… Я еще юнцом понял, что такой, как Ита, нет во всем мире. На нашу привязанность закрывали глаза, пока это не являлось проблемой. Все думали, мои чувства пройдут, это всего лишь глупая блажь, а если даже нет — всегда можно взять ее в любовницы, женившись на «правильной» женщине. Но связь между нами с каждым годом лишь прочнела, и я понял, что не желаю видеть никого, кроме Итолины, своей женой.

— Тогда на тебя ополчилась вся семья? — тихо спросила я.

— Как не странно, нет, — усмехнулся Викар. — Родители, конечно, высказались против, но братья поддержали. Они хоть и насмехались над моими чувствами, но отнеслись с пониманием. Всех нас душила несвобода придворной жизни. А вот отец Иты… Как очень набожный человек, он запретил дочери появляться дома, если она опорочит свою репутацию. Ха! Да никто из них никогда не верил, что я на ней действительно женюсь. Мне едва исполнилось пятнадцать, и я исчез из дворца — никто, кроме братьев, не знал, где я нашел кров.

— Вы поженились тайно? — вопрос прозвучал почти спокойно. Я сумела привести мысли в порядок и даже немного свыкнуться с мыслью, почему именно Викар не желал признавать бастарду. Ведь я никакая не незаконнорожденная, а великая княжна — нет никакого смысла давать титул ниже, чем он уже есть.

— Да, никто так и не узнал. Я даже братьям не сказал, сам не понимаю, почему это скрыл еще и от них. Лишь только потом осознал, что поступил верно… Прошло пять лет, и Медон, мой старший брат, приехал нас навестить. Итолина только недавно родила и чувствовала себя слабой. Встретив гостя, она ушла в покои. А я хвастался рождением желанной дочери… Помню, отвлекся лишь на миг, чтобы отдать указания прислуге о чае. Мы замечательно провели время с братом, а когда он ушел, я пошел навестить тебя в колыбели. Сердце почему-то кололо от беспокойства. Ты радостно смотрела на меня огромными синими глазами, а я ощущал необъяснимую тревогу. Взял тебя на руки и обнаружил в кроватке непонятную тряпицу с будто бы меловыми разводами.

— «Белый мор»! — охнула я и подалась вперед, поближе к отцу. — Но почему, почему он так поступил?

Страшно представить, что пережил папа. Изгнание, предательство близких и покушение на родную дочь… Жизнь Викара имела мало светлых полос.

— Я задал себе тот же вопрос, но никаких разумных объяснений поступку брата не нашлось, кроме обычной зависти. Как же я тогда забеспокоился! Ты такая слабенькая, хрупкая… Излечиться младенцу не каждый маг поможет, у меня золотых в обрез, а единственные, кто должны помочь — братья, предали: я не верил, что они не обсудили планы Медона между собой заранее.

— Ты не мог знать, что я не заболею, — попыталась утешить отца.

— Напротив, Айрин. Ты заразилась.

Я растерянно захлопала глазами. Этого ведь просто не может быть! Моя кровь же… Но папа не врал. В его воспоминаниях пронеслись ужасные картины прошлого, заставляющие и сейчас просыпаться в ночи от страха. Но как это могло произойти? Наверное, этот вопрос я произнесла вслух, поскольку Викар пожал плечами и признался:

— Не знаю, дочка. Ты очень тяжело болела, и никто тебе не помогал. Мы обращались ко всем возможным магам, и ничего не давало результата. Они все лишь разводили руками, не зная, что и думать, — сразившая тебя болезнь была гораздо сильнее всех известных ее форм. Она не поддавалась никакому волшебству.

Я заподозрила, что эта разновидность «белого мора», близка к той болезни, что вспыхнула недавно. Лекарям не помогала никакая магия, пока не обнаружились загадочные свойства моей крови.

— Тогда как же я уцелела?

— Нам посчастливилось встретиться с шептуном, родом из верянских степей. О таких людях ты вряд ли слышала. Они общаются с духами и способны творить такое колдовство, какое никто больше не может. Об и силе ходит множество слухов, и трудно сказать, какие из них — правда, а какие — вымысел. Но лишь благодаря шептуну ты выжила и, видимо, благодаря именно его давней помощи защищена по сей день…

Отец смотрел будто сквозь меня, погрузившись в прошлое. Перед его взглядом предстало испещренное старыми шрамами лицо, сухие от ветра губы и темные, словно хранящие все тайны мира глаза.

«Уезжайте с материка, если не хотите снова потерять дочь. Немедленно. Не задерживайте, чтобы не случилось», — тихо, но твердо сказал шептун.

«Так и сделаем», — сказала мама, худенькая и светловолосая девушка, в которой несмотря на хрупкость чувствовались стать и внутренняя сила, и посмотрела на отца. Викар кивнул, и в тот же миг воспоминание исчезло, сменившись другим…

Наемники с поднятыми мечами надвигались вперед. Он закрыл жену с ребенком на руках спиной, готовый принять вызов, защитить, уберечь… во что бы то ни стало. Он не замечал, как теплая кровь пропитывает рубашку, не чувствовал боли, его вел инстинкт спасти семью. И он спас… на некоторое время.

Они строили планы и готовились переехать в другую страну. Он помнил, как за день до отбытия глаза Иты поглотило отчаяние, и она, схватив его за камзол, с неожиданным жаром произнесла: «Пообещай мне, Викар, что наша дочь окажется на этом корабле и уедет в Сагасс, где никто ее не узнает. Пообещай, что ничто тебя не остановит, даже… Даже моя смерть».

Викар заверил жену, что она напрасно волнуется. Они все обязательно взойдут на палубу и оставят невзгоды позади, на исчезающем за горизонтом материком, где прожили всю жизнь. Завтра все должно было начаться с чистого листа, но Итолина словно знала будущее наперед. А может быть, в отличие от мужа, она сразу догадалась, что враги, устав гоняться за Викаром с ребенком, ударят именно по ней?

Теперь это уже неважно. Люди Медона схватили Иту, выхватив в толпе перед посадкой. Викар хотел было броситься следом за женой, но натолкнулся на предостерегающий взгляд. «Сдержи слово», — говорило ее лицо. Скрипя сердцем, он бросил короткий взор на спящую дочь, которую нес на руках, и подчинился, взойдя на трап.

Тогда будущий царь Льен был уверен: жена мертва, ее уже не спасти. Это уже потом он выяснил, что Медон решил выплеснуть злость из-за своего поражения по-другому — бросив прекрасную Итолину в бордель. Годы шли, и Ита сама стала хозяйкой заведения, в котором некогда очутилась, получив какую-никакую, но свободу. Вот только вернуться к мужу с дочерью не пыталась, хотя следила за их жизнью, оставаясь в царстве Льен. Когда Дамиан Грасаль напал на след Викара, она сделала все, чтобы запутать князя, ведь как никто другой понимала, сколь опасно возвращение Фальксов на родину.

— Именно за это она и поплатилась, — завершил рассказ отец. — Дамиан Грасаль не знал всей правды, но всегда умел устранять тех, кто мешает осуществлению его планов.

Я вздрогнула и вытерла тыльной стороной ладони горькую слезинку, скатывающуюся по щеке. Холод сковывал сердце льдом.