Тревога плясала в дрожащих коленях, ледяными стрелами впивалась в спину. Я воровато оглянулась назад. Грасаль все еще беседовал с послом, совсем не обращая внимания на свою пленницу и даже не догадываясь о тайном заговоре, который начал вокруг него строиться. О разговоре с Шанталь напоминал лишь запах морозной свежести, шлейфом оставшийся витать в воздухе за ушедшей принцессой.

Я перевела дух. Шаткое перемирие с царским советником рухнет, словно карточный домик от легкого ветерка, если он узнает о творящихся за его спиной интригах. Риск будоражил, туманя разум, точно крепкое вино.

Я знала, на что шла, и знала, что грозит за непослушание князю, но это не заставило отступиться. Предложение невесты царя пленяло, не оставляя выбора поступить иначе. Я хотела думать, что посещение приема может что-то изменить в отношениях со знатью, но это оказалось иначе.

Я стояла так близко к отцу и все же нас разделяла пропасть. Находясь с правителем в одном зале, я даже не могла к нему подойти и завести ни к чему необязывающий разговор, как это с легкостью делала принцесса. О направленных в мою сторону презрительных взглядах вообще стоит умолчать. Я старалась не замечать чужого шепота, щекочущего спину, неприязненно поджатых губ, смрадных мыслей и флера ехидных сплетен, окутывающего меня, как аромат стойких духов. Нет, я не видела всего этого за блеском великолепия зала и позволяла себе ослепнуть, чтобы горечь и тоска не омрачили праздник.

— Хотите поговорить?

Я вздрогнула, совсем не ожидая, что кто-то решится обратиться с вопросом, и ощутила, как буравят затылок взоры придворных, изнывающих от любопытства и зависти. Княгиня Дульбрад смотрела на меня со смесью замешательства и сочувствия, держа в руке бокал с белым вином, к которому даже не прикоснулась.

— Ваша светлость, — сделала книксен я.

Северянка задумчиво покрутила фужер в руке, наблюдая, как преломляется свет в стекающих по стенкам каплях.

— Делали вы когда-нибудь такой выбор, от которого все равно остается тяжесть на сердце, даже если знаешь, что других вариантов нет?

Извиняющийся тон голоса не загладил того, что я увидела в ее мыслях. Кто бы мог подумать, что хрупкая северянка имеет отношение к тому, как отцу достался престол! Она знала, что есть только два прецедента на трон — дядя и племянник. Презирая цесаревича, княгиня обратила внимание на Викара, хотя понимала, какая участь в этом случае будет уготована его дочери. Будет уготована мне.

— Никогда.

Ответ прозвучал слишком поспешно. Мне хотелось думать, что я не покривила душой, но семена сомнений все равно пустили корни, медленно пробуравливая путь наружу.

— Тогда вам несказанно повезло.

Она опустила глаза, пряча печаль от злопыхателей за пушистыми ресницами. На что княгиня надеется? Неужели она рассчитывает, что я ее пожалею?!

— Коронация получилась просто волшебная, не так ли? — взяв себя в руки, жизнерадостно заметила Уна.

Я внутренне похолодела, но быстро спрятала эмоции за замком и осторожно заметила:

— Полагаю, что так, ваша светлость. Я не присутствовала, когда церемония завершилась.

— Да, вы не находились непосредственно в тронном зале… Но это было так красиво! — покачала она головой. — Как жаль, что никто, кроме меня, этого не видел.

Я не согласилась с ней, понимая, что отпираться о своем визите бессмысленно:

— Я видела свет.

— Это лишь крупица настоящего волшебства.

Княгиня Дульбрад бросила осторожный взгляд на Грасаля, стоящего в отдалении от нас, и, еще сильнее понизив голос, сказала:

— Будьте осторожны, Айрин. Я не поделилась с князем вашим секретом, но не буду отпираться, если он решит выяснить правду.

— Справедливо. Что произошло с отведывателем? Грасаль сообщил мне, что вы можете выяснить, как он нарушил клятву, ваша светлость.

— Единственный способ это сделать — значит смириться с грядущей смертью. Эфу не преступал обетов. Вероятнее всего, настоящего дегустатора убили. Его место занял человек, выглядящий в точности, как и предыдущий отведыватель. Я могу смотреть сквозь иллюзии и обнаружила подставного «эфу», наложившего морок на лицо.

Я ошарашенно уставилась на княгиню, невольно потревожившую клубок змей. Страшно представить, сколько человек замешаны в затевавшемся заговоре. Стоило мне вспомнить о преступлении, как нашла в толпе Марна. Он встретился со мной взглядом и почтительно кивнул. Слуга посмотрел куда-то вдаль, точно подавая мне знак, и исчез, растворившись в скоплении людей. Сердце кольнуло нехорошее предчувствие. Неужели пора?..

Всего минуту спустя игру нааля прервал глухой надсадный кашель.

Молодой аристократ так сильно вцепился в собственное горло, что казалось, желал его выдрать. Его глаза налились кровью, и лопающие сосуды окрасили белок в красный цвет. Вне себя от шока я вцепилась в руку княгини, и та сжала мою ладонь, тоже потрясенная увиденным. Люди оцепили пострадавшего плотным кольцом. Один закричали, другие — страшно побледнели, но никто не подошел ближе. Все словно боялись, что тень смерти может коснуться и их.

Магия способна на многое, но даже она бессильна, когда дело касается яда шайларе. Изменник, покусившийся на жизнь царя, не имел шансов спастись. К счастью, придворные даже не догадывались об истинной причине «недомогания» Гаруна Калунского.

Наконец кто-то подхватил его голову, не давая захлебнуться во рвоте, и, перекрикивая общий гомон, истошно заорал:

— Пошлите за целителем!

К моему удивлению, первым, кто отреагировал на зов, оказался Дамиан Грасаль. Он громогласно рыкнул на неторопливых слуг:

— Лекаря! Немедленно!

Только после его непосредственного приказа те отмерли от шока и выбежали из зала, спеша выполнить требуемое. Я уже забыла о присутствии рядом северянки, когда она покачала головой, тихо пробормотав:

— Чудовищные методы!

— Времена такие, княгиня, — правильно интерпретировал советник, на кого она намекала, и положил руку мне на поясницу. Уна бросила на него возмущенный взгляд и поспешила скрыться, будто одно его присутствие рядом вызывало у нее внезапный приступ тошноты.

Я же словно оцепенела. Перед глазами открывалась страшная картина, но еще большие ужасы касались сознания. Страдания несчастного и его паника передались и мне. Меня разрывало от боли, распустившейся, словно ледяной цветок, и острыми лепестками пронзающей нутро. Я ненавидела себя за то, что пошла на поводу у князя. Неужели нельзя было поступить иначе?

«Делали вы когда-нибудь такой выбор, от которого все равно остается тяжесть на сердце, даже если знаешь, что других вариантов нет?» — прозвучало в голове.

— Царевны не плачут, — произнес Грасаль, так спокойно глядя на бьющегося в конвульсиях Гаруна, будто каждый день наблюдает чужую смерть. — Вытри глаза.

Он сунул мне в руку платок и сжал мою ладонь в кулак. Я поняла, что по щекам действительно катятся горячие слезы.

— Я не царевна.

— Нет, пока не научишься вести себя как особа царской крови. На тебя смотрят, фиалка. Оценивают, делают выводы… Хочешь, чтобы затоптали, вытолкнув с шахматной доски?

— У вас нет сердца! — дрожащим голосом выдавила из себя.

— А у кого оно сейчас есть? — невозмутимо парировал князь.

Тем временем в зал вбежал замыленный лекарь и подскочил к Гаруну, извергающему из себя рвоту вперемешку с кровью. Придворные любопытно поглядывали на разворачивающееся действо, боясь испачкать дорогие наряды в нечистотах и морща носы от едкого запаха.

Но врачебная помощь запоздала: изменник закатил глаза и, захрипев, испустил дух.

— Мертв! — обреченно сообщил лекарь, поправляя скатившиеся на переносице очки.

— Какой кошмар! Ужасно! Как же ужасно! — слышалось ото всюду, но я знала, что это сочувствие притворное. Никто не жалел Гаруна, мстившего за отца. Все радовались, что несчастье обошло их стороной. Даже я скорее испытывала омерзение к самой себе, нежели горевала по погибшему. От этого становилось еще противнее.

Своя семья превыше всего.

— Бедный молодой человек! Так долго страдал и наконец-то отмучился!

Я навострила уши, ошарашенно слушая ложь целителя. Не стоило сомневаться, кто заплатил ему за лукавство. Тем не менее знать жаждала впитать новую сплетню и с удовольствием внимала подробности, расспрашивая лекаря, будто бы нехотя отвечающего на вопросы.

Но все же не все были готовы охотно вкусить приготовленную «утку». Многие не поверили, что пышущий здоровьем Калунский внезапно скончался из-за старого недуга. Непроизнесенное слово кружило по залу вместе с тошнотворной вонью — яд.

— Как?! Такой молодой?

— Некоторые болезни очень коварны. Помогите! Его надо унести.

Я перевела взгляд на Дамиана Грасаля, раздающего приказы подданным. Тело Гаруна вынесли из зала, и сноровистые слуги быстро подчистили пол. Больше ничего не напоминало о случившемся, кроме заторможенных мыслей придворных, словно очнувшихся из глубокого сна. Как ни в чем ни бывало заиграл нааль, и все снова начали веселиться, быстро забыв об умершем, будто он и не появлялся во дворце.

Я же не могла так быстро прийти в себя и в исступлении глядела перед собой, то ли все еще находясь в шоке после пережитых эмоций, то ли больше поражаясь спокойствию окружающих.

— Потанцуем?

Покачала головой.

— Даже не просите.

— Это был не вопрос.

Дамиан Грасаль повел меня в сторону расслабленно прохлаждающихся пар. Дамы игриво обмахивались веерами, пряча лукавый блеск в глазах, их кавалеры с не меньшим удовольствием практиковались в остротах.

Без особого желания я позволила себя вести в танце, тоскливо смотря по сторонам. Тайные мечты о счастливой жизни в столице в один миг рассыпались прахом. Чужое равнодушие ранило в самое сердце. Никто из присутствующих на торжестве не знал о преступлении, на которое пошел Гарун, но это ничего не изменило.

— Фиалка наконец-то столкнулась с реальностью?

Несмотря на ехидный тон, глаза князя немного потеплели, будто зелень на солнце, и мне даже показалось, что где-то в них промелькнуло сочувствие. Или это очередное нелепое заблуждение?

— Нехорошо начинать правление с публичной казни.

— На самом деле трон принадлежит царю с того момента, как на него надевают корону. Клятвы, произнесенные на завершающем этапе церемонии, созданы лишь для того, чтобы передать магическую силу.

— Вторая часть коронации — не такая уж формальность, какой вы хотите ее выставить, — не согласилась с князем, вспомнив, каким тяжким преступлением считается по закону убийство помазанного правителя. За такое обычно расплачивается не только сам изменник, но и весь его род. — Вы не беспокоитесь, что невеста Викара испугается оставаться во дворце после случившегося?

— Шанталь? — насмешливо фыркнул Грасаль. — Ты, право, шутишь. Вспомни о том, как по слухам озолотились плотники, когда на трон Сагасса взошла ее сестра.

Хотя это произошло не так давно, я плохо помнила о тех событиях, но, крепко задумавшись, поняла, что советник прав. В народе тогда действительно говорили, как решительно настроена новая королева — в столице даже стали сооружать новые плахи и виселицы. Ее сестра — тоже явно не тепличный цветочек. Царицей Льен не станет хрупкая девушка, боящаяся крови и смерти. Но может быть, это и к лучшему? Кто еще способен выдержать и придворную жизнь?

Я кинула взгляд на отца. Он величественно сидел на троне, словно созданный для того, чтобы его занимать. Даже не верилось, что он так долго притворялся обычным человеком. Где-то в глубине души ощетинилась неприятная мысль, что Викар не так уж сильно отличается от принцессы, как я думала. Возможно, я совсем не знала его?

Отец встретился со мной глазами, и его суровый взгляд могущественного правителя смягчился. Во время нашей встречи он сказал, что меня представят после завершения коронации, но еще тогда мне не потребовалось никаких усилий, чтобы понять — это ложь. Под одним и тем же словом мы подразумевали слишком разные вещи. Я просто хотела, чтобы он прилюдно назвал меня дочерью, а не общался, как с незнакомкой. А папа… Папа свято верил, что сможет уберечь свою плоть и кровь от придворных интриг. Как же он ошибался! Я — ядро всех заговоров и проблем.

Стол рядом с царем ломился от яств, и слуги быстро наполняли тарелки и бокалы, стоило хоть немного из них пригубить. Возле его величества не оставляли пустой посуды. Считается, что в этот день еда и напитки должны в достаточной мере окружать монарха, чтобы привлечь процветание в страну. Поэтому и первый кубок для государя принесли уже полный, а не налили вино непосредственно в зале. Крайне удобные обстоятельства, чтобы воспользоваться ядом. Но, если подумать, может быть, эта традиция — последняя проверка для новоиспеченного государя?

Танец ускорился. Я отвернулась от отца и без особого желания перевела взгляд на князя. Дамиан Грасаль приподнял уголки губ, наблюдая за сменой эмоций на моем лице. Показалось, будто мы остались в зале одни. Нас то притягивало друг к другу, точно пару магнитов, то отбрасывало прочь, словно сносимых волной.

За легким прикосновением пальцев следовал разворот. Юбка колоколом закружилась вокруг ног. Я подняла глаза, и меня снова затянуло в зеленый омут. Все повторялось, и вот я уже снова отступала назад, будто избегая советника…

Пронзительная игра нааля лишь накаливала повисшее между нами напряжение. Музыка всколыхала в душе противоречивые чувства. Я ощутила, что раскраснелась из-за быстрого танца и переживаний. Душа была натянута как тугая струна.

На нас смотрели. Смотрели исподлобья и прямо, ничуть не стесняясь своего любопытства. Хотя в кулуарах дворца уже давно обсудили внебрачную дочь царя, я все равно оказалась в центре внимания. Близкое знакомство с советником лишь добавляло пикантности в мой образ.

— Так о чем ты разговаривала с Шанталь?

Рука Дамиана Грасаля, облаченная в белую перчатку, как раз коснулась моей, предательски дрогнувшей после его слов. Пальцы князя понимающе погладили мою ладонь, вселяя обманчивое спокойствие. Я постаралась, чтобы мой голос звучал как можно непринужденнее:

— Она хотела познакомиться с дочерью будущего мужа.

— Осторожнее, фиалка.

Мы закружились, но взгляд князя все равно не отпускал меня, вызывая дрожь во всем теле. Я забыла о шуме посторонних мыслей, о принцессе с ее опасной сделкой, об отце, старательно прячущем страх за единственную дочь, и растворилась в волнующей мелодии. Меня и князя словно связывала тонкая нить, не позволявшая разорвать зрительный контакт, что бы нас ни отвлекало.

Наконец музыканты убрали руки от наалей, и партнеры по танцу поклонились друг другу, благодаря за проведенное время. Я тоже сделала книксен, учтиво кивнув Грасалю, хотя меньше всего желала быть с ним вежливой. Князю явно казалось, что он нашел на меня управу, но даже прирученные животные иногда кусаются, чего уж говорить о людях. Шквал эмоций в душе порою может толкнуть на самые безумные поступки.

Я выровняла дыхание и сказала:

— Я потанцевала с вами. Теперь могу идти?

— Можешь, — процедил князь, и его глаза, показавшиеся мне до этого по-летнему теплыми, теперь стали напоминать холодное урановое стекло, добытое из серебряных рудников Сагасса.

Страж, одетый в парадную белую форму, отошел от места у стены, где лениво наблюдал за празднеством все это время, и, мгновенно среагировав, последовал за мной, будто шарнирная кукла в руках ребенка. Взгляд советника, скрестившего руки на груди, прожигал дыры. Я выпрямила спину, не показывая, что его действия имеют какой-то эффект, но на самом деле чувства бурлили в душе. Взбудораженная после дня, полного неприятных открытий, я чувствовала себя точно уличный актер, балансирующий на висящем в воздухе тросе.

Когда за спиной захлопнулась дверь, отрезая мир сверкающих огней и громкой музыки, стало немного спокойнее. Дамиан Грасаль — жестокий манипулятор, не думающий ни о ком, кроме себя. Об этом никогда нельзя забывать и не допускать мысли, что князь способен на сочувствие.

Я бросила взгляд назад, убедившись, что «тюремщик» все еще следует за мной по пятам. Страж застыл с каменным лицом, не проявляя даже признаков эмоций, и сдвинулся с места, только когда я пошла. Дойдя до своей комнаты, не отказала себе в удовольствии грубо хлопнуть перед ним дверью. Я знала, что бедный мужчина ни в чем не виноват, но злость на советника застилала глаза, мешая трезво мыслить.

Я шумно выдохнула и ненадолго сняла с головы диадему, давившую на виски. Без ее привычной тяжести ощущала себя беззащитной. Синие камни призывно блестели, точно упрашивая вернуть их на место. Услышав стук в дверь, я так и поступила и быстро поправила волосы.

— Заходите!

В комнату вошла Ксана.

— Я пришла помочь вам приготовиться ко сну, миледи.

Я поняла, что служанка появилась очень кстати. Платье, надетое на мне, было таким же красивым, как и неудобным. Сама я бы точно не смогла расшнуровать тугой корсет, но Ксана ловко это сделала.

Наконец я осталась в спальне одна и села на кровать, массируя гудящие ноги. Глаза закрывались от усталости, и я боролась с зевотой, бросая тоскливые взгляды на гобелен. Может, отец захочет меня увидеть?

Я залезла с ногами на постель и уставилась в пустоту, не в силах забыть лицо Гаруна, встретившегося со смертью. Странно видеть, как дух покидает тело. Не верилось, что Калунский уже никогда не сможет заговорить, прогуляться, потанцевать да или просто, как я, сидеть, разглядывая притаившуюся за окном полную луну.

Ее серебристый свет проникал через стекло, проливаясь густой краской на комнату. Наблюдая за тем, как он падает, я обнаружила на трюмо незнакомый предмет. Удивленно подошла ближе и поднесла его к окну, разглядывая новшество. Это оказался клош на золотистой подставке, в котором заточили темно-синюю фиалку с крупными бархатистыми лепестками. Она цвела, не источая запаха, запертая в своей тюрьме. В отличие от меня, растению из нее самостоятельно не выбраться.

Я прикоснулась к стеклянной поверхности и увидела, как возле моих пальцев разошлись кругами золотистые искры. Не стоило проявлять чудес эрудиции, чтобы догадаться, кто оставил цветок — только один человек снисходительно называл меня «фиалкой».

Хрупкое растение могло жить вечность в заточении, подпитываясь магией и не увядая. Вот только и вырасти оно тоже не могло — этому препятствовало заклинание. Стеклянный потолок лишал всякой надежды на хороший исход.

Нельзя придумать подарка лучше.