Лучик холодного зимнего солнца скользнул по лицу Таиса, разбудив его. Разом вспомнив прошедшую ночь, Северин, не открывая глаз, повернулся к жене, обнял ее, прижал к своему телу, жадно вдыхая ее легкий цветочный аромат. Потерся щекой о плечико девушки и поцеловал его.

— Наиля, звездочка моя…

Девушка не ответила. Северин распахнул глаза и вскинул голову: жена была бледной и тяжело дышала. Ресницы ее были сомкнуты, а на лбу выступил холодный пот.

— Наиля, что с тобой?! — испугался Северин, хватая жену на руки и слегка встряхивая ее. — Не молчи! Просыпайся!

Настя с трудом открыла глаза: «Кто меня трясет? Почему мне так плохо? Что вчера было?» На последнюю мысль тело откликнулось недвусмысленным жаром и томлением. Вид встревоженных глаз цвета майской листвы этот жар усилил. «Я куда-то уплываю… Куда? Что же со мной?» — вяло подумала Настя и провалилась в мир грез.

Северин опустил в теплую воду тело жены. Девушка бессмысленно улыбалась и на его слова и действия никак не реагировала, спокойно позволив себя вымыть, высушить, запеленать в полотенце и перенести назад в мужскую спальню.

— Звездочка моя, любимая, ну, давай же, приходи в себя! — шептал лорд-маг, с грустью и виной вглядываясь в любимое лицо.

Однако мольбы его не находили ответа. Наиле становилось все хуже и хуже: ее трясло и лихорадило, с губ срывались стоны. Вдруг глаза девушки широко распахнулись и пристально уставились на него. По спине мужчины пробежал холодок нехорошего предчувствия. Девушка приподнялась, все также не отрывая от него плотоядного взгляда, и вдруг бросилась, стараясь впиться в губы и проявляя удивительную силу и ловкость в стремлении добраться до них. Северин перехватил жену, быстро пеленая ее в силовой воздушный кокон. Подвешенная в воздухе, сжатая невидимыми струнами, девушка рвалась освободиться и рычала непонятные слова. Крики и просьбы мага Наиля полностью игнорировала. В надежде вернуть Наиле сознание, Северин перенес жену по воздуху в ее спальню и поднес к плакатам, развешенным по стенам.

— Смотри! Это ты писала! Читай!

Девушка скользнула по надписям мутным взглядом и снова безуспешно рванулась к мужу. Так продолжалось несколько часов. Потом леди Таис притихла, но продолжала неотрывно смотреть на мужа, а Северин боялся уйти и оставить ее одну.

В доме было тихо, слуги бесшумно скользили, мрачно и неохотно занимаясь повседневными делами, служанки всхлипывали и утирали слезы платочком. В холле на пару рыдали Паляна с Ильяной, Марика горестно стенала на кухне, и не думая варить обед, а вокруг нее мрачно вздыхали печальные лакеи и привратник. Под дверью спальни скорбно завывал щенок. Дворецкий оделся в черные одежды. Общая атмосфера в доме была, как во время похорон.

— Мы прибрались в вашей комнате, лорд-маг, — всхлипывая, доложила Ильяна, заглядывая в спальню госпожи. Увидев неподвижно замершую в воздухе леди Таис, по-прежнему закутанную лишь в полотенце и всё с тем же бессмысленным взглядом, горничная опять разрыдалась.

— Уйди, богов ради, и без твоих слез тошно! — попросил Северин.

— Давайте, мы хоть леди Таисочку нашу оденем, что ж она так-то… не хорошо. Она пока притихла, а мы с Паляной быстро — за минуточку управимся! — гнусавым от долгого плача голосом прошептала Ильяна. Паляна, выглядывая из-за плеча подруги и размазывая слезы по щекам, активно закивала.

— Одевайте, я подстрахую, если что… — согласился измученный тревогой Северин.

Горничные действительно справились за минуточку и непредвиденных ситуаций не возникло. Леди Таис, казалось, закаменела, не делая попыток двигаться даже в отсутствие магических пут, и полностью уйдя в себя.

«О чем она сейчас думает? И думает ли вообще? Что же я наделал! Лучше бы и дальше друзьями жили, лучше бы я сам от неудовлетворенной страсти с ума сошел! Но только не Наиля! Любимая, я сделаю все — ВСЕ! — что только смогу придумать, чтобы излечить тебя!» — клялся себе самому Северин.

За весь день Наиле так и не стало лучше, скорее, наоборот: к вечеру ее взгляд приобрел осмысленность, и девушка вполне сознательно периодически начинала кидаться в сторону Северина, пытаясь не то поцеловать, не то укусить. Посидит — посидит и кинется вдруг, потом снова застынет, порычит что-то непонятное — и снова кинется. Северину пришлось опять обмотать жену воздушным силком.

На звонки на амулет от коллег по работе, отца и деда, Таис-младший весь день не отвечал. К вечеру в его дом пришли все старшие родственники в сопровождении Лютена.

— Авар, помоги ей! — взмолился Северин, не обратив внимания на старших Таисов.

Лютен прошел в комнату леди Таис. Проведя руками над ее телом, он констатировал:

— Это уже четвертый этап, Северин. Здесь я бессилен помочь, ты же знаешь, — и Авар с грустью посмотрел на друга.

— Когда он закончится?! — прокричал Северин.

— Я не уверен, что он закончится, друг. Ты же видишь, как она рвется. В конце концов, ты не выдержишь, отпустишь ее, и все пойдет по новой.

В ответ на слова Лютена, Наиля что-то грозно прорычала на том же непонятном языке.

— Так и есть сын, — печально добавил вошедший в комнату Марон. — Я как-то раз закрылся в кабинете от твоей матери; так она начала выть под дверью. Выла несколько часов на одной ноте — я чуть сам с ума не сошел. В итоге вышел к ней.

— Уходите! — закричал Северин. — Оставьте нас в покое! Мы сами со всем справимся!

«Правильно, любимый! Нечего мне идеи насчет воя подкидывать! И так еле держусь за остатки сознания… Надо отвлечься. Проклятые губы! На что же отвлечься? Что поможет?! О, нам песня строить и жить помогает… Точно, надо спеть!

Тьфу, опять не то! На что отвлечься, спрашиваю?!!»

Посмотрев на закрывшуюся за родственниками и другом дверь, на опять рычащую что-то жену, Северин принял решение.

Под покровом ночной мглы лорд Таис один, тайно ото всех, вез закутанную в меховой плащ полубессознательную жену к храму Донаты. Постучав в высокие стрельчатые двери, Северин ждал, когда выйдут жрицы.

Створки дверей со скрипом распахнулись. На пороге возникла закутанная в черный, с капюшоном, палантин фигура.

— Что надо? — прошелестел сухой женский голос.

— Жену привез. Ей плохо, — глухо ответил лорд-маг.

— Сам привез? Интересно! — противно хихикнула фигура. — Жену давай, а сам за порогом стой!

Жрица с неожиданной недюжинной силой вырвала из рук Северина Наили. Двери храма захлопнулись.

«Зачем он привез меня в храм? — с трудом думала Анастасия, отгоняя от сознания наркотический дурман. — Что-то мне говорили раньше про храм Донаты. Вспомнить бы еще, что именно! Куда меня тащат эти женщины в черном? К алтарю? Надеюсь, в жертву меня не принесут? Кинули у каменюки этой огромной и оставили. Чего ждем, товарищи?»

«Здравствуй, дочь моя! Приложи руки к камню» — прозвучал женский голос в многострадальной Настиной голове.

«О-о-о, какие тут боги доступные и общительные! Без поста, без молитвы, без покаяния — и вдруг глас слышу! Не по правилам это! В чем подвох?» — насторожилась Настя, держась за гудящую голову.

«Надо же, какая недоверчивая, — проговорил тот же голос. — Эй, приложите ее руки к алтарю!»

К девушке тут же подскочило несколько черных безликих фигур, и ее ладони положили на камень. Ладони закололо, от них пошло тепло, распространяясь по всему телу. Вслед за теплом тело омыло прохладой, и Настина головка вдруг стала свежей и ясной. Почувствовав себя бодрой и полной сил, как в рекламе кофе, Настя поднялась на ноги. В ней буквально бурлила энергия, а образ губ мужа — в мареве из красных сердечек — растворился без следа.

— Ко мне действительно вернулась ясность сознания? — вслух, удивленно спросила Настя. — Ушла наркотическая зависимость от мужа?!

«Да. К мужу ты больше не привязана. Оставайся со мной, в храме тебе всегда будут рады. Все твои сестры здесь счастливы! Здоровы, полны сил!»

— Спасибо большое! Вы очень мне помогли, но мне домой надо!

«Как знаешь! До встречи!»

В последних словах девушке послышалась коварная усмешка. Покрепче закутавшись в плащ, она попятилась от алтаря. В храме вдруг стало еще темнее, чем раньше. Неподвижные фигуры жриц, смотрящие на нее горящими глазами, заставляли Настю нервно вздрагивать от каждого шороха и ускорять шаг по направлению к выходу. Каблучки ее сапожек гулко стучали по плитам пола. Анастасию вдруг охватило жуткое ощущение, что она — единственный живой человек в этом храме, уж больно закаменело застыли жрицы, уж больно странно сияли их глаза. В самой тишине храма Насте чудилось что-то невероятно злодейское, даже дьявольское. Казалось, по углам скользят мрачные тени, и вся атмосфера собора буквально давила на девушку, вызывая в ней ощущение страха и безнадежности.

— До скорой встречи, сестра! — раздался дружный коллективный вздох-стон за спиной Насти, когда она подошла к дверям.

— До встречи, — жутко улыбнулась жрица, открывшая глухо заскрипевшие двери.

— До свидания! — робко пискнула полумертвая от ужаса Настя, и выскочила из храма.