Утром дворецкий Герен удивленно смотрел, как генерал Ардамас, сев на коня, протягивает руки к своей кошке, которая шустро вспрыгивает на них и удобно устраивается на широкой кромке седла перед мужчиной. Герен был вымуштрованным военным и не был приучен задавать лишние вопросы начальству. Раз генерал решил взять на аудиенцию к королю свою кошку, значит, на то есть веская причина.

По широкой дороге, которая проходила и через Нижний и через Верхний город, Леон быстро доскакал до королевского дворца, который вернее было бы назвать замком. Спешившись и опустив на землю Лару, он кивнул поклонившейся страже и прошел в холл первого этажа. Подскочивший слуга принял у него плащ и меч (во дворец, видимо, было принято входить без оружия, и Лара, как запуганный растущей преступностью житель Земли, положительно оценила этот момент), а дворецкий проводил до королевского кабинета и «передал» генерала секретарю короля, который объявил о его приходе. Лара скромненько шла след в след за Леоном, попутно запоминая расположение комнат и коридоров замка. Внутреннее убранство Лару не очень впечатлило: русские царские дворцы были куда помпезнее и богаче отделаны. Здесь же все было строго и без излишеств: ни тебе позолоты, ни инкрустации стен и колонн полудрагоценными камнями, ни паркета из сотни разных пород дерева. Только отполированный камень, местами – мрамор, отделка простым деревом, из богатого убранства – только парчовые занавеси на окнах и огромные гобелены ручной работы на стенах. Видимо во всех дворцах страны, как и в доме градоначальника, где побывала Лара, было принято богато отделывать только парадные залы.

– Доброго утра, ваше величество, – Леон вошел в кабинет, и секретарь закрыл за ним двери.

– Доброе оно благодаря тебе, Леон, – навстречу генералу поднялся пожилой на вид и дородный мужчина, – спасибо за спасение Буртана. Я и предположить не мог, что солликийцы попробуют предпринять такой демарш, хоть ты меня и предупреждал. Присаживайся, чувствуй себя как дома.

Мужчины обменялись дружеским рукопожатием, а Лара пристально рассматривала короля Варта Зоилара, имевшего весьма отдаленное сходство с портретом молодого человека в энциклопедии: черные с заметной проседью волосы, темно-карие усталые глаза, лицо в мелких морщинках, дыхание затрудненное и время от времени король потирал грудь, будто от боли. Кошачий нюх подтвердил, что человек действительно болен: запах здорового тела был совсем другим. Лицо короля сейчас выражало искреннее радушие, и Лара, как ни приглядывалась, не могла заметить на нем признаков притворства.

Тем временем на саму Лару тоже обратили внимание:

– Это та самая героическая кошка? – король наклонился и протянул к Ларе руку: – Кис-кис, иди ко мне, кошечка.

Лара фыркнула и не пошла. Мало ли, этот король еще и потискать ее вздумает – Леон ведь говорил, что он любитель кошек. А Лара – не плюшевая игрушка, и вообще, она только с Леоном дружит и только к нему подходит. Леон сел в кресло и приглашающее хлопнул по коленке. Лара на этой коленке и устроилась, подальше от подозрительных пока королей. Неизвестно, что на уме у этого Варта и почему он приказал держать под стражей пасынка.

– Разборчивая она у тебя. Слышал, что только тебя слушает и только от тебя ласку принять готова. И откуда взялась она у тебя – тоже слышал, – король опустился в кресло и опять потер грудь.

– Что ты решил с наследником, Варт? – в лоб спросил Леон.

– Как всегда – с места в карьер, узнаю своего друга, – усмехнулся король. – Приятно вести прямой разговор, а не бродить часами вокруг да около, как принято среди придворных. Все не так просто, Леон. Ты не представляешь, как хочется передать трон родному сыну. Я много лет и не надеялся, что он у меня будет, был уже уверен, что бесплоден. Помнишь, сколько фавориток пытались своих сыновей за моих выдать? Специально романы на стороне заводили, чтоб мне «наследника» подарить. Будто в этих светлых и рыжих детках хоть капля сходства со мной имелась!

Король пригладил волосы, которые в молодости явно были смоляными, а Лара припомнила, что в этом мире черные волосы и глаза в самом деле встречаются крайне редко и в основном – у аристократов. Каштановая шевелюра Леона тоже считалась признаком аристократизма – все виденные Ларой крестьяне были светловолосы и светлоглазы. Доминантным геном здесь, видимо, был ген светлой окраски, а не темной.

– Ну, цвет волос – не главный показатель родства, но во всех тех случаях тайная сыскная служба смогла установить истинное отцовство для тех детей, и они в самом деле были не твоими, – согласился Леон. – А Милор – явный Зоилар. Но, Варт, мальчику семь лет. Семь! Если ты так уж хочешь сделать его кронпринцем, то назначь Гильдара регентом – он не будет отбирать престол у брата.

– Ты уверен? – лицо короля посуровело, он многозначительно посмотрел на Леона. – Даже не сомневаешься, что моего пасынка оболгали и это не он заплатил за твое убийство?

– Уверен, – отрезал Леон. – Мне написали, что посредник убийцы назвал принца заказчиком, но этот самый посредник за пару золотых мать родную под топор палача подведет, а тут ему явно много заплатили!

– Вот именно: много! Пятьсот золотых! Такие наличные деньги мало кто может выделить на непредвиденные расходы.  Я сам запросто не могу взять такую сумму из казны, не поставив в известность казначея и Рийхет (так называлось в Картуме собрание представителей сословий дворянства, купечества и священнослужителей, выполнявшее примерно те же функции, что боярская дума на Руси, но с более широким спектром полномочий).

– А откуда они у Гильдара в таком случае? – задал резонный вопрос Леон, вторя мыслям Лары. Лара все чаще замечала, что они с генералом мыслят одинаково.

Король нахмурился, откинулся в кресле и пояснил:

– Во-первых, Гильдар последний месяц до нападения на Буртан провел в приграничных землях рядом с крепостью, а там, по сообщению разведки, видели шпионов Бортейпа – они вполне могли встречаться с кронпринцем для заключения приватных соглашений и передачи денег. Причем видели их рядом с поместьем моего кузена, за дочкой которого ухаживает Гильдар. Во-вторых, Аскар по секрету поведал мне (я, между прочим, еще никому не пересказал эту новость и сыскарям даже намека не дал), что в учетных книгах поместья, которые ведет Диала, обнаружилась крупная недостача как раз в размере этой суммы.

Леон задумался и проговорил:

– Аскар сообщил тебе такие сведения, прекрасно понимая, что они еще больше скомпрометируют жениха его дочери, следовательно – он намерен отменить помолвку Диалы с кронпринцем?

Король согласно кивнул:

– Вот именно. Причем Аскар настойчиво советует мне назвать наследником Милора, как последнего прямого потомка нашей династии. И у Аскара нет никакой личной выгоды в этом вопросе – ему, наоборот, следовало бы отстаивать интересы Гильдара, чтоб его дочь стала королевой Картума.

– Интересно, что думает по этому поводу сама Диала, – протянул Леон и по тому, каким тоном он произнес имя девушки, Лара сделала вывод, что ее генерал недолюбливает невесту друга.

– Это неважно, она еще несовершеннолетняя, – отмахнулся король, – и обязана выполнять решения главы семьи. Кстати, моя семья состоит не только из Гильдара и Милора – моя сестра Солара хотела тебя видеть и лично поблагодарить за защиту страны. После этой войны ты стал национальным героем, Леон, хочешь ты того или нет, – король встал и дружески хлопнул Леона по плечу. – Пойдем, сходим к Соларе, пока лекарь опять ее в постель не уложил, а потом продолжим разговор.

Леон неохотно поднялся, недоумевающе пожав плечами, и двинулся вслед за королем. Лара поскакала следом – она очень хотела присмотреться к юной сестре короля. Похоже, здесь принято недооценивать женщин, а это очень, очень неразумно со стороны мужчин. Ишь, как король от желаний Диалы отмахнулся, а Лара чуйкой чуяла, что эта девушка ох, как непроста!

В комнатах Солары Зоилар царила полумгла, окна были занавешены, пахло затхлостью и лекарствами. Кошачий нос сморщился: это помещение не проветривали минимум месяц! Обстановка в темно-коричневых тонах удручала несмотря на богатство отделки. В глубоком мягком кресле рядом с большой высокой кроватью сидела тоненькая, прозрачно-бледная девушка с ввалившимися тусклыми карими глазами и блеклыми черными волосами, заплетенными в косу до пояса. Темные круги под глазами делали очи Солары неестественно огромными, отвлекая внимание от остальных черт лица: тонкого носа, правильной формы губ, четкого овала лица. Если бы девушка не выглядела такой откровенно больной и замученной, она была бы весьма хороша собой. Действительно ли эта хрупкая красотка больна или притворяется?

Лара подошла к девушке, приветливо мурлыкая и тщательно принюхиваясь. Увы, Солара Зоилар была не просто очень больна – она находилась при смерти, о чем уверенно сообщил чуткий кошачий нюх. Так что с этой девушки можно было снять все подозрения. Вряд ли у нее было достаточно сил, чтобы плести интриги или даже задумывать их.

Внимания на кошку Солара не обратила: она испуганно смотрела на генерала Ардамаса. Лара буквально чувствовала исходящие от нее волны животного ужаса.

«В чем дело? Какие у нее есть причины опасаться моего Леона?» – не поняла Лара.

Мужчины поздоровались с Соларой и получили в ответ еле заметный кивок. Король заметил:

– Твоя кошка готова подружиться с моей сестрой, Леон. Думаю, тебе стоит прислушаться к ее мнению.

Леон шагнул к принцессе и запечатлел на ее исхудавшем запястье осторожный поцелуй. Солара вздрогнула и чуть слышно пролепетала:

– Рада видеть вас, генерал Ардамас, вы – настоящий герой. Спасибо... за все.

На этом запас слов у принцессы закончился, и она глубже вжалась в кресло.

– Я выполнял свой долг, принцесса, не стоит благодарностей. Как вы себя чувствуете? – вежливо поинтересовался Леон, отпуская худую ручку.

При этом простом вопросе Солара побелела еще больше, хотя вернее будет сказать – посерела, и чуть не хлопнулась в обморок.

– Х-х-хор-р-ро-ш-ш-о, – дрожащим голосом еле выговорила она.

«М-да, бедная девица. Она, наверно, и тени своей боится», – посочувствовала девушке Лара и вернулась к ногам Леона.

– Что ж, хорошо – это хорошо, – жизнерадостно заключил Варт Зоилар, – мы тогда пойдем, не будем тебя утомлять. До завтра, сестра.

Солара кивнула, и мужчины покинули комнату. Лара тоже.

Вернувшись в прежний кабинет, Леон, скрестив руки на груди, смотрел, как король усаживается в свое кресло и снова потирает грудь. Смотрел Леон сурово и крайне неодобрительно:

– Варт, не вздумай вмешивать свою несчастную сестру в придворные интриги. Дай ей прожить спокойно то немногое время, что ей отведено судьбой!

– А ты прям все уже понял! – проворчал король.

– Понял, что ты и умирающую Солару готов в своих интересах использовать! Никогда ранее ты меня к ней так настойчиво не водил, а она не смотрела на меня с таким откровенным ужасом. Что ты задумал?

Варт Зоилар вздохнул и признался:

– Я хочу назначить тебя регентом при Милоре. У тебя множество преимуществ перед другими кандидатами, а если ты еще и членом королевской семьи станешь – никто против тебя и слова вякнуть не посмеет, понимаешь? Сейчас ты всего лишь очень дальний родственник, седьмая вода на киселе, но в качестве мужа Солары станешь моим зятем и близкой родней.

Леон даже отшатнулся от короля:

– Ты с ума сошел?! Каким мужем, каким зятем?! Господь не сегодня-завтра заберет душу Солары, а ты замуж ее выдать хочешь? В своих интересах использовать напоследок? Окстись, Варт! Понятно, почему девушка с таким страхом на меня смотрит – ты уже посвятил ее в свои планы!

Король грозно нахмурился:

– Солара – принцесса Зоиларов, она с честью выполнит свой долг перед страной и не будет перечить главе семьи! Никто не заставляет тебя консумировать этот брак, достаточно и того, что вы произнесете клятвы перед алтарем, и ты проведешь хоть одну ночь в ее покоях! Спать при этом можешь где угодно, хоть на полу! Дальше живи, как жил, и выполняй обязанности главы государства. Максимум через полгода ты станешь вдовцом и сможешь жениться на ком вздумается! Это мое королевское решение, Леон! Думай. Как следует думай! Даже если с Гильдара снимутся подозрения в покушении на твою жизнь, твоя кандидатура на пост регента мне предпочтительней, чем его!

– Я могу идти? – прорычал разъяренный Леон.

– Иди, Леон, – махнул рукой король, – и подумай.

Генерал Ардамас развернулся и ушел из кабинета короля, еле удержавшись от того, чтоб не хлопнуть со всей силы дверью.

«Вот и поговорили, – вздохнула Лара, – а бедной кошке теперь в одиночку взбешенного генерала успокаивать».

– Мяу-у! – позвала она.

Леон подхватил черную кошку и прижался лицом к ее шелковистой мягкой шерстке. Лара заурчала и успокаивающе лизнула его в щеку.

– Ненавижу дворец, Кошка, – прошептал Леон. Лара заурчала громче и потерлась головой о его подбородок:

«Все будет хорошо, мой генерал. Ты не обязан жениться на этой бледной немочи. Вот оправдают Гильдара и будет он регентом. Понятно, почему народ Картума считает, что ты в опале и от двора отлучен: ты сам изо всех сил сбежать из этого дворца стараешься».

Леон, держа кошку на руках, подошел к высокому узкому окну, посмотрел на смену караула у парадного входа во дворец, почесал за ушком млеющую от восторга Лару. Мимо проходили расфранченные придворные, напоминая Ларе павлинов своими пышными и пестрыми одеяниями, которые приторно любезно улыбались угрюмому генералу, с интересом смотрели на большую кошку в его руках и проходили мимо: лицо у Леона сейчас было такое, что в пору не только детей, но и бравых солдат пугать, и к общению оно никак не располагало.

– Пойдем, к Гильдару заглянем, – сумрачно сказал Леон, – если пропустят к нему, конечно.

Покои кронпринца (пока еще кронпринца, судя по всему) находились этажом выше (всего в замке Лара насчитала четыре этажа, причем на первом были какие-то залы, которые она видела мельком, так как они сразу подеялись на второй этаж, где был рабочий кабинет короля и покои Солары (в противоположном крыле). Третий этаж был отделан не в пример роскошнее двух первых – очевидно, здесь размещались личные покои большинства членов королевской семьи (только больную сестру короля поселили подальше). Леон размашистым шагом прошел в правое крыло. После первого же поворота обнаружились широкие дубовые двери, перед которыми стояло двое вооруженных стражников. Воины при виде генерала вытянулись в струнку и гаркнули:

– Здравия желаем, ваше высокородие! – их лица выражали крайнюю степень неподдельного благоговения перед знаменитым военачальником.

– И вам не хворать. Я могу пройти к кронпринцу?

Стражники неуверенно переглянулись: им явно было запрещено пускать всех подряд в покои опального принца, но генерал Ардамас – это далеко не все подряд. Похоже, им еще и обыскивать входящих было велено, но предложить пройти досмотр самому генералу Ардамасу – это было за гранью их воображения. В итоге один из стражников, освобождая путь к дверям, все-таки рискнул уточнить:

– Оружие, снадобья, колюще-режущие предметы?

– Спасибо, но достаточно и чашки чая, – хмыкнул Леон, проходя в комнаты принца.

За его спиной загоготали стражники, оценившие нехитрый юмор своего кумира. Лара проскочила вперед и осмотрелась: ничего особенного, расположение комнат, как и у Леона в доме: гостиная, из нее выход в спальню. Рабочий кабинет, видимо, на втором этаже расположен, так как здесь ничего подобного не наблюдается. Кошачий нюх доложил, что и вода где-то имеется, так что и личная ванна наверняка дальше есть. Гильдар сидел за книгой и встал при появлении гостей. Напряженно смотря на генерала, принц сказал:

– Здравствуй, Леон, если мне еще позволено называть тебя по имени.

Леон посмотрел на друга, как на слабоумного, и крепко обнял его.

– Ерунды не говори. Мне и в голову прийти не могло, что ты кому-то такую кучу денег за мою смерть отвалишь – всегда был жмотом, ящик коньяка проигранного до сих пор не отдал!

У Гильдара облегченно опустились расправленные плечи, и он тоже похлопал друга по спине:

– Я уж не знаю, что говорить и думать, Леон. Вернулся в родной дом, а будто в стан к врагам незнакомым. Даже матушка смотрит на меня странно и то и дело слезу утирает. Диала писать перестала, должна была приехать давно – не приехала. Боялся, что и ты на меня, как на врага, смотреть станешь. А я тебе с пяти лет, как во дворце появился, больше, чем отцу приемному доверяю, тебе тогда четырнадцать было, и ты был мне как единственный старший брат.

«Четырнадцать? То есть, сейчас Леону двадцать девять лет всего?! Выглядит он на пяток лет старше, – удивилась Лара. – Тяжеловесные черты лица и ответственная должность, похоже, так себя во внешности проявляют. А кронпринц сейчас всей мимикой и жестами демонстрирует растерянность и непонимание происходящего. Либо он гениальный актер (что вряд ли), либо в самом деле не при чем. Мне много проходимцев, лгунов и интриганов встречать приходилось, даже демон полного доверия так и не вызвал (встреться мне только, гад этакий!), так что Гильдара временно освобождаю от своих подозрений».

Мужчины расположились в креслах у окна, Лара подумала чуток и прыгнула на колени к Гильдару: хоть и был у них конфликт раньше, но ему сейчас поддержка нужна. Принц отказываться от дружеской поддержки не стал, погладил кошку, шейку почесал. Леон улыбнулся:

– Видишь, не все о тебе плохо думают, Кошка тебя невиновным признала, а она животинка жутко умная. Ты показания того заказчика, что деньги стрелку передал, слышал? Кто, вообще, его допрашивал? Могли его во время допроса пытками заставить нужные кому-то лживые признания сделать?

– Этим делом с самого начала занималась королевская тайная сыскная служба, в ней все люди – проверенные верные сторонники Варта и подделывать показания не стали бы. На первом допросе посредника я сам присутствовал – хотел поучаствовать в поимке той сволочи, что за твою смерть заплатила.  Так этот гад-посредник, смотря мне в глаза, и сказал: «Так и так, мол, вы лично, ваше высочество, деньги мне и передали». Дальнейший допрос ничего в его показаниях не изменил – он утверждает, что это был я! Более того: он в точности описал ту одежду, что была на мне в тот вечер, когда я якобы ему деньги передал: и плащ, и сапоги, и цвет перчаток, и тип шпор на сапогах! Главное – сапоги в тот день на мне новые были, их могли только придворные видеть, и то не все и мельком: ужинал я у матушки в покоях, у нее только я, отчим и Милор вечер коротали. А на другой день я с инспекцией на юго-западные земли уехал уже в другой, более простой, походной одежде, и рассмотреть прежний мой наряд никто уже не мог – я все во дворце, в гардеробной оставил!

– То есть, лица твоего он не видел, только одежду рассмотрел. И когда ты ему якобы деньги передал?

– Вечером перед отъездом, примерно за три недели до нападения на Буртан. Лица он не видел, оно было закрыто шарфом и шапкой, так что только глаза в сумраке мерцали. Потом он долго искал надежного исполнителя и заключил с ним сделку, когда узнал о твоем решении ехать на юг. У меня есть копии его допросов, я постоянно их перечитываю, нестыковки в показаниях ищу – и не нахожу! Я все, что он о заказчике рассказывал, из всех записей выбрал и на отдельный лист переписал – показать?

Леон кивнул и взял протянутые ему листки. Кинув взгляд на кошку, широко распахнувшую свои умные зеленые глазки, он начал читать вслух. Лара слушала и все больше поражалась этим подозрительно подробным показаниям:

«В кратком пересказе это звучит совсем нелепо: к этому посреднику прямо на аллее темного парка рядом с королевским дворцом (что там делал элемент уголовного мира?!) подошел мужчина в дорогой одежде. Даже не могу определиться, в чем заключается бо льшая странность дальнейших описаний: то ли в личном вензеле кронпринца на плаще, который «отчетливо отливал золотом в полумраке», то ли в монограмме Гильдара, вышитой на обшлагах рукавов этого мужчины, которую посредник заметил, когда он протянул мешочек с деньгами. Удивительно, что никто из кустов не кричал: «Гильдар, давай быстрее, а то на ужин к королеве-матушке опоздаешь!» Видимо, эти показания будут позже! А про сапоги вообще молчу: складывается впечатление, что золотые из мешочка высыпались в момент передачи и допрашиваемый все пятьсот монеток с земли подбирал, а заказчик их сапогами поближе подкидывал, да еще и фонариком сапожки свои подсвечивал. Но тут явно нет фонариков, как же он в сумерках смог так подробно все рассмотреть?! Все показания похожи на зазубренный наизусть детский стишок».

Леон опять озвучил мысли кошки:

– С сапогами явный перебор. У меня самый наилучший шпион не смог бы после трехминутной встречи в темноте так подробно описать собеседника. Ему эти сапоги специально подробно описали, вопрос только – кто? Кто тебя в них видел, вспоминай.

– Не помню! Это полтора месяца назад было! Я оделся, пошел в крыло к матери, поужинал в кругу семьи, вернулся в спальню – все! На нашем этаже вечером редко придворные бывают, я не помню даже, встречал ли вообще кого в тот вечер или нет. Стража тоже не помнит, выходил ли я из дворца, но я точно не выходил – я собирался в поездку и весь день после обеда провел в своих покоях, но подтвердить это никто не может. Вот если б я на балу плясал – тогда были бы свидетели.

– А слуги? – спросил Леон.

– Личного слугу я еще утром отпустил, чтоб тот с семьей время перед долгой поездкой провел, а другие слуги своими делами занимаются, строгий учет времени приходов-уходов хозяев не ведут.

– Тебе известны подозрения Варта о происхождении этих пятисот золотых? – с сочувствием посмотрел Леон на друга.

Гильдар горько усмехнулся:

– Ты про то, что я эти деньги из сундука своей невесты любимой своровал? Или от врага принял? Неужели я когда-либо вел себя как последний вор или подлец? Мне противно оправдываться, Леон. Пусть отчим думает, что хочет.

Лара обратила внимание, что Гильдар, который раньше называл короля отцом, теперь стал именовать его отчимом. Зря Варт разуверился в этом юноше – Гильдар ни в чем не виноват, и был бы прекрасным правителем для страны: порядочным и справедливым. Ну, да теперь не о том речь: надо доказательства невиновности принца искать, а тут один вариант – найти виновного и заставить его во всем признаться. Все улики против принца косвенные, показания малоубедительны, в российском суде его бы живо оправдали, но тут – средневековье, о презумпции невиновности тут слыхом не слыхивали, если даже Гильдара не обвинят открыто, то подозрений будет достаточно, чтоб жизнь парню сломать и от королевского двора навечно отлучить.  А кому это выгодно с точки зрения борьбы за власть? Королю солликийцев? При генерале Ардамасе в роли регента ему все равно ничего не светит, тогда кому? Кронпринца подставляет кто-то из картумской знати, кто-то, кто хорошо знает Гильдара, даже одежду его разглядеть спокойно может. И это наводило на мысли о Диале – деньги пропали у нее, Гильдара она знает лучше многих, могла и с личным слугой принца деловые отношения иметь или припугнуть его чем-либо, чтоб тот нужную информацию ей поставлял. Будь она в своем мире, Лара быстро бы следственный комитет на уши поставила, и Алексей Иванович с ребятами дело бы раскрутил, но тут, вооруженная лишь хвостом и четырьмя лапками и не имеющая возможности говорить языком человеческим... Эх!

Леон с Гильдаром проговорили еще час: о том, как принц довез военнопленных до столицы, о том, что их уже выкупили солликийцы, о предсказании Слепой Ведуньи, которое Леон не удосужился узнать (за что был строго отчитан Гильдаром, который наказал ему обязательно съездить к предсказательнице и все выяснить), о предложении короля жениться на Соларе (кронпринц изумился и разъярился не меньше Леона).

– Как ты любишь иногда говорить: сейчас отчиму сильно корона на голову давит, – возмущенно заметил Гильдар, – остается надеяться, что это ненадолго, и он одумается до того, как произойдет что-нибудь непоправимое. ded1d

Обедать Леон тоже остался в покоях опального кронпринца, привычно разделив трапезу с Ларой, для которой попросил принести отдельную глубокую тарелку. Именно тарелку, а не миску, вызвав насмешливый хмык у Гильдара. Тем не менее, в этот раз принц воздержался от советов по воспитанию кошек. Даже когда кошка стащила со стола на пол красивую большую шоколадку, от которой отказался Леон, и демонстративно накрыла ее лапкой, обозначая как свою собственность, Гильдар не возразил.

– Твоя кошка ест шоколад? – только спросил он.

– Нет, – усмехнулся Леон, – полагаю, это очередная мзда моему оруженосцу. Она с ним периодически ссорится, а потом сладости во искупление таскает.

«Не во искупление, а в благодарность, что из ящика меня выпустил и дал возможность к Слепой Ведунье сбегать», – мысленно поправила Леона Лара.

– А как зовут твою кошку? – полюбопытствовал Гильдар. – А то я ни разу имени не слышал, только кошка и кошка.

Леон пожал могучими плечами:

– А какое ей еще имя нужно? Так и зову – Кошкой. Других кошек у меня нет, так что перепутать не с кем.

Только ближе к вечеру Леон распрощался с другом и отправился домой. С Вартом Зоиларом в этот день он больше не встречался и на его предосудительное предложение о браке с умирающей девушкой ответа не дал.