Леон широким шагом вышел встретить гонца. Лара, естественно, побежала следом. На пороге стоял усталый бородатый мужчина средних лет в домотканой крестьянской одежде, сжимавший в руках видавшие виды шапку. При виде генерала мужчина расправил плечи и важно произнес:

— Я посланец Слепой Ведуньи. Она просит вас пожаловать к ней для получения предсказания-предупреждения.

Леон нахмурился:

— Это предупреждение касается судьбы Гильдара Зоилара?

Посланец недовольно посмотрел на генерала:

— Ведунья никому не может рассказать о чужой судьбе. Раз она зовет вас, то предсказание касается только вашей судьбы, и ничьей другой. Это всем известно! Я провожу вас до дома Ведуньи. Когда выходим?

Широкие брови Леона взмыли на лоб.

— Ведунья живет в этом городе?

Посланец посмотрел еще более недовольно. Выражение его лица просто кричало о том, что каждый (каждый!) житель Картума обязан знать, где живет Слепая Ведунья, и обязан чтить ее безмерно, беспрекословно отправляясь в путь по ее приглашению. Однако Леон к мистическим явлениям предсказаний явно относился весьма скептически. Лара тоже раньше относилась ко всяким прорицательницам и бабушкам-знахаркам недоверчиво, однако изменившиеся обстоятельства жизни заставили ее иначе взглянуть на этот вопрос.

— Слепая Ведунья живет в селе Ведомок в двадцати милях отсюда. Она еще вчера дала мне указания разыскать вас здесь в это время.

— Вчера я сам еще не знал, что сегодня утром поеду в столицу, я планировать ехать завтра, — возразил Леон.

Мужчина-посланец свысока посмотрел на генерала:

— Ведунье известно будущее, которое закрыто от взора обычного человека. Я в обед вышел в город, чтобы успеть. Если вы поскачете верхом, то доберетесь к середине ночи.

Леон вздохнул и покачал головой:

— Если предсказание касается только меня, то оно подождет. Сейчас меня ждут у градоначальника — я обещал прийти и не могу не сдержать слова. А утром мы снова поскачем в столицу — мне нужно помочь другу. Как только разберусь с делами, обязательно заеду к вашей Ведунье.

Посланец великой предсказательницы онемел от возмущения, а Лара взвыла от разочарования: ей сейчас надо к Ведунье! Тут так близко — рукой подать! Лара зарычала и стала бодать головой ноги Леона, подталкивая его к двери. Огаст тоже высказался:

— Не следует пренебрегать приглашением Слепой Ведуньи, ваше высокородие! Это может плохо закончиться!

Но Леон уперся, чисто как баран: другие дела важнее, а свою судьбу ему знать неинтересно: поживет — и так все увидит. Он-то поживет, как человек поживет, а другим век в кошачьей шкуре мучиться?! Эгоист! Лара шипела и рычала, посланец негодовал, Огаст уговаривал, но генерал Ардамас нацепил шелковый пиджак-сюртук, насмешливо пожелал всем доброй ночи и отбыл в карете на званый вечер! Идиот! Самоуверенный и упертый дурак! Хоть бы ради кошки, спасшей ему жизнь, согласился в это село съездить! А потом пусть хоть все вечера об местных девиц глаза мозолит!

Посланец Ведуньи горестно качал головой и приговаривал, что не к добру такое решение генерала, не к добру. Потом сообщил Огасту, что останется в таверне до утра, авось генерал Ардамас к рассвету поумнеет и к Ведунье съездить надумает. Мужчина ушел, а Лара задумалась: что такого хотела срочно сообщить пророчица Леону? Памятуя о сорвавшемся покушении и о том, что ранее Ведунья уже предрекала генералу гибель, догадаться несложно: Леону опять грозила опасность. Лара истерично завопила под дверью, подскочивший на месте Огаст поспешил открыть ее, и Лара понеслась к дому городского главы. Дорогу найти было проще простого: все кареты в городе двигались сейчас в одном направлении — к этому самому дому, который стоял на центральной площади городка. Ограды вокруг дома не было, перед парадным входом уже толпились кареты, занимая половину площади. Лара обогнула дом и с обратной стороны узрела небольшой садик с низкой оградой и калиткой, а за садиком — крыльцо черного входа.

«Умение лазать по деревьям — очень полезное умение, люди напрасно забывают свои изначальные корни. Кошки, конечно, не столь умелы в этом деле, как обезьяны, но при большом опыте тоже мастера, — пыхтела про себя Лара, перескакивая с высокого дерева на балкон второго этажа. — Вот разведаю обстановку тихонечко, за гостями тайком присмотрю — и будет моя душенька спокойна. Хорошо бы Диалу здесь увидеть, первое впечатление о ней составить».

На втором этаже царила тишина: прием гостей проходил внизу и оттуда же доносился упоительный аромат мясных и рыбных деликатесов, а еще ванильной сдобы, разогретого сливочного масла, тушеных овощей и прочих вкусностей. У бедной Лары животик подвело от голода, но она мужественно сосредоточилась на поставленной перед собой задаче: найти и обезвредить! Всех, кто попытается отправить на встречу с праотцами ее нового лучшего друга — Леона Ардамаса. И черная кошка темной тенью заскользила по безлюдному второму этажу, принюхиваясь, прислушиваясь и присматриваясь. Кроме парочки горничных, прибиравшихся в спальнях и болтавших о пригожих лакеях, Лара никого не обнаружила и по лестнице черного хода спустилась вниз. Лестница вывела ее в укромный закуток к чулану, и здесь Ларе опять пришлось разрываться между чувством голода, который настойчиво звал ее свернуть вправо на кухню, и чувством долга и признательности, звавшего ее в сторону парадных комнат. Привязанность к Леону опять победила, Лара прошмыгнула через широкий холл и, скрываясь за портьерами, прошла в бальный зал.

Улегшись на пол и выглядывая из-под длинных тяжелых штор, Лара провела осмотр места планируемого преступления. Зал был просторным, богато изукрашенным, рассчитанным на количество людей раз в десять больше, чем присутствовало в данный момент. Очевидно, далеко не все аристократы и именитые жители города рискнули вернуться на приграничные земли до официального объявления о капитуляции Солликии. Столь малая плотность гостей в зале несколько затрудняла Ларе игру в прятки, зато облегчала наблюдение за всеми действующими лицами, а самим гостям вечера позволяла вести приватные разговоры прямо в зале, не скрываясь в полутемных нишах, на балконах и в саду. Вот и сейчас рядом с притаившейся за занавеской Ларой остановились две пары ног в туфельках, прикрытых пышными бальными платьями.

— Все складывается просто замечательно, как я и рассчитывала, — произнес глубокий женский голос. — Народу мало, молодых незамужних девушек всего девять, и ты — самая красивая. Пользуйся моментом, дочка, не упусти такой шанс! Немедленно убрала со своего личика это недовольное скорбное выражение! У генерала Ардамаса сейчас есть реальная возможность стать регентом, а то и королем. Королем! Но и без этого он — один самых известных, богатых и знатных людей в королевстве, близкий к монаршей семье. Так что мне совершенно непонятны причины твоего недовольства!

— Он некрасивый, — пробурчал тонкий голосок. — Огромный, грубый, нос кривой, глаза смотрят так пронзительно, что дрожь пробирает. И руки у него шрамами покрыты, ужас просто!

— Дура! — припечатала мать. — У него наверняка не только руки, но и все тело в шрамах, так что с того? Скажи спасибо, что не лицо! Какое тебе дело до его внешности? Не нравится — не смотри, надо больно! Глазки потупь, как и положено скромной девице, и мило улыбайся. Родишь ему наследника и любовника самого распрекрасного себе заведешь — любоваться будешь. Никто и слова не скажет, у Ардамаса и без тебя забот предостаточно, дома он редко появляться будет, сможешь жить в свое удовольствие, как сыр в масле кататься, в лучших нарядах и драгоценностях щеголять, ясно?

В ответ раздался покорный печальный вздох, и туфельки пошагали в сторону Леона: глазки потуплять и улыбаться. А Лара изо всех сил сдерживала в себе желание покусать эти тонкие ножки и разодрать в клочки этот колышущийся подол бального платьица. Желание это было явно не только свое собственное, но и усиленное яростью кошачьей сущности, которая признала в кормившем ее Леоне своего приятеля (понятие «хозяин» кошачьей сущности абсолютно чуждо, она ведь — «оплот бытия», какой уж тут «хозяин»).

«Мир другой, а нравы те же, — злилась Лара. — Нет, я прекрасно понимаю, что среди сильных мира сего (и моего мира тоже) есть много расчетливых, бесчувственных, жестких дельцов, которые даже брак рассматривают как сделку, а жену — как деловое приобретение, которым в браке важны статус и родственные связи невесты, ее умение организовывать такие вот приемы и блистать в светском обществе, поддерживая его реноме успешного во всех делах человека, а также возможность заиметь наследника. Но Леон другой, он живой, настоящий, ему в браке нужно тепло и взаимопонимание, чтобы жена ждала его из походов и радостно встречала на пороге. Он даже кошке, выскочившей навстречу, рад! Эта расфранченная глупая фифочка, которой его нормальное мужественное лицо не приглянулось, даром Леону не нужна. Надо бы не только с его врагами разобраться, но и девушку хорошую ему заодно присмотреть, а то сам так на какой-нибудь профурсетке и женится. Суровые военные в мирной жизни бывают так простодушны, что их любая „наивная милая“ куколка вокруг пальца обведет, а развод здесь вряд ли возможен, во всяком случае, даже вскользь ни о чем таком еще не слышала, хоть бабских сплетен наслушалась вдоволь. Дамиана Сантеро на этих прелестных крошек не хватает — он бы их быстро научил хороших мужиков ценить. Впрочем, эти изнеженные создания демону неинтересны: и жизненная энергия в них не бурлит, и чистотой помыслов они не отличаются».

Лара обходила зал по кругу, прячась за занавесями, диванчиками, карточными столиками, которые тоже были накрыты свисающей до пола тканью, и подслушивая все разговоры, которые велись в отдалении от главных действующих лиц. Диалы Зоилар на приеме, к сожалению, не было. Тема же нескольких других женских бесед ничем не отличалась от первой, прослушанной Ларой, а желчная болтовня двух «очаровательных юных леди», язвительно высмеивавших неприглядную внешность «тупого солдафона», и вовсе вывела Лару из себя.

«Этот „тупой солдафон“ смог придумать способ победить армию, которая в два с половиной раза превосходила его войско! Если бы не он, вы бы сейчас смотрели, как солликийцы грабят ваши поместья. Хотя вы бы не смотрели — вы бы драпали в северные провинции! Да Леон — самый умный, благородный и лучший человек из всех, что я видела в двух мирах! И внешность у него нормальная, а тело и вовсе блеск, была бы сейчас женщиной — растеклась бы лужицей от восторга. А глаза у него лучистые, светлые, как серебристо-серая сталь меча на солнце, отражающая ясное голубое небо», — гневно сопела Лара, пробираясь поближе к мужчинам, стоявшим в противоположном углу зала.

Успокаивало только поведение самого Леона: он смотрел на кружащихся вокруг него девиц равнодушно, отвечал на обращенные к нему охи-ахи кратко и сухо, никаких признаков увлеченности кем-либо не выказывал. Пожилая пара, мимо которой проскальзывала сейчас Лара, обменялась мнениями как раз по этому поводу.

— Похоже, генерал Ардамас еще не позабыл истории с Миралой Норлас и до сих пор сторонится женщин, — заметила женщина.

— Ему повезло, он приобрел полезный опыт до того, как женился на гулящей склочной стерве, — желчно ответил мужчина, на что его супруга только презрительно хмыкнула.

Ларе стало грустно: ее генералу уже успели причинить боль, она со своей помощью опоздала на несколько лет. Ничего, боль от предательства в итоге утихнет, может — уже утихла, как ее собственное отчаяние после вероломства и лицемерия Дамиана. Сейчас Лара хотела только возвратить свое тело, вернуться домой и никогда-никогда не видеть больше этого демона. При мысли о родном мире сердце кольнула иголочка сожаления, что Леон останется здесь и его она тоже не увидит.

«Ничего, я успею наладить ему счастливую жизнь. Главное, врагов его выявить и нейтрализовать», — сосредоточилась на основной задаче Лара.

Никаких крамольных разговоров в зале она не услышала, подозрительных личностей не заметила: сталью ни от кого не пахло, значит, кинжал в обуви или за пазухой никто не держал. Если кто и планировал убийство, то это должно быть более хитрое покушение, чем удар в спину или выстрел в окно (окна Лара уже все осмотрела — никаких отверстий в портьерах, позволивших бы прицелиться в конкретного человека). Самым вероятным вариантом становилось отравление, и Лара метнулась из зала на веранду: нужно незаметно перебраться в ту комнату, откуда упоительно пахло закусками.

«На кухню преступнику нет смысла соваться: там слуг много, незнакомого сразу заметят, а если убийца из благородных — то тем более будет странно смотреться на кухне. И у него же нет цели отравить всех гостей, так что логичнее предположить, что он подсыплет яд только в порцию Леона. Во время ужина сядет рядом? Заранее брызнет яд на тарелку?» — Строя различные предположения, Лара карабкалась по очередному дереву до окна гостиной, где мелькали силуэты слуг, накрывавших столы. Дождавшись, когда в комнате перестанут ходить люди, и уже приготовившись прыгнуть, Лара услышала шорох шагов внизу, под деревом, на котором сидела.

В темноте наступившей безлунной ночи закутанная в плащ тонкая фигура быстро шла в сторону черного хода, а навстречу ей уже спешил лакей в форменной ливрее всех слуг Морейдов.

Фигуры в молчании встретились и в молчании расстались. Маленький бумажный пакетик тихо перешел из рук в руки.

«Скажи хоть слово!» — взмолилась про себя Лара, но ее не услышали.

Но кошке для идентификации личности важен не столько звук голоса, сколько запах, и Лара старательно принюхивалась к сладкому цветочному аромату, который ветерок доносил со стороны закутанной в плащ фигуры. Это был запах женских духов. Двигалась фигура легко и грациозно — значит, точно женщина.

«Духи легко сменить — это раз, такие же духи могут быть у многих — это два», — осмыслила факты Лара и прыгнула на землю.

Ее тихий шмяк не прошел незамеченным — фигура обернулась и направила в сторону Лары тонкий кинжал. Лара усилием воли заставила себя не шарахнуться в сторону при виде оружия, а с мяуканьем побежать к женщине. Та облегченно выдохнула при виде кошки и спрятала кинжал под плащом. Потом тихо проскользнула в калитку, которая закрывалась только на щеколду (в центре города лорд Лиарн Морейд воров, видимо, не опасался), и растворилась в ночи. Но Лара успела подбежать достаточно близко, чтобы как следует разнюхать и накрепко запомнить собственный, индивидуальный запах этой женщины. Действительно женщины.

«Надеюсь, еще встретимся, и тогда я вас узнаю, пособница убийства. Или заказчица? Какие счеты могут быть у Леона с женщиной? Месть за измену? Ревность? Вы б рассказали Кошке про скелеты в вашем шкафу, дорогой генерал. Не привыкла я без доказательной базы и показаний свидетелей дело рассматривать!»

Пока мысли и предположения толпились в голове, лапки быстро несли ее назад к веранде и в зал. Лакея Лара запомнила очень хорошо и была намерена глаз с него не спускать и не позволить Леону съесть хоть корочку хлеба на этом званом вечере.

«Это я вовремя успела, — порадовалась Лара, увидев лакеев, разносивших по залу подносы с бокалами. — Аперитив перед поздней трапезой — святое дело. Вот и тот лакей, которому кулек с неизвестным содержимым передали, — идет в сторону Леона, причем так, чтобы последний бокал достался именно ему. Что делать будем? Эх, жизнь моя жестянка, а ну ее в болото… Леон, если вздумаешь меня отшлепать — ты мне больше не друг!»

И Лара черным пушечным ядром подкатилась под ноги лакея-отравителя.

Грохот от упавшего на мраморный пол медного подноса, звонкое и частое стаккато хрустальных осколков разлетевшихся в дребезги бокалов, женские визги, мужская брань — все слилось в единую какофонию.

«Он все из пакетика в этот бокал высыпал? Или на запас оставил, если Леон от вина откажется? Надо уводить его до начала застолья! Как?» — спешно перебирала возможные варианты Лара.

Леон Ардамас вымученно улыбался очередной «подходящей девушке с хорошей родословной», усиленно делавшей вид, что она очарована его персоной и воспылала к нему чувствами с первого взгляда. Леон решительно не знал, о чем говорить с этими куколками, хлопавшими ресницами и приседавшими так низко, что глубокий вырез их платья не оставлял простора для мужского воображения. Со своей будущей семейной жизнью Леон давно определился, и эти копии Миралы Норлас в нее никак не вписывались. Стараясь говорить как можно меньше, генерал ждал того момента, когда девушкам надоест безответно стрекотать и они дадут ему возможность спокойно просидеть весь этот вечер на диване, но нет — девушки подходили и подходили, а ему приходилось вставать и выслушивать их речи, благодарности, признательности и так далее и тому подобное. Лорд Лиарн Морейд смотрел на паломничество юных дев весьма благосклонно — большинство из них приходились ему дальними родственницами, о чем он предупредительно сообщил Леону, расписывая, какие они замечательные хозяйки, богатые наследницы, послушные и милые девушки. Ардамас тоскливо думал о том, что с куда большей охотой лежал бы сейчас в постели, слушая довольное мурчание Кошки под боком, а не стоял бы здесь, как чучело среди огорода, в узких брюках, в накрахмаленной сорочке и непривычно жмущем в плечах сюртуке. Ненужное Леону, но упорно растущее политическое влияние давало о себе знать: вся местная аристократия хотела зарекомендовать себя перед генералом с лучшей стороны, так как была убеждена в его скором приходе к власти. Разубедить их в этом Леон не мог: он лучше многих понимал, что, несмотря на его желание уединиться в своем поместье и вести тихую сельскую жизнь, у него может просто не быть такой возможности, и придется жить в королевском дворце и расплетать все интриги придворного гадючника. Он обещал Варту, а свои обещания Леон выполнял.

Рассеянно кивая головой на речи Морейда, Леон скользил взглядом по залу и ни на одном лице не видел искреннего интереса или симпатии к своей особе. Это было привычно и нормально, Леон давно привык к тому, что его настоящий дом — это походная палатка, а семья — армия солдат. Что особенного могла увидеть Слепая Ведунья в его будущем? Очередную попытку убийства? Так он и без ее предсказаний настороже, но от метко пущенной пули спасения все равно нет, так что и ехать к этой предсказательнице нечего.

Лакеи стали обносить гостей вином. В сторону Леона тоже направился один молодец, странно напряженный и с подозрительно бегающим взглядом. Леон нахмурился — похожим образом выглядели солдаты, задумавшие дезертировать с поля боя или совершить какую-нибудь гнусность вроде мародерства или насилия. Но задуматься над странностями в поведении лакея не успел: под ноги молодчика метнулось что-то темное, и лакей грохнулся на пол вместе с подносом и всем его содержимым. В сторону же отпрыгнула хорошо знакомая Леону пушистая черная тушка.

— Это что такое?! Как допустили сюда это животное?! На живодерню ее отправить! — раскричался Морейд.

— Никаких живодерен, — холодно прервал его вопли Леон. — Это моя кошка.

Окружающие ошеломленно притихли, а Леон со страхом смотрел, как его Кошка шагнула к нему, покачнулась, еще раз покачнулась, ее лапки стали скользить и расползаться в стороны. Кошка с тоскливым мяуканьем шлепнулась на пол, вытянулась и задергала всеми конечностями.

— Кошка, что с тобой?! Поранилась? — Леон склонился над кошкой, проводя руками по ее телу, пытаясь обнаружить повреждения.

Животное тихо, жалобно подвывало, дергало лапками и закатывало глаза. Хвост неподвижно лежал на полу бессильной пушистой тряпочкой, голова поникла и тоже не поднималась с пола. Красное вино растеклось вокруг кошки, как настоящая кровь. По телу Леона прошел холодный озноб: он не хотел терять Кошку, он успел к ней так привязаться! Леон подхватил свою Кошку на руки — она обвисла, как свернутое покрывало, и продолжила конвульсивно подергивать лапками.

— Сдохла, кажись, — вымолвил кто-то в полной тишине.

У Леона екнуло от страха сердце.

— Извините, лорд Морейд, но я вынужден вас покинуть. Нужно показать Кошку лекарю — она только на днях оправилась от боевого ранения, могли швы разойтись, — сухо сказал Леон и зашагал к выходу.

— Швы? У кошки?

— Лекарь генерала лечил кошку?!

— Что это значит, при чем тут кошка?

— Ранение? У кошки? Боевое?!

— Генерал Ардамас так сильно любит кошек? — доносились из зала недоумевающие голоса.

Но Леону было не до них — он выскочил из особняка градоначальника, кликнул своего кучера, и карета полетела в таверну.

— Что же с тобой? — озабоченно шептал Леон, дрожащими руками ощупывая тельце кошки.

Один зеленый глаз приоткрылся, посмотрел на лицо Леона. Открылся второй глаз. Острые ушки прижались к голове, а виноватая мордочка потянулась к Леону и лизнула его в нос.

— Не понял… — Леон ошарашенно смотрел, как ушки прижимаются к кошачьей голове еще сильнее, сама голова оробело втягивается в плечи, а мохнатая мордочка приобретает все более виноватый вид.

Подрагивания лапок прекратились, и они начали мять грудь Леона, переминаясь по его крахмальной белой сорочке и оставляя на ней красные следы от вина. Кошка заурчала и покаянно лизнула его в нос еще раз, а потом подумала и лизнула в щеку.

— Ты… Ты притворялась?! — воскликнул Леон.

Кошка затопталась лапками быстрее, выпуская коготки и мурлыкая. Потом встала на все четыре лапки на коленях Леона, головой потерлась о его подбородок, хвост ее резко вздернулся вверх, спинка выгнулась, приглашая мужчину погладить мягкую шерстку.

— Та-а-ак, — протянул Леон, оторвал от себя кошку и пристально посмотрел в наглые зеленые глазки. — С тобой все в порядке? Кивни.

Лара кивнула. У Леона как гора с плеч упала, он укоризненно покачал головой:

— И зачем? Дай-ка угадать попробую: хотела, чтобы я уехал домой?

Лара кивнула еще раз.

— Ладно, приедем в таверну — поговорим серьезно, — пригрозил Леон, но Лара не испугалась: раз сразу шлепков не надавал, значит, и дальше не накажет.