Пастырская работа должна быть индивидуальной и творческой.
* * *
Метод, часто практикуемый, становится рутиной.
* * *
Всякое слово, поучение имеет смысл и цену только тогда, когда идет от собственного духовного опыта знания. Всякое слово, сказанное только устами, мертво и ложно, и всегда слушающие безошибочно это различают.
* * *
«Пастырские» тексты (выписываю для руководства):
Мы… были тихи среди вас, подобно как кормилица нежно обходится с детьми своими (1 Фес. 2, 7).
Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых (1 Кор. 9, 22).
* * *
Надо учить людей исповедываться. Как часто вместо исповеди слышишь совершенно житейские разговоры, хвастанье собой, цитирование хороших отзывов о себе, жалобы на близких и на трудности жизни. Отчасти это от незнания, от отсутствия церковной культуры, отчасти – от греховной запутанности, слабости, когда человек не умеет и не пытается увидеть себя, когда у него нет ни навыка, ни желания разобраться в своей душе, нет отвращения к греху, нет стремления к свету и жажды очищения.
Стараться, чтобы все приходящие к исповеди вынесли из каждого говения хоть одну добрую привычку – например, обязательную двукратную молитву среди дня, неосуждение и т. д.; настойчиво прививать, проверять – потом само делается необходимостью.
Бывает, что, готовясь к исповеди, говеющий временами испытывает страх греха, искреннее покаяние до слез и, придя к священнику, не чувствует ничего, не имеет страха и сокрушения. Нельзя ли раздвинуть пределы Таинства? Нельзя ли считать, что Таинство Покаяния включает в себя все говение, молитвы, покаянные чувства, а что момент самой исповеди – только заключительный, хотя и важнейший момент?
* * *
Всякий священник должен быть хорошо осведомлен в области нервных и психических болезней – это совершенно необходимо в практике духовничества.
Обычный случай, когда исповедующийся, а с ним и духовник принимают явление чисто нервного порядка за переживания религиозные или когда священник не умеет определить истерическую подкладку многих явлений и тем только ухудшает положение. А часто и обратное – за нервную болезнь принимается тяжелое состояние души, отягощенной грехом, запутанной и омраченной неразрешенными конфликтами. Известны случаи, когда одна исповедь бесследно излечивала застарелые и тяжелые, будто бы нервные заболевания, против которых бессильны были все медицинские средства.
Человек, часто исповедующийся, не имеющий залежей греха в душе, не может не быть здоров. Исповедь – благодатный разряд души. В этом смысле громадное значение исповеди и вообще всей жизни в связи с благодатной помощью Церкви.
* * *
Первая, слишком ранняя исповедь (есть дети, в 6 лет – совершенные младенцы) не нарушает ли простоту, цельность, непосредственность искусственно пробуждаемым самоанализом? Для некоторых детей, особенно «детских», я бы переносил ее на год, два позже.
* * *
Сегодня дети (10–12 лет) спросили меня (очевидно, после большого спора между собой), что такое аскетизм. Я ответил: «система упражнений, приводящих тело в подчинение духу». «А какие самые первые упражнения?» – 1) дыхание носом – 2) еда не досыта (не брать второй раз) – 3) не валяться в постели.
Это может быть темой для большой самостоятельной беседы с детьми.
* * *
Мы, допуская частую исповедь и причащение, иногда забываем спасительную силу продолжительности говения, которое возможно только в Великом посту, – частые и особенные службы. Тогда в течение недели человек имеет живой и убедительный опыт борьбы с грехом, радость победы над ним, видит результаты своей молитвы.
* * *
Безвыходность положения многих кающихся, кажущаяся безнадежность их положения («все равно, вернусь к тому же, нет сил бороться с грехом») – в том, что люди эти стоят вне Церкви. Спасение их в том, чтобы войти в Церковь, в общение любви с братьями. В нашей церковной практике утрачивается соборный характер наших Таинств, в том числе и Таинства Покаяния.
* * *
Замечаю часто в исповедующихся желание безболезненно для себя пройти через исповедь: или отделываются общими фразами, или говорят о мелочах, умалчивая о том, что действительно должно бы тяготить совесть. Тут есть и ложный стыд перед духовником и вообще малодушный страх всерьез начать ворошить свою жизнь, полную мелких и привычных слабостей. Настоящая же исповедь как благое потрясение души страшит своей решительностью, необходимостью что-то переменить да даже просто хоть задуматься над собой. Здесь священник должен проявить решительность, не бояться разрушить эту успокоенность и пытаться вызвать чувство настоящего покаяния.
Мнительным людям, подозрительным ко всякому движению своей души, истязающим себя и своего духовника непрестанным копанием в своей душе, приходящим в конце концов к полной путанице, – им нужно запретить самоанализ и детальное испытание своей совести и перевести их на простую, но питательную диету: молитва и добрые дела. В этих двух упражнениях упрощается душа и развивается чувство Истины; после чего можно опять вернуться к испытанию себя.
* * *
Для нераскаянных, окаменелых, думаю, нужна бы публичная исповедь перед всей церковью, как в древней церкви.
* * *
В практике нашего пастырства мало разработан вопрос о том, как вести духовнику нервнобольных, истеричных людей с ненормальной психикой. По моим наблюдениям, молитвенное напряжение и подвиги поста часто еще больше усиливают их внутренний хаос и не только не выправляют их, но причиняют явный вред. Тут нужны свои приемы, может быть, иногда прямо противоположные тем, которые применимы к людям нормальным.
* * *
Человек часто не знает, как приступить к исповеди. Надо помочь ему, разбудить в нем покаянное чувство, задать наводящие вопросы – была ли за этот период какая-либо духовная жизнь (борьба с грехом, молитва, самопринуждение, усилия стать лучше), успел ли в чем-нибудь, не двинулся ли назад? Какой грех считает самым тяжким? Какую добродетель самой важной?
* * *
Необходимо советовать возможно частое прибегание к Таинству Причастия. Урок, получаемый раз в год, ничему не научит.
* * *
Во время исповеди очень многие, если не все, больше всего нуждаются, чтобы священник помолился с ними. Этой совместной молитвой смягчается сердце, обостряется покаяние, утончается духовное зрение.
* * *
Уроки истекшего поста:
Как бы ни был утомлен, прояви максимальную внимательность, не торопись.
Лучше всем оказывать полную любовь, снисхождение, сочувствие, никого не отпугивать строгостью.
Если даже неправильно ведут исповедь (тщеславятся, перечисляют свои добродетели, рассказывают подробно свои жизненные обстоятельства) – не будь резок, не останавливай – многие несчастные для того и приходят, чтобы поплакаться о своей тяжелой жизни.
Внятно читать исповедующемуся молитву перед исповедью: «…Коснись сердца его, отверзи очи его сердечные, даждь ему, Господи, зрети его прегрешения, пошли скорбь о грехах его, дух сокрушения сердечного и покаяние, да очистится, освятится…» и т. д. Часто у равнодушных после молитвы пробуждается чувство покаяния.
Главное – добиться искреннего покаяния, если можно – слез, при которых не нужны подробности, но для появления которых часто нужен подробный и конкретный рассказ.
Давать епитимии всем. Епитимия – это памятка, урок, упражнение; она приучает к духовному подвигу, рождает вкус к нему; необходимо ее ограничивать точным сроком, например, прочесть 40 акафистов и т. п. (рассказ X, как ему не хотелось бросать ежедневное чтение акафиста, когда срок прошел). Возможные виды епитимии: поклоны, молитва Иисусова, вставание на полунощницу, чтение, пост, милостыня – кому что нужнее.
Нормальный порядок исповеди:
Молитва и краткий совет, как исповедываться.
Дать выговориться, не перебивая, только помогая, если молчит.
Молитва о ниспослании сердечного сокрушения кающемуся и прощении ему грехов;
Советы.
Разрешение.
* * *
Нельзя врачевать чужие души («помогать людям»), не излечив себя, приводить в порядок чужое душевное хозяйство с хаосом в собственной душе, нести мир другим, не имея его в себе.
Наша помощь людям заключается часто не в системе обдуманных действий на их душу, а в невидимом и неведомом для нас действии наших духовных даров на них. Когда Антоний Великий спросил своего молчаливого посетителя: «Почему ты ничего меня не спросишь?», тот сказал: «Мне достаточно смотреть на тебя, святой отец».
* * *
Как много значит костюм. С одеждой, формой связан целый комплекс чувств, понятий, душевных движений. В частности, священник не должен, я чувствую, надевать штатское. Снимая свою одежду, он неизбежно приобретает «несвященническое» самочувствие, в какой-то степени изменяет своему священству.
* * *
Всякий человек-христианин, а особенно священник, должен быть всегда готов отказаться для Бога от всего, когда Бог этого потребует.
* * *
Не надо колебаться посещать самые даже сомнительные в церковном смысле семьи. По опыту знаю – будут рады, всюду принимают с большой радостью, не отпускают, благодарят.
* * *
Советы о. Сергия Булгакова (идет от о. Иоанна Кронштадтского):
Не привыкать служить, даже требы – всегда с благоговением.
Тщательно готовиться к Литургии (можно разделять на весь день).
Не поднимать глаз во время службы.
Не актерствовать.
Не закрывать дверей приходящим, кто бы ни был.
Не отказываться от денег (гордость).
* * *
Исповедывать каждого приходящего так, как будто это его последняя, предсмертная исповедь.
* * *
Выслушивает священник раздирательные исповеди, и выслушивает с полным участием, и вместе с тем он не устает, не чувствует себя сломленным этой лавиной человеческого греха и скорби, которая на него обрушивается, потому что он принимает ее (силой благодати священства) не на свое сердце. Так и надо жить.
* * *
Нам нужно кроме приходов и общей церковной жизни то, что в Древней Руси называлось «малой церковью», т. е. такие сгустки церковной теплоты, малые церкви отдельных семей, где осуществлялось бы общение людей, невозможное в больших, пестрых по составу и текучих приходах. Обязанность священника руководить такими группами, цели которых могут быть разными – изучение Евангелия или церковных служб, обслуживание больных и бедных. Но главное даже не эти задачи, а общение людей друг с другом. Трудно даже представить себе, сколько одиноких и дичающих в этом одиночестве людей живет среди нас.
* * *
Когда я обдумываю, что сказать, почти всегда у меня начинается настоящий процесс богословского и словесного творчества, и сама проповедь, таким образом, становится репродукцией. Значит, надо этот первый процесс совершать вслух, при людях. Но для этого два условия – наполненное сердце и полная простота.
Чтобы говорить не приготовившись, надо иметь в голове точную тему, расчлененную на главные мысли. Но главное творчество должно происходить во время проповеди – иначе перегораешь, готовясь, и слушающим преподносишь только холодный пепел.
Надо как-нибудь в проповеди или общей беседе разобрать типичные «претыкания», «домашние ереси», которыми заражено большинство приходящих на исповедь. Вот некоторые, наиболее распространенные: Бога не надо бояться, примат морали; святые – эгоисты; отрицание постов; отрицание Ветхого Завета; превосходство домашней молитвы.
Члены Christian Science укоряют нас, православных, в маловерии и неумении силой духа преодолевать свои болезни. Их аргумент – что Христос освободил нас от рабства плоти (см.: Рим. 8).
Что сказать на это?
– Дар исцеления у христиан не есть дар всемогущества и божественной власти над природой…
Ведь и сами апостолы болели, многие праведники (святой Амвросий) до конца своих дней страдали неисцеляемыми болезнями.
Объясняется это тем, что пока мы живем в этом «теле смерти», то несем и все последствия этого – до восстановления всеобщего – всегда носим в теле мертвость Господа Иисуса (2 Кор. 4, 10).
* * *
План беседы о страдании (записано карандашом незадолго до смерти):
1. Факт безвинных страданий праведников.
2. Евангельские тексты: узкий путь (Мф. 7, 14), многими скорбями… (Деян. 14,22), в мире будете иметь скорбь (Ин. 16, 33).
3. Виды страданий:
а) От грехов – скорбь и теснота всякой душе человека, делающего злое (Рим. 2, 9).
б) Отвержение себя – крест.
в) Несоответствие с миром.
4. Участие в страданиях Христа.
5. Созидание тела Христова в мире приятием Христа, преображением себя.
* * *
Для погребального слова: мысль о хрупкости всего высокого и о прочности всего грубого и земного и о воскресении как о финале этой трагедии.
* * *
Тема для погребения: наше обычное чувство единственности этого мира есть полное неверие в Царство Небесное. Отсюда – скорбь по умершим, которая в основе своей – язычество и безбожие. Необходимо перейти к христианскому ощущению реальности Царства Небесного.
* * *
Мысли для надгробного слова:
Понятны наши страдания, душевная боль, слезы: ведь мы так связаны с близкими нам ушедшими, их тело – наше тело; и вот эта плоть разлагается, умирает, обращается в землю. И душой нашей с ними мы одно существо; и вот часть этого существа отрывается, уходит. Как же не страдать нам и душою, и телом?
Но отсюда и другой выход: душа, оставившая свое тело, находится в смутном, смятенном, скорбном состоянии, как бы праведна она ни была при жизни. Самое отделение от тела есть болезненный процесс. С другой стороны, у умерших – непосредственное ощущение и видение духовных сущностей, нападение демонов и т. д. Наше горе, смущение, слезы, а иногда и отчаяние усугубляют смущение души: ведь она еще очень близка к нам, она – одно существо с нами, и, если при жизни, закрытая телом, она не всегда чувствовала душевное состояние близких, то сейчас она особенно беззащитна против нашего отчаяния, усиливающего ее смущение. Вот почему наш долг перед почившими – оказать им помощь приведением себя в состояние молитвы – гармонического светлого вибрирования, которое распространяется и на них.
Всякая смерть – урок для нас, оставшихся, она чудо – как и чудо рождения; «како предахомся тлению», она – напоминание о нашей близкой смерти, и в построении плана нашей жизни надо ориентироваться и на смерть – «respice finem{Смотри в конец (лат.).}».
* * *
С родными умерших говорить о Воскресении Христа, советовать читать Евангелие о Воскресении, о мытарствах, о трагическом положении души умершего. О необходимости молитвы и для них, родных, молитвы об умершем – это отвлекает от скорби эгоистической, о теле умершего (этот вопрос смущает многих).
* * *
По окончании панихиды некоторое время помолиться про себя об укреплении, утешении, даровании сил «предстоящим и молящимся».
* * *
Тема проповеди на Рождество: радость веры, и чудо, и радость созерцания чуда в противоположность кошмару и тяжести признания незыблемости законов природы.
* * *
Тема для водосвятного молебна: близость Бога, Духа Святого и Его благодатных действий не только в молитве, но во всякой нашей чистой, бескорыстной радости, даже в материи мира сего – в хлебе, елее и чистейшей из стихий – воде. Освящение домов, предметов и т. д. не есть колдовство, магия, т. к. Православие есть религия абсолютной свободы, и здесь благодать Божия, нисходящая на дом, ожидает встречного движения нашего сердца; вот почему мы могли слышать в молитвах и призыв к покаянию. Обращение к Богу и совместные молитвы – лучшее средство разрешения всех вопросов и затруднений.
* * *
Второй раз я совершал присоединение к Православию. Вот что надо заметить на будущее:
1) Заранее дать присоединяемому выписку того, что он будет говорить, разобрав с ним и объяснив все пункты.
2) Надо, чтобы он выучил хоть Символ Веры, знал чин Литургии, молитвы утренние и вечерние.
3) Исповедь за всю жизнь с детства.
4) Обставить это как религиозное торжество, особенно если это кто из молодежи: дважды я упустил этот прекрасный случай. Чин очень внушительный, и многим полезно его выслушать, возобновить в своей памяти и сердце.
* * *
Символика брака как тема для проповеди при венчании: мена кольцами – вечность, все общее; свечи – яркое горение душ; атлас под ногами – общность судьбы; венцы – знак победы как награда за целомудрие до брака, как напоминание венцов мученических; общая чаша, хождение вокруг аналоя – вечность и т. д.
* * *
Раскрытие чуда в Кане Галилейской как символа: вода – будничная жизнь – превращается в вино радости, творчества, необыкновенности взаимной любовью супругов.
* * *
Всякий дает сначала лучшее «вино», потом все хуже и хуже. Это закон мира сего, закон «прогресса». Ребенок, ангелоподобное существо, вырастая, приобретает черты грубости, лжи, вкуса ко злу. Простая цельная натура, пройдя через школу, университет, через жизнь, утрачивает все черты своей целостности, является раздвоенность, лживость, дряблость. Такова и история народов. Таков, в большинстве, и брак. В начале – взаимное сближение, легкость общения; потом приходит вялость, равнодушие и скука или же, еще хуже, злоба, часто ненависть и даже окончательный разрыв.
Не таковы законы Царствия. Вода, натуральная простая стихия, обращается в высшую стихию, в Евхаристическую влагу.
И брак в его данности, не плохой, но человеческий, натуральный, мы должны не только снижать в более низкие плоскости, но мы должны стремиться и достигать настоящего единения духом, быть не только «в плоть едину», но и «в дух един», в подобие брака Христа и Церкви, созидать свой брак.
* * *
Тема для слова о браке:
Есть три врага нормальной семейной жизни:
Разочарование друг в друге – следствие слепой идеализации в период жениховства.
Самолюбие, третирование другого как собственность.
Скука.
Пусть праздничная радость сегодняшнего дня продлится на всю вашу жизнь, пусть никогда в вашу жизнь не войдет обыденность и скука, пусть каждый день и всю вашу жизнь вы будете новы и необыкновенны друг для друга – а для этого единственный путь: углубленная духовная жизнь каждого из вас (работа над собой, интерес к людям, изучение слова Божия, самообразование).
* * *
Тема для проповеди причастникам – от Тайной Вечери есть три пути:
Путь Христа – подвиг, страдание, смерть и Воскресение.
Апостолы дремали в Гефсиманском саду.
Иуда пошел на предательство, отчаяние, гибель.
* * *
Несколько советов к преподаванию Закона Божия:
Современные дети (особенно мальчики) представляют собой трудный материал для педагогической работы законоучителя. Они рассудочны, рано теряют творческую непосредственность, имеют слабо развитое воображение, трезвы и практичны, склонны к скептицизму и насмешке. Эстетическое чувство развито слабо, как и вообще вся область чувств, нет благоговения, чувства тайны, иерархии. Поэтому большой ошибкой было бы свести уроки Закона Божия к усвоению памятью определенного материала.
Преподаватель должен на первое место выдвинуть воспитательный момент, вовлечение детей в область религиозных переживаний, укоренение в них религиозных привычек. Часть урока должна непременно посвящаться беседе на моральные и религиозные темы. Преподаватель путем беседы должен быть осведомлен о домашней молитве ребенка, о посещении им церкви и о том, насколько ему удается применять к жизни те уроки веры и поведения, которые он получает в классе. Только таким путем Закон Божий перестанет быть учебным предметом, а станет душевным делом и жизнью для ребенка.
Молитва на уроках Закона Божия есть самый важный элемент этого преподавания. Вместе с тем это способ повторять выученные молитвы, меняя их в зависимости от обстоятельств – ближайшего праздника, святого дня, поста, чьей-нибудь болезни, какого-нибудь радостного или печального события.
Важным средством для возбуждения в детях моральных и религиозных эмоций является предоставление им соответственной деятельности. Возможные формы уход за классной иконой, украшение ее цветами, зажжение лампады, прислуживание в церкви, сбор в пользу нуждающихся, составление альбома иллюстраций к Священному Писанию. Формы внутренней религиозной активности: молитва о больных, работа над собой для выработки в себе послушания, терпения, правдивости и т. п., приготовление к исповеди и Причастию.
Во время урока все евангельские рассказы должны быть прочитаны в классе по Евангелию (а не по учебнику). Евангелия должны быть на руках у всех детей, и они должны к концу учебного года знать точно его состав, порядок отдельных частей, уметь находить выученные рассказы.
Очень важно, чтобы все преподавание шло в постоянной связи с богослужебной жизнью Церкви, с церковным годом, чтобы дети могли посещать богослужения, будучи подготовлены к нему законоучителем. Это один из самых действительных способов сделать преподавание Закона Божия живым и действенным.