После долгих размышлений пришлось остановиться на названии книги «Социальная экономия труда (общие основы политической экономии)». На такого рода раздвоение названия пришлось пойти, с одной стороны, для того, чтобы защитить политическую экономию, с другой — показать, что она вовсе не сводится к учению о политике государства в экономике. Наука, изучающая экономику и соответствующая первоначальному значению понятия «экономия», имела дело с «социальной экономией». Не случайно классики, в частности К. Маркс, политическую экономию связывали с изучением общественного строя производства, с общественными (производственными) отношениями, складывающимися между людьми в процессе их трудовой деятельности. Аристотель, когда называл человека существом политическим, имел в виду, как показал знаток греческой древности К. Маркс, общественную сущность человека, т. е. то, что «человек по своей природе есть гражданин городской республики» , полиса, от деятельности которого берет начало понятие «политика». Видимо, именно это послужило поводом А. Монкретьену утвердить за наукой об экономике название «политическая экономия».

Но главное не в этом. Для Аристотеля «экономия» была противоположностью «хрема- тистики», которую он осуждал, видя в ней «искусство делать деньги». «Экономия» же имеет дело с истинным богатством, с приобретением благ, необходимых для жизни и полезных для домохозяйства и полиса, т. е. с потребительными стоимостями . К. Маркс, используя аристотелевскую «хрематистику» для характеристики капитала, замечал, что Аристотель исходит из «экономии», поскольку последняя ограничивается приобретением нужных для жизни благ. Что же касается «хрематистики», то она, подобно капиталу, не знает границ для богатства и собственности, делает накопление денег и их обращение самоцелью. Вся она построена на деньгах, ибо деньги суть начало и конец этого рода обмена, а абсолютное обогащение — его цель .

Из сказанного следует одно важное обстоятельство: политическая экономия («полисная экономия» с самого начала имела своим объектом изучения труд, искусство приобретательства необходимых для жизни благ посредством трудовой деятельности. У Аристотеля в обмене решающую роль играет потребительная стоимость и труд, производящий потребительные стоимости, а не труд, выраженный в стоимости. У него еще не было понятия стоимости. Следовательно, можно сказать, что политэкономия в своем начале была политической экономией труда. Трудовая теория сохраняет значение основы и для классической политической экономии, сумевшей свести стоимость к общественно необходимому труду. Вне труда нет научной политической экономии.

Чтобы избежать излишней политизации экономической науки, не подгонять политическую экономию под учение о государственном хозяйстве или под институционализм, вполне допустимо название «Социальная экономия». Многие экономисты так и назвали свои работы (Л. Вальрас «Этюды общественной экономики», Ф. Визер «Основы социальной экономии», Г. Кассель «Теория социальной экономии»). В России недавно открыли Институт социальной экономики.

Для тех, кто не сводил политическую экономию к технологии производства или рыночному товарообмену (маркетингу), а трактовал ее как учение об общественных отношениях людей по производству, об отношениях собственности, межклассовых отношениях и т. п., замена политической экономии на «социальную экономию» не имеет смысла. Если же отказываются от классической политэкономии в ее социальном смысле, то приходится придумывать иные названия — начиная от «Принципов Экономикса» А. Маршала и кончая современными «Макро» и «Микро» экономиками, т. е. экономиксом, отрицающим политическую экономию.

Есть и другая, более важная причина настаивать на сохранении названия политической экономии применительно к труду. Дело в том, что существование политической экономии как науки нередко ограничивалось рамками товарно-стоимостного производства и обмена в эпоху капитализма. Этого взгляда придерживались многие западные (К. Шмидт, В. Зомбарт) и отечественные экономисты (М. И. Туган-Барановский, П. Б. Струве). Сегодня тоже есть экономисты, которые не признают существования некапиталистической политической экономии. Под сомнение ставится существование политической экономии социализма, в частности в СССР. В свое время Н. И. Бухарин, Е. А. Преображенский и др. предрекали конец политической экономии после перехода к планомерному развитию экономики, преодолевающему ее товарность и стихийность. К этому выводу в свое время пришли участники дискуссии в 1925 г., за исключением И. И. Скворцова-Степанова, настаивавшего на сохранении политической экономии в ее широком смысле. Для сегодняшних сторонников так называемого «постэкономического», или «информационного» общества политическая экономия тоже не нужна, ибо исчезает сама экономика. Имеют место суждения отдельных авторов, приписывающих даже К. Марксу ограничительную точку зрения на предмет политической экономии: якобы он ее считал теорией только товарного производства (С. Г. Кара-Мурза).

В этих условиях остается один выход из сложившейся ситуации: разрабатывать политэкономическую теорию в ее широком смысле, показывающую общие основы экономической жизни всех формаций, любого общества, а не просто сумму экономических теорий этих формаций. Нужно согласиться с Ф. Энгельсом в том, что политическая экономия в широком смысле еще должна быть создана.

До последнего времени мало кто из экономистов об этом заботился. Одни разрабатывали экономическую теорию товарно-рыночной экономики капиталистического общества, нередко выдавая его законы за общеэкономические, другие — теорию экономики социалистического общества. До общеэкономической политэкономической теории руки не доходили. Лишь теперь, когда нависла угроза над существованием самой политической экономии, начались поиски способов ее возрождения, причем прежде всего как всеобщей экономической науки.

Главное в этом деле — найти основу, на которой можно возвести политическую экономию в ее широком смысле. Автор убежден, что такой основой может служить всеобщая экономическая теория труда, причем труда, производящего потребительную стоимость. К такому убеждению автор пришел после многолетней работы над проблемами труда и производительных сил, развитие которых непосредственно касается не меновой, но потребительной стоимости. Первая моя докторская диссертация «Главная производительная сила общества» (1963) была посвящена анализу человека как субъекта труда, вторая— «Экономика науки: теоретические основы» (1977)—анализу интеллектуального труда, науки как непосредственной общественной производительной силы труда. В дальнейшем основные мои усилия были направлены на разработку трудовой теории потребительной стоимости как альтернативы стоимостной концепции (хрематистики). Были опубликованы соответствующие работы: «Трудовая теория потребительной стоимости — новая парадигма экономической науки» (1996), «К новой парадигме социально-экономического развития и познания общества» (1999), «Будущее за обществом труда» (2003, в соавторстве) и др. Образовалась научная школа трудовой теории потребительной стоимости, в рамках которой моими учениками и последователями были защищены докторские диссертации по экономике и опубликованы соответствующие монографии: В. Г. Долгов «Управление научно-техническим прогрессом: потребительностоимостные основы» (1988); Н. Ф.Дюдяев «Промышленные работы и экономия живого труда: потребительностоимостной анализ»; В. Ф. Байнев «Электропотребление и экономия живого труда: потребительностоимостной анализ» (1998). Результаты этих исследований в то время были востребованы Государственным комитетом по стандартам и различными управлениями по качеству продукции и качеству жизни, поскольку стандарты можно было разработать на потребительностоимостной основе. С теоретических позиций школы выполнен ряд работ по социологии: Н. С. Савкин «Образ жизни: формирование, воспроизводство и регулирование» (Саратов, 1984); Н. А. Пруель «Образование как общественное благо: воспроизводство, распределение и потребление» (СПб., 2001); Е. Е. Тарандо «Труд и собственность. Диалектика развития» (СПб., 2003); «Собственность: основы трудовой теории» (СПб., 2005); В. Г. Комаров «Правда: онтологические основания социального разума» (СПб., 2001).

Первое политико-экономическое обобщение итогов исследований на основе трудовой теории потребительной стоимости мною было сделано в монографии «Воспроизводство общества и человека» (1988), которая в новом варианте была включена в избранные труды, вышедшие под названием «Теория и практика социального развития» (2004). В предлагаемой монографии подводится окончательный итог предшествующей научной деятельности в указанном направлении с учетом заинтересованности в решении задачи по переводу общей политико-экономической науки на новую теоретическую основу.

Надо сказать, что разработке теории потребительной стоимости на трудовой основе не было уделено серьезного внимания как в мировой, так и в отечественной науке. На Западе она была заслонена субъективной теорией предельной полезности, в отечественной экономической науке — сведением потребительной стоимости к вещественному носителю стоимости. От этого сведения не освободилось большинство авторов коллективных работ: «Общественная потребительная стоимость в системе производственных отношений коммунистического общества» (М., 1980); «Потребительная стоимость в экономике развитого социализма» (М., 1974); «Потребительная стоимость продукта труда при социализме» (М., 1978).

Обычно ссылаются на «Капитал», где К. Маркс потребительной стоимостью называет полезность вещи, трактует ее как вещественный носитель меновой стоимости, как нечто натуральное, не имеющее достоинства определенной экономической формы. Действительно, в «Капитале» потребительная стоимость выглядит чаще всего с этой стороны, ей уделено очень мало места. И это понятно, ибо К. Маркса более всего интересовали стоимость и труд, выраженный в стоимости и капитале. Вместе с тем он не согласился с тем, что потребительная стоимость должна быть совершенно удалена из науки: «У меня, — писал он, — потребительная стоимость играет важную роль совершенно по-иному, чем в прежней политической экономии, но —и это надо заметить — она принимается во внимание всегда лишь там, где такое исследование вытекает из анализа данных экономических образований, а не из умствований по поводу понятий или слов „потребительная стоимость" и „стоимость"» .

Передо мной как автором стояла задача извлечь из работ К. Маркса все, что было сказано им о потребительной стоимости, особенно в его экономических рукописях, а также о труде, производящем потребительную, а не меновую стоимость, о котором, по словам самого К. Маркса, в «Капитале» говорится лишь в немногих строках. Вопросы, связанные с потребительной стоимостью, для него оказались довольно трудными для решения. Достаточно привести одно из его суждений (в примечаниях), содержащееся в «Экономических рукописях 1857-1859 годов». «Не следует ли понимать стоимость, — ставит вопрос К. Маркс, —как единство потребительной и меновой стоимости? Не представляет ли сама по себе стоимость как таковая нечто всеобщее по отношению к потребительной и меновой стоимости, как к ее особенным формам? Имеет ли это значение в политической экономии?» . Из этой постановки проблемы становятся понятными высказывания К. Маркса о том, что в натуральном хозяйстве Робинзона можно найти все определения стоимости, а также суждения Ф. Энгельса об учете затрат труда как об остатках прославленной стоимости в коммунистическом обществе.

Что касается потребительной стоимости, то о ней у К. Маркса сказано так: в простом обмене товаров, «где обмен совершается как раз лишь ради потребления товара обеими сторонами, потребительная стоимость, т. е. содержание, натуральная особенность товара как таковая, не существует в качестве экономического определения формы. Наоборот, определением формы товара является меновая стоимость. Содержание вне этой формы безразлично; оно не является содержанием этого отношения как отношения социального» .

Однако перед К. Марксом вновь возникает вопрос: «Но не развивается ли это содержание как таковое в системе потребностей и производства? Не входит ли потребительная стоимость как таковая в саму форму, в качестве фактора, определяющего саму экономическую форму, например, в отношении между трудом и капиталом, в различных формах труда? В какой мере потребительная стоимость остается в качестве предпосланного материала вне политической экономии и экономических определений формы и в какой мере она входит в политическую экономию, — выяснится и должно быть выяснено прежде всего при разработке отдельных разделов» .

Нельзя сказать, что К. Маркс оставил более или менее разработанную трудовую теорию потребительной стоимости. Но он оставил методологию и логику научного анализа, на фундаменте которых можно возвести политическую экономию труда, основанную на трудовой теории потребительной стоимости. Тем более это важно сделать, ибо такую задачу ставил сам К. Маркс, высказав уверенность в том, что предстоит победа политической экономии труда над политической экономией капитала. Что же дает теория потребительной стоимости для становления политической экономии в ее широком смысле?

Эта теория, прежде всего, формулирует и обосновывает в качестве общего основного закона производства — закон потребительной стоимости.

Что собой представляет этот закон?

Во-первых, согласно этому закону, в противоположность закону стоимости, в котором труд, выраженный в стоимости, остается вне ее определений (труд не имеет стоимости), здесь затраты труда ставятся в зависимость от потребностей общества в тех или иных благах. Тем самым получает свое определение общественная мера труда, но в качестве непосредственного, живого труда и рабочего времени, определяемых потребительной стоимостью своего продукта.

Во-вторых, в противоположность закону стоимости, установившему эквивалентность и обратимость общественно необходимых затрат труда и его стоимостных результатов, закон потребительной стоимости выражает превышение результатов труда над его затратами, возвышая труд как источника инновационного, прогрессивного развития общества.

В-третьих, вместо прибавочной стоимости (прибыли) закон потребительной стоимости условием эффективности экономической деятельности делает высвобождение, экономию труда и рабочего времени, что служит надежным объективным соизмерителем потребительных стоимостей, критерием для замещения одних из них другими, потребительными стоимостями более высокого порядка.

На основе закона потребительной стоимости могут и должны решаться многие экономические проблемы, которые раньше оставались нерешенными, или получали неправильную трактовку. Таковы основные из этих проблем.

С переходом на критерий высвобождения труда снимаются оковы с развития производительных сил. Это развитие может осуществляться лишь подчиняясь закону потребительной стоимости, а тормозиться — подчиняясь закону стоимости. Научно-технический прогресс становится действительным лишь приобретая соответствующую своей природе основу — превосходить высвобождаемым новой техникой (технологией) трудом затраты труда на их создание. Но это не те рабочее время и его экономия, которыми измеряется меновая стоимость техники. Уменьшение ее меновой стоимости, как неизбежный результат роста производительности труда, как раз мешает получению высоких прибылей, погоня за которыми становится тормозом для научно-технического прогресса. Застой в этой области в нашей стране во многом был предопределен внедрением стоимостной формулы приведенных затрат в качестве критерия эффективности новой техники. Если добавленная к затратам (себестоимости) прибыль от капиталовложений, рассчитанная по нормативному коэффициенту их эффективности (т. е. по средней норме прибыли в 0,15), не достигалась, то новая техника, сколько бы много живого труда ни высвобождала, не внедрялась. В теории оставались не объяснимыми факты прироста ВВП из увеличения соответствующих затрат капитала, ибо в этом случае нарушался бы стоимостной принцип равновесия затрат и результатов, т. е. оказывалось, что результаты растут быстрее, чем затраты капитала. Получался «таинственный» остаток, составляющий 75-85% роста производства национального дохода (С. Ю. Глазьев).

Теория трудовой потребительной стоимости позволяет решить другую важную научную проблему — объяснить возможность экономического и всего социального развития общества, что нельзя сделать в рамках стоимостной парадигмы. Одна из причин этого — господство стоимостной парадигмы в общественных науках, которая пригодна только для анализа статичного состояния, а не развития общества. Можно сослаться не только на К. Маркса, но и на Й. Шумпетера, который писал, что «теория стационарного процесса фактически образует основу всей теоретической экономической науки, и мы, будучи экономистами-теоретиками, не многое можем сказать о факторах, которые следует рассматривать как первопричину исторического развития».

Возможность развития можно вывести только из потребительностоимостной сущности труда —из превосходства его результатов над затратами, в котором заключается инновационность человеческого труда вообще. К сожалению, это свойство труда, производящего потребительную стоимость, осталось не замеченным «большой» наукой.

С превращением предметов потребления из товарной формы в форму потребительных стоимостей отпадает необходимость в собственности работника на свою рабочую силу, противостоящую общественной собственности на материальные средства производства и землю. Восстанавливается собственность, основанная на собственном труде, т. е. принцип тождества труда и собственности, без которого трудно было преодолеть отрыв общественной собственности от индивидуальной. На основе труда, производящего потребительную стоимость, каждый работник становится собственником: а) той части продукта своего труда, которая входит в индивидуальной потребление и обеспечивает максимальное удовлетворение его потребностей, допускаемой существующей производительной силой труда; б) и той части продукта своего же труда, но как труда общественного, который идет на формирование общественных фондов потребления и расширение производства. Каждый выступает как собственник в трех лицах: как индивид, как член трудового коллектива, как член общества. Преодолевается запутанность вопроса о распределении по труду. Никто из классиков научного социализма не брал на себя ответственности считать этот принцип социалистическим. Не был дан ответ на вопрос: по какому труду происходит распределение благ — по труду, производящему стоимость, или по труду, создающему потребительную стоимость?

Редко кто задумывался над этим вопросом. Ведь если речь шла о труде, производящем стоимость, то приходилось признать заработную плату выражением стоимости рабочей силы. Совсем по-другому выглядит распределение по труду, производящему потребительную стоимость. Во-первых, здесь имеется в виду не тот средний общественно необходимый труд, затраченный па воспроизводство рабочей силы и уравнивающий зарплаты, а сам живой труд и непосредственное рабочее время, затрачиваемые на производство потребительных стоимостей. Во-вторых, за основу берется не стоимость, а потребительная стоимость рабочей силы.

Последняя оставалась вне теории и практики распределения и лишь изредка напоминала о себе в виде требования учета производительности труда. Между тем именно потребительная стоимость труда и рабочей силы составляет собственную основу справедливого распределения как распределения по условиям потребления. Это, конечно, не относимый к будущему принцип распределения по потребностям, но реальный принцип, учитывающий цель производства. Он не получил признания в науке, как и сама трудовая теория потребительной стоимости.

В распределении благ по условиям потребления нет ничего невыполнимого. По этому принципу присваивают себе плоды прибавочного, но чужого труда, предприниматели. Почему же этого не могут делать сами производители — присваивать продукт собственного труда, в том числе и прибавочного, ставшего для них столь же необходимым. Имелся опыт распределения общественных фондов потребления по тем же условиям потребления-услуг образовательных организаций, медицинских учреждений, санаториев и домов отдыха и т. д. На этот принцип вполне можно перевести и распределение обычных потребительских благ. Мешает этому не столько уровень развития производительных сил труда, сколько из вложенность в «прокрустово ложе» стоимости.