Кончается октябрь, начинается ноябрь 2015 года. На эти дни пришлось сразу несколько событий: исполнилось полгода моей службы в рядах армии ДНР, 8 ноября состоялся праздник образования нашей части которой исполнился ровно один год, а сегодня, 9 ноября, мне самому стукнуло ровно 54 года. Я крепко убеждён, что случайностей в этом мире не бывает, и совпадение этих дат тоже должно что-то означать, как, к примеру, совпадают 18 мая день рождения Г.А. Шичко, первооткрывателя механизмов алкогольно-табачных зависимостей, создателя метода избавления от этих напастей, и праздник иконы «Неупиваемая чаша» которой молятся об избавлении от недуга пьянства и табакокурения. Кстати, Геннадий Андреевич Шичко умер 3 ноября 1986 года. Дата его смерти падает, как видим, на этот же промежуток времени, о котором шла речь в самом начале…

8 ноября в нашем батальоне состоялось награждение сражавшихся прошлым летом в Славянске. Комбат построил всю часть, и в торжественной обстановке замполит батальона зачитал приказы полковника Стрелкова о награждении отличившихся, затем вручил медали награждённым. Это награждение вызвало у меня некоторые размышления.

Я давно принимаю участие в деятельности различных общественных организаций, где так же награждают заслуженных знаками отличия, и всякий раз радость за награждённого омрачалась сознанием нашей слабости. В конце концов, кто мы такие и что за силу мы из себя представляем? Сознаться честно, мы малочисленны и немощны, о нас мало кто знает, у нас нет народной поддержки, нет ни сил, ни средств, ни сколь-нибудь серьёзных возможностей для достижения желаемых целей. Мы — жалкая кучка пытающихся противостоять Злу, смешных в своём желании что-то сделать против этого Зла, подобно лающей на слона Моське. Такое грустное впечатление оставляли после себя все без исключения сообщества, в которых я состоял и состою на протяжении последних 25 лет. Понятно, что и награды такого сообщества носят символическое значение.

Однако совсем иные чувства возникли при награждении воинов народного ополчения Новороссии, ставших сегодня регулярной армией ДНР. Здесь всё серьёзно, здесь всё обосновано, здесь не игра в солдатики. Здесь — настоящие бои и настоящие бойцы, настоящая война и настоящие сражения. Вот стоит строй настоящих солдат и им вручаются настоящие, заслуженные награды. Во всём этом ощущается серьёзность и сила, здесь нет места сомнениям и насмешкам, зависти и недовольству, как нет и равнодушных к происходящему.

Вспомнилось и награждение отличившихся на 9 мая в другой воинской части под командованием «Минёра», где я начинал службу в армии ДНР. Внешне вроде бы всё выглядело так же, но сам дух этого мероприятия был совершенно иным. Чувство отчуждённости и наигранности происходящего не покидало меня на протяжении всего этого действа. Конечно, так могло быть из-за моего очень недолгого пребывания в этой части, ведь я прибыл в неё всего лишь в конце апреля. Однако причина этой бросающейся в глаза разницы оказалась намного глубже и серьёзнее: как выяснилось позже, в самые тяжёлые мгновения битвы под Славянском часть «Минёра» дрогнула, оставив своих соратников. Я не в праве судить награждённых бойцов из части «Минёра», вполне возможно что они заслуженно получили награды за свои действия о которых мне ничего не известно, да и вообще во время битвы под Славянском я находился у себя дома и наблюдал за ней в уютной обстановке через интернет, поэтому не мне судить награжденных. Однако сквозящее лицемерие процедуры награждения в части «Минёра» в очередной раз подтвердило закономерность, познанную мною на совершенно иных примерах и в совершенно других случаях жизни, не имеющих ничего общего с данным награждением. Эта закономерность заключается в способности чувствовать сердцем то, что неведомо уму и неподвластно разуму. Проще говоря, 9 мая 2015 года я ещё ничего не знал о части «Минёра», о той предыстории что стала известна мне позже. Таким образом, не ведая о позорном бегстве с поля боя, я никак не мог делать каких-то умозаключений и оценивать в их свете вручение наград. Единственное, что я в тот раз ощущал — это отсутствие всякой радости и полную свою непричастность к совершаемому действу. В моих глазах это было скучным дежурным мероприятием, и не более того.

Однако дело не ограничилось лишь одними моими ощущениями. В числе награждённых «Минёром» оказался и комендант его части, стяжавший себе настолько дурную славу, что вручение ему медали вызвало бурю негодования прямо в строю. Возмущение не утихало очень долго, на протяжении многих дней в воинской среде шло бурление и зубовный скрежет. Накал страстей достиг такой силы, что стало казаться, будто от самой идеи награждения лучше отказаться вообще. Окончательно этот ларчик открылся лишь теперь, когда стала известна история этих двух воинских частей, — «Минера» и «Мачете», где мне довелось наблюдать награждения и появилась возможность их сравнивать. Сравнивать, замечу это ещё раз, спустя полгода службы в армии ДНР.

Как и принято в подобных случаях, все эти даты требуют подведения итогов. Каковы же они, итоги?

Первое и самое важное: Новороссия есть! Раз есть Новороссия, значит жив Русский дух, стоит Русский мир, мировое Зло пока ещё не возобладало окончательно. Значит, пока ещё жива правда и пока ещё есть справедливость. Я сознательно пишу «Новороссия», а не ЛДНР, поскольку вижу само явление Новороссии как признак нашего Русского мира, как яркое и наглядное его проявление. Пусть понятие «Новороссия» пока больше топонимическое и даже духовно-историческое, пусть пока ещё нет такого административно-государственного образования, пусть эту форму выражают пока ДНР и ЛНР, но отрицать само явление Новороссии невозможно никак. Она была, она есть сейчас и она будет в будущем, если мы не опустим рук, не разочаруемся и не отойдём в сторону. Новороссия есть — и это свершившийся факт, это правда.

Появилась же Новороссия благодаря нашим с вами усилиям и жертвам, дорогие соотечественники и соратники. Одни из вас положили свои жизни за эту часть Русского мира, другие пожертвовали своё здоровье и благополучие, кто-то сражался в дни самых тяжёлых боёв, другие пришли вам на смену позднее, когда отгремели главные сражения и наступил черёд удержать достигнутое. Третьи всей душой, всем сердцем поддерживали Новороссию, молились за неё, жертвовали ради неё своим временем, силами, деньгами, имуществом. Итог на сегодня: Новороссия — есть! Есть, кто бы чего бы ни говорил и какие бы административные образования не были сегодня на её месте.

Новороссия есть, потому что есть составляющий её Русский народ и Русский Дух, она есть, потому что есть её армия, она есть, потому что есть вы, мои дорогие соратники и друзья!

Следующий важный итог, это моя полугодовая служба в рядах Вооружённых Сил ДНР. За это вроде бы небольшое время было много всего, насыщенность этой службы событиями гораздо выше чем в рядах Советской армии, где я служил в начале 80-х. Да, СА была безусловно более устоявшаяся чем армия ДНР, но у последней есть серьёзные преимущества перед своей старшей сестрой. Самое главное из них, — это дух войска.

Честно сказать, в Советской Армии я не чувствовал себя солдатом. Военнослужащим — да, ощущал, но солдатом назвать себя не мог. Наверное потому, что по своей юности я не осознавал как следует главного назначения Вооружённых Сил, а содержание службы, весь её строй не очень тому способствовал. Здесь сыграли свою роль бесконечные отвлечения нас на всевозможные хозяйственные работы проводимые в ущерб боевой подготовке, — настоящая язва советской армии, хорошо знакомая всем в ней служившим. Не меньшее значение имели и шедшие в то время бесконечные разговоры о мире во всём мире, и заклинания о непобедимости Советской армии, и внушение невозможности новой мировой войны, и заоблачные высоты Советской власти как таковой, ставшей богиней-небожительницей, не нуждающейся в таком ничтожестве, как я.

Последнее обстоятельство было, пожалуй, главной причиной глубокого отчуждения народа от власти. Это отчуждение дало себя знать на срочной службе, а позднее сыграло свою роковую роль в конце 80-х — начале 90-х при развале нашей страны. Вообще же подробно рассказывать об этом надо в отдельной главе, здесь же я лишь ещё раз замечу, что теперь с полным правом считаю себя солдатом и как-то совсем не хочется именовать себя военнослужащим.

Как много на самом деле значит это слово — солдат… Будучи первые два месяца службы в части «Минёра», я тоже плохо осознавал себя солдатом, хотя там были и караулы, и полевые учения с артиллерийскими орудиями, и прочие составляющие настоящей армейской службы. Однако там не было противника, не было следов войны, и самое главное — дух части «Минёра» был каким-то… не настоящим, что ли… Точнее, преобладающий в части «Минёра» дух был далёк от духа настоящих воинов. Проявлялась эта отдалённость очень по-разному и порой самым неожиданным образом, но итог был один: ощущение, что у «Минёра» какое-то не совсем настоящее войско.

В этом войске всё время была какая-то странная неясность: не ясно, зачем мы сегодня едем в поле, не ясно зачем стоим в карауле, который по сути ничего не охраняет и никакой безопасности не обеспечивает, не ясно почему меня поначалу запихали во взвод обеспечения, или говоря по-старому, в обоз. Не ясно, в каком отделении я нахожусь, не ясно что я должен делать на учениях, не ясно, кто мой командир, не ясно, зачислили ли меня в штат части, и самая главная неясность: будем ли мы воевать?

Совсем иначе пошло дело в части «Мачете». Здесь сразу всё стало предельно ясно: вот она, война! Война без ложных представлений и наигранности, без условностей и допущений. У «Мачете» настоящие боевые стычки с противником, постоянные перестрелки, опасность появления вражеских лазутчиков, шпионы-беспилотники и засевшие в укрытиях снайпера противника. Здесь настоящий свист пуль и разрывы снарядов, здесь не условная, а самая настоящая линия фронта. В тебя стреляют по-настоящему, а не ведут условный огонь, в тебя летят мины и снаряды, выпущенные противником с целью уничтожить тебя, а не хлопают безобидные взрывпакеты. Это не учебная стрельба на полигоне с соблюдением техники безопасности!

Помнится, как-то летом на полигоне под Енакиево я, будучи в карауле, решил проверить пристрелку своего автомата и принялся стрелять по пустым банкам и бутылкам, изображавшим мишени. Переполох поднялся страшный! На джипе прилетел сам «Минёр» с российским советником. «Минёр» был просто взбешён моим самоуправством, а я долго не мог взять в толк, что же такого страшного я натворил. Теперь-то я понимаю, что где-то на полигоне в это время были, видимо, вышестоящие чины. «Минёр», наверное, докладывал им об окончании занятий или что-нибудь ещё в этом роде, а тут вдруг — стрельба! Конечно, вина моя, конечно, учебная стрельба так не ведётся, конечно, этого нельзя было делать. Виноват, признаю свою ошибку!

Но какой я солдат, если не могу стрелять? С чем я столкнулся в первые дни моей службы у «Минёра»? Столкнулся с обозом: с починкой ворот, с перекладыванием коробок, с разгрузкой-погрузкой всяких мешков и ящиков. Ни оружия, ни закрепленной за мной боевой техники — ничего этого не было у меня во взводе обеспечения. Так какой же я тогда солдат? Да и не солдат я здесь вовсе, а скорее, опять служащий, с приставкой «военно-»…

Совсем иначе оказалось у «Мачете». Здесь — стреляй! Стреляй в противника, стреляй в подозрительную ночную тень, в шевелящуюся траву, в дёрнувшуюся ветку, и даже просто в зелёнку, то есть в лесополосу, стреляй время от времени. Стреляй по беспилотнику, по нарушителю не исполняющему твоих команд, стреляй в ответ на огонь противника, стреляй для целеуказания. Конечно, здесь тоже есть команда «огонь!» и «прекратить огонь!», тоже есть командиры и начальники, но очень часто огонь приходится открывать самому, решаясь на это самостоятельно.

Вот, к примеру, в ночной тишине вдруг раздался взрыв гранаты. Это сработала растяжка, на неё могла напороться диверсионно-разведывательная группа противника, поэтому в сторону этого взрыва немедленно стреляй из своего автомата, а ещё лучше — из пулемёта, если он есть под рукой.