Увы, но идеи по заказу в голову не приходят. Подобно музам, они иногда прилетают сразу, но подчас, как ни зови – бесполезно. Не зря же говорят про извилины в мозгу. Как знать, может, помимо них в голове имеются и закоулки с тупиками, вот и блуждают по ним идеи, не в силах добраться до сознания. А может, мешала ярость и жажда мести. Эмоции хороши, когда их в меру, но если они всецело овладевают человеком, ни для чего другого места не остается – где уж что-то изобрести. Словом, как ни ломал Петр голову, ничего нового и оригинального по поводу взятия Рагнита придумать не мог.

Бессонная ночь тоже не помогла. Да и горький запах пожарища давал о себе знать. Чтобы хоть как-то разрядиться и немного погасить в себе бушующий гнев, утром он велел оставленным Гедимином проводникам держать направление на Христмемель.

Полюбовавшись на руины крепости – крестоносцы не стали ее восстанавливать, перенеся острие своего очередного набега гораздо западнее – он удовлетворенно хмыкнул, заметив:

– А ведь можем, когда захотим, – и распорядился устроить ночлег прямо посреди пепелища.

– Уж больно горелым приванивает, – заикнулся было Яцко, но Петр остался непреклонен, желая не только отвлечься от сгоревшего святилища, но и воочию напомнить участникам взятия замка о недавней победе.

И верно. Польщенные вниманием остальных, воины, бравшие Христмемель, чуть ли не до полуночи делились воспоминаниями, как они славно рубили рыцарей и прочий сброд. Те, кому поучаствовать в сражении не довелось, жадно слушали, восторгаясь их мужеством и ратным мастерством. Шутка ли, пятнадцать человек выстояли против сотен крестоносцев. Да, пускай всего несколько минут, но и это представлялось почти невероятным. Однако сомневаться не приходилось – вот он, бывший замок, точнее, что от него осталось.

Проведя в седле добрую половину последующего дня и одолев тридцать верст до Рагнита, Сангре мужественно сполз со своей кобылы и, предвкушая день отдыха, распорядился о ночном привале. Правда, на следующее утро пришлось прогуляться примерно с версту, чтобы пробраться к замку как можно ближе, но это были мелочи.

Помимо наблюдения за воротами Рагнита, чем Петр занялся самолично, он распорядился проверить расположение дорог, ведущих к замку со стороны крестоносцев. Кроме того надлежало высмотреть, как далеко от замка находятся ближайшие деревни и насколько они богаты. Для этого Сангре отправил на разведку двоих – Яцко и Миссино.

Последний, будучи из племени натангов, некогда мирно живших на юго-востоке Пруссии, протомившись три года в плену у крестоносцев, худо-бедно освоил немецкую речь. С учетом его роли – надменный угрюмый молчун-крестоносец – должно было хватить. Ну а на Яцко – сержанта-наемника, а заодно и верного оруженосца рыцаря – ложилась основная тяжесть разговоров.

В качестве подстраховки Петр придал им две пары арбалетчиков, наказав затаиться подле околицы и ждать. Вдруг разведка спалится, и придется их отбивать. Но все прошло тихо и спокойно. Однако как взять замок, Петр так и не придумал. И в ночь перед возвращением, когда бушующая в груди ярость слегка улеглась, у Сангре родилась мысль – если не получается придумать что-то принципиально новое, отчего бы не попробовать старое? Разумеется, слегка изменив его, в смысле оставить прежней идею, но сюжет переиначить.

На обратном пути Сангре вновь остановился на ночевку на пепелище Христмемеля. Цель оставалась той же: напомнить о былом и вдохновить на будущее.

Наутро, едва позавтракав, он собрал всех и выдал речугу. Вопреки обыкновению, Петр вновь постарался обойтись без одесских перлов, инстинктивно чувствуя, что сейчас лучше говорить кратко, но емко.

Для начала пройдясь вдоль бойцов, застывших в двухшереножном строю – спасибо Улану, приучил орлов – он мимоходом напомнил несколько эпизодов из прошлой битвы. Разумеется, всячески выпячивая заслуги тех, кто был сейчас рядом. Упомянутые пришли в полный восторг – одно дело самому рассказывать о собственных подвигах и совсем иное, когда о них повествует твой командир. Тут и у заядлых маловеров остатки сомнений улетучатся. Все участники взятия Христмемеля словно по команде горделиво приосанились, а кое-кто и подбоченился – знай наших.

– Что, завидно? – улыбнулся Сангре остальным и успокоил их. – Ничего. Авось недолго осталось завидовать, поскольку эти останки рейхстага далеко не последние. Как вы и сами поняли, на днях я собираюсь предоставить вам возможность взять… Рагнит. – И он внимательно оглядел лица воинов, с удовлетворением отметив, что усомнившихся единицы, а остальные готовы прямо сейчас устремиться в атаку, дабы сравняться в подвигах с ветеранами.

А чтобы ободрить колеблющихся, он небрежно бросил:

– Понимаю, Рагнит, особенно в сравнении с Христмемелем, и впрямь выглядит крепким орешком. Зато и чести вам будет гораздо больше. К тому же главное – не стены и башни, а те, кто их охраняет. Вот и получается, что на самом деле он – гнилой орех. Надави посильнее, и вмиг треснет, а там и вовсе рассыплется. Надо лишь знать, где именно надавить, а я это место – поверьте – позавчера и вчера ой как хорошо разглядел. Но, – он улыбнулся и заговорщически подмигнул, – про гнилой орех мы никому рассказывать не станем. Пусть думают, что мы – истинные богатыри, коль такую громаду одолели. Верно, центурионы моей непобедимой манипулы?

Настроив их таким образом на должный оптимистичный лад: коль упомянуты будущие рассказы героев, значит, командир подразумевает, что все останутся в живых, он весело распорядился:

– По коням, – и невольно поморщился, предвкушая очередное мучение.

Хорошо хоть конь под ним был не рыцарский – у того бока вдвое шире, чем у приземистой литвинской лошадки, и, соответственно, нагрузка на мышцы ног вдвое, а то и втрое больше. Но все равно, добравшись до Бизены и спешиваясь, он невольно поморщился, – тело после суток, проведенных в седле, с непривычки ныло. Поясница куда ни шло, но мышцы бедер чуть ли не окаменели. Да и то сказать: в целом больше полутора сотен верст в дороге. Однако кое-как дошел на с трудом сгибающихся в коленях ногах вначале до встречавшего его Гедимина, а затем до баньки.

Отмокая в горячей воде, доверху заполняющей бадью, которая изображала ванну, Сангре еще раз проанализировал, нет ли каких огрехов в возникшем у него плане. Ведь Улан с его критическими замечаниями далеко, и за все упущенное придется расплачиваться жизнями своих людей. Но как ни крутил, как ни вертел, огрехов не находилось. Смущало одно – он так и не увидел ворота, поднимающего решетку на входе, значит, где он расположен, неизвестно. Не помог и оставшийся от от разобранного бинокля монокуляр, с помощью которого он наблюдал за замком. Зато сами ворота, в точности как и в Христмемеле, открывались обычно, вручную.

Оставалось добиться главного – сделать так, чтобы защитники Рагнита поверили в очередной маскарад и впустили его людей внутрь. А уж продержаться до прибытия основных сил он сможет.

Ближе к вечеру он, сидя в небольшой комнатке наедине с кунигасом, деловито прояснял интересующие его вопросы.

– Итак, подведем итог, – и Сангре принялся загибать пальцы. – Снаряжение и амуницию господ крестоносцев ты сохранил, как мы тебя и просили. Это раз. Каких-либо новых обманов с переодеваниями ни ты, ни Кейстут за время нашего отсутствия не устраивали. Это два. И ты готов предоставить в мое распоряжение, помимо десятка лучших мечников, дружины Наримунта и Кориата.

– Все так, – подтвердил Гедимин и, не выдержав, спросил: – Выходит, ты что-то придумал?

– Есть на уме сюжетец, но о нем рано, самому обжевать требуется, – туманно ответил Сангре и распорядился: – Давай, скажи своим людям, чтоб отвели в твои закрома.

Ничегошеньки не поняв, Гедимин тем не менее уважительно покосился на него, и согласно кивнул. Побывав в хранилище кунигаса, Петр недовольно скривился при виде сваленных в кучу трофейных доспехов и распорядился, указывая сопровождающему его слуге:

– Плащи и прочее – в стирку и на просушку, кольчуги и ведра, – пнул он в шлем ногой, – отдраить от ржавчины и начистить, чтоб блестели как у кота… – он оборвал себя на полуслове, и понизив голос, продолжил: – Словом, привести в порядок. Срок: до послезавтра, после чего переправить их в Бизену. А я, – повернулся он к Гедимину, – пока своими людьми займусь.

Времени, чтобы как следует отрепетировать предстоящее, хватало – дружины сыновей Гедимина задерживались с возвращением. Распределив роли между своими людьми и взятыми у кунигаса в аренду двумя десятками (один состоял из лучших мечников, а другой из щитоносцев), ему к исходу недели удалось добиться относительной слаженности в действиях. Можно было бы приступать к захвату Рагнита, но Наримунт с Кориатом пока не появлялись. Более того, отправленный к ним ранее гонец кунигаса, вернувшись, привез неутешительный ответ. Дескать, татары наседают и сейчас никак нельзя начинать отступление, иначе быть худу.

Оставалось ждать. К исходу второй недели у Петра возникла мысль уговорить кунигаса наполовину ободрать гарнизоны расположенных поблизости крепостей и попытаться взять Рагнит с ними. Увы, но Гедимин, поскольку с северо-запада тоже приходили невеселые вести, так и поступил, опередив Сангре. Но собранных вояк он не отдал под командование Петра, а сам возглавил их и был таков, устремившись на помощь Кейстуту. Правда, оставил для Наримунта и Кориата наказ, чтобы по прибытию во всем слушались Петра. И на том спасибо.

Бизена опустела, и полсотни литвинов, оставленных для охраны крепости, навряд ли удержали бы ее, если бы из-за ближайшего леса появился отряд крестоносцев. Откуда они узнали, что кунигас уехал, неизвестно, но скорее всего имелись у них какие-то информаторы в окружении литовского правителя – уж больно все совпало.

Неожиданность не помогла – взять Бизену с налета у них не получилось. Более того, уже во время первого штурма напавшие потеряли изрядное количество людей. Причиной тому стали арбалеты и… наглость самих крестоносцев. Не слишком опасавшиеся лучников – далеко не каждая стрела литовского лука пробивала крепкую кольчугу, они особо не прятались за щитами. Пустив вперед два десятка своих сержантов с тараном наперевес, рыцари скакали метрах в двухстах позади. Расчет был прост: те должны вынести ворота Трок пускай не первым, но вторым или третьим ударом. К этому времени конница как раз преодолеет отделяющее ее от стен расстояние и на полном скаку ворвется внутрь.

Столь вопиющее нахальство и беспечность не остались без внимания Петра, успевшего собрать в районе начавшегося штурма все семь пар своих арбалетчиков. Восьмую пару составил он сам с неизменным Локисом. Распорядившись без команды не стрелять, он пошел на риск, подпустив пеших чуть ли не вплотную. И лишь когда до ворот Бизены осталось шагов пятьдесят, он отдал приказ.

Первый же залп выбил пятерых из двух десятков сержантов, несших в руках таран – здоровенное бревно с окованным железом конусовидным концом. Второй залп получился похитрее. Сангре распорядился сосредоточиться на тех, кто нес таран слева. Выведя из строя пятерых носильщиков, он добился, что его тяжесть стала для уцелевших неподьемной, и они его выронили. Подоспевшие следом попытались заменить выбывших, но раздался третий залп, и вновь строго по левой стороне. Пыл мгновенно остыл. Сержанты, бросив таран, ринулись кто куда.

Обезопасив ворота, Сангре велел перенести стрельбу на приблизившихся рыцарей, но не спешить, подпустить поближе. Белые плащи с черными крестами на них представляли собой великолепную мишень, и вскоре пять человек валялось на земле. Только тогда оставшиеся в живых спохватились, что у них есть щиты, и передвинули их со спины на грудь.

– А теперь лупим по лошадкам, – азартно крикнул Сангре.

И здесь удалось добиться немалого – последующие два залпа свалили на землю чуть ли не полдюжины коней. Могло бы быть и больше, но чтобы завалить здоровенных битюгов требовалось не одно, а как минимум два-три попадания.

Надо отдать должное крестоносному братству – поначалу оставшиеся в седлах терпеливо ждали, пока валявшиеся на земле рыцари поднимутся, и старались прикрыть их своими щитами. Однако, потеряв еще с пяток лошадей, они не выдержали и ринулись обратно. Одним словом, вытащить из-под стен Бизены всех выживших им не удалось – трое раненых из числа крестоносцев так и остались лежать на земле, тщетно взывая к драпавшим без оглядки.

– Ну шо, погань! – весело заорал им вдогон Петр. – Это вам не печенюшки на майдане раздавать! Силь ву пле, дорогие гости, силь ву пле. Вива, Литва, фак ю НАТО! И полный всем вам требьен с манификом! – но едва спал азарт, как он, спохватившись, распорядился не добивать раненых – сгодятся.

Словом, первый штурм одновременно стал и последним – для атакующих такие большие потери оказались чем-то вроде ледяного душа, и они ушли восвояси. Причем уходили явно в сторону Рагнита.

Правда, и небольшой отряд Сангре не обошелся без потерь – погиб один из арбалетчиков по имени Приузень. Да и насчет взятия Рагнита Сангре теперь засомневался. Учитывая, какое количество воинов атаковало Бизену, да и в замке кто-то должен был остаться, сколько же там всего народу? Удастся ли удержать его ворота открытыми, пускай всего на несколько минут?

Но допрошенные раненые развеяли опасения. Оказывается, отряд всего на треть состоял из числа воинов Рагнита. Остальные были присланы из Кенигсберга великим комтуром ордена Отто фон Люттенбергом. Предполагалось взять и сжечь Бизену, а следом за нею и Троки. Но главная цель набега состояла в ином – отвлечь Гедимина, дабы он не смог выступить на помощь Кейстуту.

Выслушав их, Петр повеселел. Получалось, его подозрения насчет имеющегося в окружении кунигаса стукача напрасны. Да и опасаться обилия защитников в замке не стоило. Опять-таки, судя по сообщениям пленных, там и трех сотен воинов не наберется. А братьев-рыцарей и вовсе десятка три с половиной… было. Сейчас же, учитывая погибших под Бизеной, и того меньше. Словом, бояться нечего. И последнее. Устройство ворота в замке, по их словам, было точно таким же, как и в Христмемеле.

Допросив последнего из сержантов, Сангре решил было, что пора на боковую, но к нему подступил смущенно переминавшийся с ноги на ногу Яцко. Мол, устал хаживать в толмачах, хочу в бой, тем более требуется заменить выбывшего Приузеня. Услышав отказ, он не ушел, так и продолжал упрямо стоять и умоляюще смотреть на своего командира. В конце концов Сангре, снизойдя к его упрямству, нехотя согласился.

И вновь потянулись утомительные дни. Скучать, правда, воинам Петра и двум десяткам Гедимина было некогда – поутру долгие, аж по три версты, тренировочные прогулки в бочках и мешках, иначе приблизиться к Рагниту и остаться незамеченными невозможно. Далее воины должны въехать в ворота Бизены и выскочить наружу, причем заняв каждый свое место, определенное ему Петром. Днем и вечером тоже занимались – благо, учителя имелись. Да, да, те же самые, мечники Гедимина из числа самых лучших.

Однако время текло, шла вторая половина июля, и Сангре с тоской понимал, что он безнадежно опаздывает. Навряд ли Дмитрию удастся столь долго удерживать своего отца от поездки в Орду. Петр начал было подумывать, чтобы бросить все и умчаться обратно в Тверь, наплевав на грамотку, но сдерживала мысль, что тогда ему вообще будет нечем оправдаться за столь долгое отсутствие.

По счастью вскоре примчался гонец, предупредивший, что дружины сыновей Гедимина на подходе. А спустя двое суток появилось наконец усталое воинство Наримунта и Кориата.