Какое-то время, пока все гости молча насыщались, а при виде богатого разнообразия щедро разложенной на столе снеди довольно-таки быстро утих даже неугомонный Минька, Константин молча разглядывал пестрое сборище, испытывая при этом некоторое разочарование. Всем присутствующим предстояло стать его верными помощниками в тех нелегких начинаниях, которые он наметил перед собой, а много ли будет с них толку?

Один даже на добрый десяток лет старше самого Константина, но что он может, что он знает? В семинарии его учили только тому, как правильно молиться, в какой последовательности совершать богослужения и прочему в этом же духе. Может быть, дела духовные и важны, но сейчас Константина больше бы устроило, если бы он был специалистом в чем-нибудь более приземленном, мирском.

Второй молод, из него, наверное, можно будет вытянуть хоть что-то полезное. Собственный спецназ в дружине никогда не помешает. Но, с другой стороны, нынешние вояки примут его как своего, лишь после того как он на деле покажет себя одним из лучших, если не самым лучшим. Увы, но сейчас ему по всем основным дисциплинам сплошные неуды светят. Обращение с лошадью — два, стрельба из лука — кол, искусство владения мечом — опять пара и т. д. и т. п.

Надо заметить, что школьная терминология, как правило, всплывала в сознании Константина именно в моменты рассуждения и анализа происходящих событий. Это ему помогало привести мысли в порядок и даже в самых сложных ситуациях прийти к самому оптимальному решению. Вот и сейчас он мыслил, используя привычные термины. «Ну, приставлю я к нему толковых репетиторов, ну, подучат они его малость, но выше четверки он ни по одной позиции не продвинется, хотя, с другой стороны, человек он военный, по духу ему все это близко должно быть, так что как знать, как знать. Но опять же характер уж больно непростой, чересчур ершистый. И как он в армии с таким характером ухитрился оказаться?» Константин еще некоторое время разглядывал светло-русого Вячеслава, который как раз в это время в задумчивости почесывал свой тонкий, породистый, с заметной горбинкой посередине нос, не зная, что бы такого ухватить повкуснее, и пришел к окончательному выводу, что этот хлопчик, пожалуй, сможет ему кое в чем подсобить.

Затем он перевел свой взгляд на малолетнего изобретателя, хотя как раз на него и смотреть-то особо не хотелось. Разве что полюбоваться непомерно здоровым аппетитом — никак молодой организм сил для роста требует. Даже юным назвать мальчишку язык не поворачивался, потому как до юного ему было расти и расти. Слегка курносое лицо обычного тринадцатилетнего пацана было щедро усеяно веселыми звонкими веснушками, карие глаза лучились от нескрываемого удовольствия, которое он был не в силах сдержать.

«Хорошо бы выяснить, насколько он свои таланты преувеличил, — подумал Константин. — Молодому всегда легче освоиться в чужом мире. Авось и впрямь на что-нибудь сгодится, когда пообвыкнется. Но ведь изобретатель в двадцатом веке непременно в лаборатории работает, а это означает, что в его распоряжении огромная куча современных приборов и здоровущий штат помощников и единомышленников. Так что в этом веке пользы от него все равно ни на грош».

Окончательный итог был неутешителен. Всем троим пока следовало поставить железную двойку, исправить которую впоследствии мог лишь один Славка, да и тот максимум до четырех баллов дотянет, не выше, к тому же когда это еще будет.

«Однако тот, кто затеял сюда мой приезд, вряд ли хоть чуточку позаботился о практической пользе от моих будущих помощников, — с грустью подумал Костя. — Такое ощущение, будто первых попавшихся сорвали и сунули сюда не глядя. Впрочем, — тут же упрекнул он сам себя за чрезмерный снобизм, — их ведь и вовсе могло не быть. В одиночку же весь груз проблем тащить, как ни крути, намного тяжелее. Да и сам-то ты, братец, — буркнул он, обращаясь к себе. — Чем ты лучше их? Не рано ли возгордился? Они, стало быть, двоечники и разгильдяи, а ты весь такой из себя положительный, что прямо хоть сейчас на доску средневекового почета. За меч худо-бедно тройку еще можно выставить, за лошадь тоже, но уже с огромной натяжкой. Остальное — сплошные неуды, как и у них. Разве что знание истории на четыре балла потянет. А теперь суммируем и, в связи с огромной кучей двоек, получаем общий неутешительный итог. Получается, что ты, дядя, такой же никчемный, как и остальные трое. Вот компашка подобралась», — Константин горестно вздохнул и, видимо, от великой печали ожесточенно впился зубами в последнюю уцелевшую поросячью ножку. Нежная молоденькая свининка слегка поубавила пессимизма и немного приподняла настроение. А после того как он ополовинил кубок с медовухой, ситуация и вовсе перестала казаться такой уж плачевной и даже начала рисоваться с большим количеством плюсов, чем минусов. Одна беда — первые, в отличие от последних, были какие-то тайные и, подобно хитрой мудрой рыбе, кружили где-то на глубине, не спеша высовываться наружу. Но Константин знал на этот счет универсальную наживку, гласящую, что истина в вине, с конкретным указанием, что искать ее следует именно на дне стакана, которую тут же и применил, опустошив свой кубок досуха.

— Вот это по-нашему, по-бразильски, — одобрил сей мужественный поступок Вячеслав, тут же совершив аналогичное действо со своим сосудом.

Серьезный разговор начался, едва насытился Минька. Причем начал его он сам, еще продолжая вовсю жевать.

— А когда мы отсюда назад? — поинтересовался он как бы между прочим, очевидно считая, что только за этим его сотрапезники проезжали через лес, и, по всей вероятности, принимая их за руководителей какого-то странного, но жутко интересного эксперимента.

Николай, сдержанно жевавший и вообще державшийся несколько напряженно, тут же бросил быстрый настороженный взгляд на князя, но не проронил ни слова.

— Назад, это в двадцатый век? — уточнил Константин.

— А куда же еще? — фыркнул Минька, чуть не поперхнувшись.

— Ты прожуй, прожуй вначале, — миролюбиво заметил Слава, снисходительно поглядывая на мальчонку и внутренне сочувствуя ему. Его разочарование было уже позади, а вот маленькому обжоре еще только предстояло услышать неприятное известие.

Минька согласно закивал, но тут же протянул руку к розовой нежной буженине и, ухватив кусок поувесистее, жадно запихал его весь целиком в рот. Константин аж головой покачал, удивляясь, и, оставив тему о возвращении, поинтересовался:

— А ты там про изобретения хвалился. Это что, в школе чего-то успел сотворить?

— Да нет, — невнятно, с набитым ртом, ответил Минька. — Я по профессии сам изобретатель. Работаю, точнее, работал, — поправился он, — пока сюда не попал, в одном закрытом НИИ в области стрелкового оружия.

— Ого, — присвистнул Славка. — Ты что, гений, что ли? В тринадцать-то лет и уже в НИИ.

— Да какое там тринадцать. Это здесь мне почему-то столько стало. А так уже двадцать три грохнуло… месяц назад.

— Вот оно как, — задумчиво протянул Костя. Что-то щелкнуло у него в голове, появилась тоненькая ниточка — догадка, и он аккуратно потянул ее, осведомившись у Николая: — А тебе там сколько лет было?

— Сорок восемь в октябре исполнилось, — сдержанно ответил тот.

— Так-так. — Константин сделал паузу и уверенно подвел итог: — Стало быть, мы все оказались здесь моложе ровно на десять лет.

— Ну и что? — не понял Славка.

— Получается, что нам здесь как минимум еще десять лет торчать, не меньше, — пояснил Константин. — Пока вновь до своего возраста не дошлепаем, нас отсюда никто не вытащит.

— Это что же, — отчаянно завопил Минька. — Выходит, вы не за мной приехали?

— Выходит, что так, — пожал смущенно плечами Константин. — Извини, парень, но нас и самих сюда точно так же, как и тебя, закинули. И тоже особо не спрашивали. Кроме меня, правда, — поправился он тут же.

— Так вы не ученые? — упрямо не хотел сознавать уже очевидный факт Минька.

— Я учитель истории, а он, — Константин кивнул в сторону Славки, — капитан внутренних войск. Спецназ. Без пяти минут, как я понял, майор. Мне вот больше повезло: князем сделали. А Вячеславу и голодать, и бедовать довелось, как и тебе. Только в соседней деревне. Кстати, — Костя оживился, новая мысль смутно шевельнулась у него в голове. — А что последнее тебе запомнилось, Слава?

— Я же говорил, белый дым в соседнем тамбуре. Густой, как кисель. И вроде кто-то барахтается в нем. Ну, я дернулся на выручку и сам увяз.

— А ты? — Константин обернулся к Миньке.

— И у меня тоже, — протянул тот и даже отложил в сторону заднюю ножку поросенка. — Но я вообще-то только собирался ехать, — сразу уточнил он. — Дернулись в вагон — никто не открывает. Мы в другой. Я дверь толкнул — открылась. Залез, а там из тамбура соседнего дым валит. Тоже густой и белый. Ну, я туда и сразу завяз. Главное — даже сообразить ничего не успел. Некогда было. Стоянка-то всего пять минут в Ряжске.

— Где?! — в один голос воскликнул Славка с Костей.

— В Ряжске, — повторил Минька и сам, в свою очередь, непонимающе уставился на обоих. — А что?..

— А поезд, конечно, был Адлер — Нижний Новгород, — И Константин, не дожидаясь ответа, сам заранее утвердительно кивнул и повернулся к молчащему Николаю: — Ну а тебя как к нам занесло?

— Так ведь он, — последовал кивок в сторону Миньки, — все уже рассказал. Добавлю только, что отрок сей всю дорогу со мной шел. Мы с ним дискуссию вели относительно существования Божьего. Когда же он в тамбур треклятый отправился и задергался там, как карась на сковороде, то я посчитал, что негоже в стороне оставаться, ежели душа христианская гибнет. Вот и шагнул следом. Более ничего не припомню.

— Ну да, — все еще ничего не понимая, подтвердил Минька, — скорее всего, так оно и было. А в чем дело-то?

— Да в том, — грустно улыбнулся Константин, — что это я барахтался в том тамбуре. Следом ринулся Вячеслав, а уж потом ты и Николай. То есть почти одновременно. Остается только спросить: был ли кто рядом с вами? Это я к тому, — пояснил он свою мысль, — что, может быть, и пятый десантник из двадцатого века где-то рядом с нами бродит. А там, как знать, и шестой объявится, а?

— Тамбур был пустой. Время позднее, и кроме меня, в Ряжске никто выходить не собирался, — четко доложил Вячеслав.

— На перроне тоже не было никого, — задумчиво протянул Минька. — Разве что дежурная по вокзалу. Но она стояла где-то за пять вагонов до нас и в нашу сторону идти явно не собиралась. Хотя… Да нет, вряд ли.

— Итак, — подытожил Константин. — Нас здесь четверо, хотя возможность появления пятого я все равно допускаю.

— Пути Господни неисповедимы, — вздохнул сокрушенно Николай и добавил: — Но не дай Боже никакому пятому испить чашу сию, коя нам досталась.

— И досталась на ближайшие десять лет, — заметил Константин и уточнил: — Это как минимум. А если по максимуму, то на все оставшиеся годы.

— Так вы что же, полагаете, что?.. — начал было Минька.

— Да тут и полагать нечего, — перебил его Константин и широким жестом обвел горницу со всем ее содержимым, подрагивающим в неровном тусклом свете восковых свечей. Здоровенная печь, грубые деревянные лавки вдоль бревенчатых стен, огромный стол с изобилием снеди и тусклые доски образов, висящих в углу, под самым потолком и с молчаливым осуждением мрачно взирающих на участников пиршества.

— Вот оно, нынешнее наше житье-бытье.

— Вот блин, вляпались, — хмуро подытожил сказанное Вячеслав, но Минька поначалу заартачился:

— Исчислять срок, только исходя из того, что мы все стали моложе на десять лет, — это не убедительно и не доказательно. Вполне возможно, что при переносе на семьсот лет назад происходит какая-нибудь смена координат или направленности временных векторов, а стало быть, омоложение — лишь побочный фактор, абсолютно не влияющий на сроки нашего пребывания в чужом времени и пространстве.

— Во шпарит, — восхитился вполголоса Славка и задумчиво добавил: — А теперь бы кто еще и перевел. — И с надеждой уставился на Константина.

Тот не замедлил отозваться, пояснив:

— Наш юный друг хочет сказать, что омоложение на десять лет каждого — само собой, а срок нахождения здесь — само собой, и эти две вещи между собою не связаны. То есть мы здесь можем находиться месяц, или два, или три, или год…

— Вот это лучше подойдет, — заулыбался Славка.

— Или пять лет, или десять, или двадцать, — невозмутимо продолжал Константин, — или вообще всю нашу жизнь…

— Нет, ну это перебор, — омрачился Вячеслав. — Начало звучало приятнее.

— Возможно, — не стал спорить Константин и выдвинул новую идею: — А давайте попробуем вычислить сроки, отталкиваясь от сути эксперимента.

— Какого эксперимента? — не понял Минька. Николай тоже вопрошающе уставился на хозяина дома.

— Ах, да, — спохватился Константин. — Вы же ещё не в курсе того, что произошло за несколько часов до этого полета в неведомое прошлое.

Пришлось повторно — Славке он вкратце поведал все в предыдущую ночь — пересказать странную беседу с загадочным существом, приняв предложение которого он и очутился в тринадцатом веке.

— Выходит, что мы все здесь люди случайные, — пояснил Вячеслав Миньке и Николаю. — Кроме Кости, конечно. Ему-то вначале предложили, а уж потом отправили, а мы с вами сами в это дело влезли.

— Это плохо, — помрачнел Минька. — Наше присутствие — фактор незапланированный. Теперь все может пойти вразнос.

— Что именно? — не понял Славка.

— А все — время, пространство, а уж об истории я и вовсе молчу.

— Пока вроде бы время точно так же течет, да и пространство ведет себя как обычно, — не согласился с ним Костя. — Но кое в чем ты, может быть, и прав. Теперь вообще ничего не ясно, хотя главная задача, по всей вероятности, осталась неизменной.

— Это как? — не понял Славка.

— Думается, что я, а теперь уже мы все должны пройти какое-то испытание и выдержать его. Причем оно должно быть достаточно значительным и, вполне возможно, сказаться не только на наших судьбах, но и на многих других людях, а может, и на истории всей Руси.

— Эк загнул, — крякнул Вячеслав, но Константина поддержал Минька, не на шутку загоревшись этой идеей:

— А что. Ведь его же не просто так, а для чего-то конкретного сюда забросили. Неужели только для того, чтобы посмотреть, как он здесь будет барахтаться? Это и так можно было бы предсказать. Только я не знаю, какие там впереди большие события на Руси? И вообще, какой хоть сейчас год?

— Год тысяча двести шестнадцатый, а что касается событий, — Константин вздохнул. — Битва на Калке, где русские полки татарами расколошмачены будут, произойдет всего через семь лет.

— Вмешаться-то мы, конечно, можем, — усомнился Славка. — Только вот много ли мы вчетвером навоюем?

— Ну нет, — протянул лукаво Константин. — Не забывай, что я князь, стало быть, на Калку не один приду, а с дружиной.

— Ну и что, — не сдавался Вячеслав. — И на самом деле настоящий князь, скорее всего, со своей дружиной был, а что толку? То же самое и получится.

— Нет, — покачал головой Константин. — Не то же самое. Не было его, то есть меня, на Калке совсем. Ни меня, ни дружины. И полков великого князя Владимирского Юрия Всеволодовича тоже не было. И ростовских, и суздальских, и новгородских.

— А кто же был?

— Были полки южнорусских князей: киевского, галицкого, волынского, черниговского ну и так далее. Вот их и раздолбали в пух и прах. Да и тех поодиночке, считай. А если бы скопом навалиться, а? Вот то-то и оно.

— Ну придешь ты на Калку, а вдруг от этого ничего не изменится? — упрямился Славка.

— Изменится, — многозначительно пообещал Константин. — Многое изменится. И не забывай, что я не один — нас четверо. Себя-то вы забыли.

— Много с нас пользы, — буркнул Славка, но глаза его уже загорелись, предательски выдавая возбуждение.

— Я, считай, из современного, то есть старинного, то есть, — попытался поправиться он и, поняв, что окончательно запутался, плюнул. — Тьфу ты, дьявол. Короче, из нынешнего оружия ничем толком не владею, ни саблей, ни мечом, ни из лука стрелять. Да что там, и на лошади-то скакать путем не смогу.

— У тебя семь лет есть, научишься, — возразил Константин. — Зато другие знания есть, и я не верю, чтобы они не пригодились. Ну а что касается нашего Эдисона, то и он кое в чем тоже помочь может.

— И не кое в чем, а очень даже во многом, — горделиво задрав голову, задиристо отвечал Минька. — Я еще, может, даже побольше вашего вклад внесу в эту победу. Один порох чего стоит. Его же еще нету на Руси.

— А сможешь? — недоверчиво поинтересовался Славка. — Если порох будет, стало быть, и ружья, и пистолеты, и прочее. Тут уж и я развернусь.

— Эй, ребята, увлеклись вы сильно, — попытался остудить их пыл Константин. — Здешним кузнецам с ружьями не совладать. Уж очень работа тонкая.

— Может, и тонкая, — парировал Минька. — Но уж корпуса гранат отлить они точно смогут.

— А запал с детонатором? — скептически хмыкнул Славка.

— А мы вместо него фитиль вставим, — практически сразу же нашелся Минька. — А для надежности веревочке пропиточку сернистую устроим — не хуже фабричного бикфордова шнура получится.

Он окинул гордым взглядом всех присутствующих, не скрывая искренней радости от собственной находчивости, и для полноты эффекта тут же продолжил свою мысль:

— Да и пушки с ядрами — тоже дело нехитрое. А под метание гранат на дальние расстояния можно и катапульты приспособить. Уж они-то наверняка должны здесь быть.

Константин с восхищением посмотрел на юного изобретателя. Его мальчишеский энтузиазм не только радовал, но и невольно вдохновлял.

— А справишься ли? Ну, для начала, хотя бы с порохом. Ведь у нас и сырья нет для его изготовления, — не желая сажать парня в лужу, осторожно сказал он.

— А для пороха ничего особенного не надо, — беззаботно махнул рукой малолетний Эдисон. — Калиевая селитра, древесный уголь да сера. Конечно, он черный будет, дымный, да и убойная сила не та, но для самодельных гранат и пушек запросто подойдет. А вот на нитроцеллюлозный, — он слегка помрачнел, — я не потяну. Тут тебе и растворитель нужен, и присадки, и сама нитроцеллюлоза. Без развития химической промышленности с ним в одиночку не справиться.

— Ничего, — ободрил его Славка. — Как говорила моя мамочка, Клавдия Гавриловна, где все слепые, там и одноглазый — король. Сам же говоришь, что пороха никакого нигде еще нет.

— Ну, почему же нигде. В Китае уже давно используется, — поправил Константин. — Правда, только для развлечения. Ракеты там делаются, фейерверки разные. А в военных целях — да, пока еще нигде.

— Вот и повоюем, — подытожил Славка. Настроение у него поднялось явно выше среднего. — Да, а куда Николая пристроим? — спохватился он, поглядев на того даже с каким-то сочувствием. Все-таки собственная задача уже получена, а сосед как бы лишний получается.

— Кстати, мужик он хороший, — панибратски хлопнув бывшего священника по плечу, вставил в разговор свои три копейки Минька. — Я хоть и атеист, но как психологу не меньше пятерки ему поставил бы.

— Вот и ответ, — пожал плечами Константин. — Будет заведовать идеологией, сеять разумное, доброе, вечное.

— И опиум для народа, — вставил Славка, лукаво поглядывая на Миньку.

— Мы ему и без опиума такую кучу дел найдем, что только держись, — беззаботно махнул рукой Костя. — Одно только народное образование поднять — уже задача на долгие годы. Наверное, сам уже успел убедиться? — обратился он к священнику.

Тот согласно кивнул и как-то неуверенно протянул:

— Вот только… — и вновь замолчал.

— Что именно? — Константин видел, всеми фибрами души чувствовал, что самого старшего из всех присутствующих, следовательно, самого умудренного житейским опытом, терзают какие-то мучительные вопросы, и ему очень хотелось, чтобы они были заданы во всеуслышание, пока здесь присутствовали все четверо. — Ты не стесняйся, говори. Считай, что здесь тайная вечеря. Правда, апостолов маловато, зато Иуды нет.

— Позже, — уклонился от ответа Николай и, смущенно улыбаясь, неопределенно повертел здоровенной мужицкой пятерней в заскорузлых мозолях. — После сообщения вашего, уважаемый Константин, такая каша в голове образовалась, что до конца не соображу никак. Вопросы-то есть, вертятся на уме, и много их, но вот в слова покамест не обернулись.

— Ну и ладно, — примирительно улыбнулся Костя. — После задашь. Когда обернутся. Вместе и подумаем. Гуртом оно всегда веселее.

— Веселее, это да, оно, конечно.

— Только вот десять лет… — протянул неуверенно Минька.

— А что десять лет? — отозвался Константин, не давая парню впасть в уныние. — Антисанитария? Так баня есть шикарная. Зубы нечем почистить с утра? Яблочко пожуй, оно придает свежесть дыханию, очищает эмаль от зубного налета, а главное — натуральный продукт и никакой химии, в отличие от всяких там джутти-фрутти заморских. Это американцам можно, чего с них возьмешь, а мы-то с вами не коровы жвачные. Зато воздух какой, просторы кругом, леса, да и материально мы неплохо устроены — рубли до получки подсчитывать не придется.

— Это нам, — уточнил Славка. — И то благодаря тебе. А вот народ как горбатится, видел?

Константин посерьезнел.

— Народу главное, — веско заметил он, — чтоб князья с боярами налогами не больно-то обкладывали, да чтоб покой их оберегали. И они уже счастливы будут. Ну, бояр мы приструним, хоть и не сразу, дай срок. А границы на замок запрем уже в самое ближайшее время.

— Справишься ли? — усомнился Славка.

— В одиночку — нет, — ответил Константин. — А вот с вами вместе — запросто. Я — власть, вы — сила, ум и совесть. Вместе мы о-го-го. Будет как в детской игре, помните? Ну, там вода тушит огонь, огонь сжигает бумагу, камень тупит ножницы. Я сам, правда, смутно помню, но суть у нас должна быть та же. Власть поддерживает силу, сила вырастает в своей мощи благодаря уму, ум укрепляет власть, а совесть ее сдерживает. Схема проста и элементарна. Только, ребята, вы уж запомните, что я все-таки князь. Здесь панибратство не принято.

— Уже зазнается, — подмигнул Славка Миньке.

— Да нет, — пожал плечами Константин. — Просто и у нас в двадцатом веке командующий округом в обнимку ни с командиром взвода, ни даже части не ходит.

— Это верно, — согласился Вячеслав.

— Да и министр, ваше НИИ курирующий, с тобой целоваться не полезет, — обратился Константин к Миньке.

— А если открытие важное сделаю? — возразил тот. — И руку пожмет, и обнимет.

— Ты вначале сделай, а уж потом и я тебя и обниму, и поцелую… если захочешь, — пообещал Костя. — А пока субординация и поменьше слов из непривычного здешнему обитателю лексикона. А то за колдунов примут или еще чего похуже. И при обращении ко мне «князь» или «княже» не забывайте упоминать.

— Точно зазнается, — согласился Минька со Славкой. К Николаю они, словно сговорившись, не обращались вовсе. Будто и не было его за этим столом. Может быть, слишком заметна была существенная разница в возрасте — все же сорок восемь лет, а может, потому, что он еще находился в плену собственных многочисленных и не высказанных вслух догадок, сомнений и вопросов, не оформившихся в слова. Кто-то их поведение, возможно, счел бы неправильным, но интуитивно они избрали самую лучшую тактику — дать человеку время самому разобраться в себе.

— Ладно, ладно. Сейчас пока пообвыкнемся, а потом ему темную устроим, когда он все наладит, — вновь весело подмигнул Славка Миньке, но, заметив, как тяжело поднялся из-за стола Константин, припадая на раненую ногу и морщась от боли, добавил виновато: — И когда выздоровеет.

— Ну, шутки шутками, а нам и спать уже пора. Светать скоро будет, — подытожил Константин. — Здесь встают рано, так что можем не выспаться, а день тяжелый впереди.

— Слушаюсь, княже. Как повелишь, — низко склонился в поклоне, дурачась, вскочивший с места Славка и лукаво поинтересовался: — Я правильно все сделал?

Константин принял надменный вид и, критически оглядев стоящего перед ним Вячеслава, заметил:

— Малость раболепия не хватает. Смотри у меня, холоп.

В ответ Славка возмущенно фыркнул, а Минька, наблюдая эту картину, завистливо захохотал, рассыпаясь в беззаботном ребячьем смехе.

— Да, и еще одно, — прервал его бурное веселье Константин. — Ты у боярина кем числишься: в закупах, холопах или вольным смердом?

— Чего?! — вытаращил глаза Минька. На этот раз смеялся уже Славка.

— А того, что я не знаю, под каким соусом тебя забирать от него, — пояснил Константин. — Законность тоже соблюдать надо, хоть и средневековую. Судя по твоей спине многострадальной, которую ты нам в возке показывал, сдается мне, что ты и вовсе холоп обельный.

— Обельный — это белый, что ли? — переспросил Славка.

— Нет, это типа полный. Ну, то есть кругом холоп. Короче, раб, — веско подытожил Константин.

— А разве на Руси до татар рабство было? — усомнился Минька.

— Еще как, — невесело усмехнулся Константин. — И вообще, ребята… Здесь хоть и попроще, чем в нашем двадцатом, но далеко не все так наивно и элементарно, как вы думаете. Проблем тоже предостаточно.

— А как же со мной тогда будет? — озаботился Минька.

— Да выкупит он тебя, — заверил его Славка. — И всего делов-то. Будешь свободный.

— Не будет, — возразил Константин. — Рабом и останется, только моим, княжеским.

— Да ты что? — возмутился Славка. — Нам же одно дело делать. Как же он? Да и вообще, мы же здесь все заодно должны быть, а ты?..

— В чужой монастырь… — начал цитировать Константин. — Кажись, вы мне это сами говорили, сударь?

— Ну, так там совсем о другом речь шла, — не сдавался Славка. — О приличиях, чтоб соблюдать их не забывали, и так далее.

— Да нет. Она во всех случаях верна. Не время нам еще устав переписывать, и пока мы все по старым законам жить будем. А ты, Минька, не волнуйся. Это только числиться в рабах будешь. Тронуть тебя никто не посмеет. А порох состряпаешь — волю получишь. — Он ободрительно подмигнул притихшему и вновь насторожившемуся мальчишке. — Вот и получится, что я действую, как обычный князь. Никаких подозрений мое поведение не вызовет.

— А иначе нельзя? — хмуро буркнул Вячеслав. — Ну, чтоб не так, а как-то по-человечески.

— Нет, Слава, нельзя. Ты пойми, что ежели завтра-послезавтра на меня не то что владимирский великий князь выступит, а даже свой, рязанский — я ведь здесь не один рулю, — и то я ничего сделать не смогу. Силенок маловато. Да что князь, бояре взбунтуются, ведь у каждого из них свои отряды есть, а мне и ответить нечем… пока.

— Так ведь это пока, — не сдавался Славка.

— Правильно. Вот пока и будем тихо-тихо сидеть и мышцу качать, как культуристы. А уж потом, накопив силенок, можно и голос поднять. Будет порох — стало быть, получим тайное оружие. Будет крепкая дружина — значит, и в обычном бою лицом в грязь не ударим. Кроме того, я так понял, что этот князь, — он указал на себя пальцем, — пока я в его шкуру не залез, хорошей сволочью был и, кроме баб и вина, ничего знать не хотел. Ну, еще морду какому-нибудь из слуг в кровь разбить по пьянке или холопку изнасиловать — больше ему ничего не надо было. Значит, надо что сделать?

— И что? — не понял Славка.

— Свой авторитет поднять в глазах народа, — пояснил Константин. — Мол, князь-то у нас, оказывается, золото. Да мы за него горой, в огонь и в воду.

— Правильно, — вскочил возбужденно Минька. — А потом раз, и революцию!

— Это когда земля крестьянам, заводы рабочим, а народам — мир? — иронически улыбаясь, уточнил Константин.

— А что? Это же шанс какой. Может, нас как раз для этого и прислали сюда?

— Революция — это всегда плохо, — нравоучительно заметил Константин. — Ни одной еще такой не было, чтобы в результате нее народу лучше стало. К тому же оно и так все уже есть. Земля — у крестьян, мастерские — у ремесленников, а воевать мы будем, только если нападет кто. Так я и от мира народам не отказываюсь. Но во главе пока должен один быть.

— Конечно, ты, — уточнил недовольно Минька.

— Я, — кивнул утвердительно Константин. — А рядом — мудрые советники, то бишь вы со Славкой, да еще из народа с пяток наберется со временем. Из числа шибко башковитых. Пойми, Миня, уже из-за одних татар Русь объединять надо.

— А сможем ли, коли князей одних здесь как собак нерезаных? — усомнился Вячеслав. — Тут железная рука нужна. Диктатура, всего лучше — военная.

— Нет, демократия, — уперся Минька.

— Все, — подвел итог Константин. — Политическая дискуссия отменяется. Тем более что она не горит. Вначале кучу дел попроще решить надо, — и, не давая никому возразить, быстро добавил: — Нога устала, братцы кролики. Идем спать. А утром на свежую голову все порешаем. Как там, в армии? Рота — отбой! — И, не дожидаясь ответа, двинулся к выходу из комнаты.