Летняя жара чуть ли не плавила городской асфальт. Пожухлая листва тополей кое-где и вовсе стала сворачиваться в трубочку. Желающих в знойный полдень поджариваться под безжалостным солнцем среди жителей Ряжска оказалось немного, так что улица была почти безлюдна.
Только один прохожий беспомощно топтался на месте, обливаясь потом и явно не зная, что предпринять. Он то и дело вскидывал голову, поглядывая то направо, то налево, но затем махнул рукой и пошел в сторону средневекового кремля, возвышающегося на крутом холме и окруженного могучими стенами из красного кирпича.
Табличка, прикрепленная на широких воротах, щедро разукрашенных выпуклыми фигурками людей и животных, гласила: «Крепость-музей. Мемориальный комплекс зданий времен императора Константина I».
Прохожий долго и внимательно читал табличку, затем пробормотал себе под нос:
— И правда, что ли, в свой бывший терем податься?
— А что тут думать! — выглянула из своей будочки нарядная пышногрудая кассирша. — Даже если вы там уже были, еще раз пройдитесь — память освежите. К тому же прохладно там. — И вздохнула с сожалением. — Умели же люди строить. Не то что нынче. Без освежителя — зарез.
— И то правда, — согласился прохожий. — А платить вам?
— Конечно, мне, — обольстительно улыбнулась кассирша, оценивающе оглядывая будущего экскурсанта. — А вы издалека, что ли, будете?
— Издалека, — вздохнул прохожий, извлекая дорогой бумажник тисненой кожи и неуверенно копаясь в нем. — Вот этого хватит? — неуверенно протянул купюру.
— Да вы что? — округлились глаза кассирши. — У меня вся дневная выручка половины не стоит. Да и то в выходные. Где я вам сдачу сыщу?
— И что делать? — уныло уставился на нее прохожий. — Понимаете, у меня в городе никого знакомых нет. Ну, вечером я гостиницу сниму….
— Размечтались, — насмешливо фыркнула женщина. — Это только светлейшим князьям под силу да еще самому императору. У нас, когда ассамблея, — завсегда так. Простые люди за месяц номера заказывают, а умные — за два.
— Вот тебе и на, — опешил прохожий. — И что — так все серьезно?
— Так это ведь вам Ряжск, а не какая-нибудь деревня захудалая. Понимать надо, — с гордостью заметила женщина. — Даже столица опустела. Из Рязани все сюда подались. Хотя нет, сегодня еще пусто. А вот завтра начнется столпотворение. Погодите-ка, а вы сами, стало быть, не на торжества приехали? — удивилась она.
— Ну-у, отчасти, — неуверенно промямлил прохожий. — Я, видите ли, путешественник, — и добавил мысленно: «Во времени».
— Ну и правильно вы путешествуете. Нынче во всем мире ничего важнее ассамблеи нету, — наставительно заметила женщина, и ее внушительный бюст еще раз призывно колыхнулся, будто подтверждая правоту слов своей хозяйки. — Ладно, уж, — смягчилась она. — Ряжск — град гостеприимный. — И многообещающе посулила: — Так и быть, найду я для вас местечко для ночлега. Вы — господин солидный, бедную женщину обижать не станете, так что сдам я вам одну из комнат. Все равно пустуют. Одинокая я, — в голосе кассирши явно пробивался вполне очевидный намек.
— Не обижу, — кивнул прохожий и столь же многообещающе подчеркнул: — Ни в чем.
— Ну, а раз так, тогда идите, — махнула женщина рукой. — После рассчитаетесь, когда разменяете. — И посоветовала напоследок: — Ежели есть желание специалиста послушать, так там как раз экскурсия ходит. Кажется, из Индии. Только не из той, что наша, а из Южной. Ну да это без разницы. Все равно им на русском языке объясняют, так что поймете.
— А что, русский тоже международный? — уточнил прохожий.
— Как это тоже? — искренне удивилась кассирша. — Я о других и не слыхала. Нет, есть, конечно, но они так, для родного захолустья, да и межсвязь опять же вся на русском.
— Любопытно, — пробормотал себе под нос прохожий, уже удаляясь в глубь прохода, ведущего к зданиям мемориального комплекса. — Очень любопытно. И как тут все перестроили, — вздохнул он через несколько минут, уже во второй раз возвращаясь из какого-то темного тупика.
Словно отвечая на его критическое замечание, за углом раздался вкрадчивый голос экскурсовода:
— Уникальность этого комплекса еще и в том, что со времен Константина Первого здесь практически ничего не перестраивалось. Все здания остались прежними и дошли до двадцать первого века практически без изменений.
— Это как же без изменений, когда вот здесь зал был, где Константин свой совет созывал, а теперь вместо него клетушка какая-то? — перебил ее чей-то недовольный голос.
— Молодой человек, а вы знаете, что в состав его совета входило весьма ограниченное количество людей? К тому же истории неизвестны случаи, когда император собирал свой совет в Ряжске, — мягко поправила сотрудница музея новоявленного знатока средневековой Руси, но тот не сдавался, и прохожему послышалось что-то знакомое.
Нет, голос был определенно чужой, но вот интонации…
Он насторожился и, по-прежнему не выходя из-за кирпичного угла, надежно закрывающего его от посторонних глаз, еще внимательнее вслушался в разговор. Знаток все больше повышал голос, пока наконец экскурсовод не попыталась урезонить его:
— Пожалуйста, потише. В конце концов, я допускаю, что могу в чем-то ошибаться, но не надо так шуметь. Вы только представьте себе, как семь с половиной веков назад эти стены видели самого императора Константина Первого, первого русского патриарха Мефодия Первого, верных помощников государя — храброго полководца Вячеслава Михайловича, воевод Юрко Золото, Лисуню, Добрыню, изобретателей Михаила Юрьевича и Сергея Вячеславовича. Кстати, последний вроде бы является старшим сыном полководца.
— Чего?! — слились в один истошный вопль сразу два голоса, но тут же разделились.
Один утверждал, что Сергей всего на год младше Вячеслава, поэтому никак не мог быть его сыном, а второй, совсем звонкий и молодой, поддакивал, добавляя, что в то время, когда Вячеслав брал Крым и Кавказ, Сергей уже вовсю вкалывал на Урале. А если еще раньше, то…
— Вы так убежденно говорите, как будто сами жили в то время, — чуточку иронично заметила экскурсовод.
— Может, и жили, — выпалил один из знатоков Средневековья.
Прохожий выглянул из своего укрытия и услышал, как совсем молодой юноша лихорадочно шепчет своему спутнику:
— Славка, ты сдурел совсем! В психушку захотел?
— А чего они тут гонят? Всю историю переврали, — уже остывая, недовольно проворчал тот. — Как говаривала моя мамочка Клавдия Гавриловна…
— Подождите, я, кажется, начинаю что-то понимать, — вмешалась в их разговор гид. — Вы, случайно, не Вячеслав будете? — обратилась она к тому, кто был повыше ростом.
Тот подозрительно посмотрел на нее, почесал нос с небольшой горбинкой и нехотя буркнул:
— Ну, Вячеслав. А в чем дело?
— Нет-нет. Все в порядке. А отчество ваше случайно не Михайлович? — заторопилась экскурсовод, юная худенькая девушка в нарядном сарафане и узконосых сафьяновых сапожках.
— Ну, допустим, Михайлович, — последовал ответ.
— А вы, конечно же, Михаил Юрьевич, — повернулась она к его спутнику.
— Положим, так, — столь же недовольно ответил он. — Да в чем дело?
— Все в порядке. Вы не волнуйтесь. А знаете, почему я вас сразу определила? — почти радостно заметила она и взмахнула рукой. — Потому что вы очень похожи на своих знаменитых предшественников. Вы им не родственники?
— Мы — это они и есть, — брякнул тот, что повыше, но тут же осекся.
— Я так и подумала почему-то, — кивнула девушка. — А теперь перейдем в ложницу императора, — как ни в чем не бывало продолжила она, увлекая за собой туристов.
Во время своих пояснений она несколько раз нервно оглядывалась и переспрашивала:
— Я все верно сказала? Ничего не перепутала?
— Да все в порядке, — успокаивал ее Вячеслав.
Минут через десять он уже до такой степени расслабился, что смущенно признался:
— Вы знаете, я ведь и сам только общие контуры помню. Не так уж часто я тут бывал.
— В основном, в своих каменных палатах в Рязани проживали, наверное, — понимающе кивнула девушка.
— В каких каменных? — нахмурился Вячеслав. — А-а, понял, о чем вы. Нет, я в них, можно сказать, и не жил. К тому же я их и строить-то начал только после того, как мой деревянный терем сгорел. Это уже где-то лет за пять до смерти было, — говорил он, не обращая внимания на то, как его дергает за рукав спутник. — Так что там дочка моя жила, Иринка.
— До чьей смерти? — уточнила девушка.
— Моей, — ляпнул Вячеслав.
— Понятно, — обреченно вздохнула девушка, еще раз оглянулась и, очевидно, не найдя того, что искала, заискивающе улыбаясь, попросила: — А вы не могли побыть немного одни. Я… одним словом, отлучиться мне надо. Это недолго, всего пара минут. Вы никуда не уйдете?
— Подождем, конечно, — хмыкнул Вячеслав. — Да, Миня?
Человек, подслушивающий все это, резко отпрянул и затаился в глубокой нише. Взволнованная девушка пропорхнула мимо, даже не заметив спрятавшегося, который, держась на расстоянии одного поворота, неторопливо следовал следом за ней.
Вскоре впереди раздался радостный голос девушки:
— Ой, Маша, как хорошо, что ты мне попалась. Представляешь, у меня в группе опять психи, причем сразу два.
— Везет тебе на них, — посочувствовал более низкий женский голос. — За последнюю неделю третий случай, и все твои. Привораживаешь ты их, не иначе.
— Тебе шуточки, а я прямо вся дрожу, — чуть обиженно заметила девушка. — Надо позвонить дежурным лекарям, чтоб приехали. Может, ты пока задержишь их, чтоб никуда не убежали? Я скоренько.
— Думаешь, я их не боюсь? Нет, уж, подруга, пошли вместе звонить, а потом, так и быть, я тебе составлю компанию.
— Ну, пойдем, — вздохнула девушка, и они направились куда-то вперед, очевидно к телефону.
Человек удовлетворенно кивнул, развернулся и почти бегом бросился обратно. Дойдя до двух безумных экскурсантов, он несколько секунд внимательно разглядывал их, после чего негромко произнес:
— Вот уж не чаял встретиться. Ну, здравствуйте, что ли, соратники Константина, — и тут же добавил с улыбкой: — То бишь мои.
Оба, как по команде, резко обернулись и недоверчиво уставились на появившегося мужчину.
— Значит, так, времени у нас почти нет, Миня, — тут же скороговоркой зачастил он. — Потому как экскурсовод в психушку звонить побежала. Поэтому все вопросы зададите на ходу, если не верите, что это я и есть. Хотя то, что я тебя, дорогой Эдисон Кулибиныч, подобрал в тринадцатилетнем возрасте, после чего ты тут же принялся лепить арбалеты и гранаты, кроме меня и Славки знать никто не может.
— А про меня что скажешь? — медленно произнес Вячеслав.
— Горжусь тем, что довел бравого спецназовца от капитана внутренних войск до министра обороны, — последовал ответ.
— Костя!..
С трудом высвободившись из крепких дружеских объятий, Константин вновь поторопил обоих:
— Время не ждет, — и напомнил: — Не знаю, как вы, а я со своими двойниками в палате номер шесть встречаться не хочу. Кстати, могли бы и сами догадаться, куда девочка отлучилась, когда соврала вам про схожесть. Вы же себя прежних ни-чуточки не напоминаете. Что, в зеркало поглядеть времени не было?
— Да и ты, величество, тоже не больно-то на императора смахиваешь, — огрызнулся Минька и весело улыбнулся. — Зато мы молодые и веселые, а это поважнее. Знаешь, сколько у меня болячек к семидесяти годам набралось? О-го-го! А морда лица — так к ней и привыкнуть можно, авось не впервой.
— Погоди, Эдисон, — остановил друга Славка. — Ты лучше скажи, Костя, куда бежать-то? — деловито уточнил он. — Она же к выходу пошла. Не успеем мы мимо проскочить.
— Есть подземный ход, о котором даже ты не знаешь, — усмехнулся Константин. — Он в дворцовой церкви.
— Точно, — хлопнул себя по лбу Минька. — Как это я про него забыл! Если только его за семьсот лет не нашли — действовать должен.
— И если механизм не поломался, — скептически проворчал Вячеслав, следующий за друзьями.
— Обижаешь, воевода. Я на века лепил. Да и не знал о нем никто, кроме меня и Кости, — самодовольно ухмыльнулся Минька.
— И даже мне слова не сказали, — попрекнул Славка.
— А чего говорить, когда я его, по сути, не для себя, а для потомков делал, — откликнулся Константин. — Знаешь, на всякий случай. Вдруг понадобится.
— И куда он идет?
— За город. Прямо к Хупте. Кстати, ребята, надо бы как-то и нашего патриарха отыскать. Без нас ему несладко придется, — озаботился Константин.
— Спокуха, княже. Патриарх нас прямо возле твоего подземного хода ждет.
— То есть как? — даже остановился Константин, опешивший от такого неожиданного сообщения.
— Да очень просто. Ты же сам сказал, что ход в церкви.
— Ну?
— А владыка Мефодий как раз там и ждет меня и Миньку. Молится, — пояснил Славка.
— И ругается, — добавил Минька.
— Ругается? — удивился Константин.
— На чем свет стоит, — подтвердил слова друга Славка. — Очень уж ему не по душе, что его этим, как его, равноапостольным обозвали.
— Круто, — восхитился Константин.
— Еще бы. Мы с тобой и то лишь до святых доросли.
— Чего?!
— До святых, — безмятежно повторил Славка, забавляясь несказанным удивлением Кости. — Тебя в них записали чуть ли не сразу, лет через двадцать после того как ты, гм, помер, а меня намного позже — века через три. Вот так вот, Миня, — хлопнул он по плечу друга. — Гордись. Сразу с двумя святыми рядом идешь. Хоть бы поклонился разок.
— А ты мне, — не остался тот в долгу. — Вместе же в энциклопедию смотрели. Основоположник русской науки, глава первого университета, гениальный изобретатель. Между прочим, святых на Руси завались, а я один такой. И в любом вузе на самом видном месте не ваши портреты, а мой. Ну, еще Костин иногда, — тут же отдал он должное. — А вот твоего, воевода, ни одного.
— А вот тебе фигушки, — развеселился Славка. — Меня во всех военных академиях повесили. Да и в любое военное училище загляни. На самом видном месте кто — я, а не ты.
— А чьим именем артиллерийская академия названа?! Твоим, что ли?! — возмутился Минька, не желая уступать другу.
— А вы откуда все это успели выкопать? — удивился Константин.
— Да мы третий день уже здесь и все тебя дожидаемся, — простодушно пояснил Минька. — Думали, что ты уже сбежал куда-нибудь, нас не дождавшись.
— То есть как сбежал? — снова не понял Константин. — А почему вы вообще решили, что я тоже ожить должен?
— Простая логика, — пожал плечами изобретатель. — Мы-то ожили. Значит, и ты тоже должен.
Ты умер самым первым, значит, и воскреснуть должен был самым первым из нас.
— Первым был не я, — поправил Константин.
— Правильно, — поддержал друга Славка. — Владыка Мефодий. Вот его-то мы и встретили первым же вечером. Кстати, возле музея. Он туда собирался зайти. Короче, после того как встретились, нам не до экспонатов стало, сам понимаешь. На второй день мы кое-как оклемались и все дружно в библиотеку подались. Хотели в музей, но потом решили международную обстановку разведать, да и вообще, — Славка неопределенно помахал в воздухе рукой. — Но, ты знаешь, было чему порадоваться. Одно то, что Россию владычицей четырех океанов называют, — уже круто. Читал и прямо гордость за державу разбирала.
— Как четырех? — удивился Константин. — Что, Атлантический тоже наш?
— Ну, раз Исландия с Гренландией наши, то получается, что и океан не чужой. Опять же Америка.
— Ты США имеешь в виду?
— Да нет теперь никаких США, — улыбнулся Минька. — Россия сплошная.
— Правда, выходцев из Европы твои потомки, вспомнив опыт пращура, изрядно набрали, — добавил Славка. — Даже с перебором. И восстание свое они подняли. Тоже независимости захотелось.
— И что? — насторожился Константин.
— Да ничего, — пожал плечами Славка. — Когда это торгашам русичей удавалось одолеть? Рылом не вышли. Морду им начистили, и всего делов.
— А…. Индийский океан?
— Ну, со стороны Азии мы туда лишь самым краешком вышли — через Индию, — притворно сокрушаясь, вздохнул Славка и сделал многозначительную паузу, но эффект сообщения испортил неугомонный Минька.
— Зато Австралия — русское генерал-губернаторство, — выпалил он. — Да ладно вам о политике. Ты, Костя, про нас обязательно почитай. Хотя наврали, они, конечно, с три короба — обхохочешься, но все равно интересно. Меня почему-то смердом какого-то боярина назвали, а Славку вообще… — он весело хихикнул.
— Ну вот и пришли, — Константин остановился перед тяжелыми дверями, окованными серебром, и медленно потянул деревянную ручку, отполированную за многие века.
Створка двери медленно подалась, открывая главное помещение церкви. Было оно практически пустым. Только в левом углу, стоя на коленях, молился человек в строгом сероватом костюме, отливающем синевой.
— Если мне память не изменяет, то наш владыка Мефодий молится как раз на твой подземный ход, Костя, — не удержался от ироничного замечания Минька.
— Наверное, чтобы открылся, — без тени улыбки прокомментировал Славка.
— Вот мы и опять вместе, — задумчиво глядя на молившегося, произнес Константин.
Человек в костюме услышал его, оглянулся, несколько секунд недоверчиво вглядывался в троицу, застывшую в дверях, и лицо его осветила улыбка, поначалу робкая, но с каждым мгновением безудержно расползающаяся вширь.
— Вот мы и опять вместе, — много позже повторил фразу Константина Славка.
К этому времени они уже сидели на берегу реки, успев разложить костер и даже пропустить за встречу энное количество стопок водки.
— Собрались, стало быть. А дальше что делать будем? Нет, я, конечно, еще месячишко отдохну с радостью, но, положа руку на сердце, — уже сейчас чертовски скучно, братцы. По всей стране тишь, гладь да божья благодать. Ни морду врагу набить, ни о государевых делах с императором побалакать. И куда бедному воеводе податься? — философствовал он, вальяжно развалившись у самого костерка, — с реки ощутимо несло совсем не летней прохладой.
— Неужто ты недоволен тем, что страна в величии пребывает, что люди в ней счастливо живут? — попрекнул его Мефодий. — Ты ж сам ради этого до скончания своих дней трудился. И каждый из нас так же. Вот и будем радоваться, что сбылась наша мечта. Мы же счастливые люди — можем ею воочию полюбоваться.
— Помнится, был такой Лев Давидович Троцкий, — задумчиво начал Константин. — Так он говорил, что цель — ничто, движение — все. Исходя из его слов, получается…
— Получается, что мы были всем, ибо творили все, — тут же подхватил Славка. — А теперь перед нами уже достигнутая цель, зато мы никто и звать нас никак, — подытожил он. — Кстати, Костя, а в этой реальности твоего Давидовича нет и, по-моему, даже и не было. Ни его, ни дедушки Ленина, ни вождя всех народов товарища Сталина. Может, они, конечно, и родились, но в связи с отсутствием революции шибко не засветились. Энциклопедия, которую мы с Минькой листали, их не зафиксировала, потому как все они — мелочь, не заслуживающая внимания.
— Значит, революций не было? — довольно улыбнулся Константин.
— За вторым цветным теликом, или, как его здесь называют, визором, переться на баррикаду желающих не нашлось, — усмехнулся Минька.
— Помнится, раньше ты к другому призывал, — поддел Славка.
— А к чему призывал, то и произошло. Земля и так у крестьян, фабрики и заводы владельцев имеют, но я зато поглядел по этому визору, как тут рабочие живут… Наверное, правильно ты, Костя, говорил, что у каждой вещи должен быть свой хозяин. Ну и мир, конечно. Он хоть и не во всем мире, но наша Русь за последние сто лет вообще ни разу в войне не участвовала. Чего же лучше?
— Ни разу? — недоверчиво переспросил Константин.
— Это только в Библии Давид Голиафа одолел, а в жизни все эти карлики на гиганта напасть опасаются — себе дороже, — скупо улыбнулся Мефодий.
— Только вот скучно нам здесь будет, — добавил Славка. — Мы ведь к другому привыкли, так что не знаю, как вы, а я от этой размеренной жизни через пару-тройку недель точно потихоньку с ума сходить стану. Ты знаешь, Костя, что у всех нас даже заботу о поиске хлеба насущного отняли, потому как стакан газировки из автомата три копейки стоит, буханка черного хлеба — десять… Знаешь, во что мне обошелся сегодняшний банкет? Сейчас скажу точно, — он извлек из кармана штанов смятые бумажные купюры и горсть монет, сосредоточенно нахмурился, подсчитывая сдачу, оставшуюся после покупок, и наконец выпалил: — В двадцать пять рублей и десять копеек. Это считая черную и красную икру, водку, балычок, шашлычок и прочее. А на этой пластмассовой дуре у меня, да и у всех вас, наверное, тоже — по десять миллионов. Каково, а?
— Радоваться надо, — встрял Мефодий.
— Да чему?! — взвыл Славка. — Мы же все здесь бывшие — бывший изобретатель, бывший воевода, бывший император и даже, прости, владыка, бывший священнослужитель.
— Священнослужитель, если только он настоящий, бывшим не бывает, как и офицер, — не согласился Мефодий. — Вот что касаемо сана патриарха — это да. Тут я с тобой согласен. А так у меня и здесь есть чем заняться. Как бы ни была благополучна страна, в ней всегда найдутся страждущие утешения, алчущие…
— Ну, хорошо, хорошо, — перебил его Славка. — Тебе легче. А меня здесь ни одно военное училище не возьмет — старый я. А Миньке что здесь изобретать? А Косте кем повелевать? Слугами? Можно, конечно, только тоже скоро наскучит. Ни тебе войну объявить, ни даже на кол посадить.
— На кол я не сажал, — поправил Константин.
— Зато вешал. Что в лоб, что по лбу. А здесь, представляешь, последний раз преступника приговорили к смерти три года назад.
— А потом что? Мораторий объявили? — заинтересовался Константин.
— Ты, величество, своих потомков не оскорбляй, — ответил Славка. — Они хоть и императоры, но к своему народу повнимательнее президентов прислушиваются. Если люди не согласны — против них не идут. Что значит мораторий? Чтоб убийцы и маньяки жили, а их неотмщенные жертвы в земле гнили? Дудки. Просто не было с того времени таких преступлений. До чего докатилась нация! — патетически закатил кверху глаза Славка и тут же угрожающе наставил палец на Мефодия: — А все из-за тебя, владыка. Из-за твоих плодов воспитания и просвещения. — И тут же окрысился на улыбающегося Константина: — И нечего тут ржать. Ты, величество, тоже руку приложил.
— Судя по тем скелетам, которые мы видели в подземном ходе, не так уж все гладко было, — коротко поправил тот друга.
— Всякое случалось. Сейчас просто не хочу рассказывать — обстановка не та. Лучше ты потом прочитаешь, а если чего непонятно — меня спросишь, — сразу помрачнел Славка и уже более серьезно добавил: — Конечно, чего там говорить, хорошо, когда всем весело и все смеются. Да и сознавать, что мы с вами этому начало положили, тоже приятно. Не знаю, как вы, а я собой прямо-таки гордюсь. Это ж как лихо тогда мы всем гадам зубы пересчитали! — И тут же скучным голосом произнес: — Вот только теперь это дело прошлое, причем весьма отдаленное. От нас оно сейчас, если считать от года твоей смерти, на расстоянии ровно семи веков.
— Да-а, если вдуматься, то и впрямь получается парадоксальная ситуация, — усмехнулся Константин. — Всю жизнь мы с вами вбухали, чтобы построить это самое светлое будущее, теперь, оказавшись в нем, воочию можем убедиться, что наши труды не пропали даром, и что?
— А что? — осведомился Минька, молчавший до сих пор.
— Так ведь опять недовольны, — подвел итог Костя. — И сами не понимаем, какого рожна нам надо.
— Ну, какого — это, положим, ясно, — заметил Славка. — Ты же сам говорил, что цель — ничто, движение — все. Вот движения нам и надо. Мы ж как рыбы, которые на берегу оказались. Нам это движение как воздух нужно, иначе хана.
— А мне помнится, что такое у нас уже было, — задумчиво произнес Мефодий.
— Ты имеешь в виду отсутствие движения? — удивился Славка.
— Я имею в виду такие вот посиделки, — поправил его бывший патриарх.
— Ну, положим, было, и не раз, — недоуменно пожал плечами Славка. — А ты это к чему, владыка?
— А это он к тому, что поскучать нам могут и не дать, — подхватил Константин, догадавшись, к чему клонит Мефодий. — Так сказать, идя навстречу пожеланиям трудящихся. Особенно когда эти пожелания весьма настойчивы и высказывают их не совсем обычные трудящиеся.
— То есть?
— А ты вспомни, как мы тихо сидели и подвывали возле Оки, желая вернуться обратно. Ну, когда банда Гремислава Рязань спалила, а я вас отвлечь решил и выход на природу устроил. Вспомнили?
— Так, так, так, — вскочил на ноги Минька. — Он же утро имеет в виду. То самое, когда мы впервые кокон увидели, который за нами прислали.
— Точно, — подтвердил Константин. — И все тогда именно как сейчас было — квартет славных ряж-ских хлопцев, тихая река…
— Только тогда это была Ока, а на дворе стояла осень, — критически заметил Славка.
— Я так полагаю, что название реки и время года особой роли не играют. Зато место здесь весьма уединенное, да и подвываем мы точно так же, — заметил Константин.
— Погоди, погоди. Но тогда мы хотели вернуться обратно, то есть представляли, куда именно, — возразил Минька. — А сейчас что? Мы ведь и сами не знаем, куда хотим.
— Ну и что, — философски отозвался Мефодий. — Коли это посланец божий, то ему виднее — куда нас отправить.
— Куда и в качестве кого, — добавил Константин.
— Вообще-то, параллельных миров много, — задумчиво произнес Минька. — Так что на наш век работенки хватит.
— И еще останется, — покладисто согласился Славка. — Когда, говоришь, ты его увидел, Миня? — деловито уточнил он.
— Перед рассветом. Светать только начало, — припомнил изобретатель. — Думаешь, и сейчас оно точно так же будет?
— А чего тут думать, — пожал плечами Славка, у которого не осталось и следа былого уныния. — По ночам только привидения шляются и эти, как их, злые бесы. А наша фигня, как ее оценил владыка, как раз наоборот — к светлым принадлежит. Значит, ее на рассвете ждать надо.
— И не жалко, тебе, Слава, нерастраченных миллионов? — поинтересовался Константин.
— Так я и у тебя, величество, в гривнах нужды не испытывал, — равнодушно пожал тот плечами. — Если бы мне их дали, когда я в нищих капитанах российской армии хаживал, — другое дело. — И процитировал, явно подражая кому-то: — «Из года в год растет благосостояние российских военных, о чем красноречиво свидетельствует очередная ежегодная прибавка к их пенсии на целых десять процентов». Тьфу, заразы, — сплюнул он, но тут же повеселел и подмигнул другу. — А у тебя я к хорошим деньгам уже привык, потому что почти полвека в порядочной армии прослужил. Слушай, а если оно не появится? — озабоченно спросил он.
— Есть у меня еще одно местечко на примете. Так сказать, резерв главного командования, — вздохнул Константин и передернулся, вспомнив свою прогулку по Веселому лесу. Если бы его тогда не держал за руку Маньяк, то как знать, чем бы она закончилась. — Но это уж через недельку или две. Очень уж охота почитать, как там мои наследники рулили.
А к чему ты про время спросил? Интересуешься, сколько ждать осталось? — уточнил он.
— Не-е-е, — протянул Славка, оценивающе взвешивая в руке большую литровую бутыль, водки в которой осталось меньше трети. — Я думаю, какой я молодец, что догадался две взять. Как раз хватит. Но если это белохвостое чудо без перьев запоздает, — тут же предупредил он, — то самому молодому придется опять в магазин бежать. — И подмигнул Миньке: — Да ты не боись, Эдисон Кулибиныч. Мы в это такси все равно без тебя не сядем, — и принялся неспешно разливать водку в стаканчики.
Торопиться и впрямь было некуда. До рассвета оставалось еще изрядно времени, и его надлежало использовать с чувством, с толком и с расстановкой. А то когда оно еще появится-то, это самое свободное время? Да и появится ли вообще? Тем более что где-то там, вдали, за речным поворотом, метрах в пятидесяти от них, уже промелькнуло что-то светлое. То ли крупная рыба сверкнула своей серебристой чешуей, то ли…
* * *
Инок Валерий написахом книги си летописець, наделся от бога милость прияти, при государе Константине, самодержце во всея Руси.Автор
Иже чтет книгы сия, то буди мя в молитвах…